Текст книги "Нашествие гениев (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 47 страниц)

– А где гогглы?

– Они же тебя раздражают, – хмыкнул Майл.

– Зато ты их любишь, – пожала плечами я.

– Вот когда придут остальные, надену, – усмехнулся он. – От тебя-то мне какой смысл прятаться?

– И то верно, – улыбнулась я, довольная, как сурок, которому разрешили спать триста шестьдесят дней в году и сказали, что он худеть не будет. И тут меня пронзила жуткая мысль. Я растерянно воззрилась на Дживаса и вопросила: – Слушай, я ж Кирычу матрас не надула. Он что, на полу спал, что ли?

О да, Ягами у нас спал на надувном матрасе рядом с диваном Ривера, пристегнутый за ногу к дивану и с закованными спереди руками. Бедный, мне его аж жалко… Хотя сам виноват. Не отпускать же его, в самом деле! Мало ли, что натворит?

– Ты что, считаешь, что Ниар не способен матрас надуть? – вскинул бровь Майл, и я всерьез призадумалась.

– Теоретически способен, – наконец выдала я, – а вот практически – фиг его знает. Он пофигист, лентяй, да и Киру терпеть не может. Ну и добавь то, что когда я забыла ему постель постелить, он тупо накрылся одеялом и ни фига белье не расстелил.

– Тоже верно, – усмехнулся Дживас, откинувшись на спинку диванчика, но пояснил: – И все-таки он Киру нормально положил – я к ним заглядывал.

– А Михаэль у меня дрыхнет, что ли? – уточнила я.

– Да, и мне это не нравится, – поморщился Дживас. Ох ты ж ёлки-палки, а он не врал, когда говорил, что может ревновать… – Неприятно осознавать, что в твоей кровати посторонний мужчина отсыпается.

– Ага, на ритуальный костер его, – фыркнула я.

– Нет, всего лишь на дыбу, – хмыкнул Майл, и я ошалело на него воззрилась, но, поймав ехидный взгляд зеленых гляделок и хитрую ухмылку, покрутила пальцем у виска, рассмеялась и вернулась к поглощению наивкуснейших сырников. Дожевав, я повисла у Дживаса на шее и заявила:

– Спасибо, Майл. Знаешь, мне таких подарков еще никто не делал…

– Какая ты у меня непритязательная, – рассмеялся Майл и чмокнул меня в висок.

Я хмыкнула, отлепилась от этого деятеля и решила помыть посуду, включая все то, что народ вечером накидал и, сделав вид, что «так и было», слился с кухни. Однако Дживас меня от раковины оттащил, держа за предплечья и, подведя к плите, возвестил:

– Теперь ты готовь, так уж и быть – на всех, а я посуду помою.

– Какой ты у меня хозяйственный, – умилилась я.

– Гордись, – усмехнулся Дживас и пошлепал к раковине.

– Куда уж больше? – удивилась я и вопросила: – Что хочешь на завтрак?

– Вареников с вишней, – выдал этот монстр кулинарных изысков, и я, фыркнув, начала выуживать из недр моего бездонного холодильника нужные ингредиенты. Какое счастье, что я запасливая! И что в прошлом году законсервировала пару банок вишни наравне со смородиной, помидорами, огурцами и кабачками. Пока я пахала, аки папа Карло, Майл, сидя на моем стуле, вещал о том, как правильно мочить монстров с помощью магии в RPG-шках, а я хихикала и вставляла ехидные комментарии. Когда вареники были закинуты в воду, я пошла будить Ривера, а Майл – Кэля. Ниар проснулся сразу, а вот Дживас куда то пропал, и я, зарулив в свою спальню, стала свидетелем картины «Утренняя побудка мафии».

Мэлло лежал на пузе, распластавшись по моей койке, аки морская звезда, и сопел в две дырочки, а Дживас стоял рядом с диваном и, скрестив руки на груди, бубнил что-то вроде: «В сотый раз говорю: вставай, еда готова, ты так всю жизнь проспишь, сколько ж спать-то можно?»

– Приплыли тапочки к дивану! – воскликнула я. – А пнуть его не судьба?

– Не судьба, – хмыкнул Майл. – Если его тронуть, когда он спит, у него инстинкт срабатывает, и он бьет «обидчика».

– О, ща проверим! – просияла я и ломанулась к Кэлю с намерением защекотать его «до смерти», но была поймана Лемуром-самой за талию и оттащена куда подальше.

– Пусти, травоядное! – возопила я. – Принцесса жаждет крови и зрелищ! Ананасовая фея, забери этого изверга! Пустиии… Принцесса хочет защекотать вон тот мусор! Врооой!

– А в лоб принцесса получить не желает? – фыркнул Дживас. Я прекратила вырываться и, удивленно воззрившись на захватчика, скептически выгнула бровь, аки Драко Малфой.

– А ты мне в лоб дашь? – вопросила я недоверчиво.

– Не я, – хмыкнул он. – «Мусор».

– Ты кого мусором назвал, мусор? – послышалось недовольное бурчание моей Шоколадной морской звезды, сладко потянувшейся и начавшей собирать свои «лучи» в кучку.

– О, блин, подопытный проснулся, – простонала я. – Майл, ты бяка!

– Я же говорил: я не позволю тебе нарываться, – пожал плечами он и отпустил меня. Блин, а приятно… Заботится…

Я подрулила к Кэлю и, усевшись на корточки рядом со своим диваном, потыкала его в спину пальцем.

– А в лоб? – вяло поинтересовался он, продолжая плющить харю о мою подушку.

– А по лбу? – парировала я, но лапку убрала. Не совсем же я изверг. Хотя… – Вставай давай, а то защекочу.

– Встаю, встаю, – пробурчал Михаэль и лениво поднялся. – Слушай, а у тебя подушки лучше, – вдруг выдал мафиози, покрутив головой туда-сюда и потерев шею. – Я на той сплю – у меня шея болит. А от твоих все в норме.

– Что ж ты сразу не сказал? – опешила я и озадачилась. – И с чего у тебя от ортопедической подушки шея болит, а на перьевой – нормик?

– Вероятно, привычка, – подал голос мой глючный панд, до того момента что-то укуренно печатавший в компе. Эх, а про него-то все и забыли за побудкой спящего красавца!

– И тебя с бодрым утром, L, – усмехнулась я. – Ты бы хоть раз нормально, на кровати поспал!

– Не могу спать на кровати, – пожал плечами он. – Та же самая привычка.

– Эх, аномальные вы все же, – тяжко вздохнула я и, схватив L за руку, потянула к выходу. – Хорош печатать, там вареники сейчас с жизнью попрощаются от переварки. Идем, буду твои аномалии сахаром прикармливать, чтоб разрастались, ибо уж больно они прикольные.

L, что странно, встал, и я краем глаза отметила, что он не в сети копался, а что-то печатал в «Ворде». Но любопытство удовлетворить мне не дали и нагло закрыли документ. Ну и ладно, не больно-то и хотелось… Михаэль потопал в душ, заявив, что молчал о подушечной проблеме, потому как других подушек все равно в наличии нет, а я начала вылавливать из кастрюльки вареники: готовые и очень аппетитные. Найт уже сидел за столом, освежившийся и бодрый, хотя по его апатичному виду бодрость определить было крайне сложно. Но возможно! Я уже научилась…

– Майл, а вы в мафии что, каждый день до обеда спали, что ли? – задала я давно терзавший меня вопрос.

– Нет, конечно, – хмыкнул он, рухнув на свое законное место у стеночки. – Просто когда была возможность, отсыпались сколько могли, только не часто выпадала эта самая возможность спокойно выспаться. Да и в убежище всегда гвалт стоял, потому нас пушкой не разбудишь, правда, опасность чувствуем. Ну и если его тронуть, он сразу бьет, это у него, кстати, с детства. Детдомовская привычка: в доме Вамми «темную» обычно не устраивали, но Михаэль же у нас – человек, любящий наживать себе проблемы на пятую точку, а потому ему несколько раз такое устроить пытались. Вот и выработал защитный рефлекс.

– Да, про «темные» знаю, – поморщилась я. – Он рассказывал.

Майл кивнул: уж он-то явно был в курсе того, что мне Мэлло рассказывал, а что нет, а вот Ниар удивленно вскинул брови.

– Я не знал, что у нас такое бывало, – пробормотал он.

– Найт, ты как с Луны в Таганрог свалился! – фыркнула я. – Дети есть дети, и то, что вы были гениями, этого не меняет. Ты не выпендривался – тебя не трогали, а Михаэль нарывался, и вот результат. Зато к нему теперь не подойти, так что не так уж это прям совсем и плохо, плюс тоже есть.

Наконец к нам присоединился объект обсуждений, и мы уселись завтракать, вернее, гении уселись завтракать, а я бухала чай с шоколадкой, нагло спертой из запасов Шоколадной Феи. Вскоре пришли Юля и ее маньяк, и Грелля, проигнорировав стадию приветствий, прямо с порога заявила:

– Маша! Позови прозрачную пакость! Мы не подумали об этом, а вдруг с ним можно договориться?

Я растерялась и удивленно на нее воззрилась, а затем просияла:

– Точно, хотя бы попробовать можно!

– Это бесполезно, – выдал выползший в коридор, ссутулившийся L, засунув руки в карманы джинсов.

– Откуда ты знаешь? – прищурилась я. – Не говори «гоп» пока не перепрыгнешь! Вдруг получится? Шансов мало, но…

– Их нет, – тяжело вздохнул L. – Вспомни, что он потребовал в обмен на жизнь Мэтта. Собственно, ему на нас плевать, а ты его игрушка, не более.

– Попытаться стоит, – пожала плечами я. – Нельзя опускать руки без борьбы!

– Как хочешь, – пожал плечами Рюзаки, забрал Киру из зала, запер его в моей комнате и вернулся к своим подслащенным вареникам. Ну вот почему он никогда не надеется на чудо? Потому что его просчитать нельзя? Впрочем, не мне о чудесах рассуждать…

Я выудила из кармана брюк пластину из мира мертвых и, прижав к сердцу, прошептала:

– Эй, родич! Если слышишь, приходи на чай! Ты ж хотел общения, вот и давай, дуй сюда. Общаться будем…

– И о чем же желает пообщаться моя энное количество раз «пра» внучка? – раздался насмешливый голос в гостиной. Я бросила туда короткий взгляд и узрела над диваном пару белых перчаток, на которые предположительно (судя по положению маски) Граф оперся подбородком. Блин, и чего он весь такой прозрачный, что его незаметно?! – Взяток борзыми щенками за продление жизни мертвяков не беру.

– Хм, а книжками маркиза де Сада? – предположила я.

– Ой, а тебе уже настучали! – возмутился мой потусторонний родич, всплеснув лапками. – Имейте совесть, милочка! Принимать стукачество на родню не комильфо.

– «Комильфо» – это нынче сорт конфет, – пожала плечами я, заползая в зал. – А конфеты я не люблю, потому мне все не комильфо, и терять друзей тоже.

– Ну так угостись сладеньким, разнообразь рацион. На поминках сладкое раза в два вкуснее, ибо бесплатное, – решил поизмываться над нами Граф. Пакость этакая…

– Ой, да, тебе ж не понаслышке это известно, бережливый ты мой, – усмехнулась я, падая на диван рядом с ним. – На своих-то похоронах, небось, слюнки пускал, за неимением возможности похомячить на халяву, вот и отрывался на поминках врагов и прочих милых личностей. Или тогда конфеты не делали, и ты у меня из Четвертичного периода, аж из Плейстоцена заявился?

– Ой, нет, я не столь древний, что ж ты меня к полуобезьянам-то причислила? Видишь: у меня манеры есть, я даже чай когда пью, мизинчик не отставляю, как некоторые безграмотные личности.

– Зато ты, явившись в гости, сразу на диван плюхнулся, а в помещении маску носишь, хоть и не карнавал.

– Снять? Могу. И перчатки тоже. А потом, когда вы в душик пойдете, можете и не заметить, что я в уголочке примощусь. До поры до времени. Пока я вам не начну кубики пресса вслух пересчитывать.

– Фи, извращенец! За собственной пра-пра-внучкой решил подглядывать!

– С количеством «пра» не угадала, да и с причиной извращенности тоже: за тобой, так и быть, подглядывать не стану, ибо… не в моем вкусе. А вот другииие…

– Ты косплей своих собратьев-то с красными волосами уж уволь от своего пристального внимания, у нее парень есть, маньяк, он тебя, пусть ты и бессмертный, на холодец покрошит, и Ватсона есть заставит.

– Фи, каннибализм ныне не в моде, «Молчание ягнят» давно не мейнстрим. Да и подруга твоя – тоже не мой тип. Не люблю рыженьких, мне больше темненькие нравятся. Брюнеточки. Ну, или брюнетики – тут уж как повезет.

Сказать, что я была в шоке – ничего не сказать.

– Юль! – возопила я. – Иди сюда, мой родич – твой собрат, ярый яойщик, да еще и гейский гей!

– Кто сказал? – возмутился Граф, вновь манерно всплеснув лапками. – Да, я люблю «яой», как ты выражаешься, но геем меня называть – фи! Как грубо! Манеры ваше поколение совсем растеряло!

– Ну, би – недалеко ушел, – пожала плечами я.

– Далеко! – возбухнуло псевдопривидение и погрозило мне пальчиком. – Ежели я геем стану, отдел наш взвоет.

– Особливо Цузуки, – хмыкнула я, а Граф прижал ладони к щекам и якобы смущенно пробормотал:

– Ой, папарацци такие папарацци: все-то знают, везде-то бывали! Нет от них покоя ни ночью, ни днем, все фотографируют, зарисовывают… Ах, как хорошо, что я прозрачный – цвет моего нижнего белья остается тайной номер один…

– Фи, как ты самонадеян, мой много раз «пра» дедуля! – воскликнула я укоризненно. – Не это тайна номер раз, а то, будет яой у Цузуки и Хисоки или нет!

О да, я Графа поддела нехило. По сюжету манги он, помнится, к Цузуки постоянно приставал, и непонятно было, всерьез или в шутку, а Хисока был напарником Цузуки, и большинство поклонниц мечтали их заяоить. Правда, была и оппозиция, радеющая за пейринг Цузуки/Доктор Мураки, его враг, но я к ним не относилась, а вот Юля была их ярым представителем.

– Ой, нет! – пафосно изрек мой родич, прислонив левую ладонь ко лбу, а правой, предположительно, схватившись за сердце. – Только не ему! Ты меня «без ножа режешь»! Не смей моего Цузуки какому-то молокососу сватать! Если я его кому и пожертвую, то только Мураки. Только злодеи, только экстрим!

– Только хардкор! – возопила Юля и уселась рядом со мной, благо, размеры дивана позволяли. – Собрат, ты веришь в справедливость! Фиолетовоокую няшку должен получить садистик Мураки!

– Нет, его должен получить я, – хмыкнул Граф. – А Вы, леди, вообще-то забываетесь: я с Вами даже не здоровался.

– Ну, здрасьте, не поперхнитесь, – пожала плечами Юля.

– Я-то не поперхнусь, да вот как бы Вам в кошмарах не явилась победа Наруто над Саске и смерть последнего.

– Садюга! – возмутилась Юля.

– Что поделать, профессия такая: людей в могилу загонять, – развел руками прозрачный шинигами.

– И увлечение – книжки садиста со стажем, – хмыкнула я.

– А что? Ты его книги читала? – оживился мой мертвый предок. – Знаешь, как это интересно?

– Уволь, такими забавами не интересуюсь, – поморщилась я.

– Ой, ну что ты, в самом деле! Плеточкой, да по спиночке – ммм, красота!

– Эх, Юль, где там мои боккены? Ща вместо плеточки их заюзаю, и будет у нас сеанс садомазохизма с уклоном в многовековой инцест – буду гонять родича, избивая деревяшками вместо плетки, а он будет от экстаза слюнки пускать.

– Слюнки умственно отсталые и младенцы пускают, что, в целом, не столь различно: ни первые, ни вторые не мыслят рационально, – помахал лапкой шинигами, словно отмахиваясь от меня, как от назойливой мухи. – И к тому же, я садист, а не мазохист. Тащи боккены, я тебя погоняю. На другое развитие событий не согласен. Хотя если мечик возьмет вон та лапочка с красными глазками, – мой родич с извращенной психикой махнул прозрачной дланью в сторону Бейонда, притулившегося у дверного косяка, – я еще подумаю. Он же явно такой же садист, как и я, а то, может, и больший. А я уважаю профессионалов!

– Ты еще завопи: «Сделай мне больно»! – фыркнула я.

– А можно? – заинтригованно вопросил Граф, уставившись на меня в упор невидимыми гляделками. Странно, но его взгляд прямо кожей чувствовался! – Если это его уломает, я завоплю! И не важно, что я владею «воплем Банши» и многие погибнут смертью храбрых, главное, меня профессионал мечиком погоняет!

– Рискни, – хмыкнула я. – И Бейонд возьмет настоящую, острую катану. Интересно, а вы и впрямь так быстро, как в манге, регенерируете? А кровь твою видно будет? А ты сможешь защититься или нет? А если тебе руку отрубить, она видимой станет?

– Ой, меня уже хотят разобрать на сувениры! Как я популярен! – пафосно изрек Граф, сложив лапки в замочек и прижав к сердцу. – Как хорошо, что про меня написали мангу, как замечательно, что моя внучка – анимешница!

– Два «но»! – возразила я, воздев палец к небу, пардон, потолку. – Первое: ты «пра» забыл, все их множество; второе: ни фига не про тебя манга, ты там второстепенный, если не третьестепенный персонаж, и эпизодическим тебя считать не дает то, что ты в арке с книгой активно присутствуешь, да появляешься или упоминаешься периодически. Короче, заклинание «Обломингус» на тебе, дорогой мой предок, сработало во всю мощь.

– Фи, ты намекаешь, что у меня склероз и я не популярен? Зачем же тебе моя конечность?

– На холодец!

– Ты голодна?

– Не, просто еще экзотику в виде шинигами не пробовала.

– Могу порезать пальчик и дать попробовать мертвой кровушки, но за последствия не ручаюсь.

– Я тебе что, вампир?

– Ах, как я мог вампира с каннибалом спутать! В маразм впадаю…

– Не скажи, мы с тобой ныне разных подвидов! Млекопитающие, конечно, но все же разных видов, так что это не каннибализм будет, а простая трапеза.

– Ну хорошо, уговорила! Подать мне маньяка с катаной! Сыграем в «Догони меня, маньяк!» и ежели догонит, позволю отпилить от себя, скажем… кусочек левой ягодицы, правую не дам – там эрогенная зона.

– Фи, нет, так не пойдет! Мягкое место твое меня не интересует. А вот, скажем, пальчик…

– Какой навар с пальчика?

– А с ягодицы? Навар с костей идет, сразу видно: тебе Ватсон готовит, жалкое ты травоядное!

– Обижаешь, я плотоядное!

– Ты хищник? Да ну, не верю…

– Доказать? Могу хоть сейчас вот эту красноглазую няшку укусить чуть пониже спинушки, за сохранность тушки не ручаюсь.

– А в глаз? – возмутилась Юля.

– Попробуй догони, – хихикнул Граф, помахав возле маски перчатками в стиле танца маленьких утят.

– Тебя кирпич догонит, – фыркнула я, – когда мы с тобой вместо «Догони меня, маньяк» в «Догони меня, кирпич» сыграем.

– Ой, как скучно, не хочу кирпич, он несимпатичный. Хотя ежели кирпич маньяк кидать будет, я согласен. А если нет, уволь: сниму перчаточки, масочку и сыграю в «Отыщи меня, кирпич».

– Ничего, я вооружусь катаной и искать тебя будет она, а кирпич потом догонит, – хмыкнула я.

– Не комильфо, дорогуша, это уже использование подручных средств, а игра-то с кирпичом!

– А правила не запрещают играть с использованием посторонних предметов.

– Ой, как прозвучало: «с использованием посторонних предметов»… Прямо предупреждение к рассказу…

– Так я об игре, а не о том, на что ты намекаешь! Я против инцеста, родич!

– И я, и я, хотя была бы ты брюнеточкой, я бы подумал.

– Врешь.

– Бывает. Ну да мы отвлеклись. Я не продлю жизнь этим смертным, и не проси.

Резко расхотелось шутить и балагурить, сердце замерло, а затем забилось быстро-быстро. Граф оперся подбородком о перчатки, и я затараторила:

– Слушай, ну, может договоримся? Пусть поживут, ну пожалуйста! Если хочешь, я с тобой каждый день болтать буду, или…

– А давай так: я оставлю только одного, – вдруг выдал Граф. – Только того, в кого ты втюрилась всем своим крошечным сердцем и широкой русской душой, хоть предок твой и не россиянин. Ну, что? Согласна?

Сердце замерло. Оставить Майла в живых и предать Юлю, сделать ее несчастной в обмен на собственное счастье?

– Сволочь ты, – прошептала я, с ненавистью глядя на Графа.

Соблазн был велик. Нет, он был огромен. Но лучше я буду несчастна, чем предам подругу. Да и Майл этого не поймет и не оценит. Я не предатель, а значит, вопрос такой даже возникнуть не должен был.

– Мне счастье, на несчастье подруги построенное, не нужно, ясно?

– Маша… – пробормотала Юля, осторожно коснувшись моего плеча кончиками пальцев. – Подумай хорошенько. Все же это не только твоя судьба, но и судьба Майла. Если вы сможете быть счастливыми…

– Счастливыми, благодаря несчастью моей подруги? Благодаря предательству? «Предавший предает в первую очередь самого себя»! – возмутилась я и гневно воззрилась на Юлю. Я понимаю, почему она так говорит, я бы на ее месте тоже попробовала уговорить принять предложение, но уверена, что это было бы бесполезно, как и в данном случае.

– Плутарха-то к чему цитировать? – хмыкнул Граф. – Подумай хорошенько: это моя последняя цена. Либо остается тот полосатый рыжик, либо никто.

– Нет, – холодно, но твердо ответила я, а сердце сжалось от боли. Я сама его отпускаю. Нет, отталкиваю, убиваю… Но я не могу поступить иначе, не могу стать предателем!

– Поддерживаю, – раздался родной голос от дверей. – На чужом несчастье счастья не построишь, как здесь говорят. Я против такой сделки.

– Майл! – воскликнула я и вскочила. Хотелось кинуться к нему и долго-долго говорить «спасибо», потому что я знала: ему так же больно, как и мне, а может, и еще больнее, но он понимает меня и не злится. Поддерживает, потому что это и его принцип – «не предавать ни при каких обстоятельствах».

– Ой, ну вы смешные! – вдруг рассмеялся Граф, обмахиваясь ладонями. – Вы что, поверили, что я бы его оставил? Да нет, конечно! Это была шутка! Шут-ка! Я не оставлю никого из них, потому как мне наследнички от мертвецов ни к чему. Да и потом, ну что это за радость видеть рядом с собой унылую пофигистичную харю давно помершего героя аниме? Нет, дорогуша. Они все уйдут в мир Мейфу, как было запланировано изначально. Книга Судеб пишет на несколько страниц вперед, и я всегда знаю, что последует дальше. И лишь когда перед человеком выбор ставит сама Судьба и мы, шинигами, Книга оставляет судьбу непрописанной. Все пойдет, как я задумал, а посему аривидерчи. Au revoir, ma chè re, не поминай лихом. И помни, я не люблю слабаков!

С этими словами Граф помахал мне ручкой и исчез. Я замерла, сжимая в ладони ледяной кусок металла, и до крови закусила губу.

– Ты сделала, что могла, – грустно пробормотала Юля. – Прости, кто же знал, что он такая…

– Скотина! – зло выплюнула я, и закрыла лицо руками, уронив на пол пластину.

– Не нужно, – раздался голос Дживаса рядом с моим ухом, и нежные руки, такие теплые, такие родные, бережно обняли меня, прижимая к крепкой груди. Еще живой, мерно вздымающейся в такт глубокому дыханию, дарующей тепло и биение сердца, учащенное, но такое родное…

– Прости, – прошептала я.

– Не извиняйся, – улыбнулся Майл. – Ты правильно сделала, что не приняла его предложение, не важно, всерьез он его сделал или в шутку.

Я кивнула и прижалась к геймеру, а Юля встала и подошла к Бейонду. Краем глаза я видела, как он обнял ее, и услышала слова: «Она сделала, что могла. Последний шанс не оправдался. Прости». Юля всхлипнула и крепко обняла своего маньяка, а я изо всех сил прижалась к Майлу и закрыла глаза. Секунды или часы, вечность или краткий миг? Время не имеет значения, когда ты счастлив, и пролетает незаметно, но боль превращает его в бесконечную пытку. Не знаю, сколько мы так просидели, но я наконец нашла в себе силы отстраниться от Майла. Я приняла решение уже давно и, несмотря ни на что, обязана его выполнить.

– Идемте, – спокойным, ровным голосом сказала я, глянув на часы. – Времени мало.

Глаза мои были абсолютно сухими, мы с Майлом встали и пошли на кухню. Юля с Бейондом остались в комнате, и я поняла, что они прощаются. Я же зашла на кухню и подошла к L. Он сразу поднялся и сказал:

– Мы все слышали. Ты молодец.

Я кивнула и крепко обняла мою глючную панду. Он вздрогнул, а затем как-то робко и неумело обнял меня в ответ.

– Спасибо за все, L, – прошептала я.

– Тебе спасибо, – улыбнулся он, и я, отлепившись от него, подошла к Кэлю.

– Михаэль… ты был прав: я глупая. Но знаешь, ты заблуждался в другом: я никогда не притворялась идиоткой, просто говорила то, что думала, то, что хотелось сказать, потому я ею являлась.

– Да нет, ты в это веришь, а потому ты глупая, – хмыкнул Мэлло. – Но ты не идиотка, это факт, лично мной установленный и проверенный. Иди сюда, сестренка.

Мафиози крепко обнял меня, так, что кости затрещали, и чмокнул в макушку, а затем отпустил, потрепал по волосам и сказал:

– Спасибо. Я тебя не забуду.

– А я тебя, – улыбнулась я и подошла к притихшему Ниару.

– Найт… Спасибо за все, – пробормотала я, а Ривер встал и протянул мне какой-то лист бумаги.

– Это дарственная, – тихо сказал он. – Мой гонорар переведен на тебя, равно как и право публикации моего второго романа от моего имени, – мне была протянута вторая бумага. – Я хочу, чтобы ты его опубликовала. Сделаешь? Я уже договорился с издательством. Осталось лишь обговорить мелкие подробности. Прочитай и опубликуй, ладно?

– Конечно, – кивнула я и, положив бумаги на стол, грустно посмотрела на Ниара. – Можно тебя обнять?

– Конечно, – немного смущенно ответил он и очень осторожно, словно боясь причинить мне боль, обнял. Робко, неумело и как-то обреченно. Он уткнулся носом мне в плечо и шумно выдохнул, а затем прошептал: – Прости меня, ладно?

– За что? – возмутилась я, а Найт лишь покачал головой и повторил.

– Просто прости.

– Ну… Прощаю, – пробормотала я, и он, кивнув, крепко прижал меня к себе, а затем отпустил и, посмотрев прямо в глаза, сказал:

– Я попытаюсь начать все с начала и наладить контакт хоть с кем-то.

– Так держать, Найт! – обрадовалась я, и он грустно кивнул в ответ.

Я решила попрощаться с Кирой, запертым в моей комнате и пристегнутым за лодыжку к моему дивану с застегнутыми за спиной руками, и вошла в свою спальню. Ягами хмурился и явно злился.

– Идиоты, – прошипел он. – Будь у нас бумага Кисеки, нас не забрали бы. Обладателя блокнота Писаря шинигами не забрали бы до тех пор, пока на него не была бы выписана повестка!

– Спасение одного – не вариант, – пожала плечами я и расстегнула руки Киры. – Знаешь, ты был прав только в одном: некоторые люди совершили столько зла, что заслужили смерть. Но их крайне мало, а ты не Бог, чтобы их судить и убивать. Ты сделал себя таким же, как и они – убил невиновных. Я тебе мораль читать не собираюсь: просто перед тем, как ты исчезнешь из этого мира и вновь начнешь переживать смерти своих жертв, хочу дать тебе возможность почувствовать каплю свободы.

– Ты меня отпускаешь? – ехидно усмехнулся Кира.

– И не надейся, – пожала плечами я. – Просто не буду заковывать руки за спиной, отведу в зал, пристегну к дивану и закую руки спереди, дав книгу. Настоящую, не аудио.

– И это, по-твоему, свобода? – фыркнул он.

– О да. Для того, кто скован, послабление режима – уже свобода. Ты просто максималист и не умеешь радоваться мелочам, всегда мечтая о большем.

– А разве мечтать о большем плохо? Разве надо останавливаться на достигнутом? Без движения вперед не будет прогресса, без мечты не будет будущего. Без надежды получить большее, чем готовит судьба, не будет счастья, потому что мы зачахнем в болоте рутины и однообразия, сгинем жалкими потребителями, не стремящимися к лучшему. Всегда надо стремиться к большему.

– Лучше синица в руках, чем журавль в небе.

– Кто сказал, что журавля не поймать?

Я пожала плечами и застегнула наручники на руках Киры, после чего отстегнула его от дивана, отвела в гостиную, которую уже покинули Бейонд и Юля, и пристегнула его к ножке дивана за лодыжку. Вручив ему вытребованный томик Канта, я пошла на кухню. Юля как раз прощалась с L, говоря ему, что он замечательный человек и почему-то желая ему всего самого наилучшего. Она его даже обняла. А потом подошла к Ниару и сказала:

– Прости, я за лесом деревьев не разглядела. Ты классный парень, хотела бы я тоже стать твоим другом.

– Ничего, – тепло улыбнулся Ривер. – Я тебя не забуду.

– Спасибо, – кивнула Юля и подошла к Михаэлю.

– Ну, собственно… – она замялась, а затем ни с того ни с сего обняла его и четко сказала: – Я ошибалась, ты не предатель. Извини, я олень.

– Из тундры! – фыркнул Кэль и тоже ее обнял, а затем она от него отлепилась, и он сказал: – Запомни, не все то золото, что блестит, и не все черное – деготь.

– Как у нас говорят, – хмыкнула Юля, – «шел-шел, смотрю – блестит, подхожу – блестит, нагнулся – сопля…»

Михаэль фыркнул и усмехнулся, а Грелля рассмеялась. Да уж, эк она сейчас приласкала Киру… Настала очередь Майла, и она пожала ему руку со словами:

– Жаль. Тебе бы я Машу могла доверить.

– А я доверяю ее тебе, – серьезно ответил Дживас. – Береги ее и проследи, чтобы она была счастлива. И стань счастливой и сама когда-нибудь.

– Ты требуешь невозможного, – поморщилась Юля, и мне вдруг стало больно оттого, что она была права. – Но я о ней позабочусь, обещаю.

Дживас кивнул, а я подошла к Бейонду и сказала, цитируя бусидо Юдзана Дайдодзи «Будосесинсю» и Ямамото Цунэтомо «Хагакурэ»:

– «Самурай должен прежде всего постоянно помнить, что он должен умереть. Вот его главное дело. Если он всегда помнит об этом, он сможет прожить жизнь в соответствии с верностью и сыновней почтительностью, избегнуть мириада зол и несчастий, уберечь себя от болезней и бед, и насладиться долгой жизнью. Он будет исключительной личностью, наделенной прекрасными качествами». «Только малодушные оправдывают себя рассуждениями о том, что умереть, не достигнув цели, означает умереть собачьей смертью».

– «Самое главное – самурай никогда не должен пренебрегать боевым духом, в любое время и при любых обстоятельствах», – ответил Бёздей, также цитируя Книгу Самурая, и я, кивнув, протянула ему руку. Короткое, но крепкое рукопожатие, говорящее куда больше любых слов, и мы все вместе пошли на выход. Грелля попрощалась с Кирой, и мы не стали ни мешать ей, ни слушать, о чем они говорили: все же он когда-то был ее любимым персонажем… Когда она вышла из зала, я накинула на плечи пиджак, обычный черный пиджак, напоминавший мужской, однобортный и без карманов, а Юля – теплую серую пушистую шаль на кофту цвета топленого молока, закрытую и без излишеств. Парни тоже оделись в классику, и Дживас даже не стал надевать гогглы – просто сунул их в карман.

Выйдя на улицу, мы вдохнули аромат предгрозового воздуха, наполненного тревогой и электричеством. Мир ждал бури, молний и слез небес, а я – своих собственных слез, и мы молча отправились к моему институту, подле которого должны были собраться любители стихов и песен. Через некоторое время мы наконец достигли крыльца и встретились с Катей и еще двумя девчонками с параллельных курсов. Алису я знала – это была высокая девушка моего возраста с каштановыми волосами до плеч и яркими, лучистыми карими глазами с зеленоватым отливом. У нее был жутко вредный характер, который почему-то располагал к себе, однако мы редко общались в силу моего неверия в людей. Да и сама Алиса хоть и была общительным человеком, на контакт «с кем попало» не шла, и потому знакомых у нее было много, а вот друзей – единицы. Второй девушкой была Светлана – тихая, скромная блондинка на год старше нас с Юлей, вечно погруженная в раздумья, с теплой улыбкой и грустными голубыми глазами. Она была человеком скромным и незаметным, любила дождь, книги и иностранные языки – собственно, она и училась на ин-язе. Больше я о ней ничего не знала, да и откуда ж я могла знать, ведь с ней я вообще почти не пересекалась.

– Привет! – возопила Катя, и мы с Юлей сдержано ее поприветствовали. – Юль, а ты выступишь? А ваши друзья? Познакомите нас?

– Я выступлю, – кивнула Юля. – Прочту стих. А с парнями знакомьтесь, – Грелля начала бесцеремонно тыкать пальцем в гениев и оповещать девчонок об их именах и давным-давно придуманных нами кличках. – Это Леонард ака Царь, это Ниар ака Принц, это Бейонд ака Шинигами, это Мэлло ака Император, а это Майл ака Лемур.