Текст книги "Теплый шоколад на десерт (СИ)"
Автор книги: primavera
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 58 страниц)
– Случается в жизни и более забавное,– пробурчал Лайтман, направляясь к двери,– Пока, милая. Отдыхай.
– Кэл,– окликнула его Фостер, Ты так мне ничего и не объяснил.
Он шагнул назад, глянул на нее через плечо и помахал в воздухе рукой.
– Пока, – и исчез.
– Кэл Лайтман,– Джиллиан едва сдерживала гнев, не имея возможности сжать кулаки и стукнуть по кровати, она рывком выпрямила ноги, – Как же ты меня бесишь. Если бы ты знал, с каким бы наслаждением я влепила по твоей наглой, ухмыляющейся физиономии,– прикрыла глаза, с трудом натягивая на себя плед, откинулась на подушку и мечтательно проговорила,– Оооо, наступит день, и я отплачу за все твои издевательства и ложь.– Клацнула зубами,– Господи, отчего же здесь так холодно и жутко болит голова…
Апрель 1976 года. Предместье Лондона.
Старинный замок стоял у подножья холма. Величественный и изящный, с фасадом, украшенным колоннами, с рядами балконов, с высокими стрельчатыми окнами, он казался ожившим заветом предков. На деревьях росших вокруг особняка уже проклюнулись почки и зазеленели первые нежные листочки. Стены, выложенные из грубо отесанного камня, обвивал дикий виноград и золотистый плющ. Пышно цвел старый каштан, лепестки летели по ветру, как снег.
Но сидящей за рулем «вольво» молодой женщине было глубоко наплевать на величие поместья и красоту окружающей природы. Мэлоди остановила машину перед ажурными коваными воротами и, собираясь с духом перед предстоящей битвой, выскользнула наружу и вдохнула в себя свежий напоенный запахом первой зелени воздух и невольно залюбовалась открывшимся ей видом. Все наверно могло быть чудесным, если бы не одно «но», весьма весомое и мерзкое. Мэл тряхнула волосами, золотисто – рыжее облачко взметнулось вверх и покорно легло на плечи, приятное, но немного бледное и напряженное лицо, исказила гримаса отвращения в чуть раскосых зеленых глазах застыло брезгливое выражение. Не каждая жена узнает о своем муже такие постыдные вещи и не каждый муж платит отступные такого размера. Но Мэлоди была счастлива, что ее недолгому браку пришел счастливый конец, она всей душой ненавидела Англию этот дом, его хозяина и проклинала тот день , когда поддавшись порыву страсти сказала «да» принимая предложение и вышла замуж за красавца Эдварда. Он был таким…. Женщина осуждающе хмыкнула, нырнула в машину и зло, вцепившись в руль, нажала на газ, въезжая через двустворчатые ажурные ворота на широкий двор вымощенный отполированным временем булыжником.
Какое счастье еще немного и она швырнет в надменную рожу мужа свое обручальное кольцо, внушительных размеров бриллиант поблескивал на пальце – соберет самые необходимые вещи, и вместе с полуторогодовалым сыном исчезнет из жизни этого аристократического семейства. Несколько часов, всего несколько часов и трансатлантический лайнер унесет ее за океан – домой. Как же она устала, устала играть роль любящей жены, закрывать глаза на «маленькие» прихоти мужа извращенца.
Мэлоди была второй женой Эдварда Джона Спенсера Кендалла, его первая жена умерла во время родов. Сын Мэл и Эда был вторым ребенком. По рождению аристократом и нищим. В роду Кендаллов состояние и титул передавалось по наследству старшему сыну, дочерям давали превосходное приданое, а второй и последующие сыновья не получали ничего. Кроме громкого имени. Мэлоди не были нужны деньги и титул для ее единственного и любимого сынули, она хотела свободы. Она случайно открыла «тайную» комнату мужа и, высказав ему все, что думала о его «увлечении» получила очень хорошее предложение. И согласилась. Что могло быть лучше в ее положении ненужной жены: возможность вернуться в штаты с сыном и весомым банковским счетом или же прозябать в ледяной роскоши замка, содрогаясь от страшных мыслей и думая о будущем сына. Или во всеуслышание заявить о творящихся безобразиях за старинными стенами? Большие деньги затыкаю и более широко раскрытые рты, да и кто бы ей поверил чужеземке, что в богато обставленных покоях в благородном семействе творятся препакостные вещи. Ее слово, против слова мужа и свекра. Бессмысленно.
Мэлоди было жаль одного, что она оставляет на растерзание и обучение неадекватным родственникам семилетнего Реймонда.
Пара чемоданов, дорожная сумка – вот и весь ее багаж. Непривычная легкость на безымянном пальце. Ухмыляющаяся физиономия мужа, его прощальный липкий поцелуй, от которого до сих пор тошнит и хочется вытереть губы. И самое дорогое – недовольно скулящий, сонный малыш в детском кресле. Ее милый и любимый Майкл, ее сокровище Майки. Женщина отметала гнетущие мысли и не допускала, что в ее ребенке может взять верх гнилая аристократическая кровь. Никогда. Она воспитает из него настоящего мужчину.
Лайтман снова опаздывал. Встреча с Реймондом Кендаллом была назначена ровно на полдень. А сейчас его часы показывали 12:28. Разница, в сущности небольшая равная какому-нибудь мгновению, проведенному в приятной компании в любимом баре со стаканчиком доброго виски.
Но, увы, Кэл находился не за стойкой бара, а за рулем недавно купленной машины. Противный мелкий дождик, который как-то незаметно поглотил солнце, обволакивая серой дымкой цепко держа в своих скользких объятиях ставший сумрачным город.
Машина мчалась почти вслепую, то и дело, рискуя на очередном перекрестке или повороте доставить своему временному хозяину какую-нибудь неприятность. Но шины мерзко повизгивая, мертвой хваткой цеплялись за мокрый асфальт, не позволяя «форду» совершить кульбит или устроить незапланированное свидание с деревом или выскочить с проезжей части на мягкий газон.
Воспоминание о виски в такую промозглую погоду неприятной дрожью отозвалось по всему телу. Кэлу давно и сильно хотелось выпить. Понимая невозможность исполнения своего желания в ближайшее время, он мысленно выругался. Машина въехала передними колесами в огромную лужу, резко затормозив, подняла тучу брызг и остановилась на выложенной мрамором парковочной площадке около одного из небоскребов на Северо-Западе, на его верхнем этаже находился офис благотворительного фонда Кендалла.
В приемной больше похожей на небольшой танцевальный зал, Кэла встретила приветливая и улыбчивая дама, явно разменявшая пятый десяток. Она была стройной, высокой, идеально ухоженной и привлекательной чисто в английском стиле. Волосы женщины были собраны на затылке в пучок, тело упаковано в светло-бежевый костюм двойку, единственным украшением оказался тонкий витой браслет с бриллиантами на хрупком запястье, леди являла собой образчик хорошего вкуса.
– Добрый день, доктор Лайтман, – с легким наклоном головы она поприветствовала Кэла,– Филиппа Сенфорд, личный помощник господина Кендала,– отрекомендовала она себя, с ярким оксфордским акцентом. Даже намеком не упрекнув Лайтмана в опоздании.
– Чудненько тут у вас,– лениво протянул Кэл, прямиком направляясь к двери ведущей в кабинет, обитой бежевой кожей под цвет костюма секретарши.
– Прошу простить,– она взмахнула рукой, сделав предупреждающий жест и, выходя из-за своего стола мини-аэродрома, – Но господин срочно покинул офис, отправившись в один их детских приютов, курируемых его фондом. Он просил извиниться перед гостем и предложил перенести встречу на завтра, если доктору Лайтману удобно, она состоится в десять утра.
Выслушав многословную тираду, Лайтман сморщил нос и толкнул дверь плечом, не вынимая рук из карманов и, сунув голову в кабинет, убедился, что он пусть. Не оставалось ничего другого, как согласиться с предложением о переносе встречи.
Танцующим шагом покинул приемную и не отказал себе в удовольствии прогуляться по просторному роскошно обставленному офису, ныряя по пути в первую попавшуюся открытую дверь. Пораспрашивал сотрудников, норовя вытянуть из них хоть какую полезную информацию. Но наталкивался на доброжелательнее улыбки и глухое молчание, либо односложные ответы «Нет», «»Да», «Правда»… И был выдворен предельно вежливым охранником, проводившим его до машины и с добродушной улыбкой Шрека пожелавшего приятного пути.
Приехав в «ЛайтманГрупп» вызвал к себе двоих «главных бездельников». Торрес и Локер с поникшим и виноватым видом сгрузили ему нас стол добытые в гольфклубе жидкие сведения. Складывалось впечатление, что Рейманда Кендалла окружает невидимая, но весьма прочная и непробиваемая стена. Никто ничего о нем не знает. Особенного, чего нельзя было бы прочитать в газетах и журналах или увидеть по телевидению. Кэл отлично знал, что не бывает людей без тайн, каждый индивидуум скрывает нечто особое, что нежелательно предавать широкой огласке.
Кэл открыл глаза и резко сел, протирая лицо рукой, отгоняя остатки сна. Десять минут назад, вымотанный до предела, он прилег отдохнуть на диван и задремал. Ему приснился страшный сон, связанный с Джиллиан. Темный тоннель, похожий на канализационный сток, под ногами хлюпает вода, прямо перед ним глубокий наклонный колодец. Джиллиан отважно бросается в него, скользя босыми ногами, словно по льду. Он следует за ней, теряет из вида, и возвращается с полпути. Потом, приложив несколько усилий, отчаянно прыгает в неизвестность, но скользит не по льду, а по мерзкой зловонной слизи. И вдруг видит свет, льющийся откуда-то сверху, поднимается сильный ветер, и прямо перед ним появляется Джиллиан. Белоснежная одежда женщины полощется на ветру, облепляет стройное тело, вырисовывая все его изгибы. Джиллиан улыбается, широко разводит руками и расправляет золотистые крылья, взмахнув ими, летит навстречу ветру и белому слепящему свету.
Лайтман еще немного посидел, размышляя, что бы это значило. Кэл ненавидел кошмары, и терпеть не мог копаться в собственном подсознании, пытаясь разобраться в происхождении вот таких непонятных видений.
Он взглянул на часы – пять вечера. Уже можно ехать домой и вплотную заняться изучением документов переданных «доктором Моро». В них наверняка найдется что-то более интересное и имеющее непосредственное отношение к душителю «невест».
– Лайтман,– мужской голос прозвучал тихо, даже вкрадчиво, но настолько неожиданно, что Кэл плюхнулся на диван, едва привстав с него.– Не пугайся я не страшный.
На фоне распахнутой двери вырисовывался темный силуэт не особо приятного гостя.
Таннер, я тебе свидания не назначал, буркнул Кэл, встал на ноги потянулся за пальто.
– Повремени,– Дин, бесшумно прикрыл дверь и пружинящей походкой, уверенного в себе человека вошел в кабинет,– У меня есть разговор. Давно тебя жду. Ты просто гениально умеешь играть в прятки.
– Ты изучил не все мои таланты,– хмыкнул Кэл, уставившись на Таннера. Когда Лайтман так смотрел, любому становилось не по себе под его безжалостным, злым и цепким взглядом. Но Дин лишь добродушно улыбнулся и сел на диван. Крепкий орешек, наглый и нахальный тип, не зря его Кэл невзлюбил с первой встречи.
– Не было нужды и, думаю не появится. Я бы хотел поговорить о Джиллиан,– перешел он к делу, по хозяйски откидываясь на спинку дивана.
– Ни за что. Я ни с кем и никогда не стану обсуждать Джиллиан.
– Будешь,– с мягкой настойчивостью не согласился Дин,– Нет смысла меня к ней ревновать. Ее крепость оказалась неприступной. Видимо, бережет себя для….– он хохотнул,– Для тебя видимо.
– Пошел вон!– сдавленным от бешенства голосом приказал Кэл.
– Давай не будем ссориться. Нам предстоит долгая работа по делу «душителя» и мы заинтересованы, чтобы он никоим образом не добрался до доктора Фостер,– интимное Джиллиан, внезапно сменилось официальным доктор Фостер,– Таннер закинул ногу на ногу и поерзал, ища более удобное положение.
Он нервничает, отметил Кэл и его поведение, скорее защитная реакция. Или он отличный лжец.
– Прелестно,– сменил Лайтман гнев на милость, решив все же выслушать и Дина.
Он вздохнул, поджал губы и потер ладонь о ладонь.
– Я понимаю, почему ты бесишься, когда я говорю о своей связи с Дж… о докторе Фостер. Ничего не было. Пару раз сходили в кино, поужинали в кафе, и она один раз позволила себя поцеловать,– на его лице появилось обиженное выражение,– Если это вообще можно назвать поцелуем.
– Чудесная история, так и вышибает слезу,– Кэл всхлипнул и шмыгнул носом,– Но не свежая. Старье.
– Я биологический отец Софи.– Дин напрягся,– И когда понял, что Джиллиан недосягаема, совершил грубейшую ошибку, решив ее завоевать весьма своеобразным способом, лишь еще больше огорчив и оттолкнув от себя.
– Меня не интересуют ваши с ней отношения. Она, знаешь ли, свободная женщина и умная. Но вот с мужчинами ей не везет,– закончив фразу, Кэл мысленно себя обругал, какого черта он тут обсуждает личную жизнь Фостер с этим непозволительно красивым ублюдком.
Фостер говорила ему об этом совпадении. Вероятность встречи отца бросившего ребенка и женщины решившей его усыновить была ничтожно мала, учитывая печальный финал попытки Фостер стать мамой.
– Интересуют еще как, мне сорока на хвосте принесла, что ты каждого ее воздыхателя, чуть ли не на детекторе лжи проверяешь.
– Зачем,– Кэл скривился и развел руками,– Я лучше любого детектора.
– Ты знаешь, что такое любить, по настоящему, до боли, до отчаяния. Когда тебя ломает не хуже чем от сильнейшей лихорадки. Когда взгляд, улыбка любимой как благословении небес. Когда сердце забывает, как биться, когда…
– Допустим,– оборвал его Кэл.
– Мне хватило одной встречи и улыбки доктора Фостер, чтобы понять, что эта женщина, ради которой я готов на все,– Таннер съежился, став похожим на побитого пса, полностью растеряв свою самоуверенность,– А мне предложили всего лишь дружбу.
– Еще раз повторяю, у меня нет времени выслушивать твою исповедь, я вроде бы на священника не похож, ты не спутал мой офис с церковью?
– Когда я понял, что все безнадежно,– Дин словно не слышал насмешки Кэла, продолжая,– Решил воспользоваться служебным положением и разузнать о Джиллиан все. У каждого человека есть особые точки, нажав на которые можно добиться многого.
– Ах, ты гаденыш,– покачал головой Кэл, презрительно усмехаясь,– Надавил сученок.
– Ну, зачем же так грубо,– Дин медленно поглаживал большим пальцем правой руки, тонкий шрам около указательного пальца на левой. Весьма характерный жест – он пытался успокоить сам себя,– Просто копнув поглубже, случайно обнаружил, что меня и доктора Фостер связывает очаровательная малышка. И попытался воспользоваться ею для наведения мостов.
– Не вышло. Так бы и врезал по твоей холеной роже,– не скрывая отвращения Кэл вскочил на ноги и отошел к окну, опасаясь, что не сдержится и исполнит угрозу.
– А вы знаете, каково это обнаружить, что где-то у чужих людей растет твоя дочь. Твоя плоть и кровь. А у нее есть родные бабушка и дедушка, они мечтают о внуке или внучке с удовольствием взяли бы на себя воспитание ребенка.
Эти слова прозвучали с такой неприкрытой болью и тоской.
– Учитывая, что после ранения я больше не могу иметь детей,– едва слышно добавил Дин, глядя в спину Кэла.
Лайтману неожиданно стало жаль Таннера, Кэл вспомнил, как поступил сам: унизил и оскорбил Джиллиан, ни на секунду не задумавшись о ее чувствах, когда защищал свое право на владение Эмили. А ведь действительно он выкупил дочь у бывшей жены, подставив под удар общее с Джиллиан дело, чем вряд ли должен гордиться.
Медленно развернулся и окинул внимательным взглядом Дина, забившегося в угол дивана. Может он и правда несчастный и обманутый отец, готовый любыми средствами вернуть своего ребенка, либо великолепный актер, разыгрывающий хорошо отрепетированную роль. Интонации голоса, выражения глаз, дрожащие губы говорили за первый вариант, а полное отсутствие мимических морщин за второй. Но что-то подсказывало Кэлу, что сидящий перед ним мужчина действительно страдает.
– Линда стерва,– зло бросил Таннер,– Она безжалостно обошлась и с Джиллиан и со мной.
– Кто такая Линда?– Кэл выпятил нижнюю губу, Фостер не упоминала такого имени.
– Та, кто родила Софи, та, что решила заработать бабла на человеческом горе.
– Ничего не понимаю,– Лайтман потряс головой, сжимая виски пальцами. Разговор зашел слишком далеко. И Кэл ощущал, что все сильнее вторгается на личную территорию Фостер, она в бреду произносила имя Лаура и упоминала что-то про материнский инстинкт. Если Дин отец, то он второе заинтересованное лицо в этой истории. – Джиллиан называла другое имя,– все же решился он выслушать исповедь Таннера до конца.
– Возможно перепутала. Ее звали Линда. Училась в местном колледже, по ночам подрабатывала в баре, официанткой. У нас с ней завязался короткий и необременительный роман, пока я был в командировке в городке, где жила эта девица. Она очень миленькая, походила на Джиллиан в юности. И выглядела такой беззащитной. Наивной. Я ей оставил свои координаты, если вдруг потребуется помощь. А она отдала нашу дочь приемным родителям.
Дин замолчал, уставившись пустым отсутствующим взглядом в угол кабинета.
– Так может отец кто-то другой?– Кэл снова развалился на диване, вытягивая ноги.
– Я не идиот, – Таннер горько ухмыльнулся,– Хорошо работать в “органах”, но все равно пришлось потрудиться и вложить немалую сумму, чтобы найти девочку. Анализ ДНК показал, что я ее отец на 99,9%.
Кэл вспомнил свои сомнения и как бесился, сходя с ума от ревности, когда ему в голову стукнуло, что Эмили не его дочь. И посочувствовал сидящему рядом с ним мужчине. С него давно сполз весь лоск и спесь и самоуверенность, и от того нахального молодого человека, без предупреждения явившегося к Кэлу требуя аудиенции, осталась жалкая тень.
– Отдала и забрала, словно не живое существо, а ненужный товар, которому о вдруг нашли применение в хозяйстве, требуя возврата,– с ненавистью добавил Таннер.
– У нее было полное право забрать ребенка и воспитывать самой.
– Самой!– возмутился Дин.– Она через полгода продала девочку богатым фермерам из Техаса. За шестьдесят тысяч баксов. Такова цена материнской любви. Хейли Энн Сент-Анджело. Ей уже пять лет. Она такая красотка. И так похожа на Джиллиан.
– И ты предложил Фостер ее вернуть?– задумчиво с сомнение в голосе произнес Кэл и, склонив голову наблюдал за Таннером.
– Раз ты такой догадливый, то понял, какой ответ мне дала Джиллиан. Мы обсуждали этот вопрос в тот вечер, когда великий и ужасный доктор Лайтан пришел спасать слабую и беззащитную женщину от монстра из ФБР. Если бы мы с Фостер вступили в брак и подали в суд, то выиграли бы дело. И Софи вернулась к Джиллиан.
– Но ты не мог и представить, что Фостер откажет. И не просто откажет и станет возмущаться и осуждать тебя. И ты своим поведением в большей степени оттолкнешь ее от себя.
– Так и было. Она сказала, что не хочет причинить такую же боль, как пережила она, людям воспитывающим девочку, которых Энн называет мамой и папой. Что не может быть более разрушительного чувства чем боль матери, когда у нее отбирают ее ребенка. А я ее не слушал. Гнул свою линию и окончательно потерял. Она должна ненавидеть меня.
– Но,– Кэл насторожился, зная характер Фостер и ее неискоренимую веру в людей и талант прощать.
– Она протянула мне руку дружбы, как принято говорить. И посоветовала встретиться с родителями Энн, мирно, без суда и скандалов, договориться, чтобы они позволили мне видеться с дочкой. И даже обещала помочь. Она же психолог и может налаживать контакты с людьми.
Кэл ничего не сказал, закатывая глаза к потолку развел руками, не испытывая удивления. Злость, да. Ревность, да. Наступит ли время, когда Джиллиан повзрослеет и снимет розовые очки, перестав, видеть в людях только хорошее.
– Надеюсь, теперь я могу пойти домой?– улыбаясь, не разомкнув губ, с плохо скрытым ехидством, спросил Кэл. Все равно он не мог избавиться от неприятного ощущения, веяло от этого красивого и внешне подавленного мужчины недобрым холодком, что-то Таннер от него утаивает нечто важное, не договаривая всей правды. Была в их истории с Джиллиан некая недосказанность.
– Как хочешь?– пожал плечами Таннер,– Я сказал, что должен. Теперь остается только работа, и нам лучше сделать ее на отлично.
– И желательно поскорей,– страдальчески сморщился Кэл.
У Таннера запиликал телефон и он, на ходу вытаскивая его из кармана, отправился на выход, недовольно бросая в трубку
– Специальный агент Таннер…
Лайтман накинул пальто и уже хотел выключить свет, но заметил мобильник, оставленный на столе. Пришлось вернуться. Взял телефон и только хотел убрать в карман пиджака, как айфон завибрировал в руке и через секунду недовольно затрезвонил. Он неожиданности Кэл выронил телефон, аппарат заскользил по ковру, исчезая под столом. Пришлось опускаться на корточки, затем вытянуться лежа на животе, доставая из-под тумбы стола не прекращающий верещать мобильник. На дисплее высветился незнакомый номер и Кэл проклиная какого-то обдолбанного идиота, который не может верно набрать номер, уже хотел отключиться. Вызвав меню, положил палец на кнопку сброса, но почему-то передумал.
– Лайтман!– дверь распахнулась, с треском влепившись в стену, и в кабинет влетел Таннер,– Джиллиан…– прохрипел он, на лице мужчины застыла маска ужаса.
Отмахнувшись от осточертевшего гостя, нахмурился и, состроив неопределенную гримасу, повернулся спиной к Дину отвечая на звонок:
– Доктор Лайтман слушает.
– Извините, что побеспокоила вас,– голос был женский, чуть хрипловатый и дрожащий. Незнакомый.
– Раз уж позвонили, валяйте, говорите, что вам от меня потребовалось.
– Это Дора, медсестра,– она судорожно вздохнула прямо в ухо Кэлу.
– Джиллиан?– улыбнулся Кэл, вспоминая колоритную даму,– Джилл, ей что-то нужно?– уже более заинтересовано спросил он, понимая, что Фостер сама не сможет позвонить, но почему она не дала свой телефон. И вдруг стало тревожно, он крутнулся на каблуках и уставился на Дина, тот стоял, привалившись к стене, словно его перестали держать ноги.
– Нет, я только что нашла ваш номер,– безжизненным тоном, оправдывалась Дора,– Простите, что так поздно. Джиллиан пять часов назад увезли в реанимацию, и никто не дает никаких гарантий...
– Но,– Кэл потерял дар речи, чувствуя, как леденеют руки. Облизнул враз пересохшие губы,– С ней же все было в порядке, когда я уходил.– Он убеждал самого себя, не желая верить услышанному,– Я немедленно приеду.
– Не стоит,– отрешенным тоном проговорила Дора,– К ней никого не пускают.
– Не важно. Я скоро буду. Пошли,– он дернул за рукав еле дышащего Таннера, значок агента ФБР порой оказывается пропуском в самые недоступные места. А Кэл хотел знать все. И немедленно.
После звонка Кэла Эмили не находила себе места, слоняясь из угла в угол в пустом доме. Она зажгла свет во всех комнатах, но это не ослабило ее тревогу. Девушка никак не могла поверить словам отца, настолько неправдоподобно они звучали. Эмили было невыносимо оставаться одной в помещении, слишком многие вещи напоминали об отлично проведенном времени втроем. Отец, Джиллиан и она. Неужели эти счастливые моменты не повторятся и останутся только в ее памяти? Закутавшись в шаль, привезенную из дома Джиллиан, чувствуя почти неуловимый аромат ее духов, девушка вышла на улицу, и стояла на крыльце, глядя на мелкий моросящий дождик.
При каждом глубоком вздохе кололо в легких, глаза опухли и болели от долгих слез. Эмили чувствовала себя растерянной и совершенно подавленной.
Господи, откуда в жизни столько горя и печали?
Эмили всхлипнула и закусила нижнюю губу, чтобы вновь не расплакаться. Слух уловил далекий звук приближающейся машины, и, подняв глаза девушка увидела подъезжающий темно-вишневый «форд» не испытывая ни грана радости, хотя это теперь была ее машина. Обхватив себя руками за плечи то и дело судорожно втягивая ртом воздух и вздрагивая от озноба, она неподвижно стояла, опираясь спиной о дверной косяк.
Выключив двигатель, Кэл тяжело выбрался из автомобиля. Дверца машины захлопнулась с неожиданно громким звуком. Пройдя уже половину дорожки ведущей к дому, Кэл заметил одинокую фигурку дочери, стоящей в тени крыльца. Мужчина с трудом переставляя ноги, поднялся по скрипнувшим ступенькам и остановился, посмотрел на Эмили, но не произнес ни слова.
– Джиллиан?– глухим и охрипшим от слез голосом спросила девушка.
Кэл ничего не ответил, попытался улыбнуться, но его лицо исказила болезненная гримаса.
Слезы навернулись на глаза Эмили, и Кэл распахнув объятия, шагнул навстречу дочери. Они крепко обнялись и Эмили, уткнувшись носом в отцовское плечо, в это мгновение вновь почувствовала себя маленькой шестилетней девочкой, и ей захотелось поверить, как в те далекие времена, что отец всемогущий и все исправит. Эмили ждала чего-то, каких-то успокаивающих волшебных слов, и время повернется вспять.
Но Кэл молчал просто сжимал ее в объятиях, тихонько покачивая.
И Эмили поняла, что прошлое никогда не вернется.
Она стояла в центре лужайки прямо перед входом дом. Босые ноги тонули во влажной траве, но она не ощущала холода. Окружающий воздух душный тяжелый и ничем не пахнет. Раньше она и понятия не имела, что значит «ничто», а теперь знает. Она пытается вспомнить миллионы известных ей запахов, которые можно было вдыхать, стоя тут перед домом в теплый весенний вечер. Аромат распускающихся роз, запах свежескошенной травы, и влажной после дождя земли, даже горячий запах ветра, дующего со стороны дороги. И у кустов барбариса посаженных вдоль подъездной аллеи был свой собственный, неповторимый запах.
А вот сейчас ничего. Ветер как бы обтекает ее, не касаясь тела, не шевелятся складки длинного до щиколоток белоснежного платья. Можно было видеть, как на газоне ветер шевелит прошлогоднюю листву. Но там где стоит она все неподвижно и беззвучно.
Она ожидает: что-то непременно должно произойти. Это она знает точно. Вдруг как будто нечто коснулось ее щеки. Нет не сейчас. Она еще должна многое сделать.
Если сильно сконцентрироваться она может войти в дом. Прогуляться по комнатам, потрогать некоторые вещи. Воспоминания из прошлого почти совсем стерлись из памяти. Она очень быстро устает от всех этих мыслей, они причиняют ей боль и она сожалеет, что сделала это, лучше бы осталась на лужайке, где ей уютно почти как дома.
Она почти почувствовала легкое касание ветра и услышала всхлипывания Эмили, шуршание шин по гравию и знакомые шаркающие шаги. Но она была уверена, что все это просто воспоминания, что слышать и чувствовать она сейчас не может.
Эмили, она плакала, бедна девочка, и в глубине души она понимает, что она оплакивает именно её. Ей хотелось погладить ее по голове, успокоить, но неприятные посторонние звуки каким-то странным образом мешали ей сосредоточиться. И тогда она сделала единственное, что еще могла: использовала силу, остававшуюся где-то внутри, в животе.
Какие-то слова, обрывки фраз, которые почти сразу забывались…
– Я здесь, Эмили, Кэл я здесь…
Она мысленно говорила с ними снова и снова.
Наконец они ушли в дом, а она последовала за ними, двигаясь из комнаты в комнату. Она ощущала себя частичкой этого дома, настоящего уютного дома. Но с каждой минутой она все слабее и слабее чувствовала себя. Посмотрев вниз, она не смогла рассмотреть своих ног, в следующую секунду ей показалось, что они тают у нее на глазах. Она совершенно обессилела, прилегла на диван и привычно свернулась клубочком, закрывая глаза.
В следующее мгновение она сообразила что вновь стоит на траве . Вокруг прочему-то много яркого солнца, которое светит сквозь облака на ослепительно синем небе.
Она смотрит вниз – ног по-прежнему нет, они превратились в сумрачное сияние. Она пытается понять, как долго будет длиться это медленное исчезновение и что с ней будет, когда полностью раствориться в воздухе.
– Папа, нет! – голос до боли знакомый,– Не хочу! Так не должно быть!
Последнее о чем она успевает подумать, было Кэл ты справишься… И погружается в абсолютную темноту.
====== Часть 11 ======
Детектив Валловски торопливо шагала по мрачному коридору старинного особняка, слыша гулкое эхо своих шагов и неумолчную барабанную дробь дождевых капель по карнизам высоких стрельчатых окон. Повернув за угол, она вошла в длинный и узкий зал, заставленный разнокалиберными столами и неровно освещенный парой десятков настольных ламп и тусклыми, засиженными мухами светильниками, свисающими с потолка, оштукатуренного лет сто назад. Ее встретил гул голосов, клекот компьютерных клавиатур, потрескивание и шелест принтеров, соревнующиеся между собой по громкости трели телефонных звонков и ничем неискоренимый запах плохого кофе и сырости.
Женщина протискивалась к своему рабочему месту, рассеянно кивая и улыбаясь в ответ на приветствия коллег, старательно избегая лобового столкновения с кем-нибудь из прущих напролом копов, естественно спешащих по «горящему» делу. Раздосадовано хмыкнула, уклоняясь от кипы папок в руках посыльного, едва не задевшего ее по лицу своей ношей. Движение в полицейском участке очень напоминало броуновское, особенно ярко это выражалось под конец рабочего дня. Облегченно выдохнув, она скользнула в свой закуток, уселась на вращающееся пластиковое кресло, лениво крутнулась и посмотрела на часы, висящие на стене напротив. Без четверти пять. Она успевает на неожиданное свидание.
Поджала пухлые губы, тщательно накрашенные карминной помадой, откинулась на спинку кресла, хрустнувшую под тяжестью тела и задумалась.
Прошло около двух месяцев с их последней встречи с Лайтманом. В тот вечер, он притащился следом за ней на место обнаружения трупа. И творческая, излишне въедливая натура Кэла не позволила ему остаться в тени – сторонним наблюдателем, он проявил недопустимый по статусу интерес к телу Марики Цимеш. И как следствие, попался на глаза ФБР. Федералам совсем не пришелся по душе, маячивший у них перед носом опальный эксперт по лжи, и они быстренько устранили помеху, отловив Лайтмана в придорожных кустах, где он пытался схорониться от нежелательной встречи, и дали хорошего пинка, посоветовав впредь не совать свой длинный и любопытный нос туда, куда не следовало.
Женщина неодобрительно хмыкнула, можно подумать, что угроза ФБРовцев, могла остановить Лайтмана, взявшего след. Шэрон уже давно поняла, что этот вертлявый и хамоватый специалист по чтению скрытых эмоций, идущий к намеченной цели, как танк через болото, способен вывести из равновесия даже бетонный столб, и живет по своим, неподвластным среднему уму правилам, пренебрегая этикой и презрительно поплевывая на мораль. И должна признаться себе – это ее не особо заботило, а временами даже нравилось.
Их отношения с точки зрения нормального человека были неординарные. Лайтман приходил когда хотел, и можно сказать делал что хотел, а это хоть и раздражало ее, но вполне устраивало. Почему?
Ответов было несколько.
