Текст книги "Небо в огне (СИ)"

Автор книги: . Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 38 страниц)

Он примерился и что было сил ударил булыжником по середине кольчатого обрывка. Алсек пригнулся, ожидая громового раската и испепеляющей вспышки, но щупальце лишь дёрнулось и неярко полыхнуло. Камень раскололся надвое, Хифинхелф сидел на земле, облизывая расцарапанную ладонь.

– Теперь я, – Алсек замахнулся палицей. Бил он вполсилы – не хотел потерять последнее оружие. Бронза оставила выбоину в мягком песчанике, отскочила от содрогнувшегося щупальца. На кольчатом панцире не осталось и царапины, даже острые крючья не погнулись.

– Сюда бы стальной меч, – вздохнула Аманкайя, пытаясь распилить «змею» на стыке колец – сначала стеклом, потом обсидианом. От разбитого лезвия откололся ещё кусок, щупальце осталось невредимым – плоть, скрытая бронёй, была едва ли не прочнее самого панциря.

– Ссюда бы ссгуссток Квайи! – покачал головой Хифинхелф, без особой надежды царапая броню заострённой костью. – От этой шштуки тянет лучисстым металлом.

– Да, верно, Квайя бы его одолела, – кивнул Алсек. – Вот только взрыв был бы… Ну прямо как в святилище Тзангола, когда Гедимин нанёс удар!

– Никогда не сслышшал, шштобы ссарматы занималиссь Некромантией, – недоверчиво ухмыльнулся Хифинхелф. – Там, в лучисстых пусстошшах, не пооживляешшь… Хэсссс! Алсссек, вниз!

Он шагнул вперёд, вскидывая руку со странно изогнутыми пальцами.

– Хаэй! – из-за уступа, показывая пустые ладони, вышел Глорн. – Бездна! Что вы на своих кидаетесь?!

– Глорн?! – Алсек отстранил сердитого ящера и протянул воину руку. – Боги великие, зачем ты сюда забрался? Тебя отправили в полевой патруль?

Бесхвостый Гларрхна снова облачился в броню, не поленился даже надеть шлем – сейчас, правда, он нёс его на ремешке через плечо. Бронзовые пластины и крохотные золотые чешуи сверкали на солнце. Алсек покосился на свою стеклянную кольчугу, кое-как отчищенную от копоти и пустынной пыли, и даже смутился.

– Меня отпустили, – махнул рукой Глорн. – Ходил вчера вечер и всю ночь, теперь моя очередь спать. На стене сказали, что вы крались в пустыню. А это странно. Вот я и пришёл.

– Вот же ж щупальца Джилана… – процедил сквозь зубы Хифинхелф. Алсек укоризненно хмыкнул.

– Глорн, если ты хотел доложить наместнику, так ни к чему было бежать по жаре. Иди и докладывай.

– Бездна! Странный ты, Алсек, и чем дальше, тем страннее, – нахмурился Глорн. – Я не скажу ничего. Ты хотел призвать Всеогнистого, а сейчас ты вернулся… и я не видел огня на горизонте. Что вышло из твоей затеи?

– И бесцветным слизнем сверху, – еле слышно пробормотал Хифинхелф и сел на камень, сердито глядя на Алсека.

– Ничего хорошего, Глорн, – покачал головой жрец. – Хиф ранен, и мне досталось. Мы видели армию Джаскара, видели, где живёт Кровавое Солнце. Вот этот обрывок был раньше его щупальцем – и его не берёт ни металл, ни камень.

– Вайнегова Бездна! – выдохнул Глорн, склоняясь над плитой. – Вот эта жёлтая верёвка… Сожги меня Кеос! Мерзкий же жар от неё идёт… Кто умудрился оторвать кусок от бога?!

– Хотел бы я с ним встретиться, – вздохнул Алсек. – Но больно он далеко живёт… Мы хотели попробовать, что возьмёт змеиную броню.

– А мне можно? – оживился Глорн, потирая руки, и снял с пояса тяжёлую палицу. Изыскатели расступились.

– Побереги ору… – начал было Алсек, но не успел. С громким треском крышка могильника раскололась надвое, щупальце прокатилось по ней, извиваясь, и осталось лежать, не получив ни царапины.

– Прочная тварь, – Глорн потёр запястье, вернул палицу в петли и сел рядом с иприлором. – Тут в последние дни только и разговоров, что о Кровавом Солнце. Твои предки, Алсек, вроде бы убили его когда-то?

– Не убили – обратили в камень, – покачал головой изыскатель. – Говорят, что был нож, напитанный сильнейшим ядом, и чёрная трава, взрастающая на костях… Я не видел чёрных трав в этих землях, а ножом эту броню не проткнёшь.

– Чёрная трава? – мигнул Глорн. – Эту часть истории я не слышал.

– Так рассказывают в Нерси’ате, – вздохнул Алсек. – Тут такого и не услышишь. Был бы здесь Нецис…

– Погоди со своими колдунами, – нахмурился воин. – Стало быть, отрава… Известью жечь пробовал?

– Не сспешши, – махнул хвостом Хифинхелф. – Давай ссюда воду. Он огненный? Может, в воде погасснет.

Глорн взялся за оборванный конец щупальца, ящер подставил полный бурдюк воды – и спустя полсекунды с яростным шипением покатился по земле. Хеск отшвырнул раскалившуюся «змею» и помянул Вайнега, дуя на ошпаренную ладонь.

– Зген всесильный… – Алсек поднял обугленный обрывок бурдюка и покачал головой.

– «Погасссснет»! – передразнил Хифинхелфа Глорн. – Говорю же, в известь его! А что так мало взяли?

Спустя четверть Акена четверо отступили от камня, на котором лежало щупальце, поливая холодной водой и зелёным маслом свежие раны. Плита, изъеденная хаштом, едва заметно шипела. Жёлтый светящийся панцирь остался невредимым и даже не изменил цвет.

– А жидкости оно не любит, – сердито пробурчал Глорн, оттирая броню от разбрызгавшегося хашта.

– Оно от огня не нагрелось, – задумчиво заметил Алсек, ещё раз потрогав кольчатую «змею». – Каким было, таким и осталось.

– Сслабоват огонь, – махнул лапой Хифинхелф. – А ессли ссунуть в реку?

– А реку тебе не жалко? – поморщился жрец. – Так пожалей свою чешую.

«Прочная броня у Кровавого Солнца,» – думал он, и было ему не по себе. «Такую ножом не проткнёшь. Неужели и впрямь никому, кроме Некромантов, тут не справиться…»

– А ведь эта штука лежит на солнце, – Хифинхелф посмотрел на раскалённое добела небо. – Вашш Зген таращится на неё в упор. Шшто же он не узнаёт конечноссть ссвоего родича? Или узнаёт, да ещё тыссячу лет его не видел бы? Я бы сс такой роднёй не зналсся.

Алсек вздрогнул и немигающим взглядом уставился на ящера – тот даже попятился.

– Шшто?!

– Зген хотел бы увидеть его, Хиф, – медленно проговорил жрец. – Хотел бы вернуть его в дом солнца. Почтеннейший Ксарна ясно об этом сказал… Поэтому Тзангол не выходит из подземного храма! А это щупальце слишком мало, его плохо видно. Вот если бы отнести его на алтарь Храма Солнца, если бы жрецы обратились к дарителю жизни, и он взглянул туда…

– Хэссс! – Хифинхелф ударил хвостом по камню. – Посстой, Алссек. Жрецы тебе рады не будут, и этой шштуке тоже. Должен быть другой сспоссоб!

– Лучами его, – буркнул Глорн, дуя на обожжённые пальцы. – Только издалека. От перегрева шарахнет.

– Зген меня храни! – всплеснул руками Алсек. – Глорн, нам тут головы поотрывает. Ты бы ещё по лучистому металлу ударил.

– Ступайте все за скалу, – нахмурился хеск. – Вон туда, к полям. С этой стороны я ударю.

– Исследователь, – насмешливо шевельнул языком Хифинхелф, отвязывая кумана от камней у подножья. Глорн его не слышал – он сосредоточенно отмерял расстояние от щупальца, спускаясь по склону. «Не засыпало бы его,» – запоздало встревожился Алсек. «Камень тут мягкий…»

– Ложись! – сердито зашипел ящер, впечатывая Алсека и Аманкайю в пыль на краю засыхающих пастбищ. Жрец, извернувшись, смотрел на скалу. Она дрожала в пыльном мареве. Короткая вспышка распорола горизонт – и за ней не последовало ничего. Ни ослепительного сполоха на склоне холма, ни тяжкого грохота рассыпающихся камней, – лишь тишина.

– Хаэ-э-эй! Жрец! – послышалось из пустыни. Глорн нетерпеливо махал Сонкойоку лапой, встав во весь рост на гребне дюны.

– Что случилось? – встревоженно спросил Алсек, поравнявшись с ним. – Что тут было?

– Ничего, и это странно, – качнул головой хеск. – Видишь жёлтую нить на склоне? Отсюда, где я стою, направь на неё луч. Может, с тобой по-другому пойдёт…

Алсек сощурился на склон – золотистая нить неярко светилась в тени верхнего уступа – и вскинул руку.

– Ни-куэйя!

Жёлтый луч на миг протянулся над песком и угас, слегка оплавив камни на склоне. Щупальце вспыхнуло чуть ярче, и Алсек рухнул наземь, ожидая взрыва. Однако пустынная тишь не нарушилась, и когда жрец встал, жёлтая нить на склоне всё так же тускло мерцала.

– Зген всесильный! – изыскатель растерянно потёр запястье. – Глорн, ты видел это? Оно просто выпило мой луч! А если иначе? Ни-шэу!

Чувство пустоты в груди заставило его судорожно сглотнуть и вдохнуть поглубже. Внезапный приступ слабости едва не уронил Алсека на песок – хорошо, что Глорн придержал его за плечо.

– Выпило и не поморщилось, – пробормотал жрец, качая головой. – Всего жара солнца не хватит, чтобы его перегреть! И твои лучи, Глорн, оно так же пожирало?

– Ему любые лучи по вкусу, – буркнул Гларрхна. – Хаэй! Возвращаемся, тут ничего не взорвётся.

Они снова сидели на крыше древнего могильника, чуть ниже уступа, на котором оставили щупальце Тзангола. Солнце смотрело на него с небес, и Алсек угрюмо думал, что Зген, даритель жизни, мог бы обладать и более острым зрением.

– Говоришь, Тамайя Кхаса? – Глорн задумчиво вертел в руках обугленную клешню. – Когда закончится вся эта ерунда, я выберусь в Кештен. Кегар даст мне отгул…

– Ни к чему и ждать, и ходить, – заверил Алсек. – Мы поможем тебе написать Явар Эйне послание. Он снизойдёт к твоей просьбе, и зелье пришлют в Эхекатлан с первым же караваном. Явар Эйна – милосердный властитель, он не оставит тебя в беде.

– Хэ-э, – Глорн, до хруста выгнув пальцы, потянулся и нехотя поднялся с камня. – Я пойду, знорки. Вечером – в дозор.

– Да будет вечер мирным, – склонил голову Алсек. – Прости, что сломали твой нож.

– О нём можно будет рассказать историю, – отмахнулся Гларрхна. – Когда-нибудь придёт время для них – если раньше я за хвостом не потеряю и голову. Силы!

Трое путников в молчании смотрели ему вслед. Потом Хифинхелф зашевелился, тихо свистнул, и куман у подножья поднял голову.

– Алсек, а что тебе пишут из храма? – обеспокоилась Аманкайя. Изыскатель неохотно достал связку перепутанных нитей.

– Зген всесильный! Алсек, как же так?! – охнула колдунья, ощупав узелки. Хифинхелф вскинулся, поднялся с уступа и навис над изыскателем.

– Шшшто в писссьме?!

– Хиф, тише, – нахмурился жрец. – Меня не избрали для жертвоприношения, и Аманкайю тоже. Почтеннейший Гвайясамин пишет, что по его слову и словам всех старших жрецов мне никогда не подняться ни на ступень. Отныне мне разрешается быть только младшим жрецом… или вовсе покинуть дом солнца. И… все старшие жрецы уверены, что лучше мне уйти.

Алсек очень старался говорить спокойно, и всё-таки его голос дрогнул.

– Следующей весной, ещё до Пробуждения, они обсудят это снова. Но почтеннейший… он думает, что разумно будет мне уйти самому, и как можно скорее. И все старшие жрецы…

– Не все, – покачала головой Аманкайя. – Почтенный Гванкар ничего не сказал.

Хифинхелф облегчённо вздохнул.

– Алсссек, ну ты и напугал меня! Я бы на твоём мессте радовалсся. Чем дальшше от этой кровавой пирамиды, тем лучшше. Большше тебя ничем не обидели?

Он подобрал дорожную суму и закинул на плечи. Куши призывно рявкнул и затопал, разбрасывая песок.

– Едем? Нечего тут выссиживать.

– Езжай, Хиф, – кивнул Алсек, заворачивая щупальце в хуллак и рваные циновки. – Довези Аманкайю до дома. Ешьте и отсыпайтесь, путь выдался нелёгким. Я вернусь к утру.

– Напрассно, – покачал головой ящер, глядя на юг. Там поднимались и задумчиво бродили пылевые столбы – даже небесным змеям лень было закручивать вихри на солнцепёке.

– Хочу подумать в тишине, – сказал изыскатель. – Оставь мне немного еды.

Незадолго до заката, когда алый солнечный диск коснулся горизонта, и склоны Песчаной Улитки побагровели, Алсек спрятал под одеждой свёрток с неостывающим щупальцем и пошёл к дороге. По полям он плутал недолго – не успели ещё селяне завершить вечерний полив, как Алсек миновал пыльные кусты мерфины и подошёл к приземистой хижине.

– Мир этому дому, – негромко сказал он, заглянув внутрь.

Все были в сборе – и старшие, и младшие, и кто-то успел удивлённо вскрикнуть, прежде чем Янрек Сонкойок поднялся с циновки, отставил плошку и встал в дверях, преградив Алсеку путь.

– Мир тебе, Янрек, – усмехнулся жрец. – Можно у тебя переночевать?

– Делом бы занялся, – буркнул тот и ткнул пальцем в потолок. – На крыше ложись. На тебя не готовили.

– Есть у меня еда, – вздохнул Алсек. – Мог бы ты и поприветливее меня встретить, почтенный Янрек.

– Долго ты ещё будешь мотаться, как тростник на ветру? – нахмурился житель и невнятно рявкнул на кого-то из младших – тот пытался через его плечо взглянуть на Алсека. – Из-за тебя Аманкайе нет покоя.

– Тут скоро никому не будет покоя, – покачал головой Алсек. – Ты знаешь о войсках Джаскара? Кештен уже созывает ополчение. Нам недолго осталось жить на своей земле, Янрек. Если жизнь тебе дорога, перебирайся на запад. На ящерном холме встанут дозором драконы. Уходи под их защиту, уводи семью.

– Хэ! Совсем ума лишился?! – Янрек побагровел. – Трусливое отродье, позорящее дом солнца! Ступай на крышу, и чтоб я больше не слышал таких слов!

– Я не боюсь войны, Янрек, – вздохнул Алсек. – Но я видел больше, чем ты. Положи от меня мясо и лепёшки в чашу перед Шамом и спроси у него совета. Ему ты скорее поверишь.

Ночь выдалась неспокойной – сперва младшие пытались пролезть на крышу в обход Янрека, а он рычал на них, как разъярённый анкехьо, потом старший племянник выглядывал в окно, а Алсек шёпотом рассказывал ему о вечно голодных Существах Сиркеса и свирепых поединках Скарсов, но шёпот разбудил Янрека ещё раз, и жреца едва не выгнали из дома. Незадолго до рассвета он с тяжёлым вздохом спрыгнул с крыши и зашагал к воротам Эхекатлана. «Храни вас всех Чарек,» – думал он, босыми ногами нащупывая гладкие плиты мостовой. «Пока не вернутся дожди, что-то будет ещё – то ли я осяду на земле с вами, то ли вы моим путём помчитесь по ветру…»

Обулся он уже в башне, и там же облачился в стеклянную броню. Гларрхна-стражники следили за ним сверху, вполголоса обсуждая надёжность доспехов и цены на речное стекло. Алсеку было не по себе – едва ли не сильнее, чем в ту ночь, когда он осмелился войти в святилище Тзангола.

Он всё-таки сделал крюк по Пепельной Четверти – занёс в дом остатки еды и пустой мех из-под воды. Сонная кошка вопросительно муркнула, завидев Алсека во дворе, но он покачал головой и прижал палец к губам. Ставни были плотно закрыты, завесы – опущены, и всё-таки Алсек обернулся на пороге, проверяя, не потревожил ли он чей-нибудь сон. Никто не вышел во двор, никто не услышал его шагов.

К храму Алсек подошёл вовремя – старшие жрецы, поднявшись на пирамиду, приветствовали Око Згена, выглянувшее из-за горизонта, среди них был и Гвайясамин, и младшие жрецы, покинув кварталы, стояли у подножия золотой башни. Изыскатель тихо прошёл мимо них и встал чуть в стороне от лестницы, ведущей к подножью. Рядом с ней, на нижнем выступе стены, лежали в ряд пять обугленных черепов. Они выгорели изнутри, и кипящая кровь разорвала их, взломав костные швы.

– Хаэй, Алсек, – ткнул его в бок незаметно подошедший Кинти. – Ты где пропадал? Говорят, тебя хотели изгнать…

– Тише, Кинти, – покачал головой изыскатель. – Чем болтать, обратился бы к дарителю жизни в своих мыслях.

– Хэ, – криво усмехнулся тот. – Даритель жизни не пропадает неизвестно куда и не возвращается в шрамах. Ты знаешь, что эта штука в твоих руках не отбрасывает тени?

– Шшш, – зашипел на него Алсек. Наверху в последний раз загудели священные трубы, и дождевые барабаны, подав было голос, умолкли. Жрецы цепочкой обходили ступени храма, и только в самом низу верховный позволил старшим обогнать себя и толпой спуститься на площадь. Алсек шагнул к лестнице и только тут увидел, что у приоткрытого входа в главную залу стоит, скрестив руки на груди, Кхари Айча.

Верховный жрец, завидев изыскателя, смерил его хмурым взглядом, и его лицо на миг окаменело.

– Силы и славы дому солнца, – склонил голову Алсек. – Постой, почтеннейший Гвайясамин…

– Это ты, Сонкойок, – бесстрастным голосом проговорил тот, останавливаясь на последней ступени лестницы. – Зачем пришёл? Решился принять предначертанное – или будешь спорить с неизбежностью?

– Я… я пришёл не за этим, почтеннейший Гвайясамин, – покачал головой Алсек. – Есть дела поважнее. Вчера я вернулся из Чакоти и… есть вещь, которую тебе нужно увидеть.

При упоминании Чакоти и верховный жрец, и Кхари едва заметно вздрогнули. Посланец наместника шагнул к изыскателю, пристально глядя на свёрток в его руках.

– Говори, – приказал Гвайясамин, протягивая руку к Алсеку. – Здесь, при всех. Ни одно слово да не будет сокрыто.

Солнце уже поднялось на пятую ступень храма, и тень башни отклонилась к северу, оставив Алсека и окруживших его под ослепительным небесным светом, когда изыскатель закончил рассказ и, не таясь, вытер пот со лба. В ушах гудело, ноги подкашивались, взгляды жрецов жгли кожу, как едкий хашт.

– Все его слова правдивы, – бесстрастно заключил Гвайясамин, переглядываясь с Кхари. Чародей кивнул, провёл пальцем по лбу изыскателя и заглянул ему в глаза.

– Тебя очистят, – сказал он. – Твоя сестра уже в доме Даакеха, её скверна не затронула. Третий из вас, безрассудных бродяг…

– Ящер, покинь воздуховод, – не оборачиваясь, сказал Гвайясамин.

Алсек вздрогнул, растерянно замигал и чуть не помянул Джилана прилюдно – вниз по ступеням храма спускался, шипя и отмахиваясь от ухмыляющихся стражников, сердитый Хифинхелф.

– Ещё один, нуждающийся в очищении, – кивнул Кхари. – Позаботься о них, почтенный Гвайясамин.

– Решают боги, – отозвался верховный жрец. – Вы, двое, идите в залу. Воины, проводите их.

Он бросил светящийся свёрток в подставленный младшим жрецом мешок и, не оборачиваясь, пошёл за Кхари к навесу на краю площади. Там, сложив крылья, сидел осёдланный мегин и дожидался седоков.

– Ступайте в тенёк, – сказал с усмешкой один из храмовых стражей-Гларрхна и положил руку на плечо Алсека. – Одно солнце, второе солнце… Холод вам не повредит.

– Хшшш! – сердито отмахнулся Хифинхелф. – Алссек, ну ты хоть додумалсся надеть досспехи…

Каменная плита еле слышно зазвенела, входя в паз – тоненько, как стекло, и о её тяжести сказала только едва заметная дрожь, прокатившаяся по полу. Алсек поёжился – подземный сквозняк неприятно холодил мокрые плечи – и поспешил зарыться в толстые одеяла из мягчайшего крашеного мелнока. Отсюда, со дна большой лодки, сплетённой из ветвей тикорина, уже не видна была грубая кладка стен – только яркие фрески над цепочкой золотых пластин. Бурная небесная река пересекала потолок с востока на запад, и сотни крохотных лодок-раковин теснились у берега, пропуская огромный сверкающий корабль Згена. У северо-западной стены стоял, разглядывая фреску с погребальным костром, Хифинхелф, еле слышно шипел и качал головой. Потом отошёл от стены, неуверенно шагнул к ложу-лодке, оскалился и опустился на устланный циновками пол.

– Хиф! – окликнул его Алсек, выглядывая из-за борта. – Ты чего? Снова замутило?

– Хэсссс… – во взгляде ящера недоумение смешалось с испугом. – Шшто это за комната, Алссек? Почему насс ссюда завели?

– Потому что наше очищение не закончено, – терпеливо сказал изыскатель, покосившись на солнечный корабль – объяснения эти произносились не первый и даже не второй раз, но Хифинхелф не успокаивался. – Мы будем спать тут, в Покоях Бабочек, и боги пошлют нам мир в мыслях, изгонят из крови дурной жар. Ложись, Хиф, тут мягкая постель.

– Хшшш, – недовольно покосился на него ящер. – Почему тут сспят в лодке? Шшто сстало сс тем, кто жил тут до насс?

Алсек вздохнул.

– Уймись, Хиф. Никто пальцем тебя не тронет, пока ты здесь. Почтеннейший Гвайясамин пытается нам помочь, вот и всё. Тут всегда стояло такое ложе, оно просторное и удобное. Тот, кто был тут до нас, ушёл с радостью в сердце, и страх покинул его навеки. Ложись!

Он подвинулся, освобождая место для иприлора. Тот отшатнулся и громко зашипел.

– Я буду спать тут, на полу, не в этой постели мертвецов!

«Зген всесильный!» – Алсек изумлённо мигнул. «Только не рассказывать Хифу, для чего построены Покои Бабочек. Только не рассказывать…»

– Хиф, погоди, – нахмурился он. – Если ты ляжешь там, и кто-нибудь в самом деле придёт с дурными намерениями – как я успею встать, чтобы тебе помочь? А один ведь не со всяким врагом справишься. А если прийдут за мной – успеешь ли ты вступиться?

Ящер зашипел, его язык тревожно задрожал. Неохотно он поднялся с циновок и перебрался через борт лодки.

– Я буду защищать тебя, Алссек, – хмуро сказал он. – До тех пор, пока мне не вырвут ссердце. Нам надо попрощатьсся ссегодня – не знаю, увидимсся ли мы утром.

Изыскатель подавил раздражённый вздох и положил ладонь на грудь Хифинхелфа.

– Клянусь всеми богами, что никто не тронет тебя, – сказал он. – Спи спокойно, Хиф, пусть тебе снятся бабочки.

Алсек смутно надеялся, что Ксарна, проведший тут ночь перед тем, как его увели к реке, выглянет ненадолго из дома дождей и что-нибудь расскажет – и его надежды оправдались. До утра ему снились весенние ливни, молнии, сплетающиеся в небесах, шелест тростника над рекой и мелкие перламутровые ракушки на мелководье.

Он проснулся не от лязга отползающей плиты – покои открылись бесшумно – а от яростного шипения Хифинхелфа. Ящер вскочил, перекатился через борт лодки и растянулся на полу, махая лапами и хвостом, как упавший на спину жук.

– Хиф! – Алсек кинулся к нему, но запнулся о борт и мешком вывалился из лодки. Ящер шарахнулся от него, судорожно ощупывая грудь.

– Хсссс… Ихшшши…

– Силы и славы, – кивнул от порога Глорн и повернулся к стене, скрывая ухмылку.

Хифинхелф вздрогнул, растерянно взглянул на него, на Аманкайю, остановившуюся поодаль от лодки, снова ощупал грудь и склонил голову, рассматривая свою чешую.

– Живой ты, живой, – похлопал его по плечу Алсек. – Силы и славы!

– Хсссс… – недоверчиво покосился на него Хифинхелф, но с пола поднялся. – Аманкайя, шшто сстрясслоссь? Тебе тут быть опассно!

– Кто-то должен был разбудить вас, – пожала плечами колдунья. – Почтеннейший Гвайясамин думает, что если он появился бы тут поутру, Хифинхелф встревожился бы.

Алсек прикусил язык, чтобы не рассмеяться. Ящер недовольно зашипел.

– Как вы тут живёте? – с любопытством огляделась Аманкайя. – Ночь прошла мирно?

– Мне снились дожди, – кивнул Алсек. – Хифинхелф немного беспокоился, но это не страшно. Его больше не мутит. Как там Куши?

Услышав имя кумана, иприлор встрепенулся, пристально взглянул на Аманкайю.

– Куши отъедается в жреческих кварталах, – усмехнулась колдунья. – И за вчерашний день, и за сегодняшний.

Алсек погладил её по волосам, с опаской ощупывая темя. Он боялся наткнуться на золотую пластину или кристалл-око.

– Почтеннейший Гвайясамин не обижал тебя? – спросил он, понизив голос. – А чего он хочет от Глорна?

Воин-Гларрхна смущённо топтался у дальней стены, разглядывая фреску на юго-восточной стене – там шла битва между воинами в чёрной и золотой броне.

– Полдень скоро, Алсек, – напомнила Аманкайя. – Нас готовят к призыву.

– И вас? – охнул изыскатель. – Зген всесильный! Нам с Хифом тоже… тоже надо будет подниматься?

– Куда подниматьссся?! – вскинулся ящер. Аманкайя молча кивнула и уткнулась лбом в плечо Алсека.

– Вайнегова Бездна, вот уж куда я не лез бы, – пробормотал Глорн, смахнул невидимую соринку с бронзовой пластины и расправил плечи. – Почтенные жрецы, вы одеваться будете? Вон там рубахи…

Алсек подобрал чистую накидку – от неё пахло листьями Яртиса и благовонной тикориновой стружкой. Ему было не по себе, и Хифинхелф, должно быть, прочёл тревогу в его глазах и забеспокоился ещё сильнее.

– Хаэй! – двое храмовых стражей заглянули в покои. – Все живы? Почтенный Гвайясамин ждёт вас в Зале Чаш.

– Хшшш… – Хифинхелф с тоской посмотрел на слишком тонкую рубаху, лишённую чешуй и пластин, – ему не хватало брони.

В Зале Чаш терпко пахло сгорающими листьями Тулаци и тикорина, маленькие красные цериты мерцали еле-еле, и сумрак колыхался под сводами. Алсек с поклоном сел на циновку, рядом с тихим шипением пристроился Хифинхелф, Аманкайя села по другую руку от жреца, прячась за плечом Глорна. Старший жрец молча протянул воину чашу. Напиток в ней был горьковатым, но не таким обжигающе-едким, как вчерашнее питьё, хотя запах от него шёл такой же. Гвайясамин несколько мгновений смотрел Алсеку в глаза, потом кивнул.

– Хорошо. Вы чисты.

– Куман тоже, – усмехнулся в сторонке Кхари Айча. – Странный опыт – очищение ездового зверя. Теперь у тебя на сердце спокойно, о Хифинхелф?

– Хшш, – сверкнул глазами ящер. – Кушши поправилсся? Я сскоро его увижу?

– Сразу после ритуала, – кивнул Гвайясамин. – Вы мне в храме не слишком нужны.

Чаша снова обошла зал по кругу. Теперь напиток показался Алсеку почти сладким.

– Удивительно, что у кого-то хватило духу на такую вылазку, – покачал головой Кхари. – Из того, что я знаю, даже подготовленный отряд… Хэ-э, это, наверное, лишнее. Так или иначе – вы храбры до безумия. И до безумия же везучи. Если бы я не увидел этот ваш трофей, в жизни бы не поверил.

Алсек едва заметно пожал плечами. «Безумие – то, что все сидели и смотрели, пока сила Кровавого Солнца росла,» – подумал он, опустив взгляд.

– Почтенный Даакех отправил послание Явар Эйне, – сказал Кхари, переглянувшись с Гвайясамином. – Там были все ваши слова о землях Джаскара и о том, что вы принесли в Эхекатлан. Ответ Явар Эйны передадут и тебе, Алсек Сонкойок, а тебе, Аманкайя Сонкойок, возможно, придётся отбыть в Кештен и подтвердить написанное лично. Вас же, воины-иноземцы, мы оставим в покое сразу же после ритуала. Почтенный Гвайясамин, твои люди готовы?

Издалека по лабиринтам воздуховодов долетел тревожный рокот барабанов и переливчатый вой священного рога, и Алсек невольно поёжился.

– Вперёд, – сказал Гвайясамин, кивая Алсеку на дверной проём. Все каменные двери были распахнуты, снаружи площадь заливал небесный огонь, и казалось, что за порогом ничего нет – лишь провал в пылающую бездну.

– Аманкайя, держисссь за мной, – прошептал Хифинхелф, плечом прикрывая её от взгляда жреца. – В помощь им всссе их божки, есссли они нарушшшат ссслово…

– Никто ничего не нарушит, – сердито отозвался Алсек. – Мы встанем перед лицом дарителя жизни, и он услышит нас. Ни одна капля крови не прольётся.

Никогда, даже в шутку, он не поднимался на верхнюю ступень, не становился к алтарю, между чашами с негаснущим огнём, источающими благовонный дым. Пятна засохшей крови ещё чернели на каменных плитах, на круглом камне с истёршимися знаками – золотисто-прозрачном, светящемся насквозь. Двое старших жрецов неслышно встали за спиной Алсека, но он не обернулся. Как в тумане, он видел напротив, за алтарём, оробевшего Глорна – воин недоверчиво щурился на золото и мрамор, на дымные чаши и прозрачные камни.

– Мы, рождённые землёй, водой и светом, смотрим на тебя, Зген, даритель жизни и повелитель сияния, – Гвайясамин подошёл к алтарю и поднял правую руку к небу. Солнце стояло в зените, и Алсек видел, как пальцы жреца будто тают в неистовом небесном огне. Жёлтая мерцающая «змея» в кольчатой броне безвольно висела в его руке, но по-прежнему не отбрасывала тени.

– Да будет твоё око зорким! – Гвайясамин бросил щупальце на алтарь и поднял лицо к небу. Алсек посмотрел на багровый солнечный диск, беспомощно щурясь. Золотой и белый свет сплетались вокруг, кровь стучала в ушах, и младший жрец не слышал слов Гвайясамина, не слышал священных рогов и флейт. Жёлтая «змея» извивалась на сверкающем алтаре, потемневшая, сжавшаяся, будто пыталась спрятаться от небесного ока.

Жжение и резь в глазах внезапно прекратились, и Алсек изумленно мигнул – он смотрел на солнце, не щурясь! Раскалённый диск, ослепительно-белый, будто никогда его не затягивало багрянцем, разросся на полнеба. Чей-то пронизывающий до костей взгляд упал на изыскателя, но страха он не чувствовал – только радостное волнение.

– Силы и славы дарителю жизни, – прошептал он, едва шевеля губами, и усмехнулся. – Силы и славы!

Очнулся он уже внизу, в холодном сумрачном коридоре, с мокрой головой и ледяными каплями воды, стекающими по лицу. Рядом растерянно вертел головой Хифинхелф, мокрый с ног до головы, и Аманкайя поправляла примочку на своей макушке и устало щурилась на свет. Глорн странно усмехался, время от времени порывался встать, но храмовый страж стоял рядом и молча усаживал его обратно.

– Он увидел, – сказал, обернувшись к Алсеку, Гвайясамин. Его лицо не выражало ничего, но голос едва заметно дрогнул.

– Хвала ему, – прошептал изыскатель. – Что будет теперь?

– Я не знаю, – качнул головой верховный жрец. – Но наша работа закончена. Забирай эту вещь, в доме солнца она не нужна.

Алсек растерянно взглянул на свёрток. Ему казалось, что он своими глазами видел, как щупальце обращается в дым, но оно лежало тут и ничуть не изменилось.

– Ты вёл себя достойно, Алсек Сонкойок, – сказал, помедлив, Гвайясамин. – Но мои слова всё ещё в силе. Решай…

Стража расступилась, пропуская Хифинхелфа, Аманкайю и Глорна к выходу. Воин всё так же растерянно мигал и чему-то усмехался. Он оглянулся на миг на Алсека, будто хотел что-то сказать, но промолчал. Хифинхелф попытался остановиться на пороге, но стражники взяли его под руки и выставили вон. Каменная плита лязгнула, перекрывая коридор. Алсек удивленно мигнул.

– Наместник думает, не выдать ли вам награду, – негромко сказал верховный жрец, останавливаясь рядом с изыскателем. – Я могу пообещать только защиту. В храм пытались проникнуть четырежды, и трижды – в мой дом. Твои заклятия недолго продержатся.

– Зген всесильный! – выдохнул Алсек. – На тебя хотели напасть?! И даже на храм?!

Гвайясамин едва заметно кивнул.

– Даакех хотел отослать щупальце Явар Эйне, – продолжил он тем же ровным голосом. – Я не разрешил. На Явар Эйну нет надежды. Держи щупальце при себе. Я буду искать разговора с более полезным сыном солнца. Если получится, ты узнаешь немедленно.

Алсек изумлённо замигал. Ему очень хотелось себя ущипнуть. Чтобы Гвайясамин отзывался так о законном властителе?! Как бы солнце не рухнуло на землю…

– Но почему… – начал было он, но осёкся. – Но кто тогда…

– Не сейчас, – качнул головой Гвайясамин. Плита со скрежетом поползла вверх, впуская дневной свет.

– Здесь не было сказано ничего, – бросил верховный жрец, удаляясь. Изыскатель протёр глаза и всё-таки ущипнул себя.

– Почтеннейший Гвайясамин! – крикнул он, догоняя жреца. Тот обернулся.

– Я хотел спросить об Аманкайе, – выдохнул Алсек. – Что теперь с ней…

– Вас двоих убить мало, – лицо Гвайясамина на мгновение дрогнуло. – Ящер глуп, но ты… Ей повезло, что она жива. Но отдавать её Кештену… сейчас не время, Сонкойок. Живите, как жили. Что-то изменится – ты узнаешь. Ступай с миром.

Изыскатель выбрался на раскалённую площадь и долго стоял, держась за каменный уступ. Он попытался снова поднять лицо к солнцу, но глаза немедленно защипало. «Я никогда не оскорблял богов,» – думал он. «Я не нарушал их волю. Может, я недостойный служитель, а Эхекатлан – не лучший из городов, но нам нужны и свет, и вода. И вода, и свет. И одно солнце – в небесах…»