Текст книги "Отравленное яблоко (СИ)"

Автор книги: RobinRocks и Narroch

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 43 страниц)

Его план.

Его план, который был идеально сработан.

Он услышал, как его громко зовут по имени, и, повернув голову, посмотрел на Эла.

Он не слышал, что тот говорил, ибо в ушах все еще звенело от недавнего приступа.

Он не должен больше отпускать от себя Тетрадь. Он не может больше лишиться воспоминаний.

Он больше не может снова стать тем сентиментальным идиотом.

Он заметил, как тонкие длинные пальцы тянутся к Тетради, чтобы отобрать ее. Лайт не мог ее отдать, это его Тетрадь, он Кира, она принадлежит только ему!

Лайт знал, что ему нужно убить Хигути, пока тот не сказал лишнего и не испортил его план. Хигути отыграл свою роль и должен был уйти со сцены.

Лайт сказал, что должен проверить имена жертв Хигути, чтобы удостовериться, что это именно то оружие, которым Кира уничтожал людей.

Эл, глупый болван, поверил и больше не пытался забрать Тетрадь, наоборот, сконцентрировал свое внимание на том, что происходит с Хигути. Лайт едва не рассмеялся в истерике. Его переполняла гордость за себя, за то, что все получилось как нельзя лучше, гениальный план прошел как надо и Тетрадь снова вернулась к законному владельцу.

К настоящему, подлинному Кире.

Отвернувшись от Эла, закатал рукав, обнажая часы, и, нажав четыре раза на кнопку на циферблате, открыл тайный отсек. Крошечный клочок Тетради Смерти и иголка лежали на положенном месте.

Он только сейчас вспомнил, как однажды ночью Эл снял с него часы и начал их изучать, а Лайт, не помня о Тетради, позволил ему играть с огнем. Теперь-то он понимал, как сильно ему повезло, что той ночью Эл ничего не обнаружил.

Коварная, злая улыбка растянулась на его губах.

Осторожно выудив из отсека иглу, он быстро проколол палец, словно треклятая Спящая Красавица.

Он услышал, как Эл что-то сказал и только кивнул в ответ, давая понять, что внимательно его слушает, а сам тем временем выводил на листке кровавые буквы:

Кёскэ Хигути.

Циферблат щелкнул, закрывая тайный отсек и Лайт потер палец о палец, размазывая кровь, чтобы ее не было видно. Сорок секунд и он умрет. Всего сорок секунд. Лайт развернулся к Элу, взглянув на него и начав разговор, чтобы отвлечь от того, что вскоре должно произойти.

Боже, если Эл заберет у него Тетрадь сейчас, когда осталось так мало времени, то он снова потеряет воспоминания. Нет, он должен протянуть время. Когда Хигути умрет, Тетрадь снова перейдет к Лайту, и тогда никто не сможет отобрать у него воспоминания, кроме него самого. Ну же, умирай, скорее!

От Хигути слишком много проблем. Если за эти сорок секунд о чем-нибудь спросят, он может все испортить, ляпнуть что-нибудь, что разрушит гениальный план Лайта.

Лайт сильнее прижал к себе Тетрадь, мысленно считая секунды.

И Хигути рухнул.

Господин Ягами и Моги запаниковали, бросившись к преступнику. Эл вытянул шею, не понимая, что за паника там началась. Лайт, наконец, отпустил Тетрадь. Теперь воспоминания, как и Тетрадь, принадлежали только ему.

И тут он вспомнил о своей любви к Элу. О том, как их ноги переплетались под одним одеялом, как Эл больше не беспокоил его по ночам в последнее время, как он засыпал, положив голову на груди Лайта и слушая равномерное биение его сердца, вспомнил про поцелуй на кухне, про то, как меньше часа назад Эл взял его за руку, когда они поднимались на крышу к вертолету…

Но это все было до того, как Тетрадь Смерти снова попала в его руки. Вот что он любил на самом деле. Тетрадь, которая давала ему безграничную власть и силу, а любовь к человеку, который сидел на соседнем кресле, казалась отдаленным эхом, призраком прошлой жизни.

Он был L, а Лайт был Кирой.

И это означало, что Эл не может жить.

Лайт вспомнил все. Вспомнил свое предназначение, вспомнил то, ради чего все это затеял. Очистить мир от преступности. Стать Богом Нового Мира.

Даже такое крепкое, сильное чувство как любовь утонуло под властью Тетради Смерти, проклятой силы, несущей смерть и разрушения.

То волшебство, которое поселилось в душе молодого юноши за это время, было омрачено злой, темной магией.

По венам заструился яд. Лайт почти задохнулся, чувствуя такое глубокое отвращение к самому себе и жгучее желание скорейшей, жестокой мести при воспоминании о том, что Эл с ним делал все это время. Лайт стиснул зубы так, что на скулах заиграли желваки, а в голове билась одна единственная мысль:

«Скажи, Эл, любовь моя… как бы ты хотел умереть?»

***

Было поздно.

Эл сидел на диване, склонившись над журнальным столиком, где лежала черная Тетрадь в кожаном переплете. Эл медленно листал страницы, внимательно разглядывая каждую строчку, пока вдруг не наткнулся на страницу, где был вырвал небольшой клочок бумаги.

Эл нахмурился и провел кончиками пальцев по рваным краям.

Он не замечал никого вокруг, погрузившись глубоко в свои размышления. Он не обращал внимания ни на господина Ягами, ни на Лайта, ни даже на Рэм, которая следовала за Тетрадью.

Эл не мог поверить, что существует подобный артефакт. Для него, человека, который мог объяснить все на свете, это казалось необъяснимым.

Было около трех часов утра, когда Лайту удалось растормошить детектива и заставить подняться в их комнату.

Эл не мог оставить Тетрадь внизу, поэтому забрал ее с собой.

Лайт бросил предупреждающий взгляд на Рэм, которая теперь должна была везде следовать за Лайтом и могла запросто его выдать своим постоянным присутствием.

За эти несколько часов многое изменилось между Элом и Лайтом. Эл медленно тонул в своей собственной любви к Лайту, которая оказалась для него смертельным проклятием.

Тетрадь Смерти стояла между ними непробиваемой стеной.

Лайт чувствовал себя освобожденным. Его странная любовь к Элу превращалась в черный сгусток ненависти и презрения.

Любил ли Ягами Лайт Эла? Да, любил. Очень любил.

Любил ли Кира Эла?

Лайт вздрогнул от этой мысли и поежился. Надменность Киры брала верх над всем его существом. Он вспомнил, как Эл обманывал его в карты и стиснул кулаки. Как Кира мог позволять L делать с ним такие вещи…

Он хотел схватить его и медленно ломать каждую кость в этом тощем, бледном теле, которое вдруг осмелилось думать, что может доминировать над Кирой, думать, что может обманывать Киру и брать свое…

Лайт чувствовал, как все внутри начинает закипать. Он хотел уничтожить этого человека, размозжить его череп, смотреть, как он умирает. Он заслужил такую смерть за все, что делал. За бессонные ночи, за ложь, за издевательства.

Месть – это блюдо, которое нужно подавать холодным. Сейчас они все еще еще связаны наручниками, но он был уверен, что завтра их с Мисой отпустят.

А потом, когда он, наконец, будет свободен, то на досуге поразмышляет, как именно Эл умрет. Может, авария? Несчастный случай? Лайт знал, что Эл никогда не надевает ремень безопасности. Или выбрать самоубийство? Эл в самом деле может выпрыгнуть из этого проклятого окна… Или подойти к этому с иронией и заставить его подавиться вишневой косточкой с чизкейка?

Смерть надвигалась на Эла черной тучей и ему было ее не избежать. Лайт не мог позволить ему жить.

Лайт изменился. Он сам это понимал. Им управляла неконтролируемая жестокость. Он хотел поиграть с детективом, как кошка с мышкой, прежде чем проглотить его, перемалывая зубами хрустящие косточки. Ставки резко поднялись и Лайт понимал: или он, или его.

– Может, оставишь уже ее в покое? – устало спросил Лайт, расстегивая рубашку и глядя на Эла, который сидел на краю кровати, забравшись на нее с ногами и таращась на Тетрадь Смерти. – Ты хочешь, чтобы эта штука пролежала с тобой всю ночь? Это жутковато.

Эл обернулся на него через плечо, и, ничего не сказав, вернулся к созерцанию черной обложки.

Лайт сам не знал, раздражает ли его поведение Эла или нет. С одной стороны он был рад, что этот маленький урод не тянет к нему свои холодные, костлявые ручонки, не целует его и не пристает.

Но, с другой стороны, он был раздосадован, что Эл не обращает на него внимания. В последние несколько недель Эл всегда был рядом, держал за руку, смотрел на него своими огромными черными глазами. Смотрел только на него. А сейчас он весь поглощен гребанной Тетрадью.

Как он смеет игнорировать его, Киру? Это было совершенно немыслимо и вопиюще.

Он не понимает, как ему повезло, что он все еще жив. Но это ненадолго.

Миса поможет ему. Миса, наивная дурочка, которая сделает ради него все что угодно.

Лайт замер, разглядывая вереницу позвонков, просвечивающихся через белую ткань футболки. Как этот несуразный, асоциальный, странный парень мог затмить его разум? Как он вообще мог сексуально привлечь Лайта? Что это было за помутнение рассудка?

Да если бы не Лайт, то Эл умер бы девственником! Если бы не Лайт, он бы…

– Эй! – Лайт помахал рукой перед самым его лицом. – Я сказал убери эту дрянь с постели! Это ненормально. Я не хочу спать рядом с ней.

– Ты очень хороший актер, Лайт-кун, – спокойно ответил Эл, подняв на него глаза.

Лайт вздрогнул и почувствовал, как от этого взгляда по рукам пробежали мурашки.

Да, Лайт был отличным актером, именно поэтому на его лице не проскользнуло ни одной лишней эмоции.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он, стягивая с себя рубашку.

– Ну, если не брать во внимание то, что я на двадцать семь процентов уверен, что ты видел эту Тетрадь прежде, Лайт-кун, то, думаю, я могу сказать, что ты лжешь, когда говоришь, что не хочешь спать рядом с ней.

– А с чего бы мне хотеть спать рядом с ней?

Эл внимательно смотрел на Лайта:

– Ты напуган.

– Конечно. Это Тетрадь, которая, черт возьми, убивает людей.

– Я знаю об этом, – Эл склонил голову набок. – И несмотря на это, ты снова лжешь. Ты не боишься этой Тетради, Лайт-кун. Как и я. Она меня очаровывает. Полагаю, тебя тоже.

– Это, конечно, очень увлекательно, – вздохнул Лайт, – но ты можешь полюбоваться ей и завтра. А сейчас, пожалуйста, убери ее куда-нибудь, чтобы мы могли нормально поспать.

Лайт протянул было руку, чтобы взять Тетрадь, но Эл опередил его, схватив уголки Тетради двумя пальцами и вытянув руку в сторону, подальше от Лайта.

– Рьюзаки!..

– Мне очень жаль, Лайт-кун, но я предпочел бы, чтобы она была рядом со мной.

Лайт покачал головой и отвернулся от него, чтобы надеть пижаму.

– Ты больной, Рьюзаки. Так запросто держишь в руках нечто подобное…

– Ты тоже держал ее до этого. Очень цепко, я бы сказал.

«Он заметил».

– Я проверял данные! – рявкнул Лайт.

– Ты все еще держал ее в руках, когда Хикуги умер от сердечного приступа.

– Тогда где его имя в Тетради, а, гений? – Лайт резко развернулся, ткнув пальцев в Тетрадь. – Если я Кира и убил его, то где его чертово имя?!

– Лайт-кун, нет необходимости так кричать, – спокойно ответил сыщик.

Лайт поджал губы и снова отвернулся. Лицо снова исказила зловещая ухмылка.

«Ты не найдешь в Тетради Смерти имени Хигути, хотя я убил его прямо у тебя под носом…».

– Вы не похожи.

– Что? – Лайт раздраженно обернулся.

Эл снова поднял Тетрадь так, чтобы Лайт смог ее увидеть:

– Вы не похожи, – повторил он. – Эта Тетрадь Смерти… Она так отвратительна, а ты… ты нет. Как и Миса-сан.

– Ну, большое спасибо, Рьюзаки.

– Это был не комплимент, Лайт-кун, – глухо сказал детектив. – Это утверждение. Я бы сказал даже ирония. Честно говоря, эта тетрадь одна из самых отвратительных вещей из всех, что я когда-либо видел. Она уродлива как снаружи, так и внутри. А ты… Ты красив, Лайт. Эта тетрадь так тебе не подходит. Ни тебе, ни Амане-сан.

– Может, потому что никто из нас никогда прежде не имел с ней дела? – нетерпеливо бросил Лайт. – Рьюзаки, я собираюсь вступить в японскую полицию по стопам моего отца, Миса успешная модель, которая мечтает стать кинозвездой, как ты думаешь, у кого-нибудь из нас есть резон пользоваться чем-то, вроде этой тетради?

– Но вы пользовались.

– О, Боже, – Лайт закатил глаза и откинул одеяло. – Я ложусь спать.

Эл повернулся, склонив голову набок:

– Сегодня моя очередь, Лайт-кун, – вдруг сказал он.

– Очень жаль, – сказал Лайт, закрыв глаза, – но ты был так увлечен пролистыванием этой тетради, что упустил свой шанс.

– Я изучал ее.

– Рьюзаки, уже три часа ночи.

– Ты знаешь, я не сплю, Лайт-кун.

– А я сплю. И я буду спать.

– Это не займет много времени…

– Слушай! – Лайт резко сел, чувствуя, как все внутри бурлит от злости. – Выбирай: либо ты убираешь эту чертову тетрадь отсюда, либо идешь вместе с ней спать на пол.

Эл молча продолжал смотреть на него и Лайт, не дождавшись ответа, плюхнулся обратно на подушку. Он ожидал, что Эл сделает выбор в пользу Тетради и уйдет на пол, где сможет продолжить изучать правила использования Тетради и имена жертв. Лайт помнил, что Эл был прав, что его очередь быть сверху, но не мог этого допустить, поэтому пришлось идти на такие меры, ведь если бы Лайт категорически ему отказал, то это могло вызвать подозрение. Эл может заметить, что с Лайтом что-то не так.

Он больше не был заинтересован в их связи.

Он так и не открыл глаз, когда почувствовал, что матрас рядом с ним прогнулся под чужим весом. Лайт открыл глаза и заметил, что Эл спрятал Тетрадь Смерти под свою подушку, а сам лег рядом с Лайтом.

– Ты странный, – заключил парень.

Эл пристально смотрел на него:

– Я просто хочу знать, что я в безопасности.

– Ты мог запереть его в шкафчике.

Эл покачал головой:

– Шинигами мог бы забрать ее.

Лайт только закатил глаза:

– Как знаешь.

– Где Бог Смерти?

– Не знаю.

– Разве она не привязана к Тетради?

– Откуда мне знать. Разве это имеет значение? Я не думаю, что шинигами убивают людей.

– Почему?

Лайт пожал плечами:

– Потому что ей не было бы смысла отдавать Тетрадь Смерти Хигути, если бы ей было выгодно самой убивать людей. Так что это бессмысленно.

– Может, от скуки.

– Все может быть.

«Рэм не такая, Эл. А вот Рюк…».

Вдруг Эл подобрался поближе и осторожно поцеловал Лайта. Тот боролся с яростным желанием сбросить с себя это тело, которое растянулось на нем, обвив свои тощие руки вокруг шеи Лайта. Главное: не вызывать подозрений, поэтому Лайт положил одну руку на тонкую талию детектива, а другую запустил в густые черные волосы, а вскоре вовсе обнаружил, что это не так противно, как он думал, поэтому ответил на поцелуй.

Может, это отголоски старых воспоминаний или что-то другое, но Лайт сам не заметил, как забылся, растворился в этом чувственном, трогательном поцелуе. Медленном, нежном, ядовитом.

Эл опустился ниже, спускаясь короткими поцелуями вниз по его шее и Лайт позволил себе расслабиться.

Вдруг из стены показалось что-то светлое и Лайт едва не вскрикнул, когда заметил надвигающуюся на него Рэм. Он стиснул волосы Эла в кулак, чтобы тот вдруг не поднял голову и одними губами прошептал шинигами: «Что, черт возьми, ты тут делаешь?!».

Но Рэм не сдвинулась с места, продолжая стоять у их постели и сверлить его взглядом.

У Лайта не оставалось выбора, он должен был позволить Элу узнать, что она здесь, иначе он бы заметил сам и удивился, почему Лайт не предупредил его, а это лишние проценты в его копилку подозрений.

– Эй, Рьюзаки, – пробормотал Лайт, теребя волосы Эла, чтобы тот отвлекся. – Тут шинигами.

Эл тут же сел на колени и обернулся. Сначала он молчал, глядя на нее своими большими, черными глазами, прежде чем со скучающим видом произнести:

– Здравствуй, Рэм-сан.

Она не ответила, продолжая молча смотреть своими застывшими желтыми глазами.

«Что, черт возьми, она делает?!», – нервно думал Лайт. – «Зачем она пришла? Почему она просто смотрит на него?»

Лайт судорожно перебирал в голове причины, по которым Рэм вдруг пришла к ним.

Он помнил, что шинигами не могут рассказывать людям имена других людей, так что даже если бы Лайт попросил ее, она бы не рассказала ему имя детектива. Так зачем она здесь? И почему так заинтересована в Эле?

Лайт проследил за ее взглядом и заметил, что она смотрит не на Эла. Она смотрит куда-то в пространство над его головой, туда, где она могла видеть не только имя, но и…

Да, она считала, сколько ему осталось.

И, судя по тому, как пристально она смотрела, было понятно, что годы его жизни резко укорачивались, потому что она никак не могла отвести взгляд.

Но Лайт знал только о том, что глаза шинигами могут видеть имена и годы жизни смертных, больше он ничего не знал, так что понятия не имел, что происходит.

– Лайт-кун, – пробормотал Эл, все еще глядя на Рэм, – почему она так на меня смотрит?

– Я не знаю, – раздраженно ответил парень. – Может, она собирается убить тебя.

И Эл, и Рэм одновременно посмотрели на него, а Лайт лишь пожал плечами, надеясь, что его послание дойдет до Рэм.

– Почему ты так сказал, Лайт-кун? – тихо спросил Эл, а Рэм, бросив последний взгляд на продолжительность жизни Эла, снова исчезла в стене.

– Потому что она Бог Смерти, Рьюзаки, – отрезал Лайт. – Это логично.

Эл какое-то время помолчал, прежде чем тихо, едва слышно, произнести:

– Я не хочу умирать, Лайт-кун.

– Я знаю, – Лайт притянул его к себе. – Мне очень жаль. Я не хотел тебя расстраивать. Я же говорил, что у шинигами нет повода для убийства людей, так что я просто ляпнул глупость. К тому же, она все равно не знает твоего имени.

Лайт заботливо убрал челку, спавшую детективу на глаза, и тот вдруг перехватил его запястье:

– Ты уколол палец, Лайт-кун?

– Что? А, да… Наверное.

– Как?

– Не знаю, я не заметил.

Эл поднял глаза, взглянув на парня:

– Ты должен быть осторожнее, Лайт-кун.

– Я знаю, – вздохнул Лайт и лег обратно. – Впредь буду осторожнее. Просто иногда я так небрежен…

– Неправда.

– Спасибо, Рьюзаки.

– Это не комплимент, Лайт-кун, – черные глаза будто видели его насквозь. – Это утверждение.

Лайт ничего на это не сказал. Он остался доволен произошедшим: Рэм ничего не сказала и выведала для него имя и продолжительность жизни детектива. Дни Эла были уже сочтены.

Эл положил голову ему на грудь и тяжело вздохнул.

Лайт только улыбнулся, подложив руки под голову и глядя в потолок. Совсем скоро их шестифутовая цепь падет и тогда, наконец…

Уже никто не будет мешать Лайту на его пути к становлению Богом Нового Мира.

Комментарий к Глава 9. Трагическая магия.

И по традиции большущее спасибо Ella Krainz, Schwarz_Stern(за отзывы к этой и другим работам:3), Леонардо НеДаВинчиный(приятно было снова увидеть Ваш ник^^), Чекнутый выдумщик, KatrinPirs_ и Тихий псих)

========== Глава 10. И во веки веков. ==========

«Я никогда не чувствовал себя таким одиноким,

Будто бы я пил из чаши, которая отсчитывала время, данное мне.

В этой чаше капля яда.

Выпить ее значит последовать по пути левой руки»*.

Nightwish – «Bless the Child».

*Левая рука считается символом сатанизма.

***

«Эл мертв».

Ягами Лайт с наслаждением повторял эти два слова у себя в голове. Два слова. Семь букв. По одной на каждый смертный грех. Лайт склонил голову набок, проведя кончиками пальцев по гладкой, молочно-белой спине, осторожно, чтобы не разбудить. Эл редко спал, но в последнее время стал делать это чаще. Лайт заметил, что с возвращением его воспоминаний силы словно медленно покидали детектива, переходя к Лайту. Эл стал вялым, апатичным, безразличным.

Лайт как никогда чувствовал свою мощь, свою власть над этим человеком. Как забавно все поменялось местами. Эл мирно спит, а Лайт наблюдает за ним.

«Какой же ты безмозглый. Хотя нет, если бы ты был безмозглым, как, например, Мацуда, я не стал бы тебя убивать».

Лайт провел пальцем по веренице неровных позвонков, разглядывая красивую спину. Эл был сильнее, чем мог показаться. Хоть он и выглядит как слабый подросток, он очень гибкий и ловкий. Лайт заметил острые лопатки и заметно выпирающие ребра. Он был таким соблазнительно хрупким. Хоть Лайт и не считал себя сильным, но он чувствовал, что может с легкостью переломать каждую кость в этом теле. Сжать в руках грудную клетку и слушать, как хрустят ребра.

Эл спал, совершенно ничего не подозревая. Лайт усмехнулся, наклонился ниже и тихо прошептал:

– Я Кира.

Эл не пошевелился. Можно подумать, что Эл только притворялся, но Лайт знал, что он никогда не стал бы так делать. Эл чувствовал стыд только за то, что вообще нуждается в сне.

Лайт знал, что это опасно так безрассудно рисковать, но все в нем буквально кричало о собственном превосходстве. Он хотел, чтобы Эл услышал то, что он сказал, хотя бы на уровне подсознания.

Камер в комнате не было по собственной инициативе Эла.

Идиот.

«Никто не увидит, как я убью тебя ».

***

Лайт не знал, что он чувствовал в тот момент, когда Эл расстегивал их наручники. Облегчение или легкое разочарование?

Он даже не посмотрел на Эла, потирая запястье. Мацуда радостно что-то трещал рядом и даже дал ему пять, радуясь, что Лайт больше вне подозрений. Он протянул было ладонь и к Элу, но тот демонстративно отвернулся, крутанувшись в кресле. Улыбка Мацуды медленно погасла.

Наручник Эла все еще был на его запястье.

Мацуда благоразумно отошел от него подальше, ибо все в этой комнате чувствовали повисшее напряжение и зловещую ауру вокруг детектива.

Лайт, наконец, поднял глаза на сгорбившегося детектива. Как он вообще мог целыми днями сидеть в этом кабинете? Немудрено, что он так болезненно выглядит. Он был таким несуразным и угловатым, что порой его становилось жаль. Хотя, Эл был довольно высоким.

Если бы он выпрямился, то был бы выше Лайта.

– Мы должны устроить вечеринку, – заявил Айдзава, который только что вернулся с вещами Хигути. – Ну, знаете, отпраздновать освобождение Лайта и Мисы.

– Да! – воскликнул Мацуда, снова улыбаясь и подскакивая на месте. – Миса-Миса будет просто в восторге!

Главный Ягами сдержанно кивнул, взглянув на сына:

– Что ты об этом думаешь, Лайт?

– Я? Э-э… – Лайт был застигнут врасплох таким внезапным оживлением. Конечно, неплохо было бы отвлечься от всего, что произошло, перед тем, как они с Мисой снова займут свои роли Кир, но вечеринка?..

Эта идея казалась такой убогой.

Лайт не знал, как тактично отказаться и сказать, что это ни к чему, но, к его удивлению, на помощь пришел Эл:

– Это исключено, – сказал он самым холодным тоном, разворачиваясь лицом к целевой группе.

– Но почему нет? – простонал Мацуда и, наверное, будь он на пять футов ближе к креслу детектива, то получил бы неслабый пинок за свою детскую раздражающую наивность.

– На это есть ряд причин, – отрезал Эл. – И одна из них состоит в том, что это непрофессионально устраивать вечеринки с подозреваемыми. И да, я все еще не уверен на сто процентов, что Лайт-кун и Амане-сан не имеют отношения к делу Киры.

– Ты сказал, что на это есть ряд причин, – пробурчал Мацуда.

– Два – это тоже весомое число, Мацуда-сан… – Эл собирался было снова отвернуться, когда его окликнули:

– Рьюзаки… Ты ведь это не серьезно? – слабо спросил господин Ягами. – Лайт… Ты держал его за решеткой, ты следил за ним двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, а сейчас, когда у нас на руках Тетрадь, дело раскрыто, Хигути в тюрьме, ты все еще подозреваешь Лайта и Амане?

– К сожалению, да, Ягами-сан, – Эл потянулся к чашке с приторным кофе. – Разумеется, мы освободили Лайт-куна и Амане-сан ввиду такого поворота в деле и за недостатком улик против них, но мы еще не тестировали Тетрадь. И пока мы это не сделаем, я не смогу быть уверен на сто процентов, что никто из них не является Кирой.

– Рьюзаки, это совершенно немыслимо! – возмутился господин Ягами. – Мы не можем… Тетрадь…

Эл бросил на него безразличный взгляд через плечо:

– Тогда вы понимаете мою проблему, Ягами-сан.

Лайт стоял чуть в стороне, переводя взгляд от отца на Эла и обратно. Он плел изощренную паутину, в ходе которой Эл раз и навсегда исчезнет с его пути. Но если он будет молчать, то это тоже ни к чему не приведет.

– Ладно, слушайте, – Лайт шагнул вперед, поднимая руки в знак капитуляции. – Я не Кира, и я очень хочу, чтобы Рьюзаки убедился в этом на сто процентов. Если он захочет вернуть наручники, то я…

– Ну уж нет, я больше этого не позволю! – прервал его господин Ягами, повышая голос и хватая Лайта за локоть. – Лайт, я знаю, что ты хочешь очистить свое имя, но… но оно и так уже очищено. Ты сделал больше, чем мы от тебя ожидали, ты помог нам в этом деле, превзошел все ожидания, прошел через такие испытания. Я не хочу снова все это пережить.

– Ягами-сан, – начал Эл, – если Лайт-кун не возражает, то…

– Нет, Рьюзаки, – в этот раз мужчина даже не посмотрел на легендарного детектива. – Хватит с нас этой ерунды. Мой сын не Кира. Он не был дома почти три месяца, находясь под твоим вечным наблюдением… И ты сам согласился отпустить их с Амане, – наконец, Соитиро посмотрел на Эла. – Я хочу, чтобы ты держал свои обещания, Эл.

Лайт мысленно торжествовал. Все шло так, как он задумал. Провокация сработала и отец оправдал его ожидания.

«Что скажешь, Рьюзаки? Больше у тебя нет надо мной власти. То время цепей прошло, ты, уродливый извращенец…».

Если честно, иногда Лайт ловил себя на мысли, что отец мог подозревать, что они с Элом не просто спали бок о бок по ночам, учитывая то, что в этом возрасте бьют гормоны, поэтому он был уверен, что отец не позволит Элу снова нацепить на него наручники. Ему так было спокойнее.

– Ладно, забудем о вечеринке, – наконец сказал господин Ягами с тяжелым вздохом. – Рьюзаки прав, это не профессионально и отвлечет нас от работы, – он положил руку на плечо сына. – Но мы сегодня собираемся устроить семейный ужин с Сатико и Саю. Мы так давно не ужинали всей семьей.

Лайт тепло улыбнулся и кивнул:

– Да, папа. Это будет здорово.

Эл покосился на него, но тут же отвернулся. Он словно хотел что-то сказать, что-нибудь, что удержало бы Лайта в этой комнате, но он промолчал. Эл готов был схватиться за любой повод, готов был заставить Лайта перебирать и сортировать канцелярские скрепки до самой ночи, лишь бы остаться с ним наедине и поговорить.

Но он молчал, только еще больше согнулся на стуле и продолжил что-то печатать. Цепь от наручников стучала по столу в ритме движений руки. Второй браслет от наручников одиноко лежал на полу. В нем будто теплилась надежда, что Лайт вернется и снова наденет его.

«Это в прошлом, Рьюзаки, – подумал Лайт и мысленно ухмыльнулся. – Ты больше не смеешь держать меня на цепи и ты это понимаешь».

Кроме того, что наручников больше не было, ничего не изменилось. Они все так же продолжали работать, сидя рядом. Все те же маркеры на столе Лайта в педантичном порядке, все те же выматывающие будни. Иногда, когда Элу нужно было взять бумаги с его стола, он холодно просил его передать папки, но делал это так безэмоционально, что Лайту становилось не по себе. Иногда, когда их взгляды пересекались, Лайт пытался улыбнуться, чтобы разрядить атмосферу, но Эл только безразлично отворачивался, продолжая работу.

И хоть Лайт мог похвастаться блестящим планом, что-то пошло не так. Эл. Он изменился.

Эл мрачно сидел в своем кресле, сгорбившись, изредка бросая в рот кубики рафинада.

Открытая Тетрадь Смерти лежала перед ним на клавиатуре.

Он смотрел на нее почти не шевелясь, склонив голову. Черные глаза будто остекленели и сыщик отсутствовал далеко в своих мыслях.

Рэм всегда была рядом. Иногда ей задавали вопросы, но в основном она молча парила где-то в углу комнаты, разглядывая людей, а в особенности сверля взглядом пространство над головой детектива.

Лайт знал, что что-то было не так с продолжительностью жизни Эла, хоть он и не обладал глазами Бога Смерти, но тот факт, что он так заинтересовал Рэм было очевидно, что эта дата либо очень длинная, либо пугающе короткая.

Лайт больше склонялся к последнему, наслаждаясь недоумением Рэм. Элу осталось от силы пару дней, нужно только связаться с Мисой и тогда Эл будет уже нежилец.

Он убьет детектива в тот же день, как только узнает его настоящее имя.

Рэм была заинтересована в Эле. Ее поражало, насколько он умело все продумывал и, несмотря на то, что все это время буквально ходит по лезвию бритвы в окружении двух Кир, все еще жив. Только Рэм знала его имя и понимала, что оно подобно спелому яблоку над головой сыщика – стоит Кире его сорвать, как яблоня завянет.

А вот к Ягами Лайту она не относилась с таким уважением, несмотря на его феноменальную обаятельность и острый ум. Сначала ей казалось, что все люди уродливые и отвратительные существа, и как только она спустилась в мир людей, то грешным делом подумала, будто Ягами Лайт совсем другой. Он, в отличие от других, использовал Тетрадь Смерти в благородных целях, чтобы очистить свой жалкий, смертный мир от зла, но сейчас ее мнение изменилось. Ягами Лайт настоящий дьявол, достойный звания убийцы.

Он злоупотребил своей силой и начал манипулировать своей властью.

Миса любила его и, каким бы Ягами Лайт ни был блестящим актером, Рэм знала – он не любит Мису.

А теперь, судя по тому, что она увидела прошлой ночью – Эл тоже его любил. Но хоть в действиях Лайта и чувствовалась какая-то забота и опека над детективом, Рэм тоже знала – Лайт и его не любит.

Лайт был подобно метеориту – горячим и светящимся, невольно притягивая к себе внимание и интерес, но в итоге кто бы его ни касался – все сгорали.

Или, возможно, он был подобен отравленному яблоку, которое аппетитно выглядит, но стоит его укусить, как умрешь.

Рэм понимала, к чему все это идет. После долгой игры, после борьбы, соперничества, дружбы, любви, Ягами Лайт готов был нанести смертельный удар.

Ему удалось невозможное. Он получил контроль над Элом и теперь собирался это использовать, чтобы разорвать его в клочья.

Не то чтобы Рэм было жалко Эла, ведь он собирался поймать, разоблачить и казнить Мису, но в этой ситуации шинигами не могла принять сторону Ягами Лайта. Возможно, если бы Богам Смерти были свойственны человеческие эмоции, она бы почувствовала обиду за этого человека, который впервые в жизни кому-то доверился и так оплошал.

Вот рабочий день подошел к концу и все засобирались по домам. Эл даже не пошевелился, когда с ним попрощались, и детективы один за одним покинули штаб. Сейчас он остался совершенно один, не считая Рэм. Хоть шинигами и была привязана к хозяину Тетради, а не к самому артефакту, Лайт запретил ей везде следовать за ним, вызывая подозрения.

Прошло немало времени, прежде чем Эл развернулся на стуле, окидывая взглядом пустую комнату. Затем он потянул за цепь, поднимая второй браслет наручников. Сунув руку в карман, он достал небольшой ключ и, сунув его в замочную скважину, повернул его несколько раз. Браслет щелкнул и, открывшись, полетел на пол, утягивая за собой второй.

Эл оперся руками о подлокотники кресла и спрыгнул на пол. Впервые за долгое время Рэм увидела, как он выпрямился.

Детектив, казалось, чувствовал, что она смотрит на него, поэтому поднял голову и встретился взглядом с немигающими желтыми глазами. Она разглядывала его белоснежное лицо в обрамлении черных, густых волос, его темные круги под глазами от бессонных ночей, его острые, худые плечи. И глаза.