Текст книги "Нашествие гениев (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 47 страниц)

– А нож? – вяло поинтересовалась я, зная ответ. Ионов на меня ехидно воззрился, и я поняла, что ответ угадала: я получу нож, когда Его Мрачнейшество будет в относительной безопасности – то есть за километр от злющей меня, вооруженной перочинным ножичком. Впрочем, как я неуважительно флик-лезвие обзываю, ай-яй-яй, Изаи Орихары из «Дюрарара» на меня нет… И хорошо, что нет, а то устроил бы тут не пойми что, похлеще дезнотовских деятелей, и точно стал королем города, после чего свалил бы в Москву и из «самого страшного человека Икэбукуро» превратился бы в «самого страшного человека Москвы». У него запросы поскромнее, чем у Киры (хотя я бы не сказала, что прямо уж намного, но в жизни, не затрагивая никоим образом загробный мир, и впрямь скромнее), но он умеет добиваться своего и стал-таки самой значительной персоной Токио, а точнее, его «подпольного мира». Андеграунд форева, Изая рулит, и прочее, прочее, прочее…

Короче говоря, покатились. Джип шуршал колесами по асфальту, салон наполняла музыка Паганини, которую Ионов просто обожал и почти всегда врубал в дороге, а сам этот меломан недоделанный (хотя классику я люблю, не подумайте, просто самого «меломана» не перевариваю) в сотый раз пытался выяснить у меня, с кем же из своих гостей я встречаюсь. Оказалось, Ягами ему сообщил, что мне нравится Мэлло, его люди выяснили, что я Колюсику сказала, будто мой парень – Ниар, но лично ему казалось, что мне не импонирует ни тот, ни другой. Я всячески отмазывалась, съезжая со скользкой темы на философию, но, наконец, этот гад спросил прямо в лоб:

– И кого из них мне стоит воспринимать в качестве твоего будущего мужа?

– Никого! – фыркнула я, и мне аж обидно стало от степени правдивости собственных слов. Эх, и почему я не вру в данный момент? Хотя, вообще-то, ничего обидного здесь нет: мне в мужья человек, которому я на самом деле до лампочки Ильича, не нужен.

– А кого ты хотела бы видеть в данной роли? – не сдавался этот упертый баран.

– Тебе-то какая разница? – фыркнула я, не надеясь на ответ, но неожиданно получила его.

– Хочу знать, кто из этих людей пытается тебя у меня забрать, и понять, что же ты ценишь в мужчинах.

Чувак, ты перегрелся? Мы ж с тобой четыре года назад познакомились, мне шестнадцать было! Ты что, педофил, что ли? Жуть какая… Впрочем, будем надеяться, что он не то имел в виду…

– А ты извращееенец, – протянула я на манер Франа из «Реборна».

– Нисколько, – усмехнулся «извращенец». – Ответь на вопрос: кто из них тебе симпатичен? Каким должен быть твой муж?

– Каким, говоришь? – эхом отозвалась я и, отрешенно подумав, что анимешные пришельцы наверняка слышат разговор, заявила: – Ниар Ривер. Парень в белом.

Ионов озадачился и протянул:

– Но ведь вы с ним вряд ли встречаетесь… Да и мне приносили отчет с фотографией, где тебя обнимал парень в полосатой водолазке, и ты плакала…

– Он меня утешал, если можно так сказать, – поморщилась я. – Ему на меня глыбко начхать.

В своих словах я была абсолютно уверена, и, кажись, мой работодатель проникся. Он кивнул и призадумался, внимая звукам скрипки, шороху резины и сопению водителя. Романтика, блин! Вот в такой лиричной обстановочке мы и прикатили к моему дому. На лавочке я узрела Юлю и Бейондыча, державшего ее за руку, причем моя подруга комкала в руках носовой платок. Непорядок... За их спинами же я углядела белое пятнышко, которое ни с чем невозможно было спутать – Принц Зефир, кажись, тоже решил меня встретить.

– Покедова, – бросила я Ионову, но тот, протянув мне нож, заявил:

– До встречи на соревновании. Не забудь, что у тебя в пятницу договорной бой.

– Да знаю я, – поморщилась я. – Хорош уже на мозги капать!

Отобрав у него ножичек, я наконец покинула салон джипа и ломанулась к друзьям, но тут за моей спиной тихонько хлопнула дверца, и я поняла, что он идет следом. Так, спокойствие, только спокойствие, Малыш, Карлсон еще не все варенье ухомячил, нам есть чем угощать гостей! Он же подписал контракт, он не сможет ничего им рассказать!

Я подрулила к Юльке, и та, вцепившись в мою руку, зло воззрилась на Ионова.

– Вечер добрый, – улыбнулся тот одной из своих ослепительнейших улыбочек и обратился к Юле: – Изумительный цвет волос. Вам идет куда больше, чем прежний.

– Не твое дело, – зло бросила моя подруга.

– Поосторожнее, девочка, – усмехнулся он и нехорошо блеснул черными глазюками. – Для тебя я Алексей Леонидович, а обращаться ко мне на «ты» я позволяю только своим друзьям.

– О, блин, это ты мне друг, да? – скептически фыркнула я. Таблички «скепсис» не хватает, и можно Соционического Бальзака косплеить: благо, балахон есть, не зря ж я Крусника косплеила из «Крови Триединства», хотя там такой «балахон», что любой «Бальзак» обзавидовался бы…

– Конечно, – кивнула эта гадость с очаровательной улыбкой от уха до уха. – Не сомневайся.

– Ой, да я не сомневаюсь, – отмахнулась я, мечтая, чтобы он свалил куда подальше. Гад, подгадал момент – дождался, пока я расслаблюсь, и вырулил из машины, чтобы меня разговорить. Интересно, что он хочет выяснить?..

– Вот и молодец, – заявил он, пристально вглядываясь в стоявшего за спинами Юли и Бейонда Ниара. – Значит, вот ты какой…

«Северный олень», – мысленно закончила я за «Алексея Леонидовича». Значит, он из-за Ниара выполз из теплого темного салона, поднапрягшись в коленочках… Что за нездоровый интерес, товарищ? Я же вам как женщина до фонаря, это я знаю точно. Так в чем проблема? Чувство собственничества взыграло?

– Слушай, уезжал бы ты, а? – раздраженно пробормотала я. И зачем он ножик у меня отбирал, а? Он же меня не опасается абсолютно. Разве что, уверенности лишить хотел… – Тебя там томик Алигьери и кувшин сока заждались. Дай пожить спокойно до пятницы!

– Безусловно, – кивнул этот гад. Ясно, пожить спокойно мне не дадут… – Однако я хотел бы познакомиться с «твоим парнем».

– А больше ты ничего не хочешь? – возмутилась я. – Масленок в голову, например, или перо в печень?

– Как мы заговорили! – усмехнулся Ионов, переведя взгляд на меня, а в остальном продолжая изображать античную статую. – Блатной жаргон не для твоих уст, моя Королева. Ну да ладно. Раз твой принц нем, как рыба, и пренебрегает простейшими правилами этикета, а ты пылаешь праведным гневом, я уйду. На этот раз уйду… Не хочу, чтобы у тебя давление поднялось, как два года назад в театре. Прекрасных снов, моя Королева.

С этими словами он развернулся и пошагал к джипу, а я, возмущенно фыркнув и скрестив руки на груди, проводила его взглядом, проследила за тем, чтобы он уселся в машину, и только когда та отъехала, повернулась к друзьям.

– Все нормально, не переживайте, – заявила я, и Грелля тут же кинулась мне на шею, причитая:

– Как же так? Ну как же так?!

Она не плакала. Она вообще не плачет, она сильная. Но она явно перенервничала, а потому, как только отлипла от меня, вновь принялась терзать носовой платок, словно хотела порвать его, как Тузик грелку. Я ей ободрительно улыбнулась и, показав отдельно мобильный и отдельно аккумулятор, подмигнула. Грелля все поняла без слов, и мы молча пошлепали наверх. L, Мэлло и Мэтт сидели в моей спальне, за компом. На панде-саме были напялены мои наушники, и он явно не «Вальс цветов» слушал. Хотя вряд ли Ионов хоть слово проронит по дороге домой, если ему не позвонят… Я молча протянула Дживасу мобильник, аккумулятор, и он, приперев свою антижучковую технику, быстро проверил протянутые вещи и меня саму. К счастью, мой шизанутый работодатель мне никакой пакости, окромя контракта, не подсунул, и я наконец вздохнула свободно, а потому тут же почувствовала дикую слабость в ногах и, без сил рухнув на кровать и распластавшись по ней, аки морская звезда, начала рассказ о том, как меня взяли в рабство, точнее, наняли на работу…

Обсуждение произошедшего затянулось до самого утра: сначала я все подробно рассказала этим деятелям, затем L выспрашивал какие-то мелочи и детали, потом долго и упорно изучал контракт вместе с остальными, за исключением Бейонда, ну, и нас с Юлькой, ясное дело, потом он начал строить грандиозные планы и наставлять меня на путь истинный, советуя, как поступать и что делать в различных ситуациях. Мэлло, кстати, активно участвовал в инструктаже, частенько скатываясь к позиции «достали – дай в глаз-лоб-зубы, нужное подчеркнуть, желательно кровью обидчика». Как оказалось, в «кабинете для размышлений» у Ионова камер не было, а вот в столовке, она же – трапезная, имелись, а потому наш доблестный гений L умудрился составить примерный психологический портрет моего нанимателя, правда, со мной он им не поделился, ограничившись советами по поведению с такими типами. Дживас в основном молчал, дымя как паровоз и глядя в открытое окно, а Ниар строил башни и вообще, казалось, отсутствовал: он за время разговора ни слова не проронил. Бейонд же вмешался в разговор только когда речь зашла о договорных боях и огорошил меня жутким известием: оказывается, он тоже заявлен на пятничное сражение, а значит, есть шанс, что нас поставят драться друг с другом. Меня это взбесило, Юльку – разозлило, а Бёздею, казалось, было наплевать, он лишь сказал: «Ты что, боишься проиграть?» – после чего замолчал, и даже Грелля не смогла вытянуть из него ни слова до конца разговора. Короче говоря, когда трещетка по фамилии Лоулиетт наконец замолкла, за окном во всю сияло солнце, а часы показывали семь утра.

– Вот блин, как же вы на работу пойдете? – пробормотала я, воззрившись на Мэлло.

– Нам не привыкать, – пожал плечами он. – У мафии частенько бывают бессонные ночи.

– Тогда я вам хавчик пойду приготовлю, – вяло отозвалась я, но Михаэль лишь махнул рукой и, заявив: «Спи, сами что-нибудь найдем», – пошлепал на кухню. Мэтт молча пошел за ним, даже не взглянув на меня, Юлька, обняв меня на прощание и смачно чмафнув в щеку, поскреблась к себе, за ней почапал ее личный маньяк-потрошитель, L углубился в кибер-дебри, а Ниар, наконец встав с пола и грустно мне улыбнувшись, спросил:

– Как ты?

Блин, после Юльки он первый человек, заинтересовавшийся сим вопросом! Офигеть не встать… Хотя чего я ожидала? L на меня плевать в той же степени, в коей на меня чхать Бейонду, Мэлло – человек действия, а не слова: в глаз обидчику дать – пожалуйста, а слюни-сопли разводить – это не к нему, ну а Майл… А с этим вообще что-то непонятное. Раньше он бы обязательно спросил, в порядке ли я, а вот теперь, получив статус «моего парня», при котором, по идее, должен был только умножить степень заботы, напротив, скатился в абсолютнейший пофигизм по отношению к моей скромной персоне и всячески делал вид, что меня нет на этом свете. Зачем – непонятно. Может, хочет, чтобы я отвыкла от него пока он еще жив? Может, хочет, чтобы я его разлюбила? А может, просто хочет, чтобы я к нему не липла, вроде как: «Получила статус моей девушки? Вот и не тяфкай больше». Грубо? Конечно. Ну и что? Думаете, Дживас на хамство не способен, раз он весь из себя такой тихий и невзрывной? Да прямо! В тихом омуте, как говорится, черти водятся. Ну да ладно, это все проза жизни, а у меня вон лирика над душой грустно улыбается…

– Спасибо, Найт, я очень ценю твою заботу, – улыбнулась я в ответ. – Я в норме… относительно. Страшновато было, но я старалась этого не показать.

– У тебя получилось, – кивнул мой Зефирный Принц и ни с того ни с сего погладил меня по голове, как маленького ребенка. Ровно так, как я его гладила. Ривер, это мстя за мои слова о том, что ты юно выглядишь? Или попытка меня успокоить в силу незнания на личном опыте других средств? Хотя чего я придираюсь? Приятно же… Я разомлела и радостно улыбнулась Ниару, а тот, кивнув, начал быстро собирать доминошки в пакет.

Я подхватила шмотки и поскреблась в душ, а через пятнадцать минут рухнула на свое койко-место и забылась неглубоким беспокойным сном. А L я спокойной ночи так и не пожелала: я все еще была на него зла, а, как говорит Ионов: «Если тебя укусили, укуси в ответ». Впрочем, это и не месть была вовсе – просто попытка показать, что «как вы к нам, так и мы к вам» и «кто к нам с мечом, того мы кирпичом». Все же подставлять левую щеку, когда ударили по правой, хоть и правильно, наверное, но не в моем стиле. Правда, я обычно тихо сливаюсь из жизни ударившего, но не сейчас. Сейчас я вышла на тропу войны, потому что нервы мне разболтали окончательно и бесповоротно, а значит, я буду кусать в ответ. Ну да ладно, жизнь покажет, что правильнее, а потому я на этом сейчас особо заморачиваться не буду, ведь каждый человек учится на собственных ошибках, чужие до него тупо не доходят: шишки-то на макушке не болят…

– «Мне снилась смерть любимого созданья:

Высоко, весь в цветах, угрюмый гроб стоял,

Толпа теснилась вкруг, и речи состраданья

Мне каждый так участливо шептал.

А я смотрел вокруг без думы, без участья,

Встречая свысока желавших мне помочь;

Я чувствовал вверху незыблемое счастье,

Вокруг себя – безжалостную ночь.

Я всех благодарил за слово утешенья

И руки жал, и пела мысль в крови:

«Блаженный, вечный дух унес твое мученье!

Блажен утративший создание любви!»

– Кто это написал?

– А ты не знаешь?

– Нет…

– Александр Александрович Блок. Гениальный поэт! Он так красиво писал о смерти…

– Почему он сказал: «Блажен утративший создание любви»? Любить – это же хорошо!

– Хорошо? Любить? Ты шутишь? Да тебя предадут! Не верь никому! Любовь – зло. Все предают!

– Все? И ты?..

– Конечно… да!

Я распахнула глаза и с удивлением обнаружила, что не лежу, укутавшись в одеяло, а стою рядом с моим лежбищем, одеяло же валяется на полу. По моське лица стекал пот, образуя Ниагарский водопад, а сердце дубасило по ребрам так, словно я пробежала марафонскую дистанцию быстрее Олимпийского Чемпиона… L, что удивительно, оторвался от компа и с удивлением смотрел на меня. Да-да, я не преувеличиваю. Рюзаки был удивлен. Что, мистер Гений, никогда не видел, как человеку фильм ужасов в реальном времени посреди ночи мерещится?

– Кошмар приснился, с кем не бывает? – пожала плечами я, отвечая на невысказанный вопрос Лоулиетта. Он нахмурился и спросил:

– Что тебе снилось?

– А не пофиг? – фыркнула я и подобрала с пола одеяло. Застелив постель, я бросила L: «Спокуха, я в норме», – и потащилась в душ. Завидев ванную, я вздрогнула, но заползла в нее и, закрыв глаза, быстренько ополоснулась.

«Все предают!» – раздался голос из прошлого в моей голове, когда я выбиралась из чугунной родственницы Мойдодыра, и меня как ветром из нее выдуло – я бросилась к двери, споткнувшись о белый край, и врезалась лбом в стену. Хотелось сказать: «Ай-яй-яй», – и потереть ушибленное место, но я лишь поморщилась и начала быстренько вытираться. Спасибо тебе, ванночка, спасибо тебе, стена с кафельной плиткой, спасибо тебе, моя Ананасовая Фея Рокудо Мукуро, и отвернись-ка живо, нечего голых девушек разглядывать, извращенец! Хороша бы я была, если бы не вы! Вылетела бы в коридор, в чем мать родила, и потом ушла бы в монастырь от смущения. Хотя нет, я бы закамикоросила всех, кто меня увидел, а потом ушла в монастырь. Правильно говорят: «Тебя достали травоядные? Успокойся и забей. Забей до смерти!» Это я цитирую приколюшку о Хибари Кёе, кстати. А если серьезно, такого позора я бы не пережила, особенно если бы меня Майл узрел. Он меня в таком виде углядеть не должен ни в коем случае: он для меня слишком важен. Скажете, бред? Может быть, может быть. Кому как! Для меня – норма жизни…

Вырубив воду и быстренько одевшись, я поскреблась в коридор. «Свободу попугаям!» – хотелось крикнуть мне, но я молчала. Я же человек воспитанный и в меру неупитанный, ага… Короче, я выскреблась на свет Божий из мрачной ванной комнаты и поплелась готовить завтрак, с удивлением обнаружив, что часы показывали пять утра. Ого! Неужто я спала около суток, да еще и L разбудила? Вот гадство… Надо бы извиниться… Я поплелась к гению, вяло обдумывая, что бы такого ему сказать, чтобы вроде как и прощения попросить, и в то же время четко сказать: «Вопросы не задавай, а то в лоб получишь». Рюзаки обнаружился за компом, но, на удивление, он не печатал. Он даже в монитор не смотрел, ибо кресло было повернуто в сторону коридора.

– Ты в порядке? – спросил он первым. Вот блин, он мою речь в пух и прах разбил, не дав первый ход сделать… Говорят же в шахматах: «Белые начинают и выигрывают», вот и я сейчас, узрев дичайший ООС L Лоулиетта, заботившегося о ближнем, впала в ступор и пробормотала:

– Да, полный. Абсолютный. Все зашибись.

– Не верю, – апатично ответствовал Рюзаки. Блин, ты что, Станиславский?! Что за беспредел?!

– Дело твое, – фыркнула я, тут же приходя в себя. – Я собиралась…

– Ты упала в душе? – перебил меня глючный бамбуковый медведь. Фу на тебя, L! Вот просто фу на тебя, бяка ты такая!

– Ну, когда вылезала, ластой за край ванны зацепилась, – озвучила я часть правды.

– Если не хочешь говорить со мной, поговори с Мэттом, – выдал Робокопчик, ни капли мне не поверивший.

Я нахмурилась. Говорить с Дживасом обо всем этом не хотелось сразу по нескольким причинам. Первая: была опасность того, что L уйдет. Вторая: Майлу я рассказывать о подобном не хотела – было стыдно и противно, ибо я похожа на психа, честное слово… Хотя, учитывая, что я живу в одной хате с глюками, вообще-то стоило задуматься о своем психическом здоровье уже давно. Нет, я ничего не имею против больных шизофренией – я их уважаю. Но не все такую позицию разделяют, и, боюсь, гению с мафиозным уклоном болезная подружка на фиг будет не нужна… Хотя я не уверена, что вообще нужна ему, и это уже третья причина. Я вообще думаю, что все это было фарсом. Нет, я Майлу верить хочу до безумия, но он сам меня отталкивает. Так что нет уж, спасибо, не буду я ему ничего говорить.

– Я воздержусь, – поморщилась я, скрещивая руки на груди и сверля тяжелым взглядом сидевшего на корточках в моем кресле гения. – Мне и так неплохо.

– Но и не хорошо, – озвучил очевидную истину L.

– А «хорошо» – это понятие относительное. Как говорится, «относительно меня, или относительно вас?» Так вот, тебе кажется, что все ужасно, с моей же позиции все выглядит более чем нормально. L… – я нахмурилась и внимательно посмотрела на препода японского языка, – не говори ничего Майлу. Никому не говори, ладно?

Рюзаки тоже нахмурился, а потом коротко кивнул и повелел:

– Если тебе станет хуже, поговори с кем-нибудь.

– Ладушки, – просияла я, думая, что в жизни не стану ни с кем это обсуждать, и что хуже уже некуда. Хотя нет, есть куда. Вечером у меня бой, ибо я почти сутки проспала! И это вгоняет в депру почище выпадения из ванны и вскакивания с койко-места…

Я ускакала на кухню, окрыленная обещанием Рюзаки молчать в тряпочку, поверив, что обещание он сдержит. Поскольку до подъема мафии времени было навалом, я решила окончательно укуриться и приготовить что-то сербское. Покопавшись в интернете с ноутбука, я откопала рецепт, подходивший мне по ингредиентам: сербский ореховый торт. Испекся он довольно быстро, и я, в добавок к нему, приготовила нечто совсем уж странное, что попробовать ни за что бы не решилась: салат из яблок, банана и (только не упадите) соленых огурцов, заправленный майонезом. Уж не знаю, с родины ли Дживаса сей рецепт, но в сети он значился как салат «Сербский», вот я и решила проэксперементировать на Дживасе, дабы узнать, съедобна сия конструкция или нет.

Когда мафиози поднялись, их уже ждал непонятный науке зверь, пардон, салат, ореховый торт и горячий чай. Мэлло бодрой ланью проскакал в душ, кинув мне: «Привет, ты как?» Я ответила, что лучше только на том свете, и Шоколадный Фей, поморщившись, скрылся с глаз моих. Когда он вновь предстал пред мои светлы очи, настроение у него было получше, дуться на мою шуточку он перестал, а потому, узрев тортик, довольно усмехнулся и, заползая на свое место, возвестил:

– Ну давай, корми меня, я голодный.

– Нахал, – фыркнула я, довольно улыбаясь, и положила ему на тарелку кусочек торта. В ванной послышался шум воды, и я поняла, что Дживас прошуршал туда, не поздоровавшись. Я нахмурилась, а Кэль ни с того ни с сего вопросил:

– Что у вас вообще происходит? Почему он с тобой почти не общается?

– Если бы я знала, – растерянно пробормотала я. – Я думала, ты в курсе…

– Нет, – процедил Михаэль. – Он почему-то отказывается говорить о тебе. То есть о помощи тебе он говорит, а вот о ваших отношениях – все, табу. Причем так всегда было, стоило лишь мне сказать: «А она тебе небезразлична», – как он просил меня заткнуться и не лезть не в свое дело.

О как. Красивые у мафии отношения! «Он просил меня заткнуться» – эпично, ничего не скажешь! Ну да ладно, это их проблемы…

– Я не понимаю его, – тяжко вздохнула я. – Раньше понимала, а сейчас не могу понять. Он от меня стеной отчуждения отгородился и табличку «Вечный офф» вывесил. Не знаю, что будет дальше…

– С ума-то не сходи, – поморщился Михаэль, вгрызаясь в тортик. – Нормально все будет. Майл слов на ветер не бросает, поверь. Не думаю, что он из жалости все это устроил.

Ох, как-то неприятно слова «из жалости» по сердцу резанули… Где мои семнадцать лет? «На Большом Каретном»… Тогда моя сердечная мышца от всякой ерунды не болела…

– Да, ты прав, – вяло улыбнулась я, и на кухне появился Дживас. Что примечательно, в очках. Я флегматично на него глянула, налила чай, кивнула на тарелку с пирогом и спокойно сказала:

– Утречка и приятного аппетита. Тут салат еще неопределенной этимологии, но под названием «Сербский», имеется. Захочешь – попробуй, но лично мне было бы страшно: там огурцы соленые, яблоки и бананы, и все это богатство обильно сдобрено майонезом.

Кэль, бедный, аж поперхнулся. Прокашлявшись, впечатлительный мафиози ткнул в салат пальцем и с офигевшим видом вопросил:

– И ты считаешь, что это съедобно?

– Так не я ж придумала – рецепт такой, – пожала плечами я, с наигранным интересом разглядывая салатик. Главное на Дживаса не смотреть…

– Не, я не экстремал… – пробормотал Михаэль, возвращаясь к торту. – Точнее, я экстремал, но не настолько.

– Я тоже, – подал голос Дживас. – Не хочу рисковать – мне еще работать…

– Да ладно, это же я ради прикола настрогала, – усмехнулась я, продолжая подозрительно разглядывать «Сербский» салат. – Мне самой жутко, так что лучше не пробуйте. Но рецепт меня в укатайку вогнал, вот я и приготовила. Да и я же совсем чуть-чуть настрогала – знала, что никто не будет.

Дживас пожал плечами, а Кэль разразился пространной тирадой о том, что, в принципе, ничего особенного с нами случиться не должно, если мы сие чудо кулинарного искусства отведаем, вот только о вкусе он ничего сказать не мог и даже гадать не хотел, как он на нас отразится – то бишь побежим мы возвращать миру салатик тем же путем, коим его проглотили, или нет. Я думала, что нет, Кэль – что обязательно вернем, а Майл воздерживался – он ушел в глухую оппозицию. Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Дожевав торт, допив чай и в последний раз обложив несостоявшийся салат «парой ласковых» на тему «Банан и огурец по форме похожи, но из-за этого в один салат их пихать – перебор», Мэлло поскакал в прихожую. Дживас, тяжко вздохнув, одним жевком заглотил оставшуюся часть своего куска торта, быстро сполоснул посуду и, не говоря ни слова, пошлепал к выходу. Класс! Полный игнор…

Я мафию провожать не пошла и осталась на кухне учить японский. Надо же наверстывать то, что прогуляла! Благо, учитель был под боком… Хотя L я тревожить по таким пустякам не стала и разбирала материал самостоятельно, вернее, с помощью Юлькиных конспектов, учебника и интернета. Ясное дело, Грелля и сама в прошлую среду на курсы не попала: все же учиться, когда я говорила с врагом, даже с Греллиными нервами человек, небезразличный к судьбам мира, ну, или отдельных его представителей, не смог бы, а посему последнюю тему приходилось читать в пособиях для мечтающих о сакуре, Акихабаре и кимоно. Правда, сосредоточиться на тексте было сложно: мысли все время сползали на предстоящий бой. Интересно, мне предстоит драться с Бёздеем? Даже не знаю, хорошо это или плохо. С одной стороны, если я продую, он меня не укокошит, да и вообще я с ним уже привыкла сражаться, в панику не впаду – идеальный вариант. А с другой – мало ли какая шлея ему под хвост попадет, и решит он вспомнить молодость, узрев цвет моей кровушки? Хотя вряд ли. Но ведь его Путь Меча – идти до конца, так что все возможно. Там ведь бьются до полной победы, то есть до положения, когда противник не может сражаться. Ну или отказывается это делать. Впрочем, печалька главная в том, что если прозвучал гонг и бой завершен, бойцов растаскивать никто не спешит, так что победитель может добить побежденного. На это делают отдельные ставки: кто выживет, а кто нет, кто добьет противника, а кто смилостивится и «дарует жизнь», как бы мерзко и пафосно это ни звучало.

Вот за такими невеселыми мыслями меня и застала Юля, прискакавшая в девять утра и с порога засыпавшая меня тонной вопросов, которые можно было сформулировать двумя словами: «Ты как?» Я протащила ее на кухню – нечего Белоснежку нашу будить, и пояснила, что я в норме, цвету и пахну ананасами, да и вообще, жизнь хоть и отстой, но я под ударами судьбы ломаться не собираюсь и буду только гнуться. Не хотелось Греллю пугать: она и так была вся на нервах… Оказывается, Бейонд велел передать, что будет драться честно и до конца, и что даже она не смогла отговорить его не наносить смертельный удар, если я проиграю. Но все же Юлька сомневалась, что он это сделает, поскольку Бёздей, по его собственным рассказам, доводил дело до музыки Моцарта в адрес врага только если тот как раз таковым и являлся. То есть, если он уважал соперника, тот не юзал нечестные приемы, да и вообще не конфликтовал с самим маньяком, ВВ решающий удар не наносил. А ведь он был четырехкратным чемпионом на турнирах, причем с первого же года своего участия стал таковым, плюс постоянно принимал участие в договорных боях. Короче говоря, у него нехилый опыт за плечами.

В одиннадцать на кухню заполз сонный Ривер, поздоровался с нами и задал тот самый вопрос, в который я смогла упихать все вопросы Юлишенции:

– Как ты?

– Спокуха, Найт, я в норме, – улыбнулась я, и мой ватный друг, кивнув, слинял в душ. Когда он вновь явил миру свою расстроенную моську, правда, на этот раз умытую и совсем не сонную, мы позвали L и приступили к трапезе.

– Что это? – спросил Лоулиетт, подозрительно глядя на салат.

– Ой, не советую пробовать, – отозвалась я. – Я так это сделать испугалась. Просто нашла в сети рецепт, он показался ржачным, и я немного этой пакости сварганила.

– Что в нем? – не сдавался панда-кун. Ути, какие мы любопытные! Сладкого ты там не найдешь, не надейся.

– Он не подслащен, – бросила я, убив весть интерес Рюзаки к сему чуду кулинарного изврата. – Там бананы, яблоки, майонез и соленый огурец.

– Любопытно, – пробормотал Ривер и притянул к себе тарелку. Я офанарело на него воззрилась и выдохнула:

– Найт, о душе подумай!

– Думаю, – кивнул Зефирный принц и отправил в рот ложку салата. Я ожидала, что он поморщится или, в соответствии с прогнозом Кэля, ломанется к «белому другу», гордо носившему тот же цвет, что и сам Ниар, но этого не произошло. Он удивленно воззрился на тарелку, на меня, а затем начал очуфистывать эту пакость, забыв о торте. Мы с Греллей офанарело на него уставились, и я вопросила:

– Это что, вкусно?

– Я бы не сказал, – задумчиво протянул Найт. – Но это очень необычное сочетание вкусов, как я и думал. Мне импонирует.

Вау! Чем дальше в лес, тем толще партизаны… А Ривер-то у нас любитель экзотики, оказывается! Хотя обычно его тянет к капусте: солянке, борщу и голубцам… Откуда что берется?

Я нерешительно взяла собственную ложку и зачерпнула немного жуткого салата, гордо носившего название «Сербский». Откуда у сербов бананы? Из Зимбабве, вестимо… Салат мне не понравился, но удивил, и это мягко сказано. Противным вкус не был, но он был настолько необычен, что я даже не знаю, с чем сравнить. Правда, продолжать дегустацию я не захотела. Юлька, внимательно посмотрев на мою реакцию и дождавшись вердикта: «Есть можно, но не фонтан», – тоже зачерпнула немного салата и отправила в рот. Метаморфозы на ее лице возвестили миру следующее: «Что за на фиг?» – «Не поняла…» – «Так, так, так!.». – «Ох ты ж блин! Какая вкусность!» Стоило лишь последнему выражению ее лица осветить мою кухню, как Грелля накинулась на тарелку Ниара. А вот дальше произошло неожиданное: Ватный Принц встал, хапнул тарелку и, отвернувшись к окну, заявил:

– Не дам.

Чего? Это что, бой за странный салат, что ли? Юлька оскорбилась: все же Ривера она не любила, а когда ее лишали хавчика – вообще не переваривала. А тут сошлись оба обстоятельства.

– Нахал! – возмутилась она. – А ну, отдал, живо!

– Пусть Маша тебе еще приготовит, – апатично ответил Ниар, хомяча эту пакость в одну харю и не поворачиваясь к нам этой самой харей.

Юлька задохнулась воздухом от негодования, но прежде чем она успела обрушить на Ривера Ниагарский водопад из нелестных отзывов о его поведении, характере и о нем самом, я встала и поспешила сказать:

– Сейчас все будет.

Юля, фыркнув, уселась на место и, буркнув: «Давай, спасай эту пакость!» – принялась ждать свою порцию. Заполучив странное блюдо, она начала жевать его еще быстрее Ривера, а тот со спокойной совестью уселся на место. Дальше завтрак проходил без эксцессов, и только L вещал о том, как мне себя вести с Ионовым, который должен был за мной заехать. Я слушала Лоулиетта вполуха: меня сейчас не мой «хронический» враг интересовал, а временный – тот, с кем я должна буду бой на катанах устраивать. L же это не трогало: он считал, что если я выиграю – хорошо, если проиграю – не страшно, не убьют, и советовал чуть что – сдаваться, не доводя до серьезных ранений. Ага, так мне и позволили! Это он Ионова не знает! Тот всегда говорит: «Борись до последнего, честь воина превыше всего!» И я с ним согласна: то же самое мне втолковывал мой мастер кен-до. Да и вообще, это мой Путь Меча – никогда не сдаваться. Да и не только меча, наверное…

До самого вечера мы втроем сидели на кухне – Панда-сама утек за комп – и болтали о том, что день грядущий нам готовит. Юлька разрывалась, не зная, за кого болеть: за меня или за ВВ, и я, махнув ластой и устав доказывать ей, что она должна поддерживать Бёздея, если бой будет с ним, заявила:

– Короче, я тебе запрещаю за меня болеть.

Юлька попереживала, но вскоре успокоилась и сказала, что победит дружба, несмотря на исход боя. Мы с Зефиркой-куном ее поддержали, а около шести вечера вернулась мафия, испортив этим все мое настроение, с таким трудом вытащенное группой поддержки на отметку: «Сойдет с горчичкой, хреном и „Новопасситом”». Мэлло был злой, как собака Баскервилей, а Майл дымил как паровоз и отказывался воспринимать звуки из реальности, уйдя в мир PSP. Посему я махнула на них рукой и решила не трепать себе нервы лишний раз – не казенные. Вечером, около половины восьмого, мой мобильный зазвонил мелодией «Кукрыниксов» «Я жизнь, я смерть», кою я поставила на звонок Ионова. Это означало лишь одно: карета подана, король мрака и готики ждет внизу. Повздыхав, я понуро побрела вниз в сопровождении всей толпы, за исключением L: он остался «на вахте» у компа и должен был следить за активностью Киры – пошлет ли тот сообщение моему работодателю или затаится и снова прикинется ветошью. Да и вообще, на всякий пожарный – мало ли, что надо будет сделать?