Текст книги "Зеленый фронт (СИ)"

Автор книги: Рус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 43 страниц)

  Патрон за патроном, патрон за патроном летели в цель. Несмотря на дико вытаращенные глаза обуревавший его безумный страх Краевич сидел и стрелял. Щелк, щелк! Патроны? Где патроны? Карабин не стрелял! Полицай ошалело смотрел вперед – туда, куда стрелял... Вдруг, он понял, что это был его крик. Этот дикий крик издавал он сам, вот этим самым ртом...

  – Матка боска, – шептали прокусанные в кровь губы. – Матка боска!

  Он попытался встать, но ноги его не слушались. Они были словно набиты ватой и на них было совершено не невозможно опереться.

  – Матка боска, матка боска! – руки вцепились в карабин, которым он уперся в землю. – Да... получилось..., – покачиваясь, он встал. – Где это?

  В этот момент в его голове даже мысли не возникло о том, чтобы перезарядить оружие. В голове крутилось одно... «Я убил это, я убил это, – мысль накатывалась на него волной – раз и отступала назад, потом раз и все начиналось заново. – Я убил это!».

  – Вот, вот оно, – шатающийся Петр подошел к телу, которой из-за текущих слез превратилось в расплывающееся темное пятно. – Вот оно...

  Он встал на колени и отбросил карабин. Дрожащими пальцами коснулся тела.

  – Что это? – его скрюченные пальцы держали древнее от времени пальто, в котором дергался мальчик. – Что это такое? – он тряс бездыханное тельце и ни чего не мог понять. – Пацан? Какого черта? Пацан?! – его медленно отпускало; озноб еще сотрясал тело, но руки, ноги вновь становились своими. – Всего лишь пацан... обычный пацан...

  71

  Некоторое время назад в этом же лесу фон Либентштейн в очередной раз пытался добежать до скрученного в какой-то немыслимый узел дуба.

  – Вот же он, рядом, – шептал майор, готовясь сделать еще одну попытку. – Метров пять... Один бросок и все, я в мертвой зоне.

  Однако голову даже высунуть не удалось, не то что встать и куда-то бежать. Рой пуль одновременно с резким разрывающим звуком наполнили воздух.

  – Высоко сидит, – пробормотал Вилли, дергая за шнурок гранаты. – Внимание, граната! – взмах руки и бросок.

  Взрыв, вслед за которым послышался сдавленный стон. «Попал, – удовлетворенно улыбнулся майор. – Отлично!». Тренированное тело легко выскочило из-за поваленного бурей ствола, ставшего на время надежным укрытием.

  – Вперед, вперед, пока он молчит, – он недовольно поорал, видя прижавшихся к деревьям солдат. – Проклятье! – нога провалилась в трухлявый пень, отчего немец мешком свалился на землю. – У! Чего встали? Давай, давай! Со мной все в порядке.

  Чертыхаясь, он осторожно вытащил ногу из природного капкана и попытался на нее встать, что удалось ему с трудом. Боль стреляла с такой силой, что майор чуть не застонал.

  – Придется ковылять, – пробормотал он, делая небольшой скачок до ближнего дерева. – Эти олухи все равно сами не разберутся... Куда же ты прешь? – едва не заорал он, увидев, как высокий пулеметчик из его отряда направился в сторону от основной группы. – Куда? Стоять!

  Держа на весу пулемет, тот что-то высматривал в жердяном шалаше. Фон Либентштейн дернулся было в его сторону, как его глаза что-то уловили. Это было какое-то легкое, едва уловимое движение, где-то там на периферии.

  – Это еще что такое? – он оперся спиной на дерево и плотнее прижал приклад. – Баран! – ничего не подозревавший солдат наклонился и что-то поднимал с земли. – Что? – еле слышно прошипел майор.

  Что-то темное вылетело из-за деревьев и снесло пулеметчика вместе с шалашом. От неожиданности майор выстрелил. Мимо! Их разделяло метров двадцать, не больше...

  – Проклятые недоумки! – буквально выплюнул он, снова делая прыжок вперед. – Солдаты! Солдаты! Фельдфебель! Они здесь! Здесь! – со стороны его группы послышались выстрелы. – И там заслон поставили, черти, – майор начинал восхищаться тем, кто здесь организовал оборону.

  Понятная на первый взгляд ситуация постепенно приобретала совершенно невнятные черты, от которых становилось совершенно не по себе.

  – Господин майор, господин майор, – прямо на него, с шумом ломая ветки, пер плотный фельдфебель. – Мы загнали двоих в болото. Фриц и Заэр их держат... Вот... нашел, – массивный пулемет в его руках выглядел тростинкой. – Кажется это Курта.

  – Мы опоздали, – пробормотал майор, опираясь на руку солдата. – Недавно ушли. Значит, этих надо взять живыми. А как вторая группа?

  – Не ясно, господин майор. Выстрелов слышно не было, – ответил тот, придерживая свободной рукой пулемет. – Поганый лес, скажу я вам, господин майор... У меня от него мурашки по всему телу. Иду и кажется, что из-за каждого куста за мной кто-то смотрит... О! … !

  Вилли даже испугаться не успел, как почувствовал, что его бросило в сторону.

  – О! Черт! – вывихнутая нога вновь попалась под какой-то пенек. – А-а-а!

  Длинной очередью разразился пулемет. Майор упал на спину и, подвывая от боли, смотрел, как его живой костыль, куда-то стреляет. С бешеным выражением лица он водил стволом из стороны в сторону.

  – Господин майор, я задел его, – проорал он, тыча вперед. – Не уйдет!

  – Стой, помоги мне, – фон Либентштейн поморщился от боли в ноге. – Если ранен, то никуда не денется... Сейчас должен Шееер подойти. С его людьми и пойдем.

  Действительно, примерно через полчаса со стороны проселочной дороги показались фигурки солдат, которые осторожно пробирались между деревьев.

  – Шеер! Шеер! Где вы там? – пребывая в отвратительном расположении духа, фон Либентштейн громко заорал. – Сколько вас можно ждать?! Мы опять опоздали! Снова! Черт вас дери!

  Запыхавшийся лейтенант, вытянулся перед ним. Судя по его пыльному, в каких-то репьях и листьях кителю, он не только бежал со всех ног, но и где-то полз.

  – Вы меня слышите, Отто? – зыркал на него майор, баюкая свою ногу. – Эти чертовы бандиты словно всё знали... Вы что-нибудь нашли?

  Тот сразу же расплылся в улыбке. Он явно ждал этого вопроса.

  – Да, господин майор. Мы нашли землянку, которая очень похожа на операционную... Думаю, это именно то, что вы и искали. Там какие-то бумаги до сих пор лежал. Я приказ их не трогать.

  Фон Либенштейн едва не подпрыгнул на месте.

  – Я посмотрю, вы молодец! – совершенно искренне присвистнул командир, поднимаясь с пня. – Срочно к этой землянке. Фельдфебель, все тут прочесать – ямы, коряги, дупла! Эти бандиты могли где-то устроить схрон...

  Майор ковылял без всякой помощи. Только время от времени его лицо перекашивала гримаса боли. «Отлично, просто отлично! – он уже заранее предвкушал находки. – Этому тщеславному ослу все-таки удалось удивить меня! Видимо, придется ходатайствовать о его награждении... Хотя, посмотрим, что там внутри. Не хотелось бы ошибиться... Боже мой, если именно здесь все и происходило... Черт, как же больно!». Похоже, с ногой будут проблемы.

  Они шли к самой западной оконечности лагеря. Именно здесь обычно и стоял караул и сюда чаще всего и наведывался тот самый врач из Москвы. Фон Либентштейн прекрасно помнил его сутулую фигуру, которая часто мелькала именно в этих местах. «Они ушли не так давно, – размышлял он, когда до выставленных возле землянки часовых оставалось совсем немного. – Возможно, ранним утром или поздно ночью. В любом случае там должно что-то остаться... все не увезешь и не вынесешь. Придется здесь покопаться».

  Почва под ногами незаметно изменилась. Если на пригорке это был суглинок, твердый как камень, то ниже уже песок, которые возле самих деревьев был откровенно влажным. «Это проклятой болото, – сапог его здоровой ноги начал с чавканьем погружаться в почву. – Черт! Откуда здесь вода?!». Еще ниже, возле самой землянки уже появились небольшие лужицы, которые явно не собирались исчезать.

  – Господин лейтенант, здесь вода! – из узкого лаза раздался испуганный голос и показалась стриженная по «ноль» голова солдата. – Только что не было!

  Шеер не понимающе ставился сначала на него, потом на майора.

  – Что за дерьмо здесь происходит? – спросил командир растерявшегося лейтенанта. – Черт, Шеер! Что стоите как истукан? Проверьте овраг с обоих сторон! Кажется, это грунтовые воды...

  Едва посланный солдат умчался, как оттуда начали орать:

  – В оврагах поднимается вода! Господин майор, от болота тоже!

  – У-у-у! – взвыл майор, видя как небольшие лужицы на глазах становились все больше и больше, соединяясь между собой. – Проклятье! – несколько секунд он в нерешительности стоял около землянки, с вожделением глядя на черное отверстие. – А, черт меня дери! – проорав ругательство словно средневековый рыцарь свой клич, он бросился вниз.

  Из него словно вышибло дух от удара о воду.

  – Фу! – выплевывая воду изо рта, майор сразу же пытался осмотреться.

  Воды было примерно по пояс и она едва не доставала до нескольких высоких столов, расположенных в самой глубине землянки.

  – Точно, операционная, – шептал немец, проводя скрюченными от холода пальцами по поверхности. – Значит, вот ты где от меня прятался..., – по всей поверхности воды плавали какие-то бумаги; от прибывающей воды они носились по всей землянки, словно участвуя в неведомом хороводе. – Сумка! – на края стола лежала, оставленная кем-то холщовая котомка. – Значит, уходили быстро... и не все собрать успели.

  – Господин майор! – на улице раздавался голос Шеера. – Где господин майор?! Господин майор, надо уходить! Вода прибывает слишком быстро! Я отдам приказ.

  Холодная, зеленовато бурая, вода уже почти касалась груди, но фон Либентштейн упорно ловил руками слипшиеся листы, прекрасно понимая, что это его шанс, скорее всего единственный шанс, круто изменить свою жизнь.

  – Шеер, стоять! – прохрипел он, пробираясь к выходу; низко расположенный лаз оказался почти затоплен. – Идиот..., – прошептал майор, ныряя вниз.

  Уже там, под водой, его скрутило. Руки оказались словно чужими и совершенно не слышались его. «Это точно конец», – мелькнуло у него в голове, как что-то сильное подхватило его и потянуло вверх.

  – Тащите его! Быстрее! – знакомый голос был чем-то сильно испуган и звучал как-то глухо, словно через толстую дверь. – Что вы тянете? Хотите остаться в этом чертовом болоте навсегда? Возьмите у него бумаги и сумку!

  Кто-то пытался разжать его скрюченные пальцы, но это никак не удавалось.

  – Господин майор, это Шеер. Отпустите их, а то вы их окончательно сомнете, – голос назойливо проникал в самые уши. – Давай-то осторожно. Во-о-от и все...

  Он почувствовал, как его кто-то взвалил на себя и потащил. Сильно качало. То и дело раздавались всплески воды.

  – Быстрее, быстрее! – закричал кто-то возле него. – Оставь этот ящик! Мы не успеваем!

  – А-а-а-а-а-а! – все перекрыл резкий вопль, за которым сразу же последовали выстрелы – один за другим. – Там что-то есть! Бегите! Вилли! Не бросай меня!

  Майор почувствовал, как его носильщик побежал. Он прекрасно слышал тяжелое с хрипами дыхание. Из стороны в стороны бросать стало еще сильнее.

  – Кидайте гранаты! Внимание! Граната! – со спины продолжали нестись дикие крики. – Еще! Он за деревом! – надрывно зазвучал бас пулемета. – По воде, по воде бей! Он там сидит!

  Солдат остановился. Вилли стал медленно сползать вниз. Его сапоги коснулись воды, затем колени. Вдруг руки разжались и немец упал в воду.

  – Оф! – он свалился мягко словно мешок, отчего его тело сложилось и на мир он уже смотрел с положения сидя. – Проклятье..., – привычно шептали его губы. – Меня, что бросили?

  Наконец, глаза открылись... Увиденное было настоящим безумием и на миг он пожалел, что его зрение было в порядке. Вокруг была сплошная вода, из которой густо торчали деревья и кусты.

  – Сплошная вода... Боже мой! – он не мог в это поверить и продолжал вертеть головой. – Откуда?

  Вновь раздался выстрел. Метрах в сорока от него пятился назад солдат, сжимая в руках оружие, направленное в воду.

  – Вилли! Вилли! – он непрерывно кого-то звал. – Не оставляй меня! – было слышно, как он шарил в подсумках, ища патроны. – Вилли, подонок! Не бросай меня!

  Фон Либентштейн не отрываясь смотрел в его сторону. Понимая, что сам он скорее всего уже труп, майор еще надеялся увидеть то, за чем пришел сюда.

  – Вилли! – зарядивший карабин солдат уже просто стрелял в воду, по крайней мере именно так казалось майору. – Проклятый водяной! Чего тебе от меня надо! – он подходил к майору все ближе и ближе. – Дева Мария, спаси меня от дьявольских напастей! – срывающийся от дикого страха голос то начинал громко бормотать молитву, то выкрикивал ругательства. – Получи, получи! – вновь прозвучали выстрелы.

  Закоченевшее тело его совершенно не слушалось, но майор понимал, что стоя у него больше шансов все увидеть. Ноги разгибались словно со скрипом.

  – Где же ты, дьявольское отродье? – бормотал солдат, время от времени тыкая в воду карабином, с приставленным штыком. – Покажись! Старина Курт, конечно трус, но никак не малахольная скотина, которая не все готова накласть в штаны, – его уже было прекрасно видно; сползшая на бок каска, разорванная почти на две части шинель – все это отчетливо фиксировал майор. – А, показался...

  Стараясь не дышать, Фон Либенштейн повернул голову на право. Из-за мало что скрывавшего кустарника медленно поднимался человек. С него ручьями стекала вода, на голове висели какие-то ветки и кусочки коры. Кожа на лице и руках была иссиня белого цвета, словно отбеленная.

  – Иди к папочке Курту, – еле различимо бормотал солдат, приставляя карабин к плечу. – Водяной... или ты у нас не водяной? А, проклятое отродье?

  Тот шел с немного вытянутыми вперед руками, непрерывно смотря прямо перед собой. Его глаз не было видно, все закрывали мокрые облепившие лицо волосы.

  – Ты же у нас просто поганый унтерменш! – Курта, похоже понесло куда-то вдаль; его страх выплеснулся непрестанной болтовней. – Да-да, унтерменш! Я вас всех насквозь вижу. Вот где у меня вся ваша порода! Иди-иди, по ближе... Давно у старого Курта не было таких чистеньких мальчиков...

  В какой-то момент их разделяло всего лишь с десяток метров. Противник сделал еще один шаг и немец выстрелил. Расстояние детское! Оружие проверенное! Выстрел! Человек дернулся в сторону. Еще выстрел! Разворот в другую сторону.

  – Какой ты у нас чувствительный, – кричал немец, прицеливаясь в очередной раз. – Просто милая сельская барышня! Ой-ля-ля!

  Новый выстрел бросил его на колени. Мокрая гимнастерка ничего не скрывала. Из входных отверстий шла кровь, окрашивая бурую ткань в темно красный цвет.

  – Вот так-то, – засмеялся Курт. – Давно надо было встать на колени, русская собака... Вот там-то и твое место.

  Дальнейшее пролетело так быстро, словно это было театральное действо, разыгранное искусными актерами. Мгновения назад стоявший на коленях русский, взвился в воздух. Несколько метров, что его отделяли от немца, он проглотил на раз.

  – Что же т..., – не успевший даже испугаться солдат, вскрикнул и что-то забулькало. – …!

  72

  Оборонительные позиции 222 стрелковой дивизии 33 армии. Штаб дивизии располагался на восточном берегу реки Нара примерно в полу километре от Красной Турейки.

  – Ну и где я тебе возьму цельную роту, комбат? – устало присев на край самодельной скамьи, спросил полковник Бобров – командир дивизии. – И, что от батальона остался один огрызок?! Что? Я рожу что-ли людей? – судя по его измученному лицу, если бы он мог, он действительно бы родил эту выпрашиваемую у него роту. – Нету людей, комбат, нету! Понимаешь, нету! Уже... Всех нестроевых, штабных … всех загнали в окопы! Кого я тебе дам? Все! Амба!

  Трубка с грохотом легла на место и лишь после этого комдив с шумом выдохнул воздух через сжатые зубы.

  – Может чайку сообразить, Федор Александрович? – участливо глядел на него пожилой ординарец. – А? Я же мигом. Одна нога здесь, а другая там, – одной рукой он уже поглаживал закопченный бочок чайника. – Со смородинкой... С чабрецом, – на мгновение его голос приобрел заговорщические нотки.

  Полковник махнул на него рукой словно на надоедливое насекомое и наклонился над столом. Уже выходящий из землянки ординарец услышал, как тот что-то бормотал.

  – … Уже четыре дня мы тут землю зубами грызем, – размышлял комдив, вглядываясь в причудливые изгибы реки, берег которой оседлали остатки его дивизии. – За четыре дня они дважды пытались форсировать реку здесь и здесь... Все на Любавино прут, сволочи. Медом им тут намазано!

  Огрызок синего карандаша аккуратно вычертил жирную стрелку, конец которой уперся в большой заштрихованный овал.

  – А Ермаково? – карандаш уперся в другой населенный пункт, расположенный от первого в нескольких километрах. – Оба ведь хороши, – шептал он, пытаясь понять дальнейшие замыслы противника. – Вот, черт! Дальше будут давить или в обход пойдут?! … Хрен их разберешь! – вдруг карандаш в его пальцах с неприятным хрустом переломился. – Вот еще... И где эта чертова разведка? Королев!

  Сверху послышалось шуршание, через секунды сменившееся на топот сапог.

  – Тута, товарищ полковник! – с трудом влез в землянку высокий боец.

  – Тута, тута, – недовольно пробормотал Бобров, вставая с места. – От Мареева было что? Нет?! Еще раз узнай! Давай, давай! – едва тот исчез, полковник с силой растер левую часть грудины. – Чует мое сердце, готовят они что-то... Ой, чует...

  Полковник Бобров не знал, что в данный момент противник заканчивал сосредоточение в зоне его ответственности двух свежих пехотных батальонов, нацеленных на населенный пункт Ермакова. За предыдущие дни немецкое командование вело активную беспокоящую разведку обороны советских войск в этом районе. Ежедневно в разных местах группы численностью до взвода предпринимали попытку форсировать реку и закрепиться на берегу. В результате такой работы к 4 ноября в руках противника имелась подробная карта советских укреплений вплоть до указания расположений отдельных рот и батарей.

  – Товарищ полковник, товарищ полковник, идута, – чуть не в ухо гаркнул возникший за спиной командира посыльный. – Лейтенант Мареев прибыл.

  Решительно отодвинув великана в сторону, в землянку вошел потрепанный лейтенант в мешковатом маскхалате. Из-под сползшего на затылок капюшона выглядывал большой светлый чуб. Но не это бросалось в глаза! Полковник увидел главное – лейтенант был совершенно опустошен. Из прежнего весельчака и балагура, который в любой рейд собирался с неизменными шуточками и прибаутками, словно вытянули стержень, оставив лишь внешнюю оболочку.

  – Товарищ полковник, задание не выполнено, – хриплым голосом начал докладывать он. – При проходе второй полосы окоп группа была обнаружена противников и уничтожена, – потерянный с остекленевшими глазами, парень опустился на скамью; рядом лег немецкий автомат, звякнув рукоятью. – Все там легли, Федор Александрович... Все... вот кроме меня одного... Вот такой паскудины, – он смотрел куда-то в сторону, не замечая вокруг никого. – Лежат там, а я тут. Вот живой сижу, – он глухо застонал, обхватив голову почерневшими ладонями. – У-у-у-у-у!

  – Что встал как столб? – заорал полковник на посыльного, изумленно тара-шившего глаза на лейтенанта. – Спирту тащи! Хватит телиться! – Высокий боец от командирского ора ни как не мог развязать вещмешок, где хранилась фляжка со спиртом. – Лей, балда, лей! Сейчас самое средство! Вторую группу потеряли..., – в алюминиевую кружку щедро полилась прозрачная жидкость. – Голову его, голову держи! Вот, давай, давай...

  Лейтенант дернулся из рук, с трудом сдерживая вырывающийся из него кашель.

  – Алексей, Алексей, – комдив тряханул за плечи лейтенанта, отче его его голова шатнулась словно тряпичная. – Лейтенант Мареев, встать! – заорал он, увидев, что прежний тон ни какого эффекта не дает. – Смирна-а! – того выпрямило и подбросило вверх. – Что слюни пустил? Жалко своих! Да? Поплакаться ко мне в жилетку пришел? Смотреть мне в глаза!

  Сунувшийся было с чайником ординарец, мгновенно исчез из виду едва услышал грозовые обороты в голосе комдива. Следом за ним медленно пятился к двери и посыльный. Высокая нескладная фигура осторожно, делая один крохотный шаг за другим, двигалась к выходу.

  – А мне тогда как? – Бобров жахнул о поверхность стола толстую папку с бумагами. – Мне что, застрелиться теперь? – пистолет птицей выпорхнул из потрепанной кобуры вцепился в ладонь. – Вон сколько моих бойцов в землю ложиться! – свободной рукой он вновь подобрал папку и тряхнул ею перед носом лейтенанта. – У меня что сердце не болит за ребят?

  Багровое лицо парня медленно теряло краску. Сначала спал лихорадочный румянец с его щек, потом отпустило и лоб.

  – Застрелиться? – не мог успокоиться комдив, размахивая пистолетом. – Мочи же нет! – он дернул рукой и в землянке раздались несколько выстрелов. – лейтенант продолжал смотреть вперед, не моргнув ни глазом при раздавшихся выстрелах. – Раз и все! А кто воевать будет? Кто, лейтенант? Кто фашистскую гадину гнать будет из наших городов, сел и деревень? Кто будет освобождать наших матерей? Дядя? Другой парень? Что буркалами своими зыркаешь?

  Мареев не говорил ни слова. За все это время, в течение которого полковник обрушил на него град жалящих душу вопросов, Алексея била дрожь... Мелкая, гадкая, лишающая силы, она выворачивала его мышцы и кости.

  – Не надо больше.., – прошептал он, с болью в глазах глядя на командира. – Я все понял.

  Бобров после этих слов посмотрел на него так, будто до этого пред ним вообще стояло пустое место.

  – Понял? – с трудом остывая, переспросил он. – Ты понял? А раз так, что рассказывай, что видел?

  – … Когда первую линию переходили, Филипчук слышал разговор двух часовых, – запинаясь начал рассказывать разведчик. – Далеко было... Но вроде о Ленинграде говорили. Мол скоро возьмут...

  – При чем тут Ленинград? – буркнул комдив, переводя глаза с карты на лейтенанта. – Мне наше нужно, наше положение!

  – Они же, товарищ полковник, так говорили будто сами его видели, – Мареев замолк, но через несколько секунд снова продолжил рассказывать. – Точно, Филипчук говорил про трамвай они что-то говорили... Значит, видели они его, товарищ полковник! – до лейтенанта наконец-то дошло, что это могло означать. – Из под Ленинграда отводят свежие части.

  Едва эти слова прозвучали, как они оба бросили взгляд на карту. «Свежие части..., – комдив вновь и вновь пробегал глазами по изгибу реки, по берегу которой закопались его люди. – Подкрепление... Гады! Разбросали наверное по-немного. Там чуток, здесь чуток – вот тебе и лишняя рота, а то и две... А у меня тут рваный носок вместо бойцов!». В одном месте русло реки выгнулось далеко вперед, образуя длинный выступ в сторону советской стороны. «Все-таки на Колопино нацелились, сволочи! А нам тут почти неделю голову морочили... Надо доложить в штаб... А если ошибка? Что тогда?».

  – Лейтенант, мы не имеем права на ошибку. Ты понимаешь меня лейтенант? – он внимательно посмотрел на Мареева, будто вытягивая из него какие-то дополнительные сведения. – Если мы ошибемся и враг прорвет оборону, то отсюда чистая дорога на Москву. Я только вчера запросил Ставку. За нами резервов нет – чистое поле, а дальше шоссе... Мы не можем ошибиться!

  Фраза была даже не утверждением. Нет! В этот момент она звучала как твердое внутреннее убеждение.

  – Товарищ полковник, разрешите сделать еще одну попытку? – Бобров замолчал, прекрасно понимая, что им кровно необходимы разведданные. – Есть у меня на примете пара бойцов. Сдюжим, Федор Алексеевич, – командир продолжал молчать.

  – Этот точно сдюжит, товарищ полковник, – вдруг со стороны входа раздался напористый голос большого начальника. – Пролетарская косточка – хрен разгрызешь!

  Они повернулись. В землянке стоял капитан, за плечами которого маячил корчащий рожи ординарец.

  – Хватит уж, Макарыч, – пробормотал полковник, накрывая карты какими-то листами. – Проглядел и ладно! Посмотрим, что ты капитан за птица такая? – предложение прозвучало как-то двусмысленно и напоминало угрозу.

  Вошедший медленно расстегнул шинель и из гимнастерки вытащил небольшую книжицу темно-бардового цвета.

  – Комиссия Особого сектора ЦК, капитан Смирнов Игорь Владимирович, – он протянул удостоверение левой рукой и спокойно смотрел в глаза комдиву. – Прибыл в расположение 33-ей армии с особом заданием. Полковник Бобров, вам приказано оказывать мне и моей группе полное содействие в выполнении задания. Вот распоряжение, – на стол прямо возле карты лег еще один документ – сложенный пополам листок.

  На своем веку Бобров повидал немало людей, которые вот точно также с ходу предъявляли грозные с виду и по сути бумажки, трясли руками и орали словно недорезанный буржуи. Ему было достаточно бросить всего лишь один взгляд и все становилось понятно, кто стоявший перед ним человек – пустышка или фигура.

  – Штаб армии или фронта в курсе? – спросил Боров, пытаясь дать себе больше времени.

  Он ни как не мог раскусить его. С одной стороны, толком не обмятая форма, начищенные до блеска сапоги, белоснежный подворотничок и множество мелких нюансов, говорили, что он штабист.

  – Нет, товарищ полковник, – отрицательно ответил капитан. – Я сразу из Москвы к вам.

  С другой стороны, он слишком уверенно держится. «Взгляд спокойный. По углам не рыскает, – фиксировал все полковник. – Видно, что передовая ему не в новинку... Не-е-ет. Не штабной шаркун это! Что-то тут другое!».

  – Значит, не знают, – пробормотал комдив, двигая к краю стола карту, где она бы закрывала собой ящик стола. – Но я все равно должен удостовериться... Сейчас позвоним, узнаем... а пока чайку. Макарыч! Давай-ка нам чаю, да чтобы с огоньком и с сахарком, как раньше. Понял, Макарыч? – Из-за дверей высунулось удивленное лицо и моргнув несколько раз глазами исчезло.

  Удовлетворенно хмыкнув, Бобров приложил трубку телефонного аппарата к уху. После нескольких минут переговоров выяснилось, что, действительно, ни штаб фронта, ни штаб армии ничего не слышали о таком странном и секретном капитане, как Смирнов Игорь Владимирович.

  – Прошу ваши документы, капитан, – наконец, Бобров со вздохом положил трубку. – Москва подтвердила ваши полномочия. В чем требуется наше содействие.

  – Всем, кто не владеет допуском 1 категории приказываю немедленно покинуть помещение, – круто начал капитан, едва получил удостоверение назад.

  Бросив на своего командира удивленный взгляд из землянки вышел разведчик, следом за ним исчез и сопровождавший капитана боец.

  – В зоне вашей ответственности, – Смирнов достал из планшета карту, на которой возле одного из узлов обороны были сделаны какие-то пометки. – готовиться переход разведгруппы в тыл к противнику. Вот примерно в этом месте... Вам необходимо обеспечить группе безопасный переход за линию фронта.

  Полковник недовольно присвистнул, заметив на карте у своего собеседника ряд новых обозначений.

  – У вас новые данные? И вы хотите лезть в это осиное гнездо? Здесь же центральный узел обороны! Тут в лоб танками надо утюжить, а вы пройти пехом хотите... Смотри, вон лейтенант, только что отсюда вышел. Вот у него примерно там две группы легли! Почти двадцать бойцов! Кого я с тобой пошлю? Хотя... Слушай, капитан... Давай, баш на баш. Обеспечу я тебе проход туда, но ты с собой моего лейтенанта заберешь, – Смирнов в этот момент хотел было что-то возразить, но Бобров не дал ему даже рта раскрыть. – Мне как воздух, капитан, нужна разведка! Ты пойми, они все там, а мы вот, туточки! Я же чую, что там что-то готовиться. Вон веришь, волосы у меня дыбом встают от предчувствия?! Возьми?! Пошукайте там! Ну? Вот и ладно! – недовольно скривив рот, капитан кивнул головой. – Мареев, ко мне! Пойдешь с капитаном на ту сторону!

  Наверху уже стояла группа в полном составе. К изумлению полковника их ждало только два человека.

  – Это вся разведгруппа? – непроизвольно вырвалось у него. – Два человека?

  – Человека? – усмехнувшись переспросил Смирнов, оглядывая своих бойцов. – Поверьте мне, Федор Алексеевич, двоих бойцов более чем достаточно для выполнения задания.

  Увидев начальство, оба разведчика застыли в строю.

  – Я что-то не вижу оружия, – недоуменно спросил Бобров, чувствуя, что он чего то не понимает. – Капитан, что тут черт побери происходит? Они, что к немцам с цветами идут? Так?

  Полковник Бобров не любил две вещи. Во-первых, когда ему нагло, прямо в глаза врали. И во-вторых, когда он чего-то не понимал. В этот самый момент оба эти обстоятельства странным образом совпали, что его моментально взбесило.

  – У меня две разведгруппы погибло! – медленно и раздельно проговорил он, продолжая рассматривать разведчиков. – Девятнадцать человек! – ординарец, предчувствуя в зазвучавших стальных нотках готовящуюся бурю, попытался испариться. – Почему они не вооружены?! Капитан?! Черт тебя побери, где их оружие?!

  Стерев со своего лица улыбку, Игорь негромко произнес:

  – Кирилл! Забор! Кухня! Уничтожить!

  Четыре слова! Несколько десятков звуков не успели прозвучать, как фигура крайнего бойца размылась и...

  – И-и-и-и-и-и! – визг испуганного поросенка резко ударил по ушам собравшихся. – И-и-и-и-и-и!

  Одновременно с диким визгом прямо на людей выскочил грязный как смерть свин. От него с треском разлетались куски массивных досок, обломки слег.

  – Что это такое? – шептал полковник, пытаясь уйти в сторону от несущегося прямо на него животного. – Прочь, скотина!

  Бум! Бум! И бочка только что приготовленной кашей начала заваливаться набок.

  – Держи!

  – Пошел...

  – А-а-а-! Придавило!

  – Да, тащи его... Воды, воды!

  Полковник ошарашенно смотрел прямо перед собой, пытаясь осознать, а что он в конце концов видел. От забора, который все это время чудом ускользал от немецких снарядов, практически ни чего не осталось. На двух, не далеко стоявших друг от друга столбах, висели клочья осиновых слег. А вокруг на несколько десятков метров валялись обломки досок. Чуть дальше на него с укоризненной глядела армейская кухня, которую с трудом удалось удержать от падения. На всем ее боку красовалась огромная вмятина, которую не грех было оставить и мчавшемуся газону...

  73

  Берлин. Здание Имперского оперного театра. Величественное здание, построенное в прошлом столетии, было полностью оцеплено. Вдоль булыжных мостовых плотно стояли полицейские в парадных мундирах, чуть дальше, зданию бывшего австрийского посольства, начиналось оцепление из солдат.

  – Прошу Вас, господин генерал, – перед входом остановился очередной автомобиль, блестевший внушительной чернотой и хромированной сталью. – Фюрер еще не прибыл... Ваше место..., – дверца мягко хлопнула, выпуская наружу сухопарого военного в мундире кригсмарине.