Текст книги "Отравленное яблоко (СИ)"

Автор книги: RobinRocks и Narroch

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 43 страниц)

Беспокоящийся отец позвонил ему по телефону, но Лайт солгал, что приболел. Тогда отец предложил отправить к нему Мацуду, чтобы тот занес лекарства и что-нибудь съедобное, но Лайт тут же отказался, избавив Мацуду от очередной роли мальчика на побегушках.

Пока Лайт говорил с отцом по телефону, Эл неподвижно стоял в темном коридоре, словно напоминание того, почему Мацуде и другим членам следственной группы не место в его квартире.

Лайт не стал ужинать. Аппетита совсем не было. Он сидел за столом перед кофейником, наливая чашку за чашкой и старательно склеивая зеркальные осколки. Это было так же скучно, как собирать мозаику, но Лайту нужно было на чем-то сосредоточиться, чтобы не поддаться отчаянью. Вопросы бесчисленным роем копошились в голове, как падальщики, летящие на запах смерти… Почему Эл здесь? Как он вернулся из мертвых? Как сам Лайт вернулся из мертвых? Что за временная петля? Где Миса?..

Лайт зашипел и отдернул руку, порезавшись осколком. Перед глазами тут же встала картина, где рана Эла затягивается в считанные секунды. Парню стало не по себе.

Он знал, что Эл наблюдает за ним из коридора. Знал, что угольно-черные неживые глаза следят за каждым его движением. Он не двинулся с места, продолжая стоять за порогом, словно вампир, который не может переступить черту без приглашения. Но если бы это было так, Лайт никогда не пригласил бы его в свою квартиру.

И в эту жизнь.

Эл знал намного больше о смерти, чем Лайт. Он чертовски изменился. Это больше не высокомерный детектив, блестяще распутывающий сложные дела, чтобы потешить свое самолюбие. В нем больше не было азарта, и огонь в глазах давно потух. Он был похож на ветерана, который повидал на своем веку слишком много боли и разочаровался в мире, смирившись с суровыми реалиями.

Но больше всего Лайта беспокоило поведение Эла. Он молчал, что было странно, ведь этот чудак любил трещать без умолку, постоянно что-то вычисляя и выдавая четкие проценты. Эл стоял, даже не думая пройти к стулу и забраться на него с ногами и устроиться в своей любимой позе. И он не ел, даже не обращая внимания на вазу, полную конфет для гостей.

Лайт ждал, что он попросит хотя бы кружку сладкого чая, но в квартире уже много часов стояла гробовая тишина.

Жизнь, которой Лайт жил до смерти, изменилась.

Опустив глаза, Лайт взял ближайший к нему осколок, тут же узнав его по следам крови на острие. Эл прижимал этот осколок к его лицу, спрашивая, видит ли тот в его отражении Бога.

Вздрогнув, Лайт вытер его кухонным полотенцем и вставил в мозаику.

– Этот осколок не оттуда, Лайт-кун.

Холодный бесстрастный голос Эла прорезал тишину. Лайт почувствовал, как участился пульс и чаще забилось сердце. Да, ему было страшно. Он вытащил осколок, но руки так дрожали, что он выпал, разбившись еще на две части.

Лайт поднял голову, уставившись на темный дверной проем, в котором виднелась бледная фигура. Эл встретил его горящий, раздраженный взгляд пустыми черными глазами и просто пожал плечами:

– Ты пытался склеить его с осколком, который не состыковывается, – сказал он мягко и слегка склонил голову, как в старые времена. – Я хочу выпить чаю.

– Возьми и сделай сам, – отрезал Лайт, подбирая с пола два осколка.

– Нет, – Эл, наконец, перешагнул порог кухни и подошел к Лайту, остановившись у него за спиной. – Я хочу, чтобы ты сделал его для меня.

Лайт тут же бросил осколки на стол и поднялся со стула, отступая от детектива на пару шагов назад. Мертвый Эл в самом деле внушал ужас.

– Я уже предлагал тебе чай, – прошипел он, создавая между ними приличное расстояние.

– Тогда я не хотел, – сказал Эл и сел за стол, пренебрегая своей старой позой. Он сидел, держа спину чертовски прямо. «Горбатого могила исправила», – подумал Лайт и поежился.

– Ты что, собрался заменить мной Ватари? – проворчал Лайт, наливая в стакан кипящую воду, несмотря на свои протесты.

– Лайт, – позвал Эл, без привычного суффикса.

Лайт обернулся через плечо и едва было не разразился гневной тирадой. Эл передвигал по столу осколки зеркала, которые Лайт так долго и кропотливо собирал, чтобы склеить.

– Чего тебе? – спросил он, стиснув зубы.

Эл посмотрел на него снизу вверх и, после небольшой паузы, вздохнул:

– Не упоминай больше Ватари, – он сделал небольшую паузу, прежде чем добавить: – Я так давно не слышал его имени и не хотел бы слышать от его убийцы.

Лайт не знал, что на это ответить. Смысла лгать уже не было, Эл давно знает правду.

– Ты слышал меня? – спросил его детектив голосом, по-прежнему лишенным эмоций. Лайт повернулся к нему с чашкой в руках:

– Да, – бросил он, небрежно поставив перед Элом его чай и сев напротив, – слышал.

Он снова занялся осколками, которые Эл вернул на свои места.

Эл кивнул, глядя на чашку, но не прикасаясь к ней.

– Это нужно пить, гений, – проворчал Лайт, глядя на него исподлобья.

– Что ты сделаешь, если я не стану пить? – спросил Эл, запрокидывая голову и безразлично глядя в потолок.

Лайт вздохнул и закатил глаза:

– Почему ты не сидишь как раньше? – спросил парень, меняя тему разговора, чтобы заполнить неловкое молчание. Он вообще хотел, чтобы Эла здесь не было. Ни в его квартире, ни в его жизни.

– Та поза способствовала моим дедуктивным способностям. Сидя таким образом, было проще высчитывать процент твоей причастности к делу Киры. Сейчас же я точно знаю, что ты – Кира, поэтому мне не нужно стимулировать свои способности.

– Думаешь, что все обо мне знаешь?.. – мрачно пробормотал парень, снова поднимая глаза на детектива. Его ужасно раздражал тон Эла. Он говорил неоспоримые факты абсолютно без эмоций.

Эл вяло пожал плечом:

– Что я должен знать о высокомерном, эгоистичном засранце, который мнит себя Богом? Просто ребенок с опасной игрушкой.

– Ну, по крайней мере, я не проигравший высокомерный, эгоистичный засранец, мнящий себя Богом! – огрызнулся парень.

– Но ты ведь проиграл, – мягко сказал Эл.

А затем улыбнулся.

Медово-карие глаза презрительно прищурились:

– Ниа, – процедил он, в надежде расстроить Эла.

Конечно, всё это было из-за Ниа. Преемник Эла, которому чертовски повезло победить Киру. Хотя, сейчас Лайт даже не мог вспомнить, как выглядел этот Ниа – ни лица, ни поведения, ничего. Он помнил только старый склад, пропитанный кровью и полный боли. Но ведь сейчас у Лайта есть преимущество. Сейчас он знал, что есть Ниа, и знал, что от него возможно ожидать. А вот Ниа ничего о нем не знал.

Словом, Эл оставался невозмутимым. Его не задело упоминание о преемнике. Может, смерть сделала его таким черствым и безразличным, так как он просто пожал плечами и поднял чашку, прижимая ее к губам и не отрывая мертвых глаз от парня.

Лайт отвернулся от него и потянулся за клеем, чтобы склеить осколки прежде, чем Эл снова их разберет.

– Ты напоминаешь мне снежную королеву, Лайт-кун, – вдруг сказал Эл, опуская чашку на стол.

– Правда? – устало спросил юноша, не глядя на детектива.

– Да. Ты знаешь эту историю?

– Помню, но смутно.

«Спящая красавица, красавица и чудовище, теперь еще и снежная королева. Зачем ты вернулся, Эл? Чтобы снова мешать мне спать по ночам? Чтобы давить на совесть, пока я не почувствую вины? Ты мертвый, ты злой и до ужаса безразличный… Почему ты не можешь просто оставить меня в одиночестве?!»

– У снежной королевы было зеркало, – монотонно сказал Эл, – и когда оно разбилось на тысячи осколков, она была одержима тем, чтобы склеить его, скрупулезно восстанавливая каждый кусочек. Последний осколок оказался в глазу мальчика и исказил его восприятие мира, заставляя мальчика видеть все вокруг в уродливом свете.

– Да, точно, – отстранено сказал Лайт. Он знал, к чему Эл клонит, сравнивая его не только с королевой, но и с тем мальчиком, который не видел ничего, кроме прогнившей, испорченной стороны этого мира, не обращая внимания на красоту.

– Интересно, – Эл снова запрокинул голову, – только ли в сказках существуют спящие красавицы, зачарованные принцы, темные леса, отравленные яблоки… Вроде это все выдумки, но если подумать, как близки они к реальности, – он посмотрел на Лайта и перевел взгляд на тонкие пальцы, соединяющие осколки. – У тебя есть любимый сказочный персонаж, Лайт-кун? – голос Эла звучал немного теплее, чем раньше.

Лайт пожал плечами, не поднимая глаз:

– Белоснежка, наверное, – пробормотал он.

– Разумеется, – Эл склонил голову набок. – Интересно… Боги смерти так же сильно любят яблоки, как Белоснежка?..

Лайт стиснул зубы. Не нужно быть гением, чтобы заметить намеки детектива.

– Ну, а какой твой любимый персонаж? – спросил Лайт, просто чтобы поддержать беседу.

– У него нет имени, – сказал Эл, заставив Лайта поднять на него глаза. – Он довольно известный. Некоторые люди даже считают, что он существует на самом деле. Ты должен его знать.

– Как это? Нет имени, но его все знают? – нахмурился Лайт, продолжая склеивать зеркало.

– Когда-то давным давно жил принц, – тихо начал Эл. – Он был одарен необычайной красотой и несравнимым интеллектом, но принц считал, что помимо этого у него был еще один подарок небес. Конечно, он ошибался, поскольку то, что он считал подарком, было ничем иным, как опасным проклятьем. Он не мог понять, что человеческие жизни способна отбирать только темная магия. Именно она затуманила ему разум, подобно зеркальному осколку. Считая, что ему досталась великая сила, принц объявил себя Богом. В конце концов, сердце, которое изначально было преисполнено добрых намерений, было поглощено мраком. Он убивал всех и каждого, кто становился ему на пути. Даже тех, кто его по-настоящему любил. Принц радовался, когда люди, которые ему не нравились, умирали. Царство, которым он правил, жило в страхе. Но однажды появился смелый рыцарь, которому удалось очень близко подобраться к жестокому принцу, однако, ему пришлось поплатиться за это жизнью. Излишне говорить, что жизнь принца не была долгой и счастливой, поскольку тех, кто мог осветить его черную душу, уже не было в живых. Принц умер в полном одиночестве, покинутый и презираемый всеми, кого он знал.

Закончив говорить, Эл сделал еще один глоток из кружки. Лайт смотрел на него с нескрываемой злобой, совершенно потеряв дар речи.

Вражда между ними стала намного ощутимей, и в комнате повисла гнетущая атмосфера.

– Ты понимаешь, о чем я? – беспечно спросил Эл.

– Ты сволочь, – прошипел Лайт, стиснув кулаки, – Ты недооцениваешь важность моих жертв!..

– И я был одной из твоих «важных» жертв, Лайт-кун? – холодно прервал его Эл. – Ты не понимаешь значения этого слова. Отбирая жизни, которые тебе не принадлежали, ты думаешь, что исполняешь важную миссию… Начиная от самых жестоких и опасных убийц и насильников, чьи жизни стоили всего несколько кандзи, и заканчивая мелкими преступниками, – все они стали жертвами во имя твоего идеального мира. Что, если бы кто-нибудь так же оборвал и твою жизнь, Лайт-кун? Считалось бы это жертвой во имя добра или было бы просто убийством?

– Кто-то должен был это сделать! – закричал Лайт. – Я взял на себя эту ношу! Этот мир прогнил, ты знаешь это так же, как и я, но отказываешься признавать, принижая мои идеалы! – он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. – Разве ты не знаком с Библией? С Ветхим Заветом? Ной, на которого Бог возложил миссию спасти мир и очистить его от зла? Бог создавал новый, идеальный мир, и сейчас все повторяется. На этот раз я сам стал Богом!

– Всё? Ты закончил свою сказку, Лайт-кун? – лениво спросил Эл. Лайт буквально дрожал от гнева. Живой Эл или мертвый, он продолжает доводить его до точки кипения.

Лайт вдруг осознал, что теперь они могли открыто спорить о Кире, не уходя в гипотезы и «если бы я был Кирой…». Идеалы Лайта обнажились перед Элом и больше он не мог скрываться за маской невинного мальчика.

– Тебе не кажется, что твои слова звучат оскорбительно для тех, кто относится к христианской религии, а, Эл? – злобно выплюнул он.

– А тебе не кажется, что для христианской религии намного оскорбительней, когда ты используешь сюжеты из их священной книги, чтобы оправдать все свои убийства? – невозмутимо ответил вопросом на вопрос детектив. – Давай остановимся, Лайт-кун. Я не намерен больше продолжать говорить о том, чего ты сам не понимаешь.

Лайт уставился на него, отчаянно решая, повестись на провокацию и устроить полемику, или попытаться успокоиться. Опустив голову, он взглянул на треснувшие кусочки зеркала, которые он так старательно склеивал друг с другом. Зеркало, которое должно было отражать мир, было искажено трещинами, сравнимыми с ложью.

– Я могу рассказать другую сказку, – мягко сказал Эл, не обращая внимания на то, что Лайт его игнорирует. – Давным-давно, когда я встретил тебя…

– Не та ли это сказка про мальчика, который попал в Токийский университет с высшими баллами на вступительных экзаменах? – пробурчал Лайт.

– Нет, та сказка довольно скучная, – Эл снова отхлебнул чай. – Ты знаешь о Гензель и Гретель?

Лайт закатил глаза:

– Все знают эту историю…

– А ты?

– Естественно, – Лайт покосился на него с отвращением. – Хлебные крошки, пряничный домик, злая ведьма… Я читал эту сказку. Что ты хочешь этим всем сказать?

– Однажды я задался вопросом, – бесстрастно сказал Эл, – оставил ли ты следы из хлебных крошек, сворачивая с правильной дорожки, чтобы вернуться по ним обратно и избежать своей судьбы… – детектив склонил голову. – Полагаю, что нет.

– Что вообще творится в твоей голове? – проворчал парень.

Эл еще раз пожал плечами:

– Я просто подумал, смог бы ты сбежать от зла или нет. Ты не смог справиться в одиночку и никого не оказалось рядом, чтобы вовремя помочь тебе. К тому же, ты слишком горд, чтобы принимать чужую помощь. В итоге, не в силах бороться со злом, ты сам стал им.

– Я не зло! – вспыхнул Лайт, ударив кулаком по столу. Осколки зазвенели, а зайчики на стенах задрожали.

Эл немного ухмыльнулся, наслаждаясь внезапной потерей контроля со стороны Лайта.

– Прости, Лайт-кун, но такое резкое отрицание звучит очень иронично для того, кого ты убил…

Лайт почувствовал, как пересохло в горле. Потянувшись к своему уже остывшему кофе, он сделал несколько больших глотков, одновременно собираясь с мыслями и думая, что бы такого сказать, чтобы бледный поганец забрал свои слова обратно…

Однако он почувствовал, как что-то твердое коснулось его губ и проскользнуло в горло, заставив парня закашляться. Воздуха не хватало, голова резко заболела, а на глазах выступили слезы.

Он знал, что Эл просто сидит и наблюдает за ним, склонив голову, в то время как Лайт соскользнул со стула, рухнув на колени и беспомощно вцепившись в свое горло. Во рту уже чувствовался металлический привкус крови. Что-то встало поперек горла, причиняя страшную боль. Лайт кашлял, забрызгивая кровью белый плиточный пол, пока не услышал, как что-то зазвенело. Дышать тут же стало легче. Тяжело дыша, он открыл глаза и увидел то, что едва его не убило.

Кусок зеркала, лежащий в луже крови.

Лайт встал на колени, держась за горло. Он чувствовал, как кровь продолжает течь вниз по горлу. Эл, должно быть, подбросил его, когда попросил Лайта сделать ему чаю.

– Ты в порядке, Лайт-кун?

Лайт поднял на него свои красные глаза, чувствуя страшную ненависть.

Вдруг Эл поднялся со стула и опустился на корточки рядом с Лайтом, продолжая держать кружку с чаем в своей привычной манере.

– Ты… – выдохнул Лайт, превозмогая боль в разодранном горле. – Ты… подбросил его… в… в мой кофе!..

Эл медленно кивнул.

– Ты… Ты мог убить меня! – прохрипел парень.

– Я бы не позволил тебе умереть.

Лайт не поверил ему. Не после того, что он сделал. Он одновременно и ненавидел Эла, и боялся. Его пугало то, что Эл относится к тому, что сделал, совершенно нормально, будто поступил правильно.

Эл был совершенно бесчеловечным.

«Но он ведь и не человек…».

Лайт попытался подняться, но потерял равновесие и упал назад, больно приложившись головой о ножку стола.

– Позволь мне ответить на твой предыдущий вопрос, – слабо сказал детектив, медленно опуская два пальца в свою кружку с чаем и вынимая оттуда еще один осколок. Лайт дернулся, когда он стряхнул на него капли чая со стекла.

Лайт в ужасе смотрел на Эла, пытаясь вспомнить, как они могли раньше проводить столько времени наедине. Они наслаждались компанией друг друга, Эл засыпал в его объятиях после занятий любовью и думал о красивой смерти, как Ромео и Джульетта…

– Ты спрашивал меня, зачем я здесь, – продолжил Эл и, не сводя больших черных глаз с Лайта, облизнул осколок, а затем положил его на пол, прикладывая к осколку Лайта и показывая, что они были частью одного целого.

Осколок, в котором Лайт не смог увидеть Бога. Парень болезненно сглотнул, глядя в матово-черные глаза.

– Мы связаны, – прошептал детектив. – Вот почему я здесь.

После этого он отдал Лайту свою почти полную чашку чая и, поднявшись, вышел из кухни, закрыв за собой дверь.

Лайт, настолько аккуратно, насколько позволяли дрожащие руки, поставил чашку на пол и, выдохнув, откинулся на стул, стоявший позади.

Шепот Эла снова и снова шелестел в голове. Лучше бы они подрались, как в старые времена, когда можно было с помощью физических увечий выместить друг на друге всю накопившуюся злобу, но сейчас Лайт был уверен, что даже если бы он ударил Эла, тот не стал бы бить в ответ.

Эл – мертвая кукла, в которой заложена жажда мести за предательство человека, которого он когда-то любил и был любимым. Он изощренно пытался затащить его в ад, иначе зачем все это?

Или он вернулся, чтобы все исправить? Чтобы взять от второго шанса все и попытаться написать им новую судьбу?

«В твоей сказке не было счастливого конца, моя черноглазая принцесса, и сейчас, когда ты уже мертв, ничего не изменить. У тебя нет даже малейшей надежды на счастье. Я точно это знаю…

…Да и ты тоже.»

***

«Я – серебряное и точное. У меня нет предубеждений.

Все, что можно увидеть, я поглощаю немедленно

Таким, какое оно есть, не затуманенным ненавистью или любовью.

Я не жестоко, я лишь правдиво —

Око маленького Бога, живущего в четырех углах».

Сильвия Плат, «Зеркало».

(п.: Ирина Удянская)

***

К восьми вечера Лайт склеил каждый осколок зеркала, не доставало лишь нескольких мельчайших деталей, чтобы вставить его обратно в рамку. Лайт, прикинув на глаз диаметр, в радиусе которого могли оказаться недостающие части, искал и на полу, и под мебелью, везде, где только мог.

Запустив руку под шкаф, он наткнулся на мягкую паутину, затем, сунув руку еще дальше, нащупал пальцами холодный острый осколок, которого ему не доставало.

Выудив его на свет, Лайт взглянул на него и увидел свое отражение, искаженное маленькими трещинами. Парень поднес его ближе, разглядывая себя, но как ни старался, не мог увидеть в нем Киру.

Лайт почувствовал, как заболел желудок, и только сейчас он осознал, насколько был голоден. Он не ел целый день.

Подойдя к холодильнику и оглядев пустые полки, он со вздохом понял, что придется идти в магазин. В прошлой жизни это было обыденностью, поскольку Миса ужасно готовила, и Лайт брал на себя обязанности повара и сам ходил за продуктами.

Сглотнув, Лайт поморщился. Горло все еще болело, а при мысли о том, что придется глотать пищу, испытывая при этом страшную боль, аппетит пропал. Чертов Эл! Сейчас больше всего на свете хотелось вернуться в спальню, забраться под одеяло и забыться спокойным сном, надеясь, что когда он снова проснется, Эла уже не будет в его квартире.

Может, сходить проветриться и побыть наедине с самим собой было не такой уж и плохой идеей?

Кивнув своим мыслям, Лайт вышел из кухни, заметив, что темный коридор пуст. Его бумажник лежал в спальне, а Эл, вероятно, там.

Стиснув зубы, парень толкнул дверь комнаты, молясь, чтобы тот не устроил в его спальне хаос.

Но комната оказалась пуста. Не теряя ни минуты, Лайт схватил с тумбочки бумажник, сдернул с крючка ветровку и стремительно вылетел из квартиры, не глядя по сторонам. Ему было плевать, куда забился этот чертов детектив, главное, что его не было рядом. Его и его глубоких мертвых глаз.

Холодный воздух хлестанул по лицу, стоило ему выскочить на улицу.

Токио встретил его бурлящей жизнью и свободой от давящих стен большой квартиры, где за ним следят из темного угла длинного коридора…

***

– Эй, ты.

Лайт обернулся, держа в руках пакеты с провизией. Он заметил мужчину лет тридцати, одетого в строгие брюки и расстегнутую на несколько пуговиц рубашку. Лайт знал, что он жил этажом ниже.

– Ты парень с верхнего этажа, верно?

Лайт кивнул, чувствуя, как желудок болезненно сжался от голода. И чем там занят Эл? Может, он высунулся на улицу?

Временами Лайт сталкивался с этим мужчиной, когда шел по утрам в штаб-квартиру, и знал, что у этого человека был котенок, который любил бродить по водосточной трубе и иногда даже сидел на карнизе окна Лайта. Порой Миса открывала окно и заманивала его внутрь, наливая в тарелочку молока и, воркуя, гладила его меж заостренных ушек.

С какой стати сосед снизу стал бы его окликать, причем на его же этаже? Неужели Эл что-то сделал с его котенком?

Он не знал, на что способно это чудовище, коим сейчас стал бывший детектив. Лайт был уверен, что старый Эл не стал бы ничего делать, разве что, налил бы немного молока, а вот новый… кто знает, на что он способен. Да и почему он так уверен, что дело в котенке?

– Что-то не так? – спросил Лайт как можно спокойным тоном, искренне надеясь, что в ответ не услышит что-то вроде: «Ваш сожитель, такой тощий и бледный, будто только что восстал из мертвых, повесил моего кота из окна верхнего этажа на бельевой веревке».

– Я слышал, что в твоей квартире что-то разбивали, пока тебя не было, – сказал он. – Не знаю, что за чертовщина там происходит, но я решил, что лучше бы тебе сообщить.

– Вот как, – слабо сказал Лайт, чувствуя, как руки снова начали дрожать. – Хорошо, спасибо…

Кивнув мужчине, он направился к своей двери.

– Ах, вот ты где, Рьюга, – вдруг услышал Лайт и замер, медленно обернувшись. Мужчина наклонился, поднимая котенка, мяукавшего у его ног.

«Рьюга?..».

Мужчина, будто почувствовав его взгляд, поднял голову и усмехнулся:

– Моя племянница выбирала ему имя, – пояснил он. – Ну, знаешь, в честь этого певца. Рьюга Хидеки, или как его там зовут…

Лайт только кивнул, покрепче стиснув пакеты.

Рьюга Хидеки. Конечно. В конце концов…

…Эл взял себе фальшивое имя в честь этого певца.

Развернувшись, Лайт в несколько шагов дошел до своей двери, тихо вошел и, закрыв за собой дверь, прислонился к ней спиной, закрыв глаза и мысленно подготавливая себя к тому, что ему предстоит увидеть. Но что бы там ни было, он знал, что не будет ругаться. На это просто не было сил. Лайт был голоден, измучен и морально истощен. Даже если он снова разбил зеркало, на которое парень потратил столько времени и усилий, он ничего ему не скажет.

Но пройдя на кухню, он увидел, что склеенное зеркало лежит на месте.

Может, тот мужчина ослышался? Может, шум раздавался из другой квартиры?

Устав, чтобы готовить, Лайт купил еду быстрого приготовления из китайского магазина. Оставив пакеты на кухонной тумбе, он отправился искать Эла.

Стоило ему войти в ванную, как случайная мысль о том, что сосед снизу мог ошибиться, полетела к чертям. Эл, полностью одетый, сидел в наполненной ванне и ритмично двигал руками, разгребая воду, завороженно глядя на дно ванны. Сначала Лайт подумал, что он просто ушел в свои мысли и смотрит в никуда, но, приглядевшись, заметил, что металлическое дно усеяно тысячами мелких осколков, мерцающих подобно иенам на дне фонтана в самом сердце Токио, куда бросали монеты, чтобы загадать желание.

Дорожка у ванной тоже пестрила осколками. Когда Лайт перевел взгляд на стену, то заметил, что зеркало, в которое он смотрелся только этим утром, было безвозвратно разбито.

Эл поднял голову и, склонив ее набок, посмотрел на парня:

– Привет, Лайт-кун, – глухо сказал он.

– Почему ты продолжаешь портить мои зеркала? – тихо и совершенно беззлобно спросил Лайт, устало глядя в черные глаза. Он продолжал стоять на пороге, чтобы не порезаться о стекла. И вообще он предпочитал держать дистанцию, пока не поймет, чего можно ожидать от этого Эла.

Эл же взял один из осколков двумя пальцами и поднял на уровне глаз:

– Я не люблю их, – ответил он и выбросил осколок. Тот со звоном приземлился у ног Лайта.

– Раньше у тебя повсюду были зеркала, – «Даже в твоих глазах, любовь моя…».

– Я знаю, но… они предали меня, ты так не думаешь?

– Что ты имеешь в виду? – осторожно спросил парень.

– Их предназначением было уберечь меня от удара в спину, – пробормотал детектив. – Зеркала окружали меня, чтобы я всегда мог видеть тебя, даже стоя к тебе спиной, – Эл вздохнул и, запустив руку под воду, подхватил горсть осколков и пропустил их как песок сквозь пальцы. – Это не сработало. Я смотрел в зеркала, но не видел. Я был слеп. И ты убил меня, – он коснулся своей щеки влажными пальцами, затем уставился на свои бледные, тонкие руки:

– Может, так даже лучше, – прошептал он, обращаясь, скорее, к самому себе, не отрывая глаз от своих ладоней. – Когда я смотрю и вижу… это тело…

Лайт нахмурился, услышав в голосе Эла едва заметную дрожь:

– Ты выглядишь как и раньше, Эл, – сказал он.

Эл с любопытством покосился на Лайта:

– Ты думаешь, что это то, что я хотел бы видеть?

Лайт не знал, что на это ответить. В конце концов, что Эл ожидал увидеть, вернувшись к жизни?

– Я купил еды, – наконец, сказал Лайт, не придумав ничего лучше.

Эл медленно кивнул и поднялся из неглубокой ванны. Вода струилась по нему и стекала на пол. Когда он оказался рядом и несколько случайных капель коснулись кожи Лайта, то тот осознал, что Эл лежал в ледяной воде. Лайту невольно стало холодно от мысли, что Эл провел в холодной ванне столько времени. Эл же беззаботно вышел из ванной, таща за собой мокрый след от воды.

– Эй! – Лайт пошел следом, обходя лужи, чтобы не промочить ноги. – Ты должен переодеться, слышишь? Ты промок.

Эл даже не остановился:

– Нет, спасибо, Лайт-кун. Я предпочту остаться в этой одежде.

Лайт возмущенно задохнулся и, потеряв самообладание, бросился вперед, хватая детектива за край мокрой белой футболки:

– Я не хочу, чтобы ты ходил по моей квартире в насквозь промокшей одежде!

Эл повернул голову и, без всяких эмоций, бросил:

– Ты вообще не хочешь, чтобы я ходил по твоей квартире, Лайт-кун.

Не выдержав, парень схватил Эла за плечи и рывком повернул к себе лицом:

– Я одолжу тебе свою одежду, пока твоя высохнет снаружи, – начал он, утягивая детектива за собой, но тот вдруг дернулся и, оттолкнув от себя Лайта, вжался в противоположную стену узкого коридора:

– Не трогай меня! – закричал он и что-то шевельнулось в черных неживых глазах. Он попятился, держась за подол своей футболки и оттягивая ее вниз.

Лайт потрясенно смотрел на него, потирая ушибленные ребра. Гордость все же взяла верх, потому Лайт, сдержанно кивнув, прошел мимо него на кухню.

Ему было плевать, идет Эл следом или нет, но тем не менее поставил на стол две тарелки и две пары палочек. Лайт чувствовал, как внутри разгорается обида. Эл и раньше был раздражительным, мстительным, непредсказуемым и временами опасным, но в то время он был управляемым и контролировал себя, но этот Эл был воистину жестоким. Лайт поймал себя на мысли, что скучает по старому Элу.

Он не разбивал зеркала, не сидел в ледяной воде, не кричал на Лайта, когда тот прикасался к нему, и не смотрел такими страшными, мистическими глазами.

В отражении чайника Лайт заметил, что Эл прошел на кухню и направился к зеркальцу, которое Лайт собрал по кусочкам.

– Отойди от него, – прошипел парень. Эл только ухмыльнулся, но направление сменил. Вместо этого, он сел за стол, пренебрегая своей странной позой, которая добавляла детективу особое очарование.

Вдруг Лайт заметил, что его одежда абсолютно сухая, но не стал ничего говорить. Кто знает, сколько в нем еще загадок.

– Держи, – Лайт поставил перед ним чашку с чаем, затем открыл картонную коробку с китайской едой и принялся выкладывать ее на тарелку. Лапша, жареный рис, кисло-сладкая свинина и обжаренные овощи. Небрежно бросив Элу его палочки, он сел на другую сторону стола: – Ешь.

Эл, не шевелясь и даже не мигая, наблюдал, как Лайт принимается за ужин.

Стараясь глотать как можно быстрее, чтобы не тревожить ободранное горло, Лайт заметил, что Эл продолжает сидеть как мраморное изваяние. Только черные глаза двигались на бледном лице.

– Это мой дом и мои правила, так что ешь то, что дают, – прищурился парень. – Я не собираюсь кормить тебя шоколадом.

Эл моргнул, словно оживая, затем протянул руку и взял одну из палочек, покрутив ее меж пальцев, а затем бросил ее обратно на стол.

– Ах, да, – Лайт глубоко вздохнул и, отложив свои палочки, поднялся из-за стола, – забыл…

Он подошел к выдвижному ящику и, пошарив там, вернулся к столу с вилкой.

– Вот, теперь, ради Бога, поешь, – пробормотал он, возвращаясь на свое место.

Эл снова застыл. Лайт демонстративно проигнорировал его, а когда почти доел свою порцию и поднял глаза, то заметил, что тарелка детектива по-прежнему полная.

– Почему ты не ешь? – как можно спокойнее спросил Лайт, отпивая чай из своей кружки.

Эл только молча пожал плечами.

Лайт отвел взгляд и заканчивал ужин уже в молчании. Он знал, что Эл предпочитал сладости, но Лайт принципиально не собирался кормить его тортами и чизкейками. Да кто он вообще такой?..

Поднявшись, чтобы вымыть посуду, он остановился около Эла и холодно спросил:

– Ты собираешься есть или нет? – казалось, будто он разговаривает с упрямым маленьким ребенком, который отказывается есть овощи.

– Нет, – коротко ответил детектив.

Лайт сердито забрал у него тарелку, выбрасывая содержимое в мусорку:

– Голодай, если тебе угодно, – проворчал он.

Бросив посуду в раковину, Лайт закрыл коробки с оставшейся едой и поставил их в холодильник. Вдруг в глаза бросился прозрачный пластиковый контейнер. Лайт помедлил, раздумывая, стоит ли оно того, затем, поджав губы, вытащил коробку из холодильника и, открыв ее, пододвинул к детективу:

– Вот, – угрюмо сказал он. – Это ведь то, чего ты хочешь, верно?

Эл опустил глаза, взглянув на порцию клубничного чизкейка. Лайт запомнил, что когда-то это было его любимым лакомством. Подняв голову, Эл встретился с выжидательным взглядом Лайта.

Одним резким движением он сбросил коробку со стола, и свежий чизкейк упал на пол, запачкав кафель. Он встал, читая на лице Лайта выражение глубокого шока, обиды и поражения.

– Мне не нужно есть, – сказал он ледяным тоном. – И мне не нужно пить. Потому что я мертв. Ты должен об этом знать.

Он перешагнул через размазанное по полу пирожное и остановился на пороге, услышав тихий, грустный голос парня: