Текст книги "Отравленное яблоко (СИ)"

Автор книги: RobinRocks и Narroch

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 43 страниц)

– Может, ты сошел с ума, Лайт-кун? – предположил Эл, материализовавшийся на пороге ванной комнаты. Подскочив от неожиданности, Лайт дернулся в сторону и выставил перед собой нож:

– Не подходи ко мне, ты, чудовище! – прошипел он. – Показалось мне это или нет, но все из-за тебя!

– Кира называет меня чудовищем? – ухмыльнулся Эл. – Какая ирония…

Потеряв контроль, Лайт ринулся вперед, схватил Эла за горло и впечатал ледяное тело в стенку. Эта ярость, которая стремительно выплескивалась наружу, копилась в нем много дней. Посильнее обхватив рукоятку ножа, он, не сводя глаз со спокойного лица детектива, надавил лезвием на его грудь. Лезвие легко проткнуло одежду и медленно вошло в тело, проходя сквозь ребра к самому сердцу.

– Заткнись, Эл, просто заткнись! – прошипел он ему на ухо, наклонившись еще ближе к нему. Пальцы так сильно сжимали рукоятку, что побелели костяшки. Он помедлил и повернул лезвие. – Как ты вообще смеешь возвращаться сюда и играть со мной после того, как я убил тебя? Возвращайся в свою могилу! Я сделаю все, чтобы отправить тебя обратно!

Лайт ожидал, что он оттолкнет его или ударит, но губы Эла растянулись в улыбке, и он снова рассмеялся своим жутким, страшным смехом:

– Тебе нужно сильнее стараться, Лайт-кун, – сказал он в ответ.

Лайт ослабил хватку, осознав, что именно он делает. Пытается убить человека, который уже мертв.

Лайт отступил назад, глядя на нож, лезвие которого было вогнано по самую рукоятку. Не было ни следа крови, а Эл продолжать стоять так же невозмутимо, даже не принимая попыток вытащить нож из груди.

Вместо этого он снова наклонился к Лайту и, быстро поцеловав его в губы, вышел из ванной.

Лайт коснулся кончиками пальцев холодных губ и опустил голову.

Эл умел красиво побеждать. Сначала дать надежду, что победа за Лайтом, а потом стереть в порошок, выйдя победителем. И этот бездушный поцелуй ледяных губ только закрепил его триумф.

Да, Эл был монстром. Может, Кира и убийца, но он был милостив по отношению к порядочным людям.

Эл же не знал никакого милосердия.

***

Чтобы уснуть, Лайт должен был успокоиться, поэтому, переодевшись в пижаму, он пошел на кухню, чтобы приготовить чашку чая. Очень крепкого чая.

Опустившись на стул и делая глоток горячего напитка, он принялся размышлять о том, где бы раздобыть завтра веревку и клейкую ленту.

Если он не мог убить Эла и похоронить где-нибудь, где его никто не найдет, тогда его надо спрятать. Конечно, можно было попытаться использовать Тетрадь Смерти, но Лайт сомневался, что она сработает во второй раз. Может, его спрятать где-нибудь в заброшенном здании на окраине Токио? Но, с другой стороны, если он выберется, то будет бродить по городу и может вызвать панику, а лишнее привлечение внимания только добавит проблем.

Так что держать его здесь – единственный вариант. Сколько это будет продолжаться? Эл будет преследовать его до конца жизни? Или однажды он все же вернется в свою могилу и оставит Лайта в покое?

Из мыслей его вырвала тень, проскользившая по столу. Подняв глаза, Лайт заметил Эла, который держал в руках колоду карт. Нож все еще торчал из его груди и, судя по всему, совсем его не беспокоил.

– Верни нож, – пробурчал парень, но Эл проигнорировал его просьбу:

– Давай сыграем в двадцать одно?

– Нет, – сразу отрезал Лайт. Ему не нравилась эта игра даже когда Эл был жив.

Эл снова проигнорировал его отказ и, перемешав карты, положил две из них перед Лайтом рубашкой вверх. Вздохнув, Лайт взял карты, мельком взглянув на масти, и тут же переведя взгляд на Эла, внимательно следя за его жестами. Десять черви и девять бубен.

– Мне хватит, – сказал он, не отрывая глаз от детектива.

– Мне тоже, – кивнул Эл, и Лайт сбросил карты:

– Девятнадцать, – сказал он и отпил из своей чашки.

– Двадцать одно, – улыбнулся Эл и аккуратно положил карты на стол. – Я выиграл.

– Ага, – безразлично кивнул Лайт, пытаясь скрыть свое негодование.

Эл поднялся со своего места и, обойдя стол, подошел к нему со спины. Лайт напрягся, почувствовав, как рукоятка ножа уперлась между его лопаток. Эл положил руки на плечи Лайта и наклонился к его уху:

– Лайт-кун, – прошептал он, – могу я тебе кое-что сказать?

Лайт затаил дыхание и почувствовал, как сердце пропустило удар. Ему был до боли знаком этот излюбленный вопрос Эла, который, вместе с их старыми отношениями, остался в далеком прошлом.

Он не ответил, только протянул руку и снова отпил из своей чашки, пытаясь принять невозмутимый вид.

– Ты можешь забрать мой титул, – прошипел Эл, прикусив его мочку уха. – Ты можешь называть себя L, можешь управлять кучкой идиотов, которые называют тебя L, но настоящий L стоит позади тебя, и ты это знаешь. Не было и дня с момента моей смерти, чтобы ты не вспоминал обо мне, верно? Ты тоже понимаешь, что занял не свое место. Ты не мой преемник. Рано или поздно это место заберет тот, кому оно принадлежит.

Лайт нервно рассмеялся и почувствовал, как холодные пальцы детектива сильнее сжали его плечо.

– Как бы то ни было, – сказал Лайт, – это было не мое предложение сделать меня «L». Это была инициатива моего отца. Он посчитал, что будет лучше, если мир не узнает о том, что старый L мертв, и мы тихо продолжим наше расследование.

– Расследование? – пробормотал Эл, мягко укусив его за ухо, вызывая у парня холодок по коже. – Я даже не знаю, какой жанр приняла вся эта история. Как ты думаешь, это трагедия, или… комедия?

Эл немного отстранился и, вытащив из груди нож, наклонился, демонстрируя Лайту чистое лезвие, а затем, снова выпрямившись, приставил его к горлу парня, чуть надавив на пульсирующую жилку.

– Знаешь, а ведь мы были вместе до самого конца. До моего конца… – сказал Эл, заметив, как Лайт притих. – Ты – Кира. Я уверен, что ты все помнишь. Ты был Кирой и ты продолжаешь им быть. Ты хотел, чтобы я умер. Если бы шинигами не помогла тебе, то ты бы убил меня другим способом? Так же хладнокровно вонзил мне нож в сердце, как сделал это недавно в ванной? Конечно, тогда бы у меня не было такой форы, как сейчас.

– Не будь идиотом, – прошипел Лайт, чувствуя холодный металл на нежной коже. – За все то время, когда мы были прикованы друг к другу наручниками, я ни разу не желал тебе смерти. За исключением тех моментов, когда ты обманывал меня в двадцать одно… И даже если бы я думал о твоей смерти, я бы никогда не ударил тебя ножом, я бы никогда не…

– Сомневаюсь.

Эл медленно убрал лезвие от горла Лайта и заскользил острием ниже по груди, животу и останавливаясь на ширинке его пижамных штанов.

Лайт беспокойно заерзал на стуле.

– Лайт-кун думает, что я стал жестоким, восстав из могилы, – продолжил Эл, проведя пальцами свободной руки по его гладкой щеке. – Но, если честно… Должен признаться, что я всегда был жестоким. Мне нравится издеваться над тобой подобным образом. Просто раньше у меня не было возможности этого сделать.

– Ты больной, – выдохнул Лайт, и Эл убрал руку от его лица.

Эл промолчал, отложил нож на стол, прямо на колоду карт, и направился к двери, лишь задержавшись на пороге. Он обернулся через плечо:

– Лайт-кун, могу я сказать еще кое-что?

– Что? – спросил Лайт, покосившись на Эла.

– Как Кира, – тихо сказал он, – ты наверняка пропитан кровью всех тех, кого убил…

***

Лайт был вымотан и опустошен, поэтому перед сном он не стал искать Эла по квартире, чтобы запереть его на ночь в ванной. Он сразу направился в спальню и, удостоверившись, что Эла здесь нет, забрался в постель, чтобы провалиться в спокойный сон и забыть об этом сумасшедшем дне.

После долгих мучительных попыток заснуть, ему, наконец, это удалось, но стоило ему задремать, как стало тяжелее дышать. Проснувшись, он почувствовал, как что-то тяжелое и холодное давит на грудь. Лайт начал задыхаться от нехватки воздуха и приступа страха, что он умирает, но стоило ему прийти в себя и привыкнуть к темноте, как он увидел причину своего дискомфорта.

Эл сидел на его груди, глядя на Лайта сверху вниз.

Лайт попытался столкнуть его, чтобы вдохнуть полной грудью. Эл был не таким тяжелым, дело было в другом. Его ледяное тело и эта жуткая аура вокруг него давили как эмоционально, так и физически. Казалось, что он правда может умереть, если Эл сейчас не слезет с него. Легкие начинали гореть от нехватки воздуха, голова просто раскалывалась.

– …Эл… уй…ди… – слабо прохрипел Лайт. – Я не могу… дышать…

Эл наклонил голову, будто удивившись, но с места не сдвинулся. Лайт даже не мог бороться, сил совершенно не было, только ужасная боль в голове, давящая на глаза и виски. Эл протянул руки, взяв лицо Лайта в ладони, и наклонил голову в другую сторону, наблюдая, как его глаза медленно закрываются.

– Эл, пожалуйста… – едва слышно прошептал он. – Ты… ты убиваешь меня…

Лайт приоткрыл глаза. Все плыло, но сквозь застилающую пелену он видел, что Эл грустно улыбается. Его, видимо, забавляла эта ситуация.

Он убивает Лайта. Убивает Киру, который убил его.

Веки стали тяжелеть, и Лайт больше не мог держать глаза открытыми. Несколько секунд отделяли его от обморока, но Эл все же слез с него, устроившись в его ногах. Лайт резко сел, жадно вдыхая ртом воздух и держась за горящую грудь, сминая пальцами пижаму.

– Убирайся… из моей комнаты… чертов псих! – свирепо зашипел Лайт, слабо пнув его ногой, но тот только мрачно усмехнулся:

– Как негостеприимно, Лайт-кун, – вздохнул Эл, подавшись вперед. – Ты даже не предложил мне место для сна.

– Тебе не нужно спать! – выплюнул парень. – Ты труп!

– Так мне можно?..

Лайт снова пнул его, в этот раз успешно сбив детектива с кровати:

– Уходи, Эл, – грозно приказал Лайт. – С меня довольно. Можешь идти бить зеркала, можешь делать, что хочешь…

Эл рассмеялся и выпрямился во весь рост. Не сутулясь, он был намного выше, чем Лайт себе представлял. Нервно сглотнув, Лайт подтянул к себе одеяло и прижался к изголовью кровати, когда Эл шагнул в его сторону. Он наклонился, и длинные холодные пальцы коснулись теплой шеи. Карие глаза в страхе распахнулись, а тело будто оцепенело.

– У-уйди от меня! – почти взмолился парень, подняв глаза на Эла, но пальцы сильнее сжались на его горле и начали давить вниз, заставляя его сползти по изголовью и лечь на спину.

Лайт дернулся, пытаясь высвободиться, когда Эл, не отпуская его, снова забрался сверху, устроившись на его бедрах.

– Оставь меня в покое! – прорычал Лайт, схватив Эла за запястья в попытке оторвать его руку от своей шеи.

Он послушно ослабил хватку и медленно заскользил рукой вниз, проведя холодной ладонью по его груди и остановившись у пояса пижамных штанов. Лайт задохнулся от ужаса, когда ледяные руки забрались под его пижаму, обжигая живот и грудь, будто по ним водили куском льда. Лайт начал извиваться, пытаясь отстранится, когда Эл вдруг вытащил руки и одним резким рывком разорвал пижамную рубашку. Пуговицы разлетелись во все стороны.

– Ты… ты ведь все это не серьезно!.. – возмутился Лайт, когда Эл стянул с него верхнюю часть пижамы.

– Что «не серьезно?» – беспечно спросил детектив, проведя рукой по его талии. Везде, где холодные руки касались его кожи, Лайт чувствовал неприятное покалывание, а когда жестокие руки оттянули пояс пижамных штанов, Лайт запаниковал и начал сопротивляться с новой силой. – А ты был серьезен прошлой ночью?

Лайт вскрикнул, когда Эл, дернув, стянул с него штаны, оставив его совершенно обнаженным. Спасительное одеяло валялось где-то в ногах. Лайту было очень холодно и страшно, внутри все буквально леденело от ужаса.

Эл склонил голову и поднес большой палец к губам. Всего на мгновение Лайту показалось, что это…

… настоящий Эл.

– Как все это знакомо, – усмехнулся Эл, будто вспоминая старые ощущения. Его рука спустилась по животу ниже, а затем холодные пальцы обхватили вялый член Лайта. Парень вздрогнул и, стиснув зубы, отвернулся, прижавшись щекой к подушке. Это было больно, очень больно.

– Хватит, – всхлипнул он, поморщившись.

– Хватит что? – издевался Эл, наслаждаясь ситуацией. Лайт пытался придумать, что сказать, когда почувствовал, как в него вошел ледяной палец, заставляя все тело болезненно съежиться.

– Эл… Эл, пожалуйста! Не делай этого!

Эл ухмыльнулся и добавил второй палец. Лайт до боли прикусил губу, чтобы не закричать, а на глазах выступили слезы.

Решив, что этого достаточно, Эл вытащил пальцы и склонился над лицом Лайта, разглядывая красивые черты лица, искаженные болью.

– Красные, как розы, – прошептал он, остановив взгляд на его губах, затем наклонился и поцеловал его в щеку. – Спокойной ночи.

С этими словами бывший детектив спрыгнул с постели и, сунув руки в карманы, вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

***

– А ты настойчив, – заметил Эл, когда всего через десять минут после случившегося Лайт материализовался на пороге гостиной. Он успел надеть пижамные штаны и первую попавшуюся футболку и теперь сверлил взглядом Эла, устроившегося на подоконнике.

Он не обернулся, продолжая наблюдать за Лайтом в отражении в окне.

Огромный Токио внизу пестрил ночными огнями, в то время как на небе не было ни одной звезды.

– Снег пошел, – мягко сказал Эл, проведя пальцами по стеклу и фокусируя взгляд на открывающуюся панораму. – Скажи, Лайт-кун, ты когда-нибудь вспоминал меня, стоя тут, у окна? Вспоминал своего старого друга, кожа которого была такой же белой, как этот снег? – он повернул голову, взглянув на Лайта своими мистическими глазами. – …Поэтому я здесь?..

– Эл, – тихо пробормотал Лайт, – я не понимаю, чего ты хочешь.

Эл снова отвернулся к окну и, вытащив из рукава туз пик, не глядя бросил его к ногам Лайта.

– У тебя нет яблок, – вздохнул он. – Принеси мне одно.

– И это все? – возмутился Лайт. – Все то, что ты сделал со мной сегодня… только за то, что я не принес тебе чертово яблоко?

Эл снова посмотрел на него. И без того черные глаза заметно потускнели:

– Любишь яблоки? – спросил он, и Лайт задрожал от злости. Он помнил, как в прошлом Эл часто задавал ему этот вопрос.

– Я принесу тебе завтра твое яблоко, – выплюнул парень. – Доброй ночи.

– Завтра, – повторил Эл, когда Лайт захлопнул дверь в свою комнату.

А затем он рассмеялся.

Комментарий к Глава 17. Яблоки, розы, кровь.

Тавик07, Ella Krainz, Alexandrayaoi LOver, Viktory.Grande, Чекнутый выдумщик , Rinkakista, Анна Михайленко, Мояши_Гороховна, nxxtou, Мур и Almahart – большое спасибо за отзывы и теплые слова:3 А так же спасибо Matthew Coller сами знаете за что^^

========== Глава 18. Черная опера. ==========

Жизнь после смерти не стала проще, как это могло показаться со стороны. Ему оставалось просто сидеть сложа руки, глядя на происходящее совершенно под другим углом.

Сейчас он понимал, насколько глупыми были его сказочные иллюзии. Прялки, хрустальные гробы, усыпляющие яблоки, пропитанные ядом. Эл представил, что есть человек, который пишет эту сказку. Сидит за столом перед открытой тетрадью и пишет, пишет.

Кто-то же решил вернуть его к жизни? Вытащил из могилы, чтобы он смог продолжить свою историю. Историю, полную боли и страдания. Историю, в которой он научился любить и поплатился за это. Кровавая трагедия о любви героя к своему потенциальному убийце.

Эл вспомнил, как Лайт однажды заметил, что он слишком все драматизирует. Может, он прав. Но все это так странно и необычно.

Эл подумал о Лайте. На самом ли деле он такой жестокий, или он просто стал жертвой обстоятельств?

Так или иначе, Лайт был Кирой, а он – L, и их история вряд ли может считаться какой-то особенной. Такое могло произойти с кем угодно.

Для такой трагедии достаточно всего два героя, один из которых страстно любит, а другой способен на убийство.

Раньше он этого не понимал, но сейчас, когда он мог рассуждать здраво, все казалось очень просто. Их история была одной из тысячи, и в ней нет ничего особенного.

Погрузившись в прошлое, Эл вспомнил, как был увлечен той погоней. Он гонялся за Кирой, а затем потерял бдительность и проиграл. Как интересна человеческая природа. Как всё циклично.

Преступники совершают преступления, Кира карает их, а Эл ловит. И во многих отношениях Кира был таким же преступником, как и его жертвы, но упорно это отрицал. Единственное, в чем Кира и L были похожи – они хотели сделать мир лучше, но один не побрезговал опустить руки по локоть в кровь, а второй не мог с этим смириться.

Но они нуждались друг в друге. Им нужна была связь, и не важно профессиональная или более личная, но они были нужны друг другу. Они соперничали, ненавидели, боялись, подозревали, хотели, любили…

Но это не сказка. Слишком много в этой истории человеческих факторов, в отличие от идеализированных сказочных сюжетов. Они держались друг за друга, потому что были людьми, и расстались по этой же причине. Memento Mori (Помни, что ты смертен).

Эл помнил. Потому что смерть стала одним из самых больших напоминаний о том, насколько хрупок человеческий мир. Эл умер, и его сказочные мечты разбились вместе с его сердцем.

Эл пришел к выводу, что сейчас, будучи мертвым, он всячески превосходит Лайта, потому что больше не считается человеком. Ему было проще видеть все недостатки, которые ослепляли его в прошлом, но не потому, что он был глуп, а потому что был человеком.

В те последние минуты, когда он лежал в объятиях Лайта, его сердце остановилось до того, как он умер. В последние секунды в голове билась настойчивая мысль, что он был идиотом и всего этого можно было избежать, если бы он не позволил Лайту разбить его хрустальный гроб и вытащить оттуда свое сердце.

Тогда он подумал, что Лайт был бесчеловечным ублюдком, но сейчас, после смерти, он понял, что Лайт как раз таки самый настоящий человек. Эл помнил, что такое быть человеком.

Ты можешь любить.

Ты можешь умереть.

Сейчас он уже не мог ни того, ни другого.

И он прекрасно знал, почему оказался здесь.

Их история не дописана. Казалось, будто писатель давным-давно поставил точку, но спустя много лет снова взялся за перо, посчитав, что все было недостаточно трагично.

Эл наконец понял, что Ягами Лайт на самом деле не был самым жестоким человеком из всех.

Человечество само по себе поистине жестоко.

***

Эл сидел на подоконнике в гостиной. Черные мертвые глаза застыли на городском пейзаже огромного Токио, покрытого слоем первого снега, сверкающем в лунном свете, как глазурь на торте.

Эл не обернулся, когда Лайт вошел в комнату, снимая пальто.

– Ты все еще здесь? – безразлично спросил парень.

Эл даже не пошевелился.

Тогда Лайт, бросив пальто на спинку кресла, подошел ближе и, остановившись у подоконника, начал чем-то шелестеть. Любопытство взяло верх, и детектив повернул голову, заметив в руках Лайта бумажный пакет, который тот протягивал ему.

– Что это, Лайт-кун? – заинтересованно спросил Эл.

– Твое яблоко, – сердито бросил парень. – Берешь или нет?!

Эл послушно протянул руку и взял у него пакет. Лайт ждал, пока он его откроет, но Эл продолжал сидеть и смотреть на него. Тогда, закатив глаза, Лайт развернулся и пошел к двери, ожидая, что Эл может бросить это яблоко ему в голову.

Однако, когда удара не последовало, он остановился на пороге и обернулся, взглянув на Эла. Тот смял пакет, бросив его на пол, и поднял яблоко на уровне глаз, так, что в лунном свете оно буквально переливалось рубиновым блеском.

Раньше, когда он по пути домой заходил в фруктовую лавку за яблоками для Рюка, то брал первые попавшиеся, потому что знал, что шинигами все равно. Но сегодня он потратил какое-то время, выбирая самое красивое и большое яблоко.

Он не знал, зачем, ведь Эл все равно выбросит его или запустит им в Лайта, но он не ушел из магазина, пока не выбрал самое лучшее.

Может, подсознательно он не хотел разочаровывать Эла, зная, что тот учитывает каждую деталь и раздражается, если ему что-то не нравится.

Долгое время прохаживаясь меж корзин с фруктами, он нашел то, что искал. Гладкое, безупречное яблоко глубокого рубинового оттенка, отполированное до совершенства.

Эл держал его за веточку, с подозрением разглядывая со всех сторон.

Это напомнило ему старого Эла, который разглядывал все едва ли не до мелочей. Затем, удовлетворенно кивнув, он взял яблоко двумя руками и прижал его к груди.

– Ты выбирал это яблоко с любовью, Лайт-кун? – безучастно спросил Эл, снова переводя взгляд на Токио.

– Думай как знаешь, – ответил Лайт и вышел, направившись в свою спальню.

Он слышал, что Эл пошел за ним, но изо всех сил делал вид, что игнорирует его, переодеваясь у шкафа. Хотелось принять душ, но он решил отложить это дело до утра.

– Что тебе еще? – раздраженно спросил парень, глядя на детектива через зеркало в дверце шкафа. Он стоял в стороне, перебирая в руках яблоко. Он выглядел как настоящая Белоснежка, особенно с нынешней мертвенно-бледной кожей.

– Ничего, – ответил Эл, разглядывая яблоко.

Закатив глаза, Лайт стянул с себя рубашку и бросил ее на кровать.

– Хватит с ним играть, – рявкнул он, натягивая домашнюю футболку. – Это не игрушка. Господи, просто съешь его уже.

– Ты хотел откупиться им?

– Чего? – Лайт даже обернулся от удивления.

– Ничего, – Эл обхватил яблоко двумя руками и поднес его к губам, снова невероятно напоминая Белоснежку. В глазах что-то мелькнуло, словно в них заблестел легкий намек на то, что они могут ожить.

После недолгой паузы он добавил:

– Может, Лайт-кун отравил его? – прошептал он и усмехнулся, а потом вдруг вовсе рассмеялся своим злым, жутким смехом.

Лайт сначала нахмурился, а затем почувствовал, как его губы медленно расползаются в злобной улыбке:

– Может быть, – согласился он, одергивая футболку. – Может и отравил. Хотя вряд ли яд может тебе навредить.

– Действительно, – мягко сказал Эл. – Отравленное яблоко было бы пустой тратой времени, – он снова сделал паузу, покрутив яблоко в руке, а затем спокойно добавил: – …Яд больше на меня не действует.

Лайт почувствовал, как улыбка сползла с лица. Поджав губы, он наблюдал, как Эл, все еще держа в руках ненадкусанное яблоко, остановился у его кровати.

В комнате стояла полная тишина. Эл забрался на постель и, подтянув к себе все подушки, обложился ими со всех сторон, создав подобие гнезда.

Лайт смотрел на него, решая, что же он придумал на этот раз.

Эл оккупировал его постель, чтобы Лайт не смог спать этой ночью? Или он задумал что-то жестокое и коварное?

– Лайт-кун, могу я тебе кое-что сказать? – вкрадчиво спросил Эл, вглядываясь в свое искаженное отражение от блестящего яблока.

– Что? – настороженно спросил Лайт.

– Я нахожу интересным то, что ты купил только одно яблоко, – заметил Эл и взглянул на Лайта из-за длинной черной челки. – И я тут кое о чем подумал. Количество имеет большое значение. Возьмем, к примеру, пончик. Можно купить один пончик и положить его в бумажный пакет, чтобы донести до дома и там съесть. Покупатель этого пончика может так же положить его куда-нибудь и забыть. Но суть в том, что когда он покупает вещь в единственном экземпляре, он относится к нему бережнее. Но если он купит коробку пончиков, то их индивидуальность теряется. Этот человек может съесть один пончик по пути домой, один – уже дома, один – вечером за чашкой чая. Понимаешь? Они лишаются своей индивидуальности. Человек понимает, что у него всегда есть еще один.

– Как интересно, – саркастически выплюнул Лайт. – Я полагаю, что у этой аналогии есть какой-то вывод? Может, объяснишь?

Эл пожал плечами:

– Это просто наблюдение, ничего больше. Мне стало интересно, что ты подарил мне одно яблоко, причем заметно, что ты тщательно его выбирал, даже купил для него фирменный бумажный пакет. Обычно так заворачивают подарки.

– Это был не подарок! – возмутился парень. – Ты доставал меня всю ночь, поэтому я пошел в чертов магазин и взял первое попавшееся яблоко! Не льсти себе!

– О, да, – мрачно ухмыльнулся Эл. – Я очень избалован, верно?

Лайт с негодованием смотрел на костлявого детектива, который напоминал фарфоровую статуэтку. Детектива, перед которым бессильна сама смерть.

– Ты ужасен, Эл, – сказал Лайт, слегка прищурившись. Эл посмотрел на него, с любопытством склонив голову. – …И всегда был таким.

Бледные губы снова растянулись в усмешке:

– Я никогда и не думал, что я красив, – спокойно ответил он, и усмешка превратилась в грустную улыбку. – Из нас двоих этот дар был только у тебя, не так ли? Из нас двоих только ты был преступно красив, разве не так, Лайт-кун?

Лайт смутился и отвел глаза. Но ведь он был прав, Эл никогда не был привлекательным. Но Лайт помнил, как до боли любил эти черные волосы, которые касались его разгоряченной кожи, и его бледное тело, которое нависало над ним, тяжело дыша.

– Ты же знаешь, что я не это имел в виду, – проворчал он. – Я имел в виду твои рассуждения, твой… взгляд на справедливость. Ох, Эл… Ты думал, что сражаешься против Киры во благо, ведь он убил так много людей, – Лайт покачал головой. – Но то, что ты никогда не использовал Тетрадь Смерти по назначению, не делает тебя лучше меня. Моё личное представление справедливости и морали превосходит твоё. Я стал Кирой, потому что меня волновало будущее человечества, я хотел, чтобы люди жили без ненависти и страха. А тебя жизнь человечества совершенно не беспокоила. Почему ты взялся за это дело? Потому что оно заинтересовало в первую очередь тебя, а не потому что ты заботился о людях. Я уверен, что именно ты посадил в тюрьму большую половину из тех преступников, что я убил!

– Тот факт, что они были преступниками, не делает их… – начал Эл, но Лайт тут же его перебил:

– Я говорю не об этом! – парень повысил голос. – Забудь свои рассуждения, забудь идеалы справедливости. Забудь все хотя бы на мгновение. Давай просто поговорим о гуманности происходящего. Ты всегда считал себя праведником, всегда думал, что борешься со злом в лице Киры, верно? Так почему ты так сильно хотел меня поймать, если желаешь миру того же, что и я? Только не пытайся отговариваться тем, что «убийца всегда неправ». Ты действовал ничем не лучше меня.

– О чем ты говоришь, Лайт-кун? – безучастно спросил Эл.

– Еще в самом начале расследования ты использовал Линда Л. Тейлора как приманку, экспериментируя, могу ли я убивать на расстоянии. Ты использовал его как приманку, пожертвовав человеческой жизнью. О какой морали ты можешь мне говорить? Ты, конечно, можешь сказать, что он был преступником, которому в этот день была назначена смертная казнь. Да, возможно. Но в попытке поймать меня, ты вел грязную игру. Ты считал, что мир был бы лучше без такого человека, как Линд Л. Тейлор. Ты использовал его жизнь как пешку на своей шахматной доске. А что насчет агентов ФБР, а, Эл? Да, это я убил их, но тем не менее. Ты знал, что посылаешь их на смерть, ведь в такой игре никто не мог быть застрахован.

– Ты думаешь, что это моя вина?

– А ты так не думаешь? – пренебрежительно спросил Лайт. – Я бы не прикоснулся к ним, если бы ты не натравил их на меня.

– Да, очень похоже на тебя, Лайт-кун, – согласился Эл с отсутствующим видом. – Убийство любого, кто стоит на твоем пути, даже если он не преступник. Мне это знакомо по собственному опыту.

– Может, ты и не был преступником, – тихо сказал Лайт, – но ты делал вещи похуже многих, кого я покарал.

– Например?

– У тебя в руках такая власть, которой не обладает ни один человек в этом мире, и тем не менее твой скромный образ так называемой справедливости всего лишь способ убить скуку! Ты мог бы работать во имя всего человечества, но ты прятался за экраном компьютера, периодически распутывая интересные тебе дела. Если бы ты беспокоился об улучшении состояния в мире, то никогда бы не переставал работать.

– Так мое бездействие считается преступлением?

– Когда это приводит к геноциду и страданию целых стран, в то время как одно твое слово может все изменить, то да, это преступление. Тебя не волнует изменение мира к лучшему и искоренение социальной несправедливости, тебя волнуют только единичные случаи, которые так или иначе привлекли твое внимание и могут на время развеять твою скуку. А затем ты снова со скучающим видом примешься за поиски нового дела.

– Ты говоришь так уверенно, Лайт-кун, хотя понятия не имеешь, что я сделал или что не сделал, прежде чем мы встретились.

– Верно, но судя по тому, какой образ жизни ты вел после нашего знакомства, ничего особо не изменилось.

Эл ничего не ответил, и Лайт продолжил:

– Ты связал и допрашивал Мису, ты заставил моего отца разыграть ту ужасную сцену с убийством собственного сына, ты украл телефон Мисы…

– И все же, Лайт-кун, все это не тянет на смертную казнь.

– Ты позволял Хигути убивать невинных людей, чтобы понять принцип работы Киры! – зарычал Лайт, теряя самообладание. – Ты хотел проверить, как убивает Тетрадь Смерти, используя преступников, приговоренных к смертной казни, и заодно проверить правила, написанные в Тетради! Вот почему Рэм убила тебя! Если бы ты сделал это, то нас с Мисой могли раскрыть. Она защитила нас. Как ты смеешь думать, что ты лучше меня, когда это не так? Ты хуже Киры, и ты опасен! Кто хуже: Кира, который убивает во имя идеального мира без преступников, или эгоистичный ублюдок, который разбрасывается человеческими жизнями, чтобы подпитывать плоды своего расследования? Ты был готов стать убийцей, чтобы поймать меня? Ты не мог смириться с тем, что есть дело, которое тебе не под силу распутать?

– Послушайте только, Лайт-кун читает проповедь, – насмешливо пробормотал Эл.

– Это не смешно! – вскипел Лайт, стиснув кулаки. – Да, для меня много значат человеческие жизни, поэтому я наказываю убийц, чтобы отделаться малой кровью. А для тебя люди – это всего лишь цифры. Однажды ты назвал Киру монстром. Это было еще до того, как ты узнал, что я – Кира. Так вот, я не монстр. Посмотри на себя, ты самое настоящее чудовище. Ходячий труп. Что тогда, что сейчас, ты – чудовище, и кто бы что ни говорил, я желаю миру только лучшего. Я спасал людей, и я спас их от тебя, Эл. От тебя и твоих жестоких игр в великого детектива.

– Я так понимаю, ты закончил свой драматический монолог, Лайт-кун? – скучающим тоном осведомился Эл.

Лайт несколько раз глубоко вздохнул, сжимая и разжимая потные ладони.

– Наша с тобой маленькая сказка подошла к концу, – сказал Эл, переведя взгляд на яблоко. – Точнее, ее никогда и не было. Странно, что раньше мне казалось иначе. Я думал, что мы похожи на пару из «Красавицы и Чудовища». Забавно, правда? Ты красив, поэтому подходишь под образ красавицы, а я, ну, скажем, не очень, поэтому представлял себя чудовищем… И сейчас, когда все эти сказочные сравнения уже неуместны, между нами по-прежнему есть очень большая разница, Ягами Лайт.

– Какая же? – бросил он. – То, что я вернулся к полноценной жизни, а ты нет?

– Нет.