Текст книги "Бег времени. Тысяча семьсот (СИ)"

Автор книги: Oh panic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 42 страниц)

Может, дело было в том, что я настолько привыкла к отходчивому Бенедикту или может в том, что я столько лет провела одна, руководя компанией, разросшейся до мирового масштаба, но казалось, будто я потеряла какую-то часть себя, и уже никогда не смогу ее вернуть. И это позволяло мне сдаваться в том, что касалось Гидеона. Возможно, все были правы. Может мне просто стоило оставить его в покое?

От тяжести таких мыслей, я просто легла на подушку, которая пропиталась перегаром, и, не обращая на это внимания, заснула, чтобы хоть на секунду забыться.

Я проснулась от грохота. В комнате было так светло, что я даже не сразу поняла, что Гидеона не было в постели. Грохот повторился откуда-то из ванны. Подозревая самое худшее, я вскочила на ноги и кинулась к ближайшей двери, чтобы тут же перестать дышать от крови, что сочилась из руки Гидеона, пока он, тихо бранясь, пытался перевязать ее своей грязной рубашкой, попутно скидывая с раковины все душевые принадлежности.

Вздохнув, я подошла ближе, отчего Гидеон, не заметивший меня по началу, испуганно вздрогнул и, кажется, когда я взяла его кровоточащую руку, на мгновение перестал дышать. Кровь лилась из ладони. Наверное, он, задел край зеркала, с которого я недавно сняла раму, чтобы отдать ее на реставрацию. Я знала это, потому что сама не раз ошибалась, нечаянно проведя по краю ладонью. Точно так же, как и он.

Выкинув рубашку на пол, я вытащила из ящика бинты и перекись, чтобы обработать рану.

– Не нужно, я сам, – сказал Гидеон, глядя на меня враждебно. Так выглядели люди, которых предали? Или может, я просто многое себе выдумывала…

– Позволь мне, – умоляюще прошептала я, не выпуская бинты. Мне хотелось помочь хоть в чем-то. Я так много вредила, что кровоточащая рука – лишь малый подарок, который я хотела бы исправить. Он долго молчал, заставляя кровоточить мою душу – как много крови! – но все же расслабил ладонь, подставляя ее мне. И я, благодарно вздохнув, лишь открыла перекись и, смочив ею ватные диски, аккуратно стала нажимать на рану, прижигая ее и тут же дуя, чтобы исправить эффект, будто по тебе проносится легкий заряд тока. Раз за разом, пока кровь не остановилась.

– Вот и все, – прошептала я позже, завязывая бинт аккуратным аккордом в виде маленького бантика. Вот бы все раны было так просто залечить, как обычный порез. Вот бы мы просто стали счастливыми, не смотря на то, что на душе оставались шрамы.

– Ты изменилась, – неожиданно сказал он, глядя на меня, пока я убирала все оставшиеся принадлежности в аптечку. Но после его слов я остановилась, замерев с протянутой к полке рукой.

Да, я и вправду изменилась. Но люди всегда меняются, даже за пять секунд отсутствия. Естественно, 271 год несравним с секундами, даже с месяцами, но это лишь фикция. Лишь внешняя оболочка, нужная, чтобы выжить в этом мире. Рано или поздно я бы дошла до этого, даже не прожив четыре с половиной века. Поэтому я просто поставила банку перекиси на место, закрыла шкафчик и вновь повернулась к нему.

– О чем ты говоришь? Я до сих пор схожу с ума по мороженому и каруселям, – я пожала плечами и, развернувшись, вышла из ванной, зная, что Гидеон следует за мной, чистый, но одетый в грязную и уже воняющую одежду. Только в тот момент, когда я хотела что-то об этом сказать, в сумке зазвонил телефон, пугая неожиданной музыкой. Тут же схватив трубку, я посмотрела на Гидеона, застывшего посреди комнаты, будто не знающего, что ему делать. Разговор, однако, был недолгим, в связи с срочностью. Поэтому, не сказав ни слова, я бросила трубку и кинулась к шкафу, чтобы вытащить оттуда чистую и вроде подходящую по размеру одежду и кинула ее Гидеону.

– Что это? – тут же спросил он, глядя на нее как на нечто инородное. Словно я кинула ему платье.

– Нам нужно в Темпл, – просто ответила я и сама кинулась переодеваться, чтобы не шокировать Фалька де Виллера своим строгим видом, который явно не вязался с девочкой-оторвой, которая еще была жива в его памяти.

Лондон проносился мимо, словно кадр из кинофильма. Вот только что позади осталась Башня Святого Стефана, некогда любовавшаяся на меня, как некий сбор кирпичей, теперь гордо возвышалась над городом – невозможно и представить город без знаменитых на весь мир часов. И что же в них нашли не только иностранцы, но и коренные жители? Груда камней, отсчитывающая вашу ускользающую куда-то вдаль жизнь. Мы сидели в такси и молчали, смотря в разные стороны, точно два идиота, которые только что познакомились и не совсем понимали, что именно к этому моменту их вела жизнь, проведя через сотню тернистых дорог и преград, выраставших увитыми плющом стенами. Мне не за что было никого винить, ведь я сама создала этот вакуум между нами, эту глупую пропасть, где никто из нас так и не догадался просто срубить ближайшее дерево и спокойно встретиться по середине. Было время, когда мы не могли насладиться друг другом – поцелуи, хоть и казались поспешными, были сродни удару тока, что возрождал. И ты хотел большего, всегда хотел.

Теперь же мы смотрели друг на друга, как на незнакомцев.

– Чья это одежда? – спросил он, но когда я повернулась к нему, то поняла, что Гидеон так и смотрел на проносящиеся мимо пейзажи. Замечательно. Теперь нас волнует одежда.

– Марка, – ответила я, хотя и понимая, что возможно мужские имена выведут его из себя быстрее, чем я сама. Что же лучше? Лгать или не лгать. Шекспир таки был прав. Нет легких выборов.

Он резко выдохнул, явно убеждая самого себя, что этого и стоило ожидать. Что я не провела свою жизнь отдельно от людей, а наоборот, кажется, наслаждаясь своей жизнью. И все, что мне оставалось – это позволить ему так думать. Я не собиралась лгать, но не говорила ни слова о недомолвках. К сожалению, многие люди должны были оставаться тайной.

– Это была его квартира. Он переехал в Нью-Йорк, но оставил ее. На всякий случай, – я старалась объяснить хоть что-то, чтобы не оставаться молчаливым лгуном. Все-таки я монстр.

– Да, я понимаю, – ответил Гидеон, всем своим видом показывая, что в гробу он видел такие объяснения. Особенно от меня. Хуже ли это выстрела в спину? Хуже ли это ножа, что торчал из его спины? Я надеялась, что когда-нибудь он поймет всю эту глупую судьбу. Эти глупые обстоятельства.

– Между нами ничего нет. Он просто друг, – я пытаюсь вернуть хоть толику его доверия. Но он театрально закатывает глаза и отворачивается, будто говоря, что не верит мне. Я падаю на дно отчаяния. Что мне еще сделать? Как вернуть его?

– Кто позвонил тебе из Темпла? – вновь спросил он, хотя все, что я от него ждала – это молчание, которое, я уверена, убивало бы меня быстрее и мучительнее, чем яд. Его голос и вправду похож на убийцу, от холода мне хотелось вжаться в кожаные кресла кэба, чтобы хоть на секунду почувствовать себя в безопасности. Но буду ли я там когда-нибудь на самом деле?

– Я не могу сказать имя этого человека, потому что он все еще в зоне риска, – ответила я, надеясь, что такого ответа будет достаточно, чтобы утолить любопытство хотя бы на время. Но и этого не случилось, потому что Гидеон тут же отвернулся к окну, точно обиженный ребенок, которому не купили нужную ему игрушку. Это выводило меня из себя, но я старалась держать себя в руках, потому что понимала, что заслужила такое отношение к себе не дважды, и не трижды, а пропорционально своему возрасту.

Тем не менее, имя я ему назвать не могла. Слишком многое было поставлено на доску, чтобы жертвовать выгодными партиями, которые точно могли бы подобраться к королю и объявить шах и мат.

– Ну, конечно, не все бессмертны, как ты, – с сарказмом парировал он. Наверное, это было бы менее болезненно, если бы при этом он еще смотрел на меня, а не на проносящийся мимо Лондон. Такой выпад я решила проигнорировать, чтобы не впадать в другие крайности, просто замолчала, чтобы вспомнить то, ради чего я вообще затеяла весь этот театр абсурда.

Темпл встретил меня пугающим молчанием. Это здание никогда мне не нравилось, но сейчас, спустя столько лет, оно казалось мне жутким настолько, что подкашивались ноги. Ощущение незыблемости времени преследовало меня многие годы, ведь я вошла в эти каменные чертоги и они похоронили меня в другом веке. Там ли должны были бы появиться мои кости? Я так и не вышла из него. У меня не было обратной дороги.

Но эту дорогу я бы не променяла ни на что другое. От того я прошла мимо застывшего посреди дороги Гидеона и направилась вовнутрь.

Задача была проста. Необходимо было встретить Уитмена и показать ему свой пышущий здоровьем вид, тем самым вывести его из себя и направить в необходимое русло, которое рано или поздно приведет его к тупику.

Гидеон следовал за мной, точно молчаливый охранник, всячески сторонясь моих прикосновений, в основном случайных, чем желанных. Пару раз нам попадались адепты различных уровней, лица которых я видела в ежегодных отчетах, что мне предоставляли прямиком из Темпла. И все было бы хорошо, если бы навстречу, совершенно неожиданно, не выбежал Марли, еще издалека раздражая своей рыжиной. Словно читая мои мысли, сзади Гидеон устало вздохнул.

– Мисс Гвендолин! – Марли подбежал ближе и уставился на меня так, словно я, по крайней мере, должна была ему долларов сто – теперь еще и проценты набежали, а я все увиливала от своих обязанностей и всегда повторяла, что отдам ему деньги завтра. Тем не менее, причина все равно была в другом: – Вот вы где!

Три слова, а сколько в них обвинения.

– Следуйте за мной, – Марли напустил на себя еще более важный вид и направился в обратную сторону. Птица высокого полета, не иначе. Я чуть повернулась к Гидеону и состроила рожицу, беззвучно подражая противному писклявому голосу адепта: «следуйте за мной». Не смотря на грозный вид, Гидеон ухмыльнулся, и вместе мы последовали за удаляющейся спиной Марли. Хотя все же меня изрядно волновал тот факт, что едва я переступила порог Темпла, как личный слуга Уитмена тут же схватил меня на полпути и повел в неизвестном направлении. Стараясь не показывать свою панику, тут же взяла телефон и напечатала сообщение, отправляя ее сразу трем адресатам. Единственное слово – «сейчас». Совершенно не понятное кому-то постороннему, но объясняющее очень многое тем, кому оно было отправлено.

И вот еще пара поворотов и мы уже у кабинета мистера Уитмена. Человек, за которым я следила более двухсот лет, теперь был прямо передо мной, и я могла говорить с ним, не боясь быть раскрытой. Теперь он улыбался, даже не стараясь скрыть самодовольства, как будто он только что решил сложную головоломку, и мне приходилось сдерживать себя, чтобы не раскрыть тот факт, что я обвела его вокруг пальца и делала это до сих пор.

– Гвендолин! Мы уже было потеряли тебя вчера, ты так и не показалась после элапсации, – он широко улыбнулся, а я подавила в себе желание убить его прямо сейчас. Гидеон нервно мялся за спиной, наверняка, осознавая, что Уитмен вряд ли позвал нас просто так.

– Да, мы с Гидеоном поругались и я убежала так быстро… Знаете, все эти девичьи разочарования, – скромно улыбнулась я в ответ и давя на его мнение о глупости женщин. Только вот Гидеон подошел ближе и сжал мое плечо так сильно, что я чуть не вскрикнула. «Веди себя спокойней», – как бы говорил он, даже не смотря на меня.

– Ох, да-да! Эта молодость! – вскинул руки Сен-Жермен-Уитмен и встал из-за стола, за которым он сидел, когда мы вошли в кабинет. Марли встал около двери, как бы говоря, что нам отсюда просто так не выбраться. И я паниковала, потому что вся беда свалится на плечи Гидеона, в то время как я опять выберусь из воды сухой. Я слишком долго ждала его, как и он меня, чтобы так просто потерять поводья от упряжки нашей жизни.

– Я бы все равно хотел узнать у вас, где вы были вчера вечером, – уже настойчивее повторил Уитмен, подходя ближе и усаживаясь на стол, скрестив на груди руки. Ох, да конечно, так я сразу тебя и испугалась!

– О, ничем особенным! Гидеон развлекался с девицами на развратных вечеринках, пока я, пыталась его найти! – кто-то говорил, что лучшая защита – это нападение. Только оружие дал мне де Виллер, и мне нужно было им как-то оттянуть время, пока я не пойму, что же делать дальше.

– Что? Ты обвиняешь меня в том, что я пошел на какую-то вечеринку? – Гидеон же явно был ошарашен таким поворотом событий. Еще бы, я обвиняла его в том, что он жил без меня. Хотя мне хотелось кричать на него только потому, что он выбрал не тот путь. Ну, вот же, я здесь! Почему ты отворачиваешься от меня?

– Я обвиняю тебя в том, что ты совершенно меня не слушаешь! – тут же накинулась на него я, краем глаза замечая, что Уитмен получал от нашей ссоры какое-то извращенное удовольствие. Он так и ждал исполнения пророчества, которое мы так удачно обходили.

– Я слушал тебя очень внимательно, Гвендолин? А что делала ты? Ты бросила меня!

Ох, нет, пошли не в то русло. Уитмен тут же напрягся.

– Я потеряла память, Гидеон. Единственное, что я знаю о тебе теперь – это то, что ты парень, явно любящий ходить на вечеринки.

Образ Нэнси тут же воспламенил кровь. Гнев закипал уже не понарошку, а вполне-таки реально. Этот гнев – это вулкан, что спал столько лет, а затем начал уничтожать все ближайшие города – все живое. Моими Помпеями оказался Гидеон, стоящий так близко.

– Ты знаешь, что это не так! Я был в отчаянии! Ты сделала это со мной! – он приблизился ближе, весь красный от ярости, тяжело дышащий мне в лицо, но я не сдвинулась ни на миллиметр, терпеливо глядя в его невероятно зеленые глаза, которые впервые были так ко мне близко. Непроизвольно я опустила взгляд на его губы, совершенно позабыв об Уитмене и Марли, которые явно все еще пребывали в шоке.

Наверное, такое поведение ошарашило даже самого де Виллера. Он застыл, глядя на меня так, словно видел впервые. Но так оно и было. Вот она я – новая Гвендолин, прошедшая сотню дорог и все равно остановившаяся около него. Он – моя судьба. Мое предназначение. Почему же он не слышал тогда, когда я действительно хотела быть услышанной?

Уже не контролируя свое тело, я просто обхватила его лицо руками и поцеловала, стараясь высказать все то, что не было слышно словами. Но едва я отодвинулась от него, как в кабинет на всех порах ворвался доктор Уайт, который от скорости чуть не влетел в Марли.

– О! Вот вы где! – так радостно сообщил он нам, что казалось, будто он только что выиграл лотерею. Поправив съехавшие набок очки, он ослепительно улыбнулся и кажется, что ситуация не могла быть абсурднее, как Марли чихнул и, запутавшись, разбил кувшин с виски.

– Гидеон, ты мне срочно нужен! А вас Гвендолин ищет миссис Дженкинс!

Все, что мне оставалось – это вздохнуть, понимая, какая же невменяемая особа – Судьба. Вот она только что манила тебя в пропасть, и вот она спасает тебя так неожиданно и смеясь тебе в спину.

Иллюстрация к главе

http://radikall.com/images/2014/06/20/eGuH.jpg

========== Бей первым. Гвендолин ==========

Правила везде одни, и правила эти просты: никому не доверяй, будь настороже, а если придет беда, то бей первым и бей сильно.

Бернард Корнуэлл. Тигр стрелка Шарпа

Миссис Дженкинс – женщина с невероятно добрым сердцем и выдержкой горного льва. Она умудрялась приживаться абсолютно везде, где бы она ни была и при этом не сходить с ума от тайн и важности окружающих ее людей. И при этом она прекрасно умела хранить эти самые тайны не хуже самого Форт Нокса и с таким талантом ко лжи, ей уже давно нужно было выступать на Бродвее. Но, тем не менее, она была здесь – в центре Темпла и шла мне навстречу, широко раскинув руки, и спустя секунды обняла меня так крепко, словно готова была выдавить мне все ребра.

– Как же я по тебе соскучилась! – сказала она, так и не отпуская меня. Я же в ответ ухмыльнулась.

– Не утрируй, Джуди. Всего пара месяцев.

Как и всякая женщина, воспитанная в чопорных условиях Англии, она всегда таскала с собой носовой платок, от того и сейчас вытирала им слезы, стараясь не повредить макияж.

– Это для тебя, чертовка, пара месяцев – все равно, что пару раз моргнуть, – она легонько ударила меня по плечу, а я рассмеялась, удивляясь, как Джудит еще не потеряла свое чувство юмора в этом царстве угрюмости. В частности же, не переняла у Фалька де Виллера способность создавать такой важный вид, будто только что стала президентом Соединенных Штатов Америки.

– Это не справедливо! – я прошла мимо нее, чтобы спрятаться от ненужных взглядов вечно снующих туда-сюда адептов. Ее личный кабинет находился как раз рядом. Если, конечно, маленькое помещенье, с одним маленьким окном вообще как-то можно называть кабинетом. Стол, два шкафа да пара стульев. Спартанские условия.

– Вы все обвиняете меня в том, что я перестала считать года, как будто я могу это как-то контролировать. Глядишь, еще немного и Гидеон подаст на меня в суд за старперство.

Я села на, наверное, самый неудобный стул на свете, как будто рассчитанный на то, чтобы посетитель как можно быстрее ушел, закинула ногу на ногу и улыбнулась закрывающей дверь миссис Дженкинс.

– Дай ему время. Мальчик совсем запутался, – она пожала плечами и села на свой стул. Наверное, в сто раз удобнее, чем мой. И меня бесил даже не этот факт, а то, что я была настолько зла на мир, что в такой важный момент думала о стульях, а не о том, что же мне делать дальше с планом, который провалился в тот момент, когда я увидела Гидеона.

– Я просто разучилась правильно рассуждать.

Разучилась видеть столь простые вещи. Что солнце садится на Западе, а предательства не так просто прощаются. Что весна следует за зимой, а обычное «прости» не вернет доверие.

– Ты просто чокнутая, смирись с этим, – рассмеялась в ответ Джудит, задевая, однако, за живое. Может, я и вправду сошла с ума за все те годы, что я провела вне своего мира? Может все эти повороты времени, когда я могла оказаться в одном и том же месте трижды за секунду, что-то повредили в моем разуме? Почему все так сложно, когда должно было проще некуда?

– Что было нужно Сен-Жермену? – спросила она, разливая чай по чашкам. Жасминовый, мой любимый. Самое лучшее успокоительное в мире.

– Он еще с Болгарии о чем-то догадывался, наше вчерашнее исчезновение подлило масло в огонь.

Или Уитмен просто настолько стал отчаиваться, что никогда не сможет меня достигнуть, что не замечал, как спотыкался на ровном месте. Убить семнадцатилетнюю девчонку оказалось столь сложно! Бедный-бедный, мистер Уитмен.

– Скорее он налил в кипящее масло воды, и теперь нам будет легче его уничтожить, – ответила Джудит, передвигая чашку чая ко мне. А я посмотрела на нее, пытаясь понять, когда же эта маленькая девочка стала такой мудрой женщиной.

Я встретила ее, когда ей было двенадцать. Смышленая, задорная, она спорила с водителем кэба, который обвинял ее в том, что она выбежала на дорогу на красный свет, хотя самого его качало из стороны в сторону от легкого опьянения. С моей помощью, нам удалось отправить его за решетку, чем спасли немало жизней. Но в тот момент, я еще не знала, кем она станет в будущем. Просто заботилась о ней, пока ее родители делили свое имущество, разводясь и уезжая на разные берега Темзы. Заботилась и тогда, когда она поступила в университет, чтобы выучиться на полицейского, а затем познакомилась со своим мужем. Мне было не в тягость, к тому же она оказалась верным и хорошим другом.

Но время меняло ее, и я долго старалась вспомнить, где же я ее видела. Пока она окончательно не стала похожа на ту миссис Дженкинс, которую я знала еще в шестнадцатилетнем возрасте. Волею судьбы, оказалось, что именно я устроила ее в Темпл на роль секретаря, а она стала прекрасным шпионом, которого так прискорбно потерял Скотланд-Ярд.

– Не знаю, смогу ли я это сделать без Гидеона. Но он не подпускает меня к себе! И самое противное то, что это я – я! – забыла, каково это, когда тебя предают. Я оставила его ровно 254 года назад, в то время как для него – это всего лишь день.

Я скрестила руки на груди, забывая обо всех проблемах. Как же было сложно на чем-то сосредоточиться, когда человек, которого ты любишь, видит в тебе лишь монстра. Уитмен строил планы моего уничтожения, стараясь быть быстрее морщин на его лице, а я сидела и страдала от любви к человеку, которого сама же и упустила.

– Я все же уверена, что он поймет. Гидеон де Виллер – умный мальчик. Я видела его тогда. В тот момент, когда он отправил тебя в прошлое. Такая любовь, как та, что он испытывает к тебе, способна перенести абсолютно все.

– Твои слова да Богу в уши.

Да и Гидеону, который старался жить без меня, разрушая свою жизнь на развратных вечеринках. Тот факт, что он был там с кем-то, что что-то все-таки произошло, заставлял меня трястись от гнева и в то же время желать успокоение. Забиться бы в угол и рыдать.

– Все будет. Не забывай о нашей главной цели – разоблачить Сен-Жермена. Ей-богу, иногда мне кажется, будто это мне 271 год!

Действительно, ощущение, будто мне и вправду до сих пор шестнадцать лет. Я впервые захожу в Темпл, трясясь от страха, надеясь, что все – это глупая шутка. Если быть честной, то мне до сих пор хотелось, чтобы тогда на моем месте оказалась Шарлотта. Лишь мысль о Бенедикте и Гидеоне возвращала меня к моей реальности.

– И ты туда же, – пробурчала я, глядя на причудливый узор паркета. Будто бы возраст имеет значение в любовных делах. Поглядела бы я на вас, когда вы уже воспитали детей и внуков, состарились вместе с мужем или женой, а потом, медленно, будто просыпаясь от долгого сна – от комы, в которую впали, когда умер смысл вашей жизни, резко начали молодеть, с удивлением глядя на отражение в зеркале. Морщины разглаживались, тело оживало, возвращая былую юность, и душа становилась больше, чем сам мир.

– Ты обещал меня не бросать, – умоляла я, сильнее сжимая ладонь горячую ладонь Бенедикта, – Ты обещал.

Он лежал на кровати, бледный, как равнодушная к горю, луна. Синяки под глазами, выпирающие скулы и медленно утекающая жизнь в горящих глазах.

– Ты такая красивая, – шептал он, еле-еле, почти не слышно. Почти не приходя в сознание. И даже мои рыдания, громкие, разрывающие душу, вся горечь, что могла разбудить весь мир, не могли вернуть мне его великий дух. Дух жизни. Дух Моего Мужа. Ему было всего сорок девять. Все так же прекрасный, невероятный мужчина, который когда-то спас мою жалкую судьбу, который стал для меня и Адом, и Эдемом. Весь смысл, что я копила в душе.

И эта чертова смерть. Мой Рагнарек. Падение Богов и ожидание страшного суда.

– Ты должен бороться, ты обязан, Бенедикт! – я почти кричала, пугая утренних птиц, пока солнце едва проникало сквозь шторы, и он смотрел на меня так, как он всегда это делал – с любовью, которую невозможно понять, не прожив столько лет.

– Прощай, любовь моя, – прошептал он, и рука его стала безвольной. Все еще в моей ладони, но совершенно не со мной. Где-то там, куда меня не пустили, как прокаженную, как недостойную. Рука опустилась, захваченная холодом ладони, что когда-то обжигала меня своим огнем. И эти черные глаза, что смотрели на меня с задором, теперь смотрели сквозь, куда-то туда, где я не могла поймать его восхищенный и полный любви взгляд.

От того, я просто легла рядом, обнимая такое родное, но теперь такое чужое тело, теряя последние крупицы разума. И холод этой жизни убил меня, как когда-то убил и его.

Ведь смысл был в одном.

Или вместе.

Или никак.

–Гвендолин!

Я слышала голос, но не понимала. Потому что лишь он мог звать меня в такие минуты забытья. Он ловил меня, когда я падала.

– Гвендолин!

Я подняла взгляд и увидела удивленную Джудит, что смотрела на меня с немым упреком, не совсем понимая, что же заставило меня так уйти в себя. Никто, кроме меня, не знал, как тяжело возвращаться к жизни, когда ты умираешь и смотришь на свое мертвое тело со стороны. И это не смотря на то, что умирать можно душевно. День за днем.

– Прости, – ответила я и залпом выпила свой чай, даже не обращая внимания, что горло горело от горячей жидкости, – Такое случается.

– Я знаю, – кивнула она, все так же обеспокоенно не отрывая от меня взгляда.

Пожалуйста, прекрати. Просто давай вернемся к прежнему разговору. Я не выдержу, если сегодня буду вспоминать о нем. Пожалуйста.

Я мысленно умоляла ее отвести взгляд в сторону. И она действительно сделала это.

– Вы поменяли хронограф? – просто спросила я, закрывая воспоминания на замок. Мне туда дорога запрещена. Пока жизнь моя не вернется в нормальное русло. И я не перестану жалеть об утерянном, потому что найду того, кто будет держать меня за руку, пока будет рушиться Олимп.

– Да, мы обо всем позаботились.

Что ж, хоть что-то в моей жизни было стабильно. Когда я отдавала приказы – они обязательно выполнялись. Что совсем не радовало, учитывая, что те, кому я их отдавала, были моими единственными друзьями. Пока я не вернулась в свой мир.

– Что ж, значит, мы можем спокойно отправиться в прошлое и затолкать Сен-Жермену его бессмертие по самый кишечник.

Я встала из-за стола и, бросив на жесткий стул последний взгляд, отвернулась к двери, уже на ходу советую моей дорогой Джуди поменять мебель в ее маленькой коморке. В конце концов, я уже купила весь Темпл от лица своей компании DroffNeb, что стоили обычные куски дерева?

========== Без любви я ничто. Гидеон ==========

Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви,– то я ничто.

(Первое послание св. Ап. Павла к Коринфянам, 13.2)

– Гидеон! – голос Уайта прорвался сквозь пелену забвения и вытащил меня в реальность. В голове все еще грохотала кровь с остатками алкоголя.

Она меня поцеловала. Она меня поцеловала! При всех!

– Да что с ним такое?

– У нас тут взрыв подростковых гормонов. Правда, мисс Гвендолин? – спросил Уитмен, глядя, однако, на меня. А я смотрел на нее, в ее голубые глаза, и чувствовал шок. Я только что чувствовал на своих губах губы Гвендолин. Хотя уже думал, что никогда это больше не случиться. А когда произошло, даже не успел понять и насладиться этим…

– Мистер де Виллер, вы срочно мне нужны. – Уайт перешел на официальный требовательный тон. Гвендолин же бесшумно произнесла «иди», хотя я понимал, что теперь эти любящие глаза невозможно оставить.

И я подчиняюсь, как маленький, то и дело, оборачиваясь на нее.

Стоило мне выйти из помещения, как я почувствовал тоску и смятение. Уайт продолжал что-то мне говорить, но я его не слушал. Просто был не в состоянии сейчас понимать что-либо. Последнее что я помнил – то, как я дрался с каким-то бугаем, который меня вырубил, оставив разбитую губу на память. А дальше опять она, та, от которой я пытался вчера убежать и забыться, пытался увидеть что-то другое, кроме нее. Не знаю, как очутился в ее доме и кровати, но такого я точно не ожидал. Гвендолин уже другая и, кажется, можно поверить даже в то, что она действительно любит меня. Иначе, как можно объяснить все эти поступки? Особенно, то, что сейчас произошло. Прежняя Гвен на такое была не способна. Никогда.

Кажется, я снова терял чувство контроля.

–… по крайней мере, так мне объяснили. Процедура не займет и нескольких минут, – Уайт сказал это, глядя мне в лицо, но я ничего не понял, лишь последние слова. Взмахом руки он пригласил меня в кабинет. А я стоял и понимал, что всё прослушал: какого черта я здесь делаю?

– Закатывай рукав, – приказал Уайт и достал из тумбочки новый стерильный шприц. Я хлопал глазами, как кукла.

– Зачем?

– Забор крови из вены, – но увидев мое лицо, он нахмурился. – Гидеон! Я тебе все прекрасно объяснил. Не заставляй меня повторять это!

– Но я пил!

– Когда?

– Сегодня ночью, – я попытался посчитать, сколько часов прошло. – Часов восемь назад.

– Не важно. Сойдет, – он перевязал жгутом мне руку и тонкой иглой забрал полный шприц крови. – Вот и всё!

Захотелось поклянчить шоколадку, как в детстве после такой неприятной процедуры, но я сдержался. А тем временем доктор Уайт сделал какие-то пометки, положил шприц в ящик и вышел из кабинета с фразой «жди здесь». И я остался со своими мыслями наедине. Такого рода тэт-а-тэт, конечно же, сейчас мне был противопоказан.

Я оглядывал стены и обстановку комнаты, вспоминая, что в прошлый раз хотел покончить с собой, вколов себе в вену пустой шприц. И на мгновение задался вопросом, как бы дальше шла история, вся жизнь в целом, если бы я это сделал. Спасла бы меня Гвен, стала бы ждать? Говорят, ход истории предопределён. Что никакого эффекта бабочки не существует. Я не знаю. Но знал точно, что его предопределяю не я.

Гвендолин… Ее имя непроизвольно вспорхнуло в моей голове и образы из воспоминаний кружились и бились, как мотыльки об стекло. Одна девушка, но она словно раскалывалась на два разных существа, и в каждом было то, чего не хватало другой.

Желал бы я вернуть ту Гвендолин? Наверное, да. С ней было проще. Но она так никогда бы не смотрела и не любила меня. Но что мне делать с этой? С ее тайнами, историей, деловитостью и недомолвками. Марк! Чертов Марк. Сколько этих Марков за 250 лет побывало в ее постели? Скольким голову вскружила до безумия?

«Он просто друг». Ха! Тогда я священник. А та несовершеннолетняя, которая пыталась со мной переспать сегодня ночью, моя паства.

Мне было неприятно ощущать костюм Марка на своем теле. Хотелось его разорвать в клочья. Но я лишь передёрнул плечами. Отсутствие кольца Хранителей на моем пальце тоже раздражало, потому что моя привычка, крутить его в минуты раздумий, оказалась слишком сильна. Господи, дай мне терпения!

– Ну вот и всё. Можешь идти на элапсацию, – Уайт вошел в кабинет, отвлекая меня от раздумий.

У выхода я замешкался. Потому что в голове всплыл вопрос, где сейчас Гвен. Но произнести его вслух так и не смог, а мистер Уайт так его и не услышал, продолжая сосредоточенно писать что-то в журнал.

Я шел той же дорогой, какой уходил вчера днем, когда отправил Гвендолин в 18 век. Прошло 24 часа. Прошло 250 лет. Математики, свихнитесь. Физики, возрадуйтесь.

Влюбленные, страдайте.

Я только вчера умер, и вот сегодня воскрес, правда, для другой жизни.

– А вот и он, – меня встретил мистер Джордж и она – другая жизнь, со своими сапфировыми большими глазами. Гвендолин смотрела не обеспокоенно, а напряженно, будто боялась сделать что-то не то в отношении меня. Может еще раз поцеловать? И я вспомнил, как она заворожено смотрела на мои губы. Merde! Как я не распознал ее порыв?

Мы молча прошли к хронографу и смотрели, не отрываясь, друг другу в глаза, пока мистер Джордж что-то чирикал нам про наши ежедневные элапсации и выставлял дату. И тут мертвым грузом в сознание ворвался «1956 год». Год зеленой софы, год танцев под айпод, год познания друг друга.