Текст книги "Отравленное яблоко (СИ)"

Автор книги: RobinRocks и Narroch

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 43 страниц)

Но Эл так ничего и не сказал. Либо он не услышал того, что Лайт проснулся, то ли просто проигнорировал.

Лайт же не собирался мириться с тем, что Рьюзаки дуется, как маленький ребенок, и решил сам спросить:

– Рьюзаки? – тихо позвал он, – Все в порядке?

Лайт смотрел в потолок, ожидая ответа, но его не последовало. Может, он просто не расслышал? Лайт не думал, что Эл проигнорирует такой простой и отвлеченный вопрос.

Может, он заснул?

Лайт приподнялся на локтях и наклонился к краю кровати. Нет, Эл не спал. Он медленно прокручивал колесико мыши, проматывая вниз веб-страницу. Либо он на самом деле был так поглощен работой, либо просто делал вид, но Лайт подозревал, что Эл намеренно его игнорирует.

Лайт наклонился еще ниже, чтобы взглянуть на лицо детектива. Он, не моргая, читал документы. Свет от экрана падал на его лицо, отчего оно казалось еще бледнее и болезненнее.

Подросток фыркнул и снова упал на матрас.

– Рьюзаки, ты взрослый человек, а ведешь себя как ребенок, – достаточно громко сказал Лайт.

На пару минут повисла тишина, даже колесико мыши перестало скрипеть.

– Я не отрицаю, – наконец ответил Эл своим скучным, монотонным голосом, – я уже говорил, что ужасно не приспособлен к взрослой жизни.

– Ну и что? – буркнул Лайт. – Было бы неплохо, если бы ты повзрослел.

– Лайт-кун, ничего бы не изменилось. Это единственное условие, чтобы оставаться свободным. Я стараюсь не поддаваться низменным инстинктам, которые могут помешать работе моего мозга. Неужели ты думаешь, что если бы я нравственно повзрослел, то стал бы тебя меньше подозревать? На это ты надеешься?

Теперь настала очередь Лайта угрюмо замолчать. Ему нечего было сказать. Он всего лишь пошутил, а Эл воспринял это всерьез, да еще и умудрился перевернуть все так, что Лайт снова оказался виноват. Элу явно не хватает чувства юмора.

– Ну и кто из нас теперь ребенок? – прервал тишину монотонный голос детектива.

– Заткнись, Рьюзаки.

Эл ухмыльнулся, мысленно наслаждаясь победой.

– Хочешь, я поделюсь с тобой своей теорией? – мягко спросил он, отставляя ноутбук в сторону и садясь на колени перед кроватью.

– Конечно, – нехотя ответил Лайт.

– Это случилось прежде, чем ты присоединился к следственной группе, еще тогда, когда я вынужден был впервые раскрыть себя перед твоим отцом и остальными полицейскими, чтобы работать с ними над серьезным делом. Если тебе интересно, Лайт-кун, то именно тогда я осознал, насколько я еще далек от статуса полноценного взрослого человека. Знаешь, с чего я это взял? Я заметил сходство между собой и Кирой. Основываясь на убийстве Линда Л. Тэйлора, я пришел к выводу, что Кира, как и я, ненавидит проигрывать. В щекотливой ситуации, когда он был на грани между победой и поражением, он сделал необдуманный ход. Явно незрелый поступок. Я тоже хожу по этой грани.

– Что ты хочешь этим сказать? – небрежно спросил Лайт.

Эл задумчиво повел пальцем по губам:

– Только то, что тебе, как и мне, присущи эти два фактора. Незрелость и стремление к победе.

– О, Рьюзаки… – негодующе застонал Лайт и закрыл лицо подушкой.

– Вот видишь? – Эл склонил голову набок. – Ты как ребенок.

– Это даже не теория! – послышался приглушенный возмущенный голос Лайта.

– Да, прости. Полагаю, я просто неправильно выразился. Больше смахивает на обвинение, да? – Эл начал грызть ноготь большого пальца. – И, возвращаясь к той теории о том, что Кира действует в состоянии агрессии…

– Да ты издеваешься! – рявкнул Лайт, отбрасывая подушку.

Эл удивленно моргнул.

– Ну, ты ведь сейчас сердишься, верно? – он прищурил свои черные глаза. – Разве это не из-за того, что я говорю то, что тебя раздражает? Разве ты не хочешь ударить меня за то, что я, по твоему мнению, говорю всякие глупости, уличающие тебя в…

– Что…? – Лайт приподнялся на локтях, уставившись на Эла. Ноутбук, стоящий на полу, освещал половину его лица. Жуткие черные глаза, устремившиеся на Лайта, которые в темноте казались вовсе зияющими глазницами, пугали.

Безусловно, он хотел ударить Эла. Хотел врезать по этой бледной физиономии, стереть высокомерную ухмылку…

И Эл знал, что Лайт хотел его ударить, он намеренно провоцировал своего подозреваемого, и от этого ожидания все внутри сжималось. Он вел игру, в результате которой Ягами Лайт должен был признаться в том, что он Кира. Другого варианта быть не может.

– Если бы ты был Кирой, – выдохнул Эл, оперевшись локтями на край кровати и, приподнявшись, глядя на Лайта, – мне интересно… ты бы убил меня прямо сейчас?

Его попытки вывести подозреваемого из себя сбивали Лайта с толку. Рьюзаки медленно протянул руку к Лайту, и подросток невольно вспомнил, как во сне он так же тянул руку к опасному веретену. Эл осторожно убрал челку Лайта, спавшую на глаза. Лайт так и застыл, опираясь на локти, боясь пошевелиться. Нет, обычно он не боялся Эла, но сегодня с ним явно было что-то не так. Странное поведение, отрешенный вид. Нет, это был не тот Эл, которого знал Лайт, и это существо, глядящее на него мертвыми глазами, пугало. Он не убрал руку, продолжая задумчиво, склонив голову, перебирать пальцами его волосы.

Эл и раньше отличался своими суровыми методами работы, но сейчас он едва ли не переходит все границы.

Лайт отвел взгляд, не в силах больше смотреть в глаза Эла, в которых он был Кирой. Он не мог отделаться от мысли, что его глаза похожи на волшебное зеркало из сна.

Но разве волшебное зеркало может лгать?

Эл ухмыльнулся, будто прочитав мысли Лайта.

– Ты должен понять, Лайт-кун, как я вижу ситуацию со своей точки зрения. Я знаю себя, и я знаю, что я во многом похож на Киру так же, как и во многом похож на тебя. У нас с тобой много общего, начиная с нашей равной ступени интеллектуального развития, которая, к слову, намного выше, чем у большинства других людей, которые нас с тобой окружают, Лайт-кун. Я вижу в тебе Киру. Кажется, логично, что я тебя подозреваю. Я знаю, что тебе неприятно это слышать, но это правда.

«Я знаю, кого ты во мне видишь, Эл», – подумал Лайт, снова взглянув в глаза детектива. – «Может, это и логично, но ты бы не стал отрицать, что специально подгоняешь под меня большинство своих теорий. Ты хочешь, чтобы я был Кирой, потому что ты никогда не признаешь, что был неправ».

«Кто на свете всех милее?» Явно не Эл, не этот раздражающий, жестокий, высокомерный придурок, не желающий отступить от своих убеждений.

– Я не Кира, Рьюзаки, – твердо сказал Лайт.

Эл вздохнул и, оставив волосы подростка в покое, снова сел на колени перед кроватью.

– Сколько ты еще намерен повторять одно и то же, Лайт-кун?

– Столько, сколько ты будешь меня обвинять.

– Ладно, – кивнул Эл, отвернувшись, прислонившись спиной к кровати и пододвинув поближе ноутбук, – я тебя понял.

Лайт упал на спину и уставился в потолок, всем сердцем ненавидя Эла.

– Тебе не угодить, Лайт-кун, – послышался отстраненный голос Эла, сопровождаемый стуком пальцев по клавиатуре, – я пытался стать твоим другом, но ты явно отверг мою дружбу. Когда я признался тебе в чувствах, ты отказался в них верить. Лайт-кун, я ненавижу Киру всем своим существом, а так как ты главный подозреваемый, стало быть, я должен тебя ненавидеть. Я не знаю, как мне себя с тобой вести.

– Ты можешь вести себя как обычно? – повысил голос Лайт, не отрывая глаз от потолка.

– Под «как обычно» я расцениваю стандартное поведение, при котором человек раскрывает свои истинные чувства и эмоции, – мрачно рассуждал Эл, – и я пытался вести себя «как обычно», но тебе это не понравилось.

– Рьюзаки, ты не должен был говорить, что любишь меня! – Лайт терял терпение. – Ты даже не знаешь, что такое любовь!

– Очень несправедливое заявление, Лайт-кун, – отозвался Эл, не прекращая печатать.

– Даже не думай, что я не раскусил твою игру, которую ты затеял, – прошипел Лайт в темноте, – думаешь вытянуть из меня признание, заставив поверить, что ты меня, вроде как, любишь? На это ты надеешься? Что если бы я был Кирой, то проникся к тебе доверием и признался? – с отвращением выплюнул Лайт. – А что потом? Без сомнения, будь я Кирой и признайся тебе в этом, думая, что могу доверять любимому человеку, ты без раздумий арестовал бы меня и тут же бросил за решетку.

– Да, даже спорить не буду, что не пожалел бы тебя, получив признание, даже если бы мы состояли в тесных сексуальных и эмоциональных любовных отношениях, – рассеянно согласился Эл, – ты совершенно прав, Лайт-кун. Нет ничего важнее справедливости.

Лайт изумленно моргнул в темноте, чувствуя неприятный осадок от слов детектива.

– Ты точно больной, – пробурчал Лайт, – это еще раз доказывает, что ты не знаешь, что такое любовь. Ты используешь ее как оружие, чтобы манипулировать людьми, и это отвратительно.

– Я никогда не говорил, что собираюсь кем-то манипулировать, Лайт-кун, ты сам пришел к этому выводу. Даже эта игра, в которой я, якобы, делаю вид, что люблю тебя, чтобы вытащить из тебя признание, ты тоже сам ее придумал.

– Но ты согласился со мной!

– Я просто сказал, что выбрал бы справедливость, это вовсе не значит, что любовь в наших отношениях была бы фальшивой.

– Рьюзаки… – вздохнул Лайт, устало потирая переносицу, – это еще хуже.

– Хуже? Почему?

– Что может быть хуже, чем когда ты любишь человека и лично посылаешь его на смерть, даже зная, что можешь быть не прав…

– Но если бы дело касалось Киры, Лайт-кун, я бы не ошибся. Я был бы прав, – Эл сделал короткую паузу, зная, что Лайт ловит каждое слово. – Я знаю, что был бы прав, отправив тебя на эшафот, будь ты Кирой, которого я поклялся поймать. Это мой долг перед справедливостью. Я вынужден был отказаться от всех личных чувств и передать тебя правосудию. В противном случае, поступи я как эгоист, то я наступил бы на горло собственной справедливости.

– Любовь сама по себе эгоистична и несправедлива, Рьюзаки, – хмуро пробурчал Лайт.

– Ты пытаешься меня переубедить?

– Нет, – Лайт глубоко вздохнул и, перевернувшись на бок, повернулся спиной к Элу, – я просто думаю, что ты бессердечный ублюдок.

Лайт мог поклясться, что слышал, как Эл усмехнулся:

– Ах, так ты думаешь, что мне чужды чувства, – настроение Эла все же приподнялось, – думаю, это не совсем разумный вывод, Лайт-кун, исходя из того, в чем я признался тебе этим вечером.

– Рьюзаки, – сухо сказал Лайт, сжимая и разжимая кулаки, – я не верю, что ты способен хоть кого-то полюбить, не то что меня.

– Да-да, я понял твою позицию, – голос Эла похолодел, – и все же, ты не можешь отрицать, что я способен испытывать к кому-то чувства. Есть люди, о которых я по-своему волнуюсь.

– И ты ждешь, что я поверю, будто один из этих людей, это я? – фыркнул Лайт. – Ты подозреваешь меня в массовых убийствах, хотя я твержу, что это не так, даже заключение в камере доказало, что я невиновен, но ты упорно продолжаешь меня обвинять, играя в какие-то непонятные игры, выманивая из меня признание и следя за какими-то процентами… и после этого ты думаешь, что я поверю, что ты за меня волнуешься? Кроме того, Рьюзаки, если ты в самом деле уверен, что я Кира, то, кажется, ты должен меня не любить, а люто ненавидеть.

– Я знаю. И это прискорбно.

Лайт вздохнул, сверля взглядом стену напротив:

– Прости, Рьюзаки, но я не верю.

Эл только пожал плечами:

– Я не виню тебя, это вполне логично, как и все то, что ты сказал до этого.

Лайт стиснул зубы, пытаясь успокоиться. Нет, это не любовь. Любовь должна быть огненной, страстной, должна заполнять твоё сердце, душу, заставлять сиять и желать любимому человеку только добра. Глядя на Эла, вряд ли можно сказать, что его переполняет любовью. Он был как всегда холоден, категоричен, мрачен и расчетлив, словно робот.

Лайт, честно говоря, и сам никогда никого не любил и знал о любви из книжек, но его раздражало то, как Эл спокойно о ней говорил. Еще чуть-чуть, и он начнет измерять любовь в процентах. Ведущий детектив влюбился в своего подозреваемого. Для него это просто еще одно событие в деле Киры, которое он занесет в заметки и сохранит в запароленной папке на своем компьютере. Лайт чувствовал отвращение к тому, насколько Эл опошливает столь высокое чувство, воспетое великими писателями и поэтами.

Лайт вспомнил тот бессмысленный поцелуй. Он поцеловал его ради мести, чтобы заставить заткнуться и стереть с его лица усмешку. Теперь Лайт об этом жалел. Бессердечный придурок этого не заслужил.

Да даже если прибегнуть к логике, то получается абсолютная бессмыслица. С чего бы такому всемогущему детективу, как Эл, влюбляться в подозреваемого Киру, которого поклялся поймать и упечь за решетку? Даже если бы он и был способен на чувства, даже если бы он в самом деле любил Лайта, у этих отношений все равно не могло быть продолжения.

– Лайт-кун? – после долгой паузы позвал Эл. – Могу я еще кое-что сказать?

Лайт уже по собственному опыту знал, к чему приводят такие вопросы. К тому, что он в очередной раз выйдет из себя.

– Нет, – пробормотал подросток, – я устал. Скажешь утром.

– Вряд ли я захочу сказать это завтра.

– Мне все равно.

Снова воцарилась долгая тишина, которую прервал стук клавиш. Эл вернулся к работе. Лайту подумалось, что, должно быть, он кипит от негодования. Еще бы, его, гения, зовущегося именами трех лучших детективов мира, так нагло игнорируют. Он явно не привык к такому отношению. Но Лайту было плевать, все, чего он сейчас хотел, это нормально выспаться, желательно без сновидений.

Он жалел, что остановил Эла, когда тот тянулся к смертоносному кончику веретена, или подносил к губам отравленное яблоко, намереваясь его откусить.

Зачем Лайт ему помешал? Ведь он так хотел уничтожить этого ублюдка…

***

Спал Лайт недолго. Когда он проснулся, электронные часы показывали 4:07 утра. Ему было жарко, в горле пересохло. В комнате было еще темно, Эл по-прежнему сидел на полу и работал за ноутбуком.

Лайт лежал, глядя в потолок и привыкая к темноте. Горло горело от жажды, но чтобы попить, нужно было тащить за собой Эла, а Лайт не хотел с ним лишний раз контактировать. Но вскоре он сдался, ибо жажда раздирала горло. Лайт сел на постели, разрывая тишину:

– Рьюзаки, мне нужно в ванную.

– В самом деле, Лайт-кун? – рассеянно спросил Эл, не отрываясь от экрана.

– Да.

– Зачем? – Лайту не понравился его насмешливый тон, – Как ты это называешь… для разрядки?

– Что? – Лайт был еще сонным и до него доходило с трудом. Но когда все же дошло, он вспыхнул: – Ради Бога, Рьюзаки, конечно, нет! Я просто хочу пить!

– А-а, – разочарованно протянул детектив, – идем.

Лайт выскользнул из постели, в то время как детектив поднялся на ноги. На мгновение они поравнялись, и Лайт одарил его самым ледяным взглядом, на который только был способен:

– Права была Миса, – вздохнул он, – ты тот еще извращенец.

Эл опустил голову, но ничего не ответил, хотя Лайт готовился к острому подколу. Обойдя Рьюзаки, Лайт поплелся в сторону ванной, потянув за цепь. Элу ничего не оставалось, как пойти следом.

Ванная была довольно просторной, со всеми удобствами. Единственное, что сбивало с толку, это зеркала. По одному на каждой стене.

Зачем ему аж четыре зеркала? Лайт никогда не задавался этим вопросом, но после вчерашнего сна такое количество зеркал тревожило. Если вы встанете посреди ванной комнаты, то со всех сторон на вас будет давить ваше же отражение. Куда не встань, куда не повернись – везде на вас будет смотреть собственное лицо.

Это всегда немного раздражало Лайта. Нет, не потому что он был недоволен своей внешностью, просто это выглядело… жутко. Этой ванной пользовался только он и, собственно, сам Эл. Лайт был уверен, что Рьюзаки не страдает нарциссизмом, чтобы понавесить столько зеркал, чтобы любоваться собой. Тогда для чего? Все в этом здании тщательно продумано, даже у этих зеркал есть свое предназначение, но для чего?

Лайт нагнулся к крану и включил холодную воду. Быстро утолив жажду, он выпрямился и уставился на свое отражение. Эл стоял позади, сгорбившись и засунув руки в карманы. Волосы небрежно растрепаны, под глазами неизменные темные круги. На нем были его обычные мешковатые джинсы и белая свободная футболка с длинными рукавами. С таким отношением к собственному внешнему виду, Элу явно не нужно было целых четыре зеркала. Он одним-то едва ли пользуется.

Хотя, Лайт все еще был удивлен. Он вытер рот тыльной стороной ладони и обернулся, окинув взглядом все зеркала, где в каждом отражался Эл во всех поворотах. Он смотрел куда-то в пол и выглядел ужасно… одиноким.

И тут Лайт вспомнил, как Эл сказал о том, что у него есть люди, о которых он волнуется, но кроме Ватари Лайт никого не знал.

– Рьюзаки, у тебя есть семья? – ненароком спросил Лайт, брызнув на лицо холодной водой, чтобы освежиться.

Эл поднял голову и с подозрением прищурился:

– Почему ты спрашиваешь?

– Просто интересно. Ты знаешь моего отца, знаешь, что у меня есть мать с сестрой… И я просто подумал, что у тебя никого нет. Кроме Ватари, – добавил Лайт, поворачиваясь к Рьюзаки и прислоняясь поясницей к раковине. – Разве я уже и вопроса задать не могу?

Эл, размышляя, прикусил губу и помедлил, прежде чем ответить:

– Думаю, можешь, – он опустил глаза, разглядывая белую плитку под ногами. – Да, у меня есть семья.

– Они живут в Англии?

Эл приподнял брови, взглянув на подростка:

– Да, Лайт-кун. Это все, что я могу тебе сказать, – он снова выдержал недолгую паузу и со вздохом добавил: – Братья. Младшие братья. Они все, что у меня есть.

– В самом деле? – Лайт почувствовал мимолетную жалость к Элу. Неужели у него уже нет родителей?

Зато есть братья. Лайт даже представить себе не мог Эла в окружении младших братишек.

– Сколько у тебя братьев?

Эл снова покосился на него с опаской:

– Зачем тебе это знать?

Лайт раздраженно закатил глаза:

– Я просто спрашиваю. У меня, вот, есть Саю.

Эл замялся и неохотно ответил:

– У меня трое братьев, Лайт-кун. Все они намного младше меня.

– Они тройняшки?

Эл нервно усмехнулся:

– Нет, Лайт-кун. Вряд ли их можно так назвать.

– Бьюсь об заклад, они тобой восхищаются.

– Да, наверное, – пожал плечами детектив, – они стараются мне подражать.

Лайт улыбнулся:

– Наверное, ты многому их научил. Твоя собственная троица L.

Эл бросил на него испуганный взгляд, и Лайт удивленно приподнял брови.

– Что? Я угадал?

– Нет, конечно, – Эл нервно переминался с ноги на ногу, снова уставившись в пол, – даже звучит смешно, верно?

– Д-да, – Лайт внимательно посмотрел на Эла. Обычно сдержанный, чего он так разволновался? – Как их зовут?

– Я не скажу тебе.

Лайт опешил от того, насколько холодным тоном ответил Рьюзаки.

– Что, прости?

– Что слышал, – поведение Эла не переставало удивлять, – я не скажу тебе их имена. Прости, Лайт-кун, но я не буду с тобой их обсуждать.

– Ну… ладно, – Лайт принял невозмутимый вид и пожал плечами, – в любом случае, это не мое дело.

Лайт изо всех сил пытался не выдать внутреннего раздражения. Он подозревал, что Эл не хочет говорить их имена, потому что подозревает, что Лайт – Кира, и боится, что он выследит его братьев и начнет им угрожать. Или вообще убьет.

– Я… Просто я сомневаюсь, что у меня есть право разглашать их имена, – тихо пробормотал Эл, – даже если бы и захотел.

– То есть? – осторожно спросил Лайт. – В каких ты отношениях со своими братьями, Рьюзаки?

Эл пару минут молчал, уставившись в пол, затем развернулся и пошел к выходу из ванной, потянув за цепь, заставив Лайта следовать за собой.

– Ты все верно сказал, Лайт-кун, – наконец, признался Эл, – они ученики L. Наследники. Преемники, если будет угодно.

– Преемники? – в недоумении повторил Лайт. – Но… зачем тебе преемники?

– Правосудие должно быть бессмертным, Лайт-кун, а моя работа опасна. В данный момент дело Киры может стоить мне жизни, я хожу по самому краю и в любой момент могу сорваться. Если я умру, то мне нужны люди, которые займут мое место. Разве не логично, Лайт-кун?

– Не рано ли ты задумался о смерти? – мрачно осведомился подросток.

– Но ведь это правда, Лайт-кун, – покачал головой Эл. – Людей, которые отказываются признавать неизбежность смерти, которые считают себя неприкасаемыми, смерть застает врасплох.

– И тем не менее. Ты воспитываешь преемников как будто… как будто ждешь, что тебя убьют.

– Я ни от чего не застрахован. Они заранее знают, что однажды на их плечи ляжет тяжелое бремя. Они готовы в любой момент вступить в бой и продолжить миссию L.

– Рьюзаки… – Лайт старательно скрывал волнение, – разве ты не просил меня в случае чего занять твое место?

– Просил, – пожал плечами детектив, – они еще молоды. Если случится так, что завтра мне суждено будет умереть, не думаю, что им позволят управлять следственной группой, несмотря на то, что они мои преемники. Думаю, логичнее будет поставить на мое место того, кто старше, влиятельнее и не по наслышке ознакомлен с расследованием дела. То есть тебя, Лайт-кун. Хотя… – Эл бросил на него короткий взгляд через плечо, – все это разумно, если только ты не Кира. Если же ты Кира, то все гораздо плачевнее.

– Рьюзаки, клянусь, если с тобой что-нибудь случится, я поймаю Киру. Ради тебя.

– Звучит очень мило, Лайт-кун, – рассеянно, почти безразлично, сказал Эл, – а теперь пойдем на кухню.

Лайт закатил глаза. Разумеется, 4:30 утра – самое время, чтобы умять кусок торта.

Через пять минут Лайт уже помешивал в своей чашке ароматный кофе, зная, что ему уже не доведется вернуться в постель. Если Эл сел есть торт, да еще и налил себе кофе, который на 80% состоял из сахара, значит после «завтрака» они сразу же приступят к работе.

– Рьюзаки? – позвал Лайт, когда голова детектива скрылась в холодильнике, выбирая сладости. – Твои братья… похожи на тебя?

– Я ведь уже говорил, что не хочу их с тобой обсуждать, – немного резко ответил Эл.

– Да что тут такого? От тебя требуется только односложный ответ, —фыркнул подросток.

–Лайт-кун, твои постоянные вопросы только усиливают мои подозрения.

– Даже не сомневаюсь, – мрачно проворчал Лайт. – Если честно, Рьюзаки, мне просто стало интересно, есть ли такие же люди, как ты. Такие же… странные.

Эл вытащил из холодильника тарелку с чизкейком и внимательно посмотрел на подозреваемого.

– Ты считаешь, что такие люди как я – редкость?

– Боюсь, что да.

Эл поставил тарелку на стол, зачерпнул пальцем немного крема с верхушки чизкейка и задумчиво отправил его в рот.

– Один из них, – наконец сказал Эл, – очень похож на меня. Даже взгляд такой же. А двое других совершенно отличаются. Я бы даже сказал, что они похожи друг на друга.

– Тебе их не хватает? – тихо спросил Лайт.

– Да, – кивнул Эл, – даже очень, время от времени. Почему ты спрашиваешь, Лайт-кун?

Лайт не ответил, так же внимательно глядя на Эла, представляя его младших братьев, его наследников, преемников… Маленькие ученики Эла, его зеркальные отражения…

Вместе с самим Элом их становилось четыре…

Прямо как зеркал, которые со всех сторон напирают на Киру.

– Просто иногда ты в самом деле выглядишь одиноким, – вздохнул Лайт, – я просто вспомнил, как ты сказал, что у тебя есть люди, о которых ты как-то по своему заботишься, о которых волнуешься. Мне очень жаль, Рьюзаки, но мне кажется, что тебя… никто не волнует.

Эл опустил глаза на свой чизкейк и задумчиво кивнул.

Ты одинок.

Лайт молча смотрел, как детектив осторожно разрезал чизкейк. Лайт не хотел ничего сладкого в 4:30 утра, но так как Эл не спрашивал, отказываться было бы некрасиво. Он не знал, почему Эл решил поделиться, может, он так проявляет дружелюбие, может снова что-то придумал в своей странной голове.

Лайт сел за стол и Эл, переложив половину чизкейка на еще одну тарелку, придвинул ее к Лайту. Подросток вежливо кивнул, отставляя свой кофе в сторону. Эл тут же принялся за десерт и, глядя на него, можно было сказать, что он был счастлив. Неужели можно настолько сильно любить сладкое? Лайт заметил, с каким наслаждением он отправляет очередную вилку с чизкейком в рот, как он обхватывает ее губами, как…

Лайт понял, что сидит и беззастенчиво пялится на Эла. Покраснев, он отвел взгляд в сторону, радуясь, что Рьюзаки был слишком увлечен десертом и ничего не заметил. Щеки продолжали отчаянно краснеть, и Лайт сосредоточился на своем куске чизкейка.

Он смог запихнуть в себя только два кусочка, запивая крепким кофе. Сладкое в 4:30 утра вызывало отвращение.

– Что случилось, Лайт-кун? – спросил Эл, подняв на него глаза. – Тебе не нравится?

– Просто слишком рано для завтрака, – Лайт положил вилку на тарелку и отодвинул ее от себя, – хочешь доесть?

Эл с радостью кивнул, доедая свой чизкейк, отставляя тарелку в сторону и протягивая руки за новой порцией.

– Спасибо, Лайт-кун, – поблагодарил детектив, вонзая вилку в мягкий десерт.

Лайт только пожал плечами, отпивая кофе из своей чашки.

– Что ты хотел мне сказать? – спросил он через пару минут, взглянув на Рьюзаки. – Когда я попросил, чтобы ты сказал об этом утром.

– Уже не важно.

– Ночью это было важно.

– Ночью – да, – кивнул Эл, пережевывая кусок чизкейка, – сейчас я уже ничего не хочу рассказывать.

– Ты просто идиот, – вздохнул Лайт, с презрением закрывая глаза и делая еще один глоток горького кофе.

– Не отрицаю, – открыв глаза, Лайт заметил, что Эл улыбается. Странно, но такие вот милые улыбочки никогда не предвещали ничего хорошего со стороны этого чудака. – Я даже отчасти согласен, Лайт-кун. Я предупреждал тебя, что это важно, но ты не пожелал слушать, – Эл, жуя кусок чизкейка, смотрел в потолок и размышлял: – Интересно… Ты бросил мне вызов, проигнорировав мою просьбу, так же, как Кира бросает вызов моей справедливости.

– Ты еще скажи, что Мацуда бросил тебе вызов, когда ты попросил его передать мобильный, – возмутился Лайт, когда Эл умудрился перевернуть все с ног на голову и даже в такой ситуации.

– А почему нет? – задумчиво спросил Эл. Сегодня днем Мацуда в самом деле сорвался. Когда Эл попросил его передать ему мобильный и протянул за ним руку, Мацуда, разозлясь из-за того случая с рассыпанными бумагами, сердито бросил телефон на стол.

– Так может Мацуда и есть Кира? – продолжал беспечно рассуждать Лайт. – Если исходить из твоей логики, то ты должен сделать его одним из подозреваемых.

– И правда, – нахмурился Эл, уходя в свои мысли. Лайт удивленно поднял брови, но тут же расплылся в улыбке. Эл же мысленно ухмыльнулся.

Их странная война казалась бесконечной, и ни один из них не хотел уступать. Два упрямых гения, похожих друг на друга. Зеркальные отражения.

«Свет мой, зеркальце, скажи

Да всю правду доложи».

========== Глава 4. Стеклянный гроб. ==========

– Так ты не хотел мне сказать ничего важного?

Эл поднял глаза на Лайта, взглянув на него из-за длинной челки.

– Я бы так не сказал, – задумчиво сказал детектив, зачерпывая вилкой очередной кусок чизкейка, – в какой-то мере любой вопрос, заданный человеком, важен.

Лайт взглянул на часы. 4:45 утра. Нет, еще слишком рано, чтобы выслушивать всю эту философскую ерунду от Эла, и слишком рано для приторных чизкейков. Теперь, когда Лайт окончательно проснулся, он почувствовал, что голоден. Обежав взглядом кухню, он остановился на вазе с фруктами.

Он потянулся к ней, зная, что Эл пристально следил за каждым его движением. Он даже перестал жевать свой чизкейк. Лайт коснулся большого яблока, но тут же вспомнил сон и занес руку над бананом, затем почти уже выбрал апельсин…

Лайт исподлобья взглянул на детектива, который, застыв, наблюдал за его рукой, слегка подавшись вперед. В конце концов, Лайт вернулся к яблоку, вытаскивая его из кучи других фруктов, и мысленно усмехнулся.

Эл снова сел обратно, будто оттаяв, и продолжил жевать, чуть сгорбив плечи.

– Яблоко, – кивнул своим мыслям сыщик.

– Что? – как можно беспечнее спросил Лайт, крутя в руках блестящее розовое яблоко, резко контрастирующее на фоне его голубой пижамной рубашки.

Эл моргнул, затем по его лицу пробежала едва заметная тень:

– Я думаю, что ты насмехаешься надо мной, Лайт-кун.

– Хм? А-а, – Лайт сделал вид, что до него дошло. – Прошлое утро. Точно. «Боги Смерти любят только яблоки.»

– Боги Смерти едят одни только яблоки, – немедленно поправил его Эл. – Хотя, кажется, тебе они тоже нравятся, Лайт-кун.

– Разумеется, нравятся, – пожал плечами Ягами, – они ведь полезные.

– Хм… – Эл почесал большим пальцем подбородок, – или, может быть, ты тоже Бог Смерти?

– Я? Шинигами? – Лайт даже рассмеялся. – Брось, Рьюзаки.

– Я не это имел в виду, – терпеливо объяснил Эл, – я имел в виду не мифических Богов Смерти, а тех, кто наделен властью распоряжаться жизнями людей. Таких, как Кира, например.

Лайт предвидел, что он скажет это, поэтому на слове «Кира» он вонзил зубы в розовое яблоко и послышался громкий хруст. С наслаждением откусив яблоко, Лайт, жуя, сказал:

– Рьюзаки, если ты решил, что я насмехаюсь над тобой только потому, что я взял из вазы яблоко, то я даже не знаю, как это аргументировать. Я просто захотел яблоко.

– Кажется, тебе нравится, – слабо улыбнувшись, сказал детектив.

Лайт пожал плечами, снова вонзая белые, ровные зубы в яблоко. Было забавно наблюдать, как Эл, будто завороженный, следит за тем, как он ест.

– Да, вкусное, – кивнул Лайт, глотая.

Эл рассеянно кивнул, отправляя в рот последний ломтик чизкейка.

– Знаешь, тогда не было четвертой записки, – осторожно сменил тему детектив, – я про зашифрованные записки жертв Киры. Я солгал, когда сказал, что их было четыре.

Лайт слегка кивнул:

– Я так и думал.

– Неужели? – черные глаза блеснули.

– Да, – Лайт задумчиво прижал яблоко к губам. – Тогда, когда ты добавил четвертую записку и поменял местами карточки, соответствуя номерам, напечатанным сзади… «Эл, ты знаешь, едят одни только яблоки? Боги Смерти. Красные руки». Бессмысленный набор предложений, разве нет? Первое предложение бессмысленно, потому что там не понятно, о ком речь. А между вторым и третьим предложением вовсе нет никакой связи.

– Хм, – снова кивнул Эл, – логичное наблюдение, Лайт-кун. Хотя, честно признаться, меньшего я от тебя и не ожидал.

Лайт почувствовал, что это больше подколка, чем комплимент, поэтому поспешил защищаться:

– Ты все еще не можешь выкинуть из головы эти яблоки?

– Ага, – Эл отпил из своей чашки омерзительно-сладкий кофе. – Интересный фрукт, не думаешь? О нем сложено множество легенд. Например, Библия, где его называют запретным плодом, или… – Эл задумчиво помолчал и Лайт уже предчувствовал недоброе, – или «Белоснежка». Ну и эти записки про шинигами, конечно.

Лайт безразлично пожал плечами, хотя после упоминания о Белоснежке он невольно напрягся. Белоснежка, яблоки, эти сны, зеркала, наводящие страх, странное чувство дежавю – все это сводило с ума.

– Так ты знал, что они любят яблоки?

Лайт покачал головой:

– Я понятия не имел, пока ты не показал мне записки.