Текст книги "Отравленное яблоко (СИ)"

Автор книги: RobinRocks и Narroch

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 43 страниц)

– Думаешь? – Эл взял с тарелки конфету в красной обертке и, развернув ее, отправил в рот. – Я такой же, как обычно.

Лайт пристально посмотрел на детектива, с наслаждением смакующего свою конфету. Тот быстро проглотил и продолжил, облизнув кончики пальцев, на которых остался шоколад:

– Странно, что ты это заметил. Ты так внимательно следишь за мной, что видишь малейшие изменения в моем поведении, Лайт-кун? Может, ты приглядываешься ко мне, ища слабые места, потому что ты Кира и планируешь меня убить?

Лайт стиснул кулаки. Держать себя в руках было все труднее.

– Ты не прав, Рьюзаки. Просто твое странное поведение, начиная с сегодняшнего утра, бросается в глаза.

– Бросается в глаза? Что именно? Сегодня я, как в любой другой день, выполнял свою работу. Что же именно показалось тебе странным?

Лайт вздохнул. Он не знал, как это объяснить, но он в самом деле заметил перемену в поведении Эла. Он заметил, как вопросительно переглядываются за его спиной Айзава и Моги, даже господин Ягами порой косился на великого детектива.

Эл в самом деле сегодня делал то же, что и обычно – сидел на краешке своего стула, забравшись на него с ногами, пил чай, уплетал торт, строил башни из сахара и пристально смотрел на экран своего монитора, просматривая информацию. Да, все как обычно. Но был непривычно притихшим. Не обсуждал с остальными ход дела, не высказывал вслух свои рассуждения.

И все же Лайт никогда не видел Эла в настолько паршивом настроении. Хотя, «паршиво» звучит слишком мягко. Можно было бы подобрать уйму других синонимов к его сегодняшнему настроению, таких как «ужасное», «страшное», даже «дьявольское». Сегодня, когда бедный Мацуда уронил папку с документами и они, разлетевшись по кабинету, смешались, Эл посмотрел на полицейского с таким видом, что всем, находящимся в кабинете, захотелось разом провалиться сквозь землю. Все уже привыкли к тому, что Мацуда выкидывает что-нибудь подобное, и относились к нему со снисхождением, так почему же он так взбесил Эла?

Он никогда ни на кого не смотрел таким испепеляющим взглядом. Сегодня он даже сидел немного по-другому, еще больше скрючившись на своем стуле и положив острый подбородок на колени. Лайт наблюдал за ним с толикой раздражения и отвращения. Эл стремительно погружался в депрессию.

– Ну… Ты сегодня не в лучшем расположении духа, – наконец, сказал Лайт, старательно подбирая слова, – ты вел себя так, будто ненавидишь всех и вся.

– Ты ведь знаешь, что это неправда, Лайт-кун.

– Знаю, поэтому и спросил, что с тобой сегодня.

Эл по-прежнему выглядел озадаченным:

– Может, это из-за того, что я весь день молчал?

– Может, – кивнул Лайт, – и ты с такой ненавистью посмотрел на Мацуду…

– Если хочешь знать, то меня раздражает Мацуда-сан, Лайт-кун.

– Он всех порой раздражает, – вздохнул Лайт, – но это не повод припечатывать его к стенке таким страшным взглядом из-за дурацких бумаг.

– Я попросил Моги-сана перебрать все документы по порядку, он просидел за этой работой несколько часов, затем я попросил Мацуду просто взять и поставить папку на полку, но он ее уронил и документы перемешались. Работа Моги-сана пошла на смарку. Теперь ты понимаешь, почему я вышел из себя.

– Ты разозлился из-за пустяка. Как будто нельзя заново их перебрать.

– И тем не менее, – Эл потянулся за конфетой, – я не хотел снова просить Моги-сана, так что мне пришлось потратить время и заняться ими лично.

– Я мог бы сам их перебрать.

– Ты был занят.

– Ты мог бы попросить и я бы отложил дела, – буркнул Лайт. Не то что бы ему нравилось подчиняться Элу, но ему было обидно, что тот не попросил его.

– И все же ты был занят, – в глазах Эла вдруг загорелся какой-то странный огонек и он устало улыбнулся, – ты наблюдал за мной.

– Рьюзаки, – Лайт склонил голову на бок и глубоко вздохнул, – не думай, что я потратил весь день таращась на твою тоскливую мину.

– Да? Но ты не отрицаешь, что потратил на это хотя бы полдня?

Лайт гневно стиснул кулаки. Эл просто издевается над ним. Обычно он не отпускал таких едких подколов.

– Рьюзаки, – процедил Лайт сквозь зубы, – если бы я был Кирой, ты был бы уже…

– Да? – перебил его Эл. Детектив оживился, черные глаза засияли. Он крутанулся на стуле и подъехал к Лайту так, что их носы почти соприкасались. – Если бы ты был Кирой, то…

Лайт мгновенно понял свою ошибку. Если бы Эл его не прервал, то он мог бы сказать чего лишнего. Сравнивать себя с Кирой тоже было чудовищно неправильно, Эл может придраться к этому и увеличить свои чертовы проценты чуть ли не до ста.

Лайт еще ничего не сказал, а на лице Эла уже растянулась сумасшедшая ухмылка. Его лицо было так близко, что Лайт мог видеть свое отражение в этих огромных черных глазах.

– Если бы ты был Кирой…? – не унимался Эл. – Что бы ты сделал, Лайт-кун?

Эл смотрел на него с таким восторгом, будто вот-вот услышит главное признание от самого Киры. Лайт не выдержал и отвел взгляд. Он не мог смотреть на свое отражение. В голову закралась мысль, что он буквально смотрит на себя глазами Эла, смотрит на убийцу, на Киру…

Эл подался вперед, обжигая щеку Лайта горячим дыханием, и прошептал на ухо:

– Ты бы убил меня?

– Господи, да отстань ты! – Лайт оттолкнул от себя дотошного детектив и тот снова упал на свой стул. – Я не Кира!

– Тогда почему всего минуту назад ты говорил от его лица?

– Я не говорил от его лица! – повысил голос Лайт. Руки все еще были в мурашках от недавней близости Эла. – Я сказал «если бы я был Кирой». Я чисто гипотетически поставил себя на его место.

– Верно, – кивнул Эл, все еще улыбаясь, – ты чисто гипотетически предположил, что будь ты Кирой, я был бы уже мертв.

– Я этого не говорил.

– Потому что я тебя перебил. Мы оба знаем, что ты бы сказал именно это.

– Рьюзаки, я был зол, – Лайт с негодованием встал со стула, – люди часто угрожают убить друг друга, когда злятся. Если ты такой великий детектив, то должен знать такие элементарные вещи.

– Я знаю, – холодно сказал Эл, – но следует отметить, что других людей я не подозреваю в деле Киры, а что еще более важно, – другие люди не ставят себя на место Киры, угрожая кого-то убить. Я делаю вывод, Лайт-кун, что ты сам того не понимая… – Эл склонил голову, внимательно глядя на Лайта, —… установил прямую связь между собой и Кирой, причем без всякого давления с моей стороны. Ты первый заговорил о Кире, сравнив себя с ним.

– Это еще не значит, что я Кира! – возмутился Лайт, раздраженно дернув за цепь.

– Возможно, – вежливо согласился Эл, – но так как я расследую дело Киры и ты мой главный подозреваемый, то я должен принимать во внимание каждое твое слово.

Лайт смотрел на него в упор, отчаянно пытаясь придумать, что ответить, но Эл продолжил:

– И, кстати, это подтверждает мою теорию, не думаешь? – Эл отъехал обратно к своему компьютеру, открыл запароленную папку и щелкнул на документ, в котором хранились личные заметки Эла по делу Киры.

– Какую еще теорию? – осторожно спросил Лайт, глядя, как Эл, кажется, ушел в работу.

– Кира действует в порыве гнева, – монотонно ответил Эл, не сводя глаз с экрана. Его пальцы с огромной скоростью носились по клавиатуре, – я предположил, что Кира убивает людей в приступе ярости. Возможно, из-за личных факторов, возможно, его раздражает это общество. Я разработал эту теорию, когда ты сказал, что ненавидишь меня, но убрал ее в долгий ящик, однако… – Эл перестал печатать и провел большим пальцем по губам, – однако сейчас, когда я снова тебя разозлил, ты пошел дальше и заявил, что если бы ты был Кирой, то использовал бы свои силы, чтобы убить меня. Я не могу сказать со стопроцентной уверенностью, что ты Кира, Лайт-кун. Ты пытался отстоять своё имя, это логично, когда человек остро реагирует на подобные обвинения, злится, и в порыве гнева даже угрожает убить обидчика, но… но ты другое дело, Лайт-кун. Я не могу закрыть глаза на то, что ты сказал. Я рассматриваю твоё заявление против тебя. Это естественно, что Кира хочет убить L, не думаешь?

– К-конечно, но… – Лайт нервно накручивал цепь на ладонь, – Рьюзаки, я правда не желаю тебе смерти. Я разозлился, и у меня вырвалось…

– Основываясь на этом аргументе, я могу предположить, что Кира на самом деле не хочет никого убивать, пока не почувствует злость, – Эл снова склонился над клавиатурой и пальцы вновь с бешеной скоростью начали летать по клавишам. Он так и не взглянул в сторону Лайта, – и если гнев действует на него с такой силой, что он поддается инстинктам, то могу предположить, что Кира не преследует умышленные цели, а убивает тех, кто его разозлил. Следуя из той информации, которую нам удалось собрать, Кира убивает только тех преступников, которых показывали по новостям. Так мы узнали, что ему необходимо знать имена и лица, чтобы карать людей. И, собственно, к чему я клоню. Кира может смотреть новости, где рассказывается о злодеяниях того или иного преступника и Кира, подпитываясь гневом, вершит личную расправу. Он может расценивать свои преступления не как убийства, а как доброе дело.

– Но это не значит, что Кира не чувствует злости в любое другое время и что он всегда думает о том, как бы кого-нибудь убить, – отметил Лайт, – если исходить из твоей теории о том, что он убивает только в приступе гнева, то Кира, когда успокоится, будет сожалеть о том, что сделал и, следовательно, в следующий раз так не поступит.

– Не совсем так, Лайт-кун. Давай на минутку представим, что у нас нет сомнений в твоей невиновности, что мы ни на йоту не приблизились к Кире и продолжаем его преследовать, основываясь на наших предположениях. Прежде всего, мы будем исходить из психологического портрета Киры. Ты говоришь, что он одновременно и жалеет своих жертв, и желает им смерти. Это нелогично. Хотя, есть некоторые факторы, которые маловероятны. Например, этот человек может страдать шизофренией, при которой больной испытывает сначала ярость, затем сожаление.

– Ну, если у нас появилось новое предположение, касающееся Киры, значит вероятность того, что я виновен, снизилась?

– Боюсь, что нет, Лайт-кун, – Эл по-прежнему не отрывал глаз от монитора, – это просто хлипкая теория, которая притянута за уши. У нас нет доказательств.

– Потому что ты подгоняешь все теории под меня, – пробурчал Лайт.

– Верно, но… это ведь не мои, а твои рассуждения подпитывали эту теорию, из чего вытекает логичный вывод, что ты еще больше поднял мой уровень подозрения, а не понизил. Кроме того, у меня достаточно и других теорий, исходя из которых я подозреваю именно тебя, Лайт-кун, и они гораздо весомее, чем твои.

Лайт, так и не придумав контраргумента, опустился обратно на стул, сжимая и разжимая кулаки. Если бы Эл не вывел его из себя, Лайт бы ничего не ляпнул и не повысил гребанные проценты. Он сам вырыл себе могилу.

Эл закончил печатать, сохранил свои заметки и, снова запаролив папку, наконец повернулся лицом к Лайту.

– Ты, наверное, голоден, Лайт-кун. Если хочешь, мы можем подняться наверх и перекусить.

Лайт приподнял голову и взглянул на детектива. Тот смотрел на него из-за спавшей на глаза челки. Он так беспечно сменил тему разговора, что Лайт в который раз усомнился, живой ли Эл на самом деле. Невозможно быть настолько бездушным, черствым, безжалостным и абсолютно бессердечным. Как Элу удавалось быть настолько бесчувственным? Обвинять кого-то в таком чудовищном преступлении, а потом спросить, не желает ли он перекусить. Лайт почувствовал, как нервно дернулся глаз.

– Б-было бы неплохо, – процедил он.

Эл либо не замечал, либо не хотел замечать того, что вывел Лайта из себя. Он спрыгнул со стула, шлепнув босыми ногами по полу. Лайт угрюмо смотрел, как он расправил плечи, разминая мышцы, и кости с отвратительным звуком захрустели. Лайт в который раз заметил, насколько Эл был бледен. Он едва ли не сливался со своей безразмерной футболкой. Лайт окинул его взглядом: бездушные глаза, под которыми залегли темные круги, длинные тонкие пальцы, болезненная худоба, костлявые плечи и выпирающие лопатки…

Эл был похож на ходячий труп, который нашел Франкенштейн и вдохнул в него жизнь.

Лайт тряхнул головой, отбрасывая эти мысли. Кажется, он в самом деле сегодня слишком много пялится на этого чудака.

– Идем? – спросил Эл, немного склонив голову.

– Да, пошли, – кивнул Лайт и, и они вышли из кабинета, предназначенного для работы следственной группы. Эл шел впереди, сунув руки в карманы и волоча по полу босые ноги.

– Лайт-кун? – после минуты молчания вдруг позвал Эл. – Могу я тебе кое-что сказать?

– Конечно, Рьюзаки, – немного язвительным тоном ответил Лайт. Он все еще злился на Эла.

– Когда ты сказал, что ненавидишь меня, – тихо сказал Эл, не оборачиваясь, – я был даже рад.

Лайт невольно замер и, когда цепь натянулась, Элу пришлось остановиться, но он так и не оглянулся.

– Ты был… рад?

– Да, – кивнул детектив, глядя себе под ноги, – это странно, но я одновременно был и рад, и огорчен.

– Как это?

– Я понимаю, что это вполне логично, что Кира меня ненавидит, – пожал плечом Эл, – и если ты Кира и ты меня ненавидишь, то… то я двигаюсь в правильном направлении. Я должен радоваться, но… – Эл, наконец, взглянул на подозреваемого через плечо, – это бессмысленно, если Ягами Лайт ненавидит Рьюгу Хидеки.

– Потому что мы друзья, – монотонно ответил Лайт.

– Да.

Лайт вздохнул, шагнул вперед и положил руку на костлявое плечо детектива:

– Рьюзаки, – тихо сказал он, – или Рьюга. Или Эл. Или кто ты там еще…

Эл поднял на него большие, черные глаза:

– Да, Лайт-кун?

Лайт лишь мгновение колебался, затем размахнулся и ударил Эла по лицу. Тот от неожиданности потерял равновесие и полетел на пол.

– Мы не друзья, – прошипел Лайт сквозь зубы. Он чувствовал, как его трясет от злости. Он развернулся бы и ушел прочь, если бы не треклятая цепь.

Эл сел, потирая ушибленную скулу, по которой пришелся кулак Лайта и взглянул на подростка. На мгновение Лайту показалось, что он снова пересчитывает свои проценты.

– Да, – вздохнул Эл, – думаю, это логично. Мы не… друзья.

Он медленно поднялся на ноги. Длинная челка завесила глаза, но он не торопился ее убирать. Когда Эл двинулся в его сторону, Лайт было приготовился защищаться, но детектив прошел мимо, потянув за цепь:

– Идем, Лайт-кун, я голоден.

– Ты не… не ударишь меня в ответ? – удивленно спросил подросток.

Эл снова остановился, оглянувшись на него:

– Нет. Думаю, я заслужил. Я, наверное, правда тебя разозлил. Ты хотел, чтобы я тебя ударил?

– Нет, – тут же ответил Лайт, пораженный тем, что Эл признал свою вину.

– Ну тогда, – он снова потянул за цепь, – пошли.

Лайт пошел за ним и на этот раз до самой кухни никто не проронил ни слова. Лайт решил попробовать разрядить обстановку и поговорить о чем-то отвлеченном от Киры, расследования и их дружбы. Точнее, ее отсутствия.

– У нас есть пицца?

– Наверное, – безразлично ответил Эл, потянулся к вазе с конфетами и, обняв ее, поплелся за Лайтом в сторону холодильника.

– Лайт-кун, – позвал Эл, задумчиво жуя конфету, – если я еще кое-что скажу, ты рассердишься?

– Смотря что, – Лайт вытащил из холодильника коробку пиццы, – будешь?

– Нет.

Лайт пожал плечами, поняв всю глупость своего вопроса. Эл, наверное, согласился, если бы пицца состояла из сладкого теста, была полита сгущенкой и посыпана сахарной пудрой.

– И все же, могу я сказать? – спросил Эл, наблюдая, как Лайт перекладывает три куска пиццы на тарелку.

Лайт поставил тарелку в микроволновку и взглянул на него через плечо. Не к добру такое дружелюбие после того, как Лайт врезал ему и сказал, что они не друзья.

– Ну, скажи.

– Ты мне снился прошлой ночью.

Лайт резко обернулся и уставился на детектива. Его удивило не так то, что он ему снился, как то, что Эл вообще спал, учитывая его одержимость делом Киры, из-за которого он мог не спать по несколько дней.

– П-правда?

– Да, – кивнул Эл, закидывая в рот очередную карамельку, – я долго собирался с мыслями, чтобы тебе это сказать. Знаешь, это так неловко.

Неловко? Лайт покосился на Эла, ожидая увидеть смущенный румянец, но детектив по-прежнему был болезненно-бледным.

– Ясно, – Лайт снова повернулся к кухонной тумбе, продолжая заниматься своей пиццей.

– А когда я проснулся…

– Кхм… – Лайт невольно покраснел, вспомнив утреннее «состояние» Эла, – И что… что тебе снилось?

– А? Нет, – Эл опустил голову, изучая свои босые ноги, – если честно, я не помню. Просто мне показалось логичным, что мой сон связан с тем, что утром…

– Да, наверное, – перебил его Лайт, нервно заламывая пальцы. К чему он клонит? Зачем все это рассказывает? Хотя… это ведь Эл. – П-поэтому ты так странно вел себя с утра?

– Не знаю, Лайт-кун. Ты сам видел.

– Ну… эм… – Лайт чувствовал себя идиотом, не зная, что сказать, – ну, наверное, это нормально. Я думаю… ну… ты ведь не можешь это контролировать…

– Нет, Лайт-кун, ты не понимаешь. Я подозреваю тебя в том, что ты Кира и то, что я так реагирую, когда ты мне снишься… когда мне снится Кира… Я не знаю, Лайт-кун, мое тело реагирует, в то время как разум буквально кричит о том, что это нестественно… Это так… ненормально для меня, как думаешь, Лайт-кун?

Лайт уставился на него в недоумении. Хоть Эл и запинался, но лицо его оставалось бесстрастным, ни намека на улыбку или румянец, он даже почти не моргал.

– Рьюзаки, – спокойно сказал Лайт, – мне кажется, ты слишком много об этом думаешь. Нельзя контролировать все на свете.

– Но Лайт-кун, это значит, что я возбудился, думая о тебе.

Лайт почувствовал, как щеки отчаянно краснеют, в то время как Эл оставался чертовски невозмутимым.

– Слушай, я понимаю, как тебя это беспокоит, но… но это нормально. Это случается время от времени с каждым парнем. Я думаю, это просто совпадение, что это случилось, когда я тебе снился.

– Думаешь? – недоверчиво спросил Эл, отправляя в рот третий кубик сахара.

– Да, – Лайт едва сдержал нервный смешок и поскорее повернулся в микроволновке, доставая горячую пиццу, и пошел к столу. Эл поплелся следом и они снова оказались за столом друг напротив друга, прямо как этим утром. Эл со скучающим видом принялся сооружать башенку из сахарных кубиков, в то время как Лайт с наслаждением принялся за свою пиццу. Он здорово проголодался, учитывая то, что они не делали перерыва на обед. Никто не решался тревожить Эла и даже не заговаривали на эту тему.

– Лайт-кун?

– Да?

– Прости, – Эл взглянул на него из-за уже внушительной башни, – наверное, я смутил тебя.

– Ничего, – покачал головой Лайт, – мне жаль, я не хотел тебя бить.

– И все же, я думаю, что заслужил, – Эл лизнул кусочек рафинада, – мы ведь и правда не друзья.

– Мне кажется, у тебя никогда не было друзей, Рьюзаки.

– То же самое могу сказать и о тебе, Лайт-кун, – Эл пристально посмотрел на него, – мне очень жаль, если это ударит по твоему самолюбию.

– Да нет, – признался Лайт, – ты прав. Я никогда не встречал никого своего уровня, кроме… тебя.

– Это да, но все же… – Эл возвел взгляд к потолку, – мы не ладим. Ты прав, мы не друзья. Не настоящие друзья.

– Я думаю, мы даже не старались подружиться, – немного виновато сказал Лайт.

– Дело не только в этом, – детектив, продолжая смотреть в потолок, бросил в рот четвертый кубик сахара, – я не могу сказать точно, у меня никогда не было друзей и я не знаю, как их заводить, но я абсолютно точно знаю, что это ненормально, когда тебе снится очень странный сон с твоим другом и ты просыпаешься… в весьма затруднительном положении. Это не те чувства, которые испытываешь к другу.

– Рьюзаки, – Лайт медленно поднял голову, отрываясь от куска пиццы, – ты сказал, что не помнишь, что тебе снилось.

– Да, я солгал.

– Солгал?

– Точно.

– К чему, черт возьми, ты клонишь? – вспыхнул Лайт. Лицо Эла, как и его голос, оставались бесстрастными и невозможно было понять, о чем он думает. Тогда Лайт решил спросить в лоб. – Ты хочешь сказать… что ты думаешь, что… что у тебя ко мне какие-то чувства?

– Я не совсем уверен, но думаю, что так и есть, Лайт-кун.

– Я тебе не верю, Рьюзаки, – покачал головой Лайт и не солгал. Он вообще не мог представить, чтобы Эл был к кому-нибудь привязан, не то что к главному подозреваемому. Он был таким холодным, таким бесчеловечным, смертельно бледным, бездушным, безжалостным… Он вообще не мог ничего испытывать.

– Печально, – вздохнул Эл, – тогда зайду с другой стороны. Ты идеальное воплощение всех лучших качеств: ты красивый, умный, талантливый, лучший в спорте и в учебе, поэтому я не удивлюсь, если ты воспримешь все мои слова в штыки, Лайт-кун.

– Что…? – губы Лайта растянулись в небольшой, недоверчивой улыбке. Эл, своими недвусмысленными намеками, загнал Лайта в тупик. Он почувствовал себя оскорбленным, а тот факт, что его оскорбил Эл, этот эксцентричный ублюдок со стеклянными неживыми глазами, только подпалял злость.

Хотя, честно признаться, Лайт уже сталкивался с симпатией других парней, ведь он в самом деле, как сказал Эл, был идеальным и привлекал внимание как женского пола, так и мужского, но он игнорировал всех, независимо от пола и ориентации. Он не хотел отношений.

И снова он подозревал, что Эл играет с ним. Лайт был уверен, что Элу ничего не снилось, а утреннее недоразумение он использует как предлог.

На самом деле у Эла нет к нему никаких чувств. У него ни к кому нет чувств.

И эта грустная улыбка на бледном лице только еще больше подстегнула Лайта.

Он решительно встал и, оперевшись руками об край столешницы и перегнувшись через стол, поцеловал Эла в губы. Это был легкий поцелуй, длившийся всего мгновение. Лайт тут же отстранился и, склонив голову, взглянул на реакцию детектива. Эл побледнел еще больше, вжавшись в спинку своего стула и во все глаза глядя на Лайта. Он так ничего не сказал и Лайт, довольный собой, расценивал это молчание как маленькую победу.

И Лайт, с его странными диснеевскими видениями, пожалел, что поцелуй не сработал как в сказке, только наоборот. Было бы здорово, если бы Эл заснул на сто лет и кто-нибудь, например Лайт, запрятал бы его в хрустальный гроб посреди леса, или упек бы в высокую башню, чтобы забыть и о нем, и о его дурацких обвинениях.

Лайт сел обратно на свой стул, не отрывая взгляда от Эла. Тот продолжал смотреть почти не мигая с тем же отрешенным выражением лица.

– Лайт-кун?

– Да, Рьюзаки?

– Я считаю, что ты увеличил процентную вероятность того, что ты Кира.

– Да? – Лайт мысленно ухмыльнулся, греясь в лучах своей маленькой победы. Эл явно не ожидал этого поцелуя и все еще был ошарашен. Он даже не в состоянии был придумать угрозы или вывести новую теорию, только напомнить о своих процентах.

– Да, и это очень печально.

– Печально? – Лайт скептически приподнял бровь, – Мне кажется, ты, наоборот, должен быть вне себя от радости.

– Я должен, но…

И хотя Лайт готов был предугадать каждое слово, Элу все же удалось вытащить туз из рукава:

–…мне кажется, я люблю тебя.

========== Глава 3. Зеркало. ==========

То ли из-за мыслей, что настойчиво лезли в голову перед сном, то ли из-за чертового «Диснея», который то и дело всплывал в сознании, то ли из-за Эла, который сводил с ума, но…

Этой ночью Лайту приснился Рьюзаки.

И снова в стиле «Диснея». Не важно в каком облике он представлялся, будь то Белоснежка или Спящая Красавица, даже в мультфильме он умудрялся оставаться самим собой, таким же равнодушным и холодным.

Лайт, будто со стороны, наблюдал за происходящим. Он узнал эту сцену, ибо когда-то Саю страшно пугалась на этом моменте и закрывала глаза.

Он помнил огромный замок, который окружали непроходимые колючие дебри, помнил принцессу Аврору, которая, будто во сне, шла за зеленым огоньком, заманивающим ее вверх по винтовой лестнице к ее трагической судьбе, предсказанной злой ведьмой на ее день рож…

Нет, сейчас тут не было принцессы Авроры, лишь каменные стены, заманчиво танцующий в воздухе зеленый огонек и… Эл.

Он медленно встал и протянул руку к огоньку, но тот отлетел в сторону. Эл, не опуская руки, пошел за ним, завороженно глядя на него своими огромными черными глазами.

– Рьюзаки!.. – крикнул Лайт. Эхо гулко отскочило от стен, но Эл будто не слышал, или не хотел слышать, продолжая следовать за сиянием.

Лайт понимал, что это всего лишь сон, и видел параллель, проложенную между сном и реальностью – Эл отказывался слушать его как во сне, так и в жизни. Не важно, сколько бы раз Лайт ни говорил, что он не Кира, Эл никогда его не слышит.

– Рьюзаки! – уже настойчивей позвал Лайт и поспешил следом. Эл уже дошел до винтовой лестницы и поднялся на первую ступень, не отрывая глаз от огонька.

Лайт продолжал прокладывать горькие параллели. Будь то сон или реальность, Эл, словно одержимый, слепо идет к своей смерти. Во сне дорожка ведет его к веретену, в жизни – к Кире, и в одном и в другом развитии событий он умрет.

Лайт, наконец, догнал его, даже во сне задыхаясь от бега по бесконечным ступеням. Он оказался в круглой комнате, посреди которой стояла красивая, резная прялка с острым веретеном, на конце которого горел зеленый огонек, будто приглашая до себя дотронуться. Эл, не раздумывая, шагнул к нему, не отрывая глаз от огонька. Он протянул руку…

– Рьюзаки, не трогай! – закричал Лайт, – Ради Бога, послушай же ты!

Лайт рванулся через всю комнату и, когда пальцы Эла были в нескольких сантиметрах от острого веретена, успел перехватить его тонкое запястье.

Вдруг Эл будто очнулся. Он резко повернул голову, уставившись на Лайта. Глаза черные и такие… стеклянные, что в них можно было увидеть свое отражение, как в зеркале.

– Послушай меня, – выдохнул Лайт, не отпуская запястья Эла.

Вдруг краем глаза он заметил зеркало, висевшее прямо за прялкой. Лайт сразу понял, что это волшебное зеркало, хоть в нем не было ничего особенного и отражались там только они с Рьюзаки. Лайт несколько раз моргнул и, прищурившись, заметил, что кое-что в зеркале все же было. Он заметил, что его отражение в свободной руке сжимает яблоко. Нахмурившись, Лайт опустил глаза и заметил, что в самом деле держит в руке темно-красное, наливное яблоко. Нервно сглотнув, он повертел яблоко в руке. Яблоки… Он был словно искуситель шинигами. Сознанием Лайт понимал, кому предназначалось это яблоко, насквозь пропитанное ядом. Белоснежке. Элу. И держал его в руках не кто иной, как Кира. Потому что Кира хочет убить Эл. Что-то в этом есть, верно? Злая королева, переодевшись и притворившись хрупкой, несчастной старухой, предложила Белоснежке в знак дружбы сочное яблоко. А в реальности был Лайт, который притворялся другом Рьюзаки, или Рьюги, или кто он там еще.

Эл внимательно смотрел на яблоко, затем покосился на веретено, будто осознав, что одно из них принесет ему смерть, и, наконец, поднял глаза на Лайта.

– Лайт-кун, – спокойным голосом позвал Эл, – если ты хочешь, то так все и закончится. Но сначала ответь мне…

Он протянул руку и, коснувшись холодными пальцами щеки Лайта, заставил его оторвать глаза от зеркала и взглянуть на себя.

– Если бы справедливость можно было облечь в красивую форму, – Эл осторожно взял яблоко из рук Лайта, – то ответь… кто на свете всех милее?

– Я… Я не понимаю.

Эл усмехнулся:

– Может, Кира? Может, его правосудие и справедливость красивее, чем мои?

Эл медленно лизнул кроваво-красное яблоко, глядя на Лайта из-за густой черной челки.

– Рьюзаки, если это правда и справедливость Киры красивее, – Лайт протянул руку и накрыл ладонью яблоко, чтобы Эл не смог его откусить, – то яд в этом яблоке предназначен не для тебя.

– Если все так, как ты говоришь, – прошептал Эл, – и ядовитое яблоко предназначено для того, кто считает свою справедливость красивее и правильнее, то… то я думаю, оно в самом деле не для меня.

– Если ты клонишь к тому, о чем я думаю, то лучше замолчи, – Лайт вырвал из рук Эла яблоко. Лицо Рьюзаки исказила злая ухмылка.

– Это яблоко для Киры, Лайт-кун, – тихо сказал Эл, – и ты охотно у меня его забрал. Я ошибусь, если скажу, что это было своего рода признанием?

– К сожалению, – холодно ответил Лайт, – единственная причина, по которой я его забрал, так это чтобы ты его не съел. Победа над Кирой не стоит твоей жизни.

– Я вынужден не согласиться, Лайт-кун.

– Разве не ты твердил мне о важности человеческой жизни?

– Верно, – кивнул Эл, слегка склонив голову. Лайт вынужден был снова взглянуть ему в глаза. Он не мог отделаться от мысли, что видит в их отражении себя в качестве Киры, хотя был уверен, что это не так.

***

Лайт резко проснулся и сел на постели, жадно хватая ртом воздух. Перед глазами все еще стояло жуткое отражение в стеклянных, безжизненных глазах Эла. Лайт глубоко вздохнул, прислонившись спиной к изголовью кровати, и взъерошил каштановые волосы, отгоняя остатки сна.

Чертов Эл. Чертов Дисней.

Лайт закрыл лицо руками и попытался прийти в себя. Сон был настолько реалистичным и ярким, что становилось не по себе. Даже голос Эла во сне пугал, особенно этот шепот, похожий на шелест сухих, мертвых листьев. Лайт внутренне содрогнулся. Их противостояние в жизни на подсознании просочилось в сон и теперь даже ночью он не мог перестать думать о том, как бы не выдать себя.

Кстати, после того поцелуя предшествующим вечером, они так и не обменялись ни словом. Каждый злился друг на друга и не решался прервать негласно установившийся бойкот.

Эл злился из-за поцелуя, а Лайт из-за того, что Эл умудрился даже в любви признаться с совершенно безразличным выражением лица. У этого человека вообще есть эмоции? Начнем с того, что Лайт никогда бы не поверил в то, что Эл может полюбить что-то, не посыпанное сахаром и не увенчанное сверху клубникой, и когда он совершенно бесстрастно признался Лайту в чувствах, тот просто взбесился.

Вздохнув, Лайт повернул голову и заметил, что Эл сидит на полу, прислонившись спиной к кровати и положив на ноги ноутбук. Он будто завороженный смотрел в экран, погруженный в работу. Лайт невольно вспомнил, как он с таким же отрешенным выражением лица шел за огоньком.

Лайт лег и повернулся на бок. Он в который раз оценил все плюсы двуспальной кровати, особенно когда она вся принадлежит тебе и ее не надо ни с кем делить. Хотя, Эл не особо на нее претендовал, обычно по ночам он сидел неподалеку в кресле или на полу, неустанно работая. В постель за все время он лег два или три раза, причем один из них был этим утром.

Не то чтобы Лайт хотел делить с ним постель, но и не возражал. Эл был тощим, костлявым, и спал с самого краю, так что места особо не занимал.

Лайт молча лежал и ждал, пока Эл что-нибудь скажет. У детектива какое-то чутье, он всегда знал, когда Лайт просыпался, и всегда спрашивал: «Все в порядке, Лайт-кун?», на что тот сонно отвечал: «Да, Рьюзаки». Как бы он ни хотел этого признавать, но он все же с тоской ждал этого вопроса.