Текст книги "Бег времени. Тысяча семьсот (СИ)"

Автор книги: Oh panic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 42 страниц)

– Юноша пришел один. После всего, что он натворил – весьма опрометчиво, если хотите знать мое мнение, – леди Тилни продолжала так же безмятежно пить чай, неслышно ставя чашку на блюдце – истинная леди. Картина достойная любого психолога.

– Где она? С ней все хорошо? – голос Люси дрожал. Она смотрела на меня огромными голубыми глазами, пока я в смятении искал правильный ответ на вопрос. На какой-то момент ее глаза остро напомнили другие. Боже, как они похожи!

Нет. Я потерял их, потерял похожий взгляд голубых глаз. Это моя вина. Это ваша вина.

– Почему же ты молчишь? Что случилось?

– Она пропала.

На мгновение мне показалось, что Люси вот-вот упадет в обморок, ее ноги подкосились, и если бы она не ухватилась за спинку кресла, возможно бы рухнула прямо на пол. Ее взгляд блуждал по полу, словно там она могла найти какие-то ответы на свои вопросы. Я не понимал этого. Если честно, мне даже осточертело, что все вокруг делали вид, что знали намного больше меня и вели себя так, словно мне и не нужно это знать.

– Он добрался до нее, – шептала она, сжимая в руках ткань, бледняя все больше. Всё говорило о надвигающемся обмороке.

В какой-то момент мне показалось, что вот сейчас и у меня будет момент, когда я окончательно лопну от злости. Загадки все прибавлялись, переполняя стакан, который я все никак не мог осушить.

– Кто добрался до нее? – я сжал кулаки, стараясь выровнять дыхание, чтобы утихомирить злость на весь мир. Но в ответ я услышал противный, надменный мужской голос.

– Сен-Жермен. Ну, знаешь такого. Старик с явной манией величия. Думает, что все должны танцевать под его дудку и ничего не получать взамен.– Пол де Виллер, появившись так же неожиданно, как и Люси до него, тут же направился к ней, чтобы обнять ее за плечи и отвести к ближайшему креслу.

– Расскажите нам все, что вы знаете, молодой человек, – леди Тилни, наконец-то, допила свой чай и, поставив пустую чашку на стол, выжидающе смотрела на меня, безнадежно приросшего к полу и совершенно не понимающего, что же такого я сделал вселенной, что она так беспощадно втаптывает меня в землю, напевая при этом одну простую детскую песню: «куда же тебе пойти, куда же тебе податься?».

Спустя полчаса моего монолога, где я старался как можно более точно и как можно более коротко рассказать все то, что случилось и то, чего мы добились за эти жалкие недели, я устало закрыл глаза и еще сильнее вжался в спинку кресла, стараясь теперь исчезнуть. Ну, или хотя бы поверить в то, что вот сейчас я моргну, и все тут же встанет на свои места.

Но чудо не происходило и мне вновь приходилось возвращаться к глупой затее, поверить двум беглым путешественникам во времени, что украли хронограф по, бог знает, какой, известной только им, причине, и еще одной путешественницы, что помогала им, тоже предавая тем самым все то, чем занимались Хранители на протяжении более трех столетий. Бонни, Клайд, богатая лиса и одинокий юноша, всеми силами старающийся выдать себя за всесильного Клинта Иствуда. Интересную компанию я себе, однако, выбрал, ничего не скажешь. Отсюда даже самого себя хочется вытолкнуть.

– Теперь ваша очередь отвечать на мои вопросы. И, – я взглянул на, стоящие на камине, часы, – у меня осталось не так много времени. Через полчаса мне нужно будет возвращаться в подвал, где от меня, кажется, ждут, что я скажу, что это вы похитили Гвен.

– Значит, нам нужно поторопиться, – Пол встал и вышел из салона, чтобы вновь вернуться уже со стопкой бумаг в руках. – Здесь все то, что нам удалось узнать о планах Сен-Жермена, парочка украденных бумаг из архива, и немного бумаг из архива Флорентийского Альянса, что мне удалось украсть у сына Аластера, кажется, его зовут Грег, но это не особо важно.

Он разложил бумаги по всему периметру журнального столика.

– Итак. Ты разобрался с бумагами, что я передал тебе в нашу последнюю встречу?

Конечно, разобрался. Так же, как эти бумаги разобрались с моей личной жизнью.

– Да, – сухо ответил я. Не было никакого желания вспомнить о том дне, когда моя жизнь пошла под откос, но это было необходимо для того, чтобы хотя бы вернуть на место само сердце. – Она умрет из-за меня. Из-за любви ко мне.

Как бы глупо это не звучало. Констатация фактов была пустой и безэмоциональной, в отличие от той надвигающейся катастрофы, что чувствовал у себя внутри.

– Мы не знаем всего до конца. Но многое из того, что говорят Хранители не стоит и выеденного яйца. Нет никакого лекарства для человечества, оно только для одного. И оно сделает графа, только его, бессмертным.

Ощущение было такое, словно из меня разом выбили весь кислород. Так просто! Всего лишь стоило заглянуть глубже. Нас всех водили за нос, словно дураков крутили по кругу, с каждым годом, с каждым новым хранителем.

– Бессмертие двенадцати обретет человек…– прошептал я, дрожащим голосом, – Ну, конечно же!

Люси кивнула, подтверждая мою догадку.

– Но его бессмертие закончится в момент рождения Гвендолин. Именно поэтому он попытается ее убить, – закончила она, выжимая из меня жалкие остатки воздуха.

Три недели. Три недели я метался из стороны в сторону, в глупой надежде найти хоть что-то. И вот ответ передо мной, словно на ладони.

Она должно быть уже мертва. Нет ничего, что остановит графа от цели, особенно в такой решающий момент. Три недели – разве недостаточный срок для того, чтобы найти и убить? И не оставить после себя никаких доказательств.

– Вот почему ее нет в хрониках. Граф позаботился об этом.

Мне показалось, что меня убили. Стало холодно. Воздух сжался в моем горле, не давая вздохнуть.

– Но что с той зацепкой, о которой ты говорил? – наконец-то высказалась леди Тилни. Она слушала нас все это время, словно вовсе не участвуя в разговоре.

– 175? Думаю, это год.

Вот только какой именно, мне было неизвестно. Я не могу промахнуться даже на месяц. Страшно представить, что будет, если она находится в 1750, а я приду за ней в 1759. В худшем случае, она будет мертва, в менее благополучном случае, ей будет уже 26.

– Тебе нельзя ошибаться, – словно прочитав мои мысли, протянул Пол. – Но даже если так, она хотя бы будет в безопасности.

– Не думаю, что она будет в порядке, Пол, – Люси взглянула на него с упреком, – представь что будет. В 2011 прошло три недели, а могут стать для нее десятью годами. И их уже будет не вернуть.

– Морщины, дряхлеющая кожа и выпадение волос – начало конца. Нет, нет, нет, девочка тебе такого не простит, – укоризненно съязвила леди Тилни, глядя с легкой усмешкой на меня. Затем оглядела свои руки и, удовлетворенная их безупречностью, вновь уставилась на меня. Эта женщина даже в аду, наверное, будет беспокоиться скорее о белизне коже и о том, чтобы не загореть случайно.

– Есть ли у вас хоть какая-то информация о тех годах? Должна же быть хоть какая-то зацепка! – я в гневе вскинул руки вверх и тут же опустил, чтобы спрятать лицо в ладонях. Становилось все труднее дышать. У меня кончались аргументы и воздух. Было что-то, что я упускал, чего не понимал, и это тяжким грузом сдавливало мне сердце.

– В бумагах есть несколько нужных нам дат, – Пол достал из-под стопки бумаг несколько папок и открыл их. – Вот. 1753. Нет, в этом году были окончательно расшифрованы все предсказания. Ничего нового для нас. Так, 1756. Начало семилетней войны, военный союз с Пруссией. 1757 – казнь Джона Бинга, а так же грандиозная свадьба близкого друга Сен-Жермена – графа Бенедикта Бенфорда II и некой Шарлотты Лойд. Тоже ничего интересного, кроме того, что она погибла при пожаре, по вине Флорентийского Альянса. И 1759 – был пойман шпион, который как раз таки и отнес эти бумаги Аластеру. И так же открытие Британского музея.

Все это ничего нам не давало. Разве, что повод погулять на чей-то свадьбе и повод посетить, самое что ни на есть, великое открытие музея. На свадьбе хоть напиться можно и подраться. Дуэли тогда были еще в моде. Хотя я и рукопашной не побрезгую…

– Это ни к чему не приведет.

– Нужно отыскать больше информации. Еще раз встретиться с Аластарем! – Пол вновь и вновь перебирал все документы, словно от этого зависела его жизнь, пока остальные молчали, отчаянно уставившись в никуда. Эта ситуация начинала выводить меня еще сильнее. Мы все сдавались, еще не начав ничего делать.

– Я буду стараться убедить хранителей искать тщательнее. Только они словно… – я не договорил, надеясь, что ответ придет сам по себе. Слишком горько было осознавать, что они все-таки жертвовали одним ради блага миллионов. Они думали, что это было для блага.

– Перестали ее искать? Сошлись на том, что она, возможно, уже мертва? – закончила за меня Люси, опять взглянув на меня такими знакомыми мне глазами, что я в очередной раз удивился такому поразительному сходству. От кого же они унаследовали этот пронзительный голубой цвет?

– Я как понимаю, они послали тебя к нам, надеясь, что ее украли мы, чтобы завершить круг крови, – попытался приободрить Пол, но его попытка ничего не изменила.

Часы мелодичным звоном пробили восемь вечера, отчего я подскочил как ужаленный. В животе все скрутило. За разговором я совершенно забыл о времени, и теперь мне предстояло упасть прямо к ногам простых обывателей Лондона точно из воздуха. Их ждал, как минимум, сердечный приступ!

– Я попытаюсь встретиться с вами еще раз, – я со всей скоростью ломанулся в сторону двери и едва я закрыл ее за собой, как меня перенесло обратно в 2011. Дом, точно такой же, как и в 1912, лишь за случаем выкрашенных в другой цвет ставней и двери, смотрел на меня немым укором. Что-то вроде «Ну что ты тут разбегался? Иди-ка домой».

– Тебе-то какое дело, – устало буркнул я и направился в сторону Темпла, провожаемый удивленными взглядами. Мой костюм из 1912 явно не подходил к современному ритму жизни. Плевать. Но я с улыбкой вспомнил, как упрямо тогда Гвендолин топнула ногой, наотрез отказываясь ехать в таком виде в общественном транспорте.

«Иди и красуйся так сам. Жаль, что только не в желтых чулках, я бы засняла это и выложила на youtube».

Только сейчас я, в полной мере, осознал, как же мне не хватает ее. Лондон словно специально подталкивал меня к воспоминаниям, издевательски смеясь прямо мне в лицо. Еще месяц назад я знать не знал, кто такая Гвендолин Шеферд, а теперь готов перевернуть все на свете, лишь бы найти ее. Ту, которую хочу любить всем сердцем. Ту, которую хочу заставить ненавидеть меня, чтобы она не погибла.

Кажется, я все сделал наоборот, наворотив, еще больше бед.

Иллюстрации к главе:

http://static.diary.ru/userdir/2/7/0/2/2702624/79964881.png

http://static.diary.ru/userdir/2/7/0/2/2702624/79964876.png

========== Хорошие парни приходят к финишу последними. Гидеон ==========

Успешно вернувшись из 1912 года, я позвонил Фальку, чтобы отчитаться и попросить перенести более подробный рассказ о путешествии на завтра. К моему возвращению на Лондон быстро спустились сумерки, а там и вечер, словно тяжелое одеяло, накрыл город так, что все оказалось под ним. В ответ на эту чернильную темноту, Лондон включил свои огни. Красоты и блеска городу добавляло то, что люди уже начали готовиться к Рождеству, не смотря на ноябрь: шары, елки, гирлянды. А лондонцы словно стряхнули серьезность и усталость рабочего дня и весело проводили остаток вечера: кто в компании сидел в пабе, кто бегал по бутикам с рождественскими и предновогодними скидками, а кто-то просто гулял. Даже уличные музыканты, не смотря на холод и угрозу заслужить себе ангину, выбрались на улицу, чтобы развлекать публику. Я медленно побрел в сторону дома, на меня вряд ли обратят внимание, пускай я в шляпе-котелке, клетчатом пальто и в «визиточных» полосатых брюках. Усы я сразу же отклеил, как только попал в 21 век.

Я отказался от такси, решив освежить голову прогулкой до дома. Режущий кожу мороз действительно привел мои мысли в порядок.

Итак, что я знаю? Во-первых, Люси и Пол никого не похищали – это точно. Во-вторых, она в 18 веке, в тысяча семьсот пятьдесят-где-то-там и мне еще предстояло выяснить все до мельчайших подробностей, прежде чем я смогу туда отправиться. И, в-третьих, явно, что кто-то решил спрятать ее в истории и этот кто-то – Сен-Жермен, желающий добраться до собственного бессмертия. Ведь только ему подвластны хроники. Возможно, действительно, Гвендолин уже мертва, и я не знаю, выполнил ли он свой коварный замысел с бессмертием. «Тебе нельзя ошибаться», – в голове снова зазвучал голос Пола из воспоминаний. Нельзя. Сейчас остается главный вопрос: как ее искать? На хроники надежды нет, они все лживы и искривлены. Элапсировать в каждый год 1750-ых? Смысл есть, но есть и опасность: слишком много внимания к десятилетию от путешественника во времени – Альянс и граф Сен-Жермен быстро поймут, в чем дело.

В голове постоянно крутились разного рода мысли. Так я незаметно дошел до дома. Когда я вошел в квартиру, ко мне навстречу из гостиной вышел Рафаэль и тихим голосом заметил: «К тебе пришла Шарлотта. Она сидит в зале. Очень нервная и злая. Если что, я спрятал твою шпагу в рояль. Удачи!» С этими словами, он ободряюще хлопнул меня по плечу, мгновенно накинул куртку, всунул ноги в кроссовки и смылся из квартиры, оставив меня в недоумении и страхе перед неизвестно чем. И все из-за какого-то тона!

Собравшись духом, словно отправляясь на казнь, я вышел на яркий свет в гостиной. Шарлотта сидела на диване и бесцельно щелкала каналы на кабельном. Казалось, что от самой нее уже начинало исходить электричество.

– Добрый вечер, Шарлотта!

– Bonsoir, monsieur Gédéon! – она гордо повела плечами и грациозно встала с дивана.

– Не ожидал тебя здесь увидеть, – я старался говорить вежливо и спокойно, не показывая своих чувств по поводу того, что она здесь. – Давно ждешь?

– Нет, не долго, по сравнению с тем, сколько жду твоих смс и ответных звонков. А еще ты уклонился от назначенной встречи.

– Шарлотта, – всю ее напыщенность и гордость я знал, как свои пять пальцев. А еще знал, что она сильно обиженна и оскорблена – ее глаза так и кричали мне об этом. – Я не уклонялся от встречи, у меня действительно были дела. Видишь, как я одет? Думаю, тебе не стоит объяснять, где я был и что за это были за дела.

Я видел, как она обиженно сомкнула губы и опустила глаза. Мне показалось или там сверкнули слезы?

– Ты мне разрешишь переодеться и поужинать? А то я очень голоден. Подождешь? – вежливость, вежливость и еще раз вежливость. Шарлотта была истинной леди среди всех девушек, которых я знал, поэтому с ней надо обращаться по-особому.

Она сделала какой-то неразборчивый жест рукой, мол, разрешает. Вздохнув, я как можно быстрее переоделся в джинсы и майку с группой Green Day, а затем спустился на кухню, где быстро разогрел ужин на две порции, заботливо приготовленный миссис Наир, когда меня не было дома. Это была несравненная курица – карри, которую моя домохозяйка делала мастерски, на зависть всем знаменитым поварам и звездам Мишлен. Сегодня мне это на руку. Как говорил Сен-Жермен, важные переговоры нужно проводить не на голодный желудок. Разложив порции, я пригласил Шарлотту к столу, не смотря на ее явное нежелание уходить от разговора и не охоте присоединяться к ужину. У нее была своя тактика, у меня всегда своя. И, кстати, я всегда был более искусным противником, особенно в тактике ближнего боя.

– Приятного аппетита! – я мило улыбнулся и принялся поглощать курицу с салатом и картофелем, еле сдерживаясь, чтобы не накинуться на пищу, как изголодавшийся монстр. Нужно придерживаться темпа обычного вечера. – Как провела выходной? Как прошла тренировка? В прошлый раз месье Соррель меня загнал, как лошадь, я еле живой вышел из класса.

– Я знаю, он жаловался, что ты совсем не ходишь на фехтование, – она сидела и прожигала во мне дырку своим взглядом, казалось, еще чуть-чуть и я действительно услышу ее мысли в своей голове: «Гидеон! Ты не ходишь на занятия из-за меня, да? Ты от меня скрываешься?»

– Я был безумно занят. Кстати, ты совсем не прикоснулась к еде!

– Не хочу. – Она грациозно отодвинула тарелку от себя.

– А зря. Курица-карри восхитительна!

– Верю. Это твое самое любимое блюдо, – она произнесла это тихо, с какой-то долей грусти, из-за чего у меня ёкнуло в груди. Я почувствовал себя последним подонком. Есть сразу же расхотелось.

– Шарлотта, не надо так, – теперь мне было понятно, разговор был неминуем и не надо его оттягивать. Я должен был расставить все точки над i.

– Как не надо, Гидеон? Расскажи мне, как не надо… – в конце ее голос дрогнул, а в глазах заблестели слезы. Она дышала часто и порывисто, словно сдерживая себя, чтобы не закричать. От нервов и стыда, я старался не смотреть в Шарлоттины глаза.

– Прости. Прости меня за то, что дал тебе надежду, что ты подумала, что мы снова вместе, что позволил этому поцелую случиться…

– Позволил? Позволил случиться? – ярость так исходила от нее, она вся побагровела. Казалось, даже ее рыжие волосы налились какой-то краснотой. – То есть это я тебя целовала? А ты меня нет? Ты просто терпел его?

– Ну, да… нет. Нет! Шарлотта, пожалуйста, выслушай меня. Я был уставший, а это был приятный вечер, ужин, музыка – все это сбило меня с толку. Я действительно виноват, что дал тебе надежду, но мы не вместе, Шарлотта, мы не будем вместе. Прости. Ты можешь сделать это для меня?

Она словно окоченела, сидела, не двигаясь, наверное, проигрывая в голове миллион способов как можно более зверски меня убить. В этот момент я даже испугался, что не смогу понять, о чем она думает. А вдруг она сейчас кинется на меня словно взбешенная львица? Но нет. Слава богу, Рафаэль спрятал шпагу, лишь кухонные ножи стоят сзади меня, а вот сервировочные ножи как лежали на столе, так и лежат.

– Шарлотта, в прошлый раз, когда у нас был подобный разговор, ты сказала, что навсегда останешься моим другом при любых обстоятельствах. Ты также сказала, что всегда меня выслушаешь и поймешь. Вот они, обстоятельства! – я практически вымаливал у нее хоть одну эмоцию. – Я ошибся, повел себя некорректно, но обещаю – больше такого не повторится! Могу рассчитывать на твою дружбу или хотя бы приятельские отношения?

Я замолк, глядя на Шарлотту. В груди неприятно кольнуло, припоминая мне совершенно другую ситуацию. Когда-то точно так же я старался вымолить прощение у Гвендолин, когда ко всем чертям умудрился разбить ей сердце. Она так меня и не простила. Просто исчезла с лица этого времени и возможно я уже никогда не смогу ее увидеть. И эта черная дыра между нами так и останется незаполненной.

Нет, Гидеон, не время думать о смерти. Ты ее обязательно найдешь. Ты обязан это сделать.

Шарлотта все еще молчала. Но через несколько секунд что-то в ее лице поменялось.

– Я должна тоже попросить прощения, – внезапно произнесла она, что теперь меня вогнало в ступор. – Прости, что так насела на тебя со звонками и смс. Поверила своим иллюзиям, в какой-то миг даже позабыла всё. Ведь Гвендолин недавно только… исчезла. И ты ведь, наверное, все еще… любишь ее.

Она как-то аккуратно подбирала слова, словно не она только что продумывала способы моего убийства. Ее извинения были очень необычны и странны для меня. Но, в конце концов, это же Шарлотта – девушка, воспитанная прошлым, знающая реверансы, баллады, искусство тайного языка веером. Собственно ее признание было в духе «куртуазной» любви, когда бывшие любовники при расставании забирают свои клятвы и извиняются за остывшие чувства. Шарлотта всегда останется Шарлоттой, она не станет холодно игнорировать меня или колко высказываться, как Гвен.

– Ну, раз мы извинились друг перед другом… – начал я неуверенно, потому что не знал, как закончить этот неприятный разговор, – Надеюсь, инцидент исчерпан, и мы останемся прежними друзьями?

– Да, исчерпан, останемся друзьями, – мгновение ока и передо мной снова сидела волшебная нимфа Шарлотта с улыбкой Моны Лизы на устах. Я облегченно выдохнул, снова почувствовав себя живым человеком.

Телефон орал где-то внизу в гостиной, завершая последний куплет:

О, хорошие парни приходят к финишу последними.

Когда ты отвержен,

Не подгоняй себя, похлопывая по спине -

Можешь сломать позвоночник. *

Отогнав последние остатки сна, я глянул на часы: девять часов утра. В этот момент телефон замолчал, словно стараясь подчеркнуть оглушающую тишину квартиры. Собравшись с мыслями, я решил рвануть в Темпл, не дожидаясь особо приглашения Фалька. Заодно отчитаюсь о вчерашней элапсации.

Наскоро позавтракав, уже через полчаса я находился в центре тайной ложи. Темпл был практически безлюден. Для начала я решил отыскать мистера Джорджа, но перед этим решил забежать в уже излюбленный мною кабинет Шульца, чтобы оставить новую банку кофе. Я настолько был уверен, что там никого нет, как всегда, что, не церемонясь, практически ворвался в кабинет, насвистывая мелодию. Но тут же настроение схлынуло, так как за столом сидел пожилой лысоватый мужчина, который что-то писал от руки в тетради. На меня смотрели пара серо-голубых глаз: такие бывают только у стариков, словно цвет выгорел за их жизнь. Но мужчина, увидев мой ступор, внезапно мило улыбнулся, от чего лицо приобрело дружелюбное выражение лица.

– Доброе утро, Гидеон.

– Ох… Здравствуйте! – и откуда он только знает мое имя? Я, однако, вижу его впервые.

– Вы, наверное, удивлены, что я знаю ваше имя, – сказал он, словно прочитав мои мысли, – но какой член нашей Ложи не знает самого Льва?

Я усмехнулся своей глупости.

– Ну, конечно же… А почему Льва, а не Алмаза?

– Лев мне нравится больше. Алмаз – это как-то бездушно. – Он встал из-за стола, идя мне навстречу. Мужчина снял свои очки, отчего теперь глаза стали живее без блеска стекол.

– Профессор Шульц, к вашим услугам, – представился он, протягивая свою руку. Профессор был худощав, с благородными чертами лица. Он оставлял сразу положительное впечатление о себе, его голос был неспешный, произношение правильное с легким уэльским акцентом.

– Очень приятно! Гидеон де Виллер.

– Мне тоже приятно. – Он улыбнулся так искренне, что действительно верилось, что ему приятно меня знать, а не из вежливости. – А это, я так подозреваю, мне?

Он кивнул на банку кофе у меня руке.

– Ох, да! Вам. А то я у вас весь кофе выпил.

– Теперь понятно, почему мой кофе таинственно исчезал в банке, – засмеялся он, хитрым прищуром поглядывая в мою сторону. Я не стал ему говорить, что не только кофе пил тут, но валялся на диване и совершил акт вандализма по отношению к одной книге с иллюстрациями, страница которой с репродукцией демона теперь лежит на столе в моем кабинете. – Не хотите ли чашечку кофе?

– Нет, я спешу. Мне еще надо найти мистера Джорджа.

– Его сейчас нет. Сейчас нет никого из главных хранителей первого круга. Собственно, как и хронографа.

– Что? – я не поверил собственным ушам. Хронограф вывозился очень редко и с огромной охраной. И причина вывоза всегда была одна – элапсация в другом месте.

– Говорят, неполадки какие-то. – Он подошел к шкафу и вытащил две чашечки, пакет сливок, сахар и печенья. – Но мне толком ничего не рассказывали, да и мне это неинтересно.

В этот момент вода в чайнике начала закипать – видно, она только недавно была согрета, профессор Шульц ловко сервировал маленький кофейный столик.

– Да что вы стоите в дверях? Проходите, все равно никого нет в Темпле, ну и потешьте уж старика разговором!

Я, все еще пребывая в замешательстве от новостей, нерешительно прошел и сел на диван, будто до этого никогда не был в этом кабинете.

– А почему мне ничего не сказали? И что случилось? Что это еще за неполадка в хронографе?

– Ну, подозрения на неполадки в хронографе у них были давно, еще с тех пор, как исчезла ваша напарница. Я знаю, они созывали кучу физиков, механиков и прочих для проверки. Кстати, нет никаких вестей о Рубине?

– Тогда, почему они позволяли мне элапсировать, если подозрения были давно? – этот вопрос я задал скорее сам себе, чем Шульцу. – Нет, толком ничего неизвестно. Примерно, определились со столетием, куда она попала… Кстати, а почему вы ее назвали Рубином, а не Вороном, если судить по аналогии со мной?

– Гидеон, разве можно девушку называть Вороном? Это как-то не этично. Женщинам больше подходит сравнения с драгоценными камнями, чем мужчинам. – Он неожиданно вытащил из шкафа тарелку с шарлоткой, накрытую салфеткой. – Вот, попробуйте, испекла моя жена. Она удивительно вкусную выпечку готовит!

Пирог действительно был отменный: много вкусных сахарных яблок и корицы, с хрустящей золотистой корочкой сверху.

– Удивительно вкусно! – жуя кусок пирога, с набитыми щеками я попытался изобразить восхищение.

– Я же говорю, мастерица! И какое же столетие обрушилось на голову несчастной девочки?

– 18 век.

– О! Даже не знаю, повезло ей или нет. В принципе общество в тот момент только недавно встало и расправило свои плечи. Сколько умов и гениев родились в период с 17 по 18 век, сколько достижений. Ум человека уже проникал в сущность наук, отходя от оков средневековья и церкви. Хотя само общество напоминало наше современное по нравам и распущенности. Им еще далеко до галантности 19 века.

– Если это Гвендолин, то поверьте, для нее это плохо, весьма плохо.

– Ну, да, – горько согласился Шульц, хотя еще несколько секунд назад витал в романтических мечтах о 18 веке. – Девочка же совсем не подготовлена. А вообще я вам завидую, Гидеон. Вы можете делать то, за чтобы любой ученный мира отдал бы все.

Я ухмыльнулся. Я столько раз это слышал, что набил оскомину. Даже сам в детстве, когда еще витал в розовых облаках, наивно полагал, как же здорово быть путешественником во времени, мечтал о разных странах, столетиях, известных личностях, но самой главной мечтой было знакомство с любимым поэтом – Томасом Гарди. И как же быстро все это разрушила действительность со своими правилами и ограничениями.

–Возможно и так, но я не имею права пользоваться хронографом в личных целях… А вы бы с кем хотели встретиться, если бы была возможность?

– О! Томас Гейнсборо! Не зря я столько лет потратил на его изучение.

– Ну, да, конечно! Как же я не догадался, вы же человек искусства.

– Скорее его книжный червь, я искусствовед, а еще главный Гейнсборовед Британии, также отлично разбираюсь еще в нескольких художниках.

– Гейнсборовед?

– Да, я знаю отлично, на зубок всю его биографию, все его картины, его предтечи и последователей, его соперников и учеников.

Он приподнялся с дивана, взял книгу со стола и протянул ее мне. Я открыл на первой попавшейся странице – там был портрет женщины в бело-голубых тонах на темном фоне, она вроде бы улыбалась, но как-то натянуто, как Шарлотта, когда старалась показаться вежливой. Внизу стояла надпись: «Герцогиня де Бофор, 1770-е». Теперь понятна была его тирада о великолепии 18 века – художник родом из этого столетия.

– Это одна из моих последних книг.

– Здорово! Поздравляю, – а сам мысленно молился, чтобы вырванная страница была не из его новой книги.

– Спасибо. К тому же я завтра вылетаю в Германию. Найден неизвестный портрет его кисти! – Он так радостно сообщил эту новость, будто ему сказали, что Санта-Клаус существует, а фея Динь-Динь станет его помощницей. Затем он судорожно отпил кофе и лихорадочно продолжил, словно я его понимал. – Вы представляете, эта кажется та самая Дама в Бордовом, о которой он упоминал в своих дневниках!

– Не представляю, уж простите. – Я невольно засмеялся, глядя на эту несказанную радость пожилого человека.

– Ах, ну конечно! Занимательная история, я вам скажу. Вам понравится, да и развлечет. Дело в том, что Гейнсборо был одним из лучших портретистов того времени на ряду с Рейнольдсом. Их манера различалась. Но они стали предтечей целой плеяды художников рококо. У Гейнсборо портреты отличаются живописной природой на фоне, он всегда тяготел к натуре. Он мечтал уехать из Лондона и осесть в деревне, рисуя сельские пейзажи. Но это тогда не кормило художников. Кормили портреты знати. Поток дворян к нему был нескончаем, жил он в достатке. И вот он все годы мучается, пока не встречает некую Даму в Бордо – так он называет в своих дневниках эту незнакомку. Ясно, что она – дама благородная. Он даже упоминает, что ее муж – его лучший друг. Поэтому список претенденток сильно упрощается. Так вот! Эта Дама, пока он пишет ее портрет, производит на него неизгладимое впечатление своим умом, живостью, юмором. Он ее сравнивает с яркой бабочкой среди унылых серых молей.

– Неужели влюбился? – ухмыльнулся я, невольно сравнивая себя с художником.

– Очень может быть. По крайней мере, она его вдохновила на перемену жизни. После ее неожиданной смерти, он резко все бросает и в 1758 году уезжает жить в провинцию, где осуществляет свою мечту. К сожалению, куда пропал портрет – никто не знает, как и кто была та самая дама.

– Ну, наверное, портрет у мужа?

– Увы, нет, портрет находился одно время у художника, а потом его забрал супруг. Дело в том, что, как я уже говорил, женщина умерла неожиданно и как-то страшно, ее смерть сильно всколыхнуло душу художника. Скорее всего, супруг спрятал портрет, куда подальше от глаз, чтобы не вспоминать о своей потере, а затем он был унесен на чердак, а там и вовсе сбыт с рук или уничтожен. Обычно такова судьба многих картин.

– Ну, так вы сами сказали, что есть список претенденток? Неужели все умерли при страшных обстоятельствах?

– Хм… А вы наблюдательны! Нет. Только двое. Первая претендентка – Мари Луиза Изабелла Бакстон, жена генерала Бакстона, лучшего друга Гейнсборо, с которым тот частенько выпивал. Она прожила в замужестве года два и умерла от того, что любовница Бакстона в приступе ревности заколола несчастную ножницами.

Вторая претендентка – графиня Бенфорд, умершая казалось бы не так уж и интересно, но все же страшно – из-за пожара. О ней вообще ничего толком неизвестно, только то, что она погибла при пожаре, да и то, что она пробыла в замужестве около года. Кстати, вам это понравится, ее супруг граф Бенфорд, был не только лучшим другом Гейнсборо, но и графа Сен-Жермена, и был одним из Хранителей Ложи.

Бенфорд! Снова этот Бенфорд. За последние несколько дней я постоянно наталкиваюсь на его имя. Казалось, вся моя судьба уже переплетается с этим странным графом. Хотя в одном мы все-таки были похожи, мы оба потеряли девушек, которых любим. С той только разницей, что я уверен, что Гвендолин все еще была жива. А граф из загадочного 18 века уже никогда свою супругу не вернет.

* «Nice Guys Finish Last», Green Day. Перевод amalgama-lab.com

========== Это всего лишь я. Гвендолин ==========

Нельзя всю жизнь оставаться испуганным ребенком, закрывая глаза на то, что ждёт впереди. Только знание правды даёт человеку силу. Каким бы горьким это знание ни оказалось.