Текст книги "Нашествие гениев (СИ)"

Автор книги: Tamashi1

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 47 страниц)

Я поставила тарелку на диван рядом с собой, кружка была отправлена на пол: мало ли, прольется? Ладно, попробую поговорить с ним, хоть и не охота…

– Слушай, вот чего тебе спокойно не живется, а? – спросила я вяло. – Ну был ты отличным студентом. Стало скучно – стал маньяком. Ожил – получил второй шанс! Ну, казалось бы, живи и радуйся! Фигу. Начал мутить фигню какую-то, чтоб опять маньяком стать. Лайт, ты ж гений, фиг ли ты на одни и те же грабли по нескольку раз наступаешь?

– «Одни и те же грабли»? – повторил Ягами язвительно. Странно, как он умудряется сохранить присутствие духа и всю свою пафосность в такой ситуации? – Не ты ли только месяц назад говорила, что моя идея очищения мира от преступности правильна? А теперь называешь это ошибкой. Я, по крайней мере, остаюсь верен самому себе и своим идеалам.

– Ой, да, конечно! – фыркнула я. – Знаешь, твои идеалы правильны в части «избавим мир от преступников», вот только это не изменит того факта, что не все средства хороши. Предательство – это то, к чему нельзя прибегать ни в коем случае.

– Кого же это я предал? – хитро усмехнулся Кира. – Вы мне не были ни друзьями, ни товарищами, ни даже коллегами. В чем же мое «предательство»? В том, что я не заплатил за аренду помещения? Изволь, могу оплатить.

– Да я к тебе хорошо относилась, а ты…

– А я тебе ничего не сделал, кстати, – хмыкнул этот изверг. – Я «предал», как ты выражаешься, только твою подругу, удар лег на нее. Тебе же я не сделал абсолютно ничего.

– Она моя подруга!

– И что? Ведь ты не пострадала, не находишь? А твоя подруга сразу позиционировала себя как мой враг.

Вот ведь оратор-философ! Из черного белое сделал и не подавился! Вот за это я софистику и не перевариваю: втюхают любой опиум для твоего мозга по цене сыра в мышеловке и заставят признать их правоту. Жуть!

– Врагом позиционировала, но кормила, – ёрно заметила я.

– Это уже ее сердобольность, я тут ни при чем, – пожал плечами Лайт. Н-да, до него не достучаться: он свято верит, что прав. Ну и ладно. Не буду я его переубеждать, ибо проще лбом железобетонную стену прошибить: мало ли, брак или коррозия? А тут логика устоявшаяся, и хоть и с гнильцой, фиг сломается.

– Ладно, думай что хочешь, – махнула рукой я. – Но как ты откопал Ионова?

– Я откопал? – вскинул бровь Кирыч и разоткровенничался. Хочет смягчить вину, перекинув ее на другого, что ли? Или просто еще раз показать, как он гениален, вскрыв пару карт, эту самую гениальность доказывающих? – Я никого не откапывал. Все гораздо прозаичнее. Пока я искал в сети информацию о вас, наткнулся на упоминание о том, что ее отца спонсировал местный мафиози. Он выступал официальным спонсором его бизнеса, об этом даже в местной газетенке писали. Но с чего вдруг главному мафиози города спонсировать мелкого бизнесмена, у которого дела на ладан дышат? Это было бы не логично, но я не смог найти никакой посторонней связи Ионова с отцом твоей подружки, равно как и с ней самой, потому как в сети и базах данных полиции не было сведений о подпольных боях. Жаль, что в этой стране не все вносится полицией в компьютеры, – я мысленно усмехнулась. Не так уж плохо, видать, что наши копы не дружат с техникой. – Именно так я и узнал о нем. Но плана у меня тогда не было абсолютно никакого. Когда она убежала, ударив Мэлло, я решил проследить за ней. Благо, мой телефон, как ты знаешь, сама ведь зарядное устройство к нему покупала, у меня в мире мертвых не изъяли, и сфотографировать ее бой на него я смог. На всякий случай. А дальше «откопали» меня, а не я его. Когда я возвращался сюда, меня остановил какой-то человек и спросил, почему я слежу за Марией Алексеевой. Я ответил, что волновался за нее, потому что мы друзья, но он спросил, зачем мне фотографии, и слова о том, что мне, как японцу, интересны восточные боевые искусства, его не убедили. Он дал мне визитку этого вашего Ионова и сказал, что этот человек тоже интересуется Алексеевой, и что если у меня будет о ней любопытная информация, мне стоит с ним поделиться за вознаграждение. Правда, он посоветовал послать фото боя для начала, как показатель того, что я готов к сотрудничеству. Я просчитал варианты и решил, что ничего не теряю – деньги мне были очень кстати. Я послал фото, с подозрением, что она бывшая подружка Ионова, и он против расставания, но все оказалось куда любопытнее. Мы начали переписку, и он спросил, не замечал ли я нарушений пунктов странного договора, который он переслал мне на почту. Договор был довольно расплывчатым и туманным, никакой конкретики, но и такое заверяют, как ни странно, ведь там не было указано: «Влюбишься – вернешься в мир подпольных боев», – но тонко намекалось, что за нарушение пунктов договора следует продление договора о найме на работу от прошлого года, и меня заинтриговал вопрос: что это за работа такая? Ионов пояснил, и мы начали вести переговоры. Мне удалось договориться, что за определенную услугу, я не уточнял какую, я буду помогать ему вернуть ее, а точнее, зафиксирую факты нарушения договора. Он знал, что она не нарушит больше пункт о жестокости, но я сказал, что она влюбилась в одного из своих жильцов, а у него не было возможности следить за ней в квартире, и потому эта роль легла на меня. Я запечатлел некоторые моменты, незаметно, конечно, и получил деньги, а также обещание, что просьба будет исполнена по первому требованию. Однако, как оказалось, Ионов был в курсе того, какие базы данных я ломал от Василия. Он заинтересовался тем, кто же мы такие, и первый упомянул шинигами. Мы долго вели переговоры и сошлись на том, что получим бумагу Кисеки, призвав шинигами, причем мне досталась бы бумага, а ему – возможность пообщаться с богом смерти. Зачем ему это, он не пояснил, да это было не так уж важно. Однако его условием было присутствие при поимке шинигами твоей подружки. Так что я знал, что вы будете в том здании, когда вы меня первый раз «чуть не поймали», и бомбу сюда закладывали люди Ионова. Вот только мы понимали, что в тот раз вызов не мог пройти успешно, и тогда нам это было и не нужно, – Кира хитро усмехнулся, явно ловя кайф от того, что тогда выиграл. Вот ведь гад… – Все прошло именно так, как я и планировал, а затем был второй раунд, и все бы ничего, если бы не требование Ионова привлечь Смертина! Не понимаю, зачем ему нужно было вводить в последний раунд человека, которого мы все это время использовали «в темную»: Ионов знал, что Смертин ненавидит твою подружку, и потому подставил его под выполнение моих мелких поручений – я связался с ним и предложил отомстить Алексеевой, и он согласился. Это желание Ионова непременно дать шинигами пообщаться с твоей подружкой, проявившееся лишь когда ее привезли на Арену, и место вызова шинигами были единственными пунктами плана, о которых я волновался. Как видно, не зря. Это не мой проигрыш, а его. Ведь на этих пунктах настаивал он.

Н-да. Зашибись. Картина Репина «Приплыли». Оказывается, Ионов и не прекращал за Маней следить. Хотя, учитывая их «кровные узы» и его собственный уровень шизухи и каши в голове, неудивительно. Но вот то, что он Киру «с пути истинного» сбил, раздражает. Хотя кто кого сбил – еще вопрос: оба манипуляторы, оба свою цель преследовали. Позлить, что ли, Лайтика? Как Манин родич говорил: «Тебя укусили – укуси в ответ». Или пусть тешит себя иллюзией своего выигрыша?

– Что, и не раскаиваешься в том, что чуть невиновных не убил? – грустно спросила я Ягами. Ну, блин, может, он хоть сейчас вспомнит о совести?

– Невиновных? – вскинул бровь он. – Мэтт – мафиози, твоя подружка – убийца, кто здесь невиновен?

– А тот мужик, которого ты чуть не кокнул в доме под снос? – возмутилась я, проигнорировав слова маньячелло о Маше. Ведь формально-то он прав, а спорить о том, можно ли убивать в качестве самообороны, не охота…

– Это была необходимая жертва ради лучшего будущего, – флегматично заявил этот шизик. Н-да. Вот это всегда было единственным, с чем я не была согласна. Двенадцать агентов ФБР, Мисора Наоми… Невиновные, которых он убивал, – вот чего я понять не могла. Хотя не зря же его «Кира» прозвали, от слова «Киллер». Убивает без разбору, главное, его цель. Печалька… А он еще бухтел, что ему кликуха не подходит. Еще как подходит! Бесит…

– Знаешь, Кира, – ехидно заявила я, – а ведь ты все же с самого начала проиграл. Потому что не ты один идешь по трупикам к своей цели, но и этот псих, Ионов. Вы друг друга стоите. Только ты бумажки из загробного мира так и не получил и даже никого из преступников кокнуть не успел, а вот он своей цели достиг. Потому что он с самого начала не хотел убивать Маню, да и отдавать тебе бумагу тоже, потому он и настоял на вмешательстве Смертина, длинном-предлинном монологе, тратящем драгоценное время, и на месте действия – чтоб L врубился, где вас искать. Он тебя подставил еще до того, как ты начал свою игру, Кира.

Пока я говорила, с Ягами происходило нечто странное. Метаморфоза на метаморфозе прямо. Сначала он побледнел, потом аж позеленел, а потом побагровел и с такой злостью на меня уставился, что, будь я капельку потрусливее, ну, или не будь на нем наручников, сбежала бы куда подальше. Но «наша милиция нас бережет – сначала посадит, потом стережет», как говорится. Ягами был в наручниках, и мне мгновенный камикорос от рук несостоявшегося Бога Нового Мира не грозил.

– Что, неприятно, когда предают компаньоны, а, Ягами? – продолжала я. – Больно? Обидно? Злость берет? А знаешь, не сходи ты с ума по власти, никто бы тебя не предал, и был бы ты простым дизайнером, жил в моей хатке, кормила бы тебя Маня пирожками, нашел бы друзей по интересам и жил себе спокойно. И не было бы ни больно, ни обидно, и зло бы не брало. И ощущения абсолютной беспомощности и собственного идиотизма и доверчивости тоже бы не было, равно как и мысли: «Все предают, не стоит никому верить».

– Это попытка наставить меня на путь истинный? – фыркнул Кира, тут же приходя в норму. – Так мне это не нужно. Потому как у нас разные понятия об истине, равно как и разные пути. Я умею проигрывать. Так же, как и побеждать. И в твоем сочувствии, равно как и в злорадстве, не нуждаюсь.

Лайт-сама отвернулся от недостойной его сиятельного взора косплейщицы, и я пожала плечами. Что и впрямь в нем можно уважать, так это его гордость. Она частенько в гордыню перетекает, конечно, но вот когда этого не происходит, его реально можно уважать, потому как гордость – очень хорошее качество.

– Да я и не злорадствую, – тяжко вздохнула я и встала, подняв с пола кружку. – Я тебя и твои идеалы всегда уважала и только одного понять не могла: как ты мог убивать невиновных и предавать друзей? Миса же тебя любила, готова ради тебя была на все. А ты ее подставлял под смерть, заставлял выкупать у Рэм глаза шинигами, уменьшая срок своей жизни, да и отца перед смертью только об одном просил – убить Кэля. Никто же не говорит, что ты его обожать должен был, но ты его предал, потому как заставил сократить срок своей жизни и вписать имена в Тетрадь, а значит, попросту лишил его возможности попасть в Ад или Рай. Ты его шинигами сделал. Ты всех предаешь, Лайт, и этого я не понимаю. И не пойму. Ладно, покеда. Захочешь есть – позови, покормлю. Потому как тебе все равно загнуться никто не даст – через зонд накормят. Мы не убийцы и не предаем даже врагов, так что ты у нас тут голодной смертью не скопытишься.

Я пошлепала на кухню, оставив этого пафосного гада одного. Пущай думу думает, хотя вряд ли до чего-то додумается, это ж Кира, у него моральные устои как у Чезаре Борджиа, типа «я радею за справедливость, а моя собственная морально-нравственная составляющая вас касаться не должна – вам-то я несу свет и истину в проповедях своих». Шмякнув тарелку на стол, я покачала головой и поплелась домой. Настроение было на нуле, не хотелось абсолютно ничего. Даже язвить. Да, Ягами мне уже не нравится, но это не отменяет того факта, что когда-то он мне все же был симпатичен, и понимать, что я в нем так ошибалась, больно.

На пороге меня нагнал Бейонд и тихо спросил:

– Хочешь побыть одна?

Вот что меня в нем поражает – его понятливость. Мы с ним всегда «на одной волне», и он умеет не навязываться.

– Если можно, – пробормотала я. Мой няшка маньячной наружности кивнул и умотал в свою комнату, она же моя гостиная, а я пошла к себе: валяться на кровати, плевать в потолок, образно выражаясь, и размышлять на тему: «С фига ли я такая идиотка?» Хотя вопрос-то риторический…

Конец POV Юли.

Комментарий к 39) «В этой жизни всё бывает: и жук мычит, и бык летает»... Примечание Автора (важное): в меня кинули тапок «ты написала бред». Во избежание подобного поясню: это не бред с точки зрения психологии. Вспомним Стокгольмский синдром. Люди, находящиеся в плену, начинали любить и защищать захватчиков, поскольку те хорошо к ним относились. Все это время отношения Ионова и Маши были двоякими. Она его ненавидела, но ценила. «Ave Caesar» – вам ни о чем не говорит? И то, что он ее все это время защищал абсолютно ото всего, она прекрасно понимала, потому и ценила его. Потому и появлялись эти «странные» моменты после боя. После сильного напряжения приходит психофизическое расслабление, и человек высказывает то, что на душе, не контролируя эмоции разумом. Так что полностью честна с собой она была как раз тогда, когда защищала Ионова от Юли. Остальное – крик разума, говоривший: «Он зло, ты обязана его ненавидеть». Вот только когда необходимость ненавидеть исчезла, вышли на свет настоящие чувства. Уж простите, что Автор так накрутил, но он любит психологию, а тема подобных отношений его всегда волновала. Ионов был единственным, кто защищал Машу, и потому она воспринимала его как друга, позиционируя как врага. Банально, но факт: в жизни проявления вариаций Стокгольмского синдрома и схожих с ним – не редкость. Не буду вдаваться в детали, но поведение Марии как раз обосновано. И Ионова понять тоже можно, вспомнив внешний вид Ватсона и его собственную судьбу. Всем спасибо, что продолжаете читать, надеюсь, Автор пояснил достаточно подробно)

====== 40) «Гроза уже близко» ======

На следующее утро я встала бодрая, свежая, и, что самое главное, мне не снились кошмары! Счастье-то какое, дожила: не поливаю простыню потом и не травмирую психику и слух глюказоидного детектива своими полуночными воплями. Живем! И даем жить другим.

Поприветствовав L, я пошлепала в душ, а затем решила испечь пироги – хотелось порадовать анимулек. Все равно, похоже, мне не нужно уже становиться кибергением, ну, или Биллом Гейтсом, так что я могу первую половину дня спокойно «профуфукать»… Было восемь утра, значит, мафия уже утекла на работу, и я со спокойной совестью начала замешивать творожное тесто. Вскоре ко мне приполз мой панд и вопросил:

– Ты понимаешь, что должна научиться плавать?

– Понимаю, – тяжко вздохнула я. – Все вопросы к Майлу. Прости, но вряд ли кто-то другой сможет научить меня не бояться воды. Юля как-то попыталась, но не особо получилось. Я смогла перестать бояться плескаться у берега, но не больше. Так что только на Майла надежда.

– Конечно, – кивнул Рюзаки с пофигистичной харей. – Он согласен, и у вас сегодня первая тренировка.

– Вторая, – фыркнула я, вспоминая «первую» и думая о том, что Робокопы – народ прозорливый и запасливый, аки хомяки: он заранее Майла подговорил, зная, что я могла бы поскакать к нему со стоном: «А может не надо?» Хотя я бы так не поступила, ну да ладно.

– Первая после перерыва, надеюсь, больше перерывов не будет, – вытек с линии удара мистер вредность. Ну да, риторика – это твое, родное, мне с тобой не тягаться… Эх, жизнь моя жестянка, и чего я не античный философ? Заткнула бы эту бяку за пояс… А так шансов ноль.

– Посмотрим, – поморщилась я. – А кстати, почему ты думаешь, что все же дело в воде? Ведь шинигами…

– Я не думаю, что дело в воде, – перебил меня мой глюк. Как так? С чего бы? – Вспомни, ты сказала, что можешь научиться чему угодно, если захочешь, и Кира в это не поверил.

– И что? – я туплю по жизни, а вы не знали, мистер Медведь?

– Твой самый большой страх – вода, потому плавать тебе научиться сложнее всего. Ягами не верил, что ты можешь научиться чему угодно, а значит, твое задание – показать ему, что ты способна научиться самому сложному для тебя.

– Что ж ты сразу-то такую цепочку не выстроил? – съязвила я, ставя тесто подходить.

– Я выстроил, – пожал плечами L, усаживаясь за стол и протягивая мне кружку с медвежонком. Да, моего статуса рабыни никто не отменял… – Просто у меня было несколько вариантов того, каким образом ты должна доказать Ягами, что можешь научиться чему угодно. Так как разговор шел о компьютерах, это был наиболее вероятный вариант, к тому же я не знал о том, почему ты боишься воды. Я думал, это обыкновенный страх, не подпитанный психологическими барьерами. Ведь ты заходила в реку, не впадая в панику. К тому же после первой попытки я понял, что пока ты не выполнишь мое задание, не сможешь научиться не бояться воды – сама ты на это способна не была, а от помощи других отказалась бы, и даже Юлия не смогла бы в этом помочь. Потому я решил отложить тренировки в воде.

Я фыркнула и, забрав у L кружку, одарила его, налив в нее чай. «Цени, мусор», – надо бы ему сказать… И месяц назад я бы так и сказала, да вот сейчас язык не поворачивается… L ухватил кружечку и кивнул. О, это типа «спасибо» такое? Как вы щедры, хозяин!

– Типа пожалуйста, – фыркнула я, а Рюзаки на меня чуть удивленно посмотрел и, послав в игнор, вернулся к теме разговора:

– Вариантов конкретного задания было множество, и я думал о компьютерах, о воде, о том, какие предметы давались тебе в школе тяжелее всего, и о многом другом. Повторюсь: вариантов было много, но ты должна была научиться чему-то.

– И почему теперь ты склонился к водным процедурам? – уточнила я.

– Потому что Ягами наверняка решил поставить на дезинформацию, учитывая, что он работал именно с информацией – поставлял ее Ионову, играл правдивыми и утрированными данными. Кира склонен к плавным переходам от одной тактики к другой… – L вдруг резко замолчал, а затем посмотрел на меня и вопросил: – Мне привести всю цепочку?

– А почему нет? – пожала плечами я и умостырилась на стул с кружкой чая. – Все равно ждем, пока тесто подойдет, почему не поболтать?

– Тогда, может, поболтаем о чем-то более интересном, нежели Кира?

О, а L, кажись, все же неприятно говорить о своем убийце… Даже его, всегда такого «готового к смерти» и пофигистичного, задело то, что Ягами его предал и убил, а теперь вот и здесь свой путь повторяет… Хотя зачем я ёрничаю? Прекрасно понимаю ведь его состояние…

– Лады! – возвестила я. – Что скажешь мне, товарищ учитель, о Бусидо?

– О каком именно? – довольно вопросил Рюзаки. Вернее, как всегда апатично, вот только по глазам было видно, что он доволен.

Мы болтали все то время, пока подходило тесто, пока я лепила пирожки, а затем трудилась духовка, превращая «полуфабрикат» в готовую вкусняшку. Левая рука болела, и я старалась не сильно ее напрягать, но все же лишать анимулек вкусности не хотелось, и я упорно трудилась на благо Лоулиеттовского клана гениев. Когда все было готово, я разбудила Ниара, и мы пошлепали завтракать. Как оказалось, Мэлло и Майл вчера отпрашивались со службы, и потому сегодня оба должны были несколько задержаться – отработка, тудыть ее растудыть! А значит, плавательно-отмокательные процедуры откладывались на завтра. Я была довольна: в конце концов, мне в речку лезть не светило… Но меня жестоко обломали, причем даже не мой моральный инквизитор с сутулостью и синяками под глазами, а его наследник, преемник и далее по списку.

– Маша, нам очень важно научить тебя плавать, – выдал Ниар, держа в лапке пирожок с капустой. – Как думаешь, хотя бы базовым движениям ты сможешь научиться рядом со мной?

Я призадумалась и, тяжко вздохнув, кивнула: не хотелось расстраивать Зефирную Фею. Посему мы решили пойти на пляж втроем: я, Ривер и Юлишенция, но тут голос подал L. Чего не ожидала, того не ожидала…

– Я с вами.

– С фига ли? – ошарашенно воскликнула я, растерявшись так, словно Россия выиграла чемпионат мира по футболу.

– Ты против? – вскинул бровь этот провокатор, вполне себе правильно истолковав мой эпичный вопль и не обидевшись.

– Нет, конечно, – заявила я, почесав нос. – Но это, мягко говоря, неожиданно.

– Мы скоро уйдем, – пожал плечами L. – И третьего шанса мне не дадут. Почему бы не воспользоваться вторым?

Я застыла, аки мраморное изваяние. Да быть того не может… L Лоулиетт хочет пожить нормальной жизнью?!

– Еее!!! – врубившись в происходящее возопила я, вскакивая, забираясь на стул и вставая в позу супергероя. – Мы победили! Зло в виде виртуальной реальности повержено! Склоните головы в траурном молчании, светлая ему память! L Лоулиетт, величайший детектив современности, решил почтить реальный мир своим присутствием!

Ниар ошарашенно взирал на меня, явно заново оценивая мои умственные способности и гадая, не шизанулась ли я ото всего произошедшего. На губах Рюзаки же едва виднелось слабое подобие улыбки, причем губы подрагивали и было видно, что мой глючный панд всеми силами старается не улыбнуться по-настоящему. Поэтому я решила его добить…

– Ну, холопы? Чего Царской морде не внимаем и головы не склоняем? Траур у нас, траур! – встав, как Наполеон, вещала я, а затем вдруг «пошатнулась», схватилась за голову и пробормотала: – Ах, это все моя самонадеянность… Царь у нас – тот самый L Лоулиетт, а я лишь рабыня его! Пощадите, Величество, не велите казнить, велите миловать!

Я спрыгнула со стула и, ляпнувшись на колени перед Рюзаки, состроила глазки кота из «Шрека».

– Вы же простите рабу свою? И не станете наказывать ее очередной лекцией о работе вычислительной техники? Мы ведь с Вами вместе ее победили, технику эту: Вы – на кляче, я – на ослике… Простите своего Санчо Пансе! Явите улыбку миру, Вас за нее не сотрут без права восстановления! Если что, я таки восстановлю, я же Ваш верный раб, оруженосец и прихвостень, спасу своего препода японского, так уж и быть!

L странно на меня посмотрел, а затем слабо улыбнулся. Я воздела руки к небесам, они же – потолок, и ляпнулась со всей дури лбом об пол. Не больно, ясен фиг, зато зрелищно.

– О, сиятельная улыбка гениального детектива! Она была явлена миру и ознаменовала победу над темными временами царствования кибер-монстров!

И тут L все же прорвало. Он фыркнул и тихонько засмеялся. Ура! Это точно победа! Я уселась на полу по-турецки и довольно улыбнулась, глядя на то, как вздрагивали сутулые плечи, а тонкие сухие потрескавшиеся губы растягивала веселая, задорная улыбка. L смеется. Мама миа, конец света близок? Майа календарь неверно составили? Грядет восстание мишек Тедди?

– Другое дело, – заявила я и тоже рассмеялась. L кивнул и протянул мне правую ласту. Я усмехнулась, пожала руку гениальному детективу, осветившему-таки мир своей улыбкой, встала и, похлопав его по спине, уселась на место.

– Все, идолопоклонничество завершено, возвращаюсь в свою религию язвительности, – бросила я, вгрызаясь в пирог с джемом. Повисла тишина, а затем ее прорезал ошалелый голос Ривера:

– Что это было?!..

Мы с L переглянулись и снова рассмеялись, а я, похрюкивая, пояснила:

– Пытаюсь заООСить твоего шефа, Найт. Не все ж ему букой быть!

– Она просто пыталась мне показать, что если я не буду прятать свои эмоции двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, я не умру, и никто меня не посчитает каким-то «аномальным», – усугубил пояснения Рюзаки.

– Дык ведь и впрямь не помрешь, факт! – хмыкнула я. – Да и вряд ли проявление эмоций более странно, нежели их отсутствие, даже в твоем случае, дорогой мой Панд-сама.

– Кто знает? – пожал плечами L, превращая чай в свою любимую пакость. – В моем случае это просто привычка.

– «Ломаем стереотипы» – лозунг компании «Маша и медведи», – хмыкнула я, вгрызаясь в пирожок.

– Что верно, то верно, – кивнул Рюзаки, а Ниар протянул:

– Не думал, что L может смеяться, тем более над таким странным поведением.

– А он не над поведением смеялся, – пожала печами я. – Скорее, он улыбался тому, что признал-таки: мы друзья, и прятаться не стоит. Я могу вести себя как дура, и он не посчитает меня таковой, а он может улыбаться, и я не решу, что он свихнулся.

Ривер растерянно посмотрел на L, а потом все-таки понял, что сейчас произошло, и улыбнулся, возвестив:

– Это было очень неожиданно.

– Мы не ищем легких путей, – пожала плечами я. Странно, что Ривер так протупил, по-русски выражаясь, но и его понять можно: он не ожидал ни от меня, ни от Рюзаки такого поведения.

Вскоре пришла Юля, лишившаяся Бейонда в пользу клуба кен-до, и мы, накормив ее, почесали на пляж, по пути прикупив плавки гениальным детективам. О, блин! Мы таки затарились для всех анимулек костюмами, пижамами и плавками (труселя и носки не в счет). Прямо на все случаи жизни их нарядили!

Добравшись до того самого места, где меня учил плавать Майл, мы разделись, и я шумно сглотнула. Лезть в речку не хотелось: мало ли, опять в панику впаду… Но Найт подошел ко мне и тихонько сказал:

– Просто иди ко мне. Не бойся. Я выгляжу слабым, но я смогу тебя вытащить, если что, поверь. Я не допущу, чтобы ты пострадала, запомни. Ты ведь мой друг.

Он пошлепал в воду, а я провожала его прифигевшим взглядом. Кто слабым выглядит, Ривер? Ты?! Да сейчас ты ни в коем разе слабым не выглядишь! Думаете, я псих? Не-а. Просто оказалось, что у Найта вполне себе спортивная тушка! Нет, не накачанная, как у Шварценеггера, и бодибилдингом ему не заниматься, но общая подтянутость, спортивность и даже некоторая рельефность мышц присутствовали, развеивая иллюзию, которую создавала одежда. Да, Ниар был очень и очень худым, но вот если Кэль и без одежды выглядел как анорексик, потому что был опытным бойцом и умел так расслаблять мышцы, что они были абсолютно незаметны, Ниар явно дрался хуже и накаченность прятать не умел, а потому было видно, что он совсем не доходяга и вполне может не то, что из пучины за уши вытащить, но и в переулке от маньяка спасти.

– Эх, Найт, знал бы ты, как я тебе верю, – вздохнула я и, сглотнув, пошла-таки на убой, а точнее, в воду. Было неприятно, но я смотрела в глаза Риверу, зашедшему в воду по грудь, и упорно шла вперед.

– Да пребудет с тобой сила, мой падаван! – крикнула Юлька, тоже заходя в воду.

– И тебе не хворать, мастер, – ответила я и всё-таки добралась до Ривера.

– Мэтт рассказал, как учил тебя плавать, – выдал Ниар. О как! Мой лемур меня с потрохами сдал? Камикорос ему, или пощадить на первый раз? – Давай попробуем так же, хорошо? Я не буду отходить далеко, L подстрахует, тренироваться будем там, где мелко, согласна?

Неее, пощажу. Вон какой хороший план на основе его откровенности Ниар состряпал…

– Куда ж я денусь? – усмехнулась я, и Ривер отошел от меня, чуть сместившись ближе к берегу.

Я пристально посмотрела ему в глаза и попробовала поплыть, но тут же начала тонуть. Сильные руки выловили меня, как невод из пучины, и поставили на дно акватории.

– Прости, – пробормотала я, отплевываясь от воды и убирая с лица налипшие на него волосы. Эх, чует мое сердце, не все так просто, как эти гении думают… Мне ведь очень страшно…

– Маша, – Ниар подошел ко мне вплотную и тихо сказал: – Ни я, ни L, ни Мэлло, ни Мэтт, ни Бейонд не оставим тебя в беде. Тот человек был не прав. Знаю, забыть его слова тяжело, но это и не нужно. Просто докажи ему, что он ошибался. Покажи, что можно верить людям и не ошибаться в них.

Я пристально посмотрела Ниару в глаза и подумала, что он прав. Ну вот на все сто прав! Я кивнула, и Ривер утек куда подальше, а вернее, на расстояние нескольких гребков от меня. Белые волосы несколько намокли на кончиках и потемнели; по худой, но сильной груди бежали прозрачные прохладные капли. Черные глаза его горели уверенностью, сжигавшей апатию и равнодушие, и я, поверив ему окончательно и доверившись, кинулась в заплыв. Странно, но я смогла-таки до него добраться и не пойти ко дну, аки Титаник! И даже сама встала на ноги. Браво мне, я герой!

– Получилось! – просияла я и получила от учителя, а вернее, от спасателя искреннюю довольную улыбку и кивок. Ниар отошел от меня на этот раз чуть дальше, в сторону увеличения расстояния между дном и воздухом, и я вновь ломанулась в заплыв. Юлька плавала неподалеку и внимательно следила за моим превращением в выдру, L же нарезал вокруг нас круги, косплея водный циркуль.

Через энное количество времени, кое я озвучить не могу в силу собственной тупости и абсолютной неинформированности даже о приблизительных его значениях, мы выскреблись на берег: в целях отдыха и из-за общей нерекомендованности длительных заплывов. Поболтав на берегу, мы вновь ломанулись в воду, и на этот раз у меня получалось уже куда лучше – Ниар даже стал отходить несколько дальше. Правда, рядом все время бултыхался L, и я точно знала, что «ежели что» – меня спасут моментально. После вторых посиделок на бережочке, я ломанулась в заплыв, но пошла ко дну. И тут меня вытащили за плечи очень сильные, но в то же время очень заботливые руки. Я отплевалась от воды и воззрилась на спасителя. Им оказался, что не удивительно, Панд-сама, он же временный циркуль сей акватории. Вечно торчащие в стороны волосы налипли на лицо, по накачанной груди с бледной, почти прозрачной кожей, испещренной сотнями голубых прожилок, падали в реку прозрачные капли. Н-да, вот кто-кто, а Рюзаки из наших анимулек точно выглядит очень и очень спортивно: у него на животе даже кубики пресса присутствуют. Да, если Мэлло или Бёздей поднапрягут мышцы, у них рельеф и покруче будет, но вот в расслабленном состоянии мой глючный панд из них изо всех выглядит круче всех, стопроцентно. Хотя, надо признать, что у Майла мускулатура плохо видна тоже только потому, что он расслабляется. Вот только ему это не до конца удается, и рельеф мышц все же немного заметен…

– Спасибо, – пробормотала я, убрав со своего лица волосы. L кивнул, а я осторожно отлепила пару мокрых темных прядей от его щек и зачесала ему их за ухо. Рюзаки вскинул бровь, а я пожала плечами и пояснила: – Тебе же неудобно было.

– Спасибо, – отозвался он, и я, кивнув, нашла глазами Ривера. Тот явно нервничал, но к нам не подходил.

– Ты как? – тут же задал вопрос дня мой Зефирный спасатель.

– Лучше всех, – усмехнулась я и поплыла к нему.

До самого вечера мы бултыхались в местной акватории, зная о том, что в обед нашего маньячного японца должен был проведать еще более маньячный недоальбинос с любовью к катанам. Около пяти мы пошлепали домой, пребывая в радостном состоянии и весело болтая. Дома я сразу ушла готовить ужин, а L отвел Киру на свидание с белым другом, расстегнув-таки ему руки. Он явно жалел, что у нас нет наручников с длинной цепью, какие когда-то были у него, но тут уж ничего не попишешь – чем богаты… А посему Ягами был возвращен на Родину, то бишь на диван, со вновь сцепленными за спиной травмированными и перебинтованными ластами. Часов в восемь приперлась мафия и нарвалась на ужин в немецком стиле, после которого Ниар, моя свою тарелку, вдруг выдал: