Текст книги "Зеленый фронт (СИ)"

Автор книги: Рус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 43 страниц)

  Огромный зал, купол которого терялся в роскошной золоченной лепнине, хрустальном блеске подвесных люстр. Особые стрельчатые конструкции, начинавшиеся возле самого пола и смыкавшиеся в одной точке в центре купола создавали на фоне всего этого великолепия потрясающую иллюзию воздушности всего зала. Массивные дорические колонны, подпиравшие собой театральное небо, на расстоянии совершенно теряли свою тяжесть и приобретали легкость и стройность.

  – Мои немецкие соотечественники и соотечественницы! – тысячи и тысячи людей вздохнули и замерли – это было настоящее затишье перед неистовой бурей. – Я обращаюсь к вам от имени миллионов тех, кто в данный момент сражается, претерпевая холод, против большевистских орд на Востоке!

  Море черных, синих, светлых мундиров, разбавленное белоснежными пятнами сорочек, было густо замешано на красном цвете. С многометровых колонн свисали ярко красные бархатные полотнища со строгой геометрией свастик.

  – … Немецкий солдат достиг невозможного! – голос буквально взлетел на недосягаемую высоту и сразу же опустился вниз, скатываясь почти до шепота. – За его спиной осталось гигантское покоренное пространство – оно по площади в два раза больше, чем была немецкая империя в 1933 г., или в четыре раза больше, чем Англия...

  Посреди всей этой восторженной толпы, буквально ловящей каждое движение обожаемого фюрера, лишь несколько человек сохраняли спокойствие и невозмутимость. Чтобы найти хотя бы двух таких человек пришлось бы тайком выбраться из зала и пройти мимо десятка здоровенных лбов охраны к неприметной боковой лестнице, ведущей на верхние ложи. На одной из них, с которой открывался прекрасный вид на сцену, в этот самый момент велся неторопливый разговор.

  – Фюрер сегодня явно в ударе, – достаточно громко произнес первый – полноватый господин в строгом фраке, с усмешкой всматриваясь в ревущую после очередного лозунга толпу. – Кажется еще немного, и они готовы сами взять карабины и идти в атаку на большевиков. Вы так не находите, Марк?

  Второй немного наклонился к резным перилам и соглашаясь, кивнул головой. Его внешность высокого мощного мужчины с длинными волосами цвета ржаной соломы могла бы стать для очень многих из нацистского руководства живым укором своей эталоностью.

  – Перед нами, немецкими солдатами, рабочими, матерями, Рейхом, стоит не противник! – невысокий человечек уже не говорил, не рассказывал; он буквально кидал в зал острые рубленные фразы, наполненные горящими эмоциями. – Это не противник! Это настоящий зверь! Это настоящее чудовище, которое выползло на благословенную землю из глубин мрака и смрада! – рев толпы вновь начал нарастать, уподобляясь морской волне, которая мощно с рокотом накатывалась на вздыбленные скалы.

  – Все равно, дорогой друг, что бы вы не говорили, а у него есть талант, – полный человек вернулся к старому разговору. – Он же не просто оратор... Нет! Он настоящий маг и волшебник. Смотрите, здесь уже нет обычных людей, – пухлая кисть с массивным золотым перстнем на большом пальце махнула в сторону оратора. – Там, внизу, единый организм, который все чувствует и понимает...

  – В этом вопросе я с вами совершенно согласен, – второй облокотился на спинку кресла и недовольно продолжил. – Не пора ли нам, господин Грайте, поговорить о деле. Я не думаю, что вы выбили мне приглашение на это … э … мероприятие исключительно по причине того, что я являюсь приятным собеседником, – полный неожиданно резко обернулся и на «викинга» практически в самый упор уставились два пронизывающих насквозь зрачка.

  Еще мгновение назад бывший добрым дедушкой мужчина неуловимо изменился. Его фигура чуть наклонилась вперед, словно готовясь к прыжку на свою жертву. Глаза все это время буквально потрошили на части человека, посмевшего сказать такое.

  – Хорошо, Марк, – он почти прошептал, однако, даже в шуме этих безумный оваций, его прекрасно поняли. – Перейдем к делу... Думаю, ты прекрасно знаешь, чем занимаюсь я, – не дожидаясь ответа, он продолжил. – Не надо так кривить лицо, я не собираюсь тебя кормить байками. Вот, возьми, папку. Здесь подборка некоторых документов, которые тебя и остальных должны заинтересовать... Подожди, у тебя еще будет со всем этим познакомиться. Сейчас же, нам лучше просто поговорить.

  Внешне неприметная папка быстро перекочевала из рук в руки.

  – … Из этого похода мы немецкий солдат вернется полностью обновленным! – Гитлер бушевал на трибуне; его согнутые в суставах руки молниеносно взлетали в воздух и сразу же стремительно падали вниз; обычно невыразительно лицо перед тысячей благодарных слушателей начинало жить своей собственной жизнью. – Его дух окончательно наполниться истинно арийским величием! Именно так, в неистовых битвах, в крови врагов, закаляется стальной меч. Именно так и германский народ, растоптав весь генетический мусор истории, обретен свое настоящее место и исполнит предназначение..., – мощные овации взорвали зал; вскочившие люди, вытаращив глаза от восторга, скандировали нацистское приветствие.

  – Марк, – ложа, по-прежнему, оставалась островком спокойствия, которого, казалось, и не касались бушевавшие чуть ниже страсти. – Война начинает затягиваться, – он тяжело, по-старчески вздохнул. – Сегодняшнее мне все более начинает напоминать ту Великую войну... Все было точно также. Огромные залы с восторженными немцами, стройные колонны марширующих солдат, и в центре всего этого сухопарый кайзер... И мы помним, чем все это закончилось... Большевики нас переигрывают. Россия – это бездонный конвейер, который перемалывает наши войска, дивизию за дивизией, армию за армией. Мы уже поставили все на эту войну!

  Собеседник, казалось, совершенно не разделял его эмоции. Немного вытянутое лицо, обрамленное длинными волосами, было совершенно спокойным.

  – Господин Грайте, мои хозяева знают все это и без ваших слов. Поражение в этой войне ударит по ним больше всех... Нет войны – нет заказов, нет заказов – нет денег. Это ясно и ребенку. Господину Круппу нужно услышать что-то посущественней, чем все это, – Марк отвернулся и вновь стал следить за метавшимся возле трибуны Фюрером.

  – Русские создали его, – эта простая по форме фраза далась ему нелегко; мелкие бусинки пота выступили на его лбу. – То, над чем мы бились почти десять лет, сделали эти чертовы иваны.

  Здоровяк с завидной для человека с такой массой тела резко повернулся и с удивлением посмотрел на профессора.

  – Что создали большевики? – пожалуй, впервые с момента начала разговора он высказал заинтересованность; хотя, сам Грайте мог бы поклясться на чем угодно, что здесь было не только удивление, но и тревога. – Что им удалось сделать? – он сразу же бросил взгляд на папку, которая так и продолжала сиротливо лежать на сидении рядом. – Это здесь? – плотный шнурок, выступавший в качестве завязок, с трудом поддавался его пальцам. – Проклятье! Зачем было так завязывать...

  Молчавший Грайте продолжать смотреть на своего собеседника, который, с трудом сдерживая нетерпение, открывал папку. Наконец, плотные кожаные створки распахнулись.

  – Профессор, сейчас я совершенно не склонен разгадывать загадки, а мои хозяева тем более, – бросил он, перебирая многочисленные разнокалиберные бумаги. – Рассказывайте!

  Грайте улыбнулся, однако сделал он это про себя.

  – Им, не знаю каким образом, удалось почти полностью достичь того, что мы закладывали в качестве конечного продукта в проект «Тор», – он говорил чуть тише, чем при обычном разговоре, но достаточно громко, чтобы его могли услышать. – Солдат с нечеловеческой силой, с феноменальной выносливостью и просто поразительной регенерацией... вот, что они создали...

  Мощная ладонь дрогнула и тяжелая папка упала на пол ложи. Часть листков, оказавшиеся мелкого формата и более тяжелыми, вывалились из общей кучи.

  – Вы сказали проект «Тор»? – пальцы, в которых осталось всего лишь несколько листков, непроизвольно сжались. – Но откуда о нем известно большевикам? Профессор, вы бредите!

  – Я, действительно, могу быть психически нездоровым. Психом может являться и мой непосредственный агент на Востоке. Ну, пусть еще один или два недоумка затесались в ряды моих сторонников... Но идиотами не могут быть все они одновременно! Вы так не находите дорогой Марк?! – только Грайте, известный в некоторых научных кругах как удивительный словесный эквилибрист, мог так утонченно и в тоже время обидно объяснить, что его оппонент ошибается. – Здесь несколько сот донесений самого разного уровня – от писем рядовых солдат, записок интендантов, врачебных справок и вплоть до донесений командиров дивизий. Смотри – смотри... Нам стоило большого труда достать все это.

  На сидение были свалены все эти бумаги. Одни были кристально чистыми и белоснежными, с идеально ровными строками текста, словно только что вышли из под пера педанта штабиста. Другие документы представляли собой едва ли не клочки сероватой бумаги с неровным почерком, которая просто просилась использовать по назначению. Марк перебирал их, время от времени какое-то выбирая из кучи.

  – Наши аналитики хорошо поработали, Марк. Или может Вас лучше называть, господин Крупп, – продолжил Грайте, тоже выдернув один документ. – Первые сведения об этих солдатах мы получили несколько месяцев назад, практически сразу же после начала войны. Замечу сразу, это были обрывки, буквально клочки информации, к счастью нам удалось их свести воедино... По-видимому, удар наших войск пришелся в момент их полевых испытаний в пограничной зоне. В ряде мест солдаты встречали труппы людей, животных и птиц со странными повреждениями. Думаю, это были опыты неких препаратов, испытания несовершенных образцов.

  Он протянул Марку несколько фотографий, на которых была снята тушка одной и той же птицы с разных ракурсов. Небольшая птаха была зафиксирована на какой-то светлой поверхности с растопыренными в разные стороны крыльями. Благодаря отличному качеству снимков, была прекрасно видна густая сеть тоненьких нитевидных отростков, опутавших крылья и брюшко.

  – Вот именно эти характерные вещи мы встречаем и на остальных образцах. Обратите внимание вот на этот снимок, – в ладонь к Марку легла фотография молодой женщины. – Это очень интересный образец. Агент доложил, что в эту женщину стреляли без видимого эффекта с нескольких десятков метров. Вы заметили? Вот-вот, здесь... Область брюшной полости. Вот! Здесь буквально несколько отверстий! Словно по ней только что и не стреляли!

  Действительно, на снимке была отчетливо видна верхняя часть живота с несколькими входными отверстиями от пуль. Они выглядели зарубцевавшимися.

  – Главное, потом ее видели живой! – палец профессора взвился вверх, словно он намеревался пробуравить потолок ложи. – Но и это не все! – Грайте зашелестел своими бумаги, пытаясь что-то отыскать. – Кажется вот оно... Хотя нет... А, вот!

  Марку всучили фотографию еще большего масштаба – формата примерно альбомного листа.

  – Это немецкий солдат. Его имя Ранке Фриц, рядовой 1 класса, – комментировал тот. – Был убит на глазах своего непосредственного командира русским диверсантом голыми руками.

  На фото крупным планом был показа торс и голова солдата, обезображенные глубокими ранами. В какой-то момент Марку показалось, что он видит жертв африканского льва или тигра. Будучи заядлым охотником он не раз сталкивался с тем, что оставалось от человека после разговора с африканской дикой кошкой. Сейчас он видел практически тоже самое – широкие рваные раны живота, словно оставшиеся от мощных когтей зверя, сильно обглоданное лицо, с которого был практически сорван скальп.

  – Вы уверены, что это сделал человек? – Марк выразительно посмотрел на профессора. – Ваши аналитики ничего там не напутали? У него же ребра наружу вывернуты!

  – Не надо забывать и про одежду, – игнорируя вопрос заметил Грайте. – Голыми руками разорвал шинель, полевое обмундирование и, наконец, плоть. Неплохо для обычного человека, не находите? В конце концов, отбросим фотографии! Они все равно не дадут вам представление всей полноты картины. Главное, сейчас понять одно – русские добились впечатляющего успеха в деле создания сверхсолдата, существенно обойдя нас. Безразлично, на какой стадии они находятся в данный момент – на стадии ли испытаний или окончательной шлифовки образцов. Важно лишь то, что они могут в самое ближайшее время выдать рабочий экземпляр, а мы – нет!

  Не смотря на внешность героя из древней норвежской саги, Марк не зря носил фамилию Крупп и, в соответствие с традициями семьи неплохо соображал. «Если это не очередная сказка о супер оружии, которыми так любят кормить фюрера, то у нас всех скоро могут возникнуть серьезные проблемы, – он продолжал сминать в ладонях очередной листок. – Неуязвимый солдат – это слишком серьезно, что отмахнуться от этого просто так».

  – Почему вы рассказываете это именно мне? – спросил Марк после минутного раздумья. – О такой информации нужно трубить везде, где только возможно! Имперская канцелярия, Гестапо, Абвер, наконец, Фюрер! Это же пахнет Седаном...

  – Не все так просто, дорогой Марк, – устало улыбнулся профессор, осторожно вынимая из его рук скомканный листок бумаги. – Сейчас Рейх погружен в эйфорию побед и вся наша …, – он выразительно крутанул указательным пальцем где-то наверху. – преисполнена собственной значимости и непогрешимости. Оглянитесь вокруг. Все, буквально все, уверены, что еще немного, еще совсем чуть – чуть и сапог немецкого пехотинца пройдет по брусчатке Красной площади, а потом и возле Букенгемского дворца! Это настоящее наваждение... Больше танков, еще больше самолетов, эсминцев, подводных лодок... Все просто грезят этими новыми армадами, которые растопчут любого противника Германии...

  Он вновь улыбнулся, но в этот раз улыбка вышла какой-то виноватой, жалкой.

  – Сейчас меня никто не будет слушать, – продолжил он. – К тому же все вот это, к сожалению, косвенные свидетельства. За все это время нам так и не удалось добыть чего-то более существенное... Поэтому мне нужны ваши хозяева. Крупп, Тиссен, Борзиг... Мне нужны их капиталы и связи, с помощью которых можно хотя бы попытаться что-то противопоставить русским. С их помощью можно получить карт-бланш в Белоруссии и попытаться все окончательно выяснить... Еще не все потеряно! Не-е-е-е! Если бы нам удалось захватить опытный образец, то все бы выглядело совершенно иначе.

  Во время его речи Марк аккуратно собирал разложенные на кресле бумаги.

  – Вы меня убедили, господин Грайте, – наконец, сказал он, завязывая папку. – Я все доложу дяде, а там как он решит.

  74

  Конец октября – середина ноября – это самое неприятное время года. Лес в это время голый, черно-серый, неприятный и неуютный, словно переполненный и нищий сиротский приют. Стабильная температура еще не установилась и в течение дня меняется с поразительной амплитудой. С самого утра может напугать хорошим морозом, от которого еще висящие на деревья листья сворачиваются в рваные трубочки и трава покрывается серебристым инеем. Днем же, напротив, ощутимо теплеет и возвращается ранняя осень. Кора деревьев, паутина веток покрываются крупными каплями тающего снега, под ногами начинает хлюпать вода, а натоптанная тропка превращается в непролазное болото.

  … Отряд из двух десятков человек быстро продвигался по одной из многочисленных лесных тропинок, которыми так богат лес в географическом треугольнике Барановичи – Сломичи – Пинск. Тропка петляла из стороны в сторону, то обходя беспорядочны завалы из поваленных прошлогодней бурей деревьев, то устремляясь по самой кроме глубокого оврага, на дне которого журчит так и не замерзший ручеек.

  – Господин лейтенант, сигнал, – остановился худой немец, шедший немного впереди основной группы. – Йозеф заметил заметил трех человек.

  Отряд замер. Лейтенант Конрад Зауэр после секундного раздумья сделал рукой хватательное движение и медленно двинулся в сторону угрозы. Группа быстро рассредоточилась.

  Пулеметный расчет устроился на небольшом холме возле трухлявого пня, густо поросшим поганками. Крупный солдат, сняв со спины массивный рюкзак, саперной лопаткой рубил несколько древовидных кустарников. Рядом с ним пристроился второй, ставя в зажимы патронный короб побольше.

  – … Agneschka, ne bojsj, – послышался спокойный женский голос. – Ni shego s nej ne budet. Skolko ras ushe takoe bilo, ne cshest.

  – Da, snaju ja, snaju, – что-то отвечал второй голос, в котором отчетливо проскальзывало беспокойство. – Snaju, a serdeshko-to bolit! A, wdrug, s nej shto slushitsj?

  Командир скривился. «Это быдло даже языка нормального не имеет, – подумал он, подтягивая тело вперед, чтобы рассмотреть, кто там идет. – Надо брать. Мы уже давно вышли в отмеченный район. Другого такого случая может и не предоставиться... И место здесь подходящее. Если у того дуба попробовать..., – лейтенант начал внимательно рассматривать высокий раскидистый дуб, огромные нижние ветки которого доставали до самой земли. – Хорошо». Зауэр перевернулся на спину и на листьях съехал вниз.

  – Около того дуба будем брать, – прошептал он своему заместителю. – Все нужны живыми. Нам нужно знать обстановку в этом районе.

  Тот змей отполз в сторону залегший цепью солдат.

  – Bolno usch u nee schivotik silno bolit, – со стороны сгоревшего села появились две фигурки, на руках одно из них был какой-то сверток. – Daleko esche, Fekla? U nee schar!

  – Poshti prischli, – первая женщина, кутавшаяся в темный пиджак с широченными плечами, махнула рукой в сторону дуба. – Wona tam! Smotri-ka! Matka boska! A-a-a-a-a!

   Подобравшиеся на расстояние одного броска солдаты практически мгновенно среагировали на сигнал командира. Одетые в грязно-зеленые штурмовые куртки, немцы окружили женщин.

  – О, какие курочки, – пробормотал крупный в кости Фриц, прозванный Пигги за паталогическую страсть к салу. – Что же вы тут одни делаете? Не нас ли ищете?

  – Бросил бы ты свои шуточки, – шепнул ему его сосед, буквально тащивший за руку одну из женщин. – Знаешь же, что лейтенант этого не любит...

  – Черт с ним, камрад, – рассмеялся первый, бросив взгляд на стоявшего у дуба офицера. – Этого выскочку скоро заберут от нас. С таким дядей, как у него, только самый последний идиот надолго останется гонять по лесам русских свиней... Поэтому, расслабься!

  Шедший к пойманным лейтенант неожиданно остановился у того самого дуба, который был выбран в качестве ориентира. «Что за...? – вблизи дерево выглядело совершенно иначе. – Хм...».

  – Рядовой, сюда, – Пигги вздрогнул и, перекинув карабин за плечо, побежал. – Спроси у них, что это такое?

  Лейтенант даже не взглянул на тех, кого привел солдат. Его взгляд продолжал блуждать по дереву. Несколько нижних его веток, которые были направлены в сторону дороги, были настолько густо обвешены ленточками разного рода тряпочками, что древесные кисти казались мохнатыми. «Что это такое? – его пальцы коснулись длинного лоскутка выцветшей красной ткани, висевшей почти на кончике ветки. – Какой-то знак? Сигнал? – немного дальше висела узкая шкурка какого-то животного, ворс которой оставлял приятное чувство прикасании. – Это сколько же их тут...».

  – Господин лейтенант! – кивая на испуганную женщину, вцепившуюся в ребенка, начал докладывать солдат. – Она говорит, что это священное дерево, которое обладает целительной силой.

  Командир ткнул пальцем в ближний лоскут ткани, лениво мотавшийся на ветру. Увидев его жест, что-то быстро начала говорить вторая женщина.

  – Eto ne nado trogat! – лицо еще не старой, лет 42 – 45 лет, женщины исказила гримаса ужаса. – Nelsj! Les nelsj obischat!

  Стоявший с боку солдат с силой дернул ее за рукав пиджака, от чего ткань на плече с хрустом разошлась.

  – Этого не нужно касаться пальцами..., – морща лоб, вслушивался в быструю речь Пигги. – Это может быть опасно... Слово... Obischat... А! Это может кого-то обидеть. Господин лейтенант, мне не все понятно. Встречаются какие-то странные слова, – он вновь повернулся к женщине и что-то у нее спросил.

  Тем временем Зауэр подошел к дубу еще ближе, для чего ему пришлось подлезть под раскидистые ветви. Он заметил на коре странные наросты. «Черт меня дери, если это не то самое странное, о чем меня предупреждали, – думал он, пока отводил от лица гибкие ветки. – Этот проклятый приказ выставляет всех нас на посмешище! Дело идет к тому, что скоро нам придется записывать русские предания и легенды... Хм, я представляю рожу этого борова, когда я, отчитываясь перед ним, начну рассказывать сказки, – пожалуй впервые за все время операции, он смог по настоящему улыбнуться. – Действительно, будет занятно. Стоп!». Прямо на него из коры смотрели сотни крошечных палочек, кое-как торчащих из наростов коры.

  – Stoj! – женщина вырвалась из рук конвоира и бросилась к офицеру. – Uberi ruki! Eto smert! Nelsj trogat! – она мотала головой словно сумасшедшая, переводя взгляд то на дерево, то на немца. – Ujdi otsjuda, ujdi! Wse uxodite! – ее руки раскинулись в стороны, словно в надежде удержать солдат. – Uhodite, ja proschu was... Eshe est wremj...

  Но ему все же удалось вытащить из коры одну из палочек. От сырости и ветра она превратилась в сморщенную трубочку, кончик которой был сильно измят. Кончиком ногтя он подцепил край бумаги и осторожно начал разматывать.

  – Она совсем сошла с ума, господин лейтенант, – Пигги с удивлением наблюдал за впавшей в истерику женщиной. Снова просит, ничего не трогать... Здесь ничего разобрать не могу. Сейчас опять говорит, что кто-то должен проснуться и на всех обидеться.

  – Уйми эту дуру, – не оборачиваясь бросил командир, которого в данный момент занимала эта записка. – Какие-то каракули, – тихо шептал он рассматривая записку. – Будто ребенок писал, – на измятом листке были схематично нарисованы три улыбающихся человечка (два больших по краям и один маленький в середине) в таком виде, в которых наверное любой смог бы узнать семью.

   Он вновь посмотрел на ствол дерева, усыпанный этими листками и задумался. «Может это какие-то пожелания местных жителей..., – размышлял лейтенант. – Аборигены же поклоняются своим божка и носят им всякие предметы, – в этот момент память услужливо подала ему новую информацию. – Вот черт, я же читал последние сводки... Что там было? А... Какие-то язычники.. Лес, дубы. Деревья! Это же настоящие варвары». Зуэр вытащил и развернул еще одну записку, в которой было что-то написано уже почерком взрослого человека. «Это несомненно какие-то просьбы, – он задумчиво мыл в руках бумажные лоскуты. – Получается, они молятся дереву?».

  – Спроси, кто у них Бог? – лейтенант посмотрел на вторую пленницу, которая продолжала держать на руках девочку. – И, вообще, какого черта они тут делали?

  – Говорит, что она католичка, – посл недолгого разговора ответил солдат. – А сюда пришла, потому что девочка заболела. Ей обещали, что дерево излечит ее. Именно так она и сказала, – добавил тот, увидев недоумение на лица командира. – Дерево может вылечить всех, даже тяжелобольных... Господин лейтенант, они все тут совершенно дикие. Подумать только, вместо доктора дерево...

  – Так... Все понятно, – пробормотал командир, остановив свой взгляд на девочке. – Слушай, Фриц..., – замолчал он, не договорив фразу (ему казалось, что он что-то упускает из виду и это чувство из мелкого, едва ощущаемого, разрасталось в огромное , почти физически заметное). – Что с этим ребенком? – Зауэр, наконец-то, понял, что не давало ему покоя все это время. – Спроси, чем более этот ребенок? – вновь проговорил он, в упор рассматривая женщину. – Быстрее! В этих проклятых лесах всего можно ожидать!

  Перед его глазами стояло реально осязаемая страница из печально знаменитого в этом районе приказа №124-р, окрещенного солдатами «напрасной надеждой». «... руководитель подразделения должен обеспечить регулярный санитарный осмотр военнослужащих, включающий в себя наружный осмотр в полевых условиях (досмотр верхней одежды и незащищенных одеждой частей тела и головы), полный осмотр в стационарных условиях... Осмотреть полость рта... Состояние зрачков... Ушные раковины...».

  – Что? – не выдержал Зауэр продолжительной паузы. – А вы чего встали, проверьте не подхватили ли чего-нибудь? – выкрикнул он, заметив как остальные солдаты проявляют острейший интерес к его солдат.

  – У нее болит живот, господин лейтенант, – отозвался Фриц, отходя от женщины. – Говорит, девочка чего-то съела.

  – Хорошо, – пробормотал тот, судорожными движениями проверяя складки своей формы. – Вроде ничего..., – его пальцы чуть медленнее прошлись по воротнику кителя, поднялись на волосы и замерли возле правого виска. – Чего скривился! Проверил?

  Из-под кучи разного тряпья на немцев смотрели большие глазенки с застывшими в них слезами. Ребенок голыми ручонками крепко цеплялся в махровой платок женщины, стараясь закутаться в него по сильнее.

  – Проклятье, – буркнул рядовой, с отвращением глядя на ветхое с торчащими клочками пуха одеяло, которое ему предстояло потрошить. – Как бы вшей не подхватить... Вот сволочь, – с еле слышным бормотанием он потянулся рукой к ребенку. – Pokaschi ego! Kakaj bolesn? – увидев тянущуюся к нему руку солдата, ребенок молча заворочался. – Uberi ruku.

  Агнешка попыталась дернуться назад, но ее крепко держал второй солдат.

  – Ne nado, – тихо зашептала она, правовой рукой закрывая головку девочки. – Ne trogajte. Eto sche rebenak.

  – Что вы там копаетесь? – в раздражении крикнул лейтенант, наблюдая эту возню. – Нам уже надо уходить! Фриц, я вами очень недоволен...

  Последняя фраза, озвученная крайне многообещающим тоном, подстегнула солдата. Не обращая внимание на сопротивление женщины, он стянул с головы ребенка платок и, брезгливо коснулся ее шеи и ушей. Ни чего не обнаружив, Фриц потянул на себя одело.

  – Schto wi delaete, heljudi? – закричала вторая женщина, пытаясь встать с земли. – Sastudite ditj! Irodi! Matka Boska! – она с силой вцепилась в руку второго солдата, стараясь оттолкнуть его. – Ne trogajte ee! Ne trogajte! Na! Poluschaj! – ее кулаки начали колотить по спине рядового. – Otpusti ee, irod!

  – Вот, ведьма! – не выдержав, Фриц ударил Агнешку по лицу. – Что ты вцепилась, как сумасшедшая?! Мы только посмотрим! – от удара ее голову мотнуло в сторону и на скуле заалел отпечаток. – Скинь с нее это трепьё! Быстрее! – он резко дернул одеяло с ребенка. – Посмотрим, и все...

  Вдруг, прямо около его головы грохнул выстрел. От неожиданности Фриц слегка пригнул голову.

  – Настоящий солдат, рядовой, всегда дисциплинирован. Он быстро и в точности выполняет приказ своего командира, – из-за его спины вышел Зауэер с пистолетом в руке. – Дисциплина, рядовой, только настоящая дисциплина отличает настоящего немецкого солдата от неполноценных рас! – вторая женщина начала медленно сползать на землю; она продолжала цепляться за солдатскую куртку, но обессиленные пальцы лишь скользили по плотной ткани. – Этих тоже.

  Раздался еще один выстрел! Чуть более резкий, он сильно хлестанул по ушам солдат и унесся глубоко в лес.

  – Выступаем, – бросил лейтенант, вкладывая в кобуру парабеллум. – До места расположения еще шагать и шагать...

  Сгрудившаяся было группа, вновь растянулась. Несколько человек, назначенными в передовой дозор исчезли первыми, почти сразу же за ними двинулась остальная группа, а через несколько минут между деревьями скрылся и силуэт предпоследнего солдата.

  – Хм... Думал мягкотелый..., – бормотал оглядывавшийся по сторонам Фриц. – Значит, обтесали мы его немного...

  Вокруг никого не было. Деревья стояли неподвижно, лишь их верхушки печально раскачивались из стороны в сторону. Он успокоенно присел на корточки возле одного из тел и, затаив дыхание, начал шарить в одежде.

  – Как знал ведь..., – прошептал он, рассматривая крохотное золотой колечко на безымянном пальце женской кисти. – Не зря папаша говорил, что у меня нюх на такие вещи... А ничего вещица-то!

  Исхудавшие пальцы совсем не держали колечко. Оно практически без всякого усилия выпало на заскорузлую ладонь. Причмокнув от удовольствия, Фриц засунул вещицу куда-то за пазуху.

  – Ничего, но все равно нищеброды, – продолжал он шарить по одежде. – Одно паршивое колечко. Ни цепочек, ни зубов..., – пальца тщательно прощупали швы и уголки, куда можно было зашить что-то ценное. – Может здесь что есть? – небрежно отшвырнув рваное одеяло, Фриц глянул на ребенка. – Дерьмо!

  Встав он закинул карабин за плечо и побежал догонять своих.

  Поднявшийся ветер шевелил отброшенное в сторону одеяло, край которого то и дело касался ножки ребенка, словно пытался укрыть от холода хотя бы эту часть тела ребенка. Из дыры на одеяле вырвался клочок ваты и гонимый ветром, скользнул по синим пупырышками на коже, потом по шершавой ткани рубашке и, наконец, запутался в длинных спутанных волосах.

  … Ветер подул сильнее и одеяло с силой ударило о маленькое тельце. Ножка дернулась, словно от удара, и тут же же согнулась обратно...

  75

  Партизанский отряд «Смерть фашистским оккупантам». Глубоко в болотах севернее Мценска.

  – … От тайги до британских морей Красная Армия всех сильней, – мурлыкал себе под нос старшина, водя по карте остро отточенным синим карандашом. – Ничего... Мы еще подымимся, – грифель описал несколько кругов вокруг небольшого населенного пункта. – … красная Армия всех сильней...

  Он дотянулся до неимоверно коптяшей лампы и отщипнул кусочек от веревочного фителька кусочек. Пламя сразу же выровнялось, почти перестав выбрасывать в воздух копоть.

  – Гарнизона здеся нету, – бормотал Голованко, продолжая напряженно всматриваться в карту. – Полицаев только человек пять – шесть, да пара немцев -заготовителей... А что, пощипать-то можно... Слышишь, Сергей, смогем?

  Сидевший рядом с ним партизан ответил не раздумывая:

  – Должны смочь, командир. У нас сейчас почти двадцать штыков... Если кое-кого отозвать из деревень, то можно еще смело прибавлять человек 7-8. Только, Сергеич, потом облава может быть, а мы еще и устроиться-то толком на новом месте не успели... Треба бы проходы заминировать кое-где, да парочку соседних сел прошерстить...

  – Дело говоришь, – усмехнулся тот. – Вот сегодня этим и займись. Кстати, про бомбежку слышал?

  Партизан кивнул.

  – Немец, в нашем старом лагере сильно лютовал, – засмеялся старшина. – Наблюдатели доложили, что уйму снарядом извел. Все взрыл – там теперь бульбу сажать можно.

  – Что бомбил пустой лагерь – это хорошо, – задерживаясь у выхода проговорил Сергей. – А вот то, что бомбы он какие-то странные использовал мне шибко не понравилось. Лес там почти весь выгорел... Пней даже не осталось. Михеич рассказывал, что когда бомбили, воздух сильно гудел, а зарево было видно почти в самом центре. Это за пятьдесят километров...