Текст книги "Зеленый фронт (СИ)"

Автор книги: Рус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 43 страниц)

  Чужой, немного скрипучий голос, в ответ что-то пробурчал.

  – Но там же рядом тоже лес, – не успокаивался Голованко. – Город просто утопает в деревьях... Это же просто находка для тебя! Помоги?! Там же дети и женщины! Это же не солдаты!

  Голос опять что-то сказал. Абай совершенно ничего не понял. Слова вроде бы и слышались, но было не понятно, какие именно. Он осторожно перетек за ствол дерева и начал медленно сползать в овраг, откуда было совсем рукой подать до говоривших.

  – Это точно поможет нам? Точно как у Леськи? – в голосе пограничника послышалось сильное сомнение. – Но все же узнают?! Да, да, я понял – главное спасти женщин и детей!

  Якут уже был на дне оврага, когда под ногой предательски треснула толстая ветка. Она высохла уже давно и словно ждала, когда он придет и наступит на нее. Хруст был таким, словно кто-то выстрелил! Или это ему показалось. Он сразу же замер... Тело прильнуло к земле, стараясь слиться с ней, стать одним целым.

  – Ох! – не успевшего перевести дух Абая, что-то резко прижало к земле. – У!

  Это было словно упавшее бревно. Длинное, тяжелое! Однако не было ничего слышно! Нет! Был шорох... Тихий, незаметный, угрожающий. Раз! Тянувшиеся к финке руки, пришпилило к телу.

  – А-а-а-а-а! – негромко застонал Абай, когда гибкие прутья врезались в предплечья. – Больно!

  – Подожди! Не надо так, – раздался сверху голос старшины и руки немного ослабли. – Это же Абай!

  49

  Абай с трудом приходил в себя. Было тяжело дышать – лицо практически уткнулось в мохнатый пучок пахнущего гнилью мха. Вдобавок затылок отдавался тяжелой ноющей болью.

  – … Все будет нормально, Степаныч, – успокаивающе пробурчал незнакомый хрипловатый голос. – Есть у меня еще кое-какие секреты... Немцы будут сильно удивлены, когда увидят нас.

  Судя по голосу говоривший был совсем рядом, чуть не на расстоянии вытянутой руки.

  – Хорошо, – проговорил старшина, словно смиряясь с чем-то неизбежным. – Сделаем по твоему! А с ним-то что делать? Кажется, он все слышал. А мне сейчас не нужны никакие лишние вопросы.

  Земля по якутом неуловимо зашевелилась. Казалось, земляные пласты выгнулись и подбросили его в воздух. Не успев даже охнуть, Абай оказался на ногах, но по прежнему полностью спеленатый словно младенец.

  – Смотри-ка очнулся, – недовольно пробормотал пограничник, переминаясь с ноги на ногу. – Вот сукин сын нашел все-таки меня... Думал, что покружу-покружу и оторвусь от него. Ан нет, не получилось! Ну и что будем делать?

  Вокруг стало совершенно тихо. Якут прищурил глаза, отчего он вообще превратились едва заметные щелки. Старшина стоял совершенно один и рядом не было ни души!

  – Думаю, он понятливый, – вновь прозвучал чей-то голос, но уже совершенно рядом с ним. – Ему ни надо ничего объяснять, он сам все поймет.

  Тот тем временем попытался повернуть голову, но что-то его держало чересчур надежно.

  – Что, Абай, ты ведь ничего не видел и не слышал? – якут не верил своим глазам – этот странный голос шел прямо от дерева. – Мы ведь понимаем друг друга?

  Это было дерево! Дерево с большой буквы «Д»! Огромный дуб патриарх, корни которого выползли наружу будто им не хватает места под землей. Ствол, нависавший над ними, был весь в буро-черных складках, местами отчетливо напоминавших человеческие раны... Весь мир якутского охотника в мгновение ока перевернулся с ног на голову. Всю свою молодость он презирал своего отца – потомственного шамана целого десятка стойбищ. Ведь как же иначе, он был активистом, боровшимся с пережитками прошлого, с мракобесием, в котором погряз якутский народ. Разве мог он, убежденный комсомолец, уважать своего отца, который, подумать только рассказывал о каком-то великом дереве – опоре всего мира. Нет! Все его речи он отвергал сходы, обвиняя того в старческой глупости...

  – Как же я мог? – шептал он в каком-то забытьи. – Почему я стал таким? Отец?! Отец, это я, Абай?! Смотри, вот он я, стоя перед тобой на коленях...

  Перед его взором стояла давняя картина, которую он, как ему хотелось думать, уже давно и благополучно забыл... Умиравший отец, палец крючковатый палец которого был обвиняющие направлена в сторону Абая. «Попомнишь меня! Попомнишь мои слова! – билось в его мозгу огненными молотками. – Аал Луук Мае, прими мое тело в свои объятия! Иччи, сопроводите меня к подножию великого дерева! Я честно служил вам в этом мире и буду также служить в другом...».

  Ноги пожилого охотника медленно подогнулись и он рухнул вниз прямо на кусок узловатого корня.

  – Отец, отец, ты меня слышишь? – сын старого шамана шептал, обращаясь в сторону дерева. – Отец, я увидел Аал Луук Мае... Ты мне говорил, но я глупый молодой тырген не верил тебе! – По морщинистым щекам текли слезы. – Я увидел Мировое дерево. Значит иччи не забыли старого Абая и явили ему свою милость...

  Зрелище стоявшего на коленях, плачущего и вдобавок что-то бормотавшего человека так поразили пограничника, что он растерялся.

  – Абай, ты что? – он похлопал его по маскировочному халату. – Перестань! Все будет нормально! Это же я, Голованко! Ты, что не узнаешь меня?

  Но взглянув в помутневшие глаза он понял, что хлопки по спине и крики здесь вряд ли помогут. Хлипкое тело, с которого начали медленно сползать гибкие корни, медленно закачалось.

  – О, Аал Луук Мае, пусть вечно твои ветки купаются в голубом небе и ночами тебя укрывают самые пушистые облака..., – Абай мерно раскачивался из стороны в стороны, тихо что-то приговаривая. – Пусть корни твои никогда не знают недостатке в живительной влаге! Пусть дикие звери обходят тебя стороной!

  Переминавшийся с ноги на ногу, Голованко отошел от него подальше.

  – Что, Степаныч, страшно? – Лес оказался тут как тут, возле его уха. – Я же говорил, с ним проблем не будет!

  – Что ты такое говоришь, Андрей? – удивился Голованко. – Посмотри на него? Что я капитаны скажу? Что он тронулся умом, когда услышал как разговаривает дуб?

  Гибкие путы корней окончательно сползли с тела якута, но он словно этого не заметил. Его туловище продолжало раскачиваться из стороны в сторону как маятник.

  – Старшина, он же сделает все, что ему не скажут, – дубовая ветка качнулась в сторону якута. – Мне кажется, меня приняли за какое-то божество...

  Наконец, человеческий маятник качнулся слишком сильно и Абай упал на живот. Он раскинул руки и начал медленно ползти к дубу. Его голова при этом буквально ковыряла собой мох.

  – О, Аал Луук Мае, не гневайся на твоего сына, – коричневатые пальцы с благоговением коснулись морщинистой коры и начали осторожно скользить по ее складкам. – Если такова твоя воля, выпей мою жизнь! Я ничто перед тобой, Аал Луук Мае!

  Ветер, шевеливший до этого ветки деревьев, затих. Вокруг стало тихо. Не слышалось даже бормотание якута.

  – Ты готов, тырген? – Старшина от неожиданности даже вздрогнул, насколько изменился голос Андрея. – Хватит ли у тебя мужества посмотреть на меня своими лживыми глазами? Или ты снова убежишь, прикрываться бесполезными железками? Посмотри на меня?

  Если старшина вздрогнул, то из якута пронзил настоящий разряд. Его тело задергалось, руки и ноги разбросало в разные стороны. Трясучка продолжалась пару минут.

  – Я готов..., – еле слышно прошептал Абай, поднимая голову наверх. – Я еще сильный... Я пригожусь...

  Почва вздрогнула, выпуская из себя черные жгуты корней. Жутко извиваясь, они вновь вцепились в его конечности, оттягивая их в сторону.

  – Я готов, Аал Луук Мае, – страх уже исчез из его глаз, теперь там поселился все сметающий экстаз. – Я готов служить тебе! Только скажи, я все исполню!

  Его душа ликовала. Он смотрел на великое божество, о котором в своем босоногом детстве слышал столько легенд. Оно тоже смотрело на него! Аал Луук Мае призвало его служить себе! Его, изменника Абая, уже давно забывшего веру предков, Мировое дерево призвало к себе...

  – Тогда закрой глаза и..., – дерево уже шептало, почти мурлыкало. – Верь мне, сын Великого леса! Закрой глаза и засыпай! Я дам тебе великую силу и укажу врага, который грозит мне. Засыпай... Ты проснешься великим богатырем...

  Его глаза медленно закрылись, дыхание начало выравниваться, лишь губы что-то шептали.

  – Я Элей Боотур... Я великий Боотур, не знающий страха...

  Тело якута осторожно спеленали корни и накрыли длинные ветви.

  – Андрей, ты его не того? – вдруг очнулся Голованко от увиденного. – Нельзя же так! Он свой!

  – А я кто, по твоему? Выродок, что-ли?! – совсем по человечески огрызнулся Андрей, на глазах становившийся все более похожи на прежнего Андрея. – Не бойся, с ним будет все хорошо... Помнишь, я обещал немцам сюрприз? Вот с его помощью я это и сделаю... Иди и готовь отряд.

  Ничего не сказав в ответ, Голованко повернулся и двинулся обратно, стараясь больше ни на что не обращать внимание.

  – Как говориться меньше знаешь – лучше спишь, – пробормотал он, перепрыгивая небольшую яму. – Завтра с ним и решим остальное... Главное спасти женщин и детей. Главное они, а все остальное ни единой копейки не стоит! – разговаривая сам с собой старшина все больше и сам верил в свои слова. – Спасем, значит не зря живем на этом свете! А нет, так нам надо! Что же мы за мужики, если годимся только на то, чтобы жрать да спать!

  50

  Прямо напротив здания горкома партии, которое сейчас занимала немецкая комендатура, располагалась небольшая площадь или, лучше сказать, довольно широкая улица. Ее часть была покрыта довольно неровной брусчаткой, которую судя по камням добывали совсем недалеко, в местном карьере. По обеим сторонам улицы стояли бывшие купеческие дома, глядевшие на людей разбитыми или заколоченными окнами. Кое-где и уцелевших стекол время от времени выглядывали какие-то тени, которые мельком взглянув сразу же прятались в полумраке комнат.

  – Господин майор, ваше приказание выполнено! – фон Либентштейн спускался с высокого крыльца комендатуры, когда перед ним вытянулся худой до невозможности солдат. – Профессор доставлен.

  Легкое, почти барское, движение руки отпустило рядового, чем тот сразу же и воспользовался. «Что за сброд набирают в армию? – с некоторым возмущением подумалось Вилли, отметившего и нескладную фигуру солдата, и висящее мешком обмундирование, и отсутствие на лице должного выражения. – Расслабились!».

  Рудольф Шпаннер стоял возле одного из домов и с презрением рассматривал каменную кладку одного из домов.

  – Какое убожество..., – бормотал тот сквозь зубы, ощупывая выщербленные красные кирпичи. – О каких архитектурных направлениях тут можно говорить? Это быдло может строить лишь такие казармы...

  «О! Да, наш профессор считает себя настоящим арийцем, – сделал себе зарубку майор. – Надо это запомнить».

  – Профессор Шпаннер?

  – Да, – тот повернул недовольное лицо на человека, посмевшего его отвлечь. – Уж не вы ли вы тот самый Вилли фон Либентштейн, о котором мне сообщили в письме?

  «А досье не обмануло, – внутренне улыбнулся майор, услышав такое приветствие. – Этот чертов профессоришка считает себя пупом земли. Думает, если к нему благоволят на верху, то со мной можно и не считаться... Интересно».

  – Хм..., – Шпаннер терпеливо дожидался реакции на свои слова. – У вас видно отнялся язык?

  – Знаете, дорогой профессор, – наконец-то, соизволил начать говорить Вилли. – Вы видно не совсем хорошо поняли то, что было написано в письме. Странно! Там отличный шрифт. Но я сейчас вам освежу память и потом мы с вами сразу же приступим к работе как настоящие друзья. Так, ведь, профессор?

  В полном недоумении тот смотрел на офицера, словно пытался обнаружить в нем признаки сумасшествия.

  – Вот смотрите, это самый обыкновенный парабеллум, – майор вытащил свое оружие и неожиданно выстрелил возле самого уха Шпаннера. – Это одно из самых прекрасных убеждающих средств из тех, которые мне известны... Вы поймите одно, профессор, здесь вам не Германия! Это Восточный фронт и здесь с вами никто сюсюкаться не будет!

  Лицо Шпаннера медленное меняло свой цвет с естественного на серый, через несколько секунд на нем появились красные пятна.

  – Надеюсь, теперь мы с вами друг друга понимаем, – продолжал улыбаться Вилли, застегивая кобуру. – А раз так, то вот вам первое задание... Я собрал тут кое-какие образцы и мне нужно ваше заключение!

  – Я все-таки не пойму, – голос ученого чуть дрожал после такого представления, да и вид его был несколько пришибленным что-ли. – В связи с чем вам может быть так интересно мое мнение...

  Во время их разговора пустая площадь начала медленно заполняться народом. Группки по два – три человека выходили из каких-то подворотен, кучки по-больше выползали из прилегающих улиц. С неприятным скрипом открывались двери домов, выпуская прижимавшихся друг к другу его жителей.

  – Кстати профессор, вы присутствуете при очень любопытном мероприятии, – перебил его майор, показывая рукой в сторону. – Сегодня мы повесим с десяток большевиков. Надеюсь вы останетесь с нами...

  Прикладами карабинов солдат быстро выстроили толпу возле странной деревянной конструкции, в которой профессор только сейчас опознал виселицу. Высокое напоминавшее футбольные ворота сооружение блестело на солнце свежеобтесанными бревнами. На верхней перекладине кто-то уже закрепил веревки.

  – Смотрите, сейчас все начнется, – майор участливо развернул профессора за локоть. – А вы цените, профессор, мое к вам расположение.... Мы ведь с вами находимся на самых удачных местах, почти в ложе! – пошутил офицер.

  К людям вышел какой-то невысокий лысоватый человек и начал что-то зачитывать с листка бумаги.

  – О чем он говорит? – спросил заинтересовавшийся профессор.

  – Совершенную банальность, – бросил в ответ майор, внимательно следя за толпой. – За совершенное на немецких солдат нападение... подлежат … заложники... Это ни так интересно. А вот дальше...

  Он получал просто иезуитское наслаждение, наблюдая за реакцией толпы на выкрикиваемые фамилии, приговоренных к смертной казни.

  – Смотрите-смотрите, профессор, как это мило! – ухмыльнулся Вилли, демонстрируя идеальный оскал. – Верная супруга рыдает на груди у приговоренного мужа! Прелестно! Просто прелестно!

  У деревянного помоста стоял плотный мужчина, повиснув на котором рыдала молодая женщина. С ее головы сбился темный платок, освобождая иссиня черные волосы.

  – А этот? – палец лениво ткнулся во второго. – Как держится? Ему через пару минут в петлю, а он выглядит молодцом. Признаться, даже я не уверен, смог бы держаться с таким же мужеством... А вы, профессор? Насколько я знаю, с учетом всех ваших заслуг перед большевиками, вам тоже может предоставиться такой шанс?!

  – Знаете, господин майор, – пропустил мимо ушей последнюю фразу Шпаннер. – Есть достаточно достоверные научные изыскания, которые доказывают, что славянские народы по своей сути не так далеко отошли от животного состояния. Может быть именно этим и объясняется такое их поведение...

  Продолжавшую рыдать женщину тем временем оттаскивали двое немцев, с трудом оторвавшие ее от мужа.

  – Очень может быть, – задумчиво проговорил майор, пристально наблюдая за вторым приговоренным. – Говорите, почти животные? Очень может быть! Я бы с превеликим удовольствием почитал такую монографию... Капрал, что это за старик? Нет! Вон тот! Да! Второй!

  Уже через несколько минут ему все доложили.

  – Рудольф, вы разрешите так вас называть, – не дождавшись ответа Вилли продолжил. – Это бывший управляющий сельскохозяйственной артелью, его еще называют, если не ошибаюсь, «колхоз». Ему 61 год. Как следует из доноса убежденный противник Германии... Шпаннер, а как вы посмотрите на то, чтобы придать этому представлению немного динамизма? А? Капрал,объявите, что тот кто согласиться привести приговор в исполнение, будет освобожден от наказания! Каков ход?

  Взмыленный переводчик, ежеминутно протиравший вспотевшую лысину, объявлял новость громко, но при этом немного заикался.

  – Вот сейчас мы и проверим, насколько далеко они ушли от животных, – с улыбкой произнес офицер в строну Шпаннера. – Уверен, сейчас они сцепятся друг с другом...

  По-видимому, невиданное зрелище захватило и профессора. Он подслеповато щурил глаза, пытаясь не упустить ни единого акты драмы. Лицо раскраснелось.

  – Какие экземпляры! – в восхищении бормотал он. – Какой чудесный материал пропадает! Мне так этого не хватало!

  Люди у эшафота стояли неподвижно словно статуи. Солдаты ждали, ждали люди, ждало и Верховное командование.

  – Ну! Кто-нибудь?! – не мог устоять на месте майор. – Капрал, объявите, что даю 100 рейхсмарок этому человеку! Опять никого?! Ладно! Будем расстреливать по одному человеку из толпы, если этот человек не появиться!

  Услышавшие перевод люди на секунду замерли и сразу же попытались разбежаться! Воздух прорезали очереди! Одна за другой! Люди вновь отхлынули от краев площади и сгрудились в одну кучу.

  – Похоже, профессор вы правы, это ублюдки гораздо ближе к животным чем к человеку! – заметил майор, прижимая к носу надушенный шейный платок. – Они даже смердят как-то по особому... Думаю, пора заканчивать этот цирк!

  – Господин майор, подождите! – Шпаннер как-то странно посмотрел на офицера. – Не кажется ли вам, что это очень расточительно..., – перехватив непонимающий взгляд, тот поспешил объясниться. – Ну, уничтожать такой великолепный материал для научных изысканий. Мне бы пригодились пару таких экземпляров для опытов.

  «В чем-то конечно этот самовлюбленный болван прав, – подумал Вилли, не торопясь с ответом. – Нам вполне может понадобиться расходный материал и не факт, что потом может оказаться поблизости что-то подходящее. С другой стороны, этим варварам нужно показать, что с нами шутить нельзя! Надо сразу показать, кто здесь хозяин... И пролитая кровь при этом может оказаться очень хорошим аргументом».

  – Дорогой Рудольф, – майор смахнул с плеча профессора невидимую пылинку. – Я понимаю, что ваши изыскания крайне важны для Рейха, но и вы поймите меня. Если раба хотя бы изредка не наказывать, то он перестанет вас слушаться! Эта экзекуция должна стать показательной, иначе мы можем посеять неверие в нашу силу... Вы понимаете меня, профессор? Для ваших опытов в самое ближайшее время мы найдем все необходимое...

  Увидев поданный знак, капрал скомандовал и приговоренных повели к месту казни... Они шли в полной тишине. Раздавалось лишь шарканье ботинок и сапог по брусчатке. На это мгновение, пока они поднимались по деревянной лестнице, смолкли даже разговоры среди солдат.

  – Товарищи, – закричал вдруг, поднимавшийся последним. – Товарищи, не верьте им! Красная Армия раздавит эту гниль! – от толчка в спину он потерял равновесие и слетел с импровизированного эшафота. – Железным катком она раздавит..., – раздосадованный солдат пустил в ход приклад карабина, отчего парень с хрипом согнулся.

  Пока его поднимали, остальным уже накинули петли на шеи.

  – Ну вот и все, – пробормотал майор, в мыслях вновь возвращаясь к поиску ответов на мучающие его вопросы. – Нужно прочесать весь этот гнилой угол и вернуть все, что эти выродки у меня унесли! Профессор, там уже нет ничего интересного! Через несколько секунд на веревках будут мотаться труппы, – майор решил рассказать профессору обо всех странностях, сопровождавших его задание последние недели. – В эти чертовы дни я видел много очень странного и крайне непонятного! И чтобы со всем этим разобраться я нуждаюсь в вашей помощи...

  Шпаннер, едва успел открыть рот, как угол комендатуры – довольно крепкого кирпичного дома еще дореволюционной постройки, покрылся трещинами и на глазах стал разваливаться. Казалось, его что-то распирало изнутри... То тут то там длинные кирпичные ошметки вырывались из кладки и падали на землю. Извилистые трещины с хрустом рвали кирпичное полотно, и наконец, угол полностью рассыпался.

  – О, черт! – заревел, покрытый с ног до головы побелкой, майор. – Капрал! Что здесь такое твориться?

  Толпа заволновалась. Головы, покрытые кепками, картузам, цветастыми платками, нервно задергались по сторонам. Капрал, зажимая рукой висевшее на ошметках кожи ухо, бестолково метался между солдатами.

  – Господин майор, господин майор, – почти оглохшего Вилли кто-то сильно дергал за рукав кителя. – Где ваши солдаты? Куда они делись? Что это такое? – наконец, он встретился глазами с побелевшим словно снег лицом профессора. – Это … Это …

  Словно во сне Вилли медленно повернулся.

  – Бог мой! – от увиденного вырваться могло только это и ничто другое. – Господи! Солдат! Стреляй! Огонь! Огонь!

  Стоявшие возле комендатуры солдаты с лающими воплями стреляли куда-то в сторону подвала, из которого кто-то или точнее что-то лезло. Небольшое окошко с торчавшими из него огрызками железной решетки изрыгало какую-то массу.

  – А-а-а-а-а! – завизжал один из солдат, до которого дотянулась темная жижа. – А-а-а-а-а!

  – В комендатуру! Быстрее! – закричал майор, толкая вперед профессора. – Там телефон! Генерала фон Гейера! Быстрее!

  – А-а-а-а-а! – подскользнулся и упал второй солдат, через мгновение исчезнувший в темноте подвала. – А-а-а-а! – раздавалось его булькание.

  50

  Разведчик сидел возле костра и с меланхоличным видом смотрел на переливающиеся сполохи огня.

  – Вот так и мы, – еле слышно бормотал он. – Все разные, а сгораем и становимся одним пламенем... Ну, наконец-то! Я уж подумал чего! – со стороны оврага медленно шел якут. – Что так долго? Давай рассказывай. С кем он там встречался?

  Якут сел как и всегда, скрестив ноги. Невозмутимо вытащил свою неизменную трубку и выбив искру, закурил. Все это он проделал молча, без единой эмоции на своем словно вырубленном из дерева лице.

  – Рядовой Тургунбаев, встать! – прошил, не выдержав, Игорь.– Встать и доложить по всей форме!

  Тот лишь раскрыл чуть по шире свои щелки-глаза и тихо проговорил:

  – Все, командир, нет больше рядового Тургунбаева... Он был там, в другом мире... Великая Аал Луук Мае призвала меня служить ей.

  Слово «охренеть» крайне слабо характеризовала состояние разведчика, в которое он впал после таких слов. У него просто в голове не укладывалось, что Абай, старина Абай, которого даже облезлые обозные собаки не признавали за серьезного противника, решил дезертировать...

  – Абай, ты что? Абай, ты пьяный что-ли? – с надеждой в голосе спросил он, пытаясь хоть учуять запах алкоголя. – Это старшина чем-то напоил?

  Пожалуй, только это могло все объяснить. Зная сладость якута к алкоголю, капитан решил, что Абая кто-то напоил и тем самым спокойно вывел из игры.

  – Нету больше Абая Тургунбаева, – вновь подал голос тот, выдыхая густо и едкий дым. – Перед тобой, командир, Элей Боотур! – голос вечно индифферентного мужичка с ноготок заметно окреп. – Я Элей Боотур – защитник Великого Леса!

  Такого бреда капитан слушать больше не мог и с размаху двинул ему в челюсть. У него, бывшего чемпиона по боксу в среднем весе среди юниоров Ленинграда, удар был поставлен что надо. Если уж попадет, то сразу можно было выносить.

  – О! Падла! – кулак словно и кирпич ударился; судя по хрусту с кистью на время можно было по прощаться. – Что там у тебя?

  – Не надо, командир, даже не пытайся, – твердо проговорил Абай, качай головой. – Ты не справишься со мной! Аал Луук Мае наделила меня силой! Теперь я Элей Боотур, сметающий врагов в славу Великого Леса.

  – Что здесь такое твориться? Что с тобой сделали, Абай? – шипел от боли капитан, поворачиваясь на бог, чтобы освободить кобуру. – Это Голованко? Да?! Отвечай, старый кусок дерьма, когда тебя спрашивает твой командир!

  Кобуру он уже давно держал расстегнутой. Оставалось только левой рукой достать пистолет и расставить все точки над «и».

  – Тебе же говорят, не спеши, разведка, – в кобуру вцепилась чья-то рука. – Сейчас тебе все объяснят... Что вы все какие, чуть что, так сразу за пистолет хвататься? А?

  Ненавидящий взгляд наткнулся на присевшего рядом старшину.

  – Не надо, не надо, – вновь проговорил Абай, садясь чуть ближе. – Старшина все расскажет, старшина все знает...

  – У тебя ведь много вопросов, Игорь? – при свете костра Голованко выглядел столетним стариком, который чудом доживает свои последние годы. – Думаешь, мы от тебя что-то скрываем... Да-да! Скрываем! Но, поверь мне, плохое это знание. По нем, лучше бы тебе этого и не знать... Что не согласен? По глазам вижу, что не согласен! Ведь свои же шлепнут, если что прознается. Понимаешь, какие тут вещи замешаны?

  Капитан набычился.

  – Не тебе решать, кто и что должен знать, – пробурчал он, продолжая баюкать поврежденную руку. – А ты, гад, под трибунал пойдешь! – бросил он в сторону приумолкнувшего Абай. – Говори, что хотел или идите оба к черту!

   Старшина устало вздохнул и разве руками,словно говоря, что предупреждал.

  – Ты искал, почему немцы так интересуются этим районом? Тогда вот в чем дело! Абай, покажи! – длинный потертый плащ явно с чужого плеча распахнулся. – Смотри, вот оно...

  Ничего не понимающий, Игорь наклонился вперед. Костер уже догорал и было сложно что-то разглядеть в его свете.

  – Повернись-ка к свету, – буркнул он якуту. – Ни черта не видно!

  Тот послушно повернулся и совсем освободил руку из рукава.

  – Что это такое? – в первое мгновение капитана чуть не вывернуло на изнанку от увиденного. – Старшина, какого черта это у него?

  – Это дар Аал Луук Мае, командир, – прошептал Абай с благоговением ощупывая коричневые наросты на коже. – Теперь я настоящий воин подобно героям древности! Теперь я Элей Боотур!

  Освещаемое красноватым пламенем обнаженная часть тела выглядела ужасающе. Багровые сполохи играли на выбивающихся тот там тот тут из тела крошечных, небольших и совсем огромных рубцов, так похожих на отвратительных червей. Абай, видя брезгливость на лице капитана, приподнял руку и медленно ее согнул в кулаке...

  – Черт! – отшатнулся разведчик. – Что это за дерьмо такое?

  Пальцы осторожно сжимались, заставляя темные наросты набухать и двигаться одновременно с этим.

  – Это всего лишь одежда, – шептал Абай, поворачивая руку перед глазами капитана. – Она ни что!

  Он вытащил из брезентового подсумка мутноватый патрон, еще хранивший остатки смазки, и сжал его двумя пальцами.

  – Что за фокусы вы мне показываете? – разведчик взял протянутый ему патрон. – Объяснит мне кто-нибудь или нет?!

  Металлическое тельце, удобно устроившееся между двумя пальцами, было окончательно изуродовано. Его сплющили, словно это была пластилиновая трубочка.

  – Игорь, – негромко произнес старшина. – Тут такое дело... Я сам сразу не поверил, ну, потому что такого просто не могло быть... Этот лес, что вокруг нас... Он не простой! Вот!

  Капитан чувствовал себя так, словно над ним издевались. Да, да, издевались, в прямом смысле этого слова! Ему, боевому командиру, разведчику, рассказывали какой-то бред, достойный в лучшем случае в качестве сказок для малышни.

  – Короче, не могу я рассусоливать, что да как..., – решился, наконец-то, старшина. – Лес этот живой! Вот так-то, разведка.

  Чувство нереальности от происходящего с ним еще более усилилось. Капитан еще раз бросил внимательный взгляд на сидевших напротив него людей.

  – Подожди, подожди, не делай поспешных выводов! – словно прочитав что-то в его глазах, вскочил Голованко. – Подожди несколько минут! Андрей! Андрей, ты слышишь меня! Покажись ты, черт тебя дери, а то капитан может наделать глупостей...

  «Надо решаться, – капитан как можно более естественно подтянул руку к поясу. – Их только двое! Абая придется в расход, а то проблем потом не оберешься с этим психом. А вот чертова погранца надо бы взять живьем...». Кончики пальцев левой руки скользнули к кобуре, нащупывая ребро пистолетной рукояти. Пока все шло именно так, как и должно быть. Старшина стоял не так далеко и смотрел в сторону высокого дуба, продолжая сотрясать воздух. Сидевший на корточках Абай, также не отрывал взгляда от дерева.

  Ноги отозвались ноющей болью, когда разведчик попытался резко вскочить. «Черт! Скрутило! – чертыхнулся он, вырывая пистолет из кобуры. – На!». Вскинутая рука направила оружие прямо на якута. Шаг в сторону, чтобы удержать равновесие. Еще один напротив!

  – А! Падла! – зарычал он от боли в ногах. – Отпусти!

  Кто-то резко подсек его сзади и всей своей тушей капитан нырнул прямо к костру. Бесполезный пистолет выскочил из его руки прямо под ноги старшине.

  – Что за сволочь? – попытался всем телом выгнуться капитан, чтобы добраться до нового противника. – Где ты?

  Сзади никого не было! Лишь только его ноги, почти у самых сапог, были крепко прихвачены каким-то странным, блестящи при свете костра, ремнем, конец которого уходил под землю.

  – Аал Луук Мае, – с придыханием прошептал якут, успевший к этому времени схватиться за винтовку. – Явила свою волю...

  – Андрей, но не так же, – недовольно произнес старшина в никуда, пытаясь развязать этот жгут. – Зачем это было делать? Просто показался бы и все!

  – Хорошо, хорошо, – ворчливо кто-то пробурчал. – Вот он я...

  Почти около них что-то заскрипело. И звук был какой-то непонятный... То ли скрипели плохо смазанные дверные петли, то ли какой-то механизм с трудом проворачивался... Вдруг, раздался громкий хруст, и резко вспотевший капитан почувствовал, что его кто-то приподнимает за шиворот.

  – Что за.., – едва начал он, заелозив ногами. – Черт!

  Через мгновение он уже висел над поляной, как провинившийся кутенок, которого хозяин прихватил за шкирку.

  – Ты все еще не веришь в меня, человек? – звук раздался прямо у самого уха, будто кто-то залез на дерево, потом прополз по ветке и наклонился к повешенному человеку. – Веришь? Или повесить тебя чуть выше?

  Снизу, где-то метрах в двух – двух с половиной, открыв рты смотрели люди.

  – Отпусти меня, – сипло прошептал капитан, горло которого ощутимо сдавило. – Отпусти, поговорим...

  – Но смотри у меня! Не лапай больше оружие, пока с тобой говорят! Понял?!

  Хруст повторился и подвешенное тело начало медленно опускаться. Едва его ноги коснулись земли, как он шумно задышал...

  – Черти полосатые! – отдышавшись произнес капитан, демонстративно держа руки чуть согнутыми в локтях. – Хорошо! Давайте поговорим... Где этот ваш Лес? – Чуть не задохнувшись, Игорь, как ему казалось, был готов практически ко всему. – Поговорим...

  Стоявший перед ним дуб неожиданно встряхнулся. Это чем-то напоминало то как у кошки волосы встают дыбом на холке. С неуловимым шуршанием по стволу пробежала серая волна, после которой бугристая кора начала трескаться. На ее неровностях поплыли острые валы, глубокие ямы, тот тут то здесь начали образоваться светлые проплешины.