Текст книги "Нашествие гениев (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 47 страниц)

– Ты чего творишь? – опешила я.

– Не хочу, чтобы ты закрывалась, – пожал плечами маньячелло. – А этот жест означает, что ты пытаешься от меня спрятаться.

– Да прям! – фыркнула я, зная, что он прав. Это же психология, как я забыла? Ну да ладно, он не забыл – вот что плохо…

– Ты знаешь, что я прав, – парировала эта мерзость.

– Ну, и что дальше? И вообще, отпусти мои лапы, я не буду их скрещивать.

Бейонд ухмыльнулся и наконец кандалы своих ласт убрал. Молодец, умница, возьми с полки пирожок, понюхай и положи на место…

– А ничего не дальше, – пожал плечами он. – Почему ты не любишь юбки?

– Да не удобно в них, – поморщилась я. Отчаянно хотелось лапки-то скрестить как раз, но я держалась. – Вот идешь по улице – бац – лужа…

Я углядела лужу и поскакала к ней, как Буцефал: рысцой, а затем сиганула прямо через нехилое такое озерце. На удивление, я его перепрыгнула, хотя обычно такие большие водные преграды заставляют меня промочить ласты, плюхнувшись в воду у самого края лужи.

– Вот смогла бы я так ловко и грациозно сигануть через сию стремнину, – я ткнула пальцем в лужу, – если бы была в юбке?

Бёздей усмехнулся, подошел ко мне и посмотрел на грязную, мутную воду.

– Грациозно? Сомневаюсь, – высказалась эта пакость. – Это было совсем не грациозно и нисколько не женственно. А будь ты в юбке, стоило бы поступить вот так…

И тут это чудовище красноглазое подхватило меня на руки, аки принцессу, и проперлось по луже, загребая воду своими дорогущими ботинками. Я настолько растерялась, что аж замерла. Ой, мама. А ведь меня раньше ни разу в жизни на руках не таскали. Тем более, как принцессу… Ну, разве что после моего недоутопления, причем тогда это тоже был Бейонд! Я удивленно воззрилась на Бёздея, но тот меня отпускать не спешил. Я окончательно растерялась и спросила:

– Ты чего меня как принцессу-то тащишь?

– Хочешь сказать, так было бы лучше? – ответил он вопросом на вопрос и в следующую секунду, хитро усмехнувшись, закинул меня на плечо, как мешок с мукой.

– Э, я тебе не мешок! – возмутилась я, тыкая пальцем ему в спину. Почему-то мне вдруг стало весело.

– Зато очень подходит к тому, как ты прыгала через лужу, – флегматично ответствовал Бёздей. Я заржала и начала тыкать его пальцами под ребра и дрыгать ногами, что было сделать сложновато, учитывая, что он держал меня в районе колен, и я якобы возмущенно ответила:

– Зато мне не пришлось надевать юбку! А юбка – это зло!

– Юбка – это красиво, – пожал плечами Бейонд, наплевав на то, что на одном из них висела я. – А раз ты в джинсах, будешь мешком.

С этими словами он потопал к выходу из парка, так меня и не отпустив. Мне было весело: так необычно я уже давно не развлекалась, а потому я смеялась, пыталась защекотать эту пакость, которая на это никак не реагировала, долбила по его спине кулаками, несильно, правда, и даже пару раз небольно ущипнула. Наконец Бёздей не выдержал подобных измывательств и высказался:

– Ты слишком шумный мешок. Обычно они себя так не ведут.

– А ты мешки таскал? – озадачилась я.

– Да, пару раз, – хмыкнул ВВ, выползая за ворота парка. Народ косился на нас, как на шизиков, но нам было глобально на это начхать.

– А расскажи! – заявила любознательная я, ухмыляясь в предвкушении интересной истории.

– Только если мешок мешком станет, – выдвинул условие провокатор.

– Да без проблем! – обрадовалась я и повисла у него на плече, вытянув руки, прямо аки трупик. – Неси меня, мой прозектор, в наш морг! И препарируй, препарируй до смерти!

Бейонд беззвучно рассмеялся, как смеялся всегда, когда не репетировал свой дурацкий наигранный хохот, то есть от души, и начал повествование, а я косплеила мешок, он же – труп, и внимательно его слушала.

– Я носил мешки с цементом, когда ушел из дома Вамми, и мне надо было проследить за одним человеком, работавшим на стройке, куда я устроился разнорабочим, – негромко вещал Бёздей, топая к нашему дому. – Это было связано с моим делом, с местью приюту, ведь тот человек имел к нему прямое отношение. Тогда у меня был несколько иной план, позже модернизировавшийся в то, что произошло. А второй раз, вернее, как раз первый, я носил мешки в приюте, когда у нас реконструировали колокольню. Воспитанники помогали строителям.

– Ого… – протянула я. – Так ты и к физическому труду привык, не только к умственному…

– Я более приспособлен к жизни в реальном мире, чем L, – ответил мой маньяк, и я возмутилась:

– Да при чем тут L? Эта апатичная панда, как Себастьянчик его называет, тебе в подметки не годится! Он вообще какой-то… бездушный! Сядет у компа и молчит, словно ему язык щипцами вырвали! А ты мне каждый вечер такие интересные истории рассказываешь! Я теперь эксперт в греческих мифах, вообще! А что этот дятел может? Только долбить апатично свои знания в головы другим! Он своей оценки, и то дать не может – тупо материал предоставляет! А ты мне всегда свою точку зрения высказываешь, но не навязываешь. L вот если и говорит Себастьянчику, что по какому-нибудь вопросу думает, то пытается эти мысли ей в голову втемяшить, нахал! Благо, у него не получается… А ты меня всегда слушаешь, тебе интересно, что я говорю. Хотя обычно люди говорят, что я назойливая болтушка, и я всех бешу. Да ты в тысячу раз лучше этого манекена!

И тут Бёздей поставил меня на ноги и заглянул прямо в глаза.

– Ты чего? – опешила я.

– Ты правда так думаешь? – спросил он тихо.

– Ясен фиг! – возмутилась я, всплеснув руками. – Я вообще никогда не говорю того, чего не думаю! За редким исключением…

– За каким? – Это допрос, Бёздей?

– С родителями, – нахмурилась я, не отводя взгляд. – Им мне приходится врать, потому что иначе не получается…

И тут случилось Нечто. Уголки губ Бейонда дрогнули и явили миру в моем лице слабое подобие улыбки, больше похожей на спазм, но доброй и теплой. Обычно он ухмыляется с безумным видом или улыбается абсолютно неискренне, а вот сейчас от него прям за версту веяло теплом и той самой пресловутой искренностью. А улыбка у него, если честно, красивая… Сердце почему-то вдруг бешено забилось, и я сама не поняла, как улыбнулась в ответ, а Бейонд тут же закинул меня обратно на плечо.

– Пустиии, – рассмеялась я, охаживая его кулаками по спине.

– Тишина за бортом, – фыркнул Бёздей. – Мешкам положено молчать, когда грузчик думает.

– А о чем ты думаешь? – озадачилась я.

– Помолчишь – расскажу, – ответил он. – Когда приду к выводу.

– Ладно, – тяжко вдохнула я и обмякла. – Все, я снова труп. И пока не начала разлагаться, тащи меня домой, к холодильнику.

– Ты проголодалась? – озадачился Бейонд.

– Ага, – кивнула я. – Одни нервы с этим вашим спаррингом.

– Переживала, что я ее задену? – ого, а голос что-то у него раздраженный…

– Нет, – пожала плечами я, хотя в подвешенном вниз головой состоянии это сделать было сложновато. – Я волновалась из-за вашей ставки. Вы же до крови деретесь, а я не желаю ни ей, ни тебе ран.

– Да это всего лишь царапины, – фыркнул этот дебилоид.

– Ой, ты грузчик, размышляющий о смысле бытия? – возмутилась я. – Вот и давай, размышляй. А мешку позволь поволноваться о своих земных горестях.

– Горестях, да? – эхом отозвался он и наконец замолчал.

Я висела у него на плече и думала о том, почему мне с ним так хорошо. Да, я с самого начала обожала его, как персонажа, но ведь когда он пришел в наш мир, то сразу показал, что, говоря о нем, как о маньяке, мы заблуждались. А вообще, мне с ним на удивление легко. Взять хоть Киру: вроде, любимый персонаж, мысли в одном направлении текут, а все равно не то. Нет у нас с ним никакой духовной связи. А вот с этим прозектором моего мозга определенно есть. Он меня всегда поддерживает, все время помогает, точнее, с того случая на озере, но это уже детали. По вечерам рассказывает интересные истории из мифологии или о маньяках. Он меня без слов понимает, а я – его. А главное, он в состоянии меня выносить. Раньше это удавалось только Себастьянчику, потому что я болтаю без умолку, и часто – обо всякой бессмысленной ерунде. А Бейонд меня никогда не затыкает, не перебивает, всегда слушает. Хотя, может, и не слушает, но, по крайней мере, делает вид, что слушает, и, что интересно, даже если он думает о чем-то своем (а я уверена, что это так), он все равно воспринимает краем сознания мои слова, и они у него в мозгу откладываются. Хороший он. Очень хороший… И вообще мне рядом с ним… спокойно.

Я закрыла глаза и прислушалась к биению собственного сердца. Да уж, почему-то с Бёздеем и правда все не так, как с другими… А если Себастьянчик прав? Ой, нет! Чур меня, чур! Я ведь когда с другими парнями встречалась, там были лед и пламень: мы скандалили, потом бурно мирились, затем снова ссорились, а сердце готово было из груди вырваться, когда я их видела. А когда я Бёздея вижу, оно наоборот успокаивается, скандалить неохота – хочется смеяться, улыбаться, рассказывать ему всякие приколюшки черноюмористические и всячески улучшать его настрое… Стоп. Это вот о чем я сейчас? «Улучшать настроение»? Я что, и правда в него?.. Ой, мама миа…

Отчаянно захотелось сползти с его плеча и ломануться домой – думу думать, но с другой стороны хотелось продолжать на нем висеть – просто для того, чтобы быть рядом. Кажись, я и правда в него втюрилась…

– Бейонд! Что случилось?! – раздался голос Себастьянчика. Да такой испуганный, что мне аж смешно стало: ну что могло со мной случиться рядом с Бейондом? Разве что метеорит бы на голову упал… – Что с ней?! Ты что сделал?!

Так, это она к чему?!

– Ничего, – хмыкнул Бёздей и, кажись, решил позлить Маню. – Она мой труп, и…

– Чего?! Идиот, ты что с ней сделал?! – возопила Маша, кидаясь ко мне и тормоша меня. – Ты ее убил?!

– С дуба рухнула? – возмутилась я, тут же «оживая» и пытаясь встать на ноги. Бёздей остановился и отпустил меня. – Да Бейонд никогда мне ничего плохого не сделает!

– Я… – Маша явно растерялась, а затем возмутилась: – Фиг ли ты притворялась? Меня инфаркт чуть не хватил!!!

– Извини, – пробормотала я. Стало стыдно: она же такая чувствительная, а я тут устроила… – Я не подумала…

– Думать надо, – фыркнула Маня и двинула мне кулаком в лоб. Не сильно – для профилактики.

– Ладно, в следующий раз подумаю, – согласилась я и тут же выдвинула встречные обвинения: – Но вот Бейонда обидела уже ты! Он мне никогда ничего плохого не сделает.

– Да, прости, – Маня потупила глаза и обратилась к моему маньяку: – Извини, Бейонд, я просто испугалась.

– Ничего, – кивнул он. Вот, молодец, хвалю! Все всегда поймет. Не то, что эти ее параноидальные мафиози и одинокий волк L!

Я довольно разулыбалась и показала Мане двойной знак «победа», а Бейондычу – «класс». Себастьянчик кивнула, а Бёздей лишь пожал плечами.

– А ты чего не идешь домой? – озадачилась я. – Боишься на мафию нарваться?

Маня поморщилась и кивнула.

– Так пойдем с нами, – предложила я. – Вряд ли они к нам припрутся.

– Нет, я все же домой, – усмехнулась она, хитро на меня глядя. – Я с тобой завтра поболтаю. А сегодня надо встретиться с проблемой лицом к лицу.

– Молодец, моя школа, – похвалила я подругу, похлопав ее по плечу. – От проблем мы не убегаем – мы встречаем их с гордо поднятой головой.

– Точно так, – ответствовала Себа и, наклонившись к моему уху, прошептала: – Вот и не прячь голову в песок. Я же вижу, что ты к нему неровно дышишь. Да и это явно взаимно!

Я хотела было возмутиться, но эта колбаса уже ускакала к подъезду. Нет, ну она вообще! Если насчет меня она права, то Бейонду я никогда не понравлюсь… Он же такой… Он готичный принц из сказки, ему нужна умная, красивая, а главное, сильная подруга. А я даже драться не умею…

– Бейонд, я хочу научиться драться, – неожиданно для самой себя выдала я, и маньяк на меня удивленно воззрился. Не удивляйся, сама в афиге… Хотя я же говорю: я сдаваться не привыкла. Может, когда-нибудь я ему и понравлюсь, если буду над собой работать…

– Пойдем домой, – ответил он вместо того, чтобы пообещать сделать из меня Терминатора.

– Я не поняла, ты меня будешь тренировать? – озадачилась я, глядя на удалявшуюся в сторону нашего подъезда затянутую в черную водолазку спину.

– Нет, я буду тебя защищать, – флегматично ответил он, и я почему-то разулыбалась. Ну, может все не так и плохо, а драться меня научит Себастьянчик.

Я поскакала за ним, открыла дверь и ломанулась наверх, топоча как слонопотам. Бёздей бесшумно поднимался следом, и я в сотый раз позавидовала этой его способности тихо передвигаться. Манюня уже скрылась у себя, и я, тяжко вздохнув, открыла дверь своей квартиры. Протопав в коридор, я разулась и пошла мыть руки. Ужинать мы, ясен фиг, пойдем к Себастьянчику, но вот похомячить что-нибудь перед этим тоже можно. С такими радужными планами я поскакала на кухню и откопала в недрах рефрежиратора огромное красное яблоко – мечту Рюука. Бёздей присоединился ко мне, когда я с маньячным видом расчленяла сочный плод на четыре части, и уселся за стол. Кухня у меня большая, стол тоже, а вот мебели, как и везде, по-минимуму. Холодильник у правой стены, плита, стиральная машина, раковина и шкафы – у левой, у окна стол и четыре стула, ну и шкаф рядом с холодильником, вот, собственно, и все. Но это все лирика. А возвращаясь к прозе жизни скажу, что решила потрудиться и сделала яблочных зайцев, как показывают в аниме – японцы всегда так делают, когда родных в больнице навещают, да и детям матери частенько таких лапочек вырезают…

– С чего бы? – хмыкнул Бёздей. Блин, что-то мне как-то с ним одной оставаться не хочется… Откуда что берется? Хотя я уже поняла, «откуда». А вот как мне с этим теперь бороться непонятно…

– Не знаю, – пожав плечами, ответила я Бейонду и положила двух зайцев на клеенчатую серую скатерть перед ним, а сама, выкинув очистки в мусорку, уселась напротив. Два оставшихся «зайца», ясен фиг, достались мне, и я безжалостно начала их загрызать. Бейонд тоже не стал жалеть живность и схомячил яблоки в мгновение ока.

– Проглот, – фыркнула я. – И не жалко тебе этих милых созданий?

– Пищевая цепочка – ничего личного, – усмехнулся он, и я рассмеялась.

– В точку, – я дожевала яблоко и распласталась на столе. Было тошно, грустно и вообще паршиво, но и уйти, оставив Бёздея, я не могла. Да и видеть кого-то, кроме него, мне в данный момент тоже не хотелось. Ну что за на фиг?! И почему мне плохо?..

– Бейооонд, – простонала я, – а можно я спою?

– Ну давай, – смилостивился он, откинувшись на спинку стула. Я сначала хотела спеть что-нибудь веселенькое, как обычно, но потом, сама не знаю почему, завыла песню Маниной любимой группы – «Канцлер Ги», да не стёбную, а очень даже драматичную, и не на все свои нехилые децибелы, а очень тихо.

– По лунному лучу ссыпаясь пылью,

В твое полузакрытое окно,

Касаюсь щек пушистою ковылью

И проникаю горечью в вино.

Беспомощно ищу я тень улыбки,

В глазах твоих, холодных как мистраль;

Скользнуло что-то легкой серой рыбкой.

Ты плачешь, только мне тебя не жаль.

Закрыться на замок предельно просто,

В кругу из звезд и догоревших свеч.

Но чье угодно лопнет благородство,

В ответ на безразличия картечь.

Немного слов, за слогом не гоняясь,

Сказать в свою защиту мне позволь:

Не знаешь ты, как трудно жить, скрываясь,

И тайну превращать в слепую боль…

Я закрыла глаза и просто тихонько пела, как когда-то давно, очень давно, когда я еще не пряталась от мира и самой себя… И тут моего плеча что-то коснулось. Я распахнула глаза и обнаружила – кого бы вы думали? Правильно: Бёздея, сидевшего на корточках рядом со мной и странно на меня глазевшего.

– Знаю, знаю, не похоже на меня, – фыркнула я, косясь на его руку, все еще лежавшую на моем плече. – Мне исправиться? Сейчас спою Тамплиерскую Стёбную…

– Не надо, – улыбнулся Бейонд, причем именно улыбнулся. – Это хорошо, что ты решила открыть мне свою душу.

Я хотела было сказать, что обломается, и ничего я подобного не делала, но замерла с открытым ртом. Он ведь меня понимает – чего врать-то?

– А вот ты мне не откроешься, – тяжко вздохнула я и отвернулась. Было как-то до безобразия обидно и почему-то больно…

– Кто знает, – прошептал он, и ни с того ни с сего я почувствовала на своей щеке его дыхание, а слова вливались мне прямо в душу. Ох, и откуда у меня столько пафоса в речи?..

– Я не привык подпускать к себе людей. Они мне не нужны, я одиночка. Я не общаюсь с людьми, не слушаю их, не отвечаю на их вопросы. Я всю жизнь был один, и единственным, кто общался со мной, был А, но даже он мне другом не был – он не понимал меня. Не понимал, как я мог так спокойно смотреть на фотографии с мест преступлений, почему смеялся над черным юмором и не воспринимал обычный, почему я любил выяснять все о физиологических способностях организма, таких, как болевой порог и способность переносить холод. А еще никто не мог понять, почему я разучился смеяться, когда он, мой единственный товарищ, совершил самоубийство, оставив меня в полном одиночестве. Странно, но ты почему-то принимаешь меня. Мой черный юмор, неумение смеяться и любовь к странным изысканиям. Мне легко с тобой. Даже слишком. И я не хочу это потерять. Это я понял, когда ты чуть не утонула.

Я вздрогнула и хотела было обернуться, но сил не было. К чему он клонит? К тому, что хочет быть моим другом?..

– И тогда я понял еще кое-что, – продолжил Бейонд. – В тот день я осознал, что ты меня понимаешь, а для меня это главное. Вот только… – он замолчал, а затем сказал то, чего я услышать никак не ожидала. – Вот только сегодня я понял, что мне нужно больше.

– В смысле? – осторожно спросила я и не надеясь на тот ответ, о котором мечтала. Глядя в стену напротив и судорожно сжимая кулаки, я не могла понять, почему так хочется плакать, и почему я не могу пошевелиться. А точнее, не хочу…

– Ты же умная… подумай сама, – уклонилась от ответа эта мерзость, а затем вдруг ни с того ни с сего повернула мое лицо к себе и коснулась губами моих губ. Сначала холодно и отстраненно, а затем все теплее, словно оживая, и я ответила, зарываясь пальцами в густые черные пряди, немного жесткие, пахнущие моим любимым шампунем с горными травами… Его левая ладонь легла мне на спину, а правая удерживала затылок, словно он боялся, что я отстранюсь. Да как же! Нет уж, Бейонд… Теперь ты мой, и никуда я тебя не отпущу… «Мой». Какое странное слово… И почему-то от него хочется улыбаться… сквозь слезы. Я целовала его самозабвенно, так, как еще никогда никого не целовала, и казалось, что сердце готово разорваться. Бейонд отстранился сам. Спрашивается, зачем было меня удерживать, если сам сбежал?

– Поняла? – усмехнувшись, спросил он.

– Не совсем, – хмыкнула я, не собираясь отпускать его из захвата. – Можно поподробнее?

– Пожалуй, да, – улыбнулся он и снова меня поцеловал.

Говорят, нет в жизни счастья. Ну, я по крайней мере раньше так говорила. Так вот, я вам авторитетно заявляю: я олень, а счастье в жизни есть. Его только нужно откопать в коллекторе жизни, куда его прячут всякие гады. А откопаешь и на свет вытащишь – и сразу жить захочется…

– Бейонд… Не оставляй меня, – прошептала я ему в губы, и он мгновенно нахмурился. Я поняла, что ляпнула, и все же отпустила его из захвата. Да, он ведь хотел уйти раньше L… А я тут эгоистично прошу его проиграть…

– Извини, – пробормотала я. – Ты прав. Выиграй у L. Ты же этого хочешь…

– И ты готова меня отпустить? – спокойно спросил он.

– Нет, – горько усмехнулась я, отворачиваясь. – Не готова. Но это ведь очень важно для тебя, а значит, чего хочу я – уже не важно.

– Зря ты так думаешь, – прошептал Бёздей и, невесомо поцеловав меня в висок, добавил: – Потому что людям свойственно менять приоритеты.

Я ошалело на него уставилась, но он встал и направился к двери. Это сейчас о чем речь? Неужели он решил остаться? Если «да», куда он поперся? Я ломанулась за ним, но оказалось, что он потопал домой к Маше. Что-то я волнуюсь… Чего он хочет от L? Что он пошел общаться с этим роботом, сомнений у меня не было, но вот о чем? И не придется ли нам после их общения хладный трупик детектива в парке прикапывать? Хотя нет, Бейонд не такой. Он не хочет смерти L. Тогда зачем он ему?

Маша открыла дверь и удивленно на нас воззрилась: я стояла у своего порога, Бёздей – у ее, и если его морды лица я не видела, то свою могла описать двумя словами, хоть в зеркало и не смотрелась: «полный афиг». Бейонд прошлепал в квартиру моей подруги, а я, схватив ее за руку, кинулась на кухню.

Конец POV Юли.

Вернувшись домой, я поняла, что мафии еще нет, и уселась читать, но вскоре раздался звонок в дверь. Открывать этим деятелям не хотелось, но не Ниара же припахивать? В результате я неохотно прошлепала в коридор и, распахнув-таки дверь, озадачено уставилась на пришедших. Это была не мафия – это были Юлия и Бёздей, бесцеремонно протопавший в квартиру, скинувший башмаки и ломанувшийся в мою спальню. Что-то мне страшно. Чего он хочет от L? Надеюсь, мне панде-сама панихиду заказывать не придется вскоре? Но тут меня за руку поймала Юля и потащила на кухню, прерывая размышления о судьбе величайшего детектива всех времен, миров и прочее, прочее.

– Что случилось? – прошептала я, глядя на закрытую дверь спальни.

– Я втюрилась в Бейонда, – простонала Грелля, падая на стул и распластываясь на столешнице, как медуза на берегу. – Я в него по уши втюрилась.

– Это я уже поняла, – усмехнулась я. – И это взаимно – это сразу видно.

– Я знаю, – простонала Юлишнеция и рассказала мне о произошедшем на ее кухне. Я присвистнула и взволновано спросила:

– Но что ему могло от L понадобиться?

– Не знаю, – нахмурилась Юля, подперев щеки руками. – Он сказал, что приоритетам свойственно меняться. Может, он решил сказать L, что не уйдет?

– О, значит, я не возвращаюсь в школу кен-до! – просияла я и поймала укоризненный взгляд подруги.

– У каждого свои маленькие радости, – съязвила она.

– Извини, – пробормотала я.

– Ладно уж, я знаю, как ты не хочешь возвращаться, – отмахнулась Грелля и уставилась в потолок задумчивым взглядом. – Но что ему от L надо, я не понимаю.

– Я тоже не врубаюсь, – пожала плечами я. – И ведь они нам не скажут. Раз Бейонд не позвал тебя с собой и даже не сказал, чего хочет от Рюзаки, то вряд ли потом перескажет их диалог.

– Угу, – кивнула Грелля. – А от этого робота вообще ничего не добьешься.

– Это да, L дико упрямый и скрытный, – тяжко вздохнула я и решила испечь меренги, наплевав на то, что время было – девять вечера.

– А я еще беспокоюсь, где мафию носит, – тяжко вздохнула Юля.

– И не говори, – поморщилась я и начала взбивать в кастрюльке белки. Грелля вещала о том, что фиг она Бейонда теперь отпустит, если он сам не решит свалить в «мир счастья», а я тихо за нее радовалась, кивала и думала о том, что, глядя на нее, начинаешь задумываться: а правда ли любовь – зло? И тут раздался телефонный звонок. Что удивительно, дребезжал стационарный аппарат, хотя на него обычно мне никто не звонил. Я опешила и удивленно воззрилась на Юлю, а та сразу замолчала и пожала плечами, мол: «Я без понятия, кто мог настолько укуриться, чтоб сюда позвонить». Я взяла трубку, кивнув Юле на кастрюлю, и та, без слов меня поняв, продолжила взбивать блендером белки: ну мало ли, разговор будет долгий? Они же осядут…

– Алло? – вопросила я в трубку и тут же побледнела.

– Здравствуй, – раздался на том конце провода знакомый мужской голос.

Только не это. Только не он. Только не снова…

– Не звони мне, – пробормотала я.

Хотелось спрятаться. Забиться в угол и не показываться. Потому что я знала: если он вернется в мою жизнь, она снова превратится в сладкий, как патока, Ад.

– Тогда я приду, – усмехнулся он.

– Не смей.

– Тогда не вешай трубку.

Юля замерла, но я знаком попросила ее продолжать, и она включила блендер.

– Родителей твоих дома нет, но кто-то явно присутствует, – сделал вывод он. – Это твоя подруга? Та красноволосая девчушка с голубой мечтой отомстить?

– Заткнись, – процедила я.

– И не подумаю, – хмыкнул он.

– Что тебе надо?

– Ты знаешь.

– Отказываюсь.

– Это не имеет значения.

Я показала Юле, чтобы она начала печь печенье без меня. По всей видимости, разговор и впрямь будет долгий… Она включила плиту и выудила противень, а я внимала откровениям собеседника, пустым взглядом глядя на скатерть и даже не замечая узоров на ней.

– Ты же знаешь, я всегда добиваюсь своего. И сейчас я хочу, чтобы ты стала моей. Отказа я не приму. Впрочем, есть выбор. Ты сейчас живешь с четырьмя мужчинами – это не лучшая характеристика одинокой девушки. Хочешь, чтобы о твоей моральной деградации узнали в университете? И о твоей подруге им также станет известно. Ведь она живет с двумя мужчинами.

– Я не вернусь, – холодно отрезала я.

– Кто знает? – усмехнулся он. – Ты ведь вернулась к тренировкам. Что, если твой институт узнает, почему ты их бросила?

– Ты не посмеешь! – заорала я и ударила кулаком по столу. Ярость алой пеленой застилала глаза, а червяк страха проникал в душу, наплевав на мою злость.

– О, так ты и своим сожителям не рассказала об этой маленькой неприятности? Подумаешь, темное пятно на белой репутации! У них история не лучше. Они ведь не те, за кого себя выдают. Их документы – липа. Они их просто подделали. Профессионально подделали, ничего не скажешь, но все же не идеально.

– Ты же не умеешь обращаться с техникой, – тянула время я. – Откуда сведения?

– Ты забыла, что у меня есть те, кто ею владеет? Не верю, – рассмеялся он, и я закусила губу, пытаясь успокоить себя зрелищем того, как Юля выкладывала на противень белок. Она была взволнована не меньше меня и тоже кусала губы, хотя это ей было не свойственно, а у меня было лишь одно желание – бросить трубку и сбежать на край света. Но ведь он меня и там достанет… Император с закутанной в черный саван душой. Зачем ты вернулся, зачем?! Я не хочу снова впадать в то безумие. Не хочу снова верить тебе, ненавидя, и мечтать отомстить, прислушиваясь к сказкам! Я не хочу возвращаться в твой Ад!

– Я не вернусь, – прошептала я. – Зачем я тебе? У тебя ведь есть возможность получить кого захочешь, зачем тебе я?

– Ты же знаешь, я твой фанат. Или ты забыла ту стену славы, что я посвятил тебе? Те стихи, что я для тебя писал?

Я вздрогнула от жутких воспоминаний и пробормотала:

– Отпусти меня. Мы же договорились.

– Договор аннулирован, и это твоя вина, – рассмеялся он.

– Почему? – я замерла. Я ведь не нарушала договор, так почему?..

– Ты позволила себе нарушить договор, – холодно сказал он. – Причем сразу в двух пунктах. Ты причинила человеку физический вред, и ты влюбилась.

Это он про Бейонда? Про ту его рану?

– Да, я поцарапала Бейонда, но это была лишь царапина! Мы договаривались, что я не должна причинять людям умышленный…

– Хочешь сказать, что не хотела нанести тот удар? – рассмеялся он, перебивая меня. – Видела бы ты свои глаза в тот момент! Ты ненавидела, ты жаждала крови! А мы договаривались, что ты не захочешь причинять людям боль.

– Я не хотела, я…

– Думала о другом? – вновь перебил он меня. – О том, в кого влюбилась? Но ведь мы договаривались: ты не имеешь права любить. Ты меня обманула – ай-яй-яй, как нехорошо! Ты же знаешь, я не люблю когда мне лгут.

– Я его не люблю, хватит издеваться! – воскликнула я, снова ударив кулаком по столу.

– И не подумаю, – рассмеялся он холодным, безжалостным смехом. Как, впрочем, и всегда. – Ты будешь моей. Я всегда добиваюсь того, чего хочу.

– Ты псих, – пробормотала я.

– Не больший, чем ты, – ответил он. – Или этот твой сожитель, который работает на Парфирьева. Он ведь ввел такую систему безопасности, что к ним не подобраться. Все боятся посылать своих представителей к его особняку, потому что знают: это бессмысленно. Вот только я не все. Я не боюсь, как и мои люди, ты же знаешь. Мы не имеем привычки останавливаться перед недостижимым. Даже если погибнут они, а не Парфирьев, нервов твоему сожителю это потреплет немало. Твой дядюшка же его и затаскает по «правоохранительным органам».

Последние слова он, как обычно, выдал саркастично и язвительно, что неудивительно…

– А не боишься, что я расскажу дяде? – фыркнула я. – О преследовании, о том, что ты меня…

– И твою тайну узнают все, – перебил он меня, – а мне ничего не будет, ведь деньги правят миром, но ты, похоже, так этого и не поняла. Неужели тебе было так плохо? Я ведь был щедр.

– Мне твои деньги никогда не были нужны! – рявкнула я и в который раз ударила по столу кулаком.

– А вот твоему папочке они сильно помогли, – рассмеялся он. – Может, повторим операцию? Я плачу ему – ты становишься моей.

– И не надейся! У него сейчас все в порядке, и он не возьмет…

– Твой жадный родич? Не возьмет денег? Не смеши меня! – перебил он меня вновь. Самое гадкое, он был прав. Отец может взять деньги, как и в тот раз… Но тогда выбора у меня не было. А сейчас? Я могу отказаться? Могу избежать повторения этого кошмара?

– Я не вернусь, – отрезала я.

– Даю тебе время подумать, – великодушным тоном произнес он. – У тебя неделя. В следующую субботу я приеду лично. За твоим согласием, моя Темная Королева.

– Не называй меня так! – рявкнула я, но он уже повесил трубку.

Я замерла, сидя на диване и слушая короткие гудки, а Юля, давно убравшая противень в духовку и стоявшая возле стола, теребя в руках край кофты, кинулась ко мне.

– Маша! – воскликнула она, схватив меня за руки. Мы смотрели друг другу в глаза, и нас обеих трясло. В дверь позвонили, но ни одна из нас и не подумала открыть. Нам было не до того. Когда в дверь позвонили в третий раз, кто-то соизволил-таки нам помочь и пустить домой мафиози. Кажется, это был Ниар, ведь L и Бейонд все еще скрывались в спальне за закрытой дверью. Я смотрела в глаза подруги и судорожно сжимала ее пальцы, а она второй рукой осторожно поглаживала мои трясущиеся ладони.

– Что случилось? – голос Кэля, возникшего в дверях кухни, заставил нас вздрогнуть, и я инстинктивно прижалась к Юле. – Что с тобой?

А не судьба спросить «что с вами», Кэль?! Вот ведь хамское создание! И тут на кухню заполз Дживас. Захотелось применить гендзютсу Итачи из «Наруто» и напугать его до полусмерти… Я не мстительная – я просто немного не в адеквате.

– Что с вами? – удивленно спросил он, и я сразу перестала мечтать отправить его в мир с красным небом и стаей ворон.

– Ничего, – пробормотала я, отпуская Юлю и вставая. Ноги дрожали, но это мелочи.

– Врать только не надо! – фыркнул Кэль. – Что происходит?

– Это из-за того звонка? – встрял появившийся из-за спин мафиози Ривер.

– Какого звонка? – нахмурился Дживас.

– Ей только что кто-то позвонил, – сдал меня с потрохами этот Ватный Ком. – Она, вероятно, из-за этого так переживает.

– Да что бы ты понимал! – возмутилась Юля, а я подошла к духовке. Нельзя позволить печенью подгореть, как недавно – пирогам… Посмотрев на белковые печенюшки сквозь жаропрочное стекло, я вздохнула и сказала, изо всех сил стараясь заставить голос перестать дрожать: