Текст книги "Небо в огне (СИ)"

Автор книги: . Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 38 страниц)

Комментарий к Глава 21. Трофей

Нерушимая броня, взгляд с небосвода.

========== Глава 22. Дыхание войны ==========

Едва небо посветлело, с северной окраины долетел звук банного рожка, и ещё один отозвался с юга. Хифинхелф приподнялся на локте, дотянулся до окна и приоткрыл ставни, удивлённо прислушиваясь.

– Ссередина месяца? Не рано вам мытьсся?

Ящер был неспокоен уже давно, и Алсек боялся, что дело в ране – пусть она затянулась, и шрам уже побелел, но что-то внутри могло срастись неверно, – и он обрадовался, услышав, что Хифинхелф почти уже не шипит – значит, покой к нему возвращается.

– Это для беженцев, – махнул рукой Алсек. – От Кештена путь неблизкий, им полезно помыться.

– Хорошшая затея, – кивнул ящер, смахивая с чешуи вездесущую пыль. – Много ли тех беженцев? Может, ссмотрители купален и меня впустят?

Сунув подмышку новенькую рубаху, иприлор выглянул в окно, тихо свистнул, подзывая кумана, и через несколько мгновений Алсек увидел в воротах квартала лишь клубы пыли – ящеры унеслись на северную окраину. Жрец пожал плечами и перевернулся на другой бок.

Но вставать ему всё равно пришлось, и очень скоро – в воротах затрещали завесы, жалобно зазвенели горшки и плошки, глухо зарычали и столкнулись панцирями сердитые ящеры-анкехьо. Алсек высунулся в окно с пронзительным воплем, и бронированные звери от неожиданности отпрянули от ворот и зафыркали.

– Ий-е! – взвизгнула восседающая на одном из них Сийя Льянки; теперь, после смерти Ксарны, она вплела в бахрому налобной повязки красные нити главы рода. – Спасибо, почтенный жрец! Хэ, хэ, подтолкните сзади эту толстую ящерицу!

– Сама ты, тьма тебя побери… – еле слышно пробормотал наездник второго ящера, но зверя своего заставил отступить на пять шагов в переулок. Анкехьо с пожитками семейства Льянки, скрежеща шипами по камням ворот, протиснулся во двор.

Ещё двое из рода Льянки шли за ящером, и Алсек не видел их лиц из-под широких шляп. Загнав анкехьо под навес, они принялись отвязывать от его спины тяжёлый груз и складывать у очага. Тут были корзины, наполненные горшками, плошками и кувшинами, мотыги и метёлки, черенки от лопат и их «лезвия» бережно проложенные листьями, множество крючков и подпорок, тростниковые желоба и десятки циновок, свёрнутых рулонами – и новеньких, и совсем истрёпанных. Малую часть груза люди принесли на себе – её сразу отправили в дом. Нинан Льянки вышел, чтобы помочь, приветственно кивнул Алсеку и взялся за дело. Как и все Льянки, он был угрюм и к разговорам не расположен.

– Похоже, что эти зноррки выгрребли все вещи из своего дома в полях, – заметила Койлор, из-под руки Алсека выглянув во двор. – Не оставили там даже кррысиной шкуррки.

Владелец анкехьо ждал у ворот, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, и едва последний тюк сняли с панциря, оседлал ящера и погнал прочь из квартала переписчиков. Уехал он недалеко, в соседнем переулке обнаружив, что панцирные звери встали гуськом чуть ли не от площади до ворот, и он в этой череде далеко не первый.

«Не дошло бы до драки,» – покачал головой Алсек, слушая отдалённый рык анкехьо и рявканье разозлённых куманов. Все стада, сколько их ни было на пастбищах Эхекатлана, загоняли сейчас в стойла Медной Четверти, под ногами у них путались нагруженные ящеры, перевозящие в город пожитки селян, – воплей и ругани много было на улицах в эти дни, и стража сбивалась с ног, следя, чтоб хотя бы обошлось без кровопролития.

– Готово, – объявила, выйдя во двор, Сийя. – Все, кроме Гвайнаиси и Нинана, – ступайте за мной! Ещё две поездки, тьма их пожри… Злой же сегодня взгляд у Згена!

Алсек недоумённо покосился на солнце. Ни ярче, ни жарче оно со вчерашнего дня не стало – день за днём тонули в бесцветном раскалённом расплаве, словно Эхекатлан погрузился на дно чана с кипящим стеклом.

Услышав шипение Койлор, он подошёл к окну, чтобы захлопнуть ставни и оставить жару на улице, но задержался и долго стоял, глядя в переулок – и дальше, поверх крыш. Вдали, на юго-востоке, грохотали боевые барабаны.

До казарм он добирался долго – все переулки были запружены караванами ящеров и носильщиков. По приказу наместника все пряные растения, все Меланчины, все недозрелые колосья Сарки, все садки с фамсами, – всё, что ещё оставалось съестного или пригодного на растопку в застенье, свозили сейчас в хранилища Медной Четверти. Все окрестные Нушти лишились побегов, были срезаны едва ли не под корень. Поля опустели – только Олеандры и пыльные мерфины ещё зеленели над перекопанной землёй. Алсек слышал, как жители вполголоса сетуют на нелепый приказ – уж земляным-то клубням могли бы дать дозреть!

«А ведь Чарек в дни Аймурайчи одарил нас двойным урожаем,» – хмуро думал жрец, обходя стороной злых ящеров. «Надо было нам ещё тогда понять его знак…»

Во внешнем дворе большой казармы, отмеченной крыльями из медных лезвий над входом, толпились жители – рослый Гларрхна и смутно знакомый Алсеку полусотник из рода Мениа принимали новобранцев. Отбирали без придирок – редко кто-нибудь из пришедших отправлялся обратно домой. Из казармы доносился грохот и лязг – там раздавали оружие и примеряли доспехи, а во внутреннем дворе, как слышал жрец, кто-то с зычным голосом обучал бойцов. Чуть поодаль, там, где переулок расширялся, громоздились вороха подсушенного тростника, рядом стоял стражник, ожидая, когда траву утащат в мочильню. Прочной брони на всех не хватало, а непропитанные плетёнки из тростника, пусть даже обшитые кожей, наместник выдавать опасался – когда дойдёт до сражений, будет слишком много огня…

– Хаэй! – окликнул его Гларрхна и жестом велел подойти. Алсек бегом обогнул толпу недовольных жителей и с надеждой взглянул на него.

– Сонкойок? Иди домой, – буркнул хеск. – Тебя не возьмём. Ящеру тоже передай, чтобы тут не болтался.

– Хэ-э… – жрец изумлённо мигнул. – Могучий воин! Почему мы не можем защищать наш город? Ты думаешь, мы слишком слабы, чтобы сражаться? И я, и Хифинхелф проявили себя в бою, и мы…

– Тихо ты! – недобро оскалился Гларрхна. – Приказ Даакеха. Радовался бы, что под стрелы не гонят!

Возвращаясь в Пепельную Четверть, Алсек не без опаски приблизился к Площади Солнца. Он помнил, что ни в храме, ни в кварталах жрецов ему не будут рады – Гвайясамин Хурин Кеснек обычно слов на ветер не бросал – но с любопытством изыскатель совладать не мог.

К жреческим кварталам примыкал глухой стеной Дом Учёности – один из четырёх, куда в лучшие дни помещалось полторы сотни учеников. Сейчас обучение прервалось, тех, кто освоил магические премудрости настолько, что мог вступить в чародейский бой, отправили в Медную Четверть, остальных распустили по домам. Но тишина не наступила – Алсек, проходя мимо, услышал приглушённый гул множества голосов. Осторожно, не прикасаясь ни к завесе, ни к арке ворот – они нехорошо мерцали – он просочился во двор и увидел на крыльце, в тени навеса, нескольких женщин, окружённых множеством детей. Все были необычайно тихи, словно что-то сильно напугало их. Алсек приветливо улыбнулся, ответом ему были встревоженные и угрюмые взгляды. Ни одного знакомого лица… хотя нет – один невысокий силуэт поспешно отделился от толпы и устремился изыскателю навстречу.

– Почтенный Алсек! Спроси ты у них, они не говорят со мной! – пожаловалась Гвайнаиси.

– Им плохо сейчас, – покачал головой жрец. – Они ушли из своих домов в чужой город, все их родичи остались там, куда идёт война. Если вопрос твой не срочный, не тревожь их понапрасну.

Переселенцы из Кештена, вздрогнув, повернулись к жрецу, и он побагровел от стыда – как ни старался он говорить тихо, всё-таки его услышали.

– Я попрошу Згена, Чарека и Кетта о милосердии, – сказал он уже во весь голос, склонив голову. – Да устоят стены Кештена и Эхекатлана, и да вернутся изгнанники и увидят своих родных живыми, а дома – невредимыми…

Кто-то в толпе всхлипнул, кто-то шмыгнул носом. Гвайнаиси спряталась за спину Алсека и осторожно выглянула оттуда.

– У меня тоже есть родич, и он остался в Кештене! – сказала она, сверкнув глазами. – Скажите мне, вы его видели? Его зовут Майгва, и он алхимик.

Алсек обвёл взглядом толпу. Среди детей не было никого, кто дорос до ритуала Гватванки, и очень мало чистокровных Ти-Нау – из Кештена уходили и уводили родных хелы, иларсы и хеджи-пустынники. На крыльцо вышел немолодой, почти седой синдалиец, негромко окликнул своё семейство и вместе с ним снова скрылся в Доме Учёности.

– Твой Майгва – чародей? – спросил кто-то из детей постарше. – Тогда он остался с воинами. Они будут биться, пока живы!

Гвайнаиси поёжилась.

– Вам дали воды? – спросил, нахмурившись, Алсек. – Для чего вас держат тут, на жаре?

– Они опасаются, – криво усмехнулся старик-иларс. – Не принесли ли мы жёлтую заразу в своей крови… Вода и еда у нас есть, почтенный жрец. Нам даже пообещали новые дома…

– У вас будут жилища, – кивнул Алсек. – Даже я вижу, что вы не затронуты змеиным огнём. Скажите, вы уже видели войска Джаскара? Близко они подошли, когда вы решили уйти?

– Мы не решили, – нахмурился иларс. – Подобный Солнцу Явар Эйна выставил нас из города. Стража говорила, будто с востока движется армия, но сам я на разведку не летал.

– Ты видел алхимика Майгву? – снова вступила в разговор Гвайнаиси. Иларс пожал плечами.

– Я не подходил так близко к домам владык, – пробурчал он. – Напиши письмо своему алхимику, пока что стены Кештена до небес не доросли.

– Мы рядом с Кештеном, – помрачнел Алсек. – От его стен до наших – день перехода, и наши немногим прочнее. Отчего вы не двинетесь дальше на запад? Крепость ящеров – Мекьо – под охраной драконов, если Джаскар обо что-то и запнётся, так скорее об неё, чем об Эхекатлан.

– И в этом городе не рады илар’иси? – недобро сощурился переселенец. – Благодарю за совет, почтенный жрец, но выгонять нас – дело стражи, а не твоё. Храм в той стороне – иди и служи богам.

Алсек отступил и вышел за ворота, увлекая за собой Гвайнаиси. Одинокий путь к Пепельной Четверти, мимо рычащих друг на друга куманов и утробно ревущих анкехьо – толкотня утомила уже всех – был чересчур опасен для неё.

– А что думает твоя семья? – тихо спросил Алсек, пробираясь самыми тихими переулками.

– Мы ушли из полевого дома, – пожала плечами Гвайнаиси. – В воины меня не взяли, а отец и дядя собираются. Почтенный жрец, ты не знаешь, как сражаются Маги Камня?

– Они не сражаются, Гвайнаиси. Их защищают воины, чтобы они делали оружие и броню, не отвлекаясь на драки, – нахмурился Алсек. – Вы останетесь в Эхекатлане? Боюсь, эта крепость недолго простоит.

– Почтенный жрец! – Гвайнаиси даже отпрянула. – Ты говоришь, что мы должны удирать в страхе?!

– Я говорю – тем, кто не может сражаться, лучше уйти, – покачал головой изыскатель. – Там Айкурты, там Существа Сиркеса, там могучие Скарсы… и там очень много людей, добровольно ставших демонами. Джаскар сделал воинами всех, каждого, кто может поднять палицу… остальных убили. Это огонь в человечьих телах, это… я их видел, Гвайнаиси. Если мы уйдём в Мекьо и встанем там, силами четырёх городов мы Джаскара остановим, но поодиночке…

– Хаэй! – на плечо Алсека с силой опустилась тяжёлая ладонь, и он едва устоял на ногах. Над ним возвышался сердитый Кегар. Двое воинов Ти-Нау вышли из переулка вслед за ним – патруль, свернув с обычной дороги, нагнал изыскателя и прижал к стене.

– Силы и славы, – кивнул Алсек. – Что случилось, Кегар?

– Ты ходишь тут и подговариваешь жителей бежать? – недобро оскалился Гларрхна. – Тут никого не держат силой. Хочешь – я провожу тебя до западных ворот и дам пинка на прощание.

– Кегар, я был воином в год Волны и снова им буду, если почтенный Даакех отменит свой глупый приказ, – нахмурился Алсек. – Но ни к чему губить тут, в каменной ловушке, мирных людей!

– Я сказал – никого силой не держат, – махнул хвостом хеск. – Даакех объявлял уже, что старики и дети могут уйти. Больше мирных тут нет.

– Так никто не уйдёт, – покачал головой Алсек. – Даже в Кештене все будут сидеть до последнего. Кегар! Отчего наместник не пошлёт войска на помощь Кештену?

– Оттого, о полководец, что у нас нет войск, – клешня на хвосте Кегара сухо щёлкнула. – А Кештен – не стена до горизонта до горизонта. Хочешь дать совет Даакеху – иди к нему, а не ко мне.

Алсек опустил взгляд.

– Скажи, войска Джаскара далеко? – тихо спросил он. – Большую силу он выслал?

– А с этим иди к Интигваману, – фыркнул Кегар. – Одного зноркодемона тебе хватит, одного Скарса хватит мне.

Изыскатель хотел задать ещё вопрос, но тут небо извергло белый огонь, и солнечный диск распух втрое. Пристальный жестокий взгляд пронизал жреца насквозь и скользнул дальше на запад. Кегар неразборчиво рявкнул и отступил под навес, Гвайнаиси вывернулась из-под руки Алсека и убежала, жрец остался посреди улицы купаться в прозрачном огне.

– Кровавая змея прячется от тебя, даритель жизни, – прошептал он, глядя на солнце. – Прячется в норе. Если бы нашлась сила, способная её выгнать…

Хифинхелф, скрываясь от полуденного жара, сидел во дворе и поливал себя из кувшина. Рядом, подставляя бока под брызги, лежал усталый куман.

– Тосскливы дни в Эхекатлане, – вздохнул иприлор, когда Алсек сел рядом. – Отчего вашш намесстник решшил, что я – плохой воин?

– Может, у него есть замысел, в котором нам отведено место, – пожал плечами жрец. – Что слышно на окраине?

– Ещё не вссе выкинули из головы бред про ссегонов-поджигателей, – фыркнул ящер. – Но это пусстое – ссегоны в город не лезут. В Кешштене знорки продолжают дурить – видел двоих хелов, изгнанных по наговору ссосседей. Ессли они поджигатели, то я – ссам Тзангол.

– Это очень плохо, Хиф, – нахмурился Алсек. – Даже для мирных дней, а уж сейчас… Хиф, скажи, ты не думаешь уйти в Мекьо?

– Я не знаю, Алссек, – пожал плечами иприлор. – Вссе мои родичи уже ушшли. Неохота осставлять тебя тут одного, вссё же мы осстаёмсся Айгенатом…

– Я не вижу, что тут может сделать Айгенат, – вздохнул Алсек. – Ни единой мысли.

На крышу опустилась крылатая тень. Белая кошка, понюхав воздух, спрыгнула во двор и растянулась на прохладной земле у водяной чаши. Алсек покосился на закрытые ставни.

– Койлор! Я думал, вы с Шафкатом ушли…

Он не договорил, оборвав сам себя на полуслове. Койлор лениво шевельнула ухом.

– Чарродей ушёл один. Сказал, что брродить по пустыне жаррко тем, кто одет в шеррсть. Оделся он при этом престрранно. Если встрретишь чучело в погрремушках и трростниковых свистульках – это чарродей Шафкат.

– Погремушки? – удивлённо мигнул Алсек. Хифинхелф высунул язык и насмешливо зашевелил им. Изыскатель нахмурился.

– Ты остаёшься в городе, Койлор? Твоему народу тут быть опаснее, чем кому бы то ни было.

– Сбежать всегда успеется, – махнула хвостом кошка. – Тут в горроде ещё остались жители, которрых ты, почтенный жррец, не уговарривал удррать?

Алсек вспыхнул, но ответить не успел. Порыв горячего пыльного ветра едва не сорвал тростниковую завесу в воротах, и во двор с тихим шелестом и перестуком вошёл Шафкат. Полы мантии он держал в руках, и в подоле вяло шевелилось что-то серебристое.

– Хифинхелф! Хвала богам, ты здесь, – выдохнул маг, направляясь к ящеру. – Не окажешь ли ты помощь нескольким существам? Им нездоровится…

Иприлор приоткрыл пасть и растерянно зашипел, глядя в полы мантии. Алсек вскочил и охнул – Шафкат нёс в мешке из собственной одежды несколько десятков живых небесных змей.

– Зген всесильный! – он вскинул руку, пристально наблюдая за существами. – Почтенный Шафкат, тебя не покусали?

Змеи снова зашевелились, некоторые попытались свернуться в клубок, остальные лежали бессильно, и их глаза не светились. Серебристые полупрозрачные тела словно припорошило пылью.

– Хшшшш… Оказать помощь? – Хифинхелф поднялся на ноги, с опаской подошёл к Шафкату. – Ты говоришшь об этих змеях?

– Им нехорошо, – Шафкат с тревогой взглянул на змеиный клубок. – Я собрал их на песке, и они не сопротивлялись. Могут они перегреться на солнце?

– И такое бывает, – растерянно хмыкнул Хифинхелф, наклоняясь над змеями и высовывая язык. Алсек осторожно коснулся пальцем серебристой спины – существо не шелохнулось. Оно и впрямь источало жар, и его хвост слабо подёргивался против воли владельца.

– Несси их в мойку! – наконец опомнился иприлор. – Алссек, ты не против превращения твоего дома в змеюшшник?

– Да… да, в мойке им будет хорошо, – неуверенно кивнул жрец. – Почтенный Шафкат, надел бы ты рукавицы!

С перепугу Алсеку почудилось, что змей не меньше сотни, и Шафкат завалит ими всю кладовую, но нет – они уместились в чаше мойки, и даже не пришлось складывать их друг на друга. Хифинхелф осторожными тычками заставил их подобрать хвосты и свернуться в клубки и разложил горячие клубки по дну чаши, в холодной воде, поднявшейся на полногтя. Шафкат сел рядом с чашей, обеспокоенно глядя на существ.

– К утру опомнятсся, – пообещал Хифинхелф. – Ссмотри, Алссек, в этом небе даже змеям жарко.

– Как только самому Згену там не жарко, – покачал головой жрец и снова покосился на руки Шафката, потемневшие от свирепого солнца и иссушенные песчаными ветрами. Небесные змеи, бывало, вырывали куски мяса прямо из живого тела, оставляя глубокие гноящиеся раны, и никто из живущих в Эхекатлане не решился бы нести такую тварь в руках…

– Тебе-то помощь не нужна? – спросил ящер, повернувшись к Шафкату.

– Я невредим, о Хифинхелф, – покачал головой чародей, склоняясь над чашей и встряхивая рукав, увешанный погремушками. Змеи шевельнулись, посмотрели на него.

– Им понадобится еда, – сказал Шафкат, неохотно отоводя взгляд от чаши. – Боюсь, базар уже закрылся…

– Не знаю, будут ли они есть лиственную похлёбку, – покачал головой Алсек. – Почтенный Шафкат, так расскажи, как ты уговорил небесных змей не кусаться?

– Чарродей, ты всё-таки не в здрравом уме, – проворчала Койлор, прижимаясь к ноге Шафката. – Хватит тррогать этих скользких кусучих созданий. Из твоих рречей они не поймут ни слова.

– Напрасно ты так думаешь, Койлор, – рассеянно пробормотал маг, дуя в пучок тростниковых дудок. Змеи дружно поползли к краю чаши, приподняв головы, и Алсеку в их взглядах мерещился отблеск разума.

– Холоднее… так, как по ветру… есть запах? – отрывисто спросил Шафкат у содержимого чаши. Несколько змей поднялись и тихо зашипели, по их телам пробежали мутные волны.

– Будет покой, – кивнул чародей, встряхнув пару погремушек. – Тут, как в облаках.

Одно из существ отделилось ото дна чаши, дважды обвило его руку и соскользнуло обратно. Алсек вздрогнул и отшатнулся.

– Их беспокоит запах Яртиса, – сказал Шафкат. – Могу я попросить вас, почтенные, не носить сюда его листья, пока эти существа не улетят?

– Само собой, – растерянно мигнул Алсек. – Как… как ты говоришь с ними?!

– Это проще, чем кажется, – пожал плечами чародей. – Пока ещё не всё понятно, но это дело месяца-другого практики. Ты говорил о лиственной похлёбке? Хорошо было бы, если бы мы начали варить её. Я не ел с утра, эти существа – самое меньшее, неделю.

Когда Хифинхелф выкопал из углей глиняный чан и вместе с Алсеком, поддев посудину за ручки, донёс до дверей мойки, оттуда донеслось дружное шипение. Шафкат сидел на краю чаши, и небесные змеи свисали с его рук, сползали по плечам. Он старался шевелиться как можно осторожнее, чтобы не придавить их.

– Запах приятный, – заметил Шафкат, принюхавшись к чану, и ловко стряхнул всех змей обратно в чашу. – Лейте вот в этот горшок, он стоит в воде, так быстрее остынет. И… хорошо бы погасить тут свет и оставить существ в тишине.

Алсек молча кивнул, проводив взглядом маленький смерч – кто-то из змей опомнился быстрее других и крутил теперь вихри под потолком. «Небесные змеи в моей мойке,» – покачал он головой. «Мирные небесные змеи. Будет что рассказать Нецису, когда встретимся с ним в Кигээле…»

– А летающие сстаи так же охотно говорили сс тобой? – задумчиво спросил Хифинхелф, вернувшись во двор, под навес.

– По крайней мере, мне удалось привлечь их внимание, – пожал плечами Шафкат, запуская пальцы в мех белой кошки. – И это их не разозлило. Те люди на Дальнем Западе, о которых говорил ваш гость-северянин, определённо, пользуются схожими методами. Жаль, что небесные змеи востока не общаются с западными стаями – общество человека было бы им привычнее. А так они немного насторожены.

– Чудны дела богов, – покачал головой Алсек. – Если так и дальше пойдёт, сам Владыка Ха придёт к воротам с предложением мира и вечной дружбы.

Он замолчал и повернулся к дверной завесе, прислушиваясь.

«Алсек!» – голос в его голове звучал чётко и ясно, но незримый обруч не сдавливал виски, и в затылке не гудело.

– Что? – жрец поднялся с земли, оглядел двор.

– Шшто там, Алссек? – зашевелился Хифинхелф.

– Ты не слышал? – мигнул изыскатель. – Голос в голове… Тебя не оглушило, Хиф? На макушку не давит?

– Ничего не слышу, – шевельнул хвостом иприлор и пощупал голову. – Да нет, не давит.

«Алсек же!» – снова раздалось под сводом черепа. «Посмотри на ворота!»

Жрец обернулся и встретился взглядом с Аманкайей. Она хихикнула.

«Так хорошо слышно?» – голос отозвался в висках тихим звоном, и Алсек удивлённо мигнул.

– Аманкайя! Это ты говоришь в моей голове?!

– Неужто мой голос так трудно узнать? – хмыкнула колдунья. – На виски не давило?

– Не, – мотнул головой Алсек. – И Хиф тебя не слышал. Так ты научилась думать прицельно?! Хвала великому Солнцу и всем его потомкам!

– Только одному, – слегка нахмурилась Аманкайя. – Почтеннейший Гвайясамин Хурин Кеснек взялся обучать меня – и денег за это не требует.

– Что?! – охнул Алсек, кидаясь к ней и судорожно проводя по волосам. Золотой пластины в черепе по-прежнему не было, как и каменного ока из прозрачного кварца.

– Алссек, ссам подумай, как бы Аманкайя ссейчасс на ногах сстояла сс дырой в макушшке? – укоризненно зашипел Хифинхелф. – Так верховный жрец ссоглассилсся помочь тебе… и не ссобираетсся потом принессти тебя в жертву?

– Хиф! – Алсек возвёл глаза к багровеющему небу. – Отчего все мысли у тебя об одном и том же?! А вообще… для почтенного Гвайясамина это очень странно. Чтобы он отступил от заведённых обычаев… Аманкайя, он сказал что-нибудь об этом?

– Я редко говорю с ним, и понять его непросто, – задумчиво сказала она. – И сказал он немного… Кажется, он считает, что это обучение как-то пригодится… в войне или после неё. Алсек! А кто у нас в мойке?

Шафкат смутился и затолкнул в рукав небесную змею – она выбралась во двор и висела над его ладонью, молча и неподвижно.

– Стая небесных змей, – ответил Алсек. – Обращайся с ними уважительно – это гости почтенного Шафката.

На рассвете изыскателя разбудило возмущённое шипение, он вскочил, стряхнул колпак со светильника и увидел, как от лежащего в постели Хифинхелфа разлетаются во все стороны небесные змеи. Последняя из них свернулась клубком на его груди и не спешила улетать, пока сам ящер не стряхнул её и не перевернулся набок.

– Ну и нахальсство, – щёлкнул он языком.

– Хиф, тебя не покусали? – испугался жрец.

– Нет вроде бы, – ответил сонный ящер, зарываясь в подушку. – Шшто им у Шшафката не ссидитсся?

Из-за тростниковой завесы выглянул Шафкат, виновато вздохнул, и Алсек услышал его шаги на лестнице. Он догнал чародея внизу, в дверях мойки.

– Этим существам, очевидно, не совсем место в квартале переписчиков, – сказал Шафкат, снимая пару змей с плеча. – Я намерен проводить их в полёт. Можно попросить у тебя большой чан для воды?

– Конечно, почтенный Шафкат, – кивнул Алсек, скрывая облегчённый вздох – змеиное гнездо в доме ему совсем не нравилось. – Но он тяжёлый, даже пустой. Мы с Хифинхелфом поможем поставить его, куда надо.

– Тогда поместите его на крыше, поодаль от люка, – попросил чародей. – Я буду наполнять его водой каждый вечер. Некоторое время после на крыше будет небезопасно.

– Что это за опыт? – насторожился жрец.

– Небесные змеи сейчас страдают от жажды, – нахмурился Шафкат. – Их охотничьи земли разделены, те, кто оказался на берегах пересохшей реки, остались без воды. Многие стаи сейчас дерутся за водопой, многие существа пытаются улететь к северным рекам. Я попробую помочь им.

Алсек кивнул, растерянно мигая. «Поилка для змей на моей крыше… Что, во имя всех богов, творится в этом городе?!» – думал он.

Раскатистый гул храмовых гонгов прозвучал для Алсека громом среди ясного неба – он даже подпрыгнул на месте. Хифинхелф попытался поймать его, но не успел – изыскатель едва ли не бегом помчался к Площади Солнца. В эти дни не было никакой нужды в призыве; если он прозвучал, значит, что-то неладно…

Стражей-Гларрхна у храма почти не осталось – только двое охраняли большую лестницу, и кто-то из младших жрецов маячил на верхней ступени, озирая окрестности. Вход в главный зал был открыт, и неровный прерывистый гул доносился оттуда.

Плиты, скрывающие стенные ниши, снова были убраны, и на полу стояли полупустые короба с курильницами, флейтами и боевыми жезлами – двузубыми и четверозубыми, в локоть длиной. У Алсека похолодело в груди, и он, поёжившись, спрятался за спинами младших жрецов. Они стояли в стороне, дожидаясь, пока Гвайясамин отойдёт от коробов. Старшие жрецы, разобрав жезлы, отошли к дальней стене, и там теперь сверкали частые золотые и белые вспышки. Двое младших, повесив на грудь блестящие курильницы, отмеряли драгоценную тикориновую стружку, сушёный Яртис и ядовитые лепестки Олеандра, на них с завистью косились те, кто пока ещё топтался в очереди.

Перед Гвайясамином, хмурясь и глядя исподлобья, стоял Кинти Сутукку.

– Но, почтеннейший Гва… – начал он речь, судя по окаменевшему лицу верховного жреца, уже не раз произнесённую. Гвайясамин поднял руку.

– Ступай, Кинти Сутукку. Чуску Мениа скажет мне, если ты не прибудешь к нему в срок.

– Но почему?! – в голос возмутился младший жрец. – Почему мне нельзя взять жезл и встать на стену?!

– Ради прочности этой стены, – Гвайясамин указал на короб с флейтами. – Бери, что тебе нужно, и иди. Алсек Сонкойок, подойди ко мне.

Кинти завертел головой, высматривая Алсека. Жрец с опаской подошёл к Гвайясамину, вопросительно склонил голову.

– Ты встанешь к югу от Горелой Башни. Старший над тобой – Гванкар, – сказал верховный, кивая на короб с курильницами. – Веди себя достойно, воин Солнца. Будь готов и к победе, и к гибели.

Алсек растерянно мигнул. «К югу от… куда?! На стену?! Храни нас всех Аойген…» – молнией пронеслось в голове.

– Почтеннейший Гвайясамин, – его голос дрогнул. – Отчего… что это… зачем…

– Война, – склонил голову верховный жрец. – Ты всё слышал. Иди.

Алсек замешкался, но кто-то из младших жрецов подтолкнул его в спину – всем не терпелось получить задание. Изыскатель запустил руку в короб с курильницами, вытянул не глядя медный шар в чаше из толстой кожи, на ремнях из белого трёпаного хуллака. Золотой диск сверкал на ажурной крышке.

«Вот и мне довелось подержать курильницу в руках,» – думал жрец, набирая в ячеистый кошель тикориновую стружку и сухие листья. Жгучая мерфина обещала защитить от огня, тикорин возносил хвалу богам, Яртис усмирял ярость и прояснял разум, толчёные семена Кууси дарили силу, горькие северные смолы, перемешанные с золой, сопровождали умерших в Кигээл. Благовоний было много – верховный жрец открыл самые глубокие хранилища.

– Алсек! – Кинти, придвинувшись вплотную, шумно дыхнул в ухо. – Ты слышал, куда меня отправили? В Ачаккай!

– Под руку к почтенному Чуску? – Алсек старался добавить сочувствия в голос, но получалось плохо. – Что же, зато до тебя не долетят ни стрелы, ни заклятия.

– Да что вы все, сговорились?! – хлопнул себя по бокам Кинти. – Хочешь сказать, что я трус?!

Тяжёлый взгляд Гвайясамина припечатал его к полу, и младший жрец, прикусив язык, попятился.

– Сонкойок, твоя работа у западных ворот, – сказал верховный жрец, выпустив Кинти из поля зрения. – Три семьи уходят сегодня в Икатлан. Попроси у богов удачи для них.

Алсек мигнул.

– Д-да, я иду, – закивал он, цепляя курильницу к поясу. – П-почтенный Гвайясамин, скажи, что сейчас на востоке? Где войско Джаскара? Кештен уже…

Гвайясамин покачал головой и отвернулся. Младшие жрецы, устав от ожидания, напирали со всех сторон, и Алсека мягко отпихнули в коридор. Он оглянулся, пытаясь прочесть ответ на лице верховного жреца, но тот больше не смотрел в его сторону.

Ему не по себе было, когда он, проводив уходящих, возвращался в Пепельную Четверть, и уважительные взгляды воинов на стене и стражников-патрульных жгли ему спину. Курильница дымилась, дожигая последние крупицы тикорина и семян Кууси, их запах щекотал ноздри, вышибая слезу из глаз. Во дворах он мельком замечал признаки сборов – тюки и перевязки, вытащенные из кладовых, связки полосок меланчина и нарезанные листья Нушти над очагами, сердцевину Ицны, кипящую в чанах. Эту сладковатую выварку в волокнистой сетке – на вкус, как тина с мёдом и золой – жевали, чтобы заглушить голод, когда подходили к концу запасы или не хотелось отяжелять себя в пути. Той же вываркой пахло и из квартала переписчиков.

Двор был замусорен – тут проволокли множество длинных стеблей и охапок соломы – и Нинан Льянки ходил с метлой, собирая сор для костра. Вываренная Ицна сушилась над чаном, и Гвайнаиси, воровато оглядываясь, черпала со дна сироп. Рядом, закрывая её широкой спиной, стоял Хифинхелф и облизывал ладонь, вымазанную в сладкой жиже.

– Хэсссс! – иприлор махнул хвостом, увидев Алсека. – Шшшто ссстряссслосссь?!

– Война идёт сюда, Хиф, – еле слышно проговорил жрец, оглянувшись на Нинана. – Почтенный Гвайясамин раздал нам оружие. Если уж он признал…

– Сссожги меня Кеоссс! – ящер мотнул головой, вдохнул, широко открыв пасть, и перевёл взгляд на курильницу у пояса Алсека. – Так он знает, где ссейчасс войсска? Я так и думал, шшто… Вашш намесстник ещё до полудня объявил, шшто западные ворота открыты. Всех учеников уводят, уводят детей и их матерей, уводят сстариков. Я ссразу посслал ящериц Макулу и сстарейшшинам, они будут ждать. Шшто бы тут ни творилоссь, мы не позволим Джасскару глумитьсся над мирными знорками.

– А ты, Хиф? – тихо спросил Алсек. – Ты не уходишь? Аманкайя… кто-то должен проводить её, она не была на западе.

– Что вы шепчетесь? – колдунья выглянула из окна. – Я слышу то, что в ваших головах. И клянусь Богами Смерти, что я уйду из Эхекатлана только вместе с вами – с вами обоими!

Алсек мигнул. Нинан Льянки вздрогнул, едва не уронив метлу в костёр, и укоризненно покачал головой – всем сейчас было не по себе, но поминать тёмных богов прилюдно пока ещё не считалось приличным.

– Аманкайя! – прошептал жрец, глядя ей в глаза. – Давно прошло время шуток. Если тебя убьют…

– Если вас убьют – к чему мне жить? – ответила колдунья, и было в её голосе что-то, заставившее вздрогнуть даже Хифинхелфа. – Если вы будете жить, не умру и я. Нециса нет уже, так куда мне идти?!