Текст книги "Отравленное яблоко (СИ)"
Автор книги: RobinRocks и Narroch
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 43 страниц)
Лайт взял бутылочку с антисептиком и щедро облил им рану. Рана тут же зашипела и запузырилась. Лайт стиснул зубы и зажмурился, сдерживая болезненный крик. Рука страшно болела, и Лайт упорно терпел, пока пена не растворилась. Потянувшись к испорченной рубашке, он осторожно вытер с руки кровь и перекись. Сердце бешено колотилось, когда он методично перевязывал рану уже хирургической лентой и марлей. Когда он закончил, рука смотрелась лучше, чем тогда, когда была перевязана окровавленным рукавом. Проглотив двойную дозу обезболивающего, Лайт отправился в свою спальню.
Он найдет Эла чуть позже, ведь для него тоже отведена особая роль в его плане. Он собирался снова вручить Элу сердце, чтобы вернуть к жизни и на время стереть воспоминания. Вся эта ситуация с безразличием Эла его напрягала и отвлекала от главного плана. Лайт не мог следить за Мэлло 24/7, и хотя Эл не особо заинтересован в том, чтобы помогать им, это может оказаться ловушкой. Он не видел его рук под рубашкой, и не важно, мертв Эл или жив, он всегда прячет пару тузов под рукавом.
И на этот раз ставки куда выше, чем доминирование в постели.
Однако, на Эла он наткнулся по пути в спальню, куда направлялся за новой рубашкой. Он сидел на полу в ванной, совершенно неподвижно, притянув колени к груди. На рубашке по-прежнему были видны следы крови. Его глаза были широко раскрыты, и он невидящим взглядом смотрел в потолок. Вокруг валялись осколки от разбитых зеркал.
Эл, судя по всему, не замечал его, и Лайт открыл было рот, чтобы что-нибудь сказать, но, так ничего и не придумав, свернул в спальню.
Рюк сидел на постели, скрестив длинные ноги.
– Боевое ранение? – спросил тот, заметив перебинтованное предплечье.
– Царапина, – отмахнулся Лайт, направляясь к шкафу. – Это того стоило. Мэлло у меня.
Рюк подпрыгнул от такого заявления:
– Он здесь?
Лайт кивнул, выбрав темно-синюю рубашку, чтобы в случае кровотечения пятно было не таким заметным.
– Да, здесь. На два этажа выше. Я поговорю с ним, когда он очнется.
Рюк от восторга перевернулся в воздухе:
– А я было подумал, что ты стал скучным.
Лайт проигнорировал этот своеобразный комплимент и посмотрел на шинигами:
– Ты достал сердце, Рюк? Оно понадобится мне сегодня вечером.
– Да-да, я все сделал как надо, – Рюк кивнул в сторону прикроватной тумбочки. – Ну так скажи, для чего оно тебе, а, Лайт? – его жуткая пасть оскалилась в подобии улыбки.
– Для того, чтобы кое-кто не освободил Мэлло, – бросил в ответ Лайт. – Не доставай меня, Рюк.
– Хоть бы попытался относиться ко мне с уважением, – проворчал Рюк и поплелся прочь из комнаты, пройдя через стену. Лайт знал, что он пошел посмотреть на Мэлло.
Лайт быстро застегнул рубашку, затем подошел к прикроватной тумбочке, вытащил оттуда до боли знакомые наручники на длинной цепи и, прихватив заодно красивую шкатулку с чудовищным содержимым, пошел к выходу из комнаты.
Эл, казалось, за все это время даже не пошевелился. Когда Лайт вошел в ванную, Эл сидел в той же позе, но теперь руки уперлись в пол, а голова покоилась на коленях. Лайт застыл, когда заметил, что его плечи едва заметно дрожат, будто он плачет. Ему стало не по себе.
Лайт, сжимая в одной руке шкатулку, а в другой наручники, цепь которых громко звенела, волочась по полу, остановился перед Элом. Его тень накрывала собой детектива. Но прежде, чем Лайт успел хотя бы открыть рот, Эл отодвинулся в сторону от тени Лайта.
– Ты привел нас сюда, не так ли, Лайт-кун?.. – тихо сказал Эл, поднимая голову. Его черные глаза были сухими, а на бледном лице играла странная, грустная улыбка. – …Ты привел нас всех сюда на убой.
Эл снова опустил голову и посмотрел на пол. Лайт отражался в тысячи осколков, и в их отражении Эл видел, как тот протянул ему шкатулку.
– Нет, – детектив покачал головой. – Я не возьму это, Лайт-кун.
– Откуда ты знаешь, что это такое?
Эл посмотрел на Лайта, и на этот раз его лицо выглядело гораздо опаснее:
– Не оскорбляй меня, – пробормотал он, медленно поднимаясь на ноги. Из-за своей сутулости он выглядел ниже Лайта и теперь смотрел на него снизу вверх из-под длинной челки. – Вот скажи мне, – продолжал он, – зачем тебе это? Почему ты возвращаешь память мертвому человеку? Когда ты даешь мне эти сердца… в этих временных отношениях нет ничего, кроме фальши, разве ты этого не понимаешь? Как я могу быть по-настоящему живым? Возвращая меня к жизни, ты не обманешь время. Ты не исправишь то, что натворил.
Лайт ничего не ответил, снова притягивая шкатулку к себе. Эл повернулся к нему спиной.
– Ты боишься, Лайт-кун, – тихо сказал он. – Ты боишься меня таким и хочешь вернуть того человека, каким я был раньше, прежде чем ты убил меня. Но ты боишься сказать правду той «живой» версии меня, поэтому ты разыгрываешь спектакль в надежде, что я ничего не замечу, – Эл повернулся и жестом указал на цепь: – Не знаю, любишь ты меня или нет, но это явно не та причина, по которой ты вселяешь в меня жизнь. Это как иллюзия, где ты можешь делать вид, что никогда не убивал меня, что никогда не разрывал мою душу на части…
– Я просто пытался помочь тебе! – крикнул Лайт, перебивая Эла. – Ты был… Ты был таким грустным, что я подумал, будто могу…
– Меня тошнит от твоей лжи, – сказал Эл холодным голосом. – От твоей лжи, Лайт, от твоих отговорок. Не только обо мне – обо всем.
– Я не вру! – отчаянно выпалил Лайт, бросая наручники на пол. – Я люблю тебя, и ты сказал, что веришь мне, Эл… Ты ведь сказал, что веришь!
Эл долго молчал. Может, он пытался вспомнить, когда говорил такое, может, вспоминал свою смерть. Обернувшись, он протянул открытую ладонь:
– Дай мне сердце, – сказал он безучастно. – Я предоставлю тебе фальшивую версию меня, но при одном условии.
– Что?.. – переспросил Лайт, затаив дыхание, продолжая сжимать в руках шкатулку.
– Ты скажешь мне правду, – тоскливо улыбнулся Эл. – Без наручников, без лжи о Ватари, Мисе и целевой группе. Только правду, – он склонил голову, разглядывая растерянного Лайта. – Ты понимаешь, о чем я тебя прошу? По сути, я прошу тебя признаться… Интересно, ты сможешь это сделать?
Лайт какое-то время колебался, прежде чем неуверенно кивнуть. У него не было особого выбора. Может, Эл рассчитывал, что он откажется, но из-за этой ситуации с Мэлло…
Эл протянул руку за шкатулкой, и Лайт было отдал ему ее, но в последний момент снова притянул к груди.
– Тебе больно, да? – тихо спросил он, хотя заранее знал ответ. – Больно возвращаться к жизни, а затем снова умирать?..
– Да, – кивнул Эл. – Очень больно. Но, надеюсь, в этот раз мои страдания будут оправданы.
– Но… – Лайт смотрел на него в полном отчаянии. – …Что мне делать, если ты не поверишь? В такое трудно поверить, не думаешь?
– В таком случае, тебе нужны доказательства, – Эл сунул руку в карман и протянул Лайту сложенный листок бумаги.
Лайт поставил шкатулку на тумбу и, развернув, прочел содержимое, после чего вскинул голову, но Эл уже доставал сердце. Лайт уже видел этот процесс несколько раз и уже не пугался. Эл застывал, после чего жизнь поселялась в каждой клеточке его тела. Шкатулка упала на пол. Безжизненные глаза начинали проясняться, и детектив отшатнулся к раковине, пытаясь вцепиться в нее руками, но ладони поскользнулись, и он больно приложился ребрами.
Лайт завороженно смотрел на него, не в силах оторвать глаз. Это было похоже на сказочное пробуждение принцессы после долгого сна.
Ноги детектива подкашивались, и он упал бы, размозжив голову об ту же треклятую раковину, но Лайт вовремя подхватил его и опустился на пол, прижимая к себе тело, которое начинало теплеть.
Лайт разглядывал его лицо, когда что-то красное начало мелькать перед глазами. Лайт несколько раз моргнул и нахмурился, глядя на буквы и цифры, появляющиеся прямо из воздуха над головой сыщика.
Эл Лоулайт.
Лайт опустил голову, снова взглянув на Эла. Взгляд остановился на брызгах крови на его рубашке. Может, стоило его переодеть? Конечно, он собирался «исповедаться» перед Элом, но как минимум невежливо оставлять его в грязной одежде. «Да, извини, что забрызгал твою рубашку кровью, когда меня пытались пристрелить» – не самое лучшее начало разговора.
Вздохнув, Лайт поднял его на руки и понес из ванной. Он был легким, поэтому даже с раненой рукой Лайт не чувствовал особой тяжести. Мэлло же весил втрое больше, хотя казался таким же тощим. Лайт пнул дверь спальни, и она распахнулась. Он подошел к кровати и медленно опустил на нее Эла. Все это напоминало ему момент, когда он положил его сюда в сопровождении Мацуды и тот лежал, подобно Белоснежке или Спящей Красавице…
Подойдя к шкафу, он тщательно осмотрел содержимое своего гардероба, пытаясь найти что-то более или менее подходящее Элу. Что-то белое и скучное. Может, ему подошел бы серый или синий? Может, зеленый? В конце концов, он выбрал черную рубашку с белыми полосками и, подойдя к Элу, стянул с него грязную рубашку, сунув ее в тумбочку.
Он успел забыть об ужасном шраме Эла на груди, похожем на корсет, и вздрогнул от ужаса. Стараясь не смотреть на него и, быстро натянув на него рубашку, начал застегивать пуговицы. Как «живой» Эл отреагирует, если увидит этот шрам? Он может подумать, будто Лайт втайне торгует его органами…
Эл зашевелился и приоткрыл глаза. Моргнув, он сфокусировал взгляд на Лайте.
– Разве уже утро? – спросил он, в недоумении озаряясь по сторонам, но за окном была ночь. – Я так долго не мог заснуть? Или ты снова накачал меня наркотиками?
Лайт молчал, глядя на блестящие глаза детектива и стараясь игнорировать малиновые символы над его головой. Он не хотел ни в чем признаваться, хоть и понимал, насколько это эгоистично по отношению к другому Элу. Этот Эл был счастлив, и Лайт не хотел его расстраивать. С другой стороны, если Лайт признается, этот Эл ничего не сможет сделать. У него больше нет власти. У него нет связей, нет влияния. Он мертв.
Больше не было необходимости врать, но ложь – единственный способ ощутить еще немного любви Эла. Но мертвая версия Эла с помощью этого условия выстроила терновую ограду вокруг его временного счастья. Лайту ничего не оставалось, как броситься грудью на эти шипы и, истекая кровью, узнать, удастся ли ему выжить после того, как он изложит свою колючую, острую правду.
– Я не накачивал тебя наркотиками, – мягко сказал Лайт и подался вперед, обнимая теплого Эла. Он хотел обнимать его до тех пор, пока тот с отвращением не оттолкнет его от себя, узнав правду. Эл опустил подбородок на плечо Лайта:
– Тогда объясни, Лайт-кун, что случилось?.. – пробормотал он. – Я болен?
Лайт промолчал. Он не знал, что на это ответить. Почему Эл не замечает изменений? Почему не спрашивает, почему на нем другая рубашка или почему нет наручников? Нет, Лайт точно должен сказать ему правду, но с чего начать?.. Как сказать человеку о том, что он мертв уже в течение трех лет и сейчас он не больше, чем труп с вживленным сердцем чужого человека?
Он просто не мог придумать, как объяснить Элу, теплому, любящему, нежному, что он – его убийца.
Эта кровать – их сказочное царство, внутри которого существуют два любящих друг друга человека. Это не должно быть местом страшной истины. Но в то же время это место было обителем лжи, где Эл неизменно обвинял его, а Лайт врал, что он не Кира. Иллюзия счастья.
Лайт толкнул Эла назад и, когда тот упал на спину, навис сверху. Он понял, что Эл не просто просил его признаться, он просил его уничтожить свой сказочный мир, не оставив в его жизни даже луча теплого света.
Может, это признание могло бы освободить Эла? Если их сказка закончится, Эл сможет наконец уйти?..
Может, это единственное, что можно сделать в их положении и только ради этого Эл принял в себя чужое сердце, решившись на адские муки. Но что потом? По плану Лайта, сердце Ниа должно было вернуть Эла к жизни, но…
Лайт смотрел на Эла, лежавшего под ним, и не знал, что делать. Признаться и потерять все? Или навлечь на себя гнев мертвого Эла?
– Лайт-кун, – сказал Эл, пытаясь сесть, – я думаю…
Лайт поцеловал его. Если он не даст Элу говорить, то тот не задаст вопросов, на которые пришлось бы отвечать. Это не могло показать детективу подозрительным, ведь сейчас ночь, а они в своем «царстве»…
Но Эл уперся руками в плечи Лайта и оттолкнул его. В черных глазах поселилось подозрение.
– Разве это не твоя рубашка, Лайт-кун? – спросил он, недоверчиво глядя на парня.
– Моя, – угрюмо признал Лайт. Он ожидал, что Эл заметит на себе чужую рубашку, но был зол, что тот завел разговор, прервав поцелуй. – Гляди, – продолжил он, подняв обнаженные запястья, – наручников тоже нет.
Эл посмотрел на свои руки, убедившись в его правоте, и снова перевел взгляд на Лайта:
– Прошу прощения, Лайт-кун, может это не мое дело, – ровно начал сыщик, – но, может, посвятишь меня в тайну и расскажешь, что тут происходит? Наручников нет, моя рубашка волшебным образом превращается в твою, и все это волшебным образом случилось в промежуток, который я, как ни странно, не помню, – он склонил голову.
Лайт отстранился и сел, сложив руки на коленях.
– А какой логический ответ ты бы хотел услышать, а, Рьюзаки? – выдавил он, упрямо глядя в сторону.
– Ну, я склоняюсь к тому, что ты снова подсыпал мне наркотики, – ответил Эл. – Несмотря на то, что ты это отрицаешь. Ты усыпил меня, украл ключ и снял наручники. А насчет рубашки… Могу заключить, что ты мог что-нибудь на меня пролить и, чтобы мне не было холодно, любезно переодеть в свою.
– Может, мне было скучно смотреть на твои одноцветные унылые рубашки.
– Неужели? – Эл приподнял бровь. – Во всяком случае, я думаю, что был под наркотическим опьянением.
– Это не так.
– Если это так, то ты понесешь наказание и целую неделю будешь снизу, – Эл коварно прищурился. – И если ты осмелишься сделать это снова, наказание будет намного жестче.
Лайт недоверчиво покосился на детектива:
– Ты так просто все это принял, – пробормотал он, прищурившись. – Ты только что предположил, что я напичкал тебя наркотиками, украл ключ, снял наручники и переодел тебя, да и вообще черт знает, что я делал с тобой, пока ты был без сознания, и ты даже не спросишь меня, правда это или нет? Ты настолько самоуверен?
Эл нахмурился, будто даже не рассматривал вариант того, что он мог ошибаться в своих выводах.
– Ну, конечно, я уверен в том, что говорю, Лайт-кун, – осторожно ответил Эл. – Я больше не вижу никакого другого логичного объяснения.
Лайт снова отвел взгляд. Эл просто не ищет другого объяснения. Он убедил себя в том, во что хочет верить.
«Я знаю, почему ты делаешь вид, что уверен. Ты просто не хочешь услышать правду…».
– Да, – тихо ответил Лайт, изучая ковер под ногами. – Ты прав…
– В моем заключении или в том, что нет другого логичного объяснения?
– И в том, и в том.
– Где наручники?
– В ванной, – спокойно ответил Лайт и протянул руки к рубашке Эла, застегивая последние пуговицы, чтобы тот не увидел свои ужасные швы на груди. – Я… схожу за ними.
Он поспешно встал и направился в ванную, надеясь, что Эл не пойдем следом. Вид ванной с разбитыми зеркалами вызвал бы нежелательные вопросы. Подобрав цепь, он вернулся обратно.
– Почему ты не оставляешь попыток сбежать, Лайт-кун? – задумчиво пробормотал Эл, забирая у него наручники. – Потому что ты устал от моей постоянной компании или потому что у тебя есть темные компрометирующие дела, которые ты не можешь делать в моем присутствии?
Вопрос, скорее всего, был риторическим, потому что Эл даже не смотрел на него, перебирая пальцами холодные звенья цепи.
– Тогда, – продолжил Эл, взглянув на Лайта, – если ты такой коварный, то я вынужден принять меры, – Эл защелкнул один наручник на запястье Лайта, а второй на столбике в изголовье кровати. На бледном лице играла улыбка. – Теперь ты останешься здесь, Лайт-кун.
Лайт издал побежденный вздох:
– Ну, выходит, что так, – он снова отвел взгляд. Было больно видеть эту счастливую улыбку, зная, что скоро на ее место придет гримаса презрения.
– Что случилось, Лайт-кун? – спросил Эл, наклоняясь к нему и заглядывая в карие глаза. Он положил руки на плечи Лайта, как в старые времена. – Ты какой-то… отрешенный. Тебе нехорошо? Ты чем-то расстроен?
– Нет, я… Я в порядке.
– Хорошо, – Эл чуть наклонился, целуя Лайта в шею. Он все еще стоял за его спиной, и руки соскользнули с плеч, пройдясь ладонями по груди, плоскому животу и остановившись на пряжке ремня. – Прости, я не хотел тебя расстраивать, но срывать твои коварные планы – моя работа.
Лайт ничего не ответил, позволяя завалить себя на постель.
– Во всяком случае, – продолжал Эл, нависнув сверху, – я рад, что ты не сопротивляешься. Я уверен, что ты согласишься с тем, что твое наказание справедливо, да и я, честно говоря, сегодня не в том настроении, чтобы с тобой бороться, Лайт-кун. Занятие любовью не должно быть агрессивным, оно должно быть нежным.
От каждого его слова Лайту становилось только хуже. Что делать? Испортить такой момент чудовищным признанием или обмануть старого Эла? Нужно всего лишь перестать лгать, но это было ужасно тяжело. Но что, если Эл сам не спросит? Тогда это не будет ложью. Соврать и не сказать правду – разные вещи.
Если нет повода лгать, то и нет повода говорить правду.
Лайт просто поплыл по течению. Эл в самом деле был нежен. Лайт не возражал против того, чтобы быть снизу, напротив, он был счастлив и совершенно не чувствовал дискомфорта. Эл двигался плавно, то и дело наклоняясь для поцелуя. Мягкие черные волосы щекотали шею и щеки. Лайт чувствовал внутри коктейль из удовольствия, смешанного с болью и угрызениями совести… И он понял.
Понял, что Эл, настоящий Эл имел в виду.
Все это было иллюзией. Вдохнуть жизнь в труп детектива не означало полностью вернуть его к жизни. Доставая сердца, Лайт ничего не менял. Он не мог переписать историю и изменить прошлое. Этот Эл… не любил его. Он любил версию того Лайта, который жил три года назад и который, по сути, тоже мертв.
Эл был прав. Так не могло продолжаться дальше. Рассказать Элу всю правду – единственное верное решение. Эл должен любить его за то, кто он есть, а не за то, кем был. Он должен любить его несмотря ни на что.
Лайт сел на постели, взглянув на Эла, лежащего рядом под одеялом. В то время как Кира был обнажен, на детективе оставались боксеры и рубашка, скрывающая страшный шрам. Вздохнув, Лайт потрогал повязку на предплечье. Эл ничего о ней не сказал. Может, был так увлечен, что не заметил.
И все же было трудно не заметить синяков и кровоподтеков, покрывающих его грудь и живот, которые принимали нездоровый синевато-пурпурный цвет.
Собрав и наскоро натянув одежду, Лайт потянулся к прикроватной тумбочке за ключом от наручников. Склонившись над браслетом, он пытался отпереть замок, когда Эл схватил его за запястье, заставив подпрыгнуть от испуга.
– Куда собрался на этот раз? – спросил сыщик, выхватывая у него ключ.
– Никуда, – бросил Лайт, вырывая свободное запястье. – Я думал… что ты спал.
Черные глаза сузились, когда Эл сел на кровати:
– Лайт-кун, тебе пора с этим смириться, – холодно сказал он. – Эти наручники для твоей же пользы.
– Потому что ты думаешь, что я Кира.
– Потому что я подозреваю, что ты, возможно, Кир…
– Ты прав, – выпалил Лайт прежде, чем успел бы передумать. Затем глубоко вздохнул. – Ты прав, Эл. Я Кира.
Эл выглядел так, будто его окатили ведром ледяной воды. Он отпустил запястье Лайта, глядя на него с отсутствующим видом.
– Кажется, ты удивлен? – с горечью спросил Лайт. – Разве не из-за этого ты нацепил на меня наручники?
– Я удивлен… что ты признался, Лайт-кун, – Эл опустил голову, растерянно уставившись на простынь, и сжал кулаки. – Нет, постой… Я не могу так просто принять то, что ты Кира, хотя вы с Амане и были главными подозреваемыми… Мы уже знаем, что Кира может управлять людьми прежде, чем убьет их, – он снова взволнованно посмотрел на Лайта. – Может, Кира заставил тебя сознаться в том, что ты Кира…
– О, так теперь, когда я признался, ты снова мне не веришь? – фыркнул Лайт.
– Почему ты признался? – Эл подался вперед, заглядывая в карие глаза, словно надеясь найти в них ответ. – Я не могу понять… Если ты в самом деле Кира, какая тебе выгода от признания?
– Ты хочешь знать правду или нет?! – раздраженно рявкнул Лайт.
– Я не могу поверить в то, что ты Кира, но в то же время я продолжаю тебя подозревать… Абсурд… У меня нет доказательств против тебя, кроме этого заявления, – глаза детектива потемнели. – Я не могу доказать твою вину, я даже не могу использовать против тебя твое признание, ведь я выключил все камеры в этой комнате…
– Доказательства? – повторил Лайт. – Хорошо, я докажу тебе, – он снова потянулся к прикроватной тумбочке и, вытащив оттуда Тетрадь Смерти, бросил ее перед Элом. – Вот твои доказательства. Вот как я убиваю.
Эл уставился на Тетрадь и протянул руку, аккуратно проведя подушечкой указательного пальца по серебряной надписи. Открыв ее на случайной странице, Эл заметил имена, аккуратно выведенные на каждой странице, заполняя собой каждый дюйм белой бумаги.
– Я… не понимаю, – пробормотал Эл, продолжая листать. – Это просто списки…
– Она называется Тетрадь Смерти, – сказал Лайт. – Шинигами уронил ее на землю. Если ты знаешь, как выглядит человек и его настоящее имя, то можешь записать его в Тетрадь, и этот человек умрет от сердечного приступа.
– Умрет от сердечного приступа?..
– Ты уже видел одну Тетрадь Смерти, – сказал Лайт чуть мягче. – Просто не помнишь.
Эл сердито сбросил Тетрадь на пол:
– И ты серьезно думаешь, что я в это поверю, Лайт-кун?! – сплюнул Эл. – Я согласен, что Кира убивает несколько… странным способом, но писать имя в тетради?..
– Ты хочешь, что я доказал тебе на деле? – спросил Лайт, подбирая Тетрадь. – Выбери кого-нибудь, Эл. Кого-то знаменитого. Преступника, например. Я убью его так, как скажешь, чтобы ты поверил.
– Брось эти шутки, Лайт-кун, – холодно сказал Эл. Подобрав джинсы, он быстро их натянул и поднялся с постели. – Я позвоню Ватари. Если ты на самом деле Кира или он ввел тебя в заблуждение, я думаю, что вряд ли смогу справиться с этим в одиночку.
Лайт наблюдал, как Эл начал шарить в карманах в поисках мобильного.
– Где мой телефон? – требовательно спросил детектив.
– Я не знаю. Я его не брал.
Эл еще раз проверил свои карманы и протянул руку к Лайту:
– Тогда дай мне свой, – нетерпеливо попросил он.
– У меня его нет.
Черные глаза потемнели:
– Почему меня не покидает ощущение, что ты просто не хочешь, чтобы я звал Ватари, Лайт-кун? – прошипел он. – Отлично, тогда я просто схожу и позову его лично.
– Ты не найдешь Ватари, Эл, – устало вздохнул Лайт. – Он мертв.
Эл застыл:
– Мертв, – повторил он шепотом. – Ватари мертв.
– Да.
– Это ты убил его, Лайт-кун?
– Нет.
– Я не понимаю… нет, я не верю тебе, – Эл начинал дрожать. – Лайт-кун, ты сошел с ума? Может, шинигами, Тетради Смерти, которые могут убивать людей, и смерть Ватари всего лишь твой бред? Я должен убедиться…
Эл шагнул было в сторону двери, когда ноги подкосились и он рухнул на пол.
– Какого черта ты со мной сделал?! – закричал он, приподнимаясь на локтях.
– Кажется, теперь я все понял, – спокойно сказал Лайт, не обращая внимания на его гнев. Спрыгнув с кровати, он подошел к Элу. – Я думаю, что знаю, почему ты не можешь ходить.
Лайт ловко сел сверху, как когда-то Эл, все еще прижимая Тетрадь Смерти к груди.
– Ты не настоящий, – сказал Лайт, пристально глядя на бледное лицо. – Думаю, без сердца ты что-то вроде «гостя» в мире живых, ты можешь ходить, но с сердцем… Ты и не жив, и не мертв. Я думаю, что так оно и есть. Ты недостаточно мертв, чтобы быть гостем, и недостаточно жив, чтобы жить полной жизнью. В таком состоянии, ты не можешь ходить по земле живых.
– О чем ты говоришь, Лайт-кун? – возмутился детектив, хватая Лайта за запястья.
– Я говорю о том, что ты мертв, Рьюзаки, – Лайт сбросил с себя его руки и схватил детектива за подбородок, заставляя смотреть на себя снизу вверх. – Ты мертв. Я убил тебя три года назад. Я не знаю, почему ты не можешь этого вспомнить. Ты умер 5 ноября 2004 года вместе с Ватари из-за сердечного приступа, благодаря шинигами Рэм, которая защищала Мису.
– Три года назад… Ноябрь?.. – теперь Лайт видел в черных глазах панику. Эл дернул головой, заставляя Лайта отпустить подбородок. – Ты несешь бред, Лайт-кун. До ноября еще далеко, мой день рождения на Хэллоуин, я бы запомнил…
– Ты прав, но уже декабрь 2007-го. Ты мертв, Эл. Поэтому ты думал, что я накачал тебя наркотиками, поэтому не можешь ходить, поэтому у тебя нет телефона…
– Я не помню своей смерти. Я даже не помню свой день рождения. Не ври мне, Лайт-кун. Это очень обидно.
– Я знаю, что ты не помнишь, – вздохнул Лайт, отводя взгляд в сторону.
– Нет, нет, я не верю. Это смешно! – Эл сел и оттолкнул от себя Лайта, глядя на него с опаской.
– Я могу доказать!.. – Лайт вдруг вспомнил последние слова мертвого детектива и, сунув руку в карман, вытянул оттуда сложенный листок бумаги. Помедлив, он протянул его Элу. – Вот, это… то, что убило тебя…
Эл осторожно развернул листок. Черные глаза расширились, когда он прочел слова, нацарапанные умирающим шинигами.
«Эл Лоулайт».
– Мое имя… – прошептал Эл, обращаясь, скорее, к самому себе. Он снова и снова перечитывал надпись, словно не мог поверить, что эти буквы были реальными.
– Твое имя, – мягко согласился Лайт. – Эл Лоулайт. Она была шинигами и могла видеть твое имя и продолжительность жизни…
– Ватари… был единственным человеком, кто… – Эл резко замолчал и одним движением разорвал листок пополам, снова и снова раздирая его на мелкие кусочки, пока клочки бумаги не разлетелись по комнате, словно снег. – Это ничего не доказывает, – свирепо выплюнул он, снова посмотрев на Лайта.
– Квалиш Вамми, – сказал Лайт. Слова сами срывались с языка, и он не мог остановить их, продолжая забрасывать детектива доказательствами. – Настоящее имя Ватари.
– Прекрати, Лайт-кун! – Эл обхватил себя руками и закачался из стороны в сторону. Длинные пальцы впились в черную ткань чужой рубашки. – Зачем ты это делаешь? Почему вдруг говоришь все это?
– Потому что я больше не могу тебе лгать! – вспыхнул Лайт. – Я думал, что могу врать, скрывая от тебя правду обо всем этом, и жить в этой маленькой сказочной стране, которую сам же создал из иллюзий, но я не могу… Все это бессмысленно. Бессмысленно любить тебя и продолжать обманывать.
– Я не хочу больше ничего слышать, – сказал Эл, пренебрежительно посмотрев в сторону Лайта.
– …Ты не веришь мне, верно?
– У меня нет на это никаких оснований. Мое настоящее имя на листе бумаги не является доказательством моей смерти.
– Ну, ладно, – Лайт встал, бросив Тетрадь на кровать, и схватил Эла за воротник, бесцеремонно потащив прямо по полу. Эл неистово сопротивлялся, но почти сразу Лайт остановился и, наклонившись, силой поставил его на ноги, повернув лицом к большому зеркалу, висевшему над комодом. Эл отступил на шаг назад и вжался спиной в грудь Лайта.
– Хочешь реального доказательства, Эл? Вот оно, – Лайт, все еще стоя сзади и глядя на их отражение в зеркале, начал пуговица за пуговицей расстегивать его рубашку. Расправившись с последней пуговицей на рубашке, Лайт поколебался, прежде чем распахнуть ее. Он подтолкнул детектива к зеркалу.
– Как я уже сказал, – продолжил Лайт, глядя на пораженное лицо Эла, – у тебя был сердечный приступ. Ты умер от остановки сердца, и чтобы вернуть тебя к жизни хоть на какое-то время, я вынужден приносить тебе сердца других людей, чтобы заменить твое собственное.
– Ты… Этого не может быть… – Эл пробежался пальцами по шнуровке на груди, затем неожиданно впился в нее ногтями, пытаясь разорвать.
– Не смей! – Лайт бросился вперед, схватив его за руки. – Не делай этого, тебе ведь будет больно!..
Казалось, что прежняя сила вернулась к Элу, и он больно ударил Лайта локтем в живот. Парень, запутавшись в ногах, упал, и Эл, подцепив конец шнуровки, резко дернул его.
Черные глаза расширились и потускнели, а затем он рухнул вперед, ударившись лицом о комод.
– Эл! – не обращая внимания на боль в животе, Лайт подполз к нему и встал на колени, протянув руку, но тут же ее одернул, когда детектив пошевелился.
Правой рукой он схватился за сердце.
– …Я помню, – прошептал он, глядя куда-то вверх. Лайт заметил, как кровь сочится сквозь его пальцы. – Ты сдержал обещание, – продолжал он, чуть повернув голову и взглянув на Лайта. – Я умер… на твоих руках… как и просил…
Эл отвернул голову в другую сторону, и Лайт заметил, как затряслись его плечи, так же, как тогда в ванной…
– Ты помнишь, – тихо сказал Лайт и, протянув руку, коснулся дрожащего плеча детектива. – Да, ты умер на моих руках. Конечно, я сдержал свое обещание.
– Не прикасайся ко мне, – рявкнул Эл, не поднимая головы.
– Я… – Лайт сильнее стиснул его плечо. – Но ты ведь сказал, что вспомнил!.. Не надо меня ненавидеть, Эл. Пожалуйста, пожалуйста, не нужно меня ненавидеть!..
– А за что мне… до сих пор любить тебя, Лайт-кун?
– Потому что ты здесь из-за меня! – отчаянно закричал Лайт. – Ты сказал, что мы связаны друг с другом вне зависимости от того, кто ты и кто я, Эл!.. – Лайт схватил его за рубашку и встряхнул. – Пожалуйста… Я люблю тебя, пожалуйста… Не надо меня ненавидеть…
– Чего ты хочешь от меня, Лайт? – спросил Эл, поворачивая к нему голову. – Что я еще могу тебе дать? Ты и так забрал у меня все. Ты забрал мою любовь, мой титул, мою жизнь… У меня ничего не осталось.
– Люби меня, – выдохнул Лайт, ощущая себя глубоко под водой, беспомощно пытаясь за что-нибудь ухватиться и с каждым движением погружаясь на дно.
– Я не могу.
Он больше не мог дышать.
– Пожалуйста…
– Как ты смеешь просить о любви после того, что сделал! – зарычал Эл и внезапно схватил Лайта за горло обеими руками. – Чего ты хочешь от меня?! Прощения? Любви? Сочувствия? Я не могу дать тебе ничего из этого, Ягами Лайта, потому что ты этого не заслуживаешь!
– Я знаю! – прохрипел Лайт, пытаясь оторвать от себя руки Эла. – Но мне это необходимо!..
Эл сильнее сжал руки и тут же отпустил его. Лайт завалился назад, пытаясь откашляться. Даже когда его горло оказалось свободно, он все равно не мог дышать.
– Пожалуйста, – Лайт зарыдал, не в силах справляться с эмоциями, – пожалуйста, не надо меня ненавидеть…
– Пожалуйста, разлюби меня, – мягко попросил Эл. – Я не хочу твоей любви, Лайт.
И он утонул.
Лайт сел, вытерев слезы тыльной стороной ладони, и, медленно встав сначала на колени, а затем на ноги, направился к кровати. Взяв Тетрадь Смерти, он достал из ящика прикроватной тумбочки ручку и открыл тетрадь.
– Как я и ожидал, – сказал Эл, глядя на него сквозь длинную черную челку. – Когда я не вписываюсь в твой мир, ты просто стираешь меня из него, Лайт-кун.
