Текст книги "Небо в огне (СИ)"

Автор книги: . Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 38 страниц)

Изыскатель покачал головой.

– Куэсальцин больно уж могуч, скверно будет, если пол-Эхекатлана вспыхнет синим пламенем, – сказал он. – Где-нибудь подальше отсюда.

– А из меня сейчас плохой ходок, – с досадой поморщился Гларрхна. – Вот же Вайнегова Бездна, опять всё пропущу…

Алсек изумлённо мигнул.

– Глорн, ты вовсе не должен никуда ходить. Ты и так хорошо помог мне, – заверил он. – Когда я буду говорить с Всеогнистым, я скажу, что и ты не отказался бы встать рядом.

– Само собой, – усмехнулся хеск. – Да, умеешь ты чудить… Ваши старшие до такого ввек не додумаются. Вот, возьми – пригодится.

Изыскатель удивлённо посмотрел на тонкий длинный осколок тёмно-бурого стекла, с одного конца обёрнутый затёртой кожей.

– Что это такое?

– Проколка, – ответил Глорн, заглядывая в тощий поясной кошель. – Обсидиан из Ал-Асеги. Сам подобрал у гейзера. А, всё в порядке, вот вторая… Это для кровопусканий, знорк. Мою шкуру шипом Ицны не проткнёшь.

– Жертвенный нож Всеогнистого?! – восторженно выдохнул Алсек. – Вот это вещь… Глорн, ты не сомневайся – верну сразу же!

– Хэ, – отмахнулся хеск. – Призови Древнего Владыку, знорк. Если я это увижу и останусь в живых – можешь оставить проколку себе. А в Нэйн не лезь – оттуда добра не дождёшься.

…Навменийский Маг Огня сидел на краю помоста, разминая пальцы, и терпеливо дожидался сумерек. Чуть поодаль кимея задумчиво посвистывала на флейте, её сородич сосредоточенно копался в заплечной суме, переполненной свитками. На помосте ярко раскрашенный воитель теснил толпу причудливых чудовищ, и крохотные молнии сверкали над ним, – и Алсеку с трудом верилось, что это лишь деревянные куклы. Жители толпились вокруг, свисали с крыш и выглядывали из окон, и жрец видел, что рядом с горожанином на углу дома лежит на мягком коврике разукрашенный череп. Почитаемые предки выглядывали из стенных ниш, таращились пустыми глазницами из окон, один житель даже вынес родича на руках и теперь шипел на всех вокруг, чтобы священную кость не раздавили. Изыскатель почтительно склонил голову и окропил череп жертвенным ицином.

– Ох и везёт же нам друг на друга… – покачал головой Кинти Сутукку, поправляя заляпанную жиром налобную повязку. Он стоял у шкворчащей жаровни и подсовывал в неё нанизанных на палочки микрин. Листья Нушти и порезанная мякоть меланчина кипели вместе, обмениваясь соком, и Кинти едва успевал плескать на них подливу. В чане, пахнущем рыбой и водорослями, ещё оставалось немало жижи, но до вечера – Алсек точно знал – её не хватит. Никогда не хватало.

– Кинти, блюдо опустело, – напомнил изыскатель, наполняя огромную чашу и разливая ицин пополам с водой по чашкам и кубкам жителей. Много лилось на землю, и никто не жалел об этом, – на щедрые жертвы Чарек, Кетт и Зген ответят обильными дождями и щедрым урожаем…

– Несу-несу, – отозвался жрец, подцепляя печёные листья и бросая на огромное блюдо. – Ракушки и водоросли, сладкий меланчин! Во славу Хелана, победившего мрак, во славу сыновей Згена и дочерей Великого Змея!

Жители радостно завопили – на помосте поверженные чудища провалились под настил, и воин-победитель поднял два клинка к нарисованному небу. «Вот так оружие!» – хмыкнул про себя Алсек. «Совсем как у северянина, с которым дружен Нецис… у Фрисса с Великой Реки.»

– Вы издалека? – шёпотом спросил он, вглядываясь в темноту под навесом. Тот, кто управлял куклами, на глаза не показывался, – Алсек пришёл уже к закрытому шатру.

– Из Тенны, – послышалось из тьмы.

– Выпейте чашу за скорый ливень и прорастающие семена! – изыскатель подсунул сосуд под полог. Оттуда послышался смешок.

– Непременно, юный жрец. А еды не найдётся ли?

Где-то на востоке протяжно и заунывно пропела флейта, и её голос легко пробился сквозь гомон жителей, треск жира и несвязные песни с крыш. Ледяная лапа погладила Алсека по спине, и он замер, глядя на север.

– Дом дождей ожидает гостя, – склонил голову Кинти. – Они пройдут по Северной Улице, по ней же вернутся обратно – и я опять ничего не увижу.

«Почтенный Ксарна…» – Алсек стиснул зубы и молча рванулся в толпу.

Кинти успел подхватить его, не дал окунуться в кипящий жир. Кожаный шнурок, свисающий с пояса жреца, неведомо как намотался на балку помоста – и Алсек растянулся на земле, опрокинутый мощным рывком. Отодвинувшись от жаровни, он отцепил ремешок от помоста и потрогал подвешенный к нему коготь в бронзовой оправе. На мгновение ему показалось, что подвеска дымится.

– Куннаргаан? Ты здесь? – еле слышно спросил Алсек. – Не хочешь, чтобы я шёл туда?

Он плеснул на коготь немного ицина.

– Пусть каждая капля в доме солнца станет полной чашей, Куннаргаан, – прошептал он. – Пей и забудь о тревогах.

Жители рекой текли по улицам, и у каждого помоста кружился людской водоворот. Иногда к блюдам тянулись красные чешуйчатые лапы, иногда – жёлтые, и Алсек вздрагивал, поднимая взгляд, но ни один из иприлоров-гостей не был ему знаком. Где гулял Хифинхелф, он не знал, – ящер обещал присмотреть за Аманкайей и Койлор, чтобы в толпе их не затоптали, так что Алсек надеялся, что в доме он сидеть не станет. Изыскатель не успел поговорить с ним на рассвете – ещё затемно встал на пост – но помнил, что с вечера Хифинхелф был мрачнее зимнего неба.

– Хаэй! Расскажи о войне богов! – протиснулся к помосту потрёпанный, но очень довольный житель. – Расскажи, как огонь воевал со льдом, а вода ему помогала!

– И о строителях гор расскажи, – сел у помоста другой горожанин. – Мой брат станет Магом Земли, пусть он послушает! Хаэ-эй! Куда ты удрал?!

Кимея, укутанная в многоцветные накидки, вглядывалась в пёстрые значки на свитках. Трое смуглых и круглолицых хелов сидели на углу помоста и потягивали неразбавленный ицин, смешивая его со сладким финиковым вином – темарином. Предлагали и Алсеку, но он сослался на законы, суровые к жрецам.

– А кумана сегодня не зажарят, – вздохнул Кинти, дожёвывая кусок меланчина. – Мог бы наместник выделить храму хотя бы одного! Боги бы не обиделись…

Алсек нахмурился, но ничего не ответил. Где-то на востоке тоскливо пели флейты. Изыскатель шмыгнул носом, загоняя поглубже непрошеные слёзы, посмотрел на темнеющее небо.

– В доме дождей ждали тебя, и вот ты на пороге, – прошептал он срывающимся голосом. – Вспомнишь ли ты нас, живых, когда наденешь кольчугу из серебра?

Прохладный ветер с реки коснулся его лица, и Алсек вздрогнул. Откуда-то тянуло мокрой землёй, умытыми травами и рыбьей чешуёй.

Тростниковый навес незаметно разобрали, и фонтаны огня взлетали над перекрёстком беспрепятственно, осыпая толпу многоцветными искрами. Кимеи перебрались на крышу вместе с флейтами и колокольцами. Высоко в небе с края на край метались огромные огненные шары – те, кто перебрасывался ими, скрылись во тьме, и только изредка пролетающий сгусток пламени высвечивал перепончатое крыло или золотую чешую на броне. Во дворах пили и пели, Алсек слышал из каждой подворотни сбивчивые голоса и смех. Жаровни у водяного поста давно опустели и остыли, и Кинти Сутукку спрятал их за водоводом.

– И что теперь делать? – бурчал он себе под нос, принюхиваясь к ночным запахам. – Спать охота. Алсек, донёс бы ты это хозяйство до храма…

– Сунь под трубу, вернусь – донесу, – кивнул изыскатель, высматривая среди переулков самый пустынный.

Огненные шары пролетали и над Ачаккаем – небесные игроки не заботились о покое мертвецов. Впрочем, мало кто в Эхекатлане удивился бы, если бы мёртвые пришли на праздник живых, – в День Хелана это не возбранялось. Алсек осторожно обошёл чашечки с ицином и жареными листьями, поставленные кем-то вдоль ограды Ачаккая. По ту сторону стены тоскливо пела флейта, шуршали листья. Изыскатель подтянулся на руках и перегнулся через ограду.

Жрецы уже разошлись, оставив Ксарну на попечение людям Ачаккая, и они обматывали тело промасленной травой. Пирамида дров, проложенных уже обёрнутыми трупами, возвышалась на помосте посреди двора, Ксарна лежал на его краю, головой на поленьях. Алсек мельком увидел бледное до синевы лицо, мелкие зелёные нити на коже, тину в волосах. Тело не стали очищать от водорослей – только сняли священный плащ и отцепили нити с бубенцами.

– Он улыбается, – прошептали рядом с Алсеком, и жрец вздрогнул и чуть не упал с ограды. – И лицо довольное. Может, узнает, где наши дожди.

– Кинти! – охнул изыскатель. – Откуда ты свалился?!

– Шёл за тобой, – пожал плечами Кинти. – Я тоже хочу посмотреть на отважного посланника.

«Шёл бы ты смотреть на жареный куманий хвост,» – сердито подумал изыскатель, но промолчал.

– Спасибо тебе, почтенный Ксарна, – прошептал он, склонив голову. – Реки земли и неба будут помнить тебя. Я слышу, как ветер поёт о великих ливнях…

Люди Ачаккая покосились на жрецов, но ничего им не сказали. Тело, обильно политое земляным маслом и обёрнутое сухой травой, подняли на вершину дровяного кургана. Заскрежетали каменные двери Ачаккая – работа завершилась, и стражи мертвецов ушли отдыхать. Изыскатель тихо соскользнул с ограды и сдёрнул с неё Кинти.

– Идём, пока храм не закрыли. Домой вернёмся до рассвета. Если почтенный Ксарна захочет сказать нам что-то, лучше его послушать.

– Хорошо, наверное, видеть сны, посланные богами, – вздохнул Кинти. – А мне, хоть тресни, опять приснится жареный куман. Говорят, у наместника сегодня подавали куманьего птенца со всякими начинками. Ты ел когда-нибудь птенца на вертеле?

На крыше дома Сонкойоков в эту ночь было тесно – на каждом углу кто-нибудь да спал. Койлор положила крыло на спину Шафкату, Хифинхелф растянулся на брюхе, охлаждаясь о мокрую циновку, даже Аманкайя выбралась под звёздное небо. Изыскатель лёг на спину, посмотрел на звёзды – ему казалось, что они слегка подёрнулись дымкой. Внизу, вдоль стен, змеились едва заметные в темноте красные полосы охранных чар, – менее всего Алсек хотел, чтобы к нему ночью заявился ещё один поджигатель.

– Днём или ночью – мой взор будет острым, а слух – чутким, – прошептал жрец, закрывая глаза. – И сказанное я услышу.

…Он стоял на красной скале, запорошенной песком и поросшей колючими травами. Холм как будто был невысок, но Алсек видел с него всё – и пологие дюны на юге, и зелёную долину на севере, и глубокое русло, выстланное илом и почерневшими водорослями, и почти иссякшие ключи, впадающие в полумёртвую реку. Золотые пластины на стенах Эхекатлана горели ярко – но не ярче щитов на башнях Икатлана, и вровень с ними поднимались тростники на северном берегу. Сверху повеяло жаром, Алсек поднял взгляд – и увидел небо в сполохах золота и пурпура и ярко-алое солнце, огромное, будто набухшее кровью. Золотая молния, схожая с извивающейся змеёй, рассекла его надвое – и с неба хлынуло пламя.

Оно затопило долину вмиг, быстрее, чем самый бурный ливень поздней осени. Золото ручьями стекло со стен, камни почернели и расплавились. Алсек видел, как багровое пламя клокочет у самых его ног, но не мог двинуться с места. Никогда – даже в когтях умрана, в песчаной ловушке у древних могильников – ему не было так страшно, и он едва устоял на ногах – так хотелось вжаться в землю и молить о пощаде.

– Кровавое солнце и огненный ливень, – пробормотал он, отгоняя страх. – Так было и… Да, я вижу.

Затылок снова обожгло горячим ветром, и Алсек, обернувшись, увидел, как солнце раскаляется добела, и красный венец вокруг него тает. Белые и золотые кольца одно за другим окружали его, тонкие светящиеся нити тянулись к огненному морю и с шипением опускались в него. Бушующее пламя отхлынуло от холма – и багровыми потоками устремилось в небо.

Алсек попятился, но на скале некуда было отступать. Языки красного огня лизали его кожу, и жрец только удивлялся, сдерживая крик, как он ещё не проснулся от такой сильной боли. Ещё несколько мгновений – и огненное море угасло, алым смерчем на миг окружило солнце – и вовсе сгинуло. Изыскатель посмотрел вниз, прижимая ко рту ладонь и готовясь увидеть мёртвые земли, но внизу был лишь туман.

Над холмом прокатился оглушительный гром, и солнце как будто померкло, чья-то холодная лапа коснулась макушки жреца, и он вскинул голову – и охнул. Бескрайняя туча, набухшая дождём, заслонила собой небо, и сине-зелёные молнии трепетали в ней.

– Вода! – выдохнул Алсек – и в тот же миг на долину обрушился ливень.

– Вода… – прошептал он, ошалело мигая. Мелкие тёплые капли падали на лицо. Он вскочил, не зная, удалось ли ему проснуться, и замер, глядя в небо.

Дождь моросил над притихшим городом, звёзды скрылись в дымке, и ветер шелестел крашеной соломой, пролетая по переулкам. Изыскатель огляделся – все, кто был на крыше, проснулись и смотрели на небо вместе с ним, и Койлор, хоть и прижала уши, не спешила спрятаться в доме.

– Дождь, – прошептал изыскатель, поднимая ладони к небу. – Хвала тебе, почтеннейший Ксарна…

– Алсек, ты видел сон? – спросила Аманкайя, смахивая капли с ресниц. – Ты тоже видел, как огонь возвращался в небо?

– Да, – кивнул жрец, прижимая её к себе. – Это сон почтеннейшего Ксарны. Он говорит с нами из дома дождей… и я его, кажется, понял.

Комментарий к Глава 17. День Хелана

Дом дождей принимает посланника.

========== Глава 18. Южный берег ==========

– Более чем странная затея, – Шафкат покачал головой и нахмурился. – Выглядит совершенно безумной. И что же, исходя из ваших познаний, вы надеетесь вернуться оттуда живыми?

Алсек пожал плечами и покосился на серебристое небо. Оно вновь очистилось – последнее облачко растаяло ранним утром, солнце снова вступило в свои права, и небосвод накалился добела. Циновки, развешенные во дворе, уже просохли, на крышах и мостовых не осталось ни капли влаги, и ничто уже не напоминало о ночном дожде.

– Боги решшат, куда и как мы вернёмсся, – сказал Хифинхелф, неохотно выглядывая из тени. Он вернулся на рассвете с обрыва над Симту, блестящий от дождевой влаги, и до сих пор мечтательно смотрел в водяную чашу. «Река ожила,» – только и сказал он, вернувшись, и лежал на мокрых камнях, пока солнце не дотянулось до него и не высушило его спину.

– Дрревнего Владыку прросто рразгневать, – шевельнула хвостом крылатая кошка. – И даже если он будет спокоен… пламя, идущее перред ним, – это не костеррок во дворре!

– Я помню об этом, Койлор, – кивнул Алсек, развешивая на верёвках красные накидки, только что выстиранные, и яркие праздничные плащи. – И поэтому мы призовём его не здесь, а там. Может, мы не доживём до разговора с Всеогнистым, но там он сам увидит, в чём беда. Хиф, что получается с припасами?

– Неделя до Чакоти и неделя обратно… – ящер прикинул что-то на пальцах. – Насс трое, а трава нынче такая, шшто Кушши не найдёт ссебе еды. Придётсся брать много ссъесстного… Хссс! Кушши, придётсся добавить тебе ссил. Иначе не донессёшшь…

Алсек зачерпнул из очага горсть золы и ссыпал её в кулёк. Иприлор покачал головой.

– Ссгодитсся ли такая зола? Я бы взял углей сс пожарища.

– Огонь есть огонь, – пожал плечами жрец. – И Куэсальцин равно бог всякого огня, и мирного, и убивающего.

– Лучше будет взять разных углей, – заметил Шафкат, почёсывая кошку за ухом. Койлор положила голову к нему на колени и тихо, но гулко урчала.

Над Хифинхелфом хлопнули ставни – Аманкайя выглянула из комнаты и показала ящеру туго набитый мешочек. Иприлор довольно хмыкнул и протянул за ним лапу.

– Годитсся.

– Это будет весь наш товар? – покачал головой Алсек. – Негусто. Не видел я торговцев, которые ездили бы по городам с одним узелком чешуй и бусин.

– Хссс, – Хифинхелф перебрал содержимое мешочка и плотно завязал его. – По дороге купим ссладосстей. Сскажем, шшто почти вссё расспродали.

– Хиф, а обязательно мне быть торговкой? – нахмурилась Аманкайя, примеряя к желтовато-белой накидке тёмно-зелёный пояс.

– Кем-то тебе надо быть, – вздохнул Алсек. – А наряда храмовой девы у нас нет.

Тростниковая завеса в воротах колыхнулась, пропуская Нинана Льянки с корзинкой, полной чаш из-под краски. Житель кивнул собравшимся и молча вошёл в дом.

– Теперь наш квартал отмечен знаком дождя, – тихо сказал жрец, склонив голову.

Аманкайя отошла от окна. Хлопнула крышка люка, тень мелькнула на крыше. Колдунья подошла к краю и заглянула во двор.

– Там красивый знак, – вздохнула она. – Око Великого Змея и дождевые капли.

Алсек уткнулся взглядом в землю. «Радостных дней тебе в доме дождей, о Ксарна. Видишь, мы почтили твою память…»

– Хссс! – хлестнул хвостом по щиколоткам недовольный Хифинхелф. – Вссё это сславно, Алссек, но у насс вссего день на ссборы. Я в крассной тряпке ссойду за жреца?

– Проявляй достаточное почтение к богам, и никто не придерётся, – усмехнулся изыскатель.

– Целых две недели… – Аманкайя, вернувшись на свою крышу, поёжилась. – Я никогда не уезжала так надолго. Что-то скажет почтеннейший Даакех, когда я сгину без единого предупреждения…

С улицы послышались неторопливые шаги и цокот когтей о мостовую, и колдунья замолчала. Сквозь щель между аркой и завесой в воротах Алсек увидел полосатый бок кумана. Ящер с седоком неторопливо прошёл мимо квартала переписчиков, недовольно мотнул головой и коротко рыкнул. Даже куману сегодня лень было просыпаться и топать по пустой улице. Тишина висела над городом, мостовые пахли мокрым камнем, ни один дымок не курился над Пепельной Четвертью, – Эхекатлан, проводив славный День Хелана, спал и видел сны.

– Это не так уж страшно, Аманкайя, – вздохнул Алсек. – Почтеннейший Гвайясамин тоже скажет… эх-хе, храни нас Аойген, я предпочёл бы услышать сказанное им не от него самого. Не бойся, Аманкайя. Теперь и ты станешь изыскателем.

– Собирраются прризывать Дрревнего Владыку – и боятся нарреканий от прравителя, – махнула хвостом Койлор. – Стрранный наррод эти зноррки…

– А незаметно из города никак не выйти? – зашевелился в тени дома Хифинхелф. – Без сстражников, без Магов Ссолнца и без тонакоатлей ссо вссех ссторон? Вот это пошшло бы нам вссем на пользу…

– Тут же стена, Хиф, – нахмурился Алсек. – Через неё Куши не перепрыгнет. И наместник, и почтеннейший Гвайясамин, – они всё узнают тем же утром.

«И мне опять влетит за твою, Хиф, красную рубаху,» – мысленно добавил он.

– Хватит ли двух крупиц кей-руды? – спросил он вслух. – У меня есть фляжка земляного масла – там чуть-чуть, едва прикрыто дно…

– Было бы очень полезно достать бирюзу, – напомнил о себе Шафкат. – Либо красный гранат или священный сердолик… Или, на худой конец, пирит… или немного янтаря. Его часто сжигают в храмах Куэсальцина.

– Щепоть тикориновой стружки я нашла, – похвасталась Аманкайя. – А вот всё остальное… Почтенный Шафкат, мы же не можем ограбить Храм Солнца!

– Я лишь пытаюсь вспомнить тонкости ритуала, – нахмурился чародей. – И всё сильнее мне кажется, что я должен идти с вами. Пусть всё это кажется самоубийственным безумием…

Алсек и Хифинхелф переглянулись.

– Ни к чему, почтенный Шафкат, – покачал головой изыскатель. – Когда семья Льянки вернётся в поля, тут останутся только Гвайнаиси и Койлор – и кто-то должен за ними присматривать. Не можем же мы взять с собой и их…

Тростниковая завеса зашуршала, и Алсек повернулся к воротам – он только сейчас услышал шаги. Во двор, неуверенно оглядываясь, вошёл Глорн. Ему не по себе было без привычных доспехов, в одной набедренной повязке, даже без оружия. Увидев, что все изыскатели во дворе, он довольно кивнул и подошёл к погасшему очагу.

– Глорн! Вот хорошо, что ты нашёл время прийти, – обрадовался жрец и стряхнул сор с циновки. – Садись. Ты голоден?

– Бездна! Да кормят меня, Сонкойок, кормят, – пробурчал Глорн, устраиваясь на циновке. На розовом пятне посреди его груди уже проступали белесые пятнышки новых чешуй, раны на лапах затянулись, оставив неприметные рубцы.

– Не раздумал? – слегка сощурился стражник и довольно усмехнулся, когда Алсек мотнул головой. – Путь расчищен, Сонкойок. Я говорил с Кегаром, ящерица из Кештена вернулась сразу после дождя, – ни в наших воротах, ни там тебе не помешают. Ты – жрец-странник, едешь к Майгве Льянки рассказать о его родиче. Майгва знает. С ним сам договоришься.

– Само собой, – кивнул Алсек. – Я волновался о страже. Спасибо вам с Кегаром, Глорн. Я никогда не потревожил бы тебя перед праздником, но дело-то серьёзное…

– Это и куману понятно, – отмахнулся Глорн. Он хотел спросить ещё о чём-то, но сам себя одёрнул и поднялся на ноги.

– Прощай, Алсек Сонкойок. Может, увидимся в чертогах огня, если меня туда возьмут.

– Тебя – возьмут, – заверил жрец. – Таких доблестных воинов ещё поискать. Мирных дней вам всем, Глорн.

– Боги разберутся, – вздохнул стражник и опустил за собой завесу.

Алсек повернулся к Хифинхелфу.

– Одной бедой меньше, – усмехнулся он. – Хоть сквозь Кештен пройдём без хлопот. А дальше – дорога широкая, можно до самого Чакоти в города не заходить. Хиф, что ты хмуришься?

– Хшшш, – недобро оскалился ящер. – Тут хоть шшто-нибудь делаетсся без сстражи?! Алссек, тебе ссоглядатаев на каждом углу не хватает, нужно ещё во двор позвать?!

Изыскатель изумлённо мигнул.

– Хиф, ты чего?! Это же Глорн, он наш друг, и он нам очень помог. Надо будет поговорить с почтенным Майгвой – до Нерси’ата сейчас не добраться, но, может, в запасах Явар Эйны сохранилось немного полезных зелий. Я обещал Глорну новый хвост…

– Хэссс! Алссек, тебе ссовссем нечем занятьсся? – махнул хвостом иприлор. – Ну, как знаешшь.

Изыскатель ещё раз мигнул, провожая Хифинхелфа удивлённым взглядом. Ящер скрылся за дверной завесой и ушёл громыхать чем-то в кладовке. Аманкайя, незаметно спустившаяся во двор, тронула Алсека за руку.

– Хиф очень странный последнее время, – прошептала она и поёжилась. – Мне кажется, с ним неладно.

– Он обижен на стражу, только и всего, – пожал плечами Алсек. – Ты же видела, какой у него рубец на спине. Он скоро опомнится и пожалеет о том, что говорил. Всё же он не сказал ничего дурного при Глорне…

Аманкайя тихо вздохнула.

– Мне не по себе, Алсек. Не знаю, можно ли ему верить…

Изыскатель вздрогнул.

– Аманкайя! Вот это уже лишнее. Это Хиф, и если ему верить нельзя – то кому можно?!

Колдунья растерянно покачала головой.

– Жара делает странные вещи со смертными, – вздохнул Алсек, погладив её по плечу. – Хороший дождь всё исправит. Мы приведём его с востока, Аманкайя. И за огнём придёт вода…

Солнце ещё только на пол-ладони приподнялось над горизонтом, а небо уже налилось жаром, и невидимое пламя лилось на берега Симту полноводной рекой. На приречных хальпах копошились селяне, выкидывая из оросительных канавок ил и гнилые водоросли. У обрыва поскрипывали водоподъёмники – бадьи с жидкой грязью были слишком тяжелы для старых балок, а до чистой воды они давно не дотягивались. Алсек, вдыхая воздух, пропитанный смрадом ила, опасался, что чистой воды под обрывом нет – и меньше всего ему хотелось подходить к краю и проверять, так ли это.

– Хссс… – Хифинхелф убрал в тень полога неосторожно свесившийся хвост. – Сснова тянет гарью…

Алсек угрюмо кивнул. Гниющий на жаре ил и невидимый, но зловонный дым, летящий по ветру откуда-то с востока… Привычные запахи разогретых пряных листьев Яртиса и Тулаци сгинули, будто их не было, только мерфина ещё держалась, посылая едкие облака во все стороны. В её ветвях резвились микрины – им одним безумная жара пришлась по нраву. Даже личинки да’анчи попрятались.

Низколетящий полуденник мелькнул над полем, и Алсек отодвинулся подальше в тень. Тростниковый навес, на четырёх шестах поднятый над спиной кумана, понравился даже самому ящеру – на привалах он убирал все лапы и голову под циновки. Заодно они закрывали от лишних глаз… что бы ни говорил Глорн, изыскатель совсем не хотел говорить с воинами Вегмийи, а кому ещё в такую жару летать над полями…

Гарью пахло всё сильнее, и вскоре вдоль дороги потянулась выгоревшая полоса, утыканная кустами мерфины. Мерфина устояла среди огня, остальное же – полоска чахлой придорожной гезы, пожелтевшие вьюнки, едва пробившиеся ростки земляных клубней – превратилось в хлопья сажи и белую золу. Огонь погас так же быстро, как и вспыхнул, уткнувшись в стену негорючей мерфины и не найдя больше пищи на выгоревших грядах, но над полем ещё клубился дым. За дымовой стеной виднелись чёрные стены и просевшая кровля большой хижины, вокруг, оттеснив толпу жителей к ограде, собрались стражники. Алсек видел красную чешую Гларрхна и золотые бляшки на доспехах Вегмийи, летучих мышей, усаженных у дороги, и стреноженного кумана у ограды. Жители под присмотром стражника заворачивали что-то в циновку и привязывали к седлу; Алсек мельком увидел почерневшую изуродованную руку и содрогнулся.

– След Тзангола, – угрюмо пробормотал Хифинхелф и натянул поводья. – Алссек, мы исскали угли пожарища…

– Д-да, – кивнул изыскатель, с трудом отведя взгляд от мертвеца. – Эта зола полита кровью. Древний Владыка должен нас услышать… Подожди здесь, Хиф, я поговорю с воинами.

Он спешился и вошёл во двор. Жители покосились на него, кто-то уважительно склонил голову, завидев накидку жреца. Препятствовать никто не стал.

– Тех, кто ушёл в огонь, да остудит вода небесных рек, – пробормотал изыскатель, проводя ладонью над обломками упавших балок. – Да примут их с участием там, где довольно влаги, солнца и спелых колосьев…

Кто-то из жителей всхлипнул и отвернулся. Алсек подошёл ближе. Угли, разбросанные у стены, остались от небольшой поленницы, а вот то, что лежало у дверного проёма, было обломком прогоревшей крыши. Солома и тростник истлели почти без следа, а вот удерживающая их балка раскололась на множество крупных углей. Алсек осторожно отломил кусок. Жара уже не было – как видно, сюда не попали капли разжигающего зелья.

– Хаэй! – что-то острое ткнулось в спину изыскателя. – Ну-ка повернись! Руки держи на виду!

Алсек медленно выпрямился, обернулся, держа пустые ладони перед собой, – уголь уже покоился в поясной суме. На него недобрым взглядом смотрел воин Вегмийи, ещё один стоял поодаль, направив на изыскателя двузубый жезл, и от ограды к ним приближался стражник-Гларрхна, облачённый в бронзу едва ли не с головы до пят. Алсек удивлённо мигнул – столько металла на себя хески громоздили только в дни войны, и то очень неохотно.

– Чужестранец? Что ты тут забыл? – нахмурился воин Вегмийи. Двузубый жезл едва не упирался изыскателю в грудь.

– Я мирный путник, о воин, – спокойно ответил Алсек. – Приехал из Эхекатлана, чтобы принести жертву в храме могучего Кештена. Здесь огонь причинил кому-то смерть? Я хотел произнести слова поминовения…

– Что у тебя с ладонью? – перебил его Ти-Нау, отступая на шаг. Третий стражник подошёл ещё ближе, положил руку на рукоять палицы, но на этом и остановился.

– Я притронулся к углям, – ответил Алсек. – Отчего ты так встревожен, сын Солнца? Разве у меня жёлтые глаза, или, может, мои руки раскалены докрасна?

Гларрхна за спиной воина оставил оружие в покое, скользнул изучающим взглядом по лицу и одежде изыскателя и кивнул сам себе, опуская ладонь на плечо Ти-Нау.

– Будет тебе. Это мирный жрец-странник. Его тут не было. Ступай своей дорогой, путник. Я тебя помню.

Воин Ти-Нау стряхнул его лапу с плеча и отступил на шаг.

– Не лезь не в своё дело, демон. А ты назови своё имя и имена своих приятелей. Что в ваших мешках?

– И ты не в своё дело не лезь, – Гларрхна перехватил его руку, отводя оружие в сторону от Алсека. – Стража у ворот их расспросит.

– Хэ! – воин ударил кулаком по наручам хеска так, что бронзовые пластины зазвенели. – Ты, отродье Вайнега, напасть на меня удумал?!

Ещё двое Ти-Нау повернулись к воину-Гларрхна, поднимая жезлы. Тот изумлённо мигнул и застучал хвостовой клешнёй. Голоса на краю двора стихли. Ти-Нау, вздрогнув, попятились.

– Хаэй! Могучие стражи Кештена, вы же не нападёте друг на друга?! – испугался изыскатель. – Моё имя – Алсек Сонкойок, и я младший жрец в Храме Солнца, а мой друг, Хифинхелф, готовится к посвящению. Аманкайя же ищет, где купить фруктов на продажу. Ничего, кроме дорожных припасов, в наших мешках нет.

Гларрхна очень медленно разжал пальцы, отпустил воина Вегмийи и кивнул Алсеку.

– Тут неспокойно, путник. О тебе предупреждали, я помню. Иди себе, тут ничего дурного не случится.

Ти-Нау потёр помятое запястье и смерил жреца угрюмым взглядом.

– Ладно, ступай. Но если я о тебе хоть что-то услышу…

– Угрожать мирному страннику недостойно воина Вегмийи, – отозвался изыскатель, отступая к обочине.

– Хссс, – прошипел Хифинхелф, неотрывно глядя на стражников, и протянул Алсеку руку. – Я думал, они ссцепятсся. Как он его назвал?!

– Нехорошо назвал, – покачал головой изыскатель. – Но хорошо, что не сцепились. Едем, Хиф. Незачем их злить.

…Куман, устало шипя на прохожих, свернул в переулок, и окутанный золотым сиянием Храм Солнца скрылся за поворотом. Алсек привстал в стременах, едва не свалился на мостовую и сел обратно, расстроенно вздохнув.

– И ничуть он не вышше вашшего храма, – вильнул хвостом Хифинхелф.

– Зато его ступени украшены перламутром, – покачал головой Алсек, – и сияют серебром, синевой и пурпуром. И золотой орёл на каждом углу, а его глаза – из ограненного кварца. Да хранят боги многобашенный Кештен!

Кто-то наклонился с крыши, скользнул по чужакам настороженным взглядом и отвернулся. Алсек опасался встречи с жрецами, но никто из них не попался ему на дороге, а воины Вегмийи проносились высоко над крышами, – изыскатель надеялся, что они его не заметят.

Переулки вокруг кварталов, где жили алхимики, были на полшага шире, и вдоль их стен лежали плиты из красного гранита, отмечая границу. Алсек не удивился бы полосе охранных чар, но ничего такого не заметил – разве что следящий алый глазок над аркой, ведущей во двор.

– Знак дождя, – прошептала Аманкайя, указывая на стену дома. Чуть пониже окна был аккуратно вычерчен узкий змеиный глаз, как будто выглядывающий из-под облака, и три большие капли под ним. Алсек склонил голову и спешился.

– Спускайтесь и вы, – прошептал он, беря кумана под уздцы. Куши недовольно рыкнул, но Хифинхелф зашипел на него и спрыгнул на мостовую.

– Я поведу его, Алссек. Поговори с этим знорком первым.

«А дома ли почтенный Майгва?» – задумался изыскатель, вылавливая в кармане мелкий камешек. Обломок песчаника гулко ударился о створку ставен и отскочил под ноги Алсеку.

– Хаэ-эй, почтенный Майгва! – крикнул жрец, привстав на цыпочки.

Два окна распахнулись одновременно – то, под которым синел знак дождя, и то, что было в доме напротив.

– Хаэй! Кто меня ищет? – растерянно взглянул на Алсека юноша с туго увязанными в хвост волосами, проткнутыми совиным пером.

– Хаэй! Иларс, что ты ещё затеял? – недовольно крикнули с той стороны переулка. – Мы не потерпим тут колдовства и всяких дымов!

– Хаэй! – на углу дальнего квартала появился патруль – рослый Гларрхна и двое Ти-Нау в новеньких доспехах, не слишком им привычных. – Там, в квартале резчиков, что опять не по нутру?!