Текст книги "Отравленное яблоко (СИ)"

Автор книги: RobinRocks и Narroch

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 43 страниц)

– С-семнадцать раз? – тихо повторил Лайт, продолжая прижимать Эла к груди.

– Достаточно, Лайт, – вздохнул мужчина. – Мы уже ничего не сможем для него сделать.

Но Лайт еще яростнее вцепился в холодное тело:

– Я не оставлю его здесь!

– Тогда что ты предлагаешь?! – повысил голос полицейский, который порядком вышел из себя. – Взять его к нам домой? Может, хочешь положить его в стеклянный гроб и оставить у себя в комнате?

Лайт вздрогнул при отсылке к Белоснежке:

– Нет!

– Ягами Лайт! – рассерженно закричал Соитиро. – Не могу поверить, что говорю это, но если ты сейчас же не положишь тело Рьюзаки обратно на стол и не покинешь комнату через эту дверь, то будешь наказан!

– Просто дай мне переложить его в другое место! – умолял Лайт. – Пожалуйста, я не могу… не могу оставить его здесь…

– Лайт, я очень зол, так что…

– Если честно, шеф… – смущенно подал голос Мацуда откуда-то из-за спины. – …Я, э-э… Я тоже думаю, что мы должны положить его в другое место.

Он тут же замолчал под свирепым взглядом начальника, но Лайт ухватился за его фразу как за соломинку:

– Видишь, папа, Мацуда согласен со мной, – Лайт был почти на полпути к выходу.

– И куда ты его отнесешь? – раздраженно спросил мужчина.

– Вверх по лестнице, – ответил Лайт, исчезая за дверью. Мацуда пошел следом.

Несмотря на то, что Эл был худым и легким, с каждым шагом Лайт чувствовал, как подкашиваются ноги по пути к их общей спальне.

Ни ванная комната, ни кровать, Эл никогда уже сознательно не воспользуется ничем из этого.

Лайт опустил Эла на кровать. Мацуда стоял в сторонке, переминаясь с ноги на ногу. Он наблюдал, как Лайт бережно подложил под его голову подушку и укрыл одеялом до груди, поправив так, будто укладывает ребенка на ночь спать.

– Эй, – вдруг позвал его Мацуда, наблюдая, как Лайт разглаживает каждую складку на простыни. – Ты когда-нибудь смотрел старые диснеевские фильмы?

Лайт напрягся и опустил голову, случайно заметив у кровати пакет с яблоками, которые он принес пару ночей назад. Прикусив губу, он вспомнил комментарий собственного отца про стеклянный гроб…

– Белоснежку? – тихо спросил Лайт, склонив голову и коснувшись холодной руки Эла подушечками пальцев.

– Нет, – Мацуда покосился на кровать. – Спящую красавицу.

– Нет, – Лайт обернулся через плечо, пугающе спокойно взглянув на Мацуду. – Я не смотрел.

***

Лайт вернулся домой вместе с отцом, проведя всю дорогу в гробовой тишине. В какой-то момент он даже пожалел, что рядом с ним нет Рюка, который своим хихиканьем и неуместными комментариями заполнял тишину, и Лайт не чувствовал себя таким… одиноким.

– Лайт, я хочу с тобой поговорить, – сказал отец, перехватив его у подножья лестницы.

– Потом, – отмахнулся парень и, поднявшись в свою комнату, громко захлопнул дверь.

Ягами Сатико вышла из кухни в коридор, поправляя фартук, и обеспокоенно спросила:

– Что происходит?

– Плохой день, – пробормотал Соитиро, снимая пальто.

– С Лайтом все в порядке? – спросила женщина, взглянув наверх.

– Если бы я знал, Сатико, – устало вздохнул ее муж.

***

Лайт был далеко не в порядке.

Сбросив куртку на пол, он рухнул на кровать лицом вниз, и хотя глаза все еще были сухими, нос щипало от подступающих слез.

Болезненный комок в горле не давал нормально сглотнуть.

Почувствовав, как что-то больно впилось в бедро, Лайт перевернулся на бок и, сунув руку в карман, вытащил оттуда серебряную ложку Эла.

Образ детектива тут же встал перед глазами и Лайт почувствовал, как неприятно свело желудок. Перевернувшись на спину и закрыв глаза, одной рукой он потирал переносицу, словно после того, как весь день проносил очки, а второй рукой сжимал чайную ложечку.

Ему было больно. Намного больнее, чем он ожидал. Одна только мысль о том, что Эл безвозвратно мертв, сжимала все внутри в тиски, принося страшную боль.

Возможно, если бы он нарушил обещание, если бы Эл не умер у него на руках, то было бы немного легче. Может, он даже позлорадствовал бы со стороны. Но сейчас ему было тошно от таких мыслей. Лайт помнил его глаза, когда он умирал. Этот взгляд будет преследовать его на протяжении всей жизни. Эл смотрел на него с отчаянием, с болью, с молчаливой мольбой, но затем черные глаза лишились всех эмоций. Лайт убил его раньше, чем остановилось умирающее сердце, потому что… свет погас.

Света больше не было.

Был только Кира.

Сейчас Лайт не мог даже думать о своих грандиозных планах, которые он строил после того, как избавится от Эла.

Он хотел убить Эла. Но он не хотел, чтобы тот умирал.

Лайт приподнялся на локтях, положил ложку на прикроватную тумбу и достал из-за пояса джинсов Тетрадь Рэм, внезапно осознав, что последней записью в этой Тетради было имя Эла.

Настоящее имя.

Лайт колебался. Что, если отец заглянет к нему в комнату? Он, конечно, может попытаться оправдаться тем, что нашел это вместе с останками Рэм, но то, что он не отдал такой опасный артефакт следственной группе, будет объяснить несколько сложнее.

Сунув Тетрадь обратно, Лайт пробрался в ванную комнату, заперев за собой дверь на замок, невольно вспомнив, как однажды скрывался в ванной от Эла, которому пришлось всю ночь просидеть в холодном коридоре. Опустившись на пол, Лайт достал Тетрадь и, осторожно открыв ее, начал медленно листать страницы, отметив, что тут было не так уж и много имен.

Он пробежал глазами по имени Кваллиша Вамми, скорее всего, Ватари, и повел пальцами по буквам, которые были написаны на английском языке, несмотря на то, что Рэм говорила по-японски.

Эл Лоулайт.

Лайт закрыл Тетрадь и, обняв, прижал к груди, задумчиво уставившись вперед.

«Вот, значит, как тебя зовут. Ты и в самом деле Эл». Лайт вспомнил, как в одну из ночей Эл разорвал их поцелуй и попросил, чтобы тот звал его «Эл». Сначала Лайт подумал, что так он тешит свое альтер-эго, но теперь он понимал, что это в самом деле много для него значило.

Горло снова стянуло стальным обручем, а к глазам подступили слезы.

Он чувствовал, словно рассыпается на части, подобно старым руинам древних цивилизаций.

Вскочив на ноги, он бросился к раковине и, повернув кран, плеснул в лицо ледяной водой. Челка прилипла к лицу, но Лайт не обращал на это внимания. Он оперся руками о края раковины и опустил голову, покосившись в сторону лежащей на полу Тетради. Он знал, что пока комната закрыта, сюда никто не зайдет, но все же…

Лайт знал, что не может провести здесь всю ночь.

Отперев дверь, он выскользнул обратно в коридор и почти сразу столкнулся с Саю, которая несла поднос с чаем. Девушка едва не потеряла равновесие, но Лайт успел вовремя ее придержать.

– Лайт? – удивленно спросила она. – Что ты делаешь?

– Могу спросить у тебя то же самое, – угрюмо ответил парень.

Сестра демонстративно приподняла поднос:

– Мама сказала, чтобы я отнесла тебе чай.

– Вот оно что, – Лайт перегнал ее, открывая дверь в свою комнату, так как ее руки были заняты.

– Эй, мог бы и взять ради приличия, – возмутилась Саю, видя, как брат устало упал на кровать. – Ну и дела. Ты, кажется, чем-то расстроен. Что случилось?

Лайт отвернул голову в другую сторону, чтобы не смотреть на нее:

– Ничего, Саю.

Девушка поставила поднос на стол и подошла к брату:

– По тебе не скажешь, – заметила она и тут же пораженно ахнула: – О, Лайт!.. Ты ведь не порвал с Мисой?

– Что? Нет.

Лайт стиснул кулаки. Да, все шло по плану и Миса была причиной, по которой Эл был мертв. Она жива, а он уже нет…

– Ну и славно, – улыбнулась Саю. – Мне нравится Миса. Слушай, Лайт, ты какой-то бледный… Не заболел?

– Я здоров, Саю, ясно?! – резко выпалил Лайт, и сестра попятилась назад в сторону двери:

– Да ты и правда болен! Я позову маму.

– Нет! – Лайт тут же сел, и Саю испуганно отпрыгнула в сторону.

– Не говори маме. Ты же ее знаешь, не стоит заставлять ее лишний раз переживать.

– Но ты болен.

– Я не болен, просто… – Лайт тяжело вздохнул. – У меня был тяжелый день, вот и все. Пожалуйста, не говори ничего маме.

Саю тихо вздохнула:

– Хорошо, не скажу. Но вам с папой лучше поторопиться и поймать этого Киру в ближайшее время, Лайт, – сказала девушка и направилась к двери. – Кира плохой человек. Он совершенно не задумывается о том, как его убийства влияют на других людей…

– Людей? – переспросил Лайт, взглянув на сестру.

Она остановилась и оглянулась на брата, стягивая с волос резинку:

– Ну да. На семьи и остальных. Да даже вы с папой. Вы законопослушные люди и тем не менее тоже страдаете от этого Киры. Я знаю, что он убивает преступников, но у этих преступников также есть друзья и семьи, даже если они тоже плохие люди. Должно быть, им грустно терять любимых им людей. Каждый заслуживает того, чтобы их любили…

И она ушла, не закрыв за собой дверь и оставив Лайта в полном недоумении.

Быстро сунув Тетрадь Смерти под подушку, он встал с кровати и сел за свой стол. Комок в горле все еще не отступил, словно он проглотил целое яблоко.

Налив в чашку немного чая, он сделал глоток и едва не выронил кружку, когда обжег язык кипятком. Он даже не чувствовал вкус чая. Он слишком рассредоточен. Он сделал глубокий вдох и закрыл глаза, досчитав до трех, прежде чем открыть их и оглядеть свою спальню.

Здесь всё началось. Он сидел на этом стуле, за этим столом, делал домашнюю работу, а на фоне работал телевизор, транслирующий новости, где было объявлено, что в Синдзюку какой-то убийца захватил учебное учреждение и взял заложников. Только из чистого любопытства Лайт записал его имя: Куроу Отохорада.

Первый шаг на его пути к собственной утопии, на пути к становлению Богом Нового Мира.

Пальцы крепче вцепились в ручку кружки. Все так хорошо начиналось, как он мог быть таким дураком и связаться с Элом? В те времена Эл был для него просто препятствием, которое надо убрать, тогда еще не было никакой привязанности, не говоря уже о любви.

А сейчас Эл исчез. И вроде бы стоит радоваться, но почему, черт возьми, так больно?

Это ведь значит, что он свободен, что может построить свой рай, руководствуясь своим интеллектом и глазами Мисы.

Лайт снова почувствовал на своей голове вес короны, а затем, подняв глаза, уставился на свое отражение в выключенном экране компьютера. Отражение на черной поверхности.

На мгновение ему показалось, что он смотрит в глаза Эла, и по спине пробежал холодок.

Чашка выскользнула из пальцев и разбилась, а по столешнице растекся горячий чай. Лайт не обращал на это внимания, завороженно глядя в отражение. Он видел, как блестит грязная корона, а затем медленно скатывается, спадая с головы. Может, это и была его судьба, но сейчас Лайт не хотел корону.

Он хотел только Эла.

Лайт закрыл лицо руками и, не в силах больше сдерживаться, тихо зарыдал.

***

– Поверить не могу… – мрачно пробормотал Ягами Соитиро, стоя вместе с женой перед приоткрытой дверью в комнату сына и тихо глядя на то, как Лайт плачет, уронив голову на стол.

– Соичиро, он все еще ребенок, – мягко сказала Сатико. – Трудно принять смерть близкого человека, особенно, когда сталкиваешься с этим впервые…

– Сатико, мы работаем над делом массового убийцы, Рьюзаки – одна из тысячи жертв, с которыми мы столкнулись.

– Но… – мать Лайта положила руку на плечо мужа. – Но ни один из этой тысячи жертв не был Лайту другом.

– Я не… – мужчина вздохнул. – Я не знаю, что тут можно сказать.

– Это уже не важно, – Сатико потянула мужа за руку. – Идем. Ему нужно побыть в одиночестве.

***

Похороны Эла и Ватари прошли очень быстро и без лишнего шума. Не было ни отпевания, ни церемоний. Разве что пригласили священника, который зачитал несколько псалмов. На похоронах не было никого, кроме следственной группы. Лайт ничего не сказал Мисе, ему было тошно от мысли, что она, одетая в вульгарное кружевное платье, будет цепляться за его руку или кидаться на шею.

Сейчас его бесило в Мисе абсолютно все, начиная с вычурного стиля одежды, заканчивая глупым поведением.

Эла хоронили в скромном, черном лакированном гробу. Он стоял в храме и каждый из следственной группы по очереди подходил, чтобы отдать последнюю дань великому сыщику. Лайт держался в стороне, а когда подошла его очередь вся группа понимающе отошла подальше. Он остановился и посмотрел на Эла. Он молчал, но внутри все заполняла страшная тоска. Если еще только вчера он рыдал и бился в истерике, то сейчас все эмоции будто оставили его тело и не осталось ничего, кроме тупой, ноющей боли.

Он на похоронах своего друга, своего врага, своего любовника…

Эл так много для него значил, что успел стать огромной частью его жизни. А теперь он просто лежал в тесном ящике, который вот-вот закроется. Гениальный разум больше не раскроет ни одного преступления во имя справедливости. Лайт почувствовал, как болезненно сжалось горло при мысли о том, что сейчас гроб опустят в глубокую яму и утрамбуют ее землей. Хотелось вытащить Эла, сбежать, спрятать от всех, но здравый смысл еще присутствовал.

Что, если бы он признался в том, что он Кира, когда Эл был еще жив?

Смог бы Эл отдать его в руки правосудия? Или он настоял бы на том, чтобы они сбежали из Японии, возможно, снова надел бы на него наручники, чтобы он не сбежал, и они начали бы счастливую жизнь?

Лайт несколько раз моргнул, возвращаясь в реальность, где перед ним лежит ледяное фарфоровое тело. Бледное лицо было спокойным, будто он просто уснул после многих бессонных ночей. Словно Спящая Красавица…

Лайт обернулся через плечо, убедившись, что целевая группа занята каким-то обсуждением где-то на выходе из храма, затем наклонился и мягко поцеловал его в холодные приоткрытые губы.

Они были холодные, как лед, но притягательно мягкими. Было непривычно, что Эл не отвечает, как раньше. Лайт вцепился в края гроба, чувствуя, как снова становится нестерпимо больно. Мысль о Спящей Красавице была абсурдной, ведь это не более, чем сказка, но небольшая надежда все же теплилась в сердце.

Эл не проснулся.

Тяжело вздохнув, Лайт сунул руку в карман и вытащил оттуда клочок бумаги из Тетради Смерти Рэм, где было нацарапано имя детектива, и, сложив его в несколько раз, вложил в холодную руку сыщика.

«Это был твой последний секрет…»

И его последний секрет и орудие его убийства навсегда останется глубоко под землей, прикрытые могильной плитой.

Их с Ватари похоронили рано утром, когда солнце только поднялось из-за горизонта. В такое время меньше всего свидетелей. Никто не хотел, чтобы кто-то узнал, что лучший в мире детектив, надежда всего человечества, был убит Кирой.

Лайт стоял в стороне, когда детективы из целевой группы закапывали могилы. Ноябрьский ветер пробирал до костей, трепал волосы и галстук. Одет он был как с иголочки, в свежей рубашке, аккуратно заправленной в отутюженные брюки, и в пиджаке. Внешне он был идеален, но внутри буквально разрушен.

Когда остальные, закончив, в полной тишине направились к выходу, Лайт не пошевелился. Мацуда остановился и собирался было позвать Лайта, но господин Ягами покачал головой:

– Оставь его. Идем.

Убедившись, что все ушли, Лайт рухнул на колени перед свежей могилой. Горло раздирало от подступающих слез, но он сдерживался.

Опустившись на землю, он привалился спиной к кресту, запрокинув голову назад и молча глядя на восходящее солнце. Раньше он встречал рассвет рука об руку с Элом, наблюдая, как утреннее солнце освещает просыпающееся Токио.

***

Первые несколько недель Ягами Лайт жил в какой-то агонии, терзаемый тем, что человека, которого он любил, больше нет, и это была его вина. Он часто поворачивал голову, ожидая увидеть на соседнем стуле сгорбленную фигуру детектива, погруженного в работу, но кресло Рьюзаки неизменно оставалось пустым.

Лайт заметил, что у него пропал аппетит и началась бессонница, а в редкие случаи, когда ему удавалось уснуть, ему снился Эл.

Иногда снился их секс, иногда тот момент, когда Эл падает со стула и умирает на его руках, а иногда ему снились кошмары, после которых он просыпался в холодном поту. Он видел, как стоит у могилы Эла в полной тишине, а из земли вдруг медленно тянется бледная, костлявая рука, затем вторая, а потом он опирается о землю и буквально восстает из-под земли. Он никогда не был похож на полусгнившего зомби, который хотел бы накинуться на Лайта, нет, все было намного хуже. Эл был таким, каким Лайт его запомнил, в безразмерной футболке, в растянутых джинсах и с отчаянием на бледном лице. Он кричал, что его похоронили заживо, кричал о том, как ему плохо под землей. Лайт хотел бежать, но ноги будто увязли в земле, а слова комом застревали в горле. Он стоял и шокировано смотрел, как Эл поднимается на ноги, выпрямляется во весь рост и подходит, склонив голову набок. Лицо полно душевной боли, а в глазах плещется ненависть. Лайт не может двинуться даже тогда, когда цепкие пальцы хватают его за воротник и притягивают к себе. Его лицо настолько близко, что Лайт чувствует его горячее дыхание, а в голове звоном отдается тихий шепот: « Я любил тебя…».

Несмотря на эти кошмары, Лайт каждый день, словно одержимый, приходил на кладбище. Его сны были настолько реалистичны, что Лайт иногда удивлялся тому, что земля на могиле ровная. Каждый день Лайт шел, петляя между надгробий, чтобы постоять пару минут у свежей могилы.

Лайт заметил, что со смертью Эла он перестал испытывать сексуальное влечение. Пару раз он пытался помочь себе руками, но все без толку.

Он все еще хранил чайную ложку детектива в своей прикроватной тумбочке.

Всё шло своим чередом. Неделя за неделей, месяц за месяцем.

Постепенно боль потери начала отступать. Нет, он ничего не забыл, просто время залечило раны и Лайт вспомнил о том, для чего все это затевалось.

Для Нового Мира.

Приняв на себя роль L, Лайт взял дело в свои руки. Никто из чиновников не догадался, что прошлого Эла больше нет, ибо Лайт был не менее одарен и умен, чтобы занимать такое место. Они с Мисой теперь жили на съемной квартире, чему та была безмерно счастлива, думая, что это один шаг на пути к тому, чтобы вскоре стать миссис Ягами, но Лайт же видел все в ином ключе. Он жил с Мисой, чтобы глаза Бога Смерти всегда были под рукой. Рюк теперь всегда был рядом, хрипло посмеиваясь над всем подряд.

Жизнь с Мисой совершенно отличалась от жизни с Элом. Иногда Лайт чувствовал жгучую ненависть, просто глядя на девушку, из-за того, что она не он. Ему хотелось убить Мису за ее чрезмерную активность.

Он ненавидел эту девушку всем сердцем, но не мог отпустить такого ценного сообщника.

После смерти Эла они вернулись к работе и погибших преступников становилось все больше и больше. И хотя он думал, что все это в прошлом, но пятого ноября он все же закрылся в комнате, заявив Мисе, что хочет побыть один. Прошел год со дня смерти Эла.

Лайт навестил могилу и тридцать первого октября, и пятого ноября.

Он молча стоял, глядя на крест, который начал обвивать дикий плющ.

Лайт поймал себя на мысли, что он всегда стоит тут в тишине. Ни разу за весь год он не проронил на этой могиле ни слова. Он должен был извиниться перед ним, но уже, казалось, слишком поздно.

Иногда воспоминания накатывали с новой силой и казались такими реальными, что хотелось выть от отчаяния. Ему было противно спать с Мисой в одной постели и даже если она это и понимала, то не подавала виду, делая вид, что все в порядке.

Он был вынужден заниматься с ней сексом. Иногда он пытался закрыть глаза и представить, что на ее месте Эл, но бесполезно. Миса была слишком покорной, слишком отзывчивой и слишком громко стонала.

Лайт не любил ее. Временами она его раздражала, но в целом ему было на нее параллельно.

Абсолютно никаких эмоций.

***

Когда Ягами Лайту исполнилось двадцать три года, он обнаружил, что Эл не лгал о том, что у него есть маленькие преемники.

Мэлло и Ниа стали его новой головной болью и он возненавидел их всем сердцем.

Сначала он избавился от одного, а теперь их сразу двое? Разве смерть Эла их ничему не научила? Им никогда не сравниться с Элом.

Лайт считал, что эти двое просто оскорбление памяти великого детектива. Даже вдвоем они близко не дотягивали до уровня настоящего L.

Но, тем не менее, они создавали проблемы. Казалось, что они олицетворяли две сущности Эла. Две крайности. Один вспыльчивый и отчаянный, второй апатичный и вечно скучающий.

Лайт не видел в Мелло серьезного соперника и был уверен, что его легко будет сбить с шахматной доски, особенно с такими фигурами, как Миками и Такада.

Но вот Ниа… С Ниа было все иначе.

Это уже совсем другая история.

***

«Нэйт Ривер».

Девять букв. Все, что требовалось, это нацарапать девять чертовых букв на клочке бумаги из Тетради Смерти…

Он успел бы, если бы Мацуда несколько раз не выстрелил ему в руку. Лайт рухнул на бетонный пол, забрызгав все вокруг кровью. Адская боль прожгла все тело.

Закричав от боли, Лайт поднял голову, в ярости уставившись на полицейского и не веря, что Мацуда – тот самый Тода Мацуда – осмелился в него выстрелить. Эл всегда был прав, говоря, что этот парень полнейший идиот.

Лайт закричал на Мацуду, затем начал умолять, а после того, как понял, что все бесполезно, застонал от отчаянья. Он пытался убедить всех, что делал это только во имя добра и справедливости, чтобы искоренить преступность и дать людям спокойную жизнь в чистом мире. Чертов Мацуда, если ты хочешь жить в новом, счастливом мире, то все, что тебе нужно, это перевести дуло пистолета и убить Ниа. Можешь убить Айдзаву, Моги, Джованни, Лиднер. Можешь даже убить Миками, если захочешь, но, самое главное, прикончи Ниа…

Слезы обиды и злости текли по щекам Мацуды, который, наконец, понял, что Лайт лгал им все эти годы, что они напрасно не верили Рьюзаки, который с самого начала все знал. Многие погибли напрасно, и Эл, и господин Ягами, и все из-за Лайта?..

Мацуда стиснул зубы и снова выстрелил. И снова. И снова.

Лайт чувствовал себя тряпичной куклой, когда тело переставало его слушаться. Последняя пуля просвистела всего в нескольких сантиметрах от головы Лайта и он бы точно застрелил парня, если бы Айдзава и Моги не схватили его за руки.

Лайт лежал на спине, на полу грязного заброшенного склада, хрипло дыша. Тело горело ужасной болью. Мацуда, с его паршивым глазомером, не попал по жизненно важным органам, но все равно было невыносимо больно…

Он никогда не чувствовал такой затмевающей разум боли. Тело онемело и какое-то время он не мог пошевелиться. Ему нужна была помощь, где все его сторонники? Где Миса? Где Такада? Хотя, от них вряд ли был бы толк в такой ситуации.

Лайт смотрел в высокий потолок и чувствовал, как из глаз бегут горячие слезы. «Рьюзаки, где ты, чертов Рьюзаки?.. Как ты можешь оставить меня вот так умирать?..».

Или Рюк? Где этот поганый шинигами?

Миками единственный остался предан ему до самого конца. Он пожертвовал собой, отвлекая на себя внимание, чтобы его Бог смог сбежать. Пока Миками кричал и захлебывался собственной кровью, которая фонтаном хлестала из вскрытого горла, Лайт нашел в себе силы подняться на ноги и, пошатываясь, выскользнуть из склада.

Он знал, что его не преследуют, но все равно бежал так быстро, как только мог, держась за правое плечо, стараясь остановить обильное кровотечение. Рука безвольно висела вдоль тела. Некогда красивые каштановые волосы спутались от крови и пота, и отросшая челка спадала на глаза, но он не откидывал ее, продолжая бежать, щурясь от ослепительного заходящего солнца за высоким проволочным забором.

Может, Лайт и рассчитывал спастись, но он не знал, что где-то там, высоко над городом, сидит Рюк, держа в руке Тетрадь Смерти и свое личное перо, намереваясь записать в одну из пустых страниц девять букв. В конце концов, когда-то, много лет назад, когда Лайт был еще семнадцатилетним школьником, Рюк предупреждал его, что однажды запишет его имя.

Ягами Лайт.

Лайт бежал вдоль забора, чувствуя резкую боль, словно кто-то с остервенением втыкает острые игры в куклу Вуду. Кто-то, кто ненавидит Киру, кто-то, кто хочет, чтобы он умер в мучениях. Лайт вспомнил, как будучи еще глупым мальчишкой, в строгой школьной форме, он загорелся этой дикой идеей очистить мир, полагая, что такой темный артефакт можно использовать для чистых дел.

Лайт даже видел перед собой того юного Ягами Лайта, который еще не знает о том, что его ждет впереди, который еще не знаком ни с Элом, ни с Мисой. Ягами Лайта, для которого самой главной задачей было сдать выпускные экзамены и поступить в университет. Он понимал, что это игра больного воображения, но это видение было чертовски реальным. Знал бы этот парень, что через несколько лет у него на руках умрет единственный человек, которого он будет любить.

Он пробежал мимо своей галлюцинации, заметив в его сумке Тетрадь Смерти. Если можно было бы все исправить…

Лайт все еще чувствовал боль, но уже не так остро, как раньше.

В какой-то степени он понимал, что умирает, но не хотел в это верить. Он не хотел умирать сейчас, когда почти достиг цели. Проклятое отродье, чертово порождение Эла, гребанный Ниа! Нэйт Ривер, воплощение истинного спокойствия с белоснежной, как снег, кожей…

Спотыкаясь, Лайт вошел в ближайший склад и, едва передвигая ногами, добрался до лестницы. Он поднялся на несколько ступеней и, обессилев, рухнул, перевернувшись на спину.

Он лежал на спине, тяжело дыша и истекая кровью. Он хотел было подняться, но силы окончательно покинули его тело.

А в следующую секунду он почувствовал резкий удар по сердцу, словно кто-то вонзил штопор в пробку от шампанского. Сердце пропустило болезненный удар.

Возможно, это случилось, потому что он не лежал в чьих-то руках, а был совершенно один, но страх охватил все его тело, стягивая грудь стальным обручем. Он понял, что Рюк забрал то, что ему причитается.

Лайт чувствовал панику и праведный ужас от приближающейся, неизбежной смерти. Он лежал на ступеньках, дрожа и хрипя от боли, молясь, чтобы эти сорок секунд поскорее закончились.

В эти секунды Кира пал. Не только благодаря Ниа, а благодаря собственному осознанию того, что избавлять мир от зла посредством убийств – и есть зло. Пока в мире есть хоть одно зло – мир не будет чистым. Ему понадобилось шесть лет, чтобы это осознать. Мир никогда не стал бы счастливым, пока им правит Кира.

Таким образом, Лайт умирал уже не за свою идею… Он умирал просто так.

Корона больше не сияла на его голове, она развеялась, подобно черному клубу дыма.

Он боялся умирать. Возможно, если бы Рюк стоял рядом с ним, то можно было бы попросить за свою жизнь, но Рюк бросил его умирать в одиночестве.

В последние секунды своей жизни популярный и всеми любимый Ягами Лайт умирает на лестнице пыльного, заброшенного склада в абсолютном одиночестве.

Но в последние мгновения Лайт заметил какой-то блеск. Безусловно, это были галлюцинации умирающего сознания, которому не хватало кислорода, но Лайт увидел перед собой…

…Эла.

Он хотел протянуть к нему руку, но сил не было. Он был не в силах даже произнести его имя, имя, которое он знал на протяжении пяти лет…

Эл тоже ничего не сказал. Он стоял в стороне, держа руки в карманах и сверкая в лучах заходящего солнца. И хоть он не подошел к нему, чтобы в последний раз обнять умирающего Лайта, так сильно нуждающегося в последнем прикосновении; Лайта, который убил и предал его, он все равно не оставил его умирать в одиночестве.

Око за око.

А потом, когда сердце пробило последний удар, Лайт медленно закрыл глаза и провалился в темноту.

Комментарий к Часть II. Глава 11: Угасать.

Вот такой вот поворот о_о Я не стала ставить смерть персонажа как и ряд других предупреждений, о которых вы узнаете дальше, потому что они очень и очень спорные. Спасибо за прочтение. Я уверена, что глава многих сбила с толку и заставила задаться вопросом:”Что, черт возьми, может быть дальше в течение 22х глав, когда главные герои умерли?” Интрига)

И да, в следующий раз мы увидимся с вами уже в сентябре, поэтому всем школьникам и студентам удачного начала года^^

А вот Тавик07, MargoDash, Alexandrayaoi LOver, Ella Krainz(насчет выражение да, Вы правы, надо будет к этому вернуться и проверить), Viktory.Grande, Schwarz_Stern, Заводная Апельсинка, Westerno, Чекнутый выдумщик – спасибо за отзывы к предыдущей главе:3 Вы прекрасны) И спасибо тем, кто дочитал это нудноватое послесловие до конца)

До следующего воскресенья!)

========== Глава 12. Нулевой акт:”Однажды в мечтах”. ==========

Комментарий к Глава 12. Нулевой акт:”Однажды в мечтах”.

Глава называется “Нулевой акт”, поскольку не имеет дальнейшего отношения к сюжетной линии и является своего рода приквелом к предыдущей главе. Отрывок о последней ночи перед смертью Эла.

Как я могу противостоять этим безликим дням,

Если я должен тебя теперь потерять?

Мы так близки

К достижению счастливого конца,

И почти поверили в то, что это не ложь.

Давай продолжать мечтать, ведь мы знаем, что мы

Так близки,

Так близки,

И в то же время так далеки…

Так близки (саундтрек к фильму «Зачарованная»)

Глава 12.

На душе был странный осадок и какое-то нехорошее предчувствие, будто вскоре что-то должно было случиться. В дверь постучали. Эл спрыгнул с кресла и подошел к двери. На пороге стоял Ягами Лайт, держа в руках прозрачный пакет, полный больших, наливных яблок.

Он был словно Злая Королева, которая преподносила Белоснежке смертельные дары.

– Ты поздно, – тихо сказал Эл. Лайт, громко хрустя, жевал одно из яблок.

– Ты же любишь яблоки, – сказал парень, вложив в руку детектива одно из них.

– Ты опоздал, Лайт-кун, – Эл даже не моргнул, продолжая смотреть на Лайта.

– Я покупал яблоки, – пожал плечами юноша и, обогнув сыщика, направился в спальню.

– Это не так, – не унимался Эл. – По моим расчетам, покупка яблок не заняла бы больше двадцати минут.

– Ах, да, – Лайт обернулся через плечо, кисло улыбнувшись. – Мне пришлось еще какое-то время повозиться, впрыскивая в них яд.

– Конечно, – Эл закатил глаза и, закрыв дверь, пошел за Лайтом, подбрасывая на ходу красное яблоко. – Ты всегда приносишь мне яблоки, Лайт-кун. Ты думаешь, что я шинигами?

– Ты же их любишь, верно? – улыбнулся парень. – Кстати, без обид, но, думаю, шинигами не едят праздничные торты.

Эл поднял брови:

– Это была банальная вежливость, я не мог не предложить ей кусочек торта.

– Ну, не спорю, – вздохнул Лайт.

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Что?

– Мой вопрос, – повторил Эл и, поднеся яблоко ко рту, откусил большой кусок, глядя Лайту в глаза. – Ты думаешь, я шинигами?

– Нет, Рьюзаки. Конечно нет.

– Верно, – рассеянно согласился Эл и, откусив еще, подошел к зеркалу, висевшему над столом. – Я не похож на Рэм-сан.

– Что? – Лайт совсем потерял ход его мыслей.

– Вопрос говорит сам за себя, ты не думаешь? Это же очевидно, что я не шинигами…

– Ну… Все шинигами выглядят по-разному, Рьюзаки.