Текст книги "Пустой мир. Сестры (СИ)"
Автор книги: thelordofthedark
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 41 страниц)
– Демон знает что, но, похоже, бежали из лагеря, – кивнул охранник, указывая на одежду. Это была не только форма рабочих, тут можно разглядеть и мундиры охранников, и обноски нищих, домашние халаты и разномастное одеяние торговцев. Все они набились сюда, чем-то невероятно напуганные, но все здесь же и остались.
Вторая дверь вела уже в кабину водителей и тоже была заблокирована, но пробита несколькими пулями. Стреляли, судя по отверстиям, изнутри, стараясь зацепить тех, кто был в пассажирском отсеке.
– Осторожнее, стрелок все еще может быть там, – сказал один из парней, дергая за ручку. Переборка не поддалась, но хоть трупами не была завалена. Второй просто плюнул на все и, вытащив из-за спины короткоствольный дробовик, всадил по заряду в петли. Дверь сразу же просела и поддалась, и, осторожно оттащив ее в сторону, заглянули внутрь.
Как и во всех машинах подобного класса, в кабине было три места, двое водителей и штурман, и все они сейчас находились здесь же. Штурман сидел на своем месте, прибитый к панели приборов топором, всаженным с такой силой, что пробил тело насквозь. Второй водитель, простреленный в нескольких местах пистолетными пулями, лежал на полу, головой к выходу, и на его лице застыло совершенно безумное маньячное выражение. А первый водитель тоже сидел на своем месте, намертво заклинив руль и с разряженным пистолетом в руке. Последнюю пулю оставил для себя – свидетелями самоубийства были темнеющая запекшейся кровью большая рана на виске и кровавая клякса на треснутом лобовом стекле. Самое интересное, что все эти три тела выглядели обычными, то есть не высушенными и истощенными, а такими, какими должны выглядеть мертвые тела примерно через сутки после смерти.
– Все интереснее и интереснее, – процедил охранник, оглядывая творившуюся в кабине бойню, – совсем ничего не понятно…
– Вы еще внутри? – общий канал связи снова заработал, обратившись к ним голосом командира группы. – Немедленно сворачивайтесь и возвращайтесь!
– Что у вас случилось? – жестом велев товарищу забрать диск с записями, их старший сам ответил: – У нас тут больше вопросов, чем ответов, хотелось бы больше времени. Все надо проверить…
– У нас потери, поэтому возвращайтесь как можно быстрее, уходить надо отсюда, – коротко объяснил командир, – привлекаем к себе слишком много ненужного внимания. Так что торопитесь…
– Матерь Земная, – прошипел охранник, – ладно, ребята, давайте быстро сворачиваться, нам здесь явно не рады.
Рейвен только кивнула, больше всего испугавшись слова «потери». Кроме Волчка у нее здесь практически никого не было, а у самой девушки начал проявляться страх одиночества, рядом должен быть хоть кто-то, кому она могла доверять. Вероятно, результат предательства и краткосрочного плена у работорговцев. Дождавшись, пока не вытащат жесткий диск с данными о том, что происходило в краулере за последние двести часов, она едва ли не первой поспешила наружу.
Там их уже ждали, но в группе не хватало двух человек, вероятно, и зачисленных в потери. Зато Волчок была цела и только нервно крутила головой по сторонам.
– Что случилось? – этот вопрос Рейвен успела задать первой, выбираясь из грузового люка и спрыгивая на бетонные обломки стены.
– Да никто толком и не понял, что случилось, – ответила наемница. – Двоих наших непонятно кто и непонятно куда утащил. Вроде все были на месте, а секунду спустя смотрим, а их уже нет. Только оружие на месте валяется. Даже звуков никаких не было, все датчики спокойны. У вас как дела?
– Там тоже еще тот карнавал творится, – ответил один из охранников, выбравшийся следом за Рейвен, – у нас диск, так что со всем на месте разберемся. А сейчас…
– Эй, где Кирс?! – вопрос прозвучал с тихой истерикой в голосе. – Он только что был здесь! Вот секунду назад рядом стоял! Кирс!
– У меня нет его на датчиках, – отозвался кто-то, – нет сигнала, даже маячок не отзывается. Демон, где он был?
– Да здесь стоял! – не унимался товарищ пропавшего охранника, только усиливая начинавшуюся панику в отряде. – Вот прямо здесь, рядом… Я только услышал, как винтовка звякнула. Обернулся, а уже никого нет…
– Все, в Бездну все это! – махнул рукой командир группы. – Возвращаемся быстрее! Пока еще кого-нибудь не сперли!
Торопясь, они тронулись в обратный путь, оглядываясь по сторонам и тыкая стволами оружия в любую подозрительную тень. Однако двигаться приходилось медленно, по колено в болотной жиже, каждый раз рискуя наступить на слабое место, провалившись в трясину чуть ли не с головой. Рейвен старалась держаться поближе к Волчку и постоянно оглядывалась, но сзади шли еще двое замыкающих, тоже нервничавших и опасающихся неизвестной напасти, забравшей уже троих и теперь остававшейся за спиной. Люди торопились, помогая друг другу и стараясь не терять из виду, и двигались практически напрямую самым коротким путем, а не выбирая безопасный маршрут. Из-за этого отряд потерял еще одного бойца – охранник перебрался через торчавший из жижи каменный обломок и спрыгнул с полуметровой высоты, но вместо того, чтобы нормально приземлиться, моментально ушел на дно. К нему даже подбежать не успели, погрузился в топи с головой меньше, чем за пару секунд. Его маячок еще работал некоторое время, показывая, как он погружается все глубже и глубже, прежде чем сигнал не пропал.
Ругаясь на чем мир стоит, командир все-таки вывел остатки группы обратно к машинам. И вид этих тяжелых неказистых грузовиков, ощетинившихся стволами, вызвал в душе удивительно теплые чувства, как единственное хоть сколько-то безопасное место среди всех Болот. Сержант, не особо подбирая выражения, встретил их гневной тирадой. Группа меньше чем за стандартный час потеряла четыре человека из десяти, что для конвоя после пережитого нападения болотных охотников крайне чувствительно.
– Ладно, их все равно уже не вернешь, – когда машины снова тронулись в путь, Сержант собрал всех уцелевших членов группы в командирской машине, – рассказывайте, что там видели? Выживших, как я понимаю, не обнаружено…
– Там вообще все очень странно, – добавил один их тех охранников, что спускались вместе с Рейвен в краулер. – Они все умерли от какой-то непонятной заразы или оружия, высушившего тела и…
– И некоторые выглядят так, будто убивали друг друга, – добавила Рейвен, – те, которые явно убиты оружием, не высохли и не рассыпаются от каждого касания. Я много что успела увидеть за время своей службы, но с подобным сталкиваюсь впервые. Даже боюсь предполагать, что это может быть…
– А вот предположения нам бы сейчас как раз не помешали, – заметил Сержант, присев на край пластикового столика, единственного в узком помещении, почти полностью занятом людьми. В руках он вертел жесткий диск, принесенный из разбитой машины. – До шестого лагеря чуть меньше половины стандартных суток пути, и мне хотелось бы знать, что нас там может ожидать. Я поинтересовался у нашего Караванщика, какие есть предположения, но он сказал, что хотелось бы и ваше мнение узнать. Многие здесь опытные наемники, видевшие не только караванные маршруты, ваш опыт был бы как нельзя кстати…
Вздохнув, он вставил диск в считывающее устройство, тут же отобразившее на ближайшей стене запись с нескольких камер, находившихся в салоне и в водительской кабине, таймер отсчитывал последние часы жизни краулера. сначала включили сразу последний час записи, но камеры к этому моменту показывали только высохшие трупы, наваленные по всей машине, поэтому отмотали на четыре часа назад, натолкнувшись на запись паники в пассажирском салоне.
Люди, напуганные чуть ли не до истерики, причем взрослые и опытные бойцы, видевшие немало опасного в Болотах, спешно баррикадировали дверь, ведущую в грузовой отсек, хотя с другой стороны в нее явственно стучали и слышны были даже мольбы о помощи. Никто не обращал внимания на это, торопясь заблокировать дверь, но через пару минут началось самое страшное и удивительное из всего, когда-либо виденного Рейвен. Запертая дверь не была герметична, и сквозь эти оставшиеся крошечные щели в пассажирский отсек начала проникать темнота. По-другому эти эфирные бесцветные щупальца, похожие на пар или дым, называть не получалось.
– И что это? – поинтересовался кто-то, когда на записи щупальца дыма, извиваясь, словно живые, влетали в помещения, устремляясь к людям и быстро заполняя все свободное пространство. Прошло меньше минуты, сопровождаемой криками страха и боли, после чего камера уже не могла ничего зафиксировать, выдавая только полностью черное изображение. Все это время все сидевшие в комнате и наблюдавшие эту картину, не издавали ни звука, а потом, когда тьма рассеялась, в салоне с отключенным освещением остались только иссушенные тела, замершие в тех позах, в которых их застала страшная и непонятная смерть – так и остались сидеть в оцепенении от ужаса.
– Какого демона? – поднялся кто-то. – Что это вообще за дьявольщина?
– У кого-то есть хоть какие-то предположения, что это вообще могло быть? – поинтересовался Сержант, впечатленный не меньше всех остальных. – Честно, я вообще пас, ни о чем подобном никогда не слышал…
– И мы сейчас едем туда, откуда приехал этот краулер-призрак? Серьезно? – возмутились из группы. – И что там предлагаете найти?
– У нас нет сведений о том, что сейчас твориться в шестом лагере, – честно развел руками Сержант, снова присаживаясь на пластиковый стол, пока его помощник проматывал записи жесткого диска в поисках чего-нибудь еще, что могло помочь разобраться в ситуации. – Никаких радиосигналов оттуда не поступает вот уже несколько суток. Не было ни сигналов бедствия, ни каких-либо аварийных маяков, ни запросов помощи. В любом случае, ресурсов объединенного конвоя хватит на то, чтобы проехать маршрут до следующей точки, где можно пополнить запасы, без каких-либо остановок в шестом лагере… Мы проедем мимо…
– А нам что делать? – тихо поинтересовалась Рейвен у сидевшей рядом наемницы, тоже о чем-то крепко задумавшейся, – Мы собирались там сойти…
– Я помню, – прошипела Волчок, – как и то, что группа, отправленная до нас, просто куда-то пропала. И знаешь, я теперь начинаю понимать, почему…
– Считаешь… – до Рейвен тоже неожиданно дошла мысль, что все эти события на самом деле могут быть связаны, – неужели…
– Просто заткнись! – попросила у нее Волчок с самым хмурым выражением лица. – Я и так не знаю, что делать… Мы можем пойти в обход…
– Пешком? По Болотам? – Рейвен буквально зашипела на нее. – Ты сама видела, что там происходит! Мы никуда не дойдем…
– Опять предлагаешь развернуться? – так же зло зашипела Волчок. – Сколько раз я уже тебе говорила, что это просто невозможно? Корпорация с нас потом кожу заживо снимет, понимаешь?
– А так нас прямо тут сожрут… – попыталась ее образумить Рейвен, – это чистое безумие туда теперь соваться!
– Разговорчики! – заметив их спор, повысил голос Сержант, – Милые дамы, если вам есть, что рассказать, можете поделиться со всеми остальными… стоп, – теперь он и сам вспомнил причину, почему их вообще взяли на борт. – Вы же там собирались сходить… Еще не передумали?
– Нет, – буркнула Волчок, – пока что все остается по-прежнему, контракт есть контракт, тут даже споров никаких не может быть.
– Сумасшедшие, – произнес кто-то, а кто-то даже присвистнул, – то ли дуры, то ли смелые слишком…
– Не сказал бы, что это хорошая идея, но и отговаривать не стану, – заметил Сержант, тяжело вздохнув, – однако, если так и не будет получено никаких данных о шестом лагере, то мы пройдем мимо на максимально допустимом расстоянии. Я не буду рисковать конвоем из-за двух человек.
– Надо отправить в лагерь разведгруппу, – сказал кто-то из охранников, – все равно, что там случилось, но оставлять без внимания такое событие нельзя. Нужны хоть какие-то сведения о том, что там произошло. И потом организовать полноценную спасательную экспедицию в лагерь. Что бы там ни было на записях, но оно может распространиться и дальше…
– Нас это не касается, – отмахнулся Сержант, – пусть этим занимается контролирующая лагерь корпорация. Меня волнует только то, как безопасно провести конвой через Болота.
– Это всех Болот касается, – не согласился охранник, – в том числе и таких караванщиков, как мы с вами. Если ничего не предпринять прямо сейчас, то маршрут можно смело закрывать, а с ним потом закрывать и все Болота вообще. Нельзя просто так делать вид, будто ничего не было…
– И кто отправится в составе разведгруппы? Ты сам? – поинтересовался у него Сержант. Именно этим и отличались внутренние отношения внутри сводных наемных групп. Практически не существовало системы званий и внутриуставных отношений, она применялась только во время боевых действий, когда все решали только быстро и вовремя отданные приказания. Все остальное время в группе царила непонятная демократия, где многие весьма важные вопросы могли решаться чуть ли не общими собраниями, где каждый имел право на свое мнение.
– Отправлюсь, – ответил наемник, подняв руку, – я хочу знать, что за Бездна там открылась, и что с ней можно сделать. Мне нужно еще пять человек, не больше. Все остальные могут остаться с конвоем и спокойно ждать нашего возвращения.
– Мы с вами, – подняла руку Волчок, – проверим лагерь, после этого сматываемся оттуда как можно быстрее. Своим путем…
– Уже три человека, – удивленно протянул Сержант, пока Рейвен пыталась решить, стоит ли ей возмущаться вслух, что напарница за нее уже все решила, или же подождать, пока останутся одни. Офицер, остановив своего помощника, все пытавшегося ему что-то сказать, только поинтересовался: – Еще желающие есть? Нет? Тогда слушайте. Все, что вы сейчас увидели, должно остаться строго между нами, я не хочу поднимать в караване панику, пока на это нет действительно весомой причины. Вполне может оказаться, что краулер шел не из лагеря, а подхватил эту заразу где-то в топях. Если хотя бы просто пойдут слухи о том, что здесь увидели, я лично расстреляю всех присутствующих. Вам понятно?
Ему ответили молчаливыми кивками, соглашаясь с подобными ограничениями. Если наемники еще были в большинстве своем опытными бойцами с военным прошлым, способными контролировать свои эмоции, то гражданская часть каравана, состоявшая из водителей, техников и обслуживающего персонала, была не столь закаленной, и за их отношение к подобной ситуации ручаться было гораздо сложнее. Они вполне могли и взбунтоваться, отказавшись двигаться дальше навстречу подобной опасности.
Покидали командирскую машину все по отдельности, расходясь по своим постам, и нельзя было сказать, что Рейвен довольна результатами. На службе ей приходилось мыслить рационально, оценивать риски и возможности, от которых зависели не только жизни других людей, но и ее собственная, поэтому она никогда не решалась на слишком рискованные операции, прекрасно понимая свои обязанности и ответственность. И оттого еще непонятнее была ситуация с Волчком, так вцепившейся в этот контракт, не желая его отпускать ни под каким предлогом.
– Что, все еще дуешься? – поинтересовалась у нее наемница, подходя сзади. Через динамики боевого шлема голос звучал сухо и гулко, почти съедая все эмоции. – Ты же должна понимать, зачем я все это делаю…
– Мы лезем в петлю, а ты даже не желаешь оглядываться, – напомнила Рейвен. – Я, конечно, за все тебе благодарна, но просто не могу вот так лезть на рожон просто, чтобы убиться… Ты же сама видела запись? У тех людей не было ни единого шанса. Ты тоже так хочешь?
– Да ладно тебе, – Волчок старалась выглядеть равнодушной. – Слушай, на Болотах постоянно гибнут люди. И смертями порой куда более жуткими. И ты наверняка знала об этом, когда соглашалась. Однако согласилась ведь? Так чем эта новая опасность отличается ото всех остальных? Просто еще одна проблема на пути. Разберемся с ней, и все будет отлично.
– Ты уверена, что будет все отлично? – поинтересовалась Рейвен, запрыгивая на подножку их бронемашины. – Волчок, мне всегда говорили, что риски необходимо оценивать. И то, что ты сейчас предлагаешь, не стоит никаких денег…
– Денег не стоит, – покачала головой наемница, соглашаясь, – а вот свободы стоит. Если я… если мы выполним этот контракт, то сможем отправиться куда захотим! Подальше от всех этих проклятых болот и бедных пригородов, где все время надо бороться даже за банальный воздушный фильтр… Меня уже достал по самые гланды этот проклятый мир, я хочу увидеть хоть что-то еще, кроме грязи и болот. Понимаешь?
– Понимаю, – странно было слышать вот такое неожиданное откровение, просто сидя рядом с ней на подножке медленно движущейся через топь бронемашины. – В этом я тебя могу понять…
– Мутанта лысого ты понимаешь, – вдруг как-то громко и надрывно бросила Волчок. – Ты же городская. Ты жила за стенами, у тебя была нормальная крыша над головой, и ты не рылась в отбросах, чтобы не помереть с голода. Ты просто жалеешь о том, что потеряла, оказавшись здесь… А я… Я хочу хотя бы краешком глаза посмотреть на то, как можно жить, а не бороться за выживание. Вот в чем между нами главная разница…
– В городе все то же самое, уверяю, – покачала головой Рейвен. – Люди рвут друг друга за власть и деньги, всем на всех плевать и единственное, что ты можешь, как просто цепляться за то место, куда тебя вынесло потоком и надеяться, что вот однажды жизнь наладится. Только беда в том, что ничего не меняется. Ничего и никогда… только в худшую сторону. Знаешь, здесь ты хотя бы сама можешь решать, что тебе делать… А в городе за тебя уже все решает система. Ты либо подчинишься ей, либо она тебя сломает. Не думай, что там лучше, чем здесь…
– Так городов много, не только Тарратос, – пожала плечами Волчок, – Я хочу найти место, где можно почувствовать себя человеком. А не простым куском мяса в чьем-то прицеле. Наверняка должно быть такое место…
– Думаешь? – засомневалась Рейвен, но Волчок уверенно кивнула головой.
– Наверняка должно быть. Наверняка в этом мире должно быть место, где нет всей этой грязи. Потому, что если его нет… Нам и вовсе не за что сражаться…
С этими словами наемница поднялась и, даже не сказав ничего на прощание, отправилась на свой пост. Рейвен еще некоторое время сидела на своем месте, размышляя над услышанным и пытаясь понять, действительно ли между ними такая большая разница. Мысли все равно не шли, после всего увиденного и пережитого сегодня сознание требовало отдыха, хотя бы непродолжительного, чтобы просто разложить все мысли по полочкам и перестать рваться в разные стороны.
На крыше грузовика, когда туда вернулась, все еще никого не было, только все тот же однообразный скрип подернутых ржавчиной деталей из-за небольшой качки машины. Участок был неровным, и она сейчас ощущалась даже сильнее, чем обычно. И сейчас все было даже тяжелее, чем обычно, особенно после слов наемницы о том, что они никогда не смогут друг друга понять. Отставив ствол в сторону, она присела у парапета, прикрыв глаза и просто послав все в Бездну. Хотелось снять шлем и вздохнуть полной грудью, почувствовать хоть что-то, кроме этого пресного обеззараженного воздуха, но знала, что чистого воздуха здесь нет, только смертельно опасные болотные миазмы. Может быть, Волчок и права, должно быть где-то в этом мире место, куда должно хотеть вернуться…
***
Однако она сама вернулась в свое прошлое. В детство, откуда так хотела сбежать и больше никогда его не вспоминать, но оно само до сих пор порой приходило во снах. Семья у нее была, мягко сказать, не самая благополучная. Отец и мать работали на заводах по двенадцать часов, возвращаясь домой только для того, чтобы немного поспать. Единственным человеком, который заботился о маленькой Рейвен, была бабушка, все самые саветлые воспоминания связаны сней. Но однажды ее забрала служба перенаселения. Такая существовала в районах города с ограничениями по численности населения, потому что выделяемых на них ресурсов не хватало, чтобы прокормить и обеспечить все жителей. И часть людей просто оказывалась за ограничительной чертой. В первую очередь это были старики, инвалиды и малыши из семей, где уже было двое детей. Куда их забирали, никто не знал, но никто и никогда не видел, чтобы кто-то возвращался. Только гораздо позже, уже на службе в полиции, Рейвен узнала, куда их отправляли, но сразу же пожалела об этом, и до сих пор безуспешно пыталась забыть. После этого маленькая девочка подолгу оставалась одна в небольшой квартирке, состоявшей всего лишь из одной комнаты и кухни.
Когда мать умерла, отец окончательно сломался, начал пить и практически перестал появляться дома, а когда возвращался, то вообще мало что соображал и вел себя как настоящая скотина, в очередной раз напиваясь до невменяемого состояния. Тогда Рейвен познакомилась с тем, насколько тяжел отцовский кулак. Ей тогда было всего лишь четырнадцать, и оставался выбор – либо сдаться и сгнить в том, что называлось ее жизнью, либо драться за свое будущее. Девушка выбрала второе, и пока ее сверстницы в верхних уровнях играли в куклы и мечтали о том, как выйдут замуж за прекрасного принца, она терпела побои, пьяного отца и мечтала только о том, чтобы когда-нибудь однажды дать сдачи.
В полицейскую академию экзамен был сложный, но все же недостаточно тяжелый, чтобы ее отсеять. Единственную девушку на всем потоке, в тайне от отца подавшую документы на поступление, в тайне от отца сбегавшую на вступительные экзамены. Единственную с нижних уровней, сумевшую получить проходной балл. Рейвен пережила все, начиная от тренировок и заканчивая практикой в действующих полицейских частях с участием в боевых операциях. Отличие в учебе, отличие в практических операциях, медаль за отвагу, награда за спасение товарища из-под огня, лучший курсант выпуска. А потом она вернулась домой…
Дверь даже не изменилась, разве что только больше проржавела, но даже нарисованная каким-то хулиганом граффити осталась на своем месте, никто так и не додумался ее закрасить. Зато звонок уже не работал, поэтому пришлось стучать прямо по металлической двери, сбивая хлопья ржавчины. Рейвен здесь было знакомо каждое место; в этих длинных и грязных коридорах жилых модулей на нижних уровнях, перенаселенных и забитых людьми, у многих из которых даже удостоверяющих личность документов не было. Полиция в таких местах была редкостью, обычно наведываясь только в ходе операций зачистки на бронированных автомобилях и со штурмовыми щитами, электрошокерами и огнем на поражение подавляя любое сопротивление.
Появляться одному в форме полицейского здесь тоже было не очень безопасно, и потому Рейвен пришла в обычной гражданской одежде, одной из самых простых, что у нее была, не привлекая лишнего внимания местных хулиганов. Адреналиновая сигарета в зубах давно прогорела до окурка и едва тлела, но девушка не обращала на это практически никакого внимания, мысли все равно витали где-то в прошлом, в другой реальности. За дверью долгое время не было слышно ни звука, но девушка отлично знала, что он дома. Удостоверения оперативника спецназа полиции открывало доступ практически ко всем службам безопасности, местная охрана даже не пыталась спорить с сослуживцами с верхних уровней.
Только минуты через две после непрестанного стука в дверь с другой стороны зашевелились, и оттуда раздалось что-то, напоминавшее грязную ругань. Рейвен перестала стучать и замерла перед дверью, убрав руки в карманы дешевой кожаной куртки, ожидая, когда ей все же откроют.
– Кого там демоны принесли? – раздался с той стороны полупьяный голос. – Трех, если это опять ты, ноги сломаю, как сказал в прошлый раз.
– Открой дверь, пьянь! – Рейвен не узнала свой голос. – Твоя дочь пришла.
– Че? – за дверью явно не поняли ответа. – Какая еще, в Бездну, дочь?!
– Которая от тебя сбежала, – так же глухо, чувствуя, с какой скоростью начинает стучать ее сердце, пояснила Рейвен, сплюнув окурок сигареты. – Открывай уже, хотя бы посмотришь, кем стала…
– А, дрянь неблагодарная! – с той стороны, наверное, протрезвели достаточно, чтобы оценить ситуацию. – Я же говорил, что еще сама на коленях приползешь. И приполза ведь… Ну, радуйся, что отец у тебя такой добрый.
Дверь открылась, и перед девушкой предстал тот, которого она когда-то называла отцом. Заросшее щетиной обрюзгшее лицо, давно не мытое рыхлое тело в грязном комбинезоне, прихрамывающее на правую ногу и сгорбившееся под собственным весом. Стоило двери открыться, как в нос сразу ударил крепкий запах перегара из щербатого рта с разбитыми губами.
– А, явилась, – прохрипел он, едва продрав глаза, чтобы взглянуть на дочку, – и где же ты, шалава, все это время пропадала?
Рейвен, ничего не ответила, бросила быстрый взгляд в коридор, за спину отцу, убедившись, что там никого нет, и никто не может увидеть происходящее. После этого снова повернулась к отцу, только сейчас позволив себе улыбнуться. Он даже успел удивленно глаза раскрыть, не сразу сообразив, почему дочь после стольких лет не жмурится и не закрывает голову руками от его вида, как прежде. В следующую секунду он уже получил прямой удар ногой в живот. От сильного удара отлетел от двери, повалившись на пол, а Рейвен зашла внутрь, закрыв за собой дверь. Попытки встать и громко возмущаться прервал новый удар, в этот раз уже в лицо, превративший сыпавшуюся изо рта ругань в пускание кровавых пузырей.
– Больно? – поинтересовалась Рейвен, оглядывая, во что превратился ее первый дом. От квартиры практически ничего не осталось, все было продано или отдано за долги, только погнутые металлически полки в шкафах со снятыми или поломанными дверцами, невероятно грязные стены и пол, которые, наверное, не мыли с того дня, как она сбежала отсюда. В дальнем углу рядом с кучей тряпья, вероятно, выполнявшей роль постели, на полу валялись пустые бутылки, а из давно засорившегося унитаза воняло до рези в глазах. Девушка скривила губы, – Больно… Что-то не очень тебе без дочки живется.
Еще один удар ногой в лицо прервал мычание дергавшегося у нее в ногах человека. Рейвен била умело, точно выверяя силу удара, чтобы не убить слишком быстро, этому ее учили и специально тренировали, а она готовилась изо всех сил. И порой единственное, что ее удерживало от срыва – мысли и ожидание именно этого момента. Новый удар, в этот раз в живот, и отец согнулся чуть ли не пополам.
– Ты хотя бы иногда меня вспоминал? – он присела рядом с ним, стараясь заглянуть в его покрасневшие глаза. – Или обычно слишком пьян был для этого? Помнил хотя бы, что у тебя вообще дочь осталась?
Он попытался снова подняться, бросив на нее полный ненависти взгляд, но девушка снова приложила его к полу ударом шокера в шею. Забившись в конвульсиях и брызгая пеной изо рта, он опять повалился на грязный пол, закатив глаза. Потеря сознания в планы Рейвен не входила, поэтому она попыталась налить воды, отключенный за неуплату кран только хрипел и шипел, но отказывался выдавать хотя бы каплю. Так что пришлось приводить его в чувство остатками водки, выплеснутой в лицо.
– Ах ты… – зашипел отец сразу же, но почти сразу же получил еще один удар ногой в живот, и следующие уже заготовленные слова превратились во что-то, напоминающее поросячий визг.
– Скажи, ты хотя бы иногда вспоминал обо мне? – снова присев перед ним, спросила Рейвен. – Ну хотя бы иногда? Вспоминал? Или только порадовался тому, что не надо кормить ребенка и больше денег на бухло уйдет? Или, наоборот, жалел, что не на ком больше злость срывать? Отвечай! – она снова ударила его в живот, потом не удержалась и ударила еще раз с размаху. Было больно смотреть на него, больно смотреть на то, что когда-то было ее домом, больно понимать, что снова оказалась здесь, но была совершенно чужой. Было больнее, чем раньше, когда, забившись в угол, она давилась слезами, боясь даже взглянуть на избивавшего ее отца. Она стала совсем другой, сумев подняться на верхние уровни, где, оказывается, даже была нужна кому-то, могла чувствовать себя членом общества, а здесь, внизу осталась только та маленькая избитая и запуганная девочка, которую никто не искал, когда она неожиданно пропала.
– Стерва… – все-таки сумел выдавить из себя человек, называвшийся ее отцом, что окончательно выбило ее из колеи, – неблагодарная…
– Заткнись! – Рейвен уже просто била его, не обращая внимания, как и куда попадает, снова и снова нанося удары тяжелым полицейским сапогом. Била ненавистного ублюдка, превратившего ее жизнь в сплошной ад, лишившего детства и всех детских надежд. Когда же все-таки остановилась, он больше напоминал кучу мяса, чем человека – со сломанными ребрами, превращенным в кашу лицом и переломанными ногами, едва способный дышать. Рейвен тяжело вздохнула, собираясь с мыслями, но отступать уже было слишком поздно.
– Я должна закончить со всем этим, – сказала она, обращаясь то ли к себе, то ли к своему отцу, вытащив из-за спины пистолет. Оружие нелегальное, изъятое во время одного из обысков, а значит, отследить его будет невозможно, если вообще кто-то станет заниматься убийством безродного пьяницы. Такое на нижних уровнях случалось каждый день и местные силы правопорядка, если вообще присутствовали, закрывали на это глаза, реагируя только на совсем уж вопиющие преступления вроде подрыва вагона монорельса или налета на машину с продовольствием. И все же Рейвен даже сейчас предпочла перестраховаться. – Прямо сейчас… Просто избавиться от всего этого.
Выстрел, второй, третий… Рейвен продолжала давить на спусковой крючок, пока обойма не опустела, успев при этом изрешетить тело отца, сделав его похожим на дуршлаг. С такого расстояния разогнанная электромагнитная пуля не успевала завязнуть в человеческом теле и буквально прошивала его насквозь, застревая в металлической основе межэтажного перекрытия под полом. Рейвен, все еще продолжая давить на спусковой крючок, смотрела на тело отца и слышала, как гудит рельсовый канал пистолета от перенапряжения. Сил на то, чтобы убедить себя в том, что все закончилось, сразу не хватило.
Вышла, едва не забыв закрыть за собой дверь. Закоротив катушки пистолета и приведя в полную негодность, бросила его в ближайшую выгребную яму, собираясь сразу отправиться к ведущим наверх лифтам. Старалась не думать о только что произошедшем, но мысли снова и снова возвращались к тому, что сделала, насколько правильно все это было и стоило ли вообще так поступать. Чем тогда она вообще от него отличалась? – этот вопрос снова и снова приходил в голову, подтачивая даже внешнее спокойствие.
***
– С тобой все в порядке? – чей-то знакомый голос разбудил ее, и девушка дернулась от неожиданности, увидев склонившегося над собой охранника. Сразу сообразила, что заснула на посту, а за такое Сержант по головке точно не погладит, да еще и попалась первому же зашедшему сюда охраннику.
