Текст книги "Зеленый фронт (СИ)"

Автор книги: Рус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 43 страниц)

  Через несколько минут из дальнего ангара, где хранились спецмашины, техники начали выкатывать тяжелый двухмоторный самолет. Серо-стальной Мессершмитт Bf-110 благодаря хищным обводам смотрелся угрожающе опасным, навевая мысли о своем родстве с орлиным семейством.

  – Так точно! Полный бак! – продолжал с готовностью поддакивать начальник аэродрома. – Есть, проследить! – одновременно с этим, он старался втянуть в себя свой не самый маленький живот, что ему никак не удавалось. – Мы приложим все усилия...

  Получив руководящие указания механики зашевелились еще быстрее. Одновременно с заправкой самолета с него начали снимать все дополнительное оборудование. На поле полетели какие-то крепления, куски металла. Металлическим звоном отадалась патронная лента, длинная цепь которой упала с крыла. За следующие несколько часов с самолета было снято буквально все вооружение – четыре 7,92-мм пулемета MG 17, две 20-мм пушками MG FF и одним  подвижный 7,92-мм пулемет MG 81Z. Если в пути, тяжелому истребителя встретиться враг, то сражаться с ним будет совершенно нечем.

  – Все готово, господин капитан! – вытянулся начальник аэродрома. – Истребитель максимально облегчен, загружен полный бак топлива. Машина к взлету готова.

  После этих слов приезжий капитан, который руководил всей операцией дал рукой отмашку. Сопровождавшая его охрана сразу же оттеснила от самолета обслугу и вывела их за ворота аэродрома. Чуть позже рядом с ним остановился представительный черный опель-кадет, из которого в нетерпении выбрался высокий подтянутый человек в форме лейтенанта военно-воздушных сил Германии.

  – Господин генерал..., – вытянулось лицо у начальника аэродром, после того, как приехавший офицер повернулся в их сторону. – О, боже..., – в глаза сразу же бросились характерный тяжелый «рыцарский» подбородок, густые черный брови и резкий, словно рубящий, взгляд. – Дева Мария! – его рот звучно захлопнулся после многозначительного покашливания стоявшего рядом майора.

  Через мгновение офицер отвернулся и взял протянутый ему летный шлем. В кабину он залез несколько неуклюже. Чувствовалось, что летного опыта у него не много. При взлете тяжелую машину несколько вело в сторону, но это оказалось не смертельным, и Мессершмитт Bf-110 уверенно поднялся в воздух.

  На высоте охвативший летчика легкий мандраж прошел. Видимо сказались продолжительные тренировочные полеты. Машина больше не рыскала по пути и можно было чуть расслабиться.

  – Где же это чертово поместье? – однако расслабиться не получилось, густая облачность полностью закрыло землю. – Придется спускаться...

  Проткнув носом пушистую пелену, машина на несколько мгновений оказалась в слепой зоне. Пропало солнце, бывшее на протяжении всего полета верным спутником.

  – Кажется здесь, – пробормотал летчик, заставляя машину снизиться еще ниже. – Вот! – на земле показалась группа зданий, приметы которых крепко отпечатались в его голове. – Почти все..., – шептал он закладывая вираж, в поисках удобного для посадки места. – Черт! Здесь должно быть поле, – он крутил головой по сторонам, вглядывался до рези в глазах, но все было напрасно – широко раскинувшееся поместье с трех сторону было окружено редким лесом, а с четвертой – большим озером, окруженным холмами. – Дерьмо! – садиться было негде, а горячего в обрез. – Как же я это ненавижу! – горячо прошептал он, проверяя ремни парашюта. – Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! – после рывка рукой стеклянная панорама кабины со свистом куда-то улетела и в него со страшной силой ударил ветер.

  Его буквально пригвоздило к сидению. Он снова и снова пытался вывалиться за борт, но это никак не удавалось сделать. Тело сделалось страшно тяжелым и непослушным. Руки и ноги казались словно чужими и не желали слушаться. «Самолет падает! – начал паниковать он. – Еще пара секунд и прыгать будет поздно!». Из последних сил он дернул рычаг управления влево и самолет резко крутануло, а его самого буквально вышвырнуло из кабины.

  Приземлился удачно. Правда внезапно поднявшийся довольно сильный ветер отнес его километров на пять севернее поместья – туда, где виднелось несколько невысоким каменных строений, чем-то напоминавших дома немецких ферм.

  – Сэр!? Что с вами случилось? – сматывавшего парашют летчика, кто-то окликнул со спины. – С вами все в порядке?! – уэльский диалект неприятно резал уши.

  «Похоже приняли за английского летчика, – пронеслось в голове у пилота при виде стоявшего рядом крепкого рыжеволосого мужчины в накинутом на плечи клетчатой куртке. – Здесь же недалеко аэродром...».

  – Я ищу замок лорда Гамильтона. Если я не ошибаюсь это его поместье, – на безупречном английском языке ответил он. – Меня зовут Адольф Хорн. Прошу проводить меня к лорду Гамильтону. У меня важные сведения для королевских военно-воздушных сил.

  – Сэр, тут довольно далеко, а сейчас почти одиннадцать вечера, – фермер никак не мог понять, кто приземлился на его земле. – Давайте пройдем в дом и выпьем чаю, а сына я пошлю пока в Бусби. Оттуда вышлю машину.

  Через полчаса в дверь фермера постучались люди из местного территориального штаба обороны и после короткого разговора забрали с собой летчика. Еще через несколько часов командование королевских ВВС было извещено о том, что задержан немецкий офицер Адольф Хорн, который прибыл со специальной миссией, и желает встретиться с лордом Гамильтоном. Его просьбу удовлетворили. Лорд Гамильтон прибыл в штаб территориальной обороны ранним утром и сразу же был препровожден в камеру к задержанному

  – Вы хотели меня видеть? Я лорд Гамильтон, – представился вошедший – высокий англичанин с породистым лицом (именно про его семью говорили с легкой завистью, что в семье Гамильтонов даже собаки вели свою родословную с первых высадившихся на острова норманов). – Что вы хотели мне сообщить?

  Сидевший на тахте офицер встал и расправил свой мундир лейтенанта прежде чем начать говорить.

  – Не знаю, помните ли вы меня, – сказал он, – Мы встречались на олимпиаде 36 года в Мюнхене, – человек с челюстью боксера-тяжеловеса вопросительно смотрел на англичанина. – Я заместитель Гитлера, Рудольф Гесс! – последнюю фразу он произнес четко, по-военному, и явно выраженной гордостью. – Я обладаю информацией, которая представляет для Великобритании жизненно важный интерес, – у Гамильтона удивленно приподнялась бровь.

  … В течение последующих нескольких дней к Гессу, перевезенному в Лондон, началось настоящее паломничество. Первым, проведать «таэрского сидельца», как Гесса сразу же окрестили вездесущие журналисты, пришел лорд Гамильтон, который с этого времени стал с ним практически не разлучен. Потом было посещение одного из советников службы здравоохранения британской армии Дж. Р. Риса, которому было приказано обеспечить максимально благоприятные условия для пленного. После него состоялась встреча с первым секретарем министерства иностранных дел Ф. Килпатриком, который покинул Таэер в заметно тревожном состоянии с пачкой исписанных листков. В этот же день Гесса инкогнито посетил член внутреннего кабинета парламента лорд-канцлер сэр Саймон, для которого охрана специально перекрывала несколько этажей здания. В итоге Гесс уже через час был срочно доставлен в резиденцию премьер-министра.

  – Вы Рудольф Гесс? – Черчиль не смог себе отказать в слабости и уязвить своего собеседника. – Заместитель Гитлера? – он с удовольствием наблюдал, как вытягивается от плохо скрываемой злости лицо доставленного немецкого офицера. – Лорд Гамильтон сообщил мне, что у вас есть крайне важная для нас информация. Он говорил какими-то намеками. Я надеюсь, что вы мне поясните все в полном объеме...

  Их встреча состоялась в штаб-квартире премьер-министра – «военном кабинете», неглубоко расположенном бомбогазоубежище. Помещение было довольно просторным – примерно пять на десять метров с высоким потолком, под которым проходили толстые трубы коммуникаций. В центре кабинета располагался длинный стол с зеленой скатертью и несколькими графинами с водой. На стенах висели карты с основными театрами военных действий, утыканные иголками с разноцветными флажками.

  – Я прилетел предложить Великобритании заключить с Рейхом мир и вместе обрушиться на большевистскую Россию! – с нескрываемым пафосом произнес он. – Мы, арийские народы, не должны убивать друг друга. Уж вы-то это должны понять!

  Черчиль сидел в специально привезенном для него кресле и внимательно слушал Гесса.

  – У меня есть все необходимые полномочия, – продолжал офицер. – В случае положительно ответа люфтваффе уже в ближайшие дни прекратит бомбардировки и западная группировка будет перебазирована на восточный фронт...

  – Я не буду вести никаких переговоров с Гитлером, – вдруг перебил его премьер-министр. – С этим сумасшедшим Великобритания никогда не найдет общий язык. Ни-ко-гда! – он повторил отрицание по словам, желая подчеркнуть смысл.

  Это не смутило Гесса. Он встал со стула и, оправив все тот же мундир лейтенанта ВВС, произнес:

  – Фюрера с нами больше нет, – было странно слышать в самом центре Лондона, который каждый день подвергался страшным воздушным бомбардировкам, в голосе говорившего о Гитлере искренние, жалостливые нотки. – Германский народ потерял великого патриота и вождя нации, – Гесс, действительно, искренне сожалел; даже после смерти фюрер оставался для него великим человеком.

  В кабинете повисла тишина. Все кто присутствовал молчали, изумленно переглядываясь между собой.

  – Адольф Гитлер скончался 27 июня. После отпевания по католическому обряду он был кремирован, а его прах развеян над его резиденцией... Его отравили неизвестным ядом растительного происхождения, – продолжил он. – В связи с этим я уполномочен договориться о прекращении военных действий между Великобританией и Германией и о заключении нового военного союза.

  – Какая чушь? – не выдержал лорд-канцлер сэр Саймон, представлявший на беседе короля. – Этому бреду нельзя ни минуты верить! Почему никто об этом не знает?! – озадаченные взгляды вновь скрестились на Гессе.

  – В настоящее время место фюрера занял его двойник – Отто Хоршел, мало кому известный бюргер из Мюнхена, – Гесс продолжал стоять, отдавая дань памяти своему вождю. – Принято решение пока не обнародовать смерть фюрера... пока не будет заключен мирный договор с Англией...

  – Это противоречит нашим обязательствам, – безапелляционным тоном сказал, как отрезал, лорд-канцлер сэр Саймон. – Соединенное королевство всегда было верно своим союзническим обязательствам, – еще более уверенно продолжил он, чувствуя молчаливое одобрение сидящих здесь офицеров генерального штаба. – Не ужели вы думаете, что английский народ, после всех этих жертв, положительно воспримет союз с Германией. Нет!

  Гесс вздрогнул, словно от пощечины. Он внимательно посмотрел на Лорда Гамильтона, на которого у него были большие надежды, но тот проигнорировал его взгляд.

  – Это вам, это надо немецкому народу и это надо Германии, равнодушным тоном произнес Черчиль. – Но, черт меня побери, я не пойму для чего это нужно нам?! Если меня не обманывает память, то большевики хорошо вам дали по зубам, – Гесс побледнел. – В ближайшее время готовиться высадка на континенте... Германия обречена. Вопрос лишь во времени.

  Заместитель фюрера, теперь уже просто пленный, еще раз обвел всех глазами, стараясь заметить хоть каплю сочувствия или хотя бы заинтересованности. Однако, всюду он натыкался на непроницаемую стену отчужденности.

  – Хорошо! – вдруг с улыбкой обреченного воскликнул он в лицо удивившимся англичан. – Хорошо! Германия обречена! В очередной раз немецкий народ будет предан своими арийскими единоверцами и брошен на растерзание восточным варварам. Мы сдохнем! – судя по выражению лиц, они решили, что у Гесса истерика. – Да! Сдохнем! Но следующими подохнете вы! – выпятив вперед челюсть, презрительно посмотрел на премьер-министра. – Сразу же вслед за нами, а может быть и раньше! Что?! Удивлены?! Не знаете?

  Гесс несколько мгновений боролся с удивительно сильным соблазном не выкладывать свой последний козырь и оставить англичан в неведении. Однако, благоразумие победило и он решил рассказать все...

  – От них вас не спасет эта лужа, – начал он, имея ввиду пролив. – Даже эти наглые янки не спрячутся...

  – Что эта за бред? – вскочил со стула лорд Саймон. – Мне совершенно не понятно, зачем мы теряем время, выслушивая это пугало, которое сбежало от войны, бросив там своих же товарищей.

  – Эпидемия! – медленно произнес Гесс, не обращая внимание на выпадку лорда. – Советы начинают массово применять биологическое оружие, – Гессу в очередной раз удалось удивить присутствующих. – Мы несем колоссальные потери. На 30 июня 1942 г. только на южном направлении от вспышки неизвестного заболевания мы потеряли более 60 тыс. человек. Это только подтвержденные случаи..., – судя по всему англичане были ошарашены, настолько потрясенными выглядели их лица. – В разы выросло количество смертных случаев при обычных заболеваниях.

  Здесь следует сделать небольшое отступление и пояснить, почему столь сильным было потрясение присутствующих офицеров от сообщения о применении биологического оружия. Все дело в том, что вторая мировая война была развязана руками тех, кто в той или иной степени помнил Первую, или даже принимал в ней активное участие. Все эти люди из событий 1914 – 1918 гг. вынесли стойкое неприятие химического оружия, как антигуманного. К этой категории оружия массового поражения многие относили и биологическое (а позднее и бактериологическое). Другой причиной, не менее значимой чем первая, являлось негласное соглашение между воюющими сторонами о неприменении таких боеприпасов. Естественно, ни каких бумаг подписано не было и ни чего не было закреплено в письменных соглашениях. Однако, этого договора придерживались все стороны, понимая, что в противном случае разразиться катастрофа вселенского масштаба...

  – На этих участках уже не существует единой линии обороны. Войска массово бегут, бросая оружие, тяжелую технику, укрепления. Ни что не может их остановить! Военно-полевые суды не успевают выносить приговоры. Все без толку, – Гесс потянулся к стоявшему не вдалеке графину и все заметили, как тряслась его рука. – Мы катастрофически не успеваем. Практически вся территория юго-восточнее Варшавы слабо контролируется нашими войсками. Парализована транспортная сеть. Уже несколько дивизии отказались подчиняться приказам из Берлина. Есть сведения о массовой сдаче в плен..., – перед собравшимися уже не было того бравого офицера – несгибаемого сторонника фюрера и патриота Германии, каким он предстал перед англичанами в первые минуты своей речи. – Все, что я говорю можно легко проверить. Наверняка служба радиоперехвата королевства уже обладает всеми нужными вам сведениями...

  Для большинства здесь сидевших сказанное вторым лицом в партийной организации Германии было настоящим откровением. Лишь пара офицеров, имевших непосредственное отношение к разведке, имели обрывочную информацию о странной активности в дальнем немецком тылу.

  – Мы совершенно не ожидали такого, – продолжал Гесс, стремясь усилить произведенный на англичан эффект. – Это настоящие варвары, у которых нет совершенно ничего святого..., – его речь была неровной, прерывистой, в его голосе совершенно не осталось уверенности и энергии; перед англичанами сидел человек, который уже окончательно смирился со своим поражением. – Отступая, они заражали колодцы, дома, неубранный хлеб …

  Все это время премьер-министр молча сидел в своем углу, не замечая уже давно потухшей сигары. Со стороны могло показаться, что речь Гесса погрузила его в какое-то оцепенение. На самом деле он размышлял. «Скорее всего он не лжет, – Черчиль еще раз посмотрел на рубленные черты лица немецкого посланника. – О таком не лгут. О таком нельзя лгать, ибо это чревато нехорошими последствиями, – внутренне ухмыльнулся он своим мыслям. – Значит, дядюшка Джо выпустил джина, – он откинулся на спинку кресла и посмотрел на перевитый различными трубами потолок. – Что мы теперь имеем... Бесноватый ефрейтор подох, – Черчиль даже мысленно старался не произносить ненавистному ему имени. – Немцы уходят со своих позиций. Если верить этому, – Гесс продолжал грозить англичанам немыслимыми карами от шедших на Запад русских. – то у Германии нет ни единого шанса, а у нас...». Он настороженно поднял голову и быстро оглядел всех присутствующих, словно кто-то из них мог догадаться о пришедших ему мыслях. «Если это подтвердиться на все сто процентов, то этот грузин захочет сожрать нас с потрохами, – именно сейчас, когда страх от постоянной угрозы немецкого вторжения на острова исчез, Черчиль осознал, как он на самом деле относится к Советскому Союзу. – Надо все проверить... И немедленно!».

  – Все, хватит! – он встал с кресла. – Мы услышали все, что нам нужно! Эй, кто там, увести, – Гесс с надеждой в глазах то и дело оглядывался на англичан, пока его вели к выходу. – Самуэль, – премьер-министр кивнул в сторону представителя разведки. – Мне срочно нужно все данные об этом! – Сухопарый и длинный как жердь офицер молча кивнул головой и вышел из кабинета. – Лорд Саймон, – тот с подозрением смотрел на него. – Мы должны немедленно встретиться с Его Величеством! Он обязательно должен все знать!

  101

  Длинная растянувшаяся на несколько десятков километров колонна медленно шла через лес. Несколько тысяч человек устало передвигали ноги. С каждым новым пройденным метром вещмешки с продовольствием и боеприпасами становились все тяжелее и тяжелее. В колонне уже давно не было слышно разговоров, люди берегли силы. Все больше появлялось отстающих, которых с трудом размещали на плетущихся за людьми повозках среди ящиков со снарядами.

  – Подт-я-ян-и-ись! – донесся протяжный окрик с головы колоны. – Короче шаг!

  Именно сейчас командир партизанского соединения Козлов Василий Иванович сильно жалел, что не был профессиональным военным. Опыта и знаний, несмотря на почти годовое командование отрядом, ему очень не хватало.

  – Так что, Василий Иванович, будем делать? – вновь его спросил начальник штаба – закадычный друг и боевой товарищ Алексей Пантелеев, также до этой операции возглавлявший довольно крупный партизанский отряд. – Рация молчит. Немчуры немае... Надо докладывать в Центр! – вздохнув, он поправил тяжелый сидор, назойливо сползавший со спины.

  – Ладно, – наконец, принял решение командир. – Надо все обсудить. Разведка тут недалече нашла место хорошее. Для отряда будет в самый раз. И место глухое и лес не езженный. – он поднял над головой руку. – Отряд стой! Алексей, давай собирай всех!

  Вытащим махорку, он начал сворачивать козья ножку. Время от времени Козлов отрывался от этого занятия, чтобы снова и снова полюбоваться на размеренную и организованную работу своих бойцов по организации лагеря. В первые месяцы, когда они только ушли в леса, каждое такое перемещение было словно настоящей боевой операцией. Теперь же поднабравшиеся опыта бойцы работали как хорошо смазанный механизм. Каждое подразделение уже знало свое место, которое тут же начинало оборудовать для ночевки. Все было рутинно...

  – Черт! – прогоревшая цигарка обожгла ему пальцы. – Вот же... засмотрелся.

  Вскоре весь командный состав, включая и взвод разведки, собрались в отдалении от основного отряда. Примерно три десятка человек расположились вокруг командира и начштаба.

  – Давай, разведка доложи нам обстановку, – Козлов обратился к невысокому крепышу с тремя кубарями на воротнике гимнастерки.

  – Мы тремя группами прошерстили весь этот район вдоль и поперек, – присел он рядом с командиром на сложенную шинель. – До Барановичей не дошли около пяти километров, – лейтенант сидел как татарский мурза времен монгольского ига и широкими движениями вычерчивал финкой на земле очертаний основных ориентиров разведки. – вокруг нас только в двух селах остались люди. Еще в паре пусто. Вообще никого, ни стариков ни детей. Возможно всех угнали, – произнес он последнее с каким-то сомнением. – или сами где-то прячутся. – В домах тоже хоть шаром покати, ни кружки ни плошки. В сараях не осталось ни какой живности. Даже собаки пропали...

  Никто особо не удивился рассказанному. Вокруг шла война. Бойцы не раз встречали на своем пути хутора и деревеньки, в которых так же не было ни единой души. Хотя потом обнаруживалось, что хозяева либо прячутся по ямам, да погребам или развешаны на деревьях по приговору суда какого-нибудь немецкого унтера.

  – В Малых Хлебцах, тут километрах в двадцати, с одним парнишкой разговаривали, – командир разведывательного взвода ткнул лезвием финки в небольшой круг, который изображал на его схеме искомый населенный пункт. – Сообщил, что немчура примерно неделю назад тут сильно шумела и я так думаю, что праздник здесь был не причем. Говорит, через село прошло много войск и техники. Сколько точно, не знает. Вот этот лес их сильно интересовал, – финка очертила район, в который они и должны были выйти. – Два дня назад немцы начали спешно выводить свои подразделения. Пацан говорит, что это было больше похоже на бегство. Бросали машины, если случалась какая-то поломка. Около леса даже своих покойников оставили. Мол, мы подумали, Красная Армия возвращается, а потом оказалось никого немае.

  Командир и начштаба переглянулись. Дело начинало приобретать совершенно иной оборот.

  – На краю села, действительно, стоит опель-кадет в неплохом состоянии. Внутри были разбросаны разные бумаги. Похоже, машину и правда бросили, – До леса мы не дошли.

  – Подожди, лейтенант, – прервал его один из командиров. – А что люди то про партизан бают? Успели они уйти?

  Разведчик на некоторое время замолчал, пока остальные обсуждали услышанное.

  – Да, непонятное что-то там, – едва он озвучил такое, как разговоры мгновенно смолкли, и почти четыре десятка глаз уставились на него. – Неохотно они гутарят о партизанах. Все приходилось словно клещами из них вытаскивать. То все отмалчивались словно я фашистская погань какая, то несли какую-то чепуху, что и рассказывать нечего, – он быстро бросил взгляд на командира, словно спрашивал у него разрешение. – Как я понял, основная часть отряда до боя успела уйти на запасную базу. Где-то в болоте у них лежка есть еще одна. Вот, говорят, там женщин, детей, стариков и основную часть бойцов спрятали спрятали. Остальные отход прикрывали. Бой, говорят, сильный был. Сначала часов несколько часов все авиацией утюжили, аж зарево над лесом стояло. Потом прочесывать начали, – лица командиров «почернели»; все прекрасно понимали, что означали эти слова. – Что потом там случилось они толком не знают. Говорят, бояться ходить! – он как-то «споткнулся», словно ему было неловко дальше рассказывать.

  – Бояться? Немчура убёгла, в лесу свои... Чего бояться-то? – удивился кто-то из-за спины. – Или не свои?! Сечевики что-ли? Опять эта тварь со своими хозяевами чего-то не поделили, – зло прогудел он в стороны остальных.

  – Да нет, вроде..., – в сомнениях проговорил лейтенант. – Говорят, нельзя им. Мол не велели, – он сразу же напрягся, ожидая вопроса «кто не велел?».

  – Договаривайте, договаривайте, – подтолкнул его удивленный начштаба, который об этих сведениях и слыхом не слыхивали. – Кто им не велел?

  Лейтенант вновь бросил взгляд на командира, которому до этого уже все докладывал с глазу на глаз.

  – Им Лес запретил в лес ходить, – произнес разведчик и сразу понял, что со стороны эта фраза действительно выглядела полной ерундой. – Сказали так... Верят они в то, что Лес живой и людям помогает. Вот, дали мне, – он вытащил из-за пазухи закопченный, почти черный, кусок деревяшки, который при приближении оказался грубо вырезанной статуэткой человека. – Защита мол от плохого, – взявший в руки деревяшку начштаба, как-то с подозрением стал ее осматривать; он ее и так крутил и эдак, морща лоб при этом.

  – Вот черт, – пробормотал он негромко. – Видел я уже это где-то. Совсем недавно... Позавчера что-ли..., – командир, краем уха услышавший бормотания своего соседа, сразу же насторожился. – Вот, дурья баша, забыл..., – на периферии его сознания то и дело мелькал какой-то образ, который начштаба никак не мог рассмотреть.

  Лейтенант оглядел своих товарищей, на лицах которых застыли разные эмоции. Здесь можно было увидеть, как ярко выраженное недоверие, помноженное на откровенную усмешку, так и глубокую задумчивость.

  – Я уже командиру докладывал об этом, – он кивнул в сторону Козлова, в задумчивости разглядывавшего схематичный рисунок разведанной местности. – Так, вот... сектанты это скорее всего, а не сечевики. Те вообще ни во что не верят!

  – Вот такая странная обстановочка, товарищи командиры. Настоящий тихий омут, в котором, как известно водятся черти, – подытожил Козлов, пропуская лейтенанта к своему прежнему месту. – Надо решить, что делать. Мне лично все это напоминает хорошо подготовленную ловушку. Западню! ЧС теми силами, что немцы сюда пригнали, они могли схарчить отряд за здорово живешь, а тут тихо... Думается, для пошумели тут для вида, а сами сейчас сидят где-то поблизости и потихоньку затягивают колечко, – негромко произнес Козлов. – Что будем делать?

  – Командир, приказ Центра однозначен – установиться связь с отрядом и обеспечить эвакуацию некоторых лиц, – сразу же проговорил начштаба. – Надо выполнять задание.

  С места вскочил командир партизанской артиллерии – старшина второй статьи в распахнутой тужурке, через которую был виден его неизменный тельник.

  – Что тут мусолить? – как всегда резко, рубанул он. – Есть приказ, да и разведка дала добро. У нас такая силища! С полком можем потягаться, – его волосатый кулак энергично взлетел в воздух. – Раздавим, как вонючего клопа! Ну а если прищучат, то мой сухопутный линкор даст им прикурить! Разделим все на квадраты и кабельтов за кабельтов причещем, – выдав свою обычную экспрессивную речь, он победно посмотрел на остальных.

  – Так, морская душа, с тобой понятно! – командир быстро сумел скрыть улыбку в широченных усах. – Что думают остальные? Прохор Кузмич, что молчим?

  – А что я? – вздохнул степенный дядька, командир одного из штурмовых батальонов – главной ударной силой партизан. – Тут балакали, что немца нигде немае, – он хитро прищурился, словно одновременно и прицеливался и приценивался. – Я так думаю, группу туды направить нужно. Собрать бойцов по шустрее и отправить их на место, а самим тута сидеть и ждать.

  – Дело говоришь, Прохор Кузмич, – поддержал его кто-то из командиров. – Не след сразу в пекло лезть, прежде осмотреться надо.

  – Значит, решили, – подвел итог командир. – Тогда состав группы на тебе, разведка, – хлопнул он по плечу командира разведвзода. – Список мне на утверждение, с оружием определись с Михеичем, – кивнул он в сторону пожилого и грузного партизана, который за все время импровизированного совещания так и не проронил ни слова. – Все, давай, давай, – рукой он подтолкнул лейтенанта.

  Когда командиры начали расходиться, Козлов незаметно тормознул Пантелеева, отчего они немного отстали от остальной группы.

  – Алексей, смотрю, знакома тебе та фигурка, – спросил он, кивая головой в сторону лейтенанта. – А?

  – Да, видел вроде, а у кого вспомнить не могу, – огорченно проговорил начштаба. – На марше у кого-то приметил. Точно такая же, кажется, была.

  – Так..., – остановился командир. – Нужно вспомнить, Леша, – он смотрел ему прямо в глаза. – Шифровка была из штаба. Есть подозрение, что такие фон деревянные фигурки что-то вроде особого знака, – начштаба аж в лице изменился от услышанного. – Надо особый отдел подключить, это их работа. За всеми вот такими случаями установить наблюдение.

  – А может тогда? – Пантелеев сделал рукой хватающее движение. – И все, нет в отряде ни какой гниды!

  – Никаких этих, Пантелей! Приказ был «просто наблюдать».

   103

   23 июля 1942 г. Москва. Кремль. Кабинет Сталина.

  Лицо Арчибальда Кларк-Керра, 1-го барона Инверчепела, являющимся послом Великобритании в СССР, несмотря на всю чопорность и прирожденную невозмутимость англичанина читалось довольно легко. Слегка седоватый мужчина в отлично сидящем на нем полосатом костюме был взволнован. Пальцы его правой руки раз за разом пробегали по блестящим замочкам темного портфеля, словно проверяя – все ли в целости и сохранности.

  – Мы понимаем и разделяем озабоченность правительства Великобритании и лично господина Черчиля, – Сталин всячески избегал называть Черчиля премьер-министром, снова и снова именую его «господином Черчилем». – Применение химического оружия является антигуманным и совершенно неприемлемо, – чуть глуховатый голос главы Советсокго государства звучал совершенно искренне, что не мог не отметить посол. – Господин Кларк-Керр, я со всей ответственностью заявляю, что Советский Союз не применял и не собирается применять химическое оружие.

  На столе между ними лежали несколько десятков фотографий довольно плохого, на которых были расположены обезображенные трупы немецких солдат. Пара фотографий, лежащих с краю, крупным планом демонстрировали отдельные части человеческого тела, опутанные с едва различимыми светлыми веревками.

  – Все советское химическое оружие находится на своем месте и ни один снаряд ни одна бомба его не покинула, – продолжал Верховный, совершенно игнорирую фотографии. – В настоящий момент Красная Армия перехватила у противника стратегическую инициативу и она совершенно не нуждается в этом варварском оружии.

  – … Но как же тогда вы можете объяснить эпидемию? – в некоторой растерянности спросил посол. – Мне сообщили, что британская разведка не раз перехватывала сообщения о значительном числе заболевших на восточном фронте, – из своего раскрытого портфеля он извлек и положил на стол очередную партию бумаг. – Речь идет о десятках тысяч солдат и офицеров немецкой армии. Немецкое командование сообщает о массовом применении войсками советской армии химического или сходного с ним оружия.

  После этих слов Сталин машинально схватился за трубку, но, заметив, что она потухла, недовольно поморщился. К этому разговору он готовился достаточно давно. Еще в первые месяцы войны, когда только были зафиксированы первые случаи такого рода заболеваний, советское руководство инициировало тщательно расследование по этому поводу. Уже позднее, когда был установлен постоянный контакт с новым союзником и открыт еще один фронт – Зеленый фронт, результаты проведенного расследования стали прекрасной базой для грамотно приготовленной дезинформации. Поэтому в эти самые секунды Сталин обладал буквально железобетонными доказательствами непричастности Советского Союза к вспыхнувшей среди немецких солдат эпидемии.