Текст книги "Бег времени. Тысяча семьсот (СИ)"

Автор книги: Oh panic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 42 страниц)

И будешь вечно жить, не умирая.

«Не убий» да не грешен будешь – когда-то говорили мне люди, и я слушала их точно завороженная монотонностью их речи, упиваясь и упиваясь слабостью в ногах и не способностью высказаться, рассказать о том, что Господь ничего мне не дал, кроме боли. Что от врага я получила гораздо больше, нежели, чем от того, кому они умоляли доверить самые дорогие на свете слова – мои молитвы, моих гусениц, что сплелись в кокон, которому не суждено выпустить в мир невероятной красоты и элегантности бабочку. И от отсутствия его помощи, я выросла вне защитного кокона, но в месте более реальном и жестоком.

«Не лги» да не грешен будешь, продолжали убеждать меня они, точно слова для них имели силу большую, чем поступки. Будь я в сотню раз человеком лучшим в делах, нежели в словах – все, что я могла, это стоять и убеждать и убеждать их, пока не осознавала, что лучший способ стать для них правильной – это ложь. Хаотичный набор букв, что позволял мне вливаться в ряды людей с поразительной легкостью, кою я бы не почувствовала, сказав всю дотошную до боли правду.

Люди многое говорили, убеждали и разубеждали, спорили и перебивали друг друга, кричали и шептали, пока я не осознала простую суть – я была не обязана слушать их. И пока я мечтала лишь о том, чтобы они замолчали, перестав давить мне на грудь тяжестью фраз, все, что мне нужно было сделать – это просто перестать воспринимать их слова как должное.

В этот день мой кокон стал мне домом не по принуждению, а по собственному выбору. Годы менялись, а я продолжала смотреть на все сверху вниз, точно посторонний наблюдатель – мнила себя лживым Богом, который действовал исподтишка, то позволяя подняться на вершину жизни, то сталкивая в обрыв безнадеги. Потому что считала, что люди этого заслуживали, и я, я – жест правосудия Фемиды, позволяла чашам весов наклоняться то в одну сторону, то в другую.

Но все изменилось. В день, когда маленький зеленоглазый мальчик поднял на меня взгляд, напомнив мне ту, кем я когда-то была. Парк вдруг стал слишком маленьким, чтобы я могла вдохнуть полной грудью, от того стояла как вкопанная – осенние листья падали мне на плечи и ветер срывал их и нес дальше, выше к серому небу, грозящему разразиться ливнем. Мир остановился лишь на мгновение. Но это мгновение стало тем самым зарядом, который вытаскивал людей из того света. И я вдруг осознала, что я – пациент, и что беспорядочная тряска – это кочки на моем бесконечном пути в больницу в машине скорой помощи. И вот доктор кричал мне в ухо, вновь и вновь заряжая дефибриллятор.

И я снова стояла в парке, ожидая, когда же осенний ветер донесет до меня листья. И в шелесте их танца я чувствовала себя абсолютно свободной. Закрывая глаза, я наконец-то освобождалась от тьмы – передо мной вновь и вновь проносилась вся моя жизнь.

Я помнила многое.

То, как я проснулась в больнице, потому что моему телу потребовалось около дня, чтобы восстановиться полностью, и обнаружила рядом спящего Гидеона, что держал меня за руку и спал, уткнувшись носом в мою ладонь. То, как мама пришла забирать меня, точно маленькую девочку, ведя за руку куда-то в сторону такси, теряясь в переходах и дверях, потому что на радостях не могла остановиться говорить. И даже то, как она узнала от нас с Гидеоном самую верную историю всей моей жизни – приукрашенную в банальностях и вычеркивая эпитеты в особо опасных днях. Никто бы не смог сказать, что она была счастлива. Никто и не был бы на ее месте. Но Грейс держалась молодцом, позволяя на секунды забывать о том, что моя жизнь – это подарок Мефистофеля и игра в салочки с дьяволом лишь начиналась для каждого из тех, кто смел, приходить в эту бессмертную жизнь.

Все это скрашивалось, потому что с каждым днем осознания собственной свободы я словно резала веревки, что окольцовывали мое тело – те самые силки, в которых так давно сумела запутаться. И каждый шаг давал силы.

Вот Лесли и Рафэль закончили школу, чтобы поступить в самый лучший по их мнению колледж, а еще спустя год тайно пожениться в ближайшей церкви, в рваных джинсах да футболках, точно какие-то сбежавшие из дому подростки. Безумно влюбленные, они готовы были следовать друг за другом даже на край света.

Вот Шарлотта, всегда холодная и каменная, нашла в себе удивительную способность сосредоточить все свои таланты в учительстве, чтобы через несколько лет уехать в Швейцарию и стать самым молодым преподавателем в закрытой школе для девочек, а после растопить свое сердце для простого человеческого счастья.

Вот и Джулия, одна из последних прямых наследников Бенфордов, совершенно не удивительно не стала отличным врачом, как когда-то хотел ее отец, а бросив свою работу в частной клинике, собрала вещи и отправилась в кругосветное путешествие, наконец-то освобожденная от скептицизма человечества и открыв свое сознание для поиска очередного чуда.

Темпл и Флорентийский Альянс так и не пожелали становиться одним целым, точно дети оставаясь в собственных песочницах и лишь изредка делясь песком, будто делая друг другу одолжение. Фальк не доверял мне, как и раньше, от того думал, что действуя за моей спиной он мог оставаться невидимкой, так и не осознав, что здание давно принадлежало моей компании.

Дженкинс уволилась, чтобы наконец-то исполнить свою мечту и стать актрисой, что ей, несомненно, удалось в маленьком театре, ставившем небольшие сатирические пьесы, но оставаясь востребованным у народа. А доктор Уайт понял, что слишком привязался к своему темпеловскому креслу, чтобы на старости лет покидать его и тем более передавать молодому и неопытному адепту, который наверняка бы сломал его в первый же день.

Многие из нас разбежались кто куда, чтобы оставаться на связи и выполнять свою работу, но направленную уже не на уничтожение, а на созидание чего-то нового и более человечного. Все найденные в тайнике Сен-Жермена сокровища – рукописи и камни, карты и фотографии, бестиарии и заклинания, стали спасением для каждой потерянной души в этом мире.

Что до нас, то мы, несомненно, были вместе. Я и Гидеон. Неразлучные, как Солнце и Луна, дополняя друг друга на небосклоне жизней и поочередно играя роль Лунного Зайца, что вновь и вновь бросался на помощь, когда она требовалась.

Гидеон, мой свет во тьме, разгонял демонов и закрывал дверь перед Дьяволом во мне, чтобы становиться больше, чем любовью всей моей жизни. Становиться мною же – точно врастая в кожу и смешиваясь с кровью, не позволяя жить, пока он был на расстоянии.

Планета обещала показать нам все свои потайные углы, все секреты и тайны, что терялись с историей, но каким-то чудом продолжали храниться в моей голове. И по местам чудес мы находили все больше сил. Сил, чтобы продолжать идти по нашему с ним пути рука об руку, произнеся клятвы перед Богом. Познавая любовь в самых ранних часах на вершинах гор или у подножия водопадов. Познавая друг друга так, как никогда бы не смогли, не будь препятствия столько жестокими, научив нас тому, что мы не могли получить звезды с неба, не полетев в космос.

Мы называли это жизнь. И хотя она не была такой, как нам бы хотелось, мы были счастливы при любом раскладе карт. Потому что мы были вместе. Сквозь время и препятствия. Сквозь осуждение и многочисленные споры. Мы были рождены друг для друга, потому что судьба любит бушующие волны тех, кто идет рука об руку.

И мы были таковыми.

Гвендолин и Гидеон.

Бессмертная и ангел-хранитель.

Когда-нибудь про нас напишут историю.

Надеюсь, что она будет совершенно другой.

А пока я стояла там же, откуда когда-то начала свою историю. Посреди парка, заполненного людьми. Посреди жизни, заполненной не только бедами, но и значительными победами. И он стоял по другую сторону дороги и счастливо улыбался, держа за руку маленькую черноволосую девочку. У нее были его волосы и так гармонично вписывающиеся в картину полные жизни голубые глаза. Она протягивала руки к отцу и что-то радостно кричала, пока тот не обхватил ее руками и не поднял. Люди, пробегающие мимо точно тени, изумленно оглядывались на них, кто-то рядом возмущенно произнес «каков моветон», но отцу было совершенно плевать на всякие приличия, ведь в невероятной любви невозможно было быть благоразумным. Мы доказали, что ради любви, человек способен сделать что угодно.

Девочка все еще задорно смеялась, когда Бенедикт заметил меня. Поэтому сдерживая слезы, я лишь широко улыбнулась, как всегда улыбалась только лишь при нем. Потому что он – это я. Это кости мои и кожа. И счастье его было моим.

Но сегодня я лишь присела в поклоне и, поднимаясь, увидела его счастливую ответную улыбку. Но девочка, явно не желавшая, чтобы отец забывал о ней, тут же схватила его за щеку, заставляя обратить все внимании на нее. И в этот момент я развернулась и скрылась в толпе, что проглотила меня будто развернутая пасть будущего, куда я исчезла, оставив лишь красный отблеск дежа вю. Уже не нашего. Уже пережитого.

Но теперь я знала, что даже разрушающие моменты несчастья постепенно угасали под натиском всепоглощающего счастья.

А значит, все будет хорошо.

Значит для нас еще ничего не потеряно.

========== От авторов ==========

TRISTIA

Все начиналось, как забава, с вопроса: «А давай?». Не подозревала, что так втянет. На «Беге» я сильно выросла, за что сильно благодарна этому фанфику.

Вообще, интересно было побывать на месте Гидеона и наделить всеми качествами, которые хотела бы в нем видеть. А Рафаэль – это мой любимый второстепенный персонаж, в шкуре которого мне нравилось (особенно издеваться над своим же Гидеоном). Рада, что вы проживали с ним и волновались. Возможно, я создала нереального мужчину, фантазию для девичьих сердец, но хотелось бы верить, что Гидеон существует и ждет-ищет-находит свою Гвендолин. Хотелось бы чтобы наш фанфик не только будоражил и щекотал нервы, но нес какую-то дидактику. Например, все указанные эпиграфы, упомянутые исторические личности, опять же любимые писатели Гидеона вас заинтересовали, и вы прикоснулись к мировой литературе и истории. Ведь это так интересно! И если мы смогли вызвать интерес помимо сюжета «Таймлесс» к истории и литературе – это круто!

Фандом «Таймлесс» нереальный: дружный, открытый, восторженный. Я благодарю читательниц и подписчиц нашей группы, которые поддерживали нас, интересовались, которые делали потрясающий арт. Это бесценно! Спасибо, девочки!

И отдельное большое спасибо моему соавтору Юлии (Oh panic), которая была терпящая, понимающая и такая же сумасшедшая, как и я. Сколько ночей, килобайты музыки прослушали (и все-таки наши вкусы пересекаются!), сколько исторической информации перерабатывали ! Спасибо, Юлек, с тобой писать ОДНО УДОВОЛЬСТВИЕ! Надеюсь, мы еще раз повторим когда-нибудь.

P.S. Юля спросила, какие песни я выложу от лица Гидеона в группе, и я поняла одно: отныне песня Placebo «Protege moi» навек будет связан с де Виллером из «Бега времени». Слушайте эту песню, перечитывайте главы от Гидеона под нее и верьте в счастливые финалы!

Oh panic

Здравствуй, мой дорогой читатель. Вот мы и добрались до нашего конца. Немного грустно, потому что в голове еще столько мыслей! Столько всего, что нам с Гвендолин предстояло бы пережить. Но только теперь мы переходим на другую ступень наших с ней секретов про всю ту жизнь, которую ей пришлось пережить.

Для меня все началось с идеи о девушке, что переносилась в прошлое, но однажды застряла там, и ей пришлось прожить свою жизнь в начале двадцатого века. Тогда-то мы по-настоящему пересеклись с TRISTIA, девушкой, которую я знала по ее потрясающему арту. И тут она предложила действительно написать нечто подобное! Радости не было предела!

И вот уже за год с лишним я настолько вжилась в роль путешественницы во времени, что расставание с этим приключением кажется невероятно сложным. Мы с ней и исчезали во времени, и выходили замуж, срывали ярлыки с людей и находили новых друзей, а уж сколько боролись и страдали! Но главное, что в итоге, прошли через ад вместе и стали счастливыми.

Писать от лица Гвендолин – это значит приобретать с каждым днем необычные навыки, потому что она прожила 271 год, многое теряла и многое находила, а значит, стала чем-то большим, чем человек. Она стала легендой. Она стала героем, которого мне никогда не забыть. Надеюсь, что и для вас она стала такой же путеводной нитью, которая помогла вам приобрести чуть больше уверенности в себе.

Я хочу сказать спасибо этому невероятному фандому, всем вам, наши читатели, просто ОГРОМНОЕ СПАСИБО! Вы приняли моего идеального мужчину, рожденного в свое время, вы приняли Бенедикта Бенфорда и открыли для него свои сердца. Вы приняли эту историю, точно она была чем-то нереально книжным, все ваши отзывы – это бальзам для сердца писателя, вы открытые, вы теплые, вы нереальные! Ведь вы приняли все взлеты и падения Гвендолин и Гидеона.

И, конечно же, я хочу сказать БОЛЬШУЩЕЕ СПАСИБО моей замечательной Лене (TRISTIA). Мы с ней и вправду многое пережили, глупые ссоры из-за сюжета, когда мы не могли решить, что же делать дальше, моменты радости, когда мы находили хорошую сюжетную линию, и все эти бессонные ночи в попытке написать совместные главы. А уж какие у нас были музыкальные моменты! Совершенно разные, мало в чем похожие, мы спелись в Беге, точно так и должно было быть всегда.

Надеюсь, что это не последняя наша совместная работа. Сумасшедшие должны держаться вместе!

И конечно же низкий поклон Керстин Гир за невероятную серию книг «Таймлесс». Она дала нам невероятный наркотик.

А пока я надеюсь, что в будущем у Гидеона и Гвендолин все будет хорошо. Как и должно было быть.

========== Подарок судьбы. Момент из жизни “после”. ==========

Комментарий к Подарок судьбы. Момент из жизни “после”.

Перевод песни Hozier – Work Song взят с сайта Амальгама-Лаб:

http://www.amalgama-lab.com/songs/h/hozier/work_song.html

П.С.

АВТОРЫ! АВТОРЫ! НАС ДВОЕ! ЗАКОЛЕБАЛИ УЖЕ!

When my time comes around, Когда настанет моё время,

Lay me gently in the cold dark earth. Уложите меня заботливо в тёмную сырую землю.

No grave can hold my body down, Ни одной могиле не удержать моего тела,

I’ll crawl home to her. Я приползу домой к ней.

Я смотрю на него и не могу поверить. Это память издевается над моим сознанием или же я давно умерла и попала на небеса, где вся моя жизнь – это лишь страницы глупой и незамысловатой книги о путешественниках во времени, о поиске самой себя и потере дорогих людей? Не могу понять, во что же всматриваться, чтобы понять, где сон, а где реальность.

Гидеон стоит у плиты, и аромат индейки медленно заполняет кухню. И в такие моменты не нужен ни Париж, в двенадцатом округе таящий в себе потрясающие кулинарные шедевры, ни тишина одиночества, ставшей спасением от мнимой жизни. Пусть все останется так, как есть. Уютные домашние пижамы, рождественский снегопад за окном, поющие фонтаны в гостиной и ель посреди дома, украшенная не только игрушками, но и воспоминаниями о настоящем счастье.

Я сижу на стуле, поджав под себя ноги, кутаясь в теплую ткань и, держа огромную чашку латте – вытянув рукава, чтобы не обжечься. Дым от чашки медленно и изящно поднимается к потолку, смешиваясь в танце с ароматом глазуньи, и я вдыхаю, точно так обретаю жизнь. Начинаю раскачиваться из стороны в сторону и, закрыв глаза, начинаю подпевать песне о том, что мне больше не нужны плоды с вишневого дерева.

– Что ты делаешь? – смеется Гидеон, когда ставит передо мной тарелку, а я лишь улыбаюсь, точно умалишенная, потому что давно уверовала в то, что в большинстве своем сумасшедшие весьма счастливые люди. Они не жалеют об упущенных шансах и возможностях и, возможно, они никогда не устанут от собственной жизни, как это делала я. Потому что мне всегда было о чем жалеть.

– Восхищаюсь этим днем, – отвечаю я, и Гидеон, улыбнувшись в ответ, садится рядом, по-хозяйски утянув мои ноги себе на колени.

– Я думал, ты восхищаешься только мной, подлая женщина,– замечает он и укоризненно тычет вилкой в мою сторону.

– Спустись с небес на землю, Аполлон, от тебя кипят облака, – усмехаюсь и поднимаю руки в защитном жесте, стараясь не рассмеяться в голос. Меня преследует ощущение, что если дать миру понять, что ты счастлив и оно будет предоставлять тебе это чувство так яростно, что ты взорвешься, ранив всех, кто окажется рядом.

Поэтому я танцую душой по холодному полу, заставляя мороз отступить. В нашем доме его больше не будет. И я храню эту тайну, чтобы насладиться ею вдоволь.

– Твои замечания беспочвенны, на улице снегопад, – Гидеон указывает на окно, и за ним я вижу лишь яркие огни от соседних домов – представление неонов, что разрывают тьму и укутываются в хлопья. Смеюсь, приближаюсь к его лицу, и он застывает, будто время останавливается. Его взгляд останавливается на моих губах.

– Это потому что сердце у тебя холодное, – зловеще шепчу я и резко отстраняюсь, заставляя Гидеона зависнуть над столом с разочарованным видом. Он выдыхает и, прищурившись, молчит с секунду, а затес щипает за пятку, заставляя меня подпрыгнуть, сдвинув за собой и стол.

– Ой, кажется, кто-то забыл закрыть окно, мороз так и щиплет, да? – с невинным видом Гидеон встает из-за стола и направляется к духовой плите, открывает дверцу, и аромат свежей индейки врезается мне в нос, точно бульдозер, заставляя на секунду перестать дышать от переизбытка.

– Тогда нам стоит утеплиться, потому что детям противопоказан холод, даже твоего сердца, – усмехаюсь я, потирая пятку.

– Детям? К нам едет Шарлотта? – удивленно переспрашивает Гидеон, а я выпаливаю в ответ все то, что терзало меня изнутри на протяжении всего дня, что делало меня счастливой и страдающей одновременно.

– Я беременна, – выпаливаю я, точно это малозначительная новость на последней странице желтой прессы. А дверца духовки с грохотом захлопывается, заставляя меня вздрогнуть. Тишина окутывает пространство между нами и от этого мне становится страшновато.

– Что ты сказала? – его голос дрожит, а я боюсь поднять глаза, чтобы не узнавать, как эта новость отразилась на моем читателе.

– Я беременна, – пожимаю плечами, и груз становится еще тяжелее от того, что я не вижу его глаз, оттого поднимаю взгляд, и зрелище захватывает меня точно горящее солнце, что падает в черную дыру. Свет не может двигаться и все застывает в вечном танце.

– Я узнала об этом неделю назад, но вчера наконец-то сходила к врачу, и он подтвердил это, Гидеон, – сжимаю губы, чтобы не выпустить крик то ли радости, то ли горя, но затем вдыхаю, чтобы дать этому разрушить меня от основания и построить заново, точно самое превосходное архитектурное строение.

– Как? – он дергается в мою сторону, но потом снова делает шаг назад, будто тоже чего-то боится. А я прекрасно понимаю его чувства, только не могу, как и он сопротивляться течению.

– Моя теория в том, что я не могла иметь детей из-за временной петли. Рожденная в двадцатом веке не могла забеременеть от рожденного в восемнадцатом. Гены бы просто не поняли, в какую сторону им двигаться.

Они бы просто разорвали ребенка точно в библейском придании, и как истинная мать я даже подсознательно не могла себе такое позволить. Разве это не было бы худшим поступком в моей жизни, расставленным по полкам, как и все мои другие тяжкие грехи, за которые я буду гореть в аду?

– И теперь… – он качает головой, и я все больше падаю в бездну, надеясь, что мне протянут руку. Бессмертной, что останется жить на дне колодца. Снова без семьи, снова в одиночестве пересекая пустыню.

– Теперь ты снова в своем времени и я… – бормочет Гидеон и неожиданно делает шаг в мою сторону, падает на колени и обнимает мой живот. Он молчит, а я не дышу, страшась приговора.

– Я стану папой, Гвендолин! – он продолжает шептать и его горячее дыхание скручивает мой живот, заполняя его неуверенным счастьем.

– Но… – я запускаю руки в его волосы, а он поднимает на меня взгляд.

– Но я надеюсь, что у него будет мой характер! – восклицает Гидеон, и я наконец-то расцветаю точно жасмин в горячей воде, понимая, что все будет оставлено позади. Все тревоги исчезают – их будет огромное количество, но все они будут в будущем – в будущем, которое мы нарисуем вместе. Мы обойдем все вместе.

– О нет, если это будет девочка, она будет истинной Шарлоттой, – наигранно ужасаюсь я, пока Гидеон поднимается с колен. Но он не отвечает, а лишь прижимает меня к себе, точно готов сломать меня напополам своими объятиями, которые вмещают всю вселенскую любовь. Направленную уже не только на меня, а на нас.

– Она будет тем еще подарком миру, – он шепчет мне в ухо, и я вспыхиваю точно спичка, потому что сегодня я самая счастливая женщина на всем свете.

Один из знакомых когда-то сказал, что реже все дается второй шанс на новую жизнь. Что ошибки имеют привычку оставаться неизменными и не забытыми, но иногда, всего лишь иногда, воскресным утром или же будним днем, ты находишь под ногами подарок.

В нем оказывается чудо.

Чудо, которое ты так долго ждал.

Сдавался и опускал руки, снова верил и снова мечтал.

И все, что тебе остается, это еще один раз найти в себе силы, чтобы принять его.

Поэтому пусть сомнения догонят меня на самом начале, я никогда не отступлю от жизни. Кости мои истлеют, но вера будет держать меня, заставляя идти вперед. Тело мое закопают, но земле не удержать духа моего, что примчится обратно домой.

И пусть говорят, что у Ангелов-хранителей не бывает своих собственных ангелов. Это не правда. Теперь у него есть мы, и мы будем стоять за него всю вечность.

Богом или судьбой нам подарен шанс.

И он не будет упущен.

***

In the lowland plot I was free, И там, внизу, я был свободен,

Heaven and hell were words to me. Рай и ад были для меня лишь словами.