Текст книги "Теплый шоколад на десерт (СИ)"
Автор книги: primavera
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 58 страниц)
Мой детский разум отказывался понимать, как можно быть такими двуличными. Мать строго наказывала меня за ложь, считая обман одним из страшных грехов, отец ей поддакивал. А тут! А сами! Дома тарарам, а в гости и на «субботние вечера» в клуб, они ходили под ручку, мило улыбаясь друг другу, и выглядели успешной и вполне довольной парой. Внешне. Что происходило между ними дома за закрытыми дверями спальни оставалось тайной для друзей и соседей. Скандалов с криками и выяснением отношений в то время я не застала ни разу. Лишь гневное шипение матери, и тихие равнодушные отговорки отца достигали моего слуха, но их смысла я так никогда и не смогла понять.
Поежившись, Джиллиан растерла ладонями плечи.
– Включить подогрев,– мягко поинтересовался Кэл, опасаясь своим вопросом разрушить нечто хрупкое, что связывало их с Джиллиан.
– Было бы неплохо, меня слегка знобит. Хотя, думаю это скорее нервное.
Она подставила руки под струю теплого воздуха и довольно зажмурилась, возвращаясь к прерванному рассказу.
– А тут еще я, как говорят – отбилась от рук. Сначала перемены в моем поведении не бросались в глаза, а потом… Выкрасила волосы в черный цвет, прокола несколько дырок в ушах, стала носить потертые «левисы» с нарочно сделанными прорехами в самых неподходящих местах, густо красить ресницы, подводить глаза и полюбила кроваво—алую помаду. К такому самовыражению мать относилась с брезгливостью, но терпимо. А вот когда посыпались двойки, ее дочь начала прогуливать уроки и покуривать сигареты в школьном туалете…
Кэл издал удивленное хмыканье, Джиллиан язвительно фыркнула, уловив этот едва слышный звук.
– Трудно поверить? Что я такая правильная. И вдруг? Поговорка про чертей и омут напрямую имеет отношение ко мне.
– А я и не сомневался,– поддакнул Кэл.
– Ты… Впрочем неважно. Мать никогда не повышала голос, наверно эта ее особенность и помогла мне научиться различать малейшие нюансы в ее словах, определять, когда она злиться, когда просто сердита, и когда ей безразлично или о чудо, – довольна. Она считала ниже своего достоинства хлопнуть дверью или ускорить шаг. Такая невозмутимая, была легка на расправу и всегда выполняла свои угрозы. Поэтому ее предупреждение либо я веду себя прилично, либо отправлюсь в интернат для трудных подростков, напугало меня до схваток в животе. Я, естественно, не подав виду, презрительно фыркнула, назло ей прошлялась с друзьями всю ночь, но задумалась. Ее взгляд, которым она одарила меня, встретив утром на кухне, говорил так много, и я невольно поежилась, ощущая грозовую тучу, нависшую над моей головой. Какой бы плохой не была обстановка в доме, но там я имела определенные свободы, собственную комнату, одежду и получала денежное довольствие на мелкие траты. Так что Джиллиан пришлось взяться за ум, бунтарский период быстро закончился – в старшей школе я стала одной из лучших учениц. Кружок по психологии, большой теннис, спортивные танцы, французский… И задолго до выпускного бала я знала, что мне обеспечено место в одном из лучших университетов страны. Беркли. А мать могла похвастаться успехами дочери, на очередном чаепитии в дамском клубе.
– Сколько скрытых талантов,– пробурчал под нос Кэл, останавливаясь на светофоре и пока не загорелся зеленый, с хитрой улыбочкой изучал Джиллиан.
Выруливая на скоростную полосу, он еще раз бросил взгляд на Фостер, удивившись ее безразличию, она не терпела и всегда сердилась, когда он пытался ее читать.
– Но я влюбилась,– голос Джиллиан заметно дрогнул, ей пришлось сглотнуть, и откашляться. – Да, влюбилась. Разрушив все ее планы, опозорив в глазах приятельниц и местного общества.
Гастролирующая рок−группа задержалась в нашем городе на неделю. Каждый вечер они давали концерты в одном из ночных клубов. Как поощрение за отличную учебу я получила разрешение и отправилась послушать музыку и потанцевать. Думаю, возникни у материли хоть малейшее подозрение, чем закончится этот выход в свет, она бы заперла меня на семь запоров и посадила охрану. Если бы,– повторила Джиллиан, с губ слетел злобный смешок, и она замолчала.
Заходящее солнце, выглянув из−за туч, окрасило небо в алый цвет, Кэл сбавил скорость до необходимого минимума и плавно въехал на мост через Потомак, машина окунулась в розовое марево моросящего дождя, салон наполнился призрачным неестественным светом.
Джиллиан провела ладонью по лицу и повернулась в сторону Кэла. Она сопровождала свой рассказ улыбками, жестикулировала, где надо понижала голос, или повышала, щурилась, на секунду задумавшись, подбирая нужное слово, прикусывала губу, но в этот момент, Кэл утвердился в ощущении, что эта живость – игра, причем очень хорошая игра. Фостер посмотрела на него, и ее взгляд напугал. Непривычные серо—стальные глаза. В них не отражалась жизнь, только ледяная пустота. Их взгляд пронизывал насквозь, но не выражал ровным счетом ничего.
Прижавшись затылком к подголовнику кресла, Джиллиан потрогала кончиком пальца ссадину на виске, усмехнулась своим мыслям и вновь заговорила.
– Фронтмен группы так виртуозно играл на гитаре, выделывал с ней потрясающие трюки и при этом обладал завораживающим голосом.
Исполнив медленную рок−балладу, они заиграли нечто ритмичное, заводное. Все вокруг пустились в пляс. Я, закрыв глаза, расслабилась, понимая, что занятия танцами дали мне многое и двигаюсь я в отличие от подружек почти профессионально. Отдавшись ритму и, вскинув руки за голову, кружилась в толпе пляшущих, когда вдруг ощутила странное тепло, манящее и завораживающее. Открыв глаза, столкнулась взглядом с тем самым гитаристом, он каким—то чудом оказался рядом и хитро улыбнувшись, протянул мне руки, раскрыв ладони. Не в силах разорвать зрительный контакт я улыбнулась в ответ, мой мозг в тот миг наверно отключился и, опустив руки, я потянулась к музыканту, наши пальцы соприкоснулись, и от их кончиков по телу разлилось неиспытанное ранее покалывающее кожу тепло. Наверное, в таких случаях принято говорить «попалась на крючок». – Джиллиан глубоко и обреченно вздохнула,– И, кажется, после этого мы уже не расставались. Захлестнувшие меня эмоции и ощущения оказались столь сильными, что я потеряла голову, на несколько секунд оглохла, видя лишь его взгляд теплый, ласковый поглощающий, и как завороженная продолжала танцевать. Он отзывался на каждое мое движение, каждый, жест, улыбку – мы превратились в единое целое, вошли в зацепление. Потом заиграло что−то медленное и мы кружились обнявшись …
Каким же сладким было томление, и жар разлившийся внизу живота. Впервые в своей жизни испытала настоящее сексуальное возбуждение, желание. – Покачав головой Фостер прикрыла ладонью глаза,– Наплевав на приличия и позабыв уроки светского поведения для юных леди, столько лет вдалбливаемые матерью в мою буйную головушку, я в ту же ночь оказалась в его номере мотеля, где не раздумывая и без сожаления подарила Джо – так его звали– невинность.
Поцелуйчики с соседскими мальчиками и тисканье на заднем сиденье отцовской машины, это был максимум, что я позволяла себе, следуя заповедям. А тут все полетело к чертям. Семь дней промелькнули, как миг. И когда Джо предложил мне поехать с ними, я согласилась. Я не могла расстаться с ним, одна лишь мысль, что завтра его не увижу, вызывала панику. Я жила, дышала им. Звучит красиво, но где—то здесь все обрывалось,– Джиллиан прижала ладонь к груди,– стоило лишь подумать о разлуке. Да и он пообещал, что мы проведем несколько недель, разъезжая по курортным городкам на атлантическом побережье, а к сентябрю я вернусь домой и как прилежная девочка отправлюсь в университет.
Он хитро улыбался, рисовал заманчивые картины, как мы с ним и что. Обещал познакомить со своими родителями, называл своей будущей женушкой. Знаешь, именно Джо научил меня разбираться в винах. Он родился и вырос в долине Напа, его семья владела виноградниками, винодельнями и занималась поставками вина. Меня покорило, что Джо в отличие от своих приятелей музыкантов не пьет пиво, а только дорогое светлое вино, умно рассуждает о его вкусовых качествах. Джо умел говорить красиво и складно. А как он пугал меня предстоящими трудностями, связанными с занятиями, советовал как следует расслабиться перед началом нудной студенческой жизни. Приводил себя в пример, хоть он и мужчина, а не выдержал гнета и сбежал, бросил учебу в престижном Стенфорде, став бродячим музыкантом.
Господи, какой же я была глупышкой; влюбленная дурочка, верила каждому его слову. Но я не могла сбежать из дома, не предупредив родителей. Мне всегда претила ложь. За вечерним чаем сообщила о своем намерении прокатиться по стране с другом. Отец, не обращавший на меня внимания вот уже несколько лет, неожиданно взбеленился, грохнул кулаком по столу, расшвыривая посуду. Проорав «Нет!». А мать? В чем, в чем, а в уме ей не откажешь. Она с одного взгляда поняла, что, невзирая на их ответ, я поступлю по—своему. Упорство в достижении цели я унаследовала от нее. А вот дерзость – это мое личное приобретение. Мать не сказала ни «да», ни «нет». Молча пожала плечами и выплыла из кухни. И даже не заблокировала счет в банке, позволив мне растратить приличную часть денег, предназначенных на обучение. Почему? – с болью задала себе вопрос Джиллиан,– Почему, она меня не остановила? – ей с трудом удавалось сдерживать слезы. Пошмыгав носом, приказала себе:– Не реветь! Я же ее дочь, единственная. И по ее мнению поступала очень дурно. И до сих пор у меня нет ответа на этот вопрос.
Джиллиан запустила руки в волосы и, склонив голову, помассировала затылок. Не подозревая, что очень удивила Кэла. Сила ее переживаний и стремление узнать истину причиняли ей боль, даже сейчас, по прошествии стольких лет. Складывать мозаику из человеческих эмоций, выстраивать картину реальности из скрытых чувств, по их мельчайшим отражениям в мимике лица и жестов – любимое занятие Кэла.
Учитывая, что жизнь Джиллиан сложилась весьма успешно, неудачный брак и развод в наше время обычная вещь, казалось странным, почему она не спросила мать напрямую, если ее так это волнует. Ответ напрашивался сам собой существовало нечто, о чем Джиллиан не хотела говорит матери, и что обязательно всплывет наружу, начни они выяснять отношения. И по всему видно, хоть между матерью и дочерью нет взаимопонимания и нежности, Джиллиан любит, уважает и беспокоится о матери.
– Сложности перевода с детского на взрослый.
Пару секунд подумав, сделал предположение Кэл.
– Возможно,– Она просто хотела доказать мне свою правоту. Чтобы я раз и навсегда уразумела, не все ошибки исправимы. Нельзя вернуться назад и переиграть. Но такое понимание приходит с опытом. А молодость самонадеянна. Что это я. Кому кому, но не тебе это стоит объяснять.
Твердо уверенная в своей правоте и покидав в сумку необходимые мелочи и кое−какие вещи, с клятвенным обещанием, что вернусь к началу занятий я уехала вместе с Джо. Все пятеро рокеров возили с собой подружек, видимо им так было удобно, всегда под рукой готовое отдаться тело. Вот только несколько недель сами собой превратились в несколько месяцев. Да и закончился мой вояж совсем не так, как ожидалось. Совсем,– повторила Джиллиан и замолчала.
Прикусила губу, выпрямилась в кресле, потерла кончиками пальцев виски и неловко повернулась к окну, привалившись к боковой стойке. Наклонила голову, упираясь лбом в стекло и медленно, вслепую, выводила на нем какое—то слово. Глубоко вздохнула, опуская голову еще ниже, напряглась, боднула лбом стекло. Волосы рассыпались по плечам, обнажив шею, сквозь кожу до боли трогательно выступили позвонки. Тонкий шелк платья обтягивал острые лопатки, рука соскользнула с оконного стекла и безвольно повисла. Джилл выглядела потерянной и беззащитной, неожиданно хрупкой и Кэл вновь отметил, насколько она похудела за два последних месяца.
– Джилл,– негромко окликнул ее Кэл, внезапно ощутив тревогу и теплую волну нежности накрывшую его с головой,– Джилл, – позвал чуть громче, но так и не получил ответа. Фостер только вздрогнула, рывком подалась вперед, словно пыталась сорваться с места, но ремень безопасности, врезавшись ей в грудь, удержал, и Джиллиан еще сильнее съежилась, вцепившись пальцами в край сиденья.
Гримаса боли исказила лицо Лайтмана, и он даже был доволен, что Джиллиан не смотрит в его сторону, а значит, не было нужды скрывать свои эмоции за маской вежливого интереса. Он заплатил бы немалую цену, чтобы узнать, о чем сейчас думает Фостер и что вынуждает ее буквально сжиматься в жалкий дрожащий комок. Кэлу удавалось рассмотреть, как она беззвучно шевелит дрожащими губами, как прикусывает их, чуть ли не до крови, хмурит брови и то и дело сглатывает, словно пытаясь избавиться от застрявшей в горле гадости, мешающей свободно дышать. Хотелось грубо выругаться, встряхнуть Джиллиан и заорать на нее, приказать, чтобы перестала сдерживаться и дала волю слезам.
Как ни банально это звучит, но ведь порой только слезы могут излечить и облегчить душу, раздираемую мучительными противоречиями и скорбью. Именно скорбь и примешанное к ней сожаление отображались на бледном измученном лице Фостер.
Но Кэл, искривился и, пряча за гримасой нежность и рвущую наружу жалость, подавил желание, прижать Джиллиан к себе и ничего не говоря, не успокаивая и не осуждая просто дать возможность поплакать. Он, молча подергивая щекой, не спускал взгляда с Фостер, не замечая, что изо всех сил левой рукой сжимает рулевое колесо, хоть в этом не было необходимости, а правой упирается в спинку пассажирского сиденья, царапая ногтями кожаную обивку.
Машина стояла на подъездной дорожке к дому, мерно чиркали по лобовому стеклу работающие дворники, и кроме дыхания ничто не нарушало господствующую в салоне тишину.
Конец ноября 1991 года
Время тянулось медленно. Джиллиан слишком нервничала, чтобы читать один из растрепанных журналов, которые в беспорядке валялись на столе. За свои восемнадцать лет она всего лишь раз имела дело с доктором, когда запущенная простуда перешла в воспаление легких. Тогда она была напугана, как и сейчас, попав в руки к людям, которые могли сделать ей больно.
Доктор оказался слишком молодым и неприятно улыбчивым, с трудом верилось, что он уже окончил медицинский. Как не странно, но от этого Джиллиан почувствовала себя лучше – возникло ощущение родства.
Выпалив в нее обойму вопросов, отправил за ширму переодеваться, далее было тяжелее, она чувствовала себя так, словно лишилась последней защиты. Джиллиан потребовалась вся ее сила воли, чтобы прикрывшись тонкой бумажной рубашкой влезть на смотровое кресло и положить ноги на распорки. Когда холодные пальцы в перчатках стали ощупывать ее, лишь гордость удержала Джиллиан от крика.
– Шейка набухла,– пробормотал доктор,– Матка заметно увеличена. Все признаки, что вы беременны,– сказал он, с треском снимая резиновые перчатки,– Пройдите в процедурный кабинет, вам сделают УЗИ.
Через полчаса доктор предложил «радикальную меру», однако в независимости от того, что это все упростило, Джиллиан была неприятна сама мысль об аборте. Она и не могла подумать, что убьет ребенка. В конце концов, Джо должен знать и, как отец обязан нести ответственность за случившееся. Он ни какой—то нищий музыкант, да и она не случайная девочка, подружка на час. Они должны пожениться, а дальше… Когда—то услышанное от отца выражение «проблемы надо решать по мере их поступления» пришло на ум и Джилл решила следовать ему.
Перебранка в коридоре, невнятное бормотание, взрыв хохота, звук захлопнувшейся двери стали крушением надежд. И почему она решила, что все будет правильно?
Джиллиан, вернувшись в мотель, забилась в угол дивана и провела в оцепенении остаток дня, и все еще сидела в темноте, когда вернулись с концерта ребята. Первым ввалился в номер Джо, он протопал через комнату и включил свет.
– Какого черта? – воскликнул он, пораженный видом Джиллиан, которая сидела прямая как статуя и едва дышала,– Что все это значит? – язык Джо заплетался, и не стоило труда определить: пьян и укурен,– Малышка Джи, разве ты еще не уехала к мамочке? Где тебя носило весь день? – ирония Джо сменилась гневом.
Холодная ярость наполнила Джиллиан, она столько раз умоляла Джо о предохранении, а он лишь отмахивался, говоря: «Не волнуйся детка, у меня все схвачено». Она поднялась и поглядела в ухмыляющуюся физиономию.
– Я намного более зрелая, чем ты думаешь, Джо,– выпалила она,– Достаточно зрелая, чтобы иметь ребенка. Что ты на это скажешь?
От лица Джо отхлынула кровь, тело застыло в неподвижности, челюсть беззвучно заработала. Наконец он выдавил пару невнятных слов.
– Объяснись немедленно,– хрипло потребовал он.
– Твое «все схвачено» не сработало, у нас будет ребенок. Я беременна!
– Слушай, Джиллиан, да мне насрать, беременна ты или нет. В конце концов, ты ведь знала, что делаешь, когда расставляла свои длинные ножки. И я вовсе не уверен, что ребенок действительно мой.
– Как ты смеешь, Джо!
– Смею, крошка!
Пощечина, которую отвесил ей некогда нежный любовник, оказалась для Джиллиан неожиданной; она сбила ее с ног и швырнула о стену. Когда Джиллиан вцепилась в подоконник, чтобы не упасть, то почувствовала откровенный ужас. Никогда еще самообладание не отказывало вечно улыбчивому и беззаботному Джо.
Но прежде чем она пришла в себя, кулаки музыканта бешено обрушились на нее.
– Шлюха! Блядь подзаборная! – вопил он, его лицо исказилось от ярости,– Ты, переспала со всеми музыкантами группы и хочешь повесить своего ублюдка на меня. Не получится маленькая тварь. – И дугообразный удар попал ей в живот.
Боль показалась ослепляющей, согнувшись пополам, обхватывая себя руками, она заскулила:
– Джо, милый…пожалуйста… – умоляла она о пощаде, как сокрушенный болью испуганный ребенок.
Однако Джо, казалось, ничего не слышал. Глаза его остекленели, он продолжал неистово молотить кулаками девушку и осыпать ее словами ненависти, хотя еще утром называл ее «своей принцессой и любимой малышкой».
– Ты переспала и с ним тоже,– снова занося кулак, орал он, выхватывая из−за пояса джинсов револьвер.– Сука, подлая сука, хочешь добраться до моих денег!
Он помедлил глядя на Джиллиан, съежившуюся и захлебывающуюся рыданиями, и направил кулак ей в голову. Одновременно прогремел выстрел. Что−то горячее обожгло ей бок, и боль разрывающая тело на кусочки стала благоговением, потому что Джиллиан потеряла сознание.
Очнувшись, Джиллиан не увидела ничего кроме серого тумана. На какой—то миг ей пришло в голову, что она уже умерла. А окружающая ее белесая жижа – небеса. Но затем почувствовала в голове тупую, пульсирующую боль. И когда, мигнув несколько раз, смога сфокусировать взгляд, поняла, что лежит на жесткой койке в больничной палате. Серые госпитальные стены и голубая занавесь вокруг кровати.
Джиллиан попробовала повернуть голову, но не смогла. Ее тело, как ей показалось, было сломано во многих местах.
– Рада видеть, что ты проснулась,– откуда−то донесся ласковый женский голос,– Ты уже начала нас беспокоить.
– Мама…– прошептала Джиллиан, хотя голос мало походил на голос матери,– Я... – попыталась объясниться, но издала какое—то хриплое сипение.
– Не нужно говорить,– Джиллиан смогла рассмотреть сиделку,– Какой ужасный случай, деточка. Мы сделали все возможное, чтобы уменьшить боль. Ты молодая, сильная, не успеешь оглянуться, как снова начнешь бегать.
В памяти Джиллиан стали всплывать последние минуты перед тем, как раздался выстрел, и она потеряла сознание. Бешеный взгляд Джо, его кулаки, молотящие ее по животу… Джиллиан задрожала и, сморщившись, провела рукой по левому боку, обнаружила повязку и, положив ладонь на живот с безмолвным вопросом во взгляде, уставилась на сиделку. Произнести вслух пару слов не хватило сил, Джиллиан не сомневалась, что потеряла ребенка.
– Не волнуйся, не надо,– успокаивала ее сиделка,– Все будет хорошо, я обещаю. Несчастный случай, который произошел с тобой, действительно шок для всего организма. Но ты молода, быстро восстановишься.
– Несчастный случай? – прошептала Джиллиан.
– А разве ты не помнишь? – удивилась женщина.
– Не было никакого несчастного случая,– уже более уверенно пробормотала Джиллиан.
Сиделка кивнула, улыбнувшись, но это была всего лишь профессиональная констатация смещения памяти у пациентки.
– Конечно же был, Джиллиан. Но это нормально, что ты не можешь вспомнить. Ты до сих пор находишься в состоянии шока. Твой друг случайно выстрелил из пистолета, пуля задела тебя и ты от боли и неожиданности упала с лестницы. Дважды перекувыркнувшись через голову. К счастью парамедики приехали быстро и оказали помощь тебе и другому юноше. Ему не повезло – пуля застряла в груди в опасной близости от сердца.
Медленно, сквозь пелену наркотиков, Джиллиан осознала услышанные слова. Джо едва не убил ее, подстрелил Марка – а затем представил все, как несчастный случай. И ей теперь никто не поверит. Джо —он ведь сын миллионера, решивший ради удовольствия заняться музыкой. Наверняка примчался его папаша и все уладил, заплатив кому надо. Джиллиан давно уяснила, что большие деньги способны изменить любую реальность.
– Ребенок, с ним все в порядке? – спросила Джиллиан, с трудом извлекая слова,– Что с ним? – хотя она и сама не знала, какой вариант лучше.
Лицо сиделки потемнело, словно Джиллиан только что скверно выругалась.
–В твоем состоянии… Его нельзя было спасти. Да и в твоем возрасте ты едва ли можешь жалеть…– сиделка заколебалась, словно ожидала какой—то реакции, а когда Джиллиан закрыла глаза, судорожно вздохнув, продолжила ее утешать. – Поступишь в колледж, заживешь новой жизнью… Ну… мне нужно приглядывать за другими пациентами. Если что потребуется, нажми на тревожную кнопку, она красного цвета. Отдыхай.
Сиделка вышла из палаты, Джиллиан превозмогая боль, приподнялась на локтях и поглядела на свое отражение в висящем на противоположной стене мутном зеркале. Лицо, глянувшее с той стороны, выглядело пугающе распухшим и бескровным. Обессилев, Джилл упала на подушки, испытывая сильное желание позвать сиделку и вымолить у нее столько пилюль, чтобы можно уснуть навсегда. Но она лишь сжав зубы, зарылась лицом в одеяло, и велела себе забыться. С ужасом думая о том, что предстоит встреча с матерью и вряд ли все пройдет гладко, она добьет ее молчаливым презрением, а что ожидать от отца, Джиллиан и не предполагала. Накачавшись виски, он зачастую не контролировал своих действий, озлоблено круша все на своем пути.
Воспоминания отозвались болью, Джиллиан столько раз упрекала себя за совершенную глупость, и беспечность, если бы она как хотела, и как была должна, вернулась домой к началу сентября, то вся ее жизнь пошла бы по иному пути. Будучи неопытной, Джиллиан слишком поздно догадалась о беременности, оправдывая плохое самочувствие усталостью и бесконечными переездами. Ее постоянно тошнило и стало укачивать в автобусе.
Вымотанная преследующей ее дурнотой, она не выдержала и решила сходить к врачу. Сделай это раньше, возможно, ей повезло, и она стала бы счастливой мамой сына или дочери, окончила Беркли и осуществила мечту матери – жила бы с ребенком в уютном доме на западном побережье. Ее мать всегда хотела переселиться в «город Ангелов» и видела Джиллиан ни кем иным, как успешным психотерапевтом, чьи клиенты настоящие «голливудские звезды».
Выйдя замуж и страстно желая стать матерью, она каждый раз, слезая с гинекологического кресла, ощущая ледяную пустоту внутри в себя, после очередной чистки – все ее беременности во время брака с Алеком заканчивались выкидышами, вспоминала ребенка, убитого Джо.
И никогда бы не встретила Кэла.
Глянув на него, она испытала безотчетный ужас – ее бы сейчас здесь не было. И вообще ничего бы не было, она прожила бы совершенно другую жизнь. Но ей очень нравилась настоящая и…
Качнула головой, внезапно поняв, что полная откровенность невозможна. Она не готова рассказать правду. Ее подсознание противилось, избиение и потеря ребенка – это казалось слишком личным, интимным. А может все значительно проще? Хорошо зная Кэла, Джиллиан с легкостью предугадывала его слова и действия, и не стоило особо фантазировать, чтобы понять, как он поступит, выслушав ее исповедь.
Джиллиан хорошо понимала, что ее эмоциональное состояние погранично и не свойственная ей болтливость последствие стресса, она говорила, желая отвлечься, забыть пережитый ужас, избавиться от леденящего ощущения близкой смерти. И любые внешние раздражители могли нарушить хрупкое равновесие между наигранным спокойствием и внутренним напряжением. Стоит Кэлу назвать ее «моей девочкой» и всего лишь прикоснуться, она не выдержит и сломается, впав в истерику. А сейчас не время для слабости и слез.
Небольшой экскурс в прошлое своеобразное ограждение от назойливого любопытства Кэла, не смотря на обещания «не делать» способного самостоятельно покопаться в ее прошлом и нарыть много любопытного, правда, в искаженном виде. Истинная подоплека случившегося мало кому известна. А официальная версия достаточно неприглядна: “Из−за юной шлюшки Джилл поссорились друзья, едва не перестреляв друг друга. Ну и она попала под раздачу – словила пулю”. Так выглядела история первой любви Джиллиан в глазах ее школьных друзей и соседей.
Родителям Джо удалось многое скрыть и ее неудавшуюся беременность в том числе, даже мать и отец Джиллиан не знали о выбитом из их дочери ребенке. Выходя замуж за Алека, Джиллиан вкратце рассказала о романе с красавчиком рокером, но преподнесла историю своей первой любви как незначительный эпизод – было, но быстро прошло. В то время ее родители уже переехали в Виргинию, отец образумился и почти не пил, и им удалось неожиданно легко влиться в местное общество, которому ничего не было известно о прошлом семьи Джиллиан. Чтобы разузнать подробности пришлось бы ехать на Юг в городок, где пошла ее юность.
– Возвращение домой оказалось несладким.
Джиллиан заговорила внезапно, нарушив царящую в машине тишину. И так безразлично—равнодушно, словно то, о чем она рассказывала больше не имело к ней никакого отношения. Тряхнув волосами, отгоняя недавние воспоминания, Джиллиан вернулась к рассказу, старательно избегая зрительного контакта с Кэлом. Она не придала значения тому, что Кэл оставил в покое руль и сидит боком, облокотившись на спинку кресла, склонив голову к плечу и чуть подавшись вперед, внимательно изучает ее лицо.
– В маленьком городке все новости разлетаются быстро. На меня смотрели удивленно, осуждающе, непонимающе, презрительно… И поэтому ласковое отношение Мэлоди, ее сочувствие и понимание сделали свое дело. Когда близкие люди, соседи и друзья пялятся на тебя, как на прокаженную, невольно потянешься к тем, кто не считает тебя ничтожеством, опозорившим семью.
Да и все выходки Майкла, его нервные вспышки казались мелочью на фоне отвращения матери и отцовского желания унизить, втоптать в грязь. А Мэлоди вела себя со мной, как с равной, рассказывала истории из своей жизни, о детстве Майкла, о жизни в Англии, убеждая, что жизнь забавная штука, пройдет немного времени и мой проступок останется в прошлом, а в городке прославиться кто—то другой, перетянув внимание на себя. И оставаясь рядом с Майклом, я медленно, но верно загоняла себя в ловушку, позволяла опутывать сетями ненормальной любви, считая Майкла слишком маленьким для настоящих чувств, рассчитывая, что наступит день и я, сказав до свидания, распрощаюсь с семейством Беллами и ханжеской атмосферой родного города, отправлюсь наконец в университет.
Прервавшись на секунду для вздоха, Джиллиан нахмурилась и отрицательно покачала головой
– Я не осуждаю Мэлоди. Нет. Она мать и всячески пыталась защитить своего ребенка. Понимая, что Майкл ненормален, она все равно его любила и оберегала. Все ее уловки и обман, все было ради него. Теперь я понимаю, что Мэлоди была глубоко несчастной женщиной. Вернее по-прежнему ей остается. Она защищала.
Резко оборвав фразу, Джиллиан повернула голову, и посмотрела на Кэла, хмуро наблюдавшего за ней. Растянула губы в неком подобии улыбки. Кэл моментально отметил: голос Фостер звучал сочувственно и был полон понимания и боли, а взгляд, скользнувший по его лицу странно застывший гневный и яростный. Это несоответствие озадачило Кэла.
– Она хотя бы пыталась.
Последние слова Фостер прозвучали болезненно странно, и незаконченно с подтекстом известным только ей. Джиллиан стиснула руку в кулак, прижав его к груди, и почти мгновенно распрямила пальцы, проводя по волосам ладонью. Кэл едва не охнул, внезапно определив причины нелогичного поведения Фостер.
Она злится на себя, ее гнев не относиться к Мэлоди или Майклу. Осознание породило миллион вопросов. Джиллиан ненавидит себя. Но за что?
Словно почувствовав его интерес, Фостер отвернулась и, уставившись в лобовое стекло, смаргивала готовые пролиться слезы, по ее лицу скользили мрачные тени, отражавшие внутреннюю борьбу мыслей.
– Джиллиан?
Расслышав вопрос в обращении, она повернулась к Кэлу и помахала перед ним раскрытой ладонью, давая знать, что как бы он не хотел продолжения не будет.
– Кажется, мы уже приехали?
Вопрос прозвучал с удивленной небрежностью.
– Около получаса назад,– Кэл легонько прошелся пальцами по обнаженному плечу Джиллиан, ее кожа была чуть липкой и холодной.
Фостер дернулась, по ее телу прошлась волна дрожи. Едва заметно нахмурившись, она прикусила губу, задерживая дыхание, проглотила соленый комок, перекрывающий горло и с убедительной мягкостью свойственной лишь ей попросила:
– Не надо, Кэл.
Уклонилась от его прикосновений и постаралась как можно быстрей выбраться из машины. Находиться в замкнутом пространстве душного салона в непосредственной близости Кэла стало мучительно тяжело. Но как назло что-то случилось с замком двери и Джиллиан пришлось несколько раз подергать за ручку, прежде чем раздался спасительный щелчок, и она оказалась на свободе.
Гроза обошла город стороной, но низкие, рваные тучи затянувшие небо в любую секунду собирались пролиться дождем. На подъездной дорожке и заасфальтированной площадке перед домом блестели маленькие озерца мутной воды. Джиллиан глубоко вздохнула, ощущая легкое дуновение влажного ветра, и непроизвольно вздрогнула, когда его внезапный порыв сорвал влагу с листьев деревьев, и несколько тяжелых капель бросил ей на разгоряченное лицо и шею. С болезненным наслаждением прошлепала босыми ногами по мокрому асфальту, мелкие неровности щекотно покалывали ступни. Попавший под пятку острый камушек, впился в кожу, Джиллиан сердито охнула, неуклюже подпрыгнула на месте, с размаха наступила в лужу, подняв в воздух россыпь мелких брызг, разлетевшихся далеко в стороны.
