Текст книги "Зеленый фронт (СИ)"

Автор книги: Рус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 43 страниц)

  Далеко обогнавшие их взрослые и остальная ребетня уже скрылись в селе. Они – старик, трое малышей и Дарья – остались на дороге одни.

  – А что ты хочешь услышать? – вдруг хрипло спросил старик, резко останавливаясь и наклоняясь к ней. – Что?! – его скрытая темнотой фигура излучала неприкрытую угрозу. – Спроси, и я отвечу...

  Девочка вздрогнула, но рукав не отпустила. Ее глаза упрямо блеснули.

  – Почему вы нас обманываете? – негромко повторила она свой вопрос.

  – Я?! – старик искренне удивился вопросу, словно услышал его в первый раз. – Я никого не обманывал... Я говорил чистую правду, просто каждый слышал только свое, собственное, что понятно ему и больше никому другому..., – он странно оглядел прильнувших к нему ребятишек. – …

  89

  Белоруссия. Лес.

  Трое человек уже четвертый день пробирались по лесу, который выглядел так, словно человеком здесь и не пахло вовсе.

  – А ты, Андрюха, ведь прав оказался, – высокий, худой красноармеец в рванной гимнастерке. – Без этого ведь пропали бы здесь, – тяжело дыша он кивнул головой на третьего, который мягко, словно невесомо, шел впереди них. – Я ведь городской сам-то... В Ленинграде жил. Лес-то, как говориться, только на картинке и видел, – с кряхтением он перелез через очередной завал из полусгнивших стволов деревьев. – А ты откуда?

  Второй, с черной повязкой на глазу, не сильно его подтолкнул, отчего долговязый буквально перелетел через завал.

  – Я тоже городской. Из Самары, – проговорил тот, стараясь не отставать от своего проводника. – Хотя с батей в лес не раз выбирался... За грибами там, ягодами, – он коснулся рукой коры просто монументального дуба, за которым скрылся их товарищ. – Правда, такого не встречал..., – с удивлением пробормотал он, далеко назад закидывая голову и стараясь рассмотреть верхушку кроны великана. – Это настоящая тайга!

  – Это вы, хлопцы, еще пущи нашей не видели,– вдруг раздался голос третьего, который встречал их прямо за этим гигантом. – Вот там..., – спасенный ими человек проговорил с настоящим восхищением в голосе. – Там настоящее чудо! – босыми ногами он практически зарылся в мягкий изумрудный мох между корнями дуба, а его ладони гладили кору дерева. – Истинное чудо...

  – Слушай, Леший, может привал. А то ноги просто отваливаются, сил больше нет идти, – долговязый, действительно, без сил свалился на какую-то кучу, едва прикрытую листьями. – И есть охота...

  Андрей Лисицин, присевший рядом со своим товарищем, тоже устал и есть хотел не меньше его, но молчал. В этот момент его гораздо сильнее интересовало другое – их проводник. За последние дни этот грязный, оборванный человек с ухватками сумасшедшего, не переставал его поражать. "Что же ты за кадр такой? – размышлял он, наблюдая как тот купался в лучах солнца. – Вроде не сильно молод... Окруженец?! Почему тогда без формы? Скорее всего местный... Родных побили, вот он и помешался". Перед его глазами до сих пор в ярких красках стояла картина его броска на колючую проволоку. Высокая, одетая в рванный балахон фигура, бормоча что-то непонятное без всякого разбега бросилась на высокий забор из колючей проволоки. "Да, псих...Точно псих! – убеждал сам себя Андрей, наблюдая за проводником. – Ага... Вот опять сейчас на колени бухнется".

  Оборванец, как и все эти дни, проведенные вместе с ними, вновь начал свой традиционный ритуал. Его темные пальцы привычно нащупали замызганную деревянную статуэтку, изображавшую изогнутую человекоподобную фигурку. Едва статуэтка исчезла в ладони, как обкусанные в кровь губы начали что-то шептать.

  – ... Отец, мы идем к тебе..., – из невнятного бормотания вычленялись отдельные слова, фразы. – Нет большей силы, как сила Леса..., – колени медленно подогнулись и парень упал на колени, зарывшись в бархатный мох. – Не оставь нас, своих детей! Не оставь на поругание врагу!

  "Точно псих! – в очередной раз, пробормотал про себя Андрей, наблюдая энергичные поклоны. – Какой к черту Лес можно звать?! Бог?! – бормотание усилилось, а поклоны стали менее энергичными. – Нет! Хватит с меня этого суеверного дерьма! – полуголодное шатание по лесу, местами переходящему в болото, окончательно расшатали ему нервы, отчего срывы стали повторяться все чаще и чаще. – Хватит! Надо двигаться вперед! К линии фронта!". Андрей рывком вскочил на ноги и, подскочив к проводнику, зарядил ему сильного пинка. Тот даже не успел среагировать, как улетел в сторону дерева.

  – Ты чего Андрюха? – в удивлении открыл рот его напарник, сидевший рядом. – Что...

  – Все! Амба! – зашипел Андрей, в ярости оглядывая обоих: и красноармейца, с которым вместе попал в плен и сидели последние несколько месяцев, и их проводника, который со слезами на глазах корчился между перевитыми между собой корнями дерева. – Я старший лейтенант Андрей Егорович Лисицын принимаю командование на себя! – красноармеец неожиданно для себя стёк с упавшего дерева, на котором секунду назад сидел, и вытянулся в струнку. – Красноармеец Егоров?!

  – Я! – выцветшая на солнце гимнастерка, в прорехах штаны и какие-то обмотки на ногах мгновенно отошли в никуда; перед командиром Красной Армии стоял полный решимости и желания сражаться боец.

  Лисицын с одобрением на лице оглядел его и резко повернулся к третьему члену их группы. Все это время тот продолжал ползать в крупных корнях, которые сплелись в плотную сеть, и бормоча что-то искал.

  – Где же ты, где же ты? – его исцарапанные в кровь пальцы буквально вгрызались в землю, как плуг крестьянина. – Был же вот здесь... Вот этими самыми руками держал его..., – его голос сползал на рыдания. – Как же так? – в голосе было столько отчаяния, что это казалось странно. – Отец, отец, не гневись! Отец, я найду, я обязательно найду! – после этих слов он с еще большим исступлением стал перекапывать землю в поисках чего-то очень важного для него.

  – Встать! – негромко приказал Лисицин, подходя к нему вплотную. – Боец, встать! – склоненная к самой земле фигура продолжала шарить по земле, переворачивая горы листьев и комьев. – Эй, ты?! – Андрей просто растерялся от такой реакции. – Ты чего?! – рукой он осторожно коснулся плеча проводника.

  Вдруг тот поднял голову и на лейтенанта уставились невообразимо счастливые глаза, из которых текли слезы. Две грязные дорожки отчетливо пролегли по щекам и исчезли где-то на подбородке. В руках он что-то крепко сжимал, прикрывая свое сокровище от глаз присутствующих.

  – Что с тобой? – вновь спросил его Андрей, делая небольшой шаг назад. – Что ты там нашел?

  Сзади раздался шелест листьев; подошел и Егоров.

  – А-а-а! – что-то счастливо пробормотал человек, смотря на них. – Нашел... Нашел... Отец, я нашел твой знак! Вот..., – его руки медленно вытянулись в сторону лейтенанта. – Нашел..., – сжатые грязновато-серые ладони осторожно, словно скрывали величайшее в мире сокровище, раскрылись. – Знак!

  – Черт! Черт! – вскричал Лисицын, увидев ту самую злополучную статуэтку. которую постоянно баюкал проводник. – Что же ты нам, сволочь, голову тут морочишь?! А?! Потерял он! Черт тебя дери! Совсем спятил с этими деревяшками! На вот тебе еще! – лейтенант в раздражении кинул ему и свою статуэтку, не понятно для чего хранимую им с момента побега. – На вот! Теперь успокоился?! Егоров, кинь ему и свою! Давай-давай, а то у него мозги совсем набекрень! – второй боец с недовольным выражением лица вытащил из какой-то мешковины свою деревяшку и тоже бросил ее.

  Однако, тот не сдвинулся с места. Обе статуэтки, почти не отличимые от той, что он держал в своих руках, валялись прямо у его ног. Он медленно переводил взгляд то на деревянные фигурки, то на бывших пленных. Ему не верилось, что кто-то прямо на его глазах смог бросить на землю статуэтки.

  – Зачем же это..., – пробормотал он каким-то жалким голосом, наклоняясь и поднимая обе деревяшки. – Зачем вы так?! Нельзя! Нельзя так делать! – вдруг зашептал он, почему-то оглядываясь по сторонам. – Нельзя! – он медленно потряс указательным пальцем перед их лицами. – Нельзя! – каким-то немыслимым рывком он выпрыгнул из-за мешанины корней и вплотную подошел к Андрею. – его взгляд уже не был заискивающим, наоборот, в нем появилось что-то жесткое, требовательное. – Возьми назад! Назад! Нельзя кидать знак Отца! – Андрей совершенно машинально взял вложенную в руку деревянную статуэтку.

  Бесноватый оборванец мелкими шашками подошел к Егорову и протянул ему статуэтку.

  – На, – проговорил он. – Возьми! Это знак Отца... У Отца стало много детей, – при этих словах он восторженно вскинул голову вверх – туда, где кроны высоченных деревьев смыкались в огромный купол. – Так он узнает тебя... Бери! – он настойчиво тыкал статуэткой в сторону красноармейца. – Здесь уже его земля..., наша земля..., – проводник счастливо улыбался, и это настораживало больше всего. – Он узнает тебя по этому знаку. Без него нельзя... Без него ты враг! – его указательный палец резко ткнулся сначала в первого, а потом во второго бойца. – Враг! Враг! Значит, смерть! Без него, смерть везде! Везде!

  – Да бери, черт тебя возьми! – прошипел лейтенант, уже не зная чего сделать. – Бери!

  – Вот..., – удовлетворенно протянул проводник, улыбка которого стала еще шире. – Теперь хорошо, очень хорошо... Теперь Отец знает, что вы его дети! Слышите?! – он закрыл глаза и застыл без движения. – Слышите?! – уже шепотом спросил он через несколько секунд. – Отец все знает...

  Красноармейцы насторожились. И боец и командир обеспокоенно мотали головами по сторонам.

  – Лес шумит, командир, – прошептал высокий, с напряжением всматриваясь в ту сторону, откуда они пришли. – Я больше ничего не слышу.

  – Да... Лес шумит, – подтвердил второй, с удивлением замечая, как мелко дрожат дубовые листья на ветках. – Шумит... черт его дери ... Надо от этого психа уходить. Слышишь? – стоя спина к спине, шептал Лисицын. – От немцев вроде оторвались. Теперь к линии фронта топать надо, к нашим... Сейчас выберемся из чащобы, да и рванем в сторону Минска. В той стороне УР еще довоенный стоял. Махина! – лейтенант продолжал внимательно всматриваться в свою сторону. – Километры противотанковых рвов, бетонные доты с пушками и пулеметами, запасные капониры, колючка... Вот только выберемся отсюда... Слышишь, боец? Не боись, прорвемся! Где наша не пропадала! – ответа не было. – Егоров?

  – Стоять, москальские ваши души! – с угрозой раздался чей-то голос. – Скидывай винтари, левольверты... Давай, а то сейчас как стрельнем, сразу души отдадите!

  90

  Поднимаясь по широкой лестнице, покрытой красной ковровой дорожкой, невысокий лысоватый человек, еле заметно хмурился. Собственно это была практически незаметно – глаза за круглыми линзами очков по-прежнему были нейтрально спокойны, да и редко кто отваживался пристально рассматривать лицо этого человека. Вот и на этот раз, стоявшие в небольших нишах, постовые смотрели куда-то вдаль остекленевшим взглядом и старались вытянуться еще выше. Их руки птицами взлетали над фуражками, салютуя всесильному наркому.

  – К товарищу Сталину, – негромко произнес Берия, входя в приемную. – Здравствуйте, товарищ Сталин.

  Верховный махнул рукой, приглашая его сесть к столу, на котором, как обычно лежало несколько документов и книг.

  – Товарищ Сталин, проект дает существенные положительные результаты, – их связывало столь многое, что говорить они могли уже без всяких предисловий. – Если честно, – Берия позволил зазвучать в своем голосе нотки удивления. – Я просто не ожидал такого в столь короткие сроки..., – и вновь нужда в каких-то пояснениях совершенно отсутствовала; на столе лежали бериевские сводки по итогам деятельности всех закрытых административно-территориальных объединений союза, с густо нанесенными синим карандашом отметками. – Это просто невероятно!

  – Хватит, Лавр, – неожиданно прервал его хозяин кабинета, в результате своего хождения оказавшийся рядом с наркомом. – Хватит..., – Берия замолчал, с напряжением всматриваясь в мрачное лицо Вождя. – Все это я знаю, – кивок в сторону бумаг.

  "Что-то случилось? – мучительно размышлял нарком, пытаясь припомнить хоть что-то мало-мальски способное нанести ему вред. – Фронт стабилен... Может что в районе Ленинграда? – последние сводки по ведомству стояли перед его глазами словно раскрытая книга. – Нет, если бы был прорыв, это было бы уже давно известно... Япония? – его рука автоматически потянулась к очкам, неторопливое протирание линз которых было одной из его привычек, помогавших сосредоточиться. – Нет, нет...".

  – Смотри, Лавр, – Сталин взял со стола один из документов и слегка потряс одним из его листов. – Это настоящий прорыв, это просто волшебный подарок для нас... Урожай картофеля вырос почти на 500%, пшеницы первого и второго сорта примерно на 200%... В абсолютных цифрах это близко к довоенным показателям. Мы же почти закрываем наши потребности в хлебе.., – Берия непонимающе смотрел на замершего Сталина. – Тоже самое по овощам. По фруктам рост еще больше.... – Сталин перевернул другой лист. – Не видишь? Тогда вот еще... Данные о сектантском движении на оккупированных территориях. Число последователей всякого рода мошенников растет крайне быстрыми темпами, – он бросил быстрый взгляд на сидевшего наркома, который по-прежнему демонстрировал непонимание того, что ему хотели донести. – Это твои же цифры?! Вот сведения о верующих прифронтовой полосы. Ситуация сходная, не находишь? Везде одно и тоже! Живой Лес, Живой Лес!

  Берия вздрогнул, едва до него дошли опасения Сталина. "Странно, очень странно, – он буквально впился взглядом в лежавшие перед ним бумаги. – И очень даже может быть... Никто об этом даже подумать не может, пока идет война, – в его голове кусочек за кусочком начала складываться невероятная картина, которая даже в ближайшем рассмотрении оказывалась просто ужасной. – Это словно саранча..., – между лопаток пробежал неприятный холодок. – Нет, это невероятно!".

  – Этого не может быть, товарищ Сталин, – неожиданно для самого себя проговорил Берия, вставая с места. – Совершенно невероятно!

  – Да? – переспросил тот, встречаясь с удивленным взглядом Берии. – А что тут невероятного? Судя по цифрам, он просто вербует сторонников. Только по приблизительным подсчетам, представь себе Лавр, среди последователей Живого Леса уже сейчас насчитывается более 30 тысяч человек. И это при активном преследовании со стороны немецкой администрации... Вот свидетельство твоего человека. "В некоторых селах население поголовно участвует в молебнах... Зафиксированы неоднократные случаи изгнания священнослужителей, особенно агитирующих за союз с немецкой администрацией и выступающих против бытующих здесь верований. Так, в селе Малые Хлебцы ... жители выгнали присланного из районного центра священника из-за того, что тот объявил поклонение Лесу дьявольским и языческим. Все, включая детей и стариков, носят на одежде деревянные фигурки человека, которые по их утверждению символизирую связь человека и Леса, а также даруют им защиту от болезней и врагов...".

  Верховный потряс листком перед лицом наркома.

  – Ну, и на что это похоже? – Берия только сейчас, увидев Сталина буквально в нескольких сантиметрах от себя, обратил внимание на то, как тот постарел; цвет лица приобрел какой-то землистый оттенок, под глазами набухли темные мешки, уголки рта тянулись к подбородку. – Есть сведения, что и в прифронтовой полосе в частях Красной Армии начинают распространяться ростки этого культа, – похоже Верховный во всем этом действительно видел нешуточную угрозу всему своему делу. – Мы же тоже начинали точно также... Помнишь? Никто не принимал нас в серьез... Кто мы тогда были? Так, шешура, мелочь! Несколько сотен человек на всю империю.

  Берия продолжал стоять, всем своим видом показывая, что это проняло и его. "А что если правда? – стучало в его голове. – Ведь еще несколько месяцев назад о нем вообще никто не знал! Да до сих пор это тайна особой государственной важности! А выходит, он все дальше и дальше тянет свои щупальца, – сейчас, все эти цифры он воспринимал совершенно по иному; появление какой-то мелкой никому не известной секты на фоне тяжелейшего положения на фронте, ранее совершенно не воспринималась в качестве угрозы, но теперь, Живой Лес казался серьезным противников. – Через какие-то несколько лет, если все пойдет все точно также, мы можем столкнуться с настоящей силой..."

  – Мы можем отказаться от его помощи? – хриплый голос Сталина вновь оторвал наркома от его мыслей. – Мне кажется мы справлялись бы и сами..., – Вождь, устало вздохнув, тяжело опустился на место. – Как думаешь?

  "Да уж, хреново это все, – Берия поймал себя на мысли, что жалеет своего соратника. – Заполучить в свои руки такого союзника и тут же узнать, что он вроде и не друг, а скорее всего враг".

  – Думаю, можем товарищ Сталин..., – твердо произнес Лаврентий Павлович. – К середине года большая часть перебазированных предприятий начнет давать военную продукцию. Это танки, самолеты и пушки. Японцам становится не до нас, поэтому с Дальнего Востока можно перебросить еще больше резервов... Уверен, товарищ Сталин, мы справимся с Гитлером. Еще год, максимум полтора, и мы выкинем немцев с нашей территории.

  Тот еле уловимо кивал головой в ответ на рассуждения Берии, показывая, что полностью с ним согласен.

  – Но есть одно "но", товарищ Сталин, – вдруг произнес он, увидев в глазах Сталина удивление. – Отказаться от его помощи мы можем в любой момент. Да и эти новые предприятия – ЗАТО уже практически полностью заработали и не только вышли на полную самоокупаемость, но и приносят существенную пользу стране... Надо подождать, Коба, – его голос зазвучал тише, и в тоже время тверже. – Мы можем еще столько получить, что даже сложно себе представить... Одно только Семя Жизни стоит всего этого, что он нам передал, – Сталин вздрогнул; на какое-то мгновение показалось, что прочитали его сокровенные мысли. – Не стоит спешить. Пока он нам не опасен... Но принять меры стоит.

  – Что ты предлагаешь? – усмехнулся Сталин, догадываясь о мыслях своего наркома.

  – У нас его семья, – проговорил Берия, в очередной раз снимая очки и начиная протирать линзы. – Еще по линии НКВД в особые отделы фронтов спустить особый циркуляр с инструкцией для действия при поступлении особого распоряжения.

  Сталин внимательно слушал. Его руки держали уже потухшую трубку, про которую Хозяин уже давно забыл.

  – Сотрудники особых отделов военных частей после вскрытия циркуляра должны арестовать всех – рядовых бойцов, младший и старший комсостав, кто является приверженцем учения Живого Леса. Не думаю, что с этим возникнут какие-то проблемы...

  – Все верно, Лаврентий, – поддержал его Сталин. – Только уже сейчас должны быть составлены такие списки. Направить распоряжение во всей части. Мы должны держать весь этот процесс под полным контролем. Нам нельзя опоздать, иначе он нас съест!

  Никто из них и не догадывался, что принятое в момент приступа паранойи решение в недалеком будущем приведет к крайне негативным последствиям и они оба не раз пожалеют о том, что даже подумали об этом. Уже через несколько часов миловидная девушка-стенографистска с погонами младшего лейтенанта войск НКВД с поразительной быстротой, говорящей об огромном опыте, строчила текст ведомственного циркуляра, который позднее получит негативно окрашенное не официальное название "Приказ о сектантах"...

  "Пункт 1. С момента получения приказа начать составление списков лиц, которые замечены в отправлении религиозных обрядов. Обратить особое внимание на последователей нетрадиционных сект и учений, получивших значительное распространение на востоке Украины и Белоруссии...

  Запрещается в отношении данных лиц проводить какие-либо действия, свидетельствующие о проявленном к ним интересе...

  Пункт 2. После поступления соответствующего распоряжения приступить к задержанию лиц, внесенных в указанные списки. В случае оказания сопротивления разрешается применение оружия. Все вещи, изъятые у арестованных, должны быть немедленно опечатаны и направлены в Москву в распоряжение ...

  Начальникам особых отделов разрешается в ходе проведение операции использовать любые воинские соединения".

  91

  Самарский драматический театр сегодня был полон. Многочисленные военные, раненные с ближайшего госпиталя, сопровождавшие из медсестры и врачи, много рабочих – представление обещало быть интересным, собственно именно об этом и сообщала блеклая афиша у входа.

  – Все уже собрались, Вольф Григорьевич, – негромкий баритон директора вырвал известного советского менталиста из забытья. – Прошу вас.

  "Все, хватит! – такими внутренними криками он уже не раз пытался избавиться от трагичных воспоминаний, однако, образы родных, сгораемых в развалинах варшавского гетто, все равно продолжали преследовать его в минуты раздумий. – Соберись, тряпка! Все эти люди собрались, чтобы увидеть тебя. Посмотри сколько их!". В эти секунды своей слабости он и предполагать не мог, что очередной концерт в довольно глубоком тылу обернется для него поразительным открытием, который перевернет всю его дальнейшую жизнь.

  В момент его выхода зал взорвался от аплодисментов. Сияющие лица людей, на мгновения забывшие о войне и смертях, смотрели на него из зала. Молодые и пожилые, военные и гражданские, здоровые и больные – все они желали лишь одного, прикоснуться к тайне...

  – Большое спасибо, друзья, – мягкий и располагающий к себе голос заполнил практически весь зал, заставляя мгновенно смолкнуть аплодисменты. – Мне очень приятно выступать перед вами со своими психологическими опытами, – еще секунду назад душившие его воспоминания испарились и на сцене вновь стоял он – тот самый Мессинг, про которого говорили, что он умеет читать мысли, угадывать сокровенные желания и творить настоящее волшебство. – Я постараюсь, чтобы проведенное здесь время вам запомнилось надолго.

  Люди вновь начали вскакивать со своих мест и хлопать в ладоши. Кто-то выкрикивал его имя...

  – Спасибо, спасибо, – Мессинг подошел к невысокой девушке со светлыми волосами, которая была его бессменным ассистентом вот уже несколько лет. – Спасибо, друзья! Наше представления я начну как и обычно с угадывания мыслей.

  Замолкшие было зрители, начали шушукаться, переговариваться. Несколько высокопоставленных военных сделали каменные лица.

  – Конечно же, это не настоящее чтение мыслей, – Вольф Григорьевич сразу же выдал свою традиционную фразу. – Все, что я демонстрирую это всего лишь доказательство безграничных возможностей человеческого разума. Каждый подобный опыт в очередной раз говорит нам, что не познан не только окружающий нас мир, но и мы сами... А сейчас моя ассистентка попросит одного из зрителей спрятать вот этот предмет, – с этими словами он передал девушке небольшой серебряный портсигар, которая сразу же начала спускаться в зал. – Я с вашего позволения надену вот эту черную повязку и буду ждать, когда вы будете готовы.

  Зал снова забурлил. Зрители на дальних рядах вскакивали с мест, пытаясь увидеть куда направилась девушка.

  – Куда она идет? – громко шептал какой-то вихрастый мальчишка, которому загораживал обзор крупный дядька. – А?

  – Не мельтеши! – оборвал его второй, вставший на сидение. – К тетке вон подошла... Рыжая такая вся из себя.

  – Ну? А та?

  – Тащит куда-то его!

  Мальчишка, пытаясь рассмотреть происходящее, чуть не свалился на передние ряды. От этого его спас сосед, ухвативший его за торчащий подол рубашки.

  Тем временем девушка в накинутом на платье сером пиджаке подошла к высокому парню из соседнего ряда, сидевшему прямо у прохода, и сунула ему за пазуху портсигар. Опешивший было парень через секунду рассмеялся увидев озорное выражение девичьего лица.

  – Вижу портсигар мой уже на месте, – улыбнулся Мессинг, когда повязку с его глаз сняли. – Так, а теперь прошу вас, дать мне руку, – с этими словами он протянул руку к девушке, продолжавшей стоять около ассистентки, – Сейчас мы будем искать мою пропажу...

  Зрители замерли. Сотни внимательных глаз следили за каждым движением известного артиста. Тот осторожно взял в руку твердую ладонь девушки и мягко сжал ее.

  – А теперь думаем о моем портсигаре, – его завораживающий голос раздавался словно из ни откуда. – Куда же он мог запропаститься?

  Девушка упрямо мотнула светлой копной волос, словно отказывалась даже думать о месте нахождения портсигара.

  – Так... – протянул Мессинг, делая шаг в направлении центрального потока рядов; ладонь девушки еле ощутимо дернулась. – Хорошо, – вновь протянул артист, внимательно отслуживая малейшие реакции девушки.

  Так держась за руку они прошли несколько шагов, пока вдруг Мессинг резко не остановился. С левой его стороны было сразу два ряда, на которых ближе всему к нему сидели высокий парень с большим темным чубов, буквально вываливающимся из под кепки, и полноватый мужчина, продолжавший цепко держать потертый портфель.

  – Продолжаем думать о моем портсигаре, – снова напомнил о себе менталист, отмечая участившееся дыхание девушки. – Думаю, он где-то вот здесь, – его рук потянулась в сторону полного мужчины и коснулась спинки кресла, на котом тот сидел. – Нет, я уверен, что мой портсигар буквально в нескольких сантиметрах от меня, – теплая девичья ладонь была практически неподвижна. – Не у вас ли мой портсигар? – от этого вопроса мужчина еще сильнее вцепился в свой портфель.

  Вдруг, артист неожиданно для всех сделал шаг вперед, в сторону от сцены и ловким движением вытащил портсигар из-за пиджака дернувшегося в сторону парня. При свете мощных ламп чеканное серебро ярко блеснуло, показывая, что великий артист вновь доказал свое право называться тем, кто читает мысли людей.

  Зал закричал. Люди хлопали. Несколько человек подбежали к нему с цветами.

  – Вот так, мои друзья, – мягко улыбнулся он, заходя по ступенькам на сцену. – Спасибо, – поблагодарил он маленькую девчушку за протянутый букет цветов. – Спасибо, – вновь повторил он продолжавшему хлопать залу. – А теперь давайте, перейдем к следующему опыту... Сейчас вы можете мне задавать разные вопросы, а я буду отвечать вам на них.

  Едва он произнес эти слова, как с самой галерки звонкий голос крикнул:

  – А что у меня сейчас в руке?

  Мессинг улыбнулся, смотря в сторону говорившего. Он сделал несколько шагов к краю сцены...

  – А-а-а, молодой человек, как же нехорошо показывать э-э-э фигу, – его голос звучал одновременно укоризненно и добродушно, что вызвало довольный смех зрителей. – Разве такое можно показывать?!

  С предпоследнего ряда встал лохматый мальчишка с пунцовым от стыда лицом. Рядом стоял его сверстник с восхищенной улыбкой на лице.

  – Угадал! – выкрикнул он в зал. – Угадал!

  Зал снова заопладировал, приветствуя искусство артиста.

  – Спасибо, большое спасибо, мне очень приятно, – Вольф Григорьевич вновь спустился со сцены и подошел к первому ряду. – Теперь позвольте, пожалуйста мне выбрать самому следующего участника... э-э-э того, кто задаст вопрос.

  Невысокая фигура великого менталиста с развевающими черными волосами осторожно пошла вдоль рядов, внимательно вглядываясь в сидевших зрителей. "Как много вопросов..., – с тяжелым сердцем он всматривался в глаза людей, судьбы многих из которых были для него раскрытой книгой. – И как много печали в их глазах... Боже, как же мне тяжело! Боже!".

  – Вот вы, не желаете что-нибудь спросить у Мессинга? – негромко спросил артист, остановившись возле невысокого плотного мужчины с перевязанной головой. – Спрашиваете, не стесняйтесь. Я постараюсь ответить на любой ваш вопрос... э-э-э-э Илья э-э-э-э Степанович...

  Мужчина вздрогнул от произнесенного имени. Его тело на какое-то мгновение напряглось, словно готовилось к броску, но сразу же раненный расслабленно откинулся на спинку сидения.

  – Хорошо, товарищ артист, – недовольно буркнул он, исподлобья уставившись на Мессинга. – Знакомец у меня один был ..., нет есть. Воевали вместе с немцем в Белоруссии. Андреем кличут. Узнать бы как с ним? Жив еще курилка или того..., – уже тише договорил он. – Лежит в земле... Ну как, товарищ артист, могешь?

  Не говоря ни слова Мессинг взял раненного за руку и чуть не закричал... Он ожидал появления картины, которая за много лет стала для него уже давно привычной. Это серовато-темная пелена, которая встававшая перед его закрытыми глазами и начинающая медленно растворяться. Потом появлялись образы тех, о ком он хотел что-то узнать. Всякий раз все это происходило примерно одинаково. Достаточно было лишь мысленного посыла-вопроса. Сотни, тысячи раз все происходило именно так и ни как иначе... Но ни на этот раз!

  Едва его рука сжала твердую как камень ладонь угрюмого мужчины, как в его голове словно что-то взорвалось! Разноцветные сполохи мелькали перед его глазами, в ушах стоял сплошной звон!

  – О-о-о! – громко застонал артист, обхватывая руками разрывающуюся от боли голову. – Больно! Больно! – боль сдавила голову тисками, буквально выдавливая глаза из глазниц. – Как же мне больно!

  Его тело переломилось по полам и рухнуло на покатый пол. Мгновенно в зале поднялся переполох. Люди по вскакивали с мест.

  – Человеку плохо! – закричал какой-то кто-то пронзительным голосом. – Вызовите врача! Врача!

  – Дайте мне пройти! Что вы стоите как баран?! – кто-то орал в нетерпении. – Я врач! Дайте дорогу!

  – Ой! Убили! Человека убили! – завизжала какая-то молодуха, увидев, как из ушей упавшего Мессинга пошла кровь. – Убили!

  Этот вопль стал последней каплей... Зал загалдел. Задние ряды, находившие дальше всех от выхода, словно только и ждали этого сигнала. Толпа людей начала ломиться к сцене.

  – Стоять! Прекратить панику! – на мгновение чей-то твердый командный голос перекрыл весь этот галдеж. – Все оставаться на своих местах! – но народ и не думал этого делать. – Конюхов! К дверям! Закрыть выход! Никого не выпускать! Стоять, а то буду стрелять!

  Бах! Бах! Хлесткие выстрелы прогремели в зале, отрезвляя обезумевшую толпу.

  – Вот врач! Пропустите! – в наступающей тишине слушался умоляющий голос. – Вот...

  Пожилой благообразный старичок, главный врач центральной больницы, волей случая нашедший время выбраться со своей супругой на представление Мессинга, и оказался его спасителем. Сам артист скрючившись лежал посреди разломанных кресел, каких-то смятых сумок, плащей... Его руки продолжали обхватывать голову, словно спасая ее от разрыва. Из ушей протянулись темно-бурые дорожки.