Текст книги "Нашествие гениев (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 47 страниц)

Прождав еще полчаса у моря погоды, мы пошлепали домой, оставив злющих «братков» на поляне, причем вновь рассредоточились: я и Майл, которого со мной в пару поставил хмурый и что-то сосредоточенно обдумывавший L, шли впереди, дальше на приличном расстоянии шествовали сам Рюзаки, Михаэль и присоединившийся к ним Бейонд. Противогазы мы сняли, а в случае нападения на одну группу, вторая должна была прийти ей на помощь – ради этого L нас, собственно, и поделил, правда, из-за угрозы газовой атаки расстояние между группами было довольно большим. Мы с Дживасом шлепали по тротуару в полной тишине, ибо говорить нам было не о чем, и тут ни с того ни с сего у дороги к нам подбежала насмерть перепуганная девчушка лет тринадцати, которая заявила, что за ней гонится маньяк. Мэтт смерил девицу пристальным взглядом и послал куда подальше, велев идти домой, а не шляться ночью по городу. Девочка обложила его трехэтажным матом и убежала, а я нахмурилась – как-то такое поведение напуганному ребенку не свойственно было…

– Быстро достань противогазы! – скомандовал Мэтт и потянул меня за левую руку куда подальше от места встречи с «жертвой маньяка». – Я осмотрю тебя в переулке, отсюда надо уходить.

Майл заметно нервничал, и мы сорвались на бег, но стоило лишь мне, отпустив ласту геймера, выудить из пакета противогазы, как произошло нечто странное. Из кармана моей толстовки повалил густой дым, резко стало нечем дышать, глаза заслезились, колени задрожали, и последним, что я видела, было насмерть перепуганное лицо Дживаса.

====== 36) Почему?.. ======

Темнота развеивалась долго, нудно и неохотно, во рту образовалась пустыня Сахара, а глаза слезились. Сил не было абсолютно, но я таки разлепила веки и обнаружила, что нахожусь на Арене. Ой, мама, что-то мне нехорошо… Рядом находилось медицинское оборудование, а к кушетке был привязан Майл. Я кинулась было к нему, но катана, приставленная к моему горлу, заставила меня замереть и перевести взгляд на своего тюремщика. Я даже не удивилась, увидев, что меч держит «купидон» этой клоаки. Не зря нам с Бёздеем он показался подозрительным…

– Значит, ты с Ягами заодно, – прохрипела я. Паника накрыла с головой, но я каким-то чудом еще способна была трезво мыслить.

– Я ни с кем, я сам по себе, – расплылся в улыбке Смертин, и глаза его засияли нехорошим блеском. – Мне не нужен соперник. Ты должна проиграть. И умереть.

– Мне не нужны эти бои, побеждай сколько угодно, – процедила я. – Не трогай нас, я не собираюсь забирать твой титул!

– Я так не думаю, – усмехнулся он. – Ты ведь не видела свое лицо, когда сражаешься. А я видел. Много раз видел. Твои глаза горят жаждой победы, ты не способна сдаться. И если мы встретимся в бою на Арене, я проиграю. А мне нужна победа.

– Зачем? Деньги? Слава? Уважение?

– Все вместе, – кивнул Смертин. – А еще я хочу показать шефу твою смерть. Он в тебя верит, а зря. Он сказал, что я тебе проиграю, хотя сам меня нашел, посулил титул чемпиона, но, как потом оказалось, он готовил меня лишь как твоего противника. Он хотел, чтобы у тебя был достойный соперник, который тебя заинтересует, не более. Но я его планы нарушу. Я не собираюсь становиться твоим товарищем и дарить ему долгий, красивый и честный бой, построенный на взаимном уважении, а не на жажде крови. Я подарю ему твою смерть.

– И для этого нужно было с Ягами связываться? – фыркнула я, лихорадочно просчитывая варианты действий. Блин, Дживас! Мне бы сейчас твои мозги…

– А почему нет? – усмехнулся Алексей. – В любви и на войне все средства хороши.

– Зря ты так думаешь, – грустно сказала я и тут же усмехнулась: – А знаешь, ты ведь работаешь с человеком, который подослал к тебе тех семерых бандюганов, что выбили у тебя из рук катану и забрали ее. Забрать у воина катану и оставить в живых – значит обесчестить его, а ты работаешь с тем, кто их послал по твою душу.

Смертин нехорошо прищурился и крепко сжал рукоять меча.

– Помолчала бы ты! – прошипел он. – Я не проиграл. Это было стечение обстоятельств. И даже если это он их послал, сейчас у меня нет выбора, кроме как избавиться от тебя.

– Хочешь меня тупо убить и сказать всем, что ты герой? – фыркнула я, а он расплылся в гаденькой усмешке:

– Вовсе нет. Сейчас я включу запись на видеокамере, и мы с тобой будем биться. Причем ты проведешь свой дурацкий ритуал, и драться будешь на полном серьезе. Мне нужен хороший, красивый бой. Для камеры. Но помни: ты должна проиграть. Если ты проиграешь, твоего друга, может, и не убьют, когда Ягами добьется своего. Если же ты заупрямишься и победишь меня, Ягами тут же его убьет, а затем убьет и тебя. На этот раз он подготовился и прихватил пистолет. Вернее, я ему его принес.

– И давно вы заодно? – вяло спросила я, просчитывая варианты развития событий.

– Достаточно давно, – хмыкнул Смертин. – Твой ответ?

Если я скажу: «Нет», – меня убьют, и я потеряю шанс спасти Майла. Если соглашусь, есть вероятность того, что все пойдет так, как предсказали шинигами. Главное, добраться до пистолета Лайта.

– Согласна, – кивнула я, бросив последний взгляд на бледного, подключенного к системам жизнеобеспечения Дживаса. Странно, но вложив в этот взгляд все свои чувства, я отрешилась от них и уже абсолютно спокойно и даже безразлично, посмотрела на противника. Да, именно на противника, не на врага. Я выиграю ради Майла, а не из мести, злости или ненависти. Я буду биться, чтобы защитить, а не уничтожить. В этом разница между нами. Пришло время проверить теорию Ионова, и я надеюсь, что она окажется верной.

Смертин удивленно на меня посмотрел, а затем расплылся в гаденькой усмешке и сказал:

– Если приблизишься к медицинскому оборудованию, вам конец. Пересекать красную черту на полу нельзя.

Я бросила короткий взгляд на пол и увидела ярко-красную полосу, начертанную на нем. Я кивнула, а затем встала. Из-за ворот вышел Ягами, державший в руках мою катану, бросил ее мне и маньячно рассмеялся, а затем заявил:

– Вот почему тот шинигами был неправ. Одиночкой быть проще.

– Ошибаешься, – ответила я, а Кира включил видеокамеру, расположенную рядом с кушеткой. Я провела ритуал, который, впрочем, был мне сейчас не нужен: я и так была предельно собрана и расслаблена. Выиграю – есть шанс спасти Майла. Проиграю – мы погибнем оба. Вот только он и так давно был мертв, и я должна сделать все, чтобы он не вернулся в мир Мейфу, но если это все же произойдет – я знаю точно – он не возненавидит меня за это…

Встретившись взглядом с Алексеем, я начала кружить по арене. За спиной раздались звуки работающего дефибриллятора, и я поняла, что Майл только что чуть не умер… Я отрешилась ото всего, кроме злых синих глаз напротив и стальной полоски в руках противника. Звуки исчезли, а я отдалась во власть своего меча.

Первым атаковал Алексей, и я спокойно и уверенно отбила его атаку. Странно, но стиль его боя до ужаса напоминал мой собственный, хотя были и существенные отличия: если я всегда сражалась очень осторожно, заботясь о противнике и собственной безопасности, Смертин дрался «на грани», рискуя в любой момент пропустить удар, но в то же время не заботясь о том, чтобы активно наносимые им удары не были смертельными в случае его победы. Я не знала, что мне делать: проиграю – они все равно убьют Майла, выиграю – Кира застрелит нас обоих, а потому я решила тянуть время и экономить силы и ушла в оборону. Не глухую, но все же активно не атаковала.

Шаг, поворот, отступить, блок, еще один, уклониться, меньше движений, меньше энергии, меньше напора, парировать удары, не отвечать на них, тянуть время…

– Атакуй, тварь! – рявкнул Смертин, и я поняла, что вывела его из себя.

– На это уговора не было, – флегматично ответила я, продолжая обороняться.

Я была недалеко от кушетки, но к ней старалась не приближаться, а затем мне вдруг в голову пришла идея. В миг, когда Алексей вновь атаковал, я уклонилась, уйдя вниз, и метнула катану в дефибриллятор. Раздался треск и вопль Киры, а я в этот момент нанесла удар ногой по ногам противника, и тот вынужден был подпрыгнуть, но я уже вскочила, мгновенно сократила расстояние между нами, применила захват джиу-джитсу, которому меня учил мой мастер кен-до, и вывернула плечевые суставы Смертина. Он закричал и упал, потеряв сознание от болевого шока, а я, схватив его катану, одним прыжком оказалась рядом с Кирой, которого отбросило ударом тока. Я забрала у него пистолет и поймала полный ненависти взгляд, и тут рядом с нами появился тот самый Писарь, которого мы в прошлый раз спасли от рук Ягами. Я думала, Кира разразится тирадой на тему: «Я еще не побежден», – но он лишь удовлетворенно усмехнулся и ехидно на меня воззрился. Что это значит?..

– Два имени написаны серым… – пробормотал шинигами, и я заорала не своим голосом:

– Вали отсюда, идиот!

Но было поздно. Зал начал заполнять едкий дым, и я задержала дыхание, но, что странно, исходил он вовсе не со стороны Киры, а из ворот. Шинигами покачнулся и упал, а я выстрелила в сторону ворот, но, видимо, промахнулась, да и как я могла попасть, не видя цели? Воздуха катастрофически не хватало, и последнее, что я сделала – вырубила Киру, ударив рукоятью меча по виску, а затем вывернула ему запястья. Так он хотя бы не сможет держать оружие… Темнота накрыла с головой, и я упала рядом с Ягами.

Когда я очнулась, первым, что я увидела, был потолок Арены. Я перевела взгляд направо: там, в той же позе, что и когда я его вырубила, лежал без сознания Алексей Смертин. Переведя взгляд налево я увидела кушетку, на которой лежал Майл. Системы жизнеобеспечения говорили, что он был еще жив, но рядом с ним я увидела того, кого не ожидала увидеть…

– Вот как… – протянула я. – Теперь понятно, зачем ты все это устроил. Решил вместе с Кирой получить власть шинигами?

У кушетки стоял Ионов, я же была пристегнута наручниками к ее ножке за левую руку, но доступная высота ножки этой была столь мала, что если бы я встала, наручник врезался бы в горизонтальную металлическую планку и заставил меня стоять, согнувшись в три погибели. Рядом с Ионовым стоял Лайт, у ног которого лежал скованный наручниками по рукам и ногам шинигами.

– Очнулась, – процедил Кира. Я заметила, что руки его безвольно висели вдоль тела, и зло усмехнулась:

– Что, Ягами, Божество Нового Мира войдет в него несколько травмированным? Теперь ты хоть пару дней имена писать не сможешь…

Лайт не ответил, раздраженно и с явным нетерпением воззрившись на шинигами, зато я услышала голос Ионова, спокойный и безразличный.

– Видишь, тебе даже не больно от моего удара в спину, моя Королева…

– Да хватит так меня называть! – заорала я. Было больно, дико больно, но не от предательства врага – он прав, от него я ждала только подлянки. Сердце разрывалось от того, что я не смогла спасти Майла…

– Спроси у него, почему я так тебя зову, – нехорошо усмехнулся Ионов и кивнул на лежащего в ногах Киры шинигами. Я удивленно на него воззрилась, а он вдруг сел, словно и не валялся только что, как труп, и смущенно улыбнулся:

– Вы знаете об устройстве мира Мейфу?

Я растерялась. При чем тут мир мертвых? Я что, с ним как-то связана? Да, вроде, не было такого…

– Не особо, – уклончиво ответила я, думая о том, что еще я могу сделать, чтобы выкрутиться, а шинигами кивнул.

– Я поясню. В мире Мейфу есть Джу-о-чо – министерство, призванное судить людей по делам их. Возглавляет его подразделение Энма-чо, состоящее из восемнадцати шинигами: они своего рода «элита» Джу-о-чо. Руководит Энма-чо непосредственно Король Ада, Владыка Энма-Дай-О, однако есть в нашем мире место, не подчиняющееся ничьим приказам, даже Владыки Энма. Имя ему – «Дом Тысячи Свечей», в котором горят мириады свечей. Это – жизни смертных, и когда свеча гаснет, жизнь человека обрывается, и он умирает. В огромном особняке в мире вечной весны и цветущей сакуры живет лишь один хранитель всех этих свеч. Имени у него нет, и все зовут его «Граф». Даже Владыка Энма не может влиять ни на Графа, ни на свечи, и те гаснут, лишь когда в Кисеки появляется имя человека. Однако Граф способен продлевать жизнь человека, и свеча не погаснет, если он захочет, чтобы она горела. Это время он дает человеку «взаймы», но он никогда ничего не делает «просто так», без личной выгоды. Шинигами когда-то были людьми, смертными, которые не захотели терять связь с миром живых и потому прошли экзамен и стали богами смерти. Граф тоже шинигами, и он живет одиноко в Доме Тысячи Свечей, а единственный, кто составляет ему компанию – уродливый карлик «Ватсон». Граф – шинигами очень необычный и, мягко скажем, экспрессивный. Он очень экзальтирован и невозможно предугадать, что у него на уме…

– Быстрее, – поморщился Ионов. – У нас не вечер воспоминаний о Графе.

– Конечно, – усмехнулся шинигами. Ему-то что, он же бессмертный, а вот нас с Майлом могут убить в любой момент… Думай, Маня, думай! Чёртовы наручники… – Граф очень давно присматривает за Домом Тысячи Свечей, но не вечно. Он когда-то тоже был смертным и жил в этом мире. У него была возлюбленная, и у них родилась дочь. Однако Граф никогда не был примерным семьянином, и потому его семья натерпелась много горя. Он умер, когда его дочь была совсем крохой, но перед смертью он поклялся, что будет защищать свой род в оплату долга. Все же он любил свою семью и не хотел, чтобы они страдали. Став шинигами, он незримо оберегал свой род, а затем удалился в Дом Тысячи Свечей и вот уже долгое время является хранителем жизней всех смертных. В Доме Тысячи Свечей также есть книга, которая пишет судьбы людей, и когда Граф увидел, что должно произойти с его потомком, он решил, как обычно, помочь ему. Однако Граф склонен… эмм… – шинигами запнулся, но затем выкрутился из щекотливой ситуации: – к драматизированию ситуации и некоторой театральности, а потому он решил вернуть к жизни тех, кто будет способен помочь его потомку.

– Это мне, что ли?! – шокированно переспросила я. Мой пра-пра-дедушка – шинигами?! Да ладно! Мне как-то даже не смешно…

– Да, – кивнул Писарь. – Когда рождается его потомок, Граф накладывает на него печать, притягивающую кармическую защиту. Однако для этого человек должен находиться на грани жизни и смерти.

Я вздрогнула и испуганно воззрилась на шинигами, а он продолжил:

– Когда Вам угрожала опасность, Граф наложил на Вас печать, но для этого он вынужден был послать в мир смертных Ватсона. Уродливого карлика, похожего на сломанную игрушку. Полуразложившегося, с одним глазом.

Я снова вздрогнула, а Писарь завершил рассказ:

– Когда Ватсон накладывал охранные чары, его увидел смертный. Этот смертный, – писарь кивнул на Ионова, и я нахмурилась. – Именно он спас Вас тогда, и потому Ватсон не стер его память. Однако он ничего ему не пояснил, и вот во что это вылилось. Этот человек, слышавший слова заклятия о неприкосновенности заклинаемого для внезапной смерти, решил сделать Вас своим воином, и потому всячески старался заполучить. Однако книга судеб показала, что Вы в большой опасности, и что он попытается с Вашей помощью связаться с миром шинигами. Именно поэтому Граф решил вмешаться. Он мог бы заклинаниями воздействовать на этого смертного, однако, повторюсь, он склонен к излишней театральности, а потому решил прислать к Вам тех, кого Вы сами выберете, ведь переместить свечу из одного сектора в другой ничего не стоит. Так был перемещен Живой. Остальных же он оживил, вновь воспламенив их свечи и поставив их в Ваш сектор, сектор этого мира, не более того. Владыка Энма же помог Графу, поскольку у них довольно странные деловые отношения. Видимо, произошел некий бартер, однако о нем никому не известно.

Я опешила и шокированно взирала на Писаря, а затем до меня дошло, и я заорала:

– И из-за этого вашего шизоидного Графа я должна была терпеть все это?! А не офигели ли вы, граждане-товарищи?! Совести у него нет, так и передай! Увижу – устрою ему последний день Помпеи и пофиг, что он трупак тысячелетний! И вообще, если ты магией владеешь, какого фига ты, Гарри Поттер недоделанный, развалился на полу и лясы точишь? Тебе-то пофиг, но если меня кокнут, я с того света к тебе приду, шинигами стану и твою жизнь превращу в жесточайшую пародию на мультики Диснея!!!

– А вы очень похожи на Графа, – разулыбалась эта мерзость, и я задохнулась от возмущения, но он все же пояснил: – Я не могу использовать магию со скованными за спиной руками.

Вопить разом расхотелось. Мы вернулись к тому, с чего начали. Я снова в той же ситуации, только плюс ко всему добавилась опасность того, что бумага Кисеки попадет в руки двум шизикам.

– А теперь нам стоит проверить действие бумаги, – усмехнулся Ионов, словно прочитав мои мысли. Ягами же скорчил такую физиономию, словно хотел сказать: «Давно пора!» Он что, был против этого «вечера воспоминаний»? Тогда почему его не прервал?..

Ионов подошел к шинигами и обшарил его карманы, а затем вытащил черный блокнот. Достав из внутреннего кармана своего идеально выглаженного пиджака ручку, он обратился к Кире.

– И кого бы нам убить первым?

– Ее ты не убьешь, – усмехнулся Ягами презрительно, – тогда убей ее парня. Она с ним встречалась, а не с Ниаром.

– Не смей! – крикнула я и попыталась встать, но толку от этого было мало.

– А почему нет? Моей Королеве не нужна обуза в виде человека, лишенного всего. Человека, вонзившего ей нож в спину… – усмехнулся он и начал писать имя Дживаса.

Черт… Это я виновата во всем. Это я предложила использовать их настоящие имена… Я отчаянно пыталась вывернуть руку из наручников, но все было тщетно. И тут я вспомнила прием из какого-то фильма, где пленник вышибал сустав большого пальца и снимал наручники. Я нажала на большой палец, и вырвала руку из наручников, а в следующую секунду перепрыгнула через кушетку и оказалась рядом с врагом. Он выронил блокнот и мгновенно отразил мою атаку. Драться с выбитым пальцем – не самая удачная идея, но других не было и быть не могло, а потому я атаковала в полную силу. Краем глаза я увидела, что Кира пытается поднять блокнот и что-то в нем написать, однако через какую же боль он ради этого перешагнул?.. Его руки были слабы и почти не способны двигаться, но он упорно пытался записать мое имя в блокнот шинигами, который лишь с хитрой улыбочкой наблюдал за моим сражением. Я дралась изо всех сил, но Ионов лишь усмехался, с легкостью парируя удары, а затем сказал:

– Ты забыла все, чему я тебя учил. Сейчас тебе меня не победить, моя Королева.

Да что он несет? Учил? Да он же… Стоп. Не важно, что я о нем думаю. Те слова были абсолютно правильными. Я вспомнила улыбку Майла и его глаза в день, когда он учил меня плавать, и мгновенно успокоилась. Пусть его образ ведет меня, а не ненависть к врагу. Ведь я ему верю. Не смотря ни на что, верю. Движения мои изменились, стали плавными и тягучими, боль в левой руке абсолютно не ощущалась. Удар, блок, еще один удар. Уклониться, атаковать, навязать невыгодный противнику стиль боя… Тягучие, монотонные движение, кои он терпеть не может, и обходные маневры. Затянуть его на свою территорию, не дать возможности диктовать условия. Атаковать, уклониться, вновь атаковать, поставить блок. Все, он готов… Рывок – и я, сломав защиту Ионова, ударила его в грудь. Он упал, а я выхватила пистолет у него из-за пояса, и вдруг раздался странный звук.

«И грянул гром»… Ягами дернулся и упал на пол, я вздрогнула, испуганно посмотрела на ворота, на Ягами, подбежала к нему и подняла блокнот. И тут на арену ворвались те, кого я больше всего хотела увидеть: Михаэль с пистолетом в руке, Найт, Бейонд и L в противогазах. Рюзаки кинулся к Кире, Михаэль – к Майлу, а Ниар – ко мне. Бёздей же подошел к Ионову, проверил его пульс и, кивнув и достав у него из кармана ключи от наручников, подошел к шинигами. Я упала на колени. Все навалилось скопом, как на фрейме из манги «Певчая птица крыльями не машет»: чувствительность, апатия, удушье… И боль. Боль не физическая, а душевная. Ниар обнял меня, и я уткнулась носом в его плечо, а в голове стоял сизый туман.

Пустота.

И вдруг мимо моего плеча что-то пролетело и упало рядом с Ионовым. Он распахнул глаза и схватил то, что бросил ему его помощник, его ученик – Смертин, о котором все забыли. Секунда, и меч направлен в спину Ниара. Вторая, и моя правая рука, судорожно сжимавшая пистолет, сама собой поднимается и нажимает на спусковой крючок. Жалость? Сострадание? Осознание важности человеческой жизни, даже если это жизнь врага? Нет. Лишь одно желание, затмившее все – желание защитить дорого человека. На белой рубашке под расстегнутым пиджаком моего врага расцвели алые розы. Три пули. Три кровавых цветка на его груди. И тонкая струйка крови, стекавшая с изогнувшихся в улыбке губах.

– Наконец-то ты стала сильной… все было не зря… – прошептал он и упал. Бёздей выхватил у него из рук катану и мгновенно оказался рядом со Смертиным, прижимая сталь к его шее так, что она окрасилась багрянцем. Я пустым взглядом смотрела на своего врага, но видела лишь алые сполохи, а затем вдруг мой мозг пронзила единственная мысль. Вернее, имя.

– Майл!

Я кинулась к Дживасу, но Мэлло поймал меня за плечи и оттащил от кушетки.

– Пусти, пусти, идиот! – кричала я, брыкаясь и пытаясь вырваться, но Михаэль прижимал меня к груди и не давал подойти к хакеру. – Пусти! Он же не мог, он не мог!.. Он должен жить, должен…

Я смотрела на неподвижную фигуру на кушетке и слышала лишь один единственный звук – тонкий писк, от которого отгораживалась все это время, монотонный писк, говоривший о том, что сердце Майла Дживаса уже не бьется. Руки упали вдоль тела, пистолет оказался на полу.

– Почему? – одними губами прошептала я. – Почему?..

====== 37) Любить – уже не страшно... ======

Комментарий к 37) Любить – уже не страшно... Примечание Автора: Граф – персонаж аниме и манги «Потомки Тьмы», за этот небольшой кроссовер Автор приносит извинения, но уж больно персонаж колоритный (и любимый Автором). Если до поисковика руки не дойдут, Автор кинул «фото» этой пакости в «шапке» – на всякий случай (лень-матушка всем знакома, Автору – тем более). В общем, прошу прощения за его появление.

Зеленые глаза. Добрые, понимающие, родные. Грустная улыбка. Мягкая, нежная, обреченная. И слова. «Я эгоист. И если ты согласна быть со мной, даже зная, что я должен уйти, я не отпущу тебя». Не отпускай меня, Майл… Прошу…

Я пустым взглядом смотрела на застывшую куклу, бывшую когда-то человеком, ради которого я готова была абсолютно на все. Отвратительный писк, говоривший о том, что кукла больше не улыбнется, разрывал барабанные перепонки. Марионетка судьбы сломана и не подлежит ремонту. Потому что такой детали как «жизнь» в этом мире не найти… Жизнь… Жизнь?

И тут мне в голову постучалась спасительная мысль. Я кинулась к шинигами и, схватив того за предплечья, спросила:

– Почему за ним не спустился другой шинигами? Если имя нанесено на эту бумагу, он должен был прийти, чтобы забрать душу по повестке! Почему он не пришел?

– Потому что душа этого смертного в руках Графа, – грустно улыбнулся Писарь. – Эта свеча давным-давно погасла, так как имя оказалось в списке Кисеки. И поскольку именно Граф прислал душу смертного в этот мир, снова заставив свечу гореть, шинигами не обязаны были ее забирать, когда имя вновь оказалось в повестке – Граф попросту призвал ее в мир Мейфу.

– Как его достать? – холодно спросила я, глядя в ехидно блестевшие зеленые глаза Писаря. – Как мне достать этого твоего Графа?!

– Он не мой, а, скорее, Ваш, – развел руками шинигами, и тут я вспомнила о его подарке и достала из кармана пластину.

– Что это? Как это работает? – ледяным тоном спросила я. Ко мне тут же подошел L и, взяв из моих рук пластину, начал внимательно ее рассматривать.

– Что за символы? – пробормотал он. – Я их не знаю…

– Мне это неведомо, – пожал плечами Писарь. – Человека должен вести не разум, а душа.

Я бросила взгляд на L, грустно на меня смотревшего, на Ниара, оказывавшего первую помощь Ионову, на Бейонда, сковавшего наручниками Смертина, а затем на Мэлло, стоявшего рядом с телом друга, и молча, пустым взглядом смотревшего в застывшие зеленые глаза.

– Душа… – пробормотала я, забрала из рук Лоулиетта металл мертвых и подошла к кушетке. Михаэль никак не прореагировал, а в моей памяти вспыхнули слова с люка, с которого все началось, с пластины, подаренной мне шинигами. «Я никогда не сдамся!» Я не сдамся, Майл. Слышишь? Не сдамся…

Я положила пластину, отобранную у L, на грудь геймера, сняла с него ненужную уже кислородную маску, накрыла металл мертвых левой ладонью, на боль в которой я не обращала никакого внимания и, посмотрев в потолок, тихо сказала:

– Если ты слышишь, ты придешь. Потому что ради этого человека я готова отдать свою душу. И плевать мне на твои бредовые заморочки, кукловод. Верни Майла или забери меня.

Мне было уже все равно. Ведь я и не живу… Существую.

– Ты что творишь? – спросил бледный как полотно Кэль, вцепившись мне в плечо, но тут справа от меня появилось нечто. Я и подумать не могла, что такое может существовать в реальности, но, видимо, миры манги и впрямь реальны… В воздухе висела пара белых перчаток, явно надетых на чьи-то руки, и серебристая маска, а вернее, правая половина маски с неровными краями, выполненная из какого-то металла, похожего на тот, что лежал на груди Дживаса. Я вспомнила мангу «Потомки Тьмы» и нехорошо усмехнулась. Именно так там изображали Графа: шинигами-невидимку, носящего перчатки и половинчатую маску, как Призрак Оперы.

– Значит, Вы Граф, – пробормотал Рюзаки, подходя к нам с Мэлло, который прижал меня к себе, и мне казалось, что, сделай Граф хоть одно лишнее движение, Михаэль порвет его на клочки. Сапфировые глаза арийца были подернуты мутной пеленой боли и отчаяния, но где-то в глубине их лихорадочно вспыхивал огонь, говоривший, что Михаэль Кэль никогда не сдастся. Он опять не сумел защитить лучшего друга, но он снова сделает все, что в его силах, чтобы на этот раз защитить хотя бы подругу… И цена не будет важна.

– Именно так, – ответил приятный насмешливый голос. О возрасте его обладателя судить было сложно: голос был ехидный, но в то же время в нем сквозили глубина и одиночество, и я вздрогнула. Это было слишком похоже на меня саму…

– Здравствуй, родич, – включилась в извечную игру предка я, наступив себе на горло.

– И тебе не хворать, потомок, – усмехнулся шинигами.

– Ты взяток борзыми щенками, я так понимаю, не берешь. Скажи сразу: что сделать, чтобы ты снова зажег свечу?

– А смысл? – протянул Граф. – Они все равно скоро должны уйти. Почему не так?

– Если он уйдет так, никто из них не попадет в «мир вечного счастья», – попыталась выкрутиться я.

– Да мне как-то на них наплевать, – фыркнул Граф и передвинулся к кушетке. По позе перчаток и маски я поняла, что он оперся об изголовье локтями и облокотился подбородком на ладони. – Они мне никто, с чего мне о них переживать?

– Дай мне с ним хотя бы попрощаться! – крикнула я, не сдержавшись, и ударила кулаком по кушетке. Больно, как же больно…

– Ай-яй-яй, как ты разнервничалась, – хмыкнул этот гад. – Позволь предложить сделку?

– Давай! – уцепилась я за ниточку надежды.

– Не смей, – нахмурился Рюзаки.

– Помолчи уж, L, – холодно бросил Мэлло. – Мы можем его хотя бы выслушать.

– Как вы не единодушны, – рассмеялся невидимка. – Ладно, мне на вас плевать. Слушай сюда, деточка. Вот тебе мое условие. Я зажгу его свечу так, словно она и не гасла, и все вернется в свою колею, однако ты обязана будешь составить мне компанию. Знаешь ли, я живу в своем замке уже много сотен лет. Скажем так, я немного соскучился по общению. Да, я каждый год устраиваю чаепития для Энма-чо, но это лишь один день, а в остальные у меня есть лишь мои книги и Ватсон. Если ты согласишься беседовать со мной, когда я того пожелаю, я зажгу его свечу. Ну так как?

– Идет, – сказала я до того, как остальные успели что-либо произнести.

– Тогда пожмем руки? – вопросил мой предок, чтоб ему ни дна ни покрышки, и протянул белую перчатку, символизировавшую правую ладонь.

– Не смей! – тут же сказал Рюзаки. – Мы не знаем деталей. Где будут проходить встречи, сколько времени, как они повлияют на…

– Я не собираюсь распространяться, – фыркнул Граф и настойчиво протянул мне руку.

– Идет, – ответила я и крепко пожала протянутую ладонь. Она оказалась очень холодной и сильной, а по моему телу словно пробежал разряд тока.

– От обещаний, данных шинигами, не отказываются, – захихикал Граф, и мне почему-то показалось, что он довольно ухмыляется. – Кстати, ты даже не спросишь, жив ли тот парень?

Шинигами махнул ладонью в сторону Ионова. Где его манеры?

– Ну и? – нахмурилась я.

– Жииив, и не умрет, – пропел Граф и отошел от нас. – Ладно, как бы то ни было, я ухожу, а ты разбирайся со своими проблемами, и когда мне снова станет скучно, я призову тебя в свой замок. Или сам спущусь, кости разомну.

– У тебя и кости есть, человек-невидимка? – фыркнула я. От сердца отлегло, а в голове царил хаос, сквозь проглядывала лишь одна связная мысль: он выполнит обещание, не может не выполнить… Майл, подожди немного. Совсем немного…

– Скорее, шинигами-невидимка, – парировало невидимое существо и, не ответив на вопрос, растворилось в воздухе. Повисла тишина, и вдруг Мэлло едва слышно прошептал:

– Спасибо, Маша.

Я слабо улыбнулась Кэлю, который печально смотрел на меня, а в следующую секунду Дживас открыл глаза, и я, не сумев справится с собой, крепко его обняла. Майл молча обнял меня в ответ, крепко прижав к себе, а затем внезапно отпустил, и я растерянно на него посмотрела. У него в глазах было столько чувств, столько эмоций, что я, не в силах понять что-то, улыбнулась, кивнула и отошла, а Михаэль тут же бросился к другу и крепко пожал ему руку. Душа рвалась на части вместе с сердцем, а в голове билось лишь одно-единственное слово.

«Жив».

Я закусила губу, отвернулась от Майла, смотреть на которого просто не было сил, и подумала о том, что не так уж и важно, рядом он или нет. Главное, чтобы с ним все было хорошо. Потому что я просто люблю его и всегда буду любить. Накатили апатия и сонливость. Хотелось плакать и смотреть на звезды. А еще хотелось хоть на секунду заставить собственную душу перестать болеть. Но я ведь должна быть сильной, да, Майл?.. И я буду.

Я закрыла глаза, глубоко вздохнула, пытаясь привести свои чувства в норму, и, добившись небольшого прогресса, подошла к Писарю, после чего протянула ему пластину, спросив:

– Я должна это вернуть?

– Это подарок Графа, – пожал плечами он. – Он велел мне передать ее.

– Значит, эта мерзость знала обо всем?! – возмутилась я, а шинигами как-то странно, по-доброму рассмеялся и ответил: