Текст книги "Зеленый фронт (СИ)"

Автор книги: Рус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 43 страниц)

   Он замолчал, внимательно смотря на сына. Было видно, что он что-то хотел сказать...

  – Василий, – наконец, решился он. – Я должен знать, Он с нами пойдет до конца или нет? – он смотрел ему прямо в глаза, словно надеясь прочитать там ответ на так мучающий его вопрос. – Сейчас нам нет смысла врать друг другу..., – негромко проговорил он, неправильно истолковав эту заминку с ответов. – Говори.

  – Он с нами, Отец, – Василий с трудом сглотнул горький ком в горле. – Он пойдет с нами до самого конца. Он с нами, Отец... С нами, – снова и снова повторял он, понимая как нужно было Отцу услышать это.

  – Ты снова уйдешь? – вдруг спросил Сталин; прошел какой-то миг и снова в кресле сидел не едва не потерявший надежду отец а уверенный в себе, в своей силе правитель. – Обратно туда? Это будет самое пекло... Может...

  – Не надо, – отрицательно махнул головой парень и решительно сжатые губы, с вызовом смотревшие глаза сказали, что настаивая на своем, его можно смертельно обидеть. – Отец, ты не прав! – от его слов, Сталин удивленно вскинул брови. – Это будет не пекло! Нет! – на мотнувшейся голове упрямо качнулись кудри. – Они ни черта не знают, что их здесь ждет! – губы изогнулись в ухмылке. – Их будет ждать не пекло, здесь их будет ждать самый настоящий ад!

  Он с таким жаром бросал эти слова, что в это верилось безоговорочно.

  – Я видел, что он может, – об вспыхнувшие в восхищении слова можно было смело зажигать огонь; эти яркие, пылавшие жаром огни, казалось могли испепелить на месте. – Отец, это неописуемо!

   118

  6 февраля 1942 г.

  Нью-Йорк. Район доков.

  Широкий людской поток грязно-зеленого цвета протянулся в сторону океана. По широкой улице, которая брала свое начало от муниципалитета, а заканчивалась расчищенным пустырем, двигались тысячи солдат, десятки кургузых автомобилей с огромными тюками и ящиками, медленно катились повозки. Сотни солдатских ботинок с чавканьем месили грязь на мостовой, злющие сержанты орали как заведенные на новобранцев, требовательно гудели клаксоны медленно пробиравшихся автомобилей. Вся эта какофония звуков слагалась в чудовищную мелодию разгоравшейся мировой войны...

  Чуть в стороне от основной массы людей шел высокий худой человек в черном сюртуке и черном котелке. Он постоянно оглядывался, с тревогой провожая взглядом крупные грузовики

  – Эй, мистер, в сторону! – вдруг кто-то громко гаркнул ему прямо в ухо, отчего он шарахнулся в сторону и обеими ногами влетел в довольно глубокую лужу. – Чего встал? Не задерживай движение! – новый окрик уже с другой стороны вновь заставил стал старика врасплох. – Куда ты прешь?

  Вжавшись в осыпающейся кирпичной стене угольно-красного дома, он с грустью посмотрел на свои промокшие штиблеты. Остроносые, когда-то имевшие яркий лакированный блеск, они окончательно превратились в развилины, которые уж точно не годились для продолжительных прогулов в слякоть под открытым небом.

  – Ничего, старик, не переживай, – какой-то проходивший мимо мордастый солдат, хлопнул его по плечу. – Вступай в армию и дядя Сэм купит тебе новые башмаки. Га-га-га! – он сразу же громко загоготал над своей шуткой. – Га-га-га! Ты все же подумай, старик, над моим предложением! Подумай! – орал солдат, уходя все дальше и дальше. – Хорошенечко подумай, старик!

  Несколько секунд он смотрел в след удалявшемуся весельчаку, а потом презрительно сплюнул и пошел за ним.

  Возвышавшиеся с обеих сторон улицы трех– и четырехэтажные дома представляли собой жалкое зрелище. На людей они смотрели выбитыми глазами окон, из рам которых высовывались остатки закопченного стекла. По стенам змеились узкие трещины, причудливыми изгибами делившие фасады домов на разные части. С крыш черными зубьями обугленных бревен высовывались остатки стропил... Именно так выглядел весь этот прилегавший к порту квартал, в своей время дававший временный приют нескольким тысячам прибывавшим в САСШ эмигрантам из Ирландии, Сицилии, России и т. д. Еще полгода назад в многочисленных каморках этих разваливающихся на глазах домов жили сотни семей, чумазые и галдящие дети которых гурьбой носились по этим улицам, сшибая у прохожих монетки. У стен стояли лотки с полугнилыми овощами, черствым хлебом, которые предприимчивые торговцы за полцены сбагривали жителям трущоб. Так продолжалось до того момента, когда правительства САСШ, напуганное масштабами внезапно разразившейся эпидемии, объявило квартал специальной карантинной зоной. Буквально в течение нескольких часов подразделения военных возвели баррикады на улицах, ведущих в остальную часть города, установили блокпосты с предупреждающими надписями. С эпидемией удалось справиться лишь к началу холодов, после которых весь квартал, к этому времени практически полностью лишившийся своих жителей, было решено предать огню...

  Идя по бурлящей улице старик глазами встречал и провожал проезжавшие мимо автомобили, пробегавших сломя головы посыльных, лающих собак и т. д. Со стороны могло показаться, что он внимательно следил за всем, что происходит вокруг него. Однако, все было совершенно иначе... Старик вспоминал еще недавние события, которые так круто изменили его жизнь.

  – Парни, кто видел Смита?! – чей-то зычный ор прорезал уличный гул. – Эй, Смит!

  – Смит! Чертов недоумок, где тебя носит! -. следом проревел другой, уже явно начальственный рык. – К лейтенанту, быстро...

  – Есть, сэр, – почти сразу же откуда-то отозвался разыскиваемый Смит.

  Старик равнодушно вскинул голову и вновь погрузился в свои воспоминания... Все началось ранним утром, от которого он не ждал ничего хорошего. Вообще в те дни, ему казалось, что весь мир словно ополчился против него. Странным образом сгорела его мастерская, в которую он вложил десятки тысяч полновесных долларов; крупнейшие банки города, словно сговорившись одновременно отказали ему в кредитах; проклятый Эдиссон в очередной раз (в какой, он уже сбился со счета) подал на него жалобу в патентную комиссию при Конгрессе САСШ с какими-то лживыми обвинениями; владелец гостиницы, в которой он жил вот уже три десятка лет, начал грозиться его выселить, если тот не оплатит все счета. В добавок, одним вечером его сбил на улице какой-то извозчик-лихач. Словом это утро не предвещало ни чего хорошего...

  «... Когда раздался звонок в дверь, – вспоминал он то утро. – То я еле смог до нее добраться. За ней оказался владелец гостиницы. В первую секунду мне показалось, что хозяин гостиницы все-таки решил стребовать с меня все до последнего цента. Однако, тот, заметив выражение моего лица, как-то заискивающе начал улыбаться, хотя еще пару часов назад пытался мне грубить.

  – Хэлло, уважаемый мистер Тесла. Как сегодня вы себя чувствуете? – казалось, что за те несколько часов, что они не виделись, он стал его лучшим другом, почти родственником. – Вам стало уже лучше? Вот, вот … Я смотрю у вас и цвет лица изменился.

  – Что вам надо? – спросил его я, так как он мог так и пару часов торчать у двери. – У меня нет времени на пустую болтовню?

  – Конечно, конечно, мистер Тесла, – продолжал лебезить хозяин, что настораживало еще больше. – Я просто хотел вам сказать... э-э-э... что только что приходил ваш друг, – при этих слова он почему-то перешел на шепот. – Он оставил деньги... Мистер Тесла, вы можете совершенно не беспокоиться об оплате. Мой сын будет носить вам еду в номер, пока вы не выздоровеете.

  В тот момент я даже слегка опешил. В голове у меня мелькало столько разных предположений по поводу личности этого так называемого «друга». Это мог быть и нанятый Эдиссоном стряпчий, который хотел без лишнего шума выкупить некоторые мои патенты; или посыльный от Рокфеллера с новыми угрозами; или кто-то еще, кто надеялся от меня получить новые изобретения...

  – Ваш друг просил вам передать лекарство и этот конверт, – дрожащими руками он положил на стол плотный на вид конверт из коричневой бумаги и небольшую коробочку. – Мистер Тесла, если вам что-нибудь будет нужно, вы сразу же звоните мне и я мигом! – его испуганный вид настолько констатировал с этим «я мигом», что Тесла, кажется, впервые за последние месяцы улыбнулся; однако это привело хозяина просто в настоящий ужас. – Я уже ухожу, мистер Тесла, уже ухожу. Не беспокойтесь. Отдыхайте, – дверь за ним так мягко затворилась, словно эти несколько тонких досок были для владельца гостиницы величайшей ценностью во вселенной.

  Несколько минут я не мог прийти в себя. Несмотря на боль в спине я ковылял по комнате из угла в угол (с этой привычкой он боролся всю жизнь, но так и не смог окончательно искоренить ее), пытаясь разобраться во всем этом. Наконец, я решился и взял в руки конверт... Плотная бумага с треском разорвалась и выпустила наружу небольшой светлый листочек, исписанный черными чернилами. Я развернул письмо и мне стало плохо... Как же давно я не читал на родном языке.

  – Поштовани господине Тесла, ви извући совјетско руководство са предлогом да се крећу у СССР (пер. с сербского «Уважаемый господин Тесла, к вам обращается руководство Советского Союза с предложением о переезде в СССР»), – я начал негромко читать, наслаждаясь звуками родного языка. – Добићете посебну лабораторију, потпуно опремљен најсавременијом опремом и омогућавајући да се реши велике научне проблеме (пер. с сербского «Вам будет предоставлена специальная лаборатория, полностью оборудованная самым современным оборудованием и позволяющая решать масштабные научные задачи»), – листок чуть подрагивал в его руке. – Ми смо апсолутно сигурни да ће ваш Основна знања, огроман увид и велико искуство пружити прилику да значајно прошири хоризонте модерне науке и да га дају у истину нових карактеристика (пер. с сербского «Мы абсолютно уверены, что ваши фундаментальные знания, потрясающая прозорливость и огромный опыт дадут возможность существенно раздвинуть горизонты современной науки и придать ей по-истине новые черты»)».

  Вдруг какой-то толчок его вытолкнул из пучины воспоминаний. Тесла мотнул головой словно еще не проснулся и с удивлением уставился на громаду серо-стального, возвышающегося на десятки метров над пирсом. Его угловатые многоэтажные надстройки терялись где-то то высоко над головой и чтобы их рассмотреть приходилось задирать голову назад.

  – Мистер, вы меня слышите? Мистер! – Теслу вновь потрепали по плечу. – Вы на «Серый призрак» (бывший трансатлантический пассажирский лайнер «Мэри Куин», в 1940 г. переданный правительству САСШ для военных нужд)? Да? Хорошо. Ваши документы! (после 40-го года билеты были отменены и судно перевозило солдат), – молодой стюарт в полувоенной куртке требовательно протягивал руку. – Вы, мистер Тесла..., – он бегло пролистал паспорт, потом специальный проездной документ, заверенный печатью военного коменданта. – Все в порядке, – улыбнулся он, освобождая проход на трап. – Вам на палубу «С». Занимайте любую койку, к сожалению теперь на нашей красавице нет персональных кают...

  Едва старик вступил на огромное судно, как из его памяти вновь выпал небольшой кусок жизни, заполненный ходьбой по многочисленным межпалубным переходам, поисками своего места, пререканием с каким-то грубияном. Он снова стал вспоминать...

  «... Конечно, я во всем этом сразу же заподозрил чей-то злой розыгрыш, а может и умысел. Чего-чего, а недругов-то у меня хватало и многие из них были не прочь устроить мне какую-нибудь подлость. Именно так сначала я и думал! Однако, потом я вспомнил о той маленькой коробочке, которую хозяин оставил вместе с письмом и назвал лекарством. Не мешкая, я вскрыл ее и обнаружил внутри небольшое засохшее семечко и короткую записку. В ней было написано, что семечко надо бросить в стакан с холодной водой и через несколько часов выпить... Я прекрасно помню, как громко рассмеялся, когда прочитал эти слова. Мне действительно было смешно! Я окончательно убедился в том, что это был чей-то отвратительный и злой розыгрыш и не мог понять, почему этот человек был так уверен в моей глупости? Неужели он мог подумать, что я настолько доверчив, что поверит во весь этот бред?

  В тот день я лег по-раньше, так как испытывал все более сильные боли в спине.... Я совершенно не мог заснуть! Это была настоящая пытка! Адская боль! Словно в спину раз за разом втыкали раскаленный прут и потом начинали там его раскачивать. Мне казалось, что мои стоны разбудили всех жильцов этой дрянной гостиницы. В какой-то момент, когда боль превысила все мыслимые и немыслимые пределы, и я хотел всего лишь одного – по-быстрее сдохнуть, чтобы больше не мучиться! Не знаю, как тогда мне удалось сползти с кровати и добраться до стола, где лежала эта коробочка. Не знаю, откуда я взял воду. Помню лишь одно, как все вокруг меня начало расплываться, едва я выпил стакан прохладной воды с растворенным семечком...».

  – Я же говорю тебе, мистер, эта красотка может запросто дать 30 узлов, – Тесла снова очнулся внезапно, как и раньше. – Не веришь? – прямо перед ним, на соседней койке – одной из десятков, тесно поставленных в бывшей трехместной каюте класса «люкс» сидел тот самый стюард и что-то ему рассказывал. – Здесь четырехвальная силовая установка, мистер! Шесть турбин с редукторной передачей, – с гордостью говорил тот. – Все это дает 160 000 лошадиных сил. Представляешь? А шесть турбогенераторов по 10 000 киловольт каждая. Каково?

  Парень, захлебываясь от осознания собственной важности, подробно рассказывал ему о мощности двигателя, размеров турбогенераторов и т. д., даже не подозревая, что один из творцов всего этого великолепия сидит прямо перед ним самим.

  – … Мы можем помахать ручкой любому кто, попытается нас догнать, – продолжал разглагольствовать он, встретив «благодарного» слушателя. – Это уже двенадцатый рейс, мистер, за три месяцы. Мы пашем как проклятые, таская на ту сторону тысячи и тысячи солдат...

  Тесла снова кивнул парню, словно признавая тяжесть их труда и и сочувствуя им всем в их работе. Этой реакции было достаточно, чтобы обрадованный стюард начал выдавать очередную байку – аля «из жизни морского волка». Парень тараторил, не замечая, что взгляд его слушателя уже в который раз остекленел.

  «... Я пришел в себя на полу номера, среди раскромсанной в щепки мебели. На диване валились осколки от разбитого оконного стекла, у одного из кресел отсутствовала спинка. Моему удивлению не было предела! Что тут могло случиться, пока я спал? Грабители? Воры? Но, что тогда они здесь могли такое делать для того, чтобы превратить комнату в поле боя. Все эти вопросы меня занимали ровно до того момента, когда я почувствовал себя абсолютно здоровым. Вы понимаете, у меня ничего не болело?! Я чувствовал свое тело, ощущал переполнявшие его силы».

  Болтовня парня проходила мимо его сознания. Лишь изредка он цеплялся в этом полу бодрствовании цеплялся за некоторые фрагменты.

  – … Это настоящий монстр, мистер! Целый город! … Ха! Это еще что! Вот раньше наша Мэри была вообще конфеткой... Более 500 кают первого класса. Три бассейна, корт … Что говорите? …

  Вдруг, несильный толчок встряхнул каюту, отчего тесно установленные металлические койки отозвались неприятным скрипом. Сразу же им в том жалобно заскрипели переборки. Через несколько минут еще более сильный толчок потряс каюту. Встревоженные пассажиры, часть из которых была в военной форме, возмущенно загалдели...

  – Эй, мистер! Очнитесь! – Тесла с трудом открыл глаза. – Быстрее вставайте! – он с трудом приподнялся с койки. – Быстрее, быстрее! – знакомый ему стюард тянул его за рукав. – Нам срочно нужно на верхнюю палубу, – он с силой толкнул перекосившуюся дверь каюты и вышел в коридор.

  – Что здесь такое твориться? – старик с ужасом смотрит валяющиеся всему коридору какие-то тряпки, ботинки, бинты, деревянные ящики и даже перевернутые кровати.

  – Я ничего не знаю, мистер, – стюард был в растерянности. – Объявили эвакуацию. Всем необходимо срочно собраться на верхней палубе.

  Он осторожно перелез через вставшую на дыбы кровать и потом помог своему товарищу.

  – По центральной лестнице мы не пройдем, – стюард свернул в полутемное ответвление, где горело лишь пара потолочных ламп. – Лучше по запасной... Давайте, мистер, руку!

  Едва он поставил ногу на первую ступеньку, как судно вновь потряс удар. Лестница взбрыкнула словно живая и ударила стюарда об стенку.

  – Мистер, идите, идите..., – со стоном хватаясь за окровавленную голову, он толкал вперед старика. – Нам осталось совсем немного. Я за вами, – он с трудом цеплялся за кованные перила. – Быстрее! Нужно идти быстрее.

  Вокруг них все скрипело, стонало. За металлическими переборками что-то с грохотом катилось, то и дело ударяясь о металл. Лопались электрические лампочки, постепенно погружая в темноту все больше и больше пространства.

  – О, боже вода! – воскликнул парень не веря своим глазам; прямо за ним, из коридора, из которого они только что вышли, начала толчками подниматься вода. – Быстрее, черт побери! – закричал он на замешкавшегося старика.

  Словно птицы они преодолели двадцатиметровый подъем и, тяжело дыша, вывалились на верхнюю палубу. Залитый огнями огромный лайнер был похож на смертельно раненное животное, которое перед смертью на какое-то мгновение перестает трепыхаться и спокойно ожидает конца. Крен судна практически выровнялся, затихли пугающие звуки раздираемого металла и ломающегося дерева. Казалось, что корабль спасен и все произошедшее потом будет вспоминаться как страшный, но короткий сон.

  – Смотрите, смотрите! – вдруг кто-то заорал из толпы, тыча рукой в сторону моря. – Какое-то судно!

  Заполненная толпой палуба неуловимо вздрогнула. Все словно по команде повернулись в сторону кричавшего.

  – У кого есть бинокль? – к борту пробился первый помощник капитана в рваном кителе. – Дайте кто-нибудь бинокль! Ну и где эта твоя помощь? – в руки ему вложили кусок металла и стекла. – Где там у нас... Где? Что тут … Пресвятая Дева..., – прошептал он одними губами.

  В том месте, на которое был направлен бинокль, вспухли белые пенные клочья. Из темной воды показалась угловатая металлическая рубка, на которой еле читались какие-то цифры.

  – Подводная лодка! – вновь заорал первый голос, указывая на уже видную невооруженным глазом субмарину. – Лодка по правому борту! Лодка! – подхватил этот крик еще добрый десяток голосов, с каждый секундой превращаясь в мощный шумовую волну. – От борта! Прочь от борта! Торпеда! – по ярко освещенной электрическими огнями корабля поверхности моря быстро шла торпеда. – Торпеда!

  Не выдержав, люди прыгали с многометровой высоты в воду. Остальные ринулись к шлюпкам, которые так и оставались висеть на шлюпбалках. Людское море словно саранча облепила длинные шлюпки и начала их раскачивать.

  – Бежим, старик! – стюард дернул за рукав так и продолжавшего стоять рядом с ним ученого. – К тому борту! Чего ты стоишь?! – парень горящими глазам смотрел в сторону пенящего следа, который оставляла приближающаяся торпеда.

  Тесла в ответ грустно улыбнулся и... раздался сильный взрыв. От взрыва торпеды с детонировали боеприпасы, складированные в одном из трюмных помещений. Десятки тонн орудийных снарядов взлетели на воздух, вырывая из лайнера целые многометровые куски обшивки. В образовавшийся на месте взрыва провал с дикими воплями летели люди, куски обшивки, какие-то механизмы. Следом туда же обрушилась одна из труб лайнера.

  – У-у-у-у-у-у-у-у! – пронзительно заревел сигнальный ревун лайнера. – У-у-у-у-у-у-у! – огромное судно начало медленно заваливаться на бок, из-за десятков тонн хлынувшей в его нутро океанской воды. – У-у-у-у-у-у-у! – капитан с бледным лицом продолжать подавать сигнал, отдавая последнюю дань погибающему кораблю и пытаясь дать людям надежду на спасение. – У-у-у-у-у-у!

  Зарево от агонизирующего корабля было видно на десятки километров вокруг. Продолжали раздаваться крики заживо сгорающих и тонущих в ледяной воде людей.

  … Всплывшая лодка медленно плыла среди горящих обломков, расталкивая их темным блестящим корпусом. По ее рубке играли огненные сполохи, придавая кровавый оттенок острым наконечникам звезды на металле рубки....

  119

  Мурманск, Мурманский оборонительный укрепрайон.

  С массивного отрывного календаря смотрело мужественное лицо советского моряка, сжимающего винтовку с примкнутым штыком, и виднелась дата – 9 февраля 1942 г.

  Армейский комиссар 3-го ранга Шикита смотрел в окно и молча размышлял, время от времени дергая щекой. «... Легко сказать – в кратчайшие сроки подготовить и провести операцию, – уже который час он с ожесточением вел этот бессмысленный спор сам с собой. – Ведь надо не только разгромить мощнейшую группировку немецких войск, но и еще отбросить ее за линию государственной границы... И чем? Двумя дивизиями и бригадой морячков?».

  Он с тоской смотрел в окно, открывавшийся из которого вид нагонял на него еще большую безнадегу. С этого места, где находился деревянный домик политического управления, Мурманск был «как на ладони». За последние месяцы частые налеты немецкой авиации превратили некогда «живописный цветок» Заполярья в чернеющую груду пепла и углей. На склонах холмов, едва прикрытых снежными шапками, тот там тот тут выглядывали неказистые уцелевшие домики. Рядом с ними, на месте сгоревших изб, можно было разглядеть норы землянок, возле которых шныряли крошечные черные фигурки.

  «Какое к лешему наступление? – неслышно бормотал он, с силой сжимая кулаки. – Да, они там полгода, как заведенные, укрепляли свои позиции... Это же настоящие крепости из природного гранита и привезенного бетона. Там даже корпусной артиллерии нечего делать! Моща! Три – четыре метра камня... Попробуй пробей?! А мы в лоб!». Шикита конечно понимал, что это приказ, что есть такое слово «НАДО», что иначе немцы ударят первыми и сметут их спешно собранные ударный корпус как крошки со стола. Он все это понимал, но не мог успокоиться!

  Вдруг на хлипкая дверь открылась настежь, словно по ней с силой ударили. В проеме возникла дикое лицо его ординарца с выпученными глазами. Всегда важный, с замашками представителя «белой кости», он молча развал рот и делал хватательные движения руками.

  – К... к... телефону, – наконец, смог выговорить он, одновременно продолжая пятиться в кабинет, словно чего-то опасаясь. – Т... т... товарищ армейский комиссар вас...

  Шикита мгновенно вскочил, кляня себя последними словами за то, что так и не удосужился после недавней бомбежки провести телефонную линию в свой кабинет. Грузное теле, на мгновение вставшее невесомым, перелетело через упавший стул и пронеслось в сторону каморки с временно установленным аппаратом.

  – Шикита у аппарата! – на выдохе рявкнул он, нацеливаясь сразу же сесть на массивный сколоченный из досок стул.

   Однако его туловище на этом пути словно окаменело. Согнувшаяся было спина резко выгнулась, демонстрируя безупречную осанку, ноги распрямились, а свободная левая рука начала суетливо шарить по воротнику гимнастерки.

  – Так точно, товарищ комиссар государственной безопасности 1-го ранга, – четко проговорил Шикита, крепко прижимая трубку к уху. – Все ясно! В течение часа все будет выполнено! Есть выполнять!

  Он опустил трубку на место и несколько секунд просто стоял, пытаясь собраться с мыслями. Его ординарец, так и стоявший все это время в проеме, прекрасно понимал своего командира...

  – Филипов, поднимай всех! – тихо, словно опасаясь, что его услышать, сказал он.

  – Кого это всех? – так же тихо прошептал опешивший лейтенант. – Товарищ армейский комиссар 3-го ранга?

  Тот также, с не меньшим удивлением взглянул на него. Его губы медленно шевелились... Вдруг он резко выпрямился. Кончиками больших пальцев рук с силой потянул портупею и после хлопнул по кобуре.

  – Всех, Филипов, всех! Дери тебя за ногу! Всех! – медленно с плохо скрываемой яростью проговорил он. – Всех, Филипов!

  Он быстро надел шинель и, поправляя фуражку, подошел к двери на улицу.

  – Построить 2-ую и 3-юю роты! Получен приказ, Филипов! – так же медленно и четко продолжал говорить он. – Лично товарищ Берия приказал...

  В этот день дежурные роты НКВД, по плану прикрывающие 121-ую и 325-ую зенитные дивизионы со стороны моря, могли покрыть все мыслимые и немыслимые нормативы, если бы кто-то решил остаться в стороне и включил секундомер...

  – Товарищи бойцы, только что из Москвы получен приказ, – вглядываясь в лица бойцов уверенно выговаривал Шикита. – В соответствие с приказом наркома внутренних дел, – строй замер. – необходимо занять штаб Северного флота, а также изолировать вице-адмирала Головко и старший командный состав, – строй неуловимо вздрогнул. – Старший лейтенант Мережской! – перед ним вытянулся высокий подтянутый парень. – Приказываю выдвинуться к штабу Северного морского флота и обезоружить комендантский взвод. Занять оборону в казармах и приготовить зенитные орудия к стрельбе прямой наводкой! Выполнять!

  Тот четко козырнул и, построив роту в колонну, выдвинулся на позицию.

  – Старший лейтенант Козырев! – перед командиром стоял ровесник первого. – Оставь мне один взвод. С остальными надо взять центр связи! – он твердо посмотрел на него и негромко произнес. – Никита, не наломай дров! Нам приказано только изолировать! Понятно?! Никакой стрельбы! – тот, выдержав взгляд, кивнул. – Еще ничего не ясно... Приказ прошел только по нашей линии. Ни армейцы, а уж тем более флот, не в курсе... Могут возникнуть проблемы, – и тот и другой прекрасно понимали, что за проблемы могли возникнуть, когда они придут в центральный штаб Северного морского флота, который в городе пользовался мягко говоря всеобщей популярностью, для того чтобы арестовывать главнокомандующего. – Короче, смотри!

  Весь свой взвод Шикита посадил на виллисы, чтобы прибыть к штабы Северного флота одновременно с остальными группами. Движение битком набитых бойцами НКВД джипов по улицам города вызвало множество удивленных взглядов. Встречавшиеся военные провожали мчавшуюся колонну долгими и многозначительными взглядами, воспринимая её очередной тревожной группой, направленной на поимку диверсантов. Первая задержка у Шикиты вышла перед комендатурой, откуда до здания моряков было рукой подать. Военный патруль, оседлавший один из многочисленных блокпостов, решил остановить колонну, о движении которой их никто не предупреждал. Четверка моряков в черных бушлатах, с взятыми на изготовку карабинами, стояла перед шлагбаумом, перегородившим дорогу в центр.

  – Стой! Стой! – закричал боец с нашивками старшины второй статьи, резко взмахивая рукой. – Куды прешь?! Стоять! – он невозмутимо глядел на джип, с визгом тормозивший перед его ногами. – Документы?! – сидевшего во втором виллисе армейского комиссара госбезопасности он не видел. – Документы, говорю?! – вновь повторил он, не спешившему выходить водителю.

   Морячки Северного военного морского флота в тот период были особо «характерными» бойцами, своей безрассудностью в бою и жестокостью к врагу выделявшими их среди остальных. Это естественно накладывало на их поведение некий оттенок анархии, своеобразной «вольницы», вследствие которой даже испытываемый всеми остальными пиетет перед сотрудниками особых отделов у них был несравнимо ниже.

  – Ну? – буркнул старшина, помахивая стволом карабина и указывая на место рядом с машиной. – Выходим!

   – Отставить, старшина! – из второго виллиса, забрызганного замерзшей грязью по самую макушку, наконец-то, вылез сам Шикита. – Освободить дорогу, немедленно! – что ни говори, но три больших ромба без звездочки над ними и весьма узнаваемое лицо быстро сделали свое дело.

  – Так точно товарищ армейский комиссар государственной безопасности 3-го ранга! – сразу же рявкнул старшина, автоматически прикладывая руку к бескозырке, носимую «для форсу» даже в мороз (правда небольшой). – Поднять шлагбаум!

  – Старшина! – Шикита не поленился и сам подошел к посту. – О продвижении колонны никому не докладывать, – негромко проговорил он, кивая на деревянную хибарку жидкого вида с установленным в ней полевым телефоном. – Ясно, старшина?! Повторить приказ!

  – Есть, о продвижении колонны никому не докладывать, – скороговоркой проговорил тот, смотря на удовлетворенное лицо комиссара. – Проезжай, – бросил он, замешкавшемуся водителя первого джипа. – Хрен их всех поймешь, – прошептал он, едва последний виллис с пробуксовкой миновал шлагбаум. – Один говорит делай, другой – нет... Якорь им... Мирон! – стоявший рядом с будкой матрос вопросительно вскинул голову. – Давай штаб. Поговорить треба.

  ...Тем временем джипы, порыкивая моторами, взбирались на холм, на вершине которого и стояло здание штаба Северного морского флота. Это было одно из немногих в городе каменных зданий, не затронутых по счастливой случайности немецкими бомбардировками. Массивная коробка с мощными кирпичными стенами, своими угловатыми приземистыми габаритами напоминавшая тяжелый танк, имела богатую историю. В свое время здесь проживала известная на весь Мурманск купеческая семья, владевшая большей частью пристаней города и снаряжавшая свои корабли как по всей России, так в некоторые северные страны Европы. Позднее, с приходом большевиков, здесь располагался первый совет рабочих, солдатских (морских) и крестьянских комиссаров. Через несколько десятков лет в здание переехал горком, с началом войны передавший свое место командованию Северного морского флота.

  Шикита в нетерпении смотрел на буксующие виллисы, с трудом тянущие в гору. Он прекрасно понимал, что тот так некстати им попавшийся старшина наверняка сообщил о колонне в штаб и там могли заинтересоваться, а куда это собрались три десятка бойцов НКВД в полном обмундировании. А если, не дай бог, кто доложит об остальных?! О роте полного состава, которая должна блокировать комендатуру и развернуть орудия или о центре связи... В таком случае ни о каком аресте вице-адмирала Головко, популярность которого среди моряков буквально зашкаливала все мыслимые и немыслимые пределы, не могло быть и речи! Честно говоря, хотя в этом он не признавался даже себе ни в те напряженные секунды, ни позднее, в его голову закрадывались неприятные мысли о том, что их запросто могут расстрелять из пулеметов, если что-то пойдет не так...

  – Глуши свою калымагу! – наконец, не выдержал он, видя, как катастрофически быстро уходило время. – Первое отделение за мной! Втрое и третье оставаться во дворе штаба и … помалкивать! Ясно! – понимающие всю двусмысленность ситуации сержанты мрачно переглянулись между собой и кивнули. – Вперед!