Текст книги "Зеленый фронт (СИ)"

Автор книги: Рус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 43 страниц)

  Он выкрикивал все новые и новые имена и вздрагивавшие люди начинали истово кивать головами в подтверждение сказанного.

  – Всех Отец привечает, – вновь повторил он, оглядывая собравшихся. – А мы с вами як поступаем? – вдруг он задал неожиданный вопрос. – Мы-то с вами как Ему отвечаем? Люди?! Что мы сделали для Него? – тишина на поляне стала еще более жуткой; застывшие люди старались не смотреть друг на друга, словно чего-то стыдились. – Мы его может от вражин оборонили? А Митроха? – парень с пудовыми кулаками, казалось, скукожился от заданного в лоб вопроса. – Что молчишь? – тот еле слышно мычал в ответ, пытаясь спрятаться от обвиняющего взгляда.

  Стоявшие вместе со всеми десантники имели совершенно непонимающий вид. С диким удивлением они смотрели на потупившихся партизан, на тыкающего непонятными обвинениями старика. Большая часть из них вообще ничего толком не понимала и бросала вопрошающие взгляды на стоявшего впереди командира. Судя по зверскому выражению лица последнего, с которым тот смотрел на тех, кто шептался в толпе, он был в курсе всего происходящего.

  – Все молчите..., – укоризненно проговорил старичок. – Молчите... А деваха вон не молчала, – он подошел к избитой девушке, которая еще не успела смыть кровь с разбитого лица. – За правду не побоялась постоять. Болью своей попрала животный страх, – его пальцы нежно огладили ее длинные волосы и чуть толкнули назад, к людям. – Иди, иди, дочка.

  Он подошел к лежавшим полицаям, все из которых уже давно пришли в сознание и со страхом за ним следили.

  – Что, черные душонки, зенками своими хлопаете? – ткнул он посохом крайнего, попытавшего отползти от него. – Подушегубствовали, поиздевались над людями, пора и ответ держать... Жили вы как скоты, не зная ни человеческого ни божественного закона, так после смерти своей послужите! Давай, хлопцы!

   Быстро подбежавшие мужики пинками скинули связанных в яму. Через пару минут все семеро уже лежали неглубокой (с полметра) траншее и испуганно скулили.

  – Товарищ коман..., – попытался сделать шаг вперед один из десантников, до этого с возмущением наблюдавшего за происходящим. Но, как же так? Это же..., – его голос становился все тише и тише, пока наконец-то, стушевавшийся под взглядом Судоплатова десантник не замолк окончательно.

  Старичок сделал еще шаг вперед. Он уже ничего не замечал – ни возмущенного вида десантника, ни внимательной взгляда его командира, ни вспышки фотокамеры. Все его внимание захватил процесс...

  – Отец, во искупление их злодеяний, прими, – он с надеждой смотрел на дерево, длинными искривленными ветками заполнившего пространство над поляной. – Очисти их черные души.

  Вдруг из толпы кто-то ахнул. Следом вскрикнул ребенок. Семь тел, лежавшие ровным рядом, начали дико дергаться, извиваться, словно мокрая глинистая земля под ними превратилась в раскаленную сковородку. Один из них, отчаянно дрыгая ногами, попытался вскочить, но его загребущие движения лишь скребли по податливой почве. С каждым новым движением сапоги погружались все глубже и глубже, превращая почву в жидкое болото. Другой исступленно мотал головой, не в силах дернуться погружающимся в черную жижу телом. Смачные хлопки месили грязь, отчего его лицо с вращающимися белками глаз покрылось жирной черной коркой.

  – А-а-а-а-а-а! – кляп из его рта от таких ударов все же вылетел и палицай завизжал. – А-а-а-а-а-а! – его тело начало погружаться быстрее. – А-а-а-а-а!

  Земляная жижа словно кислота сантиметр за сантиметром погружала в себя сапоги с обмочившимися штанами, блестевшую орлов ременную бляшку. Она с жадностью хватала обтянутое ремнями портупеи тело и уже дотягивалась до шеи.

  – …..., – Динкевич уже не кричал; он сипел, не в силах выдавить из себя ни звука. – …., – его вымазанная в грязи голова начала медленно оплывать, словно оплавленная восковая свеча. – ….

  116

  Огромный плазменный экран с плавно изогнутой по последней моде поверхностью занимал большую часть стены просторного помещения, где в полумраке вырисовывались несколько удобных кожаных диванов. Между ними стоял низкий столик, на котором притулилась одинокая пепельница с тлеющей сигаретой.

  Изображение на экране продолжало то и дело прерываться короткими полосами и светлыми точками.

  «... – Нет, нет..., – мужчина с экрана энергично затряс головой. – Вы совершенно не понимаете! Это был не просто выстрел! Будь проклят тот, кто стрелял и тот кто направлял его руку! – его хорошо пошитый пиджак в широкую клетку неряшливо оттопыривался всякий раз, когда он чуть наклонялся вперед. – Вы, то совсем не понимаете, что теперь будет? – он с вызовом посмотрел на камеру. – … И я вообще, не понимаю, почему меня здесь держат? Позвоните в бюро! Я старший специальный агент, Френк Антонио Монтана. Номер жетона 129271J173B.

  Откуда-то сзади, из-за камеры, вышел второй человек – высокий мужчина в черном костюме, на груди которого блестел небольшой бейдж. Он сел на стул и положил ногу на ногу.

  – Мистер Монтана, давайте оставим все эти подробности. Мы прекрасно знаем, кто вы, – на лице агента отразилась странная мешанина чувств – смесь удивления, недоверия и страха. – Поверьте мне, ваше руководство также давно уже в курсе. Поэтому, ведите себя благоразумно, – в голосе говорившего чувствовалась уверенность в своих словах, словно он, действительно, имел полное право не только удерживать, но и допрашивать старшего специального агента Федерального бюро расследований. – Нам нужно услышать от вас всего лишь честный и подробный рассказ... и все! Вы понимаете меня, мистер Монтана? После этого, вы, как добропорядочный американский гражданин вернетесь к себе домой, к своей жене и деткам. К Сьюзи, Кэрол и крошке Майки.

  От таких слов фэбеэровец окончательно растерялся.

  – Сьюзи? Кэрол? – хриплым голосом переспросил он; камера крупным планом приблизила его побледневшее лицо. – Откуда вы...

  – Вашу супругу ведь Сьюзен зовут? – добродушно и чуть удивленно спросил его собеседник, словно разговор шел между старыми закадычными друзьями. – А ваша очаровательная дочурка Кэрол также как и раньше любит, когда вы читаете ей на ночь сказку про похождения медвежонка Тедди? Мистер Монтана, что с вами? Вам плохо? – тот судорожно растягивал узел галстука. – Вот, возьмите воды. Выпейте!

  – Какого черта вам нужно от моей семьи? – с угрозой проговорил Монтана, наклоняясь вперед. – Если вы хоть пальцем их тронете!

  Тот вновь негромко рассмеялся, широко расставляя руки с раскрытыми ладонями.

  – Что вы, что вы, мистер Монтана! Уверяю вас, вашей семье совершенно ничего не угрожает. Наоборот, мы заботимся о вашей безопасности и хотим, чтобы вы как можно скорее встретились с вашей семьей. Вы меня понимаете, мистер Монтана?

   Тот окончательно опустил голову, упершись глазами в стол, словно на его поверхности был нарисован какой-то дельный совет. Его плечи поникли. Вообще, за эти несколько десятков минут, который прошли с того момента, как он переступил порок этого помещения, с ним произошла удивительная и страшная метаморфоза – из бравого и бесстрашного агента, за спиной которого стоит вся мощь американского государства, он незаметно превратился в неуверенного в себе человека – букашку, которую можно легко раздавить.

  – Хорошо, мистер Эй-как-вас-там, я все расскажу, – тихо прошептал он, продолжая пялиться в стол. – Я не знаю, что черт побери, изменилось за эти несколько дней, и что находиться в головах ваших боссов, но я все расскажу... И клянусь толстыми и потными ляжками черных официанток в самой последней гарлемской забегаловке, это будет чертовский странная история...».

  С характерным звуком изображение остановилось и на экране застыл трясущийся кадр хроники – усталые глаза человека, смотревшего прямо перед собой. Несколько минут ничего не происходило – по экрану вновь и вновь пробегали черные точки и полосы.

  «– … В этот проклятый день, я немного задержался и уже собрался уходить. Надо было доделать отчет за последнее дело, – изображение мигнуло и на экране появился агент, которые нервно ходил по помещению. – Все было как и всегда. На месте уже почти никого и не было. Остальные обычно уходили чуть раньше. Причины всегда находились..., – он глубоко затянулся сигаретой и на несколько мгновений замолк. – Босс, старый О,Райли, появился как всегда неожиданно. Есть у него такая паршивая черта – возникать как приведение и хватать тебя за плечо! Пока сообразишь, что делать – то ли улыбаться и сидеть, то ли выхватывать пистолет... Короче, я обернулся и увидел О,Райли. Бог мой, что у него был за вид! – еще одна затяжка и вновь рассказ продолжился с небольшой задержкой. – Его пара волосинок на плешивой башке стояли дыбом, а лицо такое, словно на его же глаза трахнули жену. Именно от него я узнал, что в нашего президента стреляли.

  Докурив сигарету, он начал ее тщательно вкручивать в пепельницу. Камера, крупным планом передававшая его лицо, запечатлела, насколько яростно он делал это. Казалось, что от того, насколько сильно он вдавит окурок, зависело, как минимум, его жизнь.

  – Он сказал, что ему приказано создать группу, которая будет заниматься расследованием, – продолжил Монтана. – Эту самую чертову группу он поручил возглавить мне... Дерьмо! Вот же дерьмо! И это случилось за три дня до отпуска! – вдруг, с яростью он ударил по столу, отчего пепельница перевернулась и пепел рассыпался по белоснежной поверхности стола».

  Изображение снова дернулось и застыло на том кадре, где серый, чуть тлеющий пепел широкой полосой пересекал белую столешницу. На этот раз восстановление пленки заняло несколько больше времени.

  «– Мистер Монтана, что было дальше? – его молчаливый и добродушный собеседник, кажется впервые, за все время разговора проявил нетерпение. – Надеюсь вы помните, что ваша искренность помогает вам вернуться домой и встретиться с вашей семьей? Не забывайте об этом, – внушительно добавил он. – Что было дальше, мистер Монтана?

  Старший специальный агент облокотился на стол и стал внимательно рассматривать свой руки. Казалось в этот момент для него было ничего важнее этих частей тела.

  – Это дерьмо мне сразу не понравилось! – глухо проговорил он, продолжая изучать пальцы. – Нюх у меня на такие вещи. Работа на улице учит и не такому..., – он поднял голову и бросил быстрый взгляд на камеру. – … Когда мы приехали на место, нас почти два часа не пускали туда сотрудники секретной службы. Целых два часа мы, как бездомные, стояли возле этого ресторана и смотрели на зашторенные окна, где мелькали какие-то тени... Потом они уехали, а ресторан..., – он невесело рассмеялся. – Был словно вылизан. Пол, столы, стены – все буквально сверкало. Эти, уроды, – агент словно выплюнул из себя это слово. – Все вычистили, ничего не оставили... А на утро, вы понимаете, уже на на следующее утро, практически все крупнейшие газеты вышли с огромными заголовками, где черным по белому было написано кто стрелял в президента.

  Хозяин кабинета понимающе кивнул головой. Эти заголовки, даже если захочешь, не сможешь забыть. Крупными буквами, а подчас и кроваво-красного цвета, они до сих пор стояли перед его глазами – «Президент убит стрелком», «Убийца говорил по-русски?», «Почему они убили Президента Соединенных штатов Америки?», «Стрелок возвестил приход новой эры», «Русский снайпер стрелял в Президента», «Предательство простить нельзя!», «Убийца с самого утра поджидал свою Жертву», «Нас снова предали» и т. д.

  – Откуда все это было? Репортеры отмалчивались, что-то мямли в ответ, что информацию им слил какой-то неизвестный... Откуда? В тот момент наша группа не знала ничего! У нас не было почти никаких зацепок! Никто толком ничего не видел... Первая леди ни с кем не хотела говорить. Сказали, что ей запретили врачи, – он взял предложенный стакан с водой и с шумом выпил. – Лишь к вечеру начали появляться первые сведения, а потом начался какой-то шквал сообщений... Нам писали, звонили, в бюро ломились толпы каких-то непонятных свидетелей, очевидцев.

  Его собеседник заинтересовано наклонил голову, ожидая дальнейшего рассказа.

  – Едва первые из них были допрошены, я просто схватился за голову! Десятки, а потом и сотни сообщений со всей страны о подозрительных русских, которые имели самое прямое отношение к убийству Президента. Даже только по предварительным подсчетам, за первые два дня, прошедшие после этого события, проверили более трех тысяч такого рода сообщений, – судя по тону агента ценность таких свидетелей для него была практически нулевой. – Естественно, большая часть из них была психами, недоумками и чокнутыми, которым где-то что-то показалось или привиделось

  Жужжащая камера беспристрастно фиксировала каждое слово, каждое движение Монтаны.

  – Первая по-настоящему стоящая зацепка появилась у нас только к вечеру второго дня, – продолжал он. – Швейцар ресторана напротив вспомнил какого-то подозрительно типа, который с самого утра вертелся невдалеке. Швейцар говорил, что тот не сводил глаз со входа в ресторан и... непрерывно курил, – Монтана задумчиво смотрел на стакан, который все еще держал в руках. – Нам, действительно, удалось обнаружить с десяток окурков какой-то странной марки сигарет. У них был довольно большой и длинный фильтр. Почти третья часть самой сигареты..., – агент даже сделал едва уловимое движение пальцами, словно хотел показать размер сигарет. – Уже потом экспертиза показала, что в США такие сигареты не производят. Сорт табака оказался другим. И тут, вы представляете... случается же такое совпадение..., – мужчина прищелкнул пальцами и мрачно улыбнулся. – Ко мне в кабинет заявляется какой-то лощенный тип, который заявляет, что курительный табак – это его стихия и здесь лучше него в этом никто не разбирается. Стоило ему лишь взять небольшую щепотку табака и слегка принюхаться, как он сразу же выдал мне ответ – Gerzegowina Flor! – произнося марку, он следил за реакцией своего собеседника, которая отличался странным спокойствием. – Gerzegowina Flor! – повторил он, внимательно следя за глазами человека напротив. – Вам ничего не говорит марка этих сигарет? Странно, а мне казалось, что именно я тот самый единственный человек в нашей стране, который ни черта не знает об этих сигаретах! Эти сигареты любит курить Сталин!

  – Интересно, – пробормотал тот, на мгновение приподняв непроницаемую завесу на своем лице. – И о чем это говорит?

  – Хм, – хмыканьем агент по-достоинству оценил его вопрос. – В тот момент это ни о чем не говорило. Эти проклятые сигареты у нас чертовски трудно достать, но можно... Их, в принципе, курить мог кто угодно! Но потом нашли таксиста, который подвозил этого человека до ресторана. На заднем сидении тот оставил обрывок газеты, которую он читал всю дорогу. Знаете, что это была за газета? Нет? Это была газета на русском языке, и довольно свежая, – Монтана оживился, рассказывая о появлявшихся, одной за другой, уликах. – Да, да, именно на русском языке.

  Его собеседник заинтересовано склонил голову.

  – Короче, к вечеру мы знали об этом человек практически все, что можно было узнать за это время, – чиркнула спичка и Монтана раскурил очередную сигарету. – Это был Sergej Vitowskij, сын князи Vitowskogo, бежавшего из России сразу же после одной из их революций, – агент выпустил жидкий клуб дыма и несколько секунд молча наблюдал, как тот рассасывался. – Vitowskij старший осел в Нью-Йорке. Почти сразу же открыл небольшой магазинчик, где приторговывал всякой мелочью, иногда нелегальным спиртным. Лет десять назад на этом его и взяли. Сын его почти сразу же прогорел. Банк за долги взял магазинчик, из квартиры его вышвырнули... Короче, ему было за что ненавидеть дядю Сэма. Лет пять в полиции о нем ничего толком не слышали. Начальник местного отделения полиции рассказал, что по слухам тот обретался где-то в Канаде. Примерно год назад, он объявляется в Вашингтоне. Снимает комнатку на окраине. Потом, пристал к «Серебряным рубашкам», где дорос до старшего группы. Рассказывали, что сам Уильфред Пелли, основатель рубашек неплохо отзывался о нем. А хорошее отношение Пелли, скажу я вам, много стоит..., – сидевший напротив агента человек, что чиркнул в блокноте и снова замер в ожидании.

  – Вы его взяли? – услышав вопрос, агент усмехнулся.

  – Нет, – отрицательно покачал он головой. – Когда мы, наконец, нашли его каморку в каком-то занюханном доме и вышибли дверь, он уже часов десять как был покойником. Да, да, самым обычным покойником – с иссиним лицом, с вывалившимся языком и одеревенелым телом, мотающимся в петле.

  – И?

  – … Знаете, мистер не-знаю-как-вас-там-зовут, то, что мы там нашли, мне понравилось еще меньше чем, сам покойник, – Монтана рассказывал, не обращая внимание на то, что его сигарета уже давно истлела и в пальцах остался лишь помятый огрызок фильтра. – В комнате, на самом видном месте лежал членский билет одного из стрелковых клубов города. Судя по отметкам, это русский за последний год мотался туда чуть ли не через день. В столе нашли больше дюжины пачек патронов к револьверу, а в туалетном бочке и сам револьвер. Порадовал нас и мусорный бак, где лежала скомканной карта Вашингтона с отмеченным на ней тем самым рестораном, – наконец, его глаза остановились на окурке и он полетел вслед за остальными его собратьями в пепельницу.

  – Что-то я вас не понимаю, мистер Монтана? – добродушно прищурился мужчина, постукивая остро заточенным карандашом по столу. – Вы взяли подозреваемого в убийстве Президента и не ваша вина, что он оказался мертв, – он голосом выделили и слово «взяли» и слово «Президента». – В его квартире были обнаружены исчерпывающие улики, которые полностью доказывают причастность этого человека к убийству. Вы настоящий профессионал! Герой, если говорить газетными штампами... Через пару дней о вас буду писать все газеты Америки. Вы можете сделать блистательную карьеру в полиции, а может, и чем черт не шутит, в политике. Подумайте только, Фрэнк Антонио Монтана мэр города или сенатор от штата..., – он вновь улыбнулся, еще больше растягивая рот в улыбке. – Что же вас во всем этом не устраивает, мистер Монтана? – задав вопрос, он откинулся на спинку стула и замолчал, ожидая ответа.

  Честно говоря, в этот момент мужчина чрезвычайно напоминал дьявола-искусителя. Высокий, подтянутый, чрезвычайно уверенный в себе, отлично сидящий на нем костюм, белоснежная рубашка и едва уловимый пряный парфюм. Это был дьявол не для мямлей, трясущихся в подворотне от кошачьего визга или шаркающей походки подвыпившего негра... Нет! На стуле сидел дьявол для сильного человека, настоящего победителя, который привык не обходить препятствия, а идти на пролом.

  – Все, – через несколько секунд молчания, словно выплюнул из себя Монтана. – Меня все не устраивает! – он с вызовом посмотрел на сидевшего напротив него человека. – Дерьмо все, о чем вы только что сказали.... Профессионал, герой, лучший полицейский..., карьера, мэр... Я, мистер, не ангел, – в его глазах на мгновение сверкнула боль, которую он сразу же упрятал глубоко-глубоко. – И я никогда не отказывался от пары лишних долларов, если они встречались на моем пути. Если даже, нужно было чуть подправить закон, я тоже шел на это!

  Он криво усмехнулся и сразу же продолжил:

  – Однажды я говорил с доном Чичо, – у его собеседника удивленно взлетели брови. – Да, да, с доном Чичо, человеком, который мог только одним своим словом выгнать на улицы этого чертова города почти две тысячи головорезов... Мне особенно запомнились его слова. Он сказал так... Знаешь, Френк, очень часто даже самая последняя потаскушка, через которую прошло полторы сотни парней, может выглядеть юной и невинной красоткой, призывно смотрящей на тебя, – с гримасой на лице мотнул он головой. – Вот так-то, мистер... Эти прелести, о которых вы мне расписывали с такой жадностью, показывает отнюдь не очаровательная крошка, а старая сифилитическая шлюха!

  – Ха-ха-ха! – рассмеялся в ответ тот. – Я вас понял мистер Монтана, я вас отлично понял... Благодарю вас за сотрудничество, – он неожиданно встал с места и протянул агенту руку. – У нас к вам больше нет вопросов. Вы можете быть свободны, – Монтана с опешившим видом ответил на рукопожатие и пошел к выходу. – Берегите себя, мистер Монтана».

  Плазменный экран замерцал и изображение несколько раз дернулось, как уже было до этого не раз.

  «– Как он тебе, Джон? – на экране не было никакого изображения, шел лишь звук. – Ответь мне честно, – грудной женский голос вновь затих. »

  – Знаешь, сестренка, ты скорее всего права, – ответил ей уже знакомый мужской голос. – Дело здесь нечисто, – мужчина замолчал и через секунду продолжил. – Слушай меня, Элеонор, мужа уже не вернуть, – в его голосе впервые за все время зазвучала искренность. – Подумай о себе! Если все, о чем ты думаешь, правда, то они пойдут на все, чтобы никто даже рта раскрыть не успел... Ты меня понимаешь? – по темному экрану по-прежнему бежали сполохи, сквозь который раздавались приглушенные рыдания. – Подумай о ваших детях.

  117

  На одном из подмосковных аэродромов садился Дуглас А-20 «Бостон». С громким хрустом, ломая невысокий снежны наст, колеса несли тяжелую машину. Едва серебристая туша остановилась, как на наст аэродрома ловко спрыгнул невысокий крепкий человек. Он с чувством потянулся, запрокидывая голову далеко назад, и лишь потом посмотрел на встречающих, которых оказалось на удивление много.

  – Нормально..., – пробормотал он, рассматривая группу из восьми человек. – Э-э-э! – с мальчишеским задором замахав рукой.

  Опережая всех навстречу ему шел его однополчанин – Сашка Мельников по прозвищу «Мельник», оставшийся за него командовать полком (характерно, что такое прозвище он получил отнюдь не из-за фамилии, а из-за количества «намеленных» фашистских асов). Позади него, метрах в трех – четырех, шли двое сотрудников госбезопасности. Он сразу узнал обе физиономии, уже примелькавшиеся перед ним в Кремле. Остальные ему были незнакомы...

   – Мельник, братишка, ты чего здесь делаешь? – он с чувством хлопнул летчика по плечу, отчего тот почему-то скривился. – Случилось что? – необъяснимое чувство тревоги начало его медленно точить. – С полком...

  Тот незаметно встряхнув руку, на которую пришелся хлопок, улыбнулся.

  – Нормально все, Красный. Нормально, – несколько раз словно убеждая повторил летчик. – Перекинули нас на новые машины. Недалеко тут базируемся, – он куда-то неопределенно кивнул головой. – А вчера, слух прошел, что ты в Москве будешь, – он с хитрым выражением лицо подмигнул ему. – Ну, я и махнул, – крутанул он ладонью, показывая как ему пришлось изворачиваться, чтобы попасть на аэродром в нужное время. – Думаю, командира проведаю, а то болтают … мол партизанит он где-то по кабинетам. К штурвалу и дорогу забыл...

  Прилетевший гость, ничуть не обидевшись на эту тираду, громко рассмеялся.

  – Да, да, Мельник. Ты прав, ха-ха-ха, партизанил …. ха-ха-ха по кабинетам, – он снова хлопнул того по плечу. – Партизанил... да уж пришлось, – еле слышно добавил он.

  Тем временем основная группа встречающих сблизилась с ними. Один из военных ловким движением легонько отодвинул Мельникова чуть в сторон.

  – Товарищ полковник, Вам приказано передать, что встреча переноситься на завтра, – заметив, что его узнали, сразу же начал сотрудник госбезопасности.

  – Ясно..., – растерянно пробормотал Василий Сталин, совсем не ожидавший, что после переданному ему категоричного приглашения его будут мариновать целый вечер и ночь; более того от удивления он даже не обратил внимание на то, как к нему обратились. – А сейчас, значит отдыхать, – его взгляд остановился однополчанине, который почему-то с довольным видом подмигивал ему. – Эх, Мельник, оси сорвешь! – намекая на дикое подмигивание, засмеялся он.

  – Не сорву, – принял тот эстафету. – Я их спиртиком протираю...

  Как оказалось, на этом странности встречи не закончились. К удивлению Сталина, всю их компанию – а это все восемь человек, включая не желавших отпускать его одного сотрудников госбезопасности, рассадили в нескольких автомобилях, а потом почти час везли до какого-то заснеженного села, где их уже ждала жаркая баня и богатое застолье. Все, что происходило после, он уже помнил смутно...

  Следующее утро Василий Иосифович Сталин встретил в пути, где он и с успехом досыпал свою пилотскую норму.

  – Товарищ полковник, товарищ полковник, – сквозь крепкий сон он почувствовал, что кто-то его настойчиво тормошил. – Василий Иосифович, пора. Мы уже подъезжаем. Товарищ полковник!

  – Да все, хватит, – недовольно буркнул он, открывая глаза и видя мелькавшие за окном стены Кремля. – Проснулся уже... Да и не полковник я... пока еще, – добавил он, повернувшись к сопровождающему. – Подполковник, надо бы знать это, товарищ капитан, – в некотором раздражении произнес он, потирая небольшое покраснение на руке, которого раньше не было.

  Сидевший рядом с ним капитан, не раз виденный им в охране отца, широко улыбнулся.

  – Так, полковника Вам дали, Василий Иосифович, – Василий удивленно молчал. – Сообщить Вам не успели. Поздравляю!

  – Не успели, – выдохнул новоиспеченный полковник. – Ну, вы блин даете!

  Вот с таким выражением лица, на котором застыло радостное удивление, Василий и открыл дверь в кабинет отца.

  – Здравия желаю, товарищ Сталин, – громко произнес он, четко вышагивая от двери.

  – Здравствуй..., – на мгновение запнулся Верховный, так как привычное «Васька» застряло у него в горле. – Василий, – рукопожатие у сына оказалось на редкость жестким. – Садись.

  Как каждый из них до этого представлял совместную встречу уже было не важно. Едва один из них переступил порог кабинета, для обоих сразу же стало ясно, что по-прежнему между ними уже ничего не будет.

  – Вот ты какой стал, – негромко пробормотал Отец, в упор рассматривая Сына. – Совсем не похож ты на … Ваську, – прищур глаз его еще более усилился. – На старого Ваську. Другим стал, совсем другим... Мне кажется с нашей последней встречи прошло не каких-то пару месяцев, а два или даже три десятка лет.

  Он говорил, словно размышлял, время от времени замолкая, начиная подбирать слова.

  – А ты постарел, отец, – вдруг глухо произнес Сын, также пристально рассматривавшего его. – Я раньше не замечал этого или может просто не хотел замечать ...

  Тот нахохлившись сидел напротив него. Трубка лежала на столе, рядом с крупными кургузыми пальцами руки. Седая голова была чуть наклонена вперед.

  -... Все нормально, Отец, – произнес Сын, накрывая его руку своей. – Все будет нормально, – его голос неожиданно встал хриплым.

  Отец пристально посмотрел на него, потом на свою накрытую руку.

  – Ты точно изменился, сын, – глухим голосом проговорил Сталин. – … Не знаю к лучшему это или нет, но того Васьки как будто и нет больше..., – он замолчал на несколько секунд. – Мы заигрались, Василий, – жестко произнес он. – Мы все! Я, Лаврентий, Он – все мы! Мне казалось, что мы приняли все необходимые меры чтобы обеспечить абсолютную секретность, – он с горечью в голосе продолжил. – Придется признать, что мы сильно просчитались, думая, что нам удастся и дальше скрывать наши новые возможности.

  Василия все это время молчал, продолжая внимательно следить за Отцом. Пусть сейчас между ними не звучали конкретные имена, он все равно все прекрасно понимал.

  Тяжело вздохнув, Сталин поднялся с места и медленно подошел к окну, которое было плотно зашторено.

  – !!!!!!!!!! – в сердцах он выругался по-грузински. – Я понимал, что вечно скрывать это не удастся, но не ожидал, что они решаться так быстро..., – он развернулся и подошел с Сыну. – Ты ведь слышал, что после покушения Рузвельт скончался в больнице не приходя в сознание, – Сын машинально кивнул в ответ. – Мы ведь с ним почти договорились..., – негромко проговорил Сталин, посмотрев мимо Сына. Все было уже решено. !!!!!!!!!! – снова не сдержался он. – Через дипломатическое ведомство мы передали ему лекарство... Я был уверен, что после всего этого у нас будет достаточно времени, чтобы окончательно встать на ноги, – дойдя до стены кабинета, он резко развернулся. – Из всех эти …, – это было сказано с такой выраженной брезгливостью, что хотелось пойти и тщательно помыть руки. – Только с ним можно было нормально общаться, не ожидая удара в спину.

  Остановившись возле стола, он снова посмотрел на сына, продолжавшего молчать.

  – Сомнений уже нет, они решились. В Лондоне уже почти полгода сидит Гесс и дышит в ухо Черчилю, который спит и видит как нас уничтожить, – Сталин сел за стол и с силой провел ладонью по волосам. – Теперь к ним добавилась эта свинья! – он с чувством хлопнул по столу. – По сведениям разведки все начнется не ранее мая, когда начнут просыхать дороги..., – скривился он. – Сталин вновь встал и быстро подошел к карте. – Смотри! Балканы..., – ладонь описала небольшой полукруг. – Здесь сидит почти 17 немецких, итальянских и румынских дивизий, и которых 2 танковые и 1 моторизованная. Далее, почти 300 тысяч англо-американских десантников. Рядов Африка, где ждет Роммель со своим экспедиционным корпусом. В марте британский флот начнет переброску его танков в Европу..., – ладонь переместилась в центр Европы, которая со стороны востока была буквально истыкана крупными красными стрелками. – С запада нависают фон Бок с почти двух миллионной группировкой; с северо-запада Манштейн, недавно получивший маршальский жезл, с почти пятьюстами новейших тяжелых танков «Тигр» и «Пантера», – следующий тычок пришелся на Балтику, потом в сторону Архангельска. – Еще остается Балтийское море, которое мы с трудом прикрывали от немецких крейсеров-рейдеров. А что случиться, если туда войдет полноценная флотилия трех держав? Пятьдесят, сто, двести кораблей?

  Вопрос повис в воздухе. Чтобы на него ответить не надо быть сто пядей во лбу... Совместный анлго-американо-немецкий флот, попытающийся войти на Балтику, не сможет остановить никакой береговой форт, ни какое минирование фарватеров. Десяток другой тральщиков в течение нескольких часов, в лучшем случае дней очистит проход, достаточный для прохождения всего флота, а сотня корабельных орудий главного калибра не оставят никакого шанса для фортов, защищающих колыбель революции.

  – Мы уже предприняли некоторые шаги, – начал Сталин, закрывая карту специальной шторой. – Есть мнение, что они позволят немного оттянуть время нового нападения... Переговоры с Императорской Японией только что закончились, – Василий, знавший о предварительных договоренностях с США по поводу Японии, удивился, что сразу же было замечено его отцом. – Да, да... нам пришлось пойти на это. Специальный посол Императорской Японии оказался очень по хитрым суки... сыном, – кажется впервые с начала разговора усмехнулся хозяин кабинета. – Пришлось ему много чего пообещать, – его сын продолжал демонстрировать искреннюю заинтересованность. – Мы полностью уходим из Маньчжурии, отдаем часть Сахалина. Еще соглашаемся на раздел Китая... Да... аппетиты у них разыгрались, но выбирать не приходится..., – он вновь тяжело вздохнул. – Сын, мы заключили договор о дружбе и границах, а также протокол о взаимной помощи.