Текст книги "Бег времени. Тысяча семьсот (СИ)"

Автор книги: Oh panic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 42 страниц)

Сегодня я зажгла свечи во всем доме.

Я поминала голубоглазую шестнадцатилетнюю девочку.

Она умирала в одиночестве, скорчившись на полу собственной комнаты. Никто не слышал, как она кричала, замерзая от безразличия. Никто не слышал, как она рыдала, упиваясь собственной беспомощностью. Она умоляла забрать ее из этого дома, ведь вера в человека не гаснет так быстро, как страсть. А его лицо было всюду, оно мелькало в тени, загоняя ее в угол.

А потом смерть нашла ее в темноте.

Поэтому сегодня я зажгла свечи во всем доме.

«6 июля 1757 года» – именно эта дата должна будет значиться в церковной книге храма Святой Девы Марии в Касл Комбе, в усыпальнице которой лежит куча предков Бенфорда; это дата обручения графа Бенедикта Бенфорда Второго и меня, Шарлотты Лойд.

Я не знала в подробностях, как проводились свадьбы в 21 веке, так что об обычаях 18 века я не знала и подавно. Однако понять мне все же пришлось. Сначала с утра, когда еще солнце не взошло, меня подняла куча служанок во главе с Деверо. Меня еще никогда не мыли, разве что в детстве. А здесь, невзирая на мои возмущения, замочили в ванной, терли тряпочками, натирали маслами, да еще и облили вонючими духами под названием «Стрела амура». Затем меня запихивали в свадебное платье, утянув корсет так, что я упала в обморок. Платье у меня, к слову, было очень красивое. Мадам Россини визжала бы от восторга, заполучив его себе в коллекцию. Оно было из серебряной парчи и белого атласа, с нереальной ручной вышивкой золотой нитью и венецианскими кружевами. Приведя меня в чувство после обморока и не ослабив шнуровку корсета, они передали меня парикмахерской команде, которая стала меня накручивать, закалывать локоны, прикалывать вуаль, вплетать жемчуг. От парика они отказались, отдав предпочтение «старомодным» естественным волосам, то же самое было и с лицом – на меня не клали килограммы белил, оставив лишь «помаду» на щеках, как легкие румяна. Пояснение от Деверо было такое: «Вы же не на бал, вы же венчаться едите! Нужно быть показателем скромности и целомудренности». Мадам Деверо просто превзошла саму себя, как наставницу, она поучала меня без умолку: «не забудь про шлейф», «жди пажей», «не забудь после выхода из церкви раздать монеты бедным», «не забудь сделать реверанс маркизу». В какой-то момент я отключилась и просто не слышала ее голоса. Жужжит? Ну, пускай жужжит дальше. За всем за этим, я даже не успевала опомниться и понять насколько глупо я выгляжу. Девочка из 21 века, ничего не смыслящая в жизни.

После этого меня запихнули в комнату, где меня ждал священник и голосом нетерпящим отказа спросил: «Не хотите ли исповедаться, дитя мое?»

А как же! Бегу, роняя тапки. А можно поинтересоваться, Бенедикт этой участи удостоился? Или этот священник со вчерашнего дня здесь, чтобы выслушать грехи графа, потому что ему предстояло не один час слушать про его блуд?

Не помню, что я наплела на исповеди, но осенив меня крестов и сунув хостию мне в рот, меня практически силком повели сквозь залы и галереи, которые были сплошь украшены букетами лилий (где они достали их в это время?). После чего меня с двумя маленькими девочками-пажами с моим ворохом юбок втолкали в позолоченную карету, и мы направились к церкви Святой Девы Марии.

Боль все еще заглушала беготня событий.

– Мои поздравления, Шарлотта. Вы обворожительно выглядите! Наверное, с Вашей красотой сравнится лишь Афродита, – только от его голоса мне уже становилось дурно, что уж говорить об этом взгляде, который напоминал взгляд зверя, готового накинуться и разорвать на клочки. Сен-Жермен стоял вместе со мной в комнате, и к моему ужасу, именно он должен был вести меня к алтарю, как ближайший родственник. Я все еще оставалась в плену у легенды, где я была его племянницей-сиротой.

– Благодарю,– вежливо ответила я, молясь, чтобы церемония началась побыстрее. И, кажется, на мои молитвы ответили. Так как нас попросили приготовиться и при звучании органа двинуться по проходу. Граф Сен-Жермен холодно улыбаясь, предложил свою руку. Пришлось взять, почувствовав, как от страха подкашиваются ноги, а мой букет –флер-де ранж – ходил ходуном в моих холодных трясущихся руках . Пажи ловко подхватили мой шлейф. Заиграл орган, исполняя витиеватые пафосные пассажи. Граф медленно поволок меня по проходу к алтарю возле, которого меня, конечно же, ждал мой жених. Не успев рассмотреть Бенедикта, я услышала грозный голос графа: «Если ты думаешь, что тебе удалось ускользнуть от нас, не надейся». Я со страхом обернулась рассмотреть, кто еще слышал угрозу, но тут меня словно жаром обдало, и от страха закружилась голова: граф просто «влез» мне в голову. Проклятый телекинез! Граф продолжал, он становился слишком громким, заглушая музыку органа – «Запомни, мы следим за тобой и ни капли не верим тебе. Неужели ты всерьез думаешь, что Бенедикт тебя защитит? Глупая девчонка! Ты слишком самонадеянна».

Мы подошли к алтарю, и я подняла взгляд вверх, так как всю дорогу смотрела себе под ноги, стараясь не выдать своего испуга на глазах у гостей. Напротив меня стоял Бенедикт, наверное, самый прекрасный мужчина в этом веке. Он был невероятно красив. Его свадебный камзол был из той же серебряной парчи, что и у меня, все те же воздушные кружева и золотая вышивка. Все это искристое одеяние подчеркивало его темные глаза и волосы. А от его взгляда я и вовсе позабыла все: на меня смотрел пылкий радостный взгляд влюбленного мужчины. От этого я почувствовала, как внутри меня разливается тепло.

Тем временем священник торжественно начал говорить о том, что такое брак, готовы ли мы к нему, затем подошел к Бенедикту и спросил, есть ли тайны и препятствия, из-за которых наш брак не состоится. Падре замолчал, как требовал обычный. В этот момент я напряглась и закрыла глаза, и где-то в глубине загадала всего лишь одно желание. Я мечтала, чтобы дверь этой церкви открылась и в нее вбежал Гидеон с криком «Есть!», после чего на глазах у изумлённой публики вернул меня в 21 век, где я бы продолжила свою жизнь в качестве обычной 16-летней девчонки, которой просто не повезло в какой-то период времени. Хотя, разве кто-нибудь бы назвал мою участь ужасной, бросив хотя бы один взгляд на графа Бенфорда?

Пауза прервалась, и уже Бенедикт произносил клятву о том, что он берет в жены Шарлотту Лойд. За ним шла моя клятва, которую я тихо повторила, будто за учителем на уроке. Мы обменялись тяжелыми с камнями кольцами, и Бенедикт целомудренно поцеловал меня в щеку. В завершении всё было внесено в церковную книгу, где мы и поставили свои подписи.

В какой-то момент я ждала, что вот сейчас я рухну, словно цветок, стебель которого подогнул ветер. Но я устояла, понимая, что и вправду наконец-то возродилась как феникс, оставляя пепел от тела Гвендолин за воротами этой церкви. Шарлотта Бенфорд занимает свое почетное место в этом круговороте жизни, полностью совладав со своей болью.

Когда мы выходили из храма, я неустанно чувствовала на своей спине взгляд Сен-Жермена и Ракоцци, а также всей шайки, которая заняла первые места на церемонии. Я натужно улыбалась, когда на самом деле была близка к истерике и желанию убежать куда-нибудь за пределы Англии. Но вот, пройдя сквозь лепестки роз, что бросали в нас со всех сторон, мы сели в карету, из которой кидали по дороге монеты беднякам.

– Разве не прекрасный день, моя новоиспеченная супруга? – Бенедикт соблазнительно улыбался мне, одновременно кидая нищим монету за монетой.

Я бы могла с ним согласиться. Возможно в какой-то момент, это был бы прекрасный день. Но разве могу я рассказать ему о том, как ненавистна мне эта жизнь? Никогда. Шарлотта никогда себе такого не позволит.

– Возможно, был бы, если бы не граф Сен-Жермен.

Лицо графа Бенфорда моментально стало серьезным.

– Он что-то вам сделал?

– Нет, просто угрожал. Говорил, чтобы я не расслаблялась.

– Возможно, он просто запугивает. Не берите это в голову! – однако голос его не стал менее серьезным на этих словах. Только через какое-то время он снова заулыбался, как ни в чем небывало и смотрел на меня так, как обычно смотрят туристы на великолепное творение Ван Гога или же Леонардо да Винчи.

– Вы сегодня восхитительно выглядите. Скажу честно, невест я видел много, но именно моя невеста своей красотой превзошла их всех!

Я усмехнулась от внезапно нахлынувшей на меня волны спокойствия.

– Merci. Вы тоже сегодня хорошо выглядите. Ничего так, для 18 века вполне сойдет – съязвила я, и вот снова на меня смотрели живые, полные огня и в тоже время бездонные глаза этого прекрасного демона. Неужели он мой муж? Вот так просто? Сколько пришлось бы мне бегать за ним в реальной жизни, а не в этом кошмарном сне?

– Кусайтесь -кусайтесь, пчелка моя, у вас весь вечер впереди. Но посмотрю я на вас, когда меня внесут гости в супружеские покои. Ведь брачную ночь никто не отменял…

На какой-то момент мне захотелось проснуться, даже если это означало мою смерть.

Иллюстрации к главе:

http://static.diary.ru/userdir/2/7/0/2/2702624/79964847.png

http://static.diary.ru/userdir/2/7/0/2/2702624/79964853.png

========== Пыль до небес. Гидеон ==========

Бриллиант, упавший в грязь, все равно остается бриллиантом, а пыль, поднявшаяся до небес, всё равно остаётся пылью.

Китайская мудрость

Наверное, в какой-то момент я сошёл с ума, просто это было мгновение, когда я упал и не заметил, как повредился умом. Наверное, на самом деле я сейчас сижу, связанный рукавами смирительной рубашки, в белоснежной комнате с мягкими стенами, а все события последних … двух лет – просто мой нездоровый бред, галлюцинация.

Abyssus abyssum invocat.

Бездна взывает к бездне.

Иначе, как объяснить всю эту дьяволиаду, которая разворачивается будто представление на арене цирка: исчезновение Гвен, поцелуй с Шарлоттой, прыжки по непонятным датам, Рафаэль с порно-журналами, разговор с пуленепробиваемой Лесли, а потом обыск комнаты с софой при этом аж сразу в двух датах – 2011 и 1956 годах.

Вчера после разговора с Лесли, я поехал на элапсацию в Темпл, в надежде отыскать в нашей комнате заветные подсказки Гвен. Напрыгавшись по датам из списка, в которых я не нашел ничего, кроме неприятностей, я наконец-то смог приступить к заветным поискам: сначала в прошлом, а затем и в будущем. Комната была обследована мной вдоль и поперек! Под конец я уже знал количество камней в каждой кладке стены, каждую выщерблину и трещину. Ничего, ноль, пусто, nichts, niente, rien du tout. От злобы и безысходности мне хотелось переломать всю мебель, как в 2011, так и в 56-ом.

Приехав домой, упал без сил на свою кровать и в своих размышлениях о том, что я единственный, кто ищет Гвендолин, что, похоже, я тот, кому она нужна сильнее всех, раз уж схожу с ума в попытке перевернуть время, я провалился в сон.

Мне снилось, что я и Рафаэль ищем Гвен в Темпле, и у нас ладно с ним это получалось, будто мы единый целый механизм. Мы решили, что поиски надо начать с темниц, и вот я спускаюсь по Южному коридору, как попадаю к себе домой. Помню, что во сне я был сильно удивлен, что, вот, мы с Рафаэлем уехали из дома в Темпл, как снова вернулись домой, что мы с братом ходим по кругу!

–Что же делать? – в отчаянии я обернулся к Рафаэлю, но на его месте уже стояла Лесли.

– Не знаю. Это все твои порно-журналы виноваты! – она наморщила лоб и теперь смотрела на меня исподлобья.

– Они не мои! Это все Рафаэль. Я тут-то причем?

– А при всем том! Как целоваться со мной в церкви, так сразу первый в очереди, а признаться, что журналы твои, «на те, выкусите»! – Лесли внезапно поменялась в лице, и на меня уже обиженно смотрела Шарлотта. – Имей мужество признаться!

– Мы с тобой в церкви не целовались.

Дальше сон проваливался в темноту, так как я проснулся и постарался поменять положение, чтобы быстрее забыть это выражение лица. Но утром меня «не отпустило», так как мне предстоял разговор с Шарлоттой по поводу наших с ней «выдуманных» отношений. Это было ощущение моей надвигающейся казни. Я не знал, как сказать ей, как можно вежливее, что между нами ничего быть не может, и что тот поцелуй – просто оплошность, моя глупая ошибка, попытка что-то доказать себе или же опровергнуть. Сегодня было воскресенье, выходной, поэтому встреча была запланирована после обеда, у месье Сорреля. Однако, не очень удачное место для свиданий, особенно когда у девушки, которой ты будешь говорить, что у тебя нет к ней ответных чувств, в руках будет шпага. Но так получилось. Место назначила Шарлотта сама, поэтому все, что мне оставалось – это уступить ей.

Приняв душ, я ждал, когда закипит чайник, чтобы сделать себе чай с молоком. На тарелке меня поджидали горячие тосты.

– Доброе утро! – Рафаэль вошел в кухню в одних тренировочных штанах без майки. Почесывая свои взъерошенные волосы, он сел на стул и начал громко зевать.

– Привет! Тосты хочешь?

– Нет, пока… – он снова широко зевнул и протер глаза. – Я вчера даже не заметил, как ты пришел.

– Когда ж тебе замечать? У тебя же есть журналы!

Кажется, это станет моим главным оружием против него, по крайней мере, на месяц. Рафаэль же сделал недовольный прищур, мол, ха-ха-ха-ха, как смешно. Но я все-таки задел его, выражение его лица выдавало его вчистую.

– Очень остроумно, Гидеон, – лениво протянул он и видимо решил идти в лобовую атаку, – Тебе вчера удалось поговорить с Лесли?

А ведь должен был понимать, что не на того напал. У меня тоже есть козыри в рукавах.

– Ты был прав. Она очень милая девушка. Мы отлично провели время.

Брат вперился в меня взглядом, словно пытался понять: имею я в виду что-то большее или же просто шучу. Кажется, моему брату очень нравится эта девочка-лейб-гвардия.

– И о чем вы беседовали? – голос Рафаэля стал настороженным. Таким я его видел впервые. Так вот какой влюбленный Рафаэль де Виллер! Внезапно я поставил себя на его место, и что если бы тот намекал, что имеет какие-то виды на Гвендолин, ведь они с ней одноклассники. От этой мысли я почувствовал, как холодок пробежал по спине от неприязни – видеть своего брата соперником.

– Ни о чем. Я спрашивал про Гвендолин, чтобы она подала мне идеи, как лучше искать ее.

Мой голос стал равнодушным, и я вернулся к завтраку. И скорее почувствовал, чем увидел, как брат расслабился, потому что услышал очередной зевок и скрип стула под ним. Рафаэль, молча, сделал себе чай и опять сел за стол.

– Есть какие-нибудь видные результаты?

– Нет. Ничего. Даже то, что предложила Лесли, не дало результатов. Надо будет ей звякнуть. Она обещал поискать в Google информацию.

– Google?

– Да, на войне все средства хороши.

Я отпил свой чай и, со скоростью голодного медведя, начал поглощать свои тосты. Рафаэль же встал из-за стола и подошел к холодильнику.

– Мне сегодня снилось, что якобы мы снова были в Каннах и ты отказывался есть овсянку нашей няни! – Рафаэль достал с полки яйца, намереваясь сделать себе яичницу.

– Ненавижу овсянку… А мне сегодня снилось, что мы с тобой бегаем по Темплу и ищем Гвен, а в итоге один из его коридоров ведет к нам домой.

– По Фрейду, Гидеон! – Засмеялся брат, разбивая над горячей сковородой яйца.

– Это точно, – ухмыльнулся я и задумался, а ведь действительно, как часто наше подсознание интересно интерпретирует то, что с нами происходит. Поиски Гвен, поддержка Рафаэля, капризная Шарлотта, утверждающая, что я целовался с ней в церкви, хотя это было с Гвендолин…

Я слишком резко и сильно вдохнул от неожиданной открывшейся мне правды, что поперхнулся своим тостом. Резало в горле, которое болезненно сжалось и не давало дышать, от чего у меня выступили слезы. Я закашлялся. Брат мигом подлетел ко мне и со всей силы шарахнул по спине своей ладонью, что у меня не только кусок хлеба изо рта вылетел, но и, кажется, легкие тоже.

– Полегче…,– прохрипел я брату, направляясь к своему айфону. Надо позвонить Лесли! Может, и она что-то и нашла, а еще нужно было срочно пригласить ее на поиски Гвен в церковь Holy Trinity, так как, вспоминая предыдущий опыт обыска комнаты, лишняя помощь мне не помешает

Лесли согласилась быстро. И уже через полтора часа мы стояли напротив темно-серой каменной церкви, которая так врезалась мне в память.

– Господи, прости ты души эти бренные, что посрамили твой храм своими непристойными лобзаниями! – Лесли наигранно закатила глаза к небу и молитвенно прижала руки к груди, после чего тяжело вздохнула и укоризненно глянула в мою сторону.

– Не завидуй, – буркнул я ей, первое, что пришло в голову, и, чтобы не слушать это и дальше, направился к тяжелой двери. Однако, Лесли была не из тех, кто быстро сдается, поэтому в след я услышал возмущенный вскрик.

– Де Виллер! Жаль, что времена суровой инквизиции канули в лету! А то бы тебя быстро научили уважать церковь.

– Несомненно. А теперь проходи, – я открыл дверь, пропуская Лесли вовнутрь.

Забавная она. Ее перепалки со мной чем-то напоминали мне Гвен. Не зря они были лучшими подругами. Сегодня Лесли была даже одета почти как Гвен, в джинсы и черное худи с «Hello, Kitty» на груди. И от нее исходил какой-то незнакомый аромат духов, слишком сладкий для меня.

Внутри церкви было темно. В воздухе витал запах фимиама и жженого воска. Народу здесь не было, так как воскресная служба прошла уже давным-давно, оставляя нас одних.

– Ну, и? С чего мы начнем? – Лесли кивнула на огромное пространство церкви, заполненное скамейками. На мгновение мне стало дурно, слишком свежими были воспоминания об одинаковых камнях в подвале. Неужели нам нужно было все здесь обыскать? От такого количества камней в стенах, кто угодно свихнется.

– Давай начнем с исповедальни.

– Так, вон оно – место, где произошло падение нравственности!

– Да, как в лучших женских романах, которыми ты, наверное, учитываешься!

– Ну, я хоть что-то читаю, де Виллер, – она улыбнулась каким-то хищным оскалом, чем еще больше вызвала мою улыбку. Обмен гадостями был засчитан, и мы прошли по левому нефу к исповедальне. Кабинка была настолько стара, что дерево стало черным от лака и времени.

Я сразу вспомнил, как мы убегали от Пола и Люси. Как хорошо, что рядом оказалась эта церковь. Разговор давно выветрился из памяти, оставляя мне лишь воспоминание о поцелуе. Это незабываемая нежность ее губ была настолько яркой в памяти, что от воспоминаний в животе стало горячо.

– Ты – правую, я – левую.– Лесли выхватила у меня из рук свой фонарик и решительно двинулась к кабинке. Мне пришлось проследовать за ней, но на свою сторону.

– Тесновато тут, – прокряхтела она рядом за стенкой. Я ее не видел, так как сам тщательно высматривал каждый сантиметр деревянной доски. – Слушай, у вас, де Виллеров, наследственность такая? – ее голос доносился уже где-то снизу, с пола.

– Какая?

– Быть извращенцами.

Я ухмыльнулся: кто бы сомневался, что Лесли сможет вместе со мной тихо искать что-то, без подколов и язвительных замечаний?

– С чего ты взяла?

– Ну… один целуется в исповедальне, другой порно-журналы таскает в школу…

– Он говорит, что журналы не его… И откуда ты знаешь?

Ее испещрённое веснушками лицо появилось в окошке, глядя мне в глаза, она произнесла: «В школе слухи разносятся мгновенно». Она замешкалась, и было видно, как неуверенно она смотрит в сторону, пытаясь напустить на себя равнодушный вид.

– А у твоего брата девушка есть?

– Нет, – моя улыбка стала шире. Очевидно, что и Лесли тоже нравится Рафаэль. Ну что ж, они стоят друг друга. – Девушки у него нет. А что? Интересует?

Ее лицо вмиг стало таким пунцовым, что его жар можно было ощутить на расстоянии.

– Вот еще! Просто интересовалась! Вдруг есть у твоего брата-извращенца жертва, которой нужна помощь?

– Ну-ну, – самодовольно протянул я, видя, как Лесли уже не знала, куда деться от стыда. Поэтому она снова нырнула в темноту кабинки и продолжила поиски. Хорошо, что я ее взял собой, по крайней мере, с ней не скучно. – Кстати, он тоже интересовался тобой.

Закинутая приманка сработала.

– Правда? – ее лицо снова появилось в окне.

– Да. Тоже на всякий случай расспрашивал о нашем с тобой разговоре, думает, что у тебя маниакальные наклонности. А я, как будущий врач, должен был сделать заключение.

Она гневно прорычала что-то на мою издевку, и вновь исчезла в окне. Удовлетворенный, что счет в игре «подколи друг друга» веду я, продолжил поиски, высвечивая и ощупывая боковую стену исповедальни.

– Гидеон, – послышалось со стороны окна голос Лесли.

– Что? Соскучилась по мне? – я думал, она продолжит словесную баталию, но ответ прозвучал через большую паузу все тем же ровным голосом: «Гидеон, подойди сюда».

Я втиснулся в кабинку: на двоих она явно не была рассчитана. Лесли высветила под окошком доску: «Гляди». Разглядеть было трудно, потому что доски были уже старыми, и, наверное, несколько раз лакировались, плюс еще время нещадно их состарило. На темной поверхности была какая-то неровность, судя по всему надпись. Я дотронулся пальцами и провел по ней, кто-то выскоблил ее не очень аккуратно…

– Цифры! Гидеон, это цифры! Кто-то вырезал цифры.

Я, словно слепой, кончиками пальцев водил по ним, а Лесли приложила вплотную фонарик, чтобы цифры стали рельефнее с помощью тени и лучше прочтены.

Первая цифра была глубоко врезана и понятна, она словно подтверждала свое нерушимое обязательство с миром, чтобы присутствовать здесь на доске – 1.

Вторая угадывалась труднее, она так же, как единица, глубоким шрамом пролегала на дереве – 7

Третья автору далась тяжело, видно, что резчик он был никудышный. Завиток был виден и понятен, в отличие от верха цифры. Но мои пальцы проследили путь ножа, который тут кромсал дерево несколько сотен лет назад. Без сомнений это была цифра «5».

Четвертой цифры не было. Она явно была когда-то, потому что след ножа заехал на те доски, на которых значились остальные, но той доски, где была последняя цифра, больше не существовало. Кто-то любовно заменил ее на совершенно новую.

– Здесь должно быть продолжение. Они заменили доску.

– Я вижу. Она отличается…175. Это год? Это написала Гвендолин?

– Не знаю… Почему она не написала дату конкретней: число, хотя бы месяц? Почему имя не написала?

– Может, спешила, времени не было… А вдруг это не Гвен? Огромное количество детей вырезают свои имена!

– Вот именно, Лесли. Имена. А тут дата. И, кстати, надпись под окном в той исповедальне, которая принадлежит Ложе, в которой мы прятались, да еще с ее стороны. По мне, так это неслучайно.

– Так что это за год тогда? 1750? 51-ый?

– Не знаю, нужно будет искать тщательнее…

После находки я был окрылен и меня даже не страшил разговор с Шарлоттой. У меня была теперь не нить, а целый канат к Гвендолин. Я не сомневался, что это она. Ну, кто еще додумается вырезать надпись в исповедальне, да еще и просто дату? Туда никто не ходит аж с построения самой церкви! Значит 18 век. Занесло. Мгновенно паника накрыла меня с головой, крылья, вызванные знанием одного, исчезли после появления знаний абсолютно отличных от предыдущих. В этом веке, с ней могли произойти действительно ужасные вещи: ее могли зарезать в переулке, казнить за любой ее проступок, повесить ни за что, убить ради денег, изнасиловать. Она могла заразиться чумой, оспой, ее могли продать в проститутки. А если она еще и начала рассказывать про двадцать первый век, то ее с легкостью могли поместить отправить в тюрьму или отправить в психушку, а там людей приковывали к столбу на всю жизнь на увеселение дворян.

Чем больше я об этом думал, тем сильнее хотелось рвануть к хронографу. Нельзя терять ни минуты!

Из тяжкой задумчивости меня вырвал телефонный звонок. Фальк приказал разворачивать машину и направляться в Темпл – для меня есть задание. Пришлось срочно писать смс Шарлотте, чтобы она не названивала мне, так как я не смогу сегодня с ней увидеться.

Приехав в Темпл, я увидел расходившуюся толпу Хранителей, не смотря на выходной день. Они снова заседали. Ища Фалька в Зале Драконов, я столкнулся с Уитменом.

– Гидеон! Здравствуй!

– Здравствуйте! Что здесь произошло? Зачем меня вызвали? Вы нашли новую информацию?

– Нет, но у нас появилась теория. Сегодня тебе предстоит вновь отыскать Люси и Пола.

Моему удивлению не было предела. Люси и Пола? В последний раз я видел Пола в тот момент, когда он передал мне бумаги, в которых говорилось, что Гвендолин должна будет умереть из-за меня. Это стало отправной точкой в нашей ссоре. Но так же стало для меня зерном доверия к сбежавшим в прошлое.

– Они могут знать, где находится Гвендолин.

– Что простите? Зачем им это? Да и как они смогли это сделать?

Казалось, еще чуть-чуть и меня разорвёт на кучу маленький Гидеонов.

– Мы объясним это позже. Фальк ожидает тебя, хочет приступить немедленно.

– Ясно…– протянул я, пытаясь упорядочить хаотичные мечущиеся мысли. Люси и Пол. Они не могли похитить кого-то, ведь ни застряли в прошлом. Но что, если они нашли способ вернуться? И к тому же, нашли способ задерживаться в прошлом на длительное время.

– А у тебя как идут поиски? – Уитмен бегло взглянул на часы, будто спешил куда-то.

– Я нашел дату в церкви Holy Trinity. Думаю, ее написала Гвен.

– Дата? Так это замечательно! Но почему ты так уверен, что ее оставила именно Гвендолин?

– Я не знаю…– убеждать кого-то мне не хотелось, я верил в это всем сердцем и больше мне не требовалось. К тому же мысленно я все еще пытался дать логическое объяснение, зачем Люси и Полу понадобилось красть Гвендолин. Может, это Пол? Он на нее такие горячие взгляды кидал тогда, вспоминать противно. И тогда, после битвы с Аластаром, задавал странные вопросы. – Там на стене остались только первые три цифры, последней нет, так как ту доску заменили…

– И что же это за цифры? – Уитмен внезапно посмотрел на меня испытывающим взглядом, словно стараясь проникнуть в мое сознание. Я почувствовал себя кроликом пред удавом. Страх охватил с головы до пяток. Поэтому без запинки я выдал: «175».

– 175? Это мог написать любой ребенок! Не обязательно Гвендолин.

– Не знаю. Но об этом месте знала только она и я.

– И что же это? – он удивился так, будто я сказал что-то невероятное для него.

– Исповедальня в церкви. Мы в ней прятались однажды. Туда никто не входит и принадлежит она Ложе. Ведь ее, кажется, сам граф Сен-Жермен выкупил у церкви для путешественников.

– Все равно, вероятность того, что это написала Гвендолин, равна, по крайней мере, лишь 30 процентам, не больше, – продолжал настаивать мистер Уитмен. Мне тут же захотелось с ноги дать ему в глаз, чтобы выбить из него всю его преувеличенную самоуверенность. Но оцепенение от страха все еще не прошло, отчего я просто промолчал, оставляя свою веру при себе. – Мне нужно бежать на встречу. Фальк ждет тебя в Зале.

Он пробормотал что-то нечленораздельное и тут же помчался в ту сторону, оттуда я только что пришел, словно бешеный кролик из книги «Алиса в стране чудес», которую я так ненавидел в детстве, вместе с овсянкой.

Спохватившись, я направился в подвал, где меня ожидали Фальк и мистер Джордж. Последний выглядел до крайности изнеможенным, словно не ел и не спал суток трое, как минимум. Протянув мне лишь какие-то бумаги и второпях объяснить мне то, что от меня требовалось, они настроили хронограф на 1912 год. Все, что мне оставалось, это лишь приложить палец к иголке и отправиться в прошлое.

Апрель 1912 года выдался намного лучше, чем ноябрь 2011. В то время, как в Лондоне моего времени во всю хлестал дождь и завывал омерзительно холодный ветер, здесь же, на сто лет раньше, солнце приятно грело в спину. Мне повезло не только в этом: на удивление, рядом с выходом из подвала Темпла стоял свободный кэб, где кучер жевал табак, развалившись на седлах спереди. И вот после недолгого любования видом начала 20 века и за несколько шиллингов, я оказался на нужной мне улице.

Все выглядело так же, как и тогда, когда мы впервые встретились с леди Тилни: белая дверь, опрятный газон и, конечно же, незыблемый Кинг-Конг, открывающий мне дверь.

– Добрый день. Милхаус, верно? Будьте так любезны, передайте леди Тилни, что мне нужно срочно с ней поговорить, – я постарался изобразить из себя что-то вроде похожее на «я вполне безобидный парень, вовсе не умеющий фехтовать и не владеющей крав-магой. Я просто печенья продаю. Вам какие, овсяные? С вас фунт и 15 пенсов за коробку».

Дверь тут же захлопнулась перед моим «невинным» лицом, оказавшись прямо перед носом. Еще и наклеенные усы неприятно мешали.

– Спасибо, – удрученно пробормотал. – Я бы не отказался от чаю.

Долгое время никто не выходил. Какой бред! Что я здесь делаю? Однако, едва я подумал о том, что меня просто оставили ни с чем, дверь вновь отворилась, и дворецкий пропустил меня внутрь. Правда, с таким видом, будто запустил в дом террориста мирового масштаба, не менее.

Леди Тилни ждала меня в гостиной, уютно устроившись в одном из кресел. Она пила настолько крепкий чай, что аромат бергамота словно распространялся на всю гостевую.

– Молодой человек, крови вы не получите, – произнесла она, укоризненно оглядывая меня с ног до головы.

– Я здесь вовсе не ради вашей крови.

Впрочем, леди Тилни мои слова не особо убедили. Но я и не особо на это рассчитывал.

– Тогда зачем вы здесь? И где же Гвендолин?

– Именно из-за нее я здесь. Мне нужно встретиться с Люси и Полом.

Мне нужно узнать хоть что-то, чтобы было от чего отталкиваться. Я смогу проверить все необходимые мне года, но что если у меня не получится вернуть Гвендолин обратно? Должна же быть причина, почему она до сих пор не вернулась. Почему ее не выбросило из прошлого обратно в ее время. По хронографу мы знали точно, сколько прошло часов, но не в этой ситуации. Если я ошибусь, это будет стоить ей целой жизни.

– По какой же такой причине? Будете и в этот раз угрожать нам пистолетом?

– Не думаю, что это необходимо.

Долгое время мы просто смотрели друг на друга, словно играя в «переморгай своего соперника», пока нашу тишину не нарушила маленькая хрупкая девушка, что ворвалась в комнату так стремительно, словно каждая секунда ее промедления была смертельно опасна.

– Гвендолин? Она здесь? – ее голос дрожал, она искала в комнате того, кого здесь не было.

Собственно ее тон поставил точку на этой бессмысленной встрече в прошлом – они не причастны к исчезновению Гвен. Означало только то, что те цифры, найденные утром, были вырезаны в исповедальне не зря. Это была Гвен. Это было ее знаком, который мне стоило найти давным-давно, а я слишком увяз в том, что диктовали мне правила в моей голове, заложенные Хранителями со своей бесполезной в этом деле логикой. Все, что мне было необходимо – это вспомнить, как была не похожа Гвендолин на всех тех, кого я знал до нее.