Текст книги "Небо в огне (СИ)"

Автор книги: . Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 38 страниц)

– Ч-что? – изыскатель растерянно мигнул.

– Отправь его к солнцу, – Кегар разорвал рубаху Шаргила, открывая живот и грудь. Белесая чешуя посерела и отваливалась, кожа сочилась сукровицей.

– Ч-что?! – Алсек судорожно вздохнул и замотал головой, пятясь к полуразрушенному дому. Кто-то крепко сжал его плечо и осторожно, но твёрдо оттолкнул жреца в сторону.

– Уйди, Сонкойок, – сказал Гванкар, отпустив Алсека, и подошёл к Шаргилу, вытирая о рукав блестящий чёрный нож. – Ты силён и отважен, воин Шаргил, и дом солнца с почестями примет тебя.

– Почтенный Гванкар! – Алсек бросился вперёд, но один из Гларрхна поймал его и поволок в переулок.

– Не лезь, не надо, ему не помочь уже…

В небе заклокотало янтарное пламя – ни единой дыры не было в огненном щите, и золотые смерчи взвивались над ним, пытаясь схватить пролетающих тонакоатлей. Лучи сплетались над развороченной башней, над выщербленными стенами, обломки баллисты дымились на площадке, снизу суетились ополченцы, подбирая раненых. Сквозь треск и шипение Алсек услышал тоскливый вой – демоны-падальщики стягивались к Эхекатлану.

… – Хиф!

Алсек протиснулся сквозь строй ополченцев, ожидающих раздачи горячего варева, и опустился на корточки у стены, рядом с жёлтым ящером. Усталый иприлор сидел, прислонившись к тёплому камню, и вылизывал дно миски. Поглядев на бледное лицо Алсека, он с тихим шипением извлёк из-за пояса черешок от листа Яртиса и протянул жрецу.

Алсек затолкал палочку в рот и принялся жевать, старательно отводя взгляд от содержимого своей миски. Его мутило. До сих пор перед глазами стояли разорванные на части тела тех, кого взрывом сбросило со стены, заживо сгоревшая рука ополченца и внутренности, вылезшие из рассечённого подрёберья Шаргила. Терпкий холодящий сок ожёг нёбо и язык, отгоняя тошноту. Алсек утёр ладонью лоб, прояснившимся взглядом обвёл окрестности и прислонился к стене.

Крепость снова содрогнулась, наверху загрохотало, заскрипели трущиеся друг о друга балки, коротко свистнули копья, взлетевшие в воздух, и вновь стена тяжко загудела и вздрогнула. Алсеку мерещилось, что камень не звенит под ударами, а кричит от боли.

– Ты не ранен, Хиф? Эти твари, не знающие покоя, не добрались до вас? – спросил он, протягивая руку к ладони ящера, но тот отстранился.

– Не касссайссся меня, Алсссек, – качнул он головой. – Я пуссст и высссушшшен, как змеиный выползок.

Жрец поспешно отдёрнул руку, опасливым взглядом окинул чешуйчатое тело. Наручи Хифинхелфа были запятнаны кровью, забрызгался и нагрудник, но порезов на коже доспеха не было, и пластины не треснули и не прогнулись.

– Хиф, тебе нужны силы, – покачал головой Алсек. – Так ты долго не протянешь. Мог бы ты взять немного у тех, кто за стеной? Им столько не надо.

Ящер недобро оскалился.

– Не дотянутьссся сссквозь камень. Ссстена толссстая, – вильнул он хвостом.

Снова могучая стена дрогнула от взрыва, и каменная пыль посыпалась на тех, кто сидел и стоял под ней, но никто не двинулся с места. Ополченцы расхватывали миски с дымящейся пачей и черешки Яртиса, подставляли чаши под золотой ковш на водяном посту, и никто даже не смотрел наверх. Алсек покосился на янтарный щит, налившийся огнём – тонакоатли снова жгли его сверху, и два золотых корабля висели над Храмом Солнца и пытались достать их и сбить с небосклона. Щит над храмом клокотал кипящей лавой от лучей, хлещущих по нему с двух сторон.

– Эти, за ссстеной, не унималисссь ни на миг – ни вчера, ни сссегодня, – покачал головой Хифинхелф, с сожалением заглянув в пустую миску. – И мне кажетссся, что они не оссстановятссся и завтра.

– Должно быть, у Манчи много воинов, чтобы заменять уставших и раненых, – вздохнул Алсек. – И спят они по очереди.

– Мне кажетссся, Алсссек, они вовсссе не ссспят, – Хифинхелф уткнулся взглядом в мостовую. – У вассс очень толссстые ссстены. Мне было сссначала сссмешшшно, как Джассскар думает пробивать их головой, а теперь шшшто-то не до сссмеха.

– Горелую Башню уже взорвали, – кивнул Алсек. – Шаргил… ты знаешь, что с ним было?

– Сссреди раненых его нет, – шевельнул хвостом ящер. – Не расссказывай мне ничего, Алсссек.

Он посмотрел на кипящее небо долгим недобрым взглядом.

– Полуденники, – пробормотал он, прикрывая глаза от свирепого света. – Им-то ночью положено ссспать. Интересссно, где они при этом прячутссся, и нельзя ли туда заглянуть ссс чем-нибудь тяжёлым…

Алсек вздрогнул.

– Хиф! Ты же не думаешь напасть на спящих? И потом – как ты выйдешь из крепости?

– То-то и оно, – пробормотал ящер, в задумчивости разглядывая свою ладонь. – Шшшто-то надо сссообразить… Где же Кушшши, куда его угнали?..

Перепончатые крылья захлопали над толпой, и ополченцы подались в стороны. Вестник в пёстром плаще поднялся на уступ над водяным постом и встал на цыпочки, закидывая на вбитый в стену штырь петлю. Она соскользнула, не долетев. Воин-Гларрхна забрал у посланца пучок цветных нитей на верёвке, поднялся на уступ сам, повесил его на палку и расправил. Ополченцы притихли, отошли от чана с горячим варевом и столпились у стены. Алсек сощурился, разглядывая узлы на нитях, и почувствовал, невзирая на жару и недвижный воздух, как ледяной ветер тронул его лопатки.

– Хиф, посмотри, – изыскатель кивнул на послание. Ящер в недоумении перевёл взгляд туда же – и вскочил.

– Аманкайя! Хаэ-эй, Аманкайя Сссонкойок!

Алсек, вздрогнув, поспешно поднялся. Посланник в пёстром плаще вырвался из кольца ополченцев и крепко обхватил бока Хифинхелфа, утыкаясь лицом в его грудь.

– Хифинхелф! Как славно, что ты жив…

Ящер убрал руки за спину и с опаской покосился на нагрудник – хвала богам, чешуя сквозь него не просвечивала.

– Ты теперь вестник? – с кривой усмешкой спросил Алсек, поправляя спутанную бахрому налобной повязки на голове Аманкайи.

– Все сражаются, как могут, – нахмурилась колдунья и махнула рукой в сторону котлов с пачей. Густое варево раздавала одна из храмовых дев – а может, жена верховного жреца, и её синие одежды видно было издалека.

– Стало быть, почтенный Даакех решил оставить город… – протянул Алсек, пересчитывая узлы на нитях. – Один из двадцати оставшихся… это четыреста со всех стен – полный отряд…

– Нас там нет, Алсек, – невесело усмехнулась Аманкайя. – Да, один из двадцати. Почтенный Гвайясамин обещал безопасную дорогу чуть ли не до Икатлана. Ты не знаешь, откуда он её возьмёт?

– Старые норы, земляные тропы под храмом, – покачал головой жрец. – Я не был там, сестрёнка. Там, в храме, каждый камень – дверь. Может, есть и туннели до Икатлана. Дай-то Чарек, чтобы они были!

Мостовая снова качнулась, но не как прежде – теперь она задрожала, раз за разом мелко встряхиваясь. Ополченцы живой волной отхлынули от стены, по кладке поползли трещины, из проломов показались длинные кольчатые усы, окутанные багровой дымкой.

– Хсссс?! – Хифинхелф глубоко вдохнул, подхватил палицу и замахнулся на поднимающуюся из-под земли тварь.

– Жги! – взвыл не своим голосом стоявший неподалёку воин-Гларрхна, и три луча разом сорвались с его лап и хвоста, разнося бронированную голову усатого червя в ошмётки. – Тут червяки! Сюда!

«Огнистые черви,» – Алсек с тоской покосился на небо. «Ты видишь всё это, даритель жизни?»

Он шагнул назад, подальше от трескающейся мостовой, и вскинул руки.

– Ни-шэу!..

Солнце ушло за горизонт, но вместо ползущей по небу мглы Алсек видел на востоке дрожащее багровое зарево, и время от времени янтарный щит над городом вспыхивал. По ту сторону кипящего пламени метались золотые корабли – они сменили тонакоатлей в небесном дозоре, и маленькая крылатая стая Эхекатлана, выстроившись кольцом, отстреливалась, отгоняя врагов за стену.

– Как будто знали, – буркнул Куйюкуси, бок о бок с Алсеком выбираясь на Площадь Солнца.

Там было людно, как в день большого праздника, но на лицах не было веселья, и над площадью висела давящая тишина – у Алсека даже в ушах зазвенело. Ополченцы, даже не снявшие доспехи, держали дорожные сумки – ничего, кроме еды и воды, тут же были их жёны, множество юнцов, едва прошедших вторую Гватванку, и на краю нижней ступени храма сидели раненые воины – те, кто мог сам держаться на ногах. Среди них Алсек увидел одного Гларрхна с плотно обмотанным обрубком руки и тугими повязками, обхватившими грудь и живот.

С тихим лязгом отодвинулась одна из плит – Алсек даже не подозревал, что она не встроена в стену намертво – и из тускло освещённой норы вышел Гвайясамин. Костяное ожерелье лежало на его груди, выгнув белые «когти». Ополченцы попятились от ворот.

– Мы готовы, почтенный жрец, – склонил голову Хоган – он стоял тут же, и отряд из девятнадцати воинов собрался вокруг него. Это были опытные бойцы – городская стража, Гларрхна и Ти-Нау, и даже пятеро из Вегмийи.

– Хвала богам, – кивнул Гвайясамин. – Путь свободен. Под землёй вы пройдёте до самой границы с Икатланом, дальше тропа ведёт вдоль реки – пока там поджигатели не появлялись, но будьте осторожны. Снова под землю уйдёте за Икатланом, по иприлорским пещерам, вас будут ждать.

– Иприлоры? – Хоган нахмурился. – Будет ли у нас проводник?

– Будет, – Гвайясамин поднял руку, подзывая кого-то, спрятавшегося за толпой. Алсек услышал, как когти кумана цокают по мостовой, а потом увидел Хифинхелфа. Ящер вёл под уздцы Куши, и оба они – и куман, и иприлор – были угрюмы и встревожены.

– Я готов, – сказал Хифинхелф, коснувшись ладонью груди. Верховный жрец шагнул в сторону от ворот и поднялся на первую ступень лестницы.

– Боги да не оставят вас, – негромко сказал он, и его лицо словно окаменело.

Ополченцы выстроились по двое, и их череда опоясала храм дважды, но туннель поглощал их быстро, как уже поглотил и кумана со всадником, и десятерых воинов. Ещё десятеро замыкали цепь.

– Хоть бы их с неба не заметили, – пробормотал Куйюкуси. – Столько дряни летает над городом, тьма её поглоти… Далеко им идти до города ящеров?

– Три дня, – тихо ответил Алсек, глядя на закат. – Но Хиф вернётся раньше.

Ящер вернулся к полудню – к самой солнечной вспышке, когда изыскатель сидел у стены, угрюмо жевал листья Яртиса и пытался положить в рот хоть ложку пачи. Кипящая кровь одного из воинов Джаскара обрызгала ему лицо, левая рука онемела и покрылась синяками – вражеская палица ударила хоть и вскользь, но сильно, ещё немного, и кости Алсека хрустнули бы. От рассвета и до полудня он посылал лучи вниз, прячась за зубцами, пытался устоять на ногах, когда содрогалась стена, и рубил лестницы, закинутые на галерею. С тех пор, как «Ильяпа» на Горелой Башне разлетелась на куски, воины Джаскара рвались к стене, будто вовсе не замечая ни лучей, ни камней, ни стрел, ни льющейся на них огненной жижи. Тот, кто едва не раздробил Алсеку руку, был совсем юнцом – может, не прошёл и второй Гватванки, но на гребень стены взобрался первым и остановился, лишь когда удар палицы расколол его череп. Алсек вспомнил, как корчилось и распухало изнутри тело, и его передёрнуло.

– Не лезет? – спросил, остановившись рядом, Кегар. – Зря. Хорошая пача. Мяса много.

– Может, ты возьмёшь? – изыскатель протянул ему полную миску.

– Так ты недолго провоюешь, – покачал головой стражник. – Зажми нос и глотай.

Жрец послушно попытался затолкать в себя полмиски разом, кое-как проглотил и поспешно зажевал листом Яртиса. Он очень старался не думать о взрыве Горелой Башни и о том ополченце, которому огненный шар попал в лицо.

У стены, за водяным постом, полузнакомый переписчик вешал на стену новое объявление, и воины, сгрудившись вокруг, читали и перешёптывались.

– Сегодня, на закате, – пробормотал Кегар, – и мои ребята в охране… Ладно, посмотрим, что там за лазы под храмом.

Жёлтая чешуя мелькнула в толпе. Двое рослых иприлоров остановились у водяного поста, разглядывая объявление. Алсек, тихо охнув, поднялся на ноги и ещё раз охнул, увидев третьего ящера. Кхари Айча шёл рядом с ним, они о чём-то говорили, полуобернувшись друг к другу, но слов жрец разобрать не мог.

– Хиф! – изыскатель протолкнулся к ящерам, и один из них обернулся и разинул пасть в ухмылке. – Так быстро?! И… твои родичи тоже тут?!

– Бежали всссю дорогу, – махнул хвостом один из ящеров. – Надо было взять кумана. Хифушшш, в другой раз предупреждай!

– Хшшши, – виновато опустил голову Хифинхелф. – Алсссек, это Ишшшхиф и Хсссушшшхелф. Они помогут нам ссс перессселением, пока я тут ссстерегу раненых. Магов Жизни ссстарейшшшины дать не могут…

– Долгих и мирных дней вам, – прижал руку к груди Алсек. – Очень хорошо, что вы пришли и… Хиф! Взять кумана? А что… что с Куши?!

– Хсссс, – махнул хвостом Ишшхиф. – Хифушшш, и тут бессспокоятссся о твоём кумане?

– Я отдал его Хогану, Алсссек, – иприлор заметно смутился. – Пусссть усссадит раненых, им опасссно бегать.

– Странное дело, – нахмурился Кегар, незаметно подошедший к ящерам. – Ты так запросто отдал своего зверя? Хоган-то нескоро вернётся.

– Кушшши не вернётссся вовсссе, – пригнул голову к земле Хифинхелф. – Отец заберёт его. Тут и так доссстаточно куманов.

Кегар мигнул.

– Ты увёл свою ящерицу из города?! Ящерицу, которая возила раненых?!

Хифинхелф зашипел.

– Бездна! – клешня на хвосте Кегара громко щёлкнула. – Ты, отродье Вайне…

– Хэ! – забытый всеми Кхари Айча шагнул вперёд и положил ладонь на грудь Кегара, вторую – на броню иприлора. – Мир вам, воины.

– Хэсссс! – хлестнул хвостом по бёдрам Хифинхелф. – Есссли ты, красссная чешшшуя, ссскажешшшь ещё хоть ссслово…

– Трусливая тварь, – сморщил нос Кегар. – Что же ты сам не удрал?!

Жрец стоял и смотрел то на иприлора, то на Гларрхна, растерянно мигая.

– Довольно, – Кхари оттолкнул Хифинхелфа и Кегара, и Алсеку показалось, что он едва шевельнул ладонями, но оба воина пошатнулись и поспешно отступили.

– Я оссстаюсссь! – оскалился иприлор. – Я буду защищать вашшш город. Но при чём тут Кушшши?!

Алсек покачал головой, стараясь не встречаться с ним взглядом.

– Если нужно, я могу носить раненых, – пробормотал он, поворачиваясь к Кхари.

– Делай своё дело, младший жрец, – отмахнулся тот. – Было бы неплохо, если бы все мы справлялись хотя бы с этим. Вернёмся к нашей беседе, почтенный Хсушхелф, времени у нас не так уж много…

Пронзительный свист флейты пронёсся над стеной, и Алсек, пригнувшись, высунул руку в проём между каменными зубцами. «Чуть ниже, как бы наклонно…» – повторил он сам себе, борясь с желанием выглянуть и увидеть-таки, кого он вот-вот убьёт.

– Ни-куэйя! – выдохнул он, чувствуя, как разрастается жжение в груди, и нестерпимо болят запястья.

Рядом в воздухе свистнула петля, захлестнула зубец стены – поджигатели прорвались к подножью, и град камней не остановил их. Воин-Гларрхна со сдавленным воем подцепил петлю , и она лопнула. Снизу дохнуло жаром, Алсек рискнул выглянуть вниз и отшатнулся – вся стена, снизу доверху, полыхала. Огненная жижа, смешанная с кровью воинов Тзангола, разлилась по камням, и плевки Существ Сиркеса, долетающие из-за сомкнутых щитов и облаков багряного дыма, не давали ей погаснуть.

Далеко на юге полыхнула и угасла «Ильяпа» – даже стекло не выдерживало, мутнело и трескалось от перегрева. Огненные облака вдалеке сгустились и медленно поползли к стене. Воины, пытающиеся потушить камнемёт, громко помянули Вайнега, но сделать уже ничего не могли – тросы прогорели, и остов камнемёта бесполезно маячил на стене, как мишень для всех окрестных стрелков.

– Скарсы! – скрипнул зубами воин-Гларрхна, до хруста сжал ладони и взялся за палицу. – Жрец, держи!

Алсек встал сбоку, чашей сложил ладони, и жёлтый свет потёк по его пальцам.

– Долго не смогу, – прошептал он, чувствуя жгучую боль.

– Бездна! – воин цапнул его за плечо, заглянул в глаза и оттолкнул Алсека от стены. – Живо вниз!

– Зачем? – изыскатель замотал головой и шагнул вперёд, вытягивая перед собой руки. – Они близко, бей!

– Сгоришь, остолоп! – Гларрхна отшвырнул его от зубцов и взмахнул хвостом, распахивая створки клешни, сияющей белесо-зелёным светом. Два луча сверкнули над развалинами застенья и впились в клокочущее багровое облако.

Алсек поднялся на ноги, потирая покрасневшее запястье, и увидел, как на развороченной Горелой Башне разгорается неровный золотистый свет. Он вскинулся, пробежал несколько шагов и остановился, увидев Гларрхна. Хеск стоял на последнем уцелевшем этаже, у пролома в стене, и закрывал его щитом, присев на корточки. За спиной Гларрхна двое воинов Вегмийи держали двузубые жезлы – один перед другим, чуть выше щита, а за ними Гванкар смотрел на застенье сквозь растопыренные пальцы, и чёрный нож в его руке вспыхивал то золотом, то багрянцем.

Огненный плевок разбился о щит. Гванкар вскинул руку с ножом, свободной указал на просвет между зубцами жезлов – и ярчайший луч сверкнул над щитом. Жрец не опустил ладонь, лишь повёл ею из стороны в сторону – и полчище Джаскара отхлынуло от стены, оставляя на земле обугленные трупы, а дымящиеся облака остановились.

«Ильяпа!» – Алсек от неожиданности рассмеялся. «Зген всесильный! Хвала Гванкару, хвала его воинам!»

– Так их! – крикнул он, подбирая оброненный кем-то дротик и швыряя в тех, кто суетился за стеной у разбитой лестницы. – Убирайтесь, твари Тзангола!

Никто даже не покосился на него – много свободных просветов осталось между зубцами, и те ополченцы, кто ещё держался, заботились о том, чтобы не промахнуться, да о своих ожогах и ранах.

Багровые облака замерли и медленно, неохотно повернули назад – те, кто в них скрывался, не хотели попасть под испепеляющий луч Гванкара. Но, повинуясь неслышному приказу, вперёд двинулась толпа поджигателей, и стена загудела под слабыми, но многочисленными ударами. Гванкар снова повёл ладонью, «подметая» застенье. Алсек подобрался уже к самой стене башни – сейчас её остатки были внизу, под его ногами – и застыл там, с восхищением глядя на старшего жреца. У подножья стены остались одни лишь трупы, и зловонный дым клубился над землёй. Огненная жижа догорала на камнях, и Алсек закашлялся от смрада, выплёвывая сажу.

Что-то блеснуло сквозь пурпурный дым над застеньем, и жрец вскинулся, протянул руку к зубцам и едва успел пригнуться. Дротик просвистел над его головой, второй чиркнул на излёте по рёбрам, надорвав кожу наручей. Внизу кто-то захрипел, и Алсек, склонившись над обломками башни, увидел, что Гларрхна, выронив щит, лежит на камнях, а Гванкар, держась за горло, падает навзничь, и древки, разворотившие его броню, дымятся.

– Джила-а-ан! – заорал, не помня себя, Алсек и кубарем скатился по обломкам стены – на пол уцелевшего яруса. Он успел распластаться на полу прежде, чем его сожгло – лучи из застенья свободно, не встречая препятствий, свистели в пролом.

Что-то мокрое, липкое попало под руку, и Алсек дёрнулся, почувствовав, что оно шевелится.

– Вы живы? – прохрипел он, чувствуя, что сердце вот-вот разорвётся. – Спускайтесь… спускайтесь в колодец!

Лестничный проём, заваленный камнями, зиял в десятке шагов от него – и Алсек увидел, как огненный шар разбился о его край. Жрец застонал.

– Спускайтесь, – прошептал он, подползая к пролому. Под его рукой едва заметно шевельнулся хвост умирающего Гларрхна, Алсек схватил его лапу, но почувствовал только расползающийся по чешуйчатой шкуре холод. Ещё несколько раз хеск судорожно дёрнулся и замер, и изыскатель поднял перед собой оброненный им щит и заслонил пролом.

Те, кто был снаружи, увидели его – яростный рёв долетел до ушей Алсека, и в то же мгновение о щит разбился огненный шар. Волосы жреца вспыхнули сухой соломой, он прихлопнул пламя ладонью, не замечая ожогов. Запястье заныло от удара, и Алсек схватился за щит второй рукой, принимая на себя огонь и разящие лучи. За его спиной один из раненых доволок другого до лестничного колодца и нырнул в пролом; оглянувшись, Алсек увидел на окровавленном полу лишь Гванкара. Старший жрец шарил ослабевшей рукой по камням и хватал ртом воздух.

– Почтенный Гванкар! – Алсек схватил щит и поволок его за собой, прикрываясь от дротиков. Что-то звякнуло под коленом, изыскатель протянул руку – и в его ладонь легла резная рукоять каменного ножа.

Хрупкий обсидиан должен был бы расколоться от удара о камни, но ни единой трещины или щербинки не появилось на тёмном камне. Алсек взялся за рукоять, и его рука против воли затряслась мелкой дрожью, а в груди словно разгорелся костёр.

Гванкар приподнял голову. Длинное древко дротика торчало между его ключиц, ещё три пронзили грудь и живот, изо рта жреца вытекала кровь, но взгляд его был холоден и ясен. Он шевельнул губами, но Алсек услышал только хрип.

– Потерпи, почтенный Гванкар. Я дотащу тебя до лестницы, – прошептал изыскатель. – Внизу есть лекари… Вот твой нож, я его нашёл.

Он вложил рукоять в окровавленную ладонь Гванкара и хотел подхватить его подмышки, но жрец с силой стиснул его руку и взглянул в глаза. Алсек вздрогнул, как от удара.

– Почтенный Гванкар, я не понимаю… – пробормотал он. Старший жрец нахмурился и разжал его пальцы.

– Что?.. – изумлённо мигнул Алсек, когда рукоять ножа оказалась в его руке, и ладонь Гванкара легла сверху, крепче прижимая его пальцы к тёмному резному дереву.

Что-то хрипло зарычало сзади, но над щитом Алсека сверкнул ослепительно-яркий луч, и рык сменился предсмертным воем. Золотой корабль Даакеха повис над обломками Горелой Башни, и воины Джаскара, устремившиеся было в пролом, попятились, прикрываясь щитами. Багровое облако извергло огненный вихрь, и он взорвался над башней, но ни Алсека, ни Гванкара уже не было там. Оба они лежали внизу, под уцелевшими перекрытиями, и изыскатель прислушивался к дыханию жреца, но не слышал ничего. Отяжелевшая рука мертвеца выпустила его ладонь и обмякла.

– Почтенный Гванкар… – прошептал изыскатель, поднося ладонь к его рту. Жрец уже не дышал, и кровь, вытекающая из его рта, застыла. Алсек скрипнул зубами.

– Зген всесильный, даритель жизни, как же ты мог… – не закончив, изыскатель вскочил и бросился вверх по лестнице.

Когда он добежал до пролома, там уже не было ни корабля, ни живых врагов – только двое ополченцев пытались уволочь вниз мёртвое Существо Сиркеса, и из теней у стены смущённо выглядывал Войкс и принюхивался к запаху крови. Алсек выглянул наружу, до боли в пальцах сжимая рукоять ножа.

– Я жду вас, твари Тзангола, – прошептал он с кривой усмешкой. – Тысячу жизней за жизнь почтеннейшего Гванкара…

Верхний конец гигантского червя из подкопа вытащили, и туша, покрытая кольчатой бронёй, валялась теперь у стены, и двое Войксов увлечённо раздирали жёлтый панцирь. Червяк ещё не остыл, его покровы дымились, но падальщикам, кажется, горячая еда была по вкусу. Нижний конец остался лежать под землёй, и Алсек, склоняясь над норой, видел его тусклое свечение.

– Содвинь камни и соедини слои, о Чарек, хранитель тверди, – прошептал он, выводя жертвенным ножом круг по краям норы и перечёркивая её крест-накрест. – Да встанет тут прочнейшая из преград, да ляжет неснимаемая печать. К тебе я взываю, держатель тверди, к тебе, хранящему покой скал и сон семян и корней…

Гларрхна за его спиной переглядывались и хмыкали, один изловчился и забросил в нору большую щепку – и цокнул языком, увидев, как она вспыхивает на лету и рассыпается пеплом.

– Заваливай! – махнул хвостом Кегар, и хески налегли на обломок песчаника, заталкивая его в запечатанный туннель. Камню жар был нипочём – оплавившись, он ещё прочнее сцепился бы со стенками норы.

Алсек, бережно обернув нож обрывками листвы, привязал его к поясу – рядом с палицей, поверх брони. Ему до сих пор не по себе было, когда он прикасался к рукояти, и он не знал, отчего по коже волнами пробегает то жар, то холод – то ли волнение ускоряет ток крови, то ли жертвенный нож Гванкара привыкает к новому владельцу…

Войксы, оставив в покое мёртвого червя, принюхались и повернули головы к Алсеку – вернее, к тому, что медленно проходило за его спиной. Густой запах крови, горелого мяса и подтухшей на жаре плоти долетел и до жреца, и он обернулся и увидел ящера-анкехьо. На его спине, увязанные, как дрова, лежали изувеченные тела – люди и хески, едва ли больше двух десятков, но Алсеку показалось, что курган трупов поднимается выше крыш. Ополченцы неохотно отошли от водяной чаши и полупустых котлов, чтобы погрузить на ящера мертвецов из-под Горелой Башни. Один из стражей Ачаккая, приехавших за трупами, подошёл к убитому Гларрхна и лежащему рядом с ним Гванкару и поднял над ними пустую ладонь. Алсек прислушался было к словам, но тут его больно ткнули в бок, и он вскинулся, сжимая пальцы в кулак.

– Алсек Сонкойок? – Кинти Сутукку в серо-чёрной накидке стоял рядом, и пахло от него кровью, горелой костью и земляным маслом. – Почтенный Гванкар… Говорят, ты видел, как его убили.

Алсек молча кивнул. Кинти склонил голову, прошептал что-то неразборчивое, снова обратил взгляд на изыскателя – и нахмурился.

– Это зачем? – он указал на нож. – Это у тебя… это нож старшего жреца, Алсек. Зря ты его так носишь. Почтеннейший Гвайясамин будет очень недоволен. Ему в храме место, а не у тебя.

Изыскатель покачал головой.

– Почтеннейший Гванкар сам вложил его в мою ладонь, – хмуро сказал он. – Если он хотел, чтобы нож был у меня, – не тебе с ним спорить. И не Гвайясамину. Гванкару лучше знать, зачем это нужно.

Кинти неодобрительно хмыкнул.

– У почтенного Гванкара было хорошее чутьё, это да, – сдвинул он брови. – Ему лучше знать… Одного не пойму – как он не знал, что умрёт? А если знал – зачем умер?

– Чего тут не понять, – тяжёлые лапы Кегара опустились на плечи жрецов, и те от неожиданности вздрогнули. – Мы все сидим здесь, в каменной западне, и вырваться не можем. Ждём, пока нас зажарят заживо. А Гванкар взял и ушёл. Какой путь нашёл, по такому и выбрался. Мы все ему ещё позавидуем, когда Манча снесёт ворота.

– Ворота… – пробормотал Кинти, вздрогнув всем телом. – Мы от южных ворот сейчас, ты знаешь? Там был пролом, и Скарс с отрядом в него вошёл. Видишь?

Жрец Ачаккая кивнул на связанных мертвецов.

– И ещё два раза по столько, прежде чем Скарса свалили. Его сердце давно в священной чаше, а тела нам вывозить до вечера! Эти огненные твари… в год Волны они были слабее, клянусь Оком Згена! Когда Манча снесёт ворота… Да, теперь я вижу мудрость почтенного Гванкара. Но ты, Алсек, всё-таки верни нож в храм. Нехорошо…

Комментарий к Глава 23. Смертельный огонь

Город в осаде, опасные посланники, разрушенная башня.

========== Глава 24. Каменная западня ==========

– Много жара в крови, много света в небесах, – пробормотал Алсек, в последний раз взглянув с лестницы на озарённое багровым огнём застенье. Солнце село, кровавые отблески заката погасли, но небо над Эхекатланом и окрестными выгоревшими полями полыхало золотом и пурпуром. Снова вздрогнула под тяжким ударом стена, и жрец, подталкиваемый в спину, поспешил вниз. К почерневшему остову Горелой Башни уже притащили котлы с пачей, но запах варёного мяса и пряностей не мог заглушить смрад горящих костей. Всё застенье усыпано было ими – сейчас, когда войска Джаскара отошли от стен, костяные россыпи обнажились, как дно пересохшей реки, и Алсеку при взгляде с башни вспоминались сказания о мёртвых долинах далеко за Пустыней Аша. «Эхекатлан падёт, и некому станет сжигать мертвецов,» – поёжился жрец, замедляя шаг у водяного поста. «Если к весне уцелеет хоть один Некромант – то-то будет ему привольно…»

– Хаэй, Сонкойок! – помахал ему рукой воин-Гларрхна. – Будешь пачу?

– Не беспокойся, Глорн, – покачал головой Алсек, подходя к водяной чаше. – Мимо котлов я не пройду. Что там у вас, в небесах?

Глорн хмыкнул, покосился на соседнюю крышу – там сидела, дожидаясь его, огромная летучая мышь.

– Дело дрянь, Алсек. Эти, снаружи, как-то втолковали червям, куда надо рыть. Целый десяток вылез у Медной Крепости. Хорошо, что их норы для Скарсов узки, не хватало ещё такой твари среди складов…

Он махнул рукой на связки цветных нитей, висящие над водяной чашей. Их рассматривали, перешёптываясь, ополченцы.

– Странно – твоя сестра там есть, а тебя нет. Снова с Гвайясамином поссорился? Я думал, он тебя позовёт.

Алсек вздрогнул, впился взглядом в цветные узелки, помотал головой и снова пригляделся к ним. В списке тех, кто уходил из города этой ночью, были алхимики из Кештена, переписчики из дома наместника и храмовые девы – и Аманкайя Сонкойок тоже была там.

– Глорн! – позвали воина с крыши. Одна из летучих мышей уже расправляла крылья перед взлётом.

– Снова в дозор? – спросил Алсек.

– К храму, – понизил голос Глорн. – Сегодня мы прокладываем путь. Хочешь с сестрой попрощаться?..

Полночь давно минула, но Алсеку не спалось, и он бы выбрался из казармы – но на пути вповалку лежали ополченцы, и чей-то хвост то и дело падал на плечо жреца, и кто-то ворочался и стонал по правую руку – дневные ожоги давали о себе знать даже в глубинах сна… Стоило Алсеку провалиться в дремоту, как над городом прокатился оглушительный звон гонга, и изыскатель вскочил, отдавив кому-то хвост.

– Это в храме, – проворчал сонный хозяин хвоста. – Спи давай!

– В храме… – пробормотал изыскатель, нашаривая среди циновок палицу. – Зген всесильный, только бы не это…

До Площади Солнца он добежал быстро – и остановился на её краю, глядя на толпу вокруг храма. Ни стражи, ни жрецов не было видно. Жители, побросав дорожные пожитки, сидели на мостовой, цепляясь друг за друга, кто-то приглушённо всхлипывал, кто-то рвал край одежды на повязки, и двое целителей раздавали зелёное масло и «Кровь Земли». От храма к краю площади брёл анкехьо, и на его спине лежали три окровавленных тела. Третий целитель подгонял ящера, но тот, усталый и равнодушный, едва переставлял лапы. Алсек пересчитал свисающие с панциря анкехьо хвосты и впился зубами в свою ладонь. Глорн был тут – с него сняли доспехи, кое-как прикрыли листьями рваные раны на животе и груди.

– Алсек! – Аманкайя бросилась к жрецу, и он крепко прижал её к себе, чувствуя жар, исходящий от её лба. От колдуньи пахло гарью.

– Что стряслось? – пробормотал изыскатель, беспомощно оглядываясь по сторонам.

– Алсек, туннель… они… они нашли вход, – прошептала Аманкайя, дрожа мелкой дрожью. – Глорн… воины… они остались… пока мы бежали… меня оттолкнули… я… я ударила демона… Глорн… его зацепило… Алсек! Он живой?!

Из приоткрытых ворот храма донёсся грохот и лязг, и они распахнулись. Через несколько мгновений Гвайясамин вышел наружу, и старшие жрецы вышли за ним. Осторожно, оглядываясь на тёмные лабиринты храма, выбрались стражники и направились к анкехьо. Сняв раненых с его спины, они на циновках понесли их в Медную Четверть. Ящер с тяжёлым вздохом лёг брюхом на камни мостовой.

– Возвращайтесь в Медную Крепость, люди Эхекатлана, – сказал верховный жрец. – Те, кто не может идти, пусть скажут об этом – их отнесут в залы храма. Да будут боги милосердны ко всем вам…