Текст книги "Нашествие гениев (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 47 страниц)

– Я же говорил, в Доме Тысячи Свечей пишется Книга Судеб. А это значит, что Граф в курсе всего, что произойдет в грядущем.

У меня аж дыхание перехватило от возмущения, а шинигами снова улыбнулся и заявил:

– Оставьте этот лист себе. С его помощью Вы сможете связаться с Его Сиятельством. Вот только не уверен, что это кому-либо может доставить удовольствие… Граф у нас шинигами… ээ…

– Ошизевший от долгого бытия и развлекающийся за счет других, – выдала я. – Короче, он извращенец.

Повисла тишина, и Писарь едва сдерживался от того, чтобы не рассмеяться, а затем, пробормотав: «Ну, Граф любит книги маркиза де Сада», – растаял в воздухе.

– Ни фига себе у него вкусы, – ошалело произнесла я, и тут почувствовала на предплечьях чьи-то ладони. Обернувшись, я увидела родные зеленые глаза, полные боли, и в следующий миг навалившееся разом нервное истощение заставило мир вокруг исчезнуть в темноте. Ведь он в безопасности, и можно ни о чем не волноваться…

Оскар Уайльд. «Баллада Рэдингской Тюрьмы». Она звучит в моей голове, разливаясь по тьме вокруг колокольным звоном…

«Он не был больше в ярко-красном,

Вино и кровь он слил,

Рука в крови была, когда он

С умершей найден был,

Кого любил – и, ослепленный,

В постели он убил.

И вот он шел меж подсудимых,

Весь в серое одет.

Была легка его походка,

Он не был грустен, нет,

Но не видал я, чтоб глядели

Так пристально на свет.

Я никогда не знал, что может

Так пристальным быть взор,

Впиваясь в узкую полоску,

В тот голубой узор,

Что, узники, зовем мы небом

И в чем наш весь простор.

С другими душами чистилищ,

В другом кольце, вперед,

Я шел и думал, что он сделал,

Что совершил вон тот, —

Вдруг кто-то прошептал за мною:

„Его веревка ждет”.

О, Боже мой! Глухие стены

Шатнулись предо мной,

И небо стало раскаленным,

Как печь, над головой,

И пусть я шел в жестокой пытке, —

Забыл я ужас свой.

Я только знал, какою мыслью

Ему судьба – гореть.

И почему на свет дневной он

Не может не смотреть, —

Убил он ту, кого любил он,

И должен умереть».

Да, он сам убил и сам умрет. Убил – умрет. Это равноценно. Это достойная плата за грехи. Нет, не жизнь. Преданность. Убил – отдай и свою жизнь, будь предан до конца. Ведь ты любил… И я любила, Майл. И до сих пор люблю. Что бы ты ни сказал, что бы ни сделал – прости, я однолюб. И я не смогу отвернуться от тебя. Равно как ты не сможешь убить меня ни искренним словом, ни взглядом, ни сном, равным этой темноте, что окружает меня сейчас. Ты сможешь сделать это лишь своей смертью и еще… Скажи, Майл, почему ты ушел тогда, почему отдалился? В чем причина? Нет, молчи. Потому что если я услышу твой ответ, я могу умереть. Умереть лишь от того, что ты солжешь. Ведь я боюсь, что ты не ответишь искренне на мой вопрос. Главное – не лги мне. Никогда… Это меня просто уничтожит.

Глупая, наивная девочка: полюбила идеал, который оказался не орхидеей, а розой. А у всех роз есть шипы. Как и у ПенРоузов, да, Майл? Прости за старый каламбур… Знаешь, наша жизнь как треугольник Пенроуза: на бумаге, может, и будет выглядеть красиво, а в реальности линии в вершине треугольника не сходятся. И вершина эта будет разорвана. Мы не пересечёмся, Майл, как и линии на вершине этого треугольника, ведь тебя совсем скоро заберут в мир вечной тьмы, но от этого мне уже не больно. Невозможная фигура ведь возможна в проекции на бумагу, и хотя бы во снах я смогу быть с тобой. Это и будет моя проекция, которой я буду жить. Навсегда. Потому что ты все для меня. Ты – жизнь моя. И если ты умрешь, умру и я. Нет, не перережу вены, зачем? Просто умерев, ты убьешь меня этим, забрав мою душу с собой. И она больше никогда не сможет жить. Но мне это и не нужно. Без тебя – не нужно. Потому что ты, Майл Дживас, не понял одного. Глупое существо по имени Маша Алексеева – однолюб. И всегда будет любить только одного человека. Прости. Я просто не могу убить тебя, и лучше будет, если убийцей станешь ты. Я жестока. Собственно, как и ты. Впрочем, не важно. Потому что исход один, и цена назначена. Заплатить за любовь сполна. Заплатить за смерть жизнью. Заплатить за убийство преданностью. Я предана тебе, и я умру, ведь «убивают все любимых», а я тебя люблю. И это не просто слова. Это моя жизнь. Жизнь глупого существа по имени Маша Алексеева. Да и пофиг, как ты любишь говорить, верно? Потому что главное – это то чувство, что сжигает душу и возрождает ее из пепла. Это любовь, Майл. Прости.

«Убил он ту, кого любил он,

Был должен умереть».

====== 38) Правда ======

Комментарий к 38) Правда Примечания беты: тапки мне в студию – буду бить автора.

человек ненавидит мелодрамы

Хотя мелодрама получилась не такой уж и хреновой… Ладно, автор отделается подзатыльником.

Очнулась я, как ни странно, у себя дома, причем в своей собственной мягкой, уютной постели. Левая рука побаливала, но палец мне уже кто-то вправил, башка болела нещадно, дико хотелось пить, а мозги не работали. Но самым странным было то, что меня кто-то обнимал, и, повернув голову, я увидела сопящего в две дырочки Дживаса, нагло дрыхнувшего на моей койке и обнимавшего меня. Я хотела было возмутиться, но не смогла – я снова превратилась в булькающую от удовольствия и передоза кавая лужицу. Прижавшись щекой к затянутой в полосатую кофту груди, я улыбнулась и закрыла глаза, слушая мерное сердцебиение Дживаса. «Живой», – билась в голове единственная мысль, и я даже не задумалась о том, с какого глобального перепоя, или, в его случае, укура, он развалился рядом со мной, да еще и сцапал меня в охапку, как любимую подушку. Шинигами знает, сколько мы так пролежали, но, наконец, Майл завозился и соизволил открыть глаза. Встретившись со мной взглядом, он поспешно выпустил меня из объятий и сел на кровати, но уходить не спешил. Я тоже уселась и тяжким взглядом на него воззрилась.

– Ну и? – не выдержала я минуты через три напряженной игры в гляделки. Гогглов на Дживасе не было, но это не облегчало мне задачу: я не понимала, чего он хочет и зачем только что обнимал меня, как любимого плюшевого медведя, потому что в глазах у него пестрел целый калейдоскоп эмоций.

– Как рука? – тихо спросил он. – Я вправил, но… Болит?

– Нормально, – фыркнула я. Снова повисла тишина, а затем Майл осторожно спросил:

– Мы можем поговорить?

– Так уже говорим, – хмыкнула я.

– Без сарказма, – нахмурился геймер.

– Это уж как пойдет, – пожала плечами я, усаживаясь у спинки дивана и обнимая колени руками. Чего это с ним? Чего он хочет?.. Майл тяжко вздохнул и подполз ко мне, усевшись напротив.

– Понимаешь, я должен пояснить… – наконец сказал он, спустя еще пару минут.

– Валяй, – вяло бросила я, и он, кивнув, выдал:

– Я не лгал тебе. Никогда.

– Вот спасибо, утешил! – раздраженно бросила я, не понимая, к чему он клонит, но Дживас только покачал головой и заявил:

– Нет, дослушай до конца.

Я надулась, как мышь на крупу, и кивнула, приготовившись слушать, а Майл продолжил:

– Я правда хотел быть с тобой, и думал, что у нас что-то получится, но потом я понял, что это невозможно. Месяц. Один месяц. А потом я умер бы. Я бы не ушел, не оставил тебя, а именно умер. Знаешь, я никогда не забуду выражение лица Михаэля в тот момент, когда он говорил, что если бы была возможность что-то изменить в прошлом, он бы изменил лишь одно – не взял меня на захват Такады. Я не хотел, чтобы ты испытала ту же боль, что и он, потому что он мне очень дорог, он мой друг, но ты… Ты – совсем другое дело, и я не хочу, чтобы ты переживала смерть того, кого любишь. Потому я решил во что бы то ни стало сделать так, чтобы ты сама захотела расстаться со мной и чтобы ты не жалела, когда я уйду. Может, это и глупое решение, но я решил причинить тебе боль, разочаровав тебя, вместо того, чтобы дать месяц нервотрепки и ожидания моей смерти, а затем и саму эту смерть.

– И когда же это ты такое решение принял, и с чего вдруг? – съязвила я. Мозги отказывались адекватно оценивать ситуацию и трезво мыслить. Они в принципе мыслить отказывались, потому я язвила – это моя защитная реакция…

– Оскар Уайльд, – нахмурился Майл. Я удивленно посмотрела на него, не понимая, при чем здесь великий писатель, но тут услышала продолжение…

– «Но убивают все любимых, —

Пусть слышат все о том.

Один убьет жестоким взглядом,

Другой – обманным сном,

Трусливый – лживым поцелуем,

И тот, кто смел, – мечом!» Когда ты прочла эти строки, я спросил: что, если не убивать любимого? Помнишь, что ты ответила? – я нахмурилась, а Майл сказал: – «Значит, умрешь сам, став жертвой, и уничтожишь убийцу своей смертью». Именно тогда я понял, что ты умрешь вместе со мной. Нет, не кинешься с высотки – ты умрешь душой. Запретишь себе любить и быть любимой и закроешься в одиночестве. Потому я решил, что будет лучше, если ты будешь презирать меня, а когда я умру, забудешь. Но я и подумать не мог, что ты скажешь: «Все предают», – а тем более, что ты готова будешь пожертвовать ради меня своей жизнью, несмотря на мое предательство.

Повисла тишина. Я смотрела Майлу в глаза, пытаясь найти подвох, но не видела его, а затем спросила, вспомнив одну его фразу:

– Ты говорил, что никогда не позволишь той, кого полюбишь, подвергать себя опасности. Я спрашивала тебя, соглашаться ли мне на сделку с ним, и ты ответил: «Да».

– Потому что это был единственный способ, – нахмурился Дживас. – Я понимал, что он не оставит тебя в покое и все равно добьется своего, и если бы ты не согласилась, он присылал бы людей до тех пор, пока тебя не избили бы настолько, что либо ты согласилась бы, либо умерла или получила серьезную травму. Я не мог допустить этого. Потому из двух зол выбрал меньшее. Я не знаю, что с тобой случилось в прошлом, но я верил, что ты не проиграешь. И не из-за какого-то бреда о шинигами, как этот урод… Прости, Михаэль показал мне запись. Я просто верил в тебя. Потому я и не пошел с вами, когда на тебя должны были напасть – я верил, что ты справишься. Но… Прости, если бы я увидел, как на тебя поднимают руку, я бы просто убил этих тварей, – впервые в голосе Дживаса я услышала жестокие интонации и непроизвольно вздрогнула, а он продолжил: – Потому я решил, что лучше мне с вами не ходить, хотя чего мне это стоило… А бои? Я не знаю, как сумел сдержаться и не увез тебя куда подальше… Я ведь знал, что это бесполезно, это меня и остановило. А еще я просто верил. Верил, что ты справишься.

Я молча смотрела на Майла, который сжимал кулаки и явно боролся с отчаянным желанием отвести взгляд, но все же продолжал смотреть мне в глаза, а к горлу подступали рыдания, но я изо всех сил их сдерживала. Хотелось поверить ему, хотелось сказать, что люблю его и не отпускать никогда в жизни, но я молчала. «Все предают», – отчетливо звенело в ушах, а перед глазами стояла толстая пелена воды и спина Майла, уходящего из моей комнаты так спокойно, безразлично, сразу после того, как он согласился расстаться со мной.

– Не плачь, – раздался шепот у меня над ухом, и я вздрогнула от того, что с моих щек осторожно стирали соленые дорожки, прочерченные слезами. – Не плачь, пожалуйста.

– Где гарантия, что ты не говоришь все это просто в благодарность? – холодно спросила я, глядя прямо перед собой, в дверцу шкафа. Майл вздрогнул, а затем, отстранившись, спросил:

– Предавшему единожды веры нет?

– Где гарантия, что тогда ты говорил это не из жалости, а сейчас – не из благодарности? – сухо повторила я, не обращая внимания на слезы, текущие из глаз ручьем.

– Ее нет, – едва слышно ответил Майл. – Это твой выбор: верить мне или нет. Но я не лгал тебе. Никогда.

«Все предают». «Как думаете, кто победит: человек, живущий одиночеством, или тот, кто способен поверить в другого человека и ищет того, кто не предаст, а найдя его, обретает настоящее счастье?» «Человека должен вести не разум, а душа».

Фразы вспыхивали в памяти одна за другой, а затем я вдруг подумала: «Я просто хочу ему верить…» Мои руки сами собой поднялись и осторожно обняли Дживаса за шею, и он замер, но в следующую секунду крепко обнял меня и прижал к себе.

– Прости меня, – прошептал он, зарываясь носом в мои волосы.

– Да пофиг, – слабо улыбнулась я, и ощутила невесомый поцелуй на своей щеке. Я поняла, что Майл улыбается.

– Я такой идиот, – пробормотал он. – Хоть и «гений».

– От скромности ты явно не помрешь, – фыркнула я, прижимаясь к этой пакости. Хотелось плакать и смеяться одновременно. Он ведь не обманет меня, не предаст, не причинит больше боли… правда?..

– Это да, – усмехнулся он, и начал осторожно гладить меня по волосам. – Я так много времени потерял… Знаешь, я все же понял. Оказавшись в темноте, в мире Мейфу, я думал только о тебе, и так больно мне было только когда я уходил из этой комнаты в тот день. И я понял: несмотря ни на что, надо бороться до конца и не сдаваться, не опускать руки, не уходить, отказываясь от собственного счастья, даже если шансов на выигрыш нет совсем. Прости, что раньше думал, будто тебе будет лучше, если ты будешь меня презирать.

– Это невозможно в принципе, – прошептала я, уткнувшись носом в шею геймера и зарываясь пальцами в его мягкие, шелковистые волосы.

– Я этого не понимал. Говорю же, идиот.

– Угу…

Повисла тишина, но не напряженная, а уютная, полная покоя и понимания. Я слушала ровное дыхание любимого и его частое сердцебиение, сливавшееся с моим собственным, и постепенно успокаивающееся. Наконец, Майл выпустил меня из объятий и, проведя ладонью по моей щеке, заглянул мне в глаза.

– Спасибо, Маша, – едва слышно сказал он. – Ты не просто вернула меня, ты помогла мне понять, что я не должен был отступать. Я всегда сдавался, всегда спокойно принимал все, что выпадало в жизни. Я готов был с самого начала отдать тебя Михаэлю, а потом, когда шинигами сказала, что шансов на то, чтобы мы остались, нет никаких, решил, что вообще не должен быть с тобой. Я всегда сдавался, но… больше не хочу. Ты показала мне, что нельзя опускать руки, даже если выхода нет. Спасибо.

– Не благодари, – поморщилась я. – Я просто…

– Нет, – перебил меня Дживас. – Я хочу сказать «спасибо» за то, что когда я открыл глаза, рядом была ты. Хотя бы за это. За то, что ты заключила контракт, тебе моя благодарность не нужна.

– Не нужна, – вздохнула я. – Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, Майл.

– Спасибо, – прошептал он и осторожно провел ладонью по моей щеке, пристально вглядываясь мне в глаза. В зеленых омутах было столько тепла, нежности и… да, любви, что я невольно улыбнулась и прошептала:

– Дурак ты, Дживас. Прав был Михаэль, за счастье бороться надо.

Геймер кивнул и, чмокнув меня в лоб, спросил:

– Я могу снова обнаглеть и попросить тебя встречаться со мной? Но на этот раз, учти, я тебя не брошу до самого конца и не буду страдать ерундой.

– Ну… – протянула я и сделала вид, что призадумалась, а Майл напрягся. – Конечно можешь, – рассмеялась я, а Дживас фыркнул и выдал:

– Точно у тебя в родне этот параноик был!

Я возмутилась и стукнула геймера кулаком в лоб. Несильно, но достаточно для того, чтобы он понял степень моего возмущения. Да как он мог? Бессовестный!

– Так мне это нравится, – рассмеялся он, а я фыркнула в ответ и, взлохматив его рыжую шевелюру, спросила:

– А что с остальными?

– Да ничего, – пожал плечами Майл. – Ионов жив, как и Кира. Тот парень тоже в норме, за исключением того, что у него вывернуты плечевые суставы. Я до сих пор поражаюсь тому, как он умудрился кинуть меч Ионову. У Киры травмированы запястья, пуля попала в плечо; Ионову ты попала в грудь, но ранения были не смертельными, сейчас он в больнице. L составил договор, который он был вынужден подписать – ваш контракт расторгнут, он выплатит неустойку, и по условиям этого договора он не имеет права приближаться к тебе или каким-либо образом связываться. Сотрудничество между вами также невозможно. А еще он не имеет права разглашать какую-либо информацию о тебе. Там еще много пунктов, но эти основные. L защитил тебя со всех сторон, можешь Ионова больше не бояться.

– А Кира? Он еще не ушел… – пробормотала я, а Дживас сел рядом со мной, облокотившись о спинку дивана, и, обняв меня за плечи со спины, притянул к себе. Я прижалась к нему, а геймер сказал:

– Понимаешь, Михаэль не вернулся в мир Мейфу, Маша. Ты ведь выполнила задание Энма-чо, но Михаэль еще здесь, а это означает лишь одно: шинигами хотят, чтобы все задания были выполнены. Только тогда мы вернемся в мир Мейфу.

Сердце болезненно сжалось, но я кивнула:

– Тогда какое задание было у Киры, как думаешь?

– L побеседовал с ним, но Лайт так ничего и не сказал, – нахмурился Дживас. – Однако у нас есть все основания полагать, что мы ошиблись, и с компьютерами оно не связано.

Я вздрогнула от страшной догадки и, испуганно воззрившись на Майла, спросила:

– Как так? Не может же быть…

– Боюсь, что так, – нахмурился геймер, и я застонала, уткнувшись носом в его грудь.

– Что такое? – осторожно спросил он.

– Я не смогу выполнить задание, если оно связано с водой! – простонала я, а Дживас осторожно спросил:

– Расскажешь мне?

Я нахмурилась, но подумала, что если L все равно не исчезнет, то ничего ужасного, кроме нервного срыва, мой рассказ не принесет, а потому кивнула.

– Просто помни: я рядом, – прошептал Майл и крепко прижал меня к себе, а я начала рассказ.

– Когда я была маленькой, мы жили с моим дядей, недалеко от реки. Но не рядом с пляжем, а гораздо дальше, около моста. На берегу были настоящие заросли, и туда никто не ходил, к тому же, там было очень глубоко – берег обрывался очень резко. У нас был сосед, старше меня на девять лет. Когда я была совсем маленькая, мы дружили, но потом он чуть не утонул, когда ходил с отцом на пляж, и резко изменился. Он стал очень странным, все время что-то поджигал, издевался над дворовыми кошками… Но к врачу его не отводили – боялись, что ему дадут справку о болезни, и все дороги будут перед ним закрыты. Когда мне было семь, я пошла гулять к реке и увидела, как он топит котенка. Я попыталась остановить его, но он бросил животное в воду, скрутил меня и привязал к дереву. Было раннее утро, а у него в огромной спортивной сумке было много котят, котов, кошек… Они мяукали, царапались, но выбраться не могли. Я заплакала и попросила отпустить их, но он… Он смеялся и продолжал топить их одного за другим, и постоянно… – я всхлипнула и закрыла глаза, прижав руку к губам, а Майл начал осторожно гладить меня по голове, и я продолжила: – И он постоянно говорил. Он так много всего говорил мне… Но главное, он говорил, что все предают. Его мать решила отправить его в больницу, и он счел это предательством, а потому решил в последний день «на воле» убить как можно больше животных… Чтобы «отпраздновать» свой отъезд! Он говорил о том, что когда тонешь, хочешь лишь достичь света, но вокруг лишь мрак, и из него не выбраться, потому что никто не придет, не спасет, не поможет… Потому что все предают… Ведь его не отец спас тогда, хоть и был рядом, – его вытащил незнакомый человек.

Я дрожала, вспоминая крики котят, которых погружали в воду, вытаскивали и снова опускали во мрак, а Майл прошептал:

– Он ошибался. Не все предают. Не все. Надо только верить в это и искать того, кто не бросит во мраке, кто протянет руку.

Я всхлипнула и продолжила рассказ:

– Когда… кошки закончились, у меня уже не было сил. Ни на что. Был вечер. Закат. Он сказал, что это был чудесный день. Я спросила: «Для чего?» – и он ответил: «Для прощания, для предательства, для смерти». Он отвязал меня и потащил к воде… Толкнул в реку и начал топить. Я до сих пор помню его смех, прорывавшийся даже сквозь толщу воды, и слова: «Все предают, все предают!»… Они все время у меня в голове, Майл! – я всхлипнула, но геймер зарылся пальцами в мои волосы и прижал меня к себе еще крепче. Его сердце билось так же быстро, как и мое, но почему-то это успокаивало, и, взяв себя в руки, я продолжила: – Я потеряла сознание и очнулась уже на берегу, рядом лежала записка со словами: «Помощь может прийти от того, от кого ты ее не ждала, но научись защищать себя, будь сильной», – а в моей руке лежал нож. С тех пор я могу быть смелой только с оружием в руках, потому что только ему я верю. Странно… Мне казалось, что и тот нож спас меня так же, как его хозяин. Глупо… – я шмыгнула носом и закончила рассказ: – Соседа рядом не было, но, как я потом узнала, его нашли на стройке неподалеку – он был избит, но выжил. Его отправили в психушку, и через год он повесился, но, думаю, ему помогли, а потом… потом меня нашел Ионов и я… я…

Паника и воспоминания спутали все мысли, стало трудно дышать, голова раскалывалась от боли…

– Ты?.. – прошептал Майл, а я разрыдалась и, вцепившись в кофту геймера, пробормотала:

– Я убила человека, Майл… Я убила человека!..

Его руки крепко сжали меня в объятиях, и я вцепилась в его кофту изо всех сил, так, что костяшки пальцев побелели. Истерика, паника, боль, которую я так долго сдерживала, вырвались наружу в судорожных рыданиях.

– Расскажи мне, – прошептал Майл, и я, постоянно теряя нить повествования, попыталась объяснить:

– Я… победила в финале. Прозвучал гонг! Я пошла к воротам… он… он был в сознании. Меч… Он поднял меч и кинулся на меня… со спины! Я… я обернулась… так страшно… Я не помню… я просто всадила меч ему в живот!

Я снова разрыдалась, оттолкнув геймера, согнувшись над кроватью и почти касаясь матраса лбом. Гадко, мерзко, отвратительно… и безумно больно. Какое право я имею ходить по этой земле и улыбаться, да еще и быть счастливой рядом с тем, кого люблю?! И вдруг Майл начал осторожно гладить меня по волосам и прошептал:

– Прости себя. Прости, слышишь? Я не буду говорить, что ты защищалась и потому невиновна. Нет. Я сам прошел через это, и знаю, что ты чувствуешь. Я убил человека, спасая жизнь Михаэлю, и эту боль невозможно передать. Я ненавидел себя за то, что нажал на спусковой крючок. Но я простил себя. Простил, потому что тогда я спас жизнь друга. А ты… ты спасла свою жизнь. Знаю, сейчас это для тебя слабое утешение, но подумай вот о чем. Твоя жизнь больше тебе не принадлежит. Теперь ты моя, слышишь? Ты живешь и даришь мне счастье тем, что ты есть на этом свете. Если тебе этого мало, вспомни, что ты спасла меня, и если бы не ты, если бы ты была мертва, я бы не оказался в этом мире, не сказал Михаэлю, что он ни в чем не виноват, не узнал бы, что значит любить, слышишь? Я бы не узнал, что значит быть счастливым. Покажи мне это. Дай мне узнать, что такое счастье. Пойми, что ты тогда спасла и свою жизнь, и мою. И прости себя. Прости, как я простил себя. Себя и тебя, слышишь? Я тебя прощаю…

– Майл…

«Прощаю»…

Я кинулась геймеру на шею и, всхлипывая, прижалась лбом к бледной коже. Дживас осторожно гладил меня по волосам, а я чувствовала, как камень на душе становится легче. Нет, он не исчез: я убийца, и этого ничто не изменит. Но он стал немного меньше: слова Майла помогли мне понять, что что бы ни происходило, у всего есть свой смысл. И если я тогда выжила, значит, так было суждено, и расплатиться за смерть того человека я не смогу никогда, но помогая другим людям я смогу хотя бы частично оплатить долг. Его к жизни уже не вернуть, но я могу помочь тем, кто жив, жив так же, как и я, и это и будет моя плата за то, что тогда я не умерла, забрав чужую жизнь…

– Майл… – я всхлипнула последний раз и из последних сил крепко обняв его, прошептала: – Спасибо.

– Не благодари меня, – прошептал он и поцеловал меня в макушку. – Я просто сказал то, что чувствую. Знаешь, тогда я тоже не мог больше держать в руках пистолет, но Михаэль сказал мне: «Я прощаю тебя, прости и ты себя, ты же спас мне жизнь!» – и я и впрямь простил себя. Потому что Михаэль мог принести в этот мир много хорошего, а тот человек только причинял бы окружающим боль. Я не циник, хотя может и так, но я тогда подумал, что если бы мне пришлось вновь встать перед тем же выбором, я вновь поступил бы так же, потому что, когда встает выбор: защитить того, кто дорог, убив врага, или остаться не у дел, я выберу первое. Ведь для меня куда важнее жизнь друга, чем жизнь человека, который живет болью других.

– Но ведь я защищала себя, – пробормотала я, а Майл грустно усмехнулся и сказал:

– В чем разница, Маша? Тот человек убивал своих противников, ты – никогда. Он жил болью окружающих, наслаждался ею, ты помогаешь людям по мере сил и возможности, не причиняешь никому вреда. И даже будь я абсолютно беспристрастен, как шинигами, я бы сказал, что в той ситуации должна была выжить ты, хотя бы для того, чтобы выжили другие люди, которых он бы убил в будущем.

От этих слов мне вдруг стало намного легче, и я слабо улыбнулась, приподняв голову и посмотрев на геймера. Его глаза были полны тепла, нежности и боли – боли за меня. Я осторожно коснулась пальцами его щеки и пробормотала:

– Спасибо, Майл… Спасибо.

Он лишь кивнул и грустно улыбнулся, а я вновь прижалась щекой к его груди и закрыла глаза. Мы сидели так довольно долго: я вслушивалась в его учащенное сердцебиение, а он осторожно перебирал мои локоны и крепко прижимал меня к себе. Когда я немного успокоилась, Майл спросил:

– Но ведь это не все? Юля ничего не говорила, но после отборочного боя мне стало казаться, что тогда на тебя объявили охоту… Я не прав?

– Прав, – поморщилась я, утыкаясь носом в плечо геймера. – У того человека был брат. Они были одними из сильнейших в том году… Близнецы. Когда я… Когда…

– Шшш, – прошептал Майл и осторожно стер слезы с моих щек. – Тише.

Я сглотнула и, кивнув, глубоко вздохнула, а затем продолжила рассказ:

– Он поклялся мне отомстить. Меня всегда презирали и даже ненавидели, но после того случая ненависть их почему-то обострилась, и очень многих он смог перетянуть на свою сторону, взяв с них обещание, что если они будут биться со мной, непременно убьют. Любой ценой. Любым способом.

Ладони Дживаса вдруг сжались в кулаки, и он едва слышно пробормотал:

– Идиот… Если бы я знал…

– То что? – улыбнулась я краешками губ, зная ответ.

– Ты никогда больше не оказалась бы на этой чертовой Арене, даже если бы мне пришлось увезти тебя из страны! – зло сказал Майл, отстранив меня и глядя мне прямо в глаза, но злился он не на меня, а на себя – это я знала точно. Откуда? Без понятия. Я просто это чувствовала.

– Значит, хорошо, что ты не знал, – устало вздохнула я. – Потому что все закончилось хорошо.

– Глупая! – прошептал хакер и вновь прижал меня к себя. – Хорошая мы пара: идиот и…

– Дура, – перебила я Дживаса. Он призадумался, а затем усмехнулся и кивнул:

– Ага.

– Бяка! – наигранно возмутилась я и улыбнулась, противореча смыслу сказанного, а Майл обнял меня еще крепче и облокотился на подушки.

Мы долго сидели в абсолютной тишине, нарушаемой лишь биением наших сердец, и Дживас нежно и осторожно перебирал мои локоны. Я же устроилась, прижавшись щекой к его груди, и наслаждалась чувством полной защищенности и абсолютного покоя. Я думала о том, что жизнь играет нами, как хочет, но мы должны быть сильными, потому что, возможно, все же в решающий момент, когда ты будешь на волоске от гибели, появится кто-то, кто потом напишет: «Будь сильным!» – или скажет: «Я тебя прощаю»… Всегда надо надеяться на то, что звезды засияют для тебя, и быть сильным: только сильные духом смогут достигнуть этого света…

И вдруг в памяти всплыли строки, которые Ионов оставил на берегу и его последние слова. Я подскочила и взволнованно уставилась на Дживаса. Тот резко выпрямился и нахмурился.

– Что такое? – спросил он, а я потерла виски, не зная, как сформулировать то, что роилось в голове, а потому сказала:

– Я должна поговорить с Ионовым.

– Что? – опешил Дживас. – Зачем?

– Я не могу пояснить. Бред какой-то, но… я должна!

Я растерянно посмотрела в глаза Майлу. Он сосредоточенно хмурился, а затем неуверенно кивнул и встал.

– Идем. Одну я тебя к нему не отпущу, но L и Михаэля уговорить помогу.

– Спасибо! – просияла я, схватив геймера за руку, а он поморщился и выдал ни с того ни с сего:

– Помнишь, я говорил, что тоже умею ревновать? Так вот, мне не нравится этот твой фанатичный блеск в глазах и стремление поговорить с этим гадом. Но я тебя отведу к нему. И пусть только попробует еще раз вякнуть что-то в стиле «моя Королева» – я не посмотрю, что он к кровати прикован, ясно?

Я растерянно воззрилась на Дживаса, так и бурлившего от раздражения и возмущения и почему-то сейчас очень напоминавшего так часто мною поминаемого «хомяка-воителя». Я рассмеялась и обняла парня за шею, а он возмущенно вопросил:

– Это что, так смешно?!

– Не-а, – улыбнулась я. – Просто я очень рада.

Майл промолчал, осторожно обнимая меня, а я наконец оторвалась от него и потянула за руку на кухню, распахнув дверь и крикнув на всю квартиру:

– Народ, я жива и даже в норме! А вы?

Народ тоже был жив и даже в еще большей норме, чем я, что несказанно радовало. Юлька сидела на кухне рядом с ВВ, который ее крепко обнимал одной рукой и помешивал сахар в чашке другой, причем Грелля тоже размешивала сахар в собственной кружке, а ведь раньше сладкий чай она не признавала. Остальные тоже были там, вот только из-за занимавших диванчик анимешницы и ее анимешки Ниар и L были выселены на стулья, Мэлло же в наглую оккупировал весь диванчик у стены. Когда я влетела на кухню, таща на буксире пофигистично взиравшего на мир даже в отсутствие гогглов Дживаса, Михаэль и Юля вскочили и ломанулись ко мне. Грелля оказалась не первой, но, нагло пхнув мафиози, крепко меня обняла и прошептала:

– Маша, как же я рада, что ты в порядке…

– Я тоже, Юль! – кивнула я, обнимая подругу. – Я тоже рада, что мы все в норме.

Грелля рассмеялась, хлюпнув носом, а затем отлипла от меня и буркнула нервно отбивавшему бешеный ритм ногой по полу Кэлю:

– Ладно уж, юзай, я сегодня добрая.

– Вот спасибо! – язвительно фыркнул Михаэль и сдавил меня в поистине железных объятиях. Н-да, похоже, не только его приступы ярости, но и его приступы нежности оставляют синяки и угрожают переломать кости…

– Задушишь, – сдавленно пробормотала я, слегка пошлепав ладонями по затянутой черной тканью водолазки мафиозной спине. Мэлло отцепился от меня и, фыркнув, отвесил смачный щелбан, возвестив:

– Какого черта так пугать было, балда?

– Кто кого еще напугал, – проворчала я. – Кстати, как вы нас нашли?

– L никогда не верил, что Ионов не в курсе планов Киры, – пояснил Михаэль. – Потому мы разрабатывали их связь и выяснили, что Смертин «втайне» от начальника часто связывался с Ягами. Их контакты мы тоже отслеживали. Когда вас похитили, подкинув тебе в карман устройство с дистанционным управлением, распыляющее сильнодействующее снотворное, и загрузив в машину, мы начали думать, куда вас могли отвезти. Собственно, L поставил тебя в пару с Майлом, потому как шинигами сказали, что ты должна будешь защитить с помощью пистолета того, кто будет тебе дорог. Мы думали, это будет Майл, а вышло вот как… – Мэлло нахмурился, но тут же встряхнулся и продолжил: – Короче говоря, тебя поставили с Майлом, надеясь, что все пойдет по плану шинигами, и появится Кира или его приспешники, но он использовал детей, и этого мы, если честно, не ожидали, хотя теоретически допускали, – в глазах арийского мафиози промелькнули раздражение и досада. Он явно злился на себя и на Киру, который не гнушался никакими методами достижения цели. – Из-за этого вас все же похитили, и мы вспомнили список мест, в которые вас могли отвезти, составленный заранее. Правда, мест этих было не так уж и мало: одних недостроев или зданий, готовящихся под снос, сколько в городе. Но ведь для чего-то ты понадобилась похитителю, а Кира действовать один не мог. Сразу вспомнился Ионов, который вряд ли бы захотел тебя убить в силу ряда обстоятельств, а также Смертин. Этому ты могла понадобиться лишь для того, чтобы устранить тебя, но Бейонд сказал, что такой, как он, захочет из этого сделать шоу, да и многие его высказывания в переписке с Кирой свидетельствовали именно об этом, и мы помчались на Арену, предварительно пробив местоположение мобильных Ионова и Смертина. Они были в совершенно других местах, но мы все же решили поехать именно к Арене, правда, сначала вызвонили Ниара. Так как Арена находится далеко за городом, пришлось просить о помощи Василия, он и его друг нас туда и отвезли. Они были уже наготове, L их еще до начала всего этого бреда уговорил ждать нас в квартире Василия – в другом месте они дожидаться просто отказались – но до них еще добраться надо было, – Мэлло поморщился, явно дико злясь на хакера и его друга за их несговорчивость. – Прости, что мы так долго добирались, но без машин мы ехали бы еще дольше: сама знаешь, автобусы по ночам не ходят, а такси вызвать не получилось бы, потому что, насколько мы знаем, всех таксистов города крышует Ионов, и этот адрес мог вызвать ненужный интерес со стороны бандитов. Собственно, я не верю, что главные точки у них не стоят на слежении – наверняка, если бы мы заказали такси до Арены, Ионов узнал бы об этом практически сразу. А бомбил ловить было опасно, мы могли нарваться на подручных мафии, да и мало кто согласился бы поехать ночью за город, в чисто поле, с толпой злых мужиков. Ну а кодовый замок мы смогли открыть, потому что все это время разрабатывали Ионова и были в курсе его дел.