Текст книги "Теплый шоколад на десерт (СИ)"
Автор книги: primavera
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 58 страниц)
И противореча весьма правдивым мыслям, неожиданно нахлынувшее воспоминание, вынудило ее сжать зубы, сдерживая стон. Женщина. Другая женщина. Джиллиан в зависимости от настроения и ситуации, величала ее с ехидным смешком или плохо скрываемой злостью «карманным копом» Кэла. Детектив Валловски. Шэрон. Знойная латиноамериканка. Джиллиан прикрыла лицо согнутой в локте рукой, стараясь прогнать жалящие воспоминания. Когда это было? Поздней осенью? В то утро Лайтиман опоздал на оговоренную с вечера встречу, почти на двадцать минут. Она уже хотела уехать без него, завела мотор, ожидая пока освободиться проезд. В ту же минуту на другой стороне улицы с визгом притормозил черный хэтчбек. Хлопнув дверкой из него прямо в лужу вывалился Кэл, взъерошенный, с заспанным, помятым лицом. Съежившись и прикрываясь ладонью от моросящего дождя, он чуть не попал под колеса ехавшему по шоссе внедорожнику, пересек улицу и тяжело плюхнулся на пассажирское сиденье к Джиллиан. Поймал ее осуждающий взгляд. Скривился. Распахнул полы пальто и нагло ухмыльнувшись, окрысился на Джилл:
– Что? Что ты смотришь на меня, словно я только что ограбил банк.
– Кэл, у тебя … – но Лайтман не дал ей договорить.
– Прекрати Фостер, – Кэл рассерженно фыркнул и звучно причмокнул, – Это ничего не значит, я просто с ней сплю. Иногда.
Подавив клокочущий внутри гнев и желание отвесить Лайтману пощечину, Джилл сглотнула, отвела взгляд и не подавая вида, что ей больно, с легкой улыбкой на губах вырулила со стоянки и уставившись на габаритные огни ехавшего впереди нее автомобиля, повела плечом, говоря как можно безразличней:
– Меня это не волнует, спи с кем хочешь, просто застегни штаны.
Въезжая на мост, обгоняя медленно ползущую фуру, Джилл чуть отклонилась в бок, зацепив локтем руку Лайтмана и невольно глянула на него, увидев, как Кэл проверяет свою ширинку, ловко расправляясь с пуговицами. Он прервался и однобоко ухмыльнувшись вскинул голову, на секунду их взгляды встретились. Ее смущение и его наглость.
Сколько было таких моментов, когда она терялась, не зная что думать, не понимая что думает Кэл. И вообще что же за отношения между ними.
– Мисс, – раздалось откуда-то из далека, – Мисс с вами все в порядке?
Джиллиан убрала руку, несколько раз моргнула и сквозь туман слез рассмотрела склонившегося над ней немолодого симпатичного мужчину в белом халате, и стоящих в ногах постели уже знакомых ей интернов.
–Что? – голос прозвучал хрипло и плаксиво. Фостер сглотнула, попыталась улыбнуться, правда вместо улыбки вышла кривая гримаса, – Да в полном, – она кивнула головой, возвращаясь в реальность, – Извините, задумалась.
– Ничего страшного, – врач подбадривающее улыбался и вдруг хитро подмигнул. Брови Джилл изумленно изогнулись, – Давайте знакомится. Я пластический хирург Финн Райли, согласно местным слухам – я настоящий гений! – в его темно–карих глазах дрожали смешинки, – Мне посчастливилось привести в порядок ваши руки.
– Мне говорили о вас, называя Богом пластической хирургии, – смущенно улыбнулась в ответ Джиллиан, опуская взгляд и понимая, что выглядит ужасно с зареванным лицом, распухшим носом и покрасневшими глазами.
– Хочу подробно объяснить суть операции, – низкий голос мужчины, потерял игривые нотки, – Чтобы у вас не возникло недоумения, почему мы закуем вашу прелестную ручку в гипс.
– Я готова, – Джиллиан поежилась, и чуть сузив глаза, вопросительно смотрела на доктора, – Мне вкратце объяснил доктор Паркер, что дело серьезное и ожог не самое страшное.
– Ох уж этот доктор Паркер, – плотно сжав губы, покачал головой Райли, – Любит он нагнать страха, запугивая пациентов. Но он отличный врач и будет мне ассистировать.
– Пожалуйста, говорите все как есть, – попросила Джиллиан, поведя плечами, – Не потому, что храбрая и все переживу, а потому что я все равно пойму по вашему лицу и голосу, если вы попробуете скрыть правду обманывая меня.
– Наслышан о вас, и о вашей работе. Наверно тяжело улыбаться и оставаться беспристрастной, когда читаешь людей как открытую книгу, особенно зная, что они беззастенчиво лгут.
–Ничего, я привыкла, давайте поговорим о том, что ожидает меня. Признаюсь, мне немного страшно, – Джиллиан нахмурилась и прикусив нижнюю губу, вопросительно глянула в лицо врача.
– С левой ладонью мы справимся быстро, – он поднял руку и прочертил указательным пальцем поперек своей ладони, – наложим фигурный шов, специальным материалом и через дней десять, у вас останется едва заметный шрамик.
– Так быстро, – деланно удивилась Джиллиан, понимая, что врач преувеличивает.
– Нууууу, – протянул Райли, разведя руки и нахмурив свои пушистые брови, – К середине лета точно. А вот с правой придется поработать, – он стал серьезным и озабоченным. Из раны в отделении скорой вынули крупный осколок стекла, остановили кровотечение и наложили давящую повязку. Приносим наше извинение, но в тот день произошла крупная дорожная авария и больница не справлялась с поступающими пациентами. КТ вам смогли сделать только поздней ночью, – увидев, как ошарашено вытянулось лицо Джилл, пояснил, – Не удивляйтесь что ничего не помните, вы были под действием лекарств. Но нам было необходимо удостовериться о состоянии раны. Рентген не давал полной картины. Разрешение мы получили от вашего друга, он ведь согласно, подписанным вами документам имеет такое право, – Фостер согласно кивнула. Кэл был ее доверенным лицом и мог принимать решение, если случатся непредвиденные обстоятельства.
Доктор бережно зажал между своими широкими ладонями перебинтованную кисть Джилл и продолжил:
– Оказалось, что повреждены не только мягкие ткани, но и задето сухожилие, так называемый сгибатель и пара сосудов. Обещаю, я приведу все в идеальное состояние, но рука будет неподвижной от четырех до шести недель. К счастью время не упущено, такие операции необходимо проводить в течение суток с момента ранения.
– Боже, – прикрыв глаза, Джиллиан пыталась осознать полученную информацию. Женщина сообразила, что находится в клинике второй день, а по ощущениям ей казалось, что она попала сюда давным-давно. Столько всего произошло за сутки с небольшим.
– Не расстраивайтесь, – Райли легонько провел по предплечью Джиллиан, она вздрогнула, подтвердив догадку врача о своей эмоциональной нестабильности, – Давайте посмотрим насколько все плохо или хорошо. Попытайтесь согнуть каждый палец по очереди.
Вряд ли этот тест был необходим доктору. Он просто решил продемонстрировать Джиллиан ее положение, доказав что не все так страшно, как могло показаться на первый взгляд.
Джиллиан сосредоточилась и охнула, от пронзившей боли, но достаточно уверенно согнула большой палец.
– Понимаю, что больно, но это значит нервы и сухожилия целы. Давайте осторожненько следующий пальчик.
Прикусив нижнюю губу и проглатывая стоны, Фостер сгибала пальцы, по ощущениям ей казалось, что в ладонь забивают раскаленные гвозди. На глазах выступили слезы от усилия, но средний палец остался неподвижным.
– Успокойтесь, поврежден только один палец, это мы быстро исправим, – доктор мягко улыбнулся, видя как изменилось выражение лица пациентки: лихорадочный блеск, обведенных темными кругами глаз, выступившие на висках капельки пота и мелко дрожащие губы, – Со мной вас оперировать будет сосудистый микрохирург, гарантирую, что подвижность руки восстановится полностью. Через полчаса вас будут готовить к операции, а пока отдохните. До скорой встречи.
Оставшись в одиночестве, Джилл выдохнула и попыталась привстать, но снова откинулась на подушки. Сердечный ритм сбился, и если бы она была подключена к монитору, то однозначно устроила переполох, перепугав медперсонал, решивший, что ей нужна реанимация. Во рту пересохло, а ее саму трясло крупной дрожью, не смотря на то, что тело покрылось горячим потом. Женщина пожалела, что не рассказала Кэлу всей правды о своем состоянии и предстоящей операции, решив не расстраивать. Вернее не желала видеть в его глазах еще больше жалости, непонимания и сочувствия. А сейчас ей безумно хотелось, чтобы рядом с ней оказался кто-то близкий, в кого она могла вцепиться «мертвой хваткой», кто сказал бы пару ласковых слов, поиздевался над ее страхами, сыронизировал и крепко-крепко обнял, говоря, что все будет в порядке.
– На тебя это не похоже, – недовольно проворчала Эмили, закидывая школьный рюкзак на заднее сиденье машины и устраиваясь рядом с отцом.
– Извини, милая, – он развел руками и тут же притянул ее к себе, чмокнув в щеку. Дождался, пока Эмили пристегнется и тронулся с места.
– Пап, из-за твоей забывчивости, ах прости, занятости, мы можем не успеть. Я еще надеялась заехать домой и переодеться.
– Ты прекрасно выглядишь дорогая, – он решил не обращать внимания на сарказм дочери, она была права, – И твоя задача состоит в том, чтобы собрать вещи необходимые Джиллан.
При упоминании ее имени он перевел дыхание, сердце бешено заколотилось, пальцы невольно крепче вцепились в руль.
– Что все так плохо? – озадачила его вопросом дочь.
– Почему ты так решила? – он бросил на Эмили быстрый взгляд, перестраиваясь в средний ряд и прибавляя скорость.
– У тебя озабоченный вид, и ты даже не пытаешься его скрыть.
– Эм, – он весьма выразительно посмотрел на дочь.
– Все! – она подняла руки вверх, – Я молчу, это что-то очень важное и страшное и не обсуждается.
– Вот именно, милая.
– Мы пройдем через заднюю дверь, – огорошила Кэла дочь, дергая за рукав и разворачивая, когда он припустил рысью к парадному входу в дом Джиллиан, – Пап, и как я уже говорила, ты мог бы дождаться меня в машине.
– Ничего, я прогуляюсь, мне полезно размять старые кости, – успокоил ее Лайтман, – Твой папа далеко не мальчик, – добавил он, услышав ее ехидное хмыканье.
Он не желал отпускать дочь одну, опасаясь сам не зная чего.
– Ладно, только не ходи за мной по пятам и не суй нос куда не следует. Папа! – Эмили толкнула отца локтем в живот, когда он навис над ней, желая рассмотреть цифры, которые она набирала на панели кодового замка, – Это тайна. Тебе нельзя.
– Подумаешь, – он сунул руки в карманы и сделав обиженный вид, окинул пристальным взглядом дом и маленький задний дворик. Но никаких изменений или следов постороннего присутствия не обнаружил.
В гостиной Кэл с размаха плюхнулся на диван и вольготно развалился на нем корча разнообразные рожи и гримасничая, одновременно вертя головой и рассматривая хорошо знакомую обстановку, не подозревая, что за его телодвижениями наблюдает внимательный глазок видеокамеры.
Эмили чем-то грохотала на кухне, хлопнула дверца шкафчика с посудой. Тихонько чертыхнулась. Кэл скривился. Тугая петля. Он пару раз позабыв об этом, прищемлял себе пальцы, доставая чашки и помогая Фостер приготовить кофе. Сколько же времени он провел в этом доме? И о чем только они с Джиллиан не разговаривали в этой гостиной, сидя на этом диване. Кэл подпрыгнул, тут же проваливаясь в мягкие подушки и проводил взглядом Эмили протопавшую мимо него в направлении к лестнице.
– Пап, я почти все. Осталось только собрать одежду, – бросила она, на ходу.
Бесшумно, так что не скрипнула ни одна ступенька, Кэл взлетел следом за дочерью в мансардный этаж, где находилась спальня и маленький кабинет Джиллиан, соединенные между собой ванной комнатой.
– Пап! – Эмили подпрыгнула и отпрянула от комода, почувствовав отца за спиной, – Тебе сюда нельзя, – она быстро задвинула ящичек, прижимая к груди скомканные в руках кружевные вещички, – Пааааа …,– простонала девушка, увидев отца, бесцеремонно развалившегося поперек широкой кровати, застеленной пушистым пледом, сделанным в виде большой плитки шоколада.
– Ты делай свое дело, – приподняв голову, сдавленно посоветовал он. И постучал по наручным часам, – В четыре у Фостер операция, а мне надо ее кое о чем спросить.
– Тогда не мешайся мне, – огрызнулась Эмили, засовывая в темно-синюю спортивную сумку аккуратно сложенное полотенце, – И вообще, тебе не место в спальне Джиллан.
– Ндаа, – протянул он, глядя на дочь одним глазом.
– Ты! – она нахмурилась, склонив голову и уставив руки в бока, подошла к отцу. Толкнула его коленом.
Кэл карикатурно улыбнулся и соединив ладони, положил их под щеку.
– Да, милая, спал. Просто спал.
– А я то подумала, – капризно надув губы, Эмили махнула рукой и случайно разжав пальцы и запустив Кэлу прямо в лицо кружевные трусики Джиллиан, – Ой!– воскликнула девушка, – Отдай!
Лайтман фыркнул, сдувая вкусно пахнущий предмет дамского белья со своего носа. Внезапное воспоминание бросило в жар. Видение было мимолетным, но цепкая, отличная зрительная память сделала свое черное дело. Стоило лишь прикрыть глаза и Кэл с легкостью мог представить две округлые половинки весьма аппетитной попки Джиллиан и татушку. Жаль, что он не успел рассмотреть наколотый рисунок.
– Хэй! – Эмили помахала перед носом Кэла, – Чего это ты улыбаешься, как мартовский кот на солнышке.
– Эм, что за сравнения, – Кэл резко сел, снова отметив, что дочь обладает феноменальными способностями чтения по лицу, но тут он сам виноват, расслабился. Поспособствовали обстановка спальни и воздух пропитанный запахом Джиллиан, плюс его тревога и значительная усталость, скорее не физическая, а эмоциональная.
– У меня все готово, – сменила тему Эмили, – Осталось, – она обшаривала взглядом спальню, – Осталось ... ах, вот он, – она обогнула кресло и сняла с его спинки, небрежно брошенный фланелевый халат. – И последнее, – остановилась около туалетного столика, перебирая кончиками пальцев тихонько звякающие флакончики, выбрала два из них, зажав в ладони, – Можем ехать.
Они подъехали к больнице в три сорок пять. Не смотря на то, что время посещений оканчивалось в четыре часа, после трехминутного препирательства, их все же пропустили в больницу, поверив обещаниям, что они только передадут вещи и уйдут. Добраться до места отец с дочерью не успели. Войдя в длинный коридор, увидели, как распахнулась дверь и из палаты двое молодых людей выкатили Джиллиан, лежащую на каталке. Ее грудь медленно и ритмично вздымалась в такт глубокому дыханию, взгляд бегал из стороны в сторону. На голове женщины была надета прозрачная голубая шапочка, полностью скрывшая волосы, к подключичной вене, поведена капельница.
– Минуточку, – Кэл бросился к каталке, – Я задам один вопрос.
– Только быстро, – неохотно согласился один из мужчин, другой меланхолично выпрямился, говоря всем своим безразличным видом, что ему без разницы что делать, он всего лишь исполняет указания.
– Фостер, ты меня понимаешь, – Лайтман наклонился над Джиллиан, заглядывая ей в лицо. Женщина попыталась привстать и повернула голову, сосредоточенно нахмурилась и сфокусировав взгляд, утвердительно кивнула, – Джилл кто такой Реймонд Кендалл?
– Не-сос-тоявшийся муж Карины, – произнесла она запинаясь.
Исчерпывающий ответ, мысленно чертыхнувшись – появился еще один персонаж, Кэл хмыкнул и все же пользуясь моментом, торопливо произнес:
– Вы с ним близко знакомы. Кто такая Карина?
– Достаточно. Моя однокурсница и соседка по комнате в кампусе. Они должны были пожениться, – Джиллиан облизала губы. Обезболивающие средства сделали ее речь медленной и невнятной. Трудно было подобрать нужные слова, нелегко было выговорить их: язык казался распухшим и неповоротливым, – Ее сын был шафером на свадьбе Бекки. – Джилл изо всех сил старалась быть понятой, потому что понимала как важно для Кэла то, что она пытается произнести.
Ей так хотелось закрыть глаза и уступить анестезирующим средствам, которые поступали в ее вену через капельницу, отключить сознание и сопровождающее его муку.
– Мальчики! – одна из дверей распахнулась и из-за нее вынырнула женщина в светло-зеленом хирургическом костюме, – Что вы там застряли, врачи уже моются.
– Интервью окончено, – пробасил один из интернов. И толкнул каталку, ее повело в сторону, Кэл отпрянул к стене, чуть не попав под колеса больничного транспортного средства, – Простите сэр. Приходите завтра и задавайте свои вопросы.
Сверля взглядом спины будущих врачей, Кэл дождался пока, они скроются за раздвижными, двойными дверями из матового стекла, с предостерегающей надписью «Операционная».
–Эм, а что?... – его вопрос повис в воздухе. Дочери рядом с ним не оказалось. – Эмили, – он перешагнул через порог палаты Джиллиан.
– Я здесь, – с судорожным вдохом ответила девушка. Пока Кэл пытался вытянуть информацию из Фостер, Эмили уже успела разобрать кое-что из принесенных вещей. Безликая, стерильно-белоснежная палата преобразилась. Вместо бледно-голубого из вафельной ткани больничного покрывала на кровати оказался пушистый клетчатый плед. На комоде около стены стояла ваза с нарциссами и тюльпанами.
– Пап, – прижав к груди домашние тапочки, которые Эмили только что вынула из сумки, девушка смотрела на отца испуганным взглядом, в ее широко распахнутых глазах дрожали слезы, – Пап, что случилось с Джиллиан. Она совсем не похожа на себя.
– Эм, милая, – Кэл подошел к дочери, обнимая ее за плечи и прижимая к себе, – Она чуть не погибла в пожаре, как ты думаешь, что она может чувствовать?
Вздохнув, Эмили шмыгнула носом, вытирая ладонью слезы.
– Она поправится?
– Безусловно, и мы постараемся сделать все возможное, чтобы ей помочь прийти в себя.
====== Часть 9 ======
Чуть не проскочив на красный свет, Кэл все же успел втопить педаль тормоза до упора, машина, взвизгнув покрышками, клюнула носом, ремень безопасности врезался в грудь. Навалившись на рулевое колесо, Лайтман вцепился в него, судорожно сжимая онемевшие пальцы. Боковым зрением он увидел, как мимо него на расстоянии вытянутой руки, заслонив собой свет, промелькнула громада рейсового автобуса. Еще мгновение и «БМВ» влетел бы разрисованный рекламами бок. Зазевавшемуся на пару секунд мужчине, была бы обеспечена соседняя койка с Фостер. Или что-то значительно похуже.
Лайтман выдохнул, пробормотав пару неприличных ругательств, распрямил спину и, нетерпеливо поглядывая на светофор, ожидал зеленый цвет. Такие казусы с ним случались крайне редко, но сейчас видимо сказались бессонная ночь, тревога за Джиллиан, тупая боль, поселившаяся в душе и мысли уводящие с оживленных улиц в ирреальный мир непредсказуемого убийцы.
Прошло около двадцати минут, как Кэл, раздираемый противоречивыми чувствами, покинул больницу. Ему не давала покоя запертая в сейфе папка, хотелось как можно скорее изучить ее содержимое. И все еще сомневался в правильности своего решения – оставить Эмили одну без присмотра, дожидаться конца операции Фостер.
При слове «операция» сводило скулы, как от дурноты, губы сами по себе недовольно кривились, а на лице появлялась презрительная усмешка. Оказывается очень неприятно и болезненно узнавать, что доверие между ним и Джиллиан не столь безусловно, как он считал.
И снова Кэлу сделалось муторно стоило лишь задуматься над тем, а если бы во время его визита не пришла медсестра брать кровь у Фостер, и не начала разглагольствовать о назначенной на вечер операции, рассказала бы Джиллиан ему хоть что-нибудь? Или же опустила столь важный момент своего лечения, решив, что ему не стоит или точнее он не достоин знать.
Кэл раздраженно хмыкнул. Не хотела грузить его своими проблемами, не хотела его сочувствия и поддержки? Не хотела, чтобы он был рядом? Не хотела доверить и разделить с ним свой страх и отчаяние?
Фостер скрыла от него серьезность своего положения, тем самым проведя четкую границу между их личными пространствами. Нет, она не врала, Джиллиан не имеет привычки лгать, даже ему, даже когда закутывается в свой непроницаемый кокон, она просто не стала говорить всю правду, посчитав, что узнает Кэл или нет, правда никак не скажется на их дальнейших отношениях.
Он видел ее страх, плохо скрытую нервозность, близкие слезы, но считал это последствием пожара и психогенной амнезии. А, оказывается, помимо всего этого была и еще одна проблема, болезненная и пугающая Джиллиан.
Как же, оказывается, они далеко разошлись за последнее время. На первый взгляд их повседневные отношения не изменились, а от едва наметившегося чего более серьезного, нежели дружеская близость, сопряженного с редкими, но такими волнующими тактильными контактами, якобы случайными улыбками и долгими, говорящими взглядами, осталась одна видимость. Он сделал все возможное, чтобы разрушить, в очередной раз, выбрав свой собственный, извилистый путь. Джиллиан, тем временем, незаметно выстроила еще более высокие и неприступные стены, отгородившись от него. Он же чувствовал, что в ее поведении произошли вроде бы неуловимые и малозначительные, но перемены, невозможно находиться по двенадцать-восемнадцать часов рядом и постоянно держать забрало опущенным. Ему порой казалась, что она готова ему что-то сказать, очень важное, но снова и снова увиливал от предполагаемого выяснения отношений. Боялся. Кэл словно карточную колоду тасовал разрозненные факты, пытаясь сложить их воедино.
Неловкость и смущение Фостер, явно читались на лице женщины, когда он спросил, что за операция ей предстоит. И он не мог избавиться от ощущения, что последующий рассказ Джиллиан был слишком гладким, словно она отвечала хорошо заученный урок.
Были и слезы и нахмуренный брови и тяжкие вздохи, но какие-то нюансы поведения Фостер смущали его, но он отмахнулся от них, решив, что видит то, чего на самом деле не существует. Он по-настоящему переживал за нее, стараясь не выдать себя, не показать своих истинных чувств, а это всегда отнимало слишком много сил. Привычно иронизировал и язвил, путая самого себя. И, наверно, поэтому не придал особого значения тому, как Джиллиан ловко сменила тему разговора начав задавать ему вопросы о пожаре. Зато он еще раз получил подтверждение, что когда хочет Джиллиан становится очень скрытной, превращаясь в восхитительную актрису, талантливо переигрывая даже его. Заранее отрепетировала свою роль и блестяще ее сыграла. Он ей поверил, что ничего страшного, несколько швов и через парочку дней она снова будет в строю.
Кэл, морально раздавленные и обиженный недоверием Фостер, долго не мог отойти от изумления, не сумел его спрятать за безразличной маской циника от внимательного взгляда Эмили.
Полчаса назад он стоял вперившись в пустую постель Фостер, молча без обычных язвительных комментариев, выслушал подробный рассказ старшего ординатора хирургического отделения.
Молодая женщина, обеспокоенная исходом операции, пришла в палату поговорить с ними, ведь он и Эмили оказались единственными близкими людьми, так как никто родственников Джиллиан не приехал. Оказалось, что мама Фостер сама тяжело болеет, а отец снова злоупотребляет спиртным и на его помощь рассчитывать не имеет смысла.
Чувствуя себя подлецом и полным ничтожеством, Кэл вникал в подробности состояния Фостер, что очень доходчиво разъяснила врач. Она предупредила о существующей вероятности, что даже после успешно проведенного оперативного вмешательства рука Джиллиан может окончательно не восстановится, палец лишится подвижности.
Врача интересовало, потребуется ли их пациентке социальный работник для присмотра и помощи в обслуживании после выписки, пояснив, что таковы правила их клиники, они не могут держать в больнице пациента до полного выздоровления, столь длительное лечение и уход не покроет ни одна, даже самая хорошая страховка. Или у нее есть близкие, которые возьмут на себя обязанности сиделки и смогут создать комфортные условия для жизни и будут согласно установленным датам привозить больную в клинику для осмотров и перевязок.
Выслушав пространную и горячую речь, Кэл подтвердил, что они с удовольствием заберут Фостер и обеспечат ее всем необходимым и подписал предложенные бумаги.
Лишь только захлопнулась дверь за ушедшей докторшей, он получил болезненный пинок в грудь от дочери:
–Как ты мог!
Говорящий взгляд Эмили, полный негодования и боли и ее последующее упорное молчание в ответ на все его шутки и попытки разговорить дочь. И брошенное ему в лицо обвинение:
– Джиллиан тебе больше не доверяет,– тяжелый вздох и почти неслышное,– ты сам все разрушил. Ты слишком долго испытывал ее терпение.
И неожиданное осознание, что дочь стала взрослой и неплохо разбирается в отношениях между ним Джиллиан, слишком хорошо знает своего отца и ее уже не получиться обмануть и успокоить, обняв и чмокнув в щеку, говоря дежурное «все будет в порядке».
Он покорно подчинялся коротким указаниям дочери, переставляя и передвигая мебель в палате Джиллиан.
Эмили удалось придать безликой больничной обстановке очень даже симпатичный жилой вид. Девушка где-то выпросила красивую настольную лампу и поставила ее на комод рядом с облюбованным Кэлом диванчиком. Появилась ваза с букетом желтых тюльпанов и белоснежных махровых нарциссов. Эм позаботилась о цветах, зная, как их любит Фостер, притащила две охапки из цветочного магазинчика по соседству с больничным корпусом, предварительно выпотрошив карманы отца.
Молча смотрел, как Эмили, поставив букеты в воду, сосредоточенно нахмурив брови, наклоняет голову то вправо, то влево, отступает на шаг назад и чуть ли не утыкается носом в соцветия, двигает туда-сюда вазу, вращает ее, перебирает стебли, расправляет лепестки, стараясь придать цветам видимый только ей порядок.
Закончив с цветами, она присела на краешек кровати, и не терпящим выражения тоном заявила, что остается в больнице и дождется, когда Джиллиан привезут в палату после операции, предложив Кэлу отправиться на работу и заняться своими важными делами.
Провести четыре часа, тупо глядя в потолок или меряя шагами комнату ожидания, теряя драгоценное время за которое он мог что-то узнать, было бы большой глупостью. Взяв слово с дочери, что она немедленно позвонит и предупредит, что операция близится к концу, Кэл с тяжелым сердцем оставил Эмили одну, возвращаясь в офис.
Чувство вины паразит, способный сожрать человека заживо. Поэтому как бы не было неприятно, стоит прекратить самобичевание и сосредоточиться на полезном деле.
Цветы. Ворвавшись в свой кабинет, Кэл уже хотел пройти в библиотеку, но привычно обвел взглядом помещение и, опешив замер с раскрытым ртом, держа в руках только что снятое пальто. Маленький кактус, подаренный ему Джиллиан на юбилей фирмы, стоящий на тумбочке позади рабочего стола, рядом с фото Изабель, зацвел. Невзрачная колючая шишка вся покрылась мелкими алыми цветочками, превратившись в пушистый пламенеющий шар.
Вручая это забавный и неожиданный подарок Фостер завуалировано объяснила, что кактус и Кэл очень похожи. Такие колючие и неприступные, выпустили шипы, охраняя свое личное пространство, рискни протянуть руку, коснись – больно поранишься. Рассмеялась, пообещав Кэлу уходя, если кактус зацветет – то он женится. Примета такая.
Зло фыркнул. Невесту он уже встретил. Вот и не верь приметам.
– Чертовщина какая-то,– пробормотал Кэл.
Цветы. Что-то в глубине подсознания не давало покоя. Перед тем как ее забрали в операционную, Джиллиан назвала имя Карина. Если он точно помнил она коллега Фостер и тоже психолог. Цветы – Карина. Эти два понятия были как-то связаны. И имели отношение к Фостер. И к предполагаемому убийце.
Бросив на стол папку с досье на Кэндалла, Кэл нарезал круги по кабинету, почему-то решив – прежде чем приняться за изучение документов он должен решить задачу.
Цветы – Карина – Джиллиан – убийца.
Яркий огонек цветущего кактуса не давал сосредоточиться, отвлекая внимание, повернувшись к нему спиной, Кэл подхватил с пола упавшее пальто, чуть не наступив на него, и сморщился: утром он переборщил с одеколоном, в нос шибанул сосновый запах, крепко въевшийся во влажное сукно.
От мертвой женщины исходил цветочный аромат. Пахло фиалками. Фиалки, фиалки??? Что же говорила или делала Джиллиан, упоминая эти цветы и имя Карина. Мысль зудела в подсознании, но Кэлу никак не удавалось ее сформулировать.
Запнувшись о коврик, Кэл злобно ругнулся, плюхнулся на диван и через секунду вытянулся на нем. Скрещивая руки за головой и таращась в потолок.
«лилия– чистота, гвоздика– желание, фиалки насилие» .
Кэл резко сел, воспоминание, словно вспышка взорвало мозг.
Он несся по коридору, резко притормозил и остановился около приоткрытый дверей кабинета Фостер, только хотел ворваться внутрь, как услышал тихий, успокаивающий голос Джиллиан
– Карина, возьми себя в руки. Если он тебе дарит фиалки, это ничего не значит. Ты же любишь эти цветы. Ах! Ты не говорила ему. Знаешь, что дорогая подруга не бери в голову. Если эта экзальтированная дама, что читала нам лекцию о женской сексуальности наговорила целый воз белиберды, думаю не стоит примеривать ее слова на себя. Ты сама прочитала Фрейда? Угу. Ну конечно. Лилии представляют чистоту, гвоздики – разумеется, плотское желание, а фиалки насилие. Подсознательное желание женщины быть изнасилованной. И думаешь что, постоянно подсовывая тебе под нос фиалки, он мечтает о насилии. Но Карина, милая, мне бы хотелось перефразировать уважаемого доктора Фрейда и сказать, что фиалки – всего лишь только фиалки. И если я люблю эти цветы, и ставлю их в вазу у себя на столе, абсолютно не имеет никакого отношения к моим сексуальным потребностям. Фиалки – это еще и нежность. Перестань. Хорошо. До встречи.
Кэл хмыкнул, Фостер от неожиданности, чуть не уронила телефонную трубку.
– Ты подслушивал мой разговор,– сердито прищурившись, она смотрела Кэлу в лицо.
– Только его финальную часть,– расплылся он в ухмылке, ввинчиваясь между дверью и косяком, вползая в кабинет Фостер.
– Предупреждаю твой вопрос. Это моя давняя приятельница и почему-то решила, что ее жених зациклен на насилии.
– Ты что-то упоминала о лекции?
– Мы пару недель назад ходили на семинар по психотерапии одного известного психоаналитика из Сан-Франциско. Она весьма любопытно трактовала теорию Фрейда о женской сексуальности. Но давай не будем это обсуждать. Наш ужин, надеюсь, не отменяется. Я ужасно проголодалась.
В ее глазах застыл немой вопрос, и Лайтману показалось, что она на мгновение затаила дыхание, словно боялась услышать его отказ и очередную отговорку.
– Ни за что я не упущу момент,– Кэл игриво обхватил Джилл за талию, чмокая ее в щеку. Теперь он был точно уверен – Фостер облегченно выдохнула.
– Прекрати,– она шутливо оттолкнула его от себя. Но он лишь покрепче ее обнял, пытаясь утащить за собой в коридор.
– Кэл, притормози,– она уперлась обеими ладонями ему в грудь,– я должна взять свою сумочку и припудрить носик перед уходом и надеть пальто.
Они расстались и, чтобы как-то убить время, Кэл вернулся в библиотеку.
Сдернул себя с дивана, и сунув руки в карманы, Лайтман прошелся по кабинету, останавливаясь около окна, глядя на вновь припустивший дождь, на темнеющее небо, на рваные сменяющие друг друга низкие облака. Мысленно отсчитал время назад, соображая, когда произошел этот разговор. Месяцев восемь назад. Он даже знал, почему врезался ему в память. Голос Джиллиан, как она говорила о фиалках и своих сексуальных предпочтениях. Он даже не поленился, нашел на книжной полке нужный том, полистал Фрейда, просмотрев ту статью.
