Текст книги "Бег времени. Тысяча семьсот (СИ)"

Автор книги: Oh panic

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 42 страниц)

Грустно вздохнув и улыбнувшись от этой мысли, я сгреб горсть чипсов и отправил их в рот. Ммммм! Еда.

– А я вот тоже выделился сегодня, – встал с дивана и прошлепал на кухню, где меня встретила гора немытой посуды, тоскливо ожидающая прихода миссис Наир. В холодильнике одиноко меня встретила банка анчоусов. Все остальное слабо подходило под определения «съедобное и безопасное для здоровья». Анчоусы, так анчоусы.

– А ты чего сделал? – Рафаэль возник в проходе и наблюдал за моими поисками открывалки.

– Я сегодня пел песню из мюзикла людям 18 века… Хотел произвести на Гвен впечатление. Твою мать! Куда делась открывалка? – плюнув на поиски, я решил действовать другим путем. Во мне закипал гнев и раздражительность, то ли на неприступную банку, то ли на свою беспомощность.

– И что это было? – Рафаэль наблюдал, как я устремился в кабинет и достал из шкафов старинный персидский кинжал, который был одним из артефактов Ложи, попавший ко мне домой совершенно случайно и нелепо. – Уоу! Зачем тебе нож?

– А что он без дела ржавеет? – поставив банку на стол, я кровожадно со всей силы воткнул в крышку нож, который вошел аж до самого стола. Из под кинжала, как из раны, на стол потек соус. Я злорадно и хищно улыбался, будто засадил нож не в банку, а в сердце самого графа Бенфорда. Затем вскрыл, раскурочив стальным лезвием простую железяку и улив соусом все, начал поедать анчоусы.

– И что это было?

– Я есть хочу, а открывалки не было! – я чувствовал, как голод был просто нестерпим.

– Нет, что ты пел?

– «Одна рука-одно сердце», Вестсайдская история.

– Тьфу ты! Тоже мне выделился. Если бы ты им спел что-нибудь из Green Day, например, «Каникулы» или «Американского идиота» – это я бы понял. Наверное, им понравилось…

– О да, – рассмеялся я, вспомнив, как гости ломанулись к нам с Гвендолин, чтобы попросить спеть еще. В этот момент Рафаэль стал напевать «Американского идиота», барабаня по столу ритм:

«Добро пожаловать на новую ступень напряжения,

Напрямую граничащего с умопомешательством!

Всё не будет хорошо.

Телевидение мечтает о завтрашнем дне.

Но мы не те, кто пойдёт следом.

И хватит спорить об этом».

Я заулыбался, как идиот, моментально представив себя в окружении всех этих напыщенных господ прошлого столетия и себя поющего им, про то, что не стану очередным зомби-человеком системы. Особенно момент, где упоминаются «педики».

Но тут внезапно осознал, что анчоусы кончились, а я так и не наелся. Тогда встал и пошел в зал к чипсам и виски, слыша, как Рафаэль в кухне переходит на второй куплет песни. Сев на диван, я закурил и откинулся на спинку, закрыв глаза, чувствуя, как дым заполняет легкие. Привычным движением начал ерошить волосы на голове, пытаясь хоть как-то расслабиться и прийти в норму, все-таки я еще был пьян, эти приятные ощущения напомнили, как Гвендолин при последнем поцелуе запустила руки в мою прическу, вызывая у меня дрожь электрическими разрядами вдоль всего позвоночника. От этих будоражащих воспоминаний я покрылся мурашками, и у меня сладко заныло где-то в паху.

Merde! Я схватил стакан Рафаэля и осушил одним глотком. Виски обжег горло, опаляя внутренности и выжигая все внутри. Это не нежный пунш Бенфорда, который мягко и сладко вливается в тебя, и лишь затем деликатно туманит сознание.

– Как поживает Гвендолин? – Рафаэль успокоился, поняв, что трепки ему не будет за его поведение и за то, что он тут устроил в гостиной, а наоборот, кажется, нашел собутыльника в лице старшего брата. Он развалился рядом на диване, протягивая мне пустой стакан для себя. Я плеснул ему алкоголя, хотя не должен был, ему еще даже по возрасту не положено.

Не пытаясь быть вежливым и интеллигентным, я потоком самых грязных ругательств на всех языках, которых знал, в сторону Бенедикта, описал, как обстоят дела. Суть звучала примерно так: «В 18 веке один многоуважаемый и симпатичный граф Бенедикт Бенфорд не только спасает мою девушку от смерти, но и женился на ней. И, кажется, он поразил ее своими большими талантами, что теперь Гвендолин не особо желает возвращаться». А сам чувствовал угрызения совести, понимая, что Гвендолин полюбила достойного человека, а вовсе не того, каким я его описал Рафаэлю. Но самое страшное, я был бессилен перед ней, не мог разрушить ее счастье, даже, если оно заключается в браке с графом в прошлом столетие.

Съев, обваленные в крошках от чипсов, колбаски, я снова выпил жгучего виски, который отлично подходил к моему настроению.

– И что ты будешь делать?

– Не знаю, – я чувствовал, что опьянел сильнее, хотя по дороге домой уже практически протрезвел, даже не пытался шутить с доктором Уайтом и мистером Джорджем. Сейчас было все наоборот. К тому же виски оказал более странное воздействие в отличие от пунша, я не горел делать глупости и меланхолично предаваться унынию, теперь я жаждал действий, ответов на все мои вопросы, готовый на все. – Мы с Гвен договорились встретиться сегодня утром, но для нее это сегодня, а для меня может и завтра, или послезавтра, или послепослезавтра, когда мне позволят хранители.

Я все еще был одет в костюм мадам Россини, правда, сюртук снял, и на мне были только короткие штаны, гольфы и белая рубашка из батиста с большими пышными рукавами и кружевами.

– Ты говоришь, как неудачник! Ты де Виллер или кто? – возмутился Рафаэль, который теперь сидел на моем закрытом рояле все также в трусах и белой рубашке. Он все никак не мог допить свой виски, медленно потягивая его, как вино.

– Де Виллер! А почему неудачник? – мне стало обидно. Очень.

– Да ты сдался! Какой–то граф лапает твою девушку и распоряжается ею, а ты даже не борешься! Пустил все на самотек!

Diablo! Merde!

Он был прав. Я сдался, при том капитулировал в самом начале, стоило ей упомянуть имя мужа. Распеванием песенок Гвендолин не вернешь. Нужно что–то делать.

– А что делать?

– Ты должен ее вернуть, всеми правдами и неправдами! А этому графу показать свою силу.

– Как?

– Вызови на дуэль! Ты же сам хвастался, что ты отличный фехтовальщик. А дуэлью решишь сразу проблему: и честь не запятнаешь, и убьешь соперника. Все в рамках того века.

– Ты когда стал таким… умным? – я был поражен ясностью и трезвостью мыслей Рафаэля.

– Поверь, еще не один соперник не увел у меня девушку без мужского разговора…

– А Лесли? – я ухмыльнулся, вспомнив, что его возлюбленная предпочла ему Питера Паркера.

– Она сказала залезть на стену – я залез. Если бы меня не поймали, то поверь, я бы этому Гордону уши бы начистил, – Рафаэль даже кулаком стукнул по роялю, инструмент жалобно отозвался эхом на такое обращение.

– Да, но когда я вызову?

– Хотя бы сейчас! – с пылом заорал брат, поддавшись вперед. Я глупо засмеялся, но в тот же момент понял, а почему бы и нет…

Проехав на ошалелой скорости на мотоцикле, мы гнали на дуэль: я, в кожаной куртке поверх батистовой рубашки, в бриджах 18 века и кроссовках Найк со шпагой наперевес, и Рафаэль, одетый более прилично – в джинсы и мою футболку. Ровно через полчаса мы были в Темпле. Далее было абсурдно, рискованно и вообще все неправильно, словно происходившее было не со мной, а в каком-то приключенческом фильме со злодеями и правильными ребятами. Войдя в Темпл, мы были остановлены Цербер-стражей, но пара моих приемов крав-маги уложило их на входе, затем на третьем этаже мы снова были остановлены охранниками, но я прорвался, в отличие от брата. Убегая от них к хронографу, я услышал торжественный и трагический крик Рафаэля: «Беги, брат! Покажи ему, из чего ты сделан!». В голове бешено стучало, тело двигалось, словно не мое. Подбежав к двери с хронографом, я был остановлен идиотом Марли, который что-то орал про «Золотые правила» и то, что я их нарушаю. Простым ударом с правой проблема была решена.

Перешагнув через тело Марли, я ввалился в комнату с хронографом и элапсировал к Гвендолин в 1758 год, лихорадочно набрав дату и время на шестеренках хронографа (и как не боялся, что перепутаю что-нибудь или сломаю?).

Темнота другого века накрыла меня, как будто резко набросили одеяло. На ощупь добравшись до двери, я выглянул – там никого не было. Решив не искушать судьбу, я ломанулся через восточный тайный туннель, который не только значительно сократит мне дорогу к дому Гвен, но и убережет от еще одной стычки с Цербер-охраной. Факел вспыхнул с помощью зажигалки Zipp, и я побежал к дому Бенфордов через длинные коридоры Темпла со шпагой в руке. Только в этот момент понял, что я натворил! Но возвращаться было уже поздно. В конце концов, сейчас я пьян, бесстрашен, безумно влюблен и требую расставить все точки над i.

Иллюстрация к главе:

http://radikall.com/images/2014/03/07/GQ65S.png

========== Письма. Грейс и Ник ==========

Письмо Грейс Шеферд для дочери Гвендолин Шеферд, переданное Гидеоном де Виллером в 1758 год

Гвендолин, доченька моя, милая моя детка, знала бы ты как переживаю за тебя! Как ты там? Что с тобой? Я не прекращала надеяться, что тебя найдут. Фальк де Виллер говорит, что ты цела и невредима, но пока я не увижу тебя своими глазами, не успокоюсь. Мне сказали, что ты там провела целый год! Боже! А у нас только полтора месяца! Как так?! Я пыталась их уговорить, умоляла, чтобы они тебя вернули из того года, как сразу ты пропала. Но они все твердили про законы физики, про правила. Милая, прости меня, прости меня за то, что, пытаясь тебя уберечь от этого, сама практически отдала на заклание. Если бы тебя обучали, как Шарлотту, то, наверное, ты была бы здесь уже и ничего такого не случилось. Прости меня!

Прошу тебя только об одном, зайчик мой, будь осторожна, береги себя, и если я раньше говорила никому не доверять, то сейчас умоляю – слушайся Хранителей и Гидеона, чтобы тебя вернули в целости и сохранности домой. Мы сильно скучаем! Кэролайн и Ники грустят без тебя, а бабушка Мэдди брюзжит, что некому с ней играть в скраббл. Я горжусь тобой, Гвенни, ты у меня очень сильный человек.

Будь аккуратна. Люблю тебя, мама.

Письмо Ника Шеферда

Дорогая сестра! Я не умею писать письма, но думаю, ты не будешь сильно ругаться на это. Ты же моя сестра! Передаю привет тебе от Кэролайн, которая просит написать письмо от нас двоих.

Слышал, ты застряла в прошлом, в 18 веке. Круто! Я специально смотрел в энциклопедию, там пышные платья, кареты и пираты. Говорят, что скоро ты снова будешь с нами, поэтому, прошу тебя, привези мне пиратскую саблю или шляпу, как у Джека Воробья. Кэролайн просит красивое платье. Но саблю или шляпу обязательно! Окей? Когда ты исчезла, мама постоянно плакала, бабушка Мэдди, как раз перед пропажей тебя, видела сон, как ворона садится на лист и становится нарисованной, а лев не может ее найти. Бабушка Мэдди говорит, что ты обязательно вернешься, потому что она не видит плохих сновидений. Правда, вчера ей приснилось странное. Она сама не может понять, что это было и к чему. Будто ворон заключен в клетке в комнате, где все горит, а потом вырываются из клетки не один ворон, а два. При том один падает в огонь, а второй улетает. Никто не знает , как это истолковать. Бабушка говорит, что это хорошо, так как ей не было страшно, а только хотелось есть после предсказания. Все скучают по тебе! Кроме этих двух паучих в нашем доме. Сначала тетя Гленда вся радостная ходила, обвиняла маму в том, что тебя не научили ничему, что ее Шарлотточка справилась бы и ее бы нашли, если она была бы в такой ситуации, как у тебя. Пока леди Ариста не прикрикнула на нее. Видела бы ты ее лицо! Она вся зеленая ходила. Леди Ариста тоже скучает и боится за тебя, но не хочет признаться в этом.

Шарлотта, как всегда, ведет себя, как расфуфыренная принцесса. Вчера заявила, что ты, наверное, работаешь прачкой или служанкой, если не в трактире, на что ей сказали, что ты графиня теперь! А Кэролайн даже сказала, что у тебя куча красивых платьев и тебя катают на карете. Шарлотта аж подавилась! Круто, наверное, быть графиней, да, Гвенни? Наверное, ты короля видела! Короче, мы с Кэролайн очень скучаем и ждем тебя скорее домой.

Любим, скучаем, твои брат и сестра.

P.S.

Только про шляпу и саблю не забудь!

Иллюстрация: http://radikall.com/images/2014/03/18/n6aXy.jpg

========== Безумие любви. Гвендолин, Гидеон и Бенедикт ==========

Опсихопатиться до мозга костей.

А.П.Чехов

Моя любовь была безумием. То, что называют безумием, для меня единственный разумный способ любить.

Ф.Саган

– А вот и я, – протянул довольно Гидеон. Такое выражение лица Гвендолин видела у него впервые: некая смесь звериного оскала, красивых черт и диагноза дебилизма. Бенедикт покачнулся и медленно двинулся на него со шпагой в руке.

– Бенедикт, даже не смей! – закричала Гвендолин, схватив его за край рубашки и потянув в свою сторону. Тот покачнулся, но на ногах устоял. К несчастью, потому что он тут же двинулся дальше. – Гидеон, какого черта ты творишь?

Дурдом какой-то.

– Граф, я вызываю вас на дуэль. Сейчас же. – Гидеон словно и не слышал Гвен, лишь подавил отрыжку, прижимая кулак ко рту и затем принимая грациозно стойку.

– С радостью принимаю ваш вызов, – с иронией ответил Бенедикт, радуясь такому шансу – раз и навсегда избавиться от этого юноши, чья голова явно должно красоваться где-нибудь в аду, как украшение интерьера. Граф Бенфорд сделал еще шаг вперед и занял удобную позицию.

Охранник с разбитым носом испуганно попятился в коридоры и исчез в темноте, оставляя хозяев наедине.

– Святые угодники, – прошептала Гвен, совершенно не понимая, что делать. Ее ведь даже не услышат!

– Защищайтесь! – Гидеон уверено сделал выпад в сторону графа, тот с легкостью парировал.

Они двигались по комнате грациозно, словно танцевали, делая удары и так же легко уклоняясь от них, только в их движениях чувствовалась некая заторможенность и неуверенность, словно ни тот, ни другой не решался применить полную силу. В какой-то момент рука Бенфорда сделала незаметное глазу движение – Гидеон не успел до конца отклониться, и по его кожаной куртке проехало лезвие, спарывая материал. Де Виллер, воспользовавшись замешательством графа, сделал почти такой же выпад, и уже на плече у графа красовался разрез, где белая легкая ткань рубашки сразу заалела от крови.

– Прекратите! – закричала Гвендолин, до которой наконец-то начало доходить, что, не смотря на всю комичность этой ситуации, дело приобретало кровавый и весьма серьезный оборот. Эти пропойцы, не прилагая особых усилий, могут убить друг друга. Сразу отчего-то вспомнилась картина из «Сумерек», где главная героиня режет себе руку, чтобы отвлечь врагов от своего возлюбленного. А что делать самой Гвендолин? В соответствие с нормами 18 века – однозначно падать в обморок. Только это казалось ей таким комичным, что она не особо спешила.

В этот момент Гидеон, уклоняясь от ударов графа, начал с ним беседовать. Их разговор можно было бы назвать даже милым, если бы они не желали друг друга проколоть, как коллекционер бабочку иголкой.

– Говорите, граф, я разумно мыслить не умею?

– Судя по вашему виду и действиям, теперь я точно уверился в вашей неспособности мыслить разумно, – усмехнулся Бенедикт, словно разговаривая с лучшим другом, а не врагом. Но, однако, смог вывернуться так, что кончик шпаги распорол рубашку Гидеона.

– Ну, слава богу, мне не приходится вас соблазнять своими способностями, как-то предпочитаю женский пол, например, графиню Бенфорд. Кстати, я целовал вашу жену, и она мне отвечала, правда, Гвенни? – Гидеон даже умудрился подмигнуть девушке, в то время как его шпага в опасной близости пронеслась рядом с шеей графа.

В эту секунду в голове Гвендолин пронеслась лишь одна мысль: что, если Гидеона не убьет ее муж, она сделает это сама. Признание, хоть и не было новым, но сильно резануло по душевному спокойствию. От ярости Бенедикт сделал непроизвольный выпад вперед и оставил на груди Гидеона царапину в виде буквы “z”.

– Да, в галерее, вовремя суаре! Ты этим, наверное, гордишься? Сорвал поцелуй! Заслуга достойная истинного джентльмена!

Гидеон во время отпрыгнул, чтобы шпага не пропорола ему еще живот, показывая весь его богатый внутренний мир, но рубашку мадам Россини было уже не восстановить, она клочьями повисла, оголяя торс. В комнате было холодно, но Гидеон не чувствовал этого.

– Гвен останется со мной, – де Виллер сделал выпад вперед. Бенфорд уклонился, и их шпаги скрестились. Теперь они были лицом к лицу, глядя с ненавистью в глаза друг другу. Каждый жал шпагу от себя со всей силы, что руки у мужчин дрожали от напряжении.

– Нет, останется со мной, – тихо произнес Бенфорд, еще сильнее налегая на шпагу.

– Нам ее, как собачку, звать? – прорычал Гидеон, тоже удваивая силу.

– Гидеон! Бенедикт! Прекратите! – послышался голос Гвендолин, но мужчины не замечали ее, высокомерно глядя в глаза и давя шпагу на противника, хотя у каждого силы были на исходе.

Гвендолин металась из стороны в сторону, понимая, что лезть на рожон не вариант – зашибут и не заметят, продолжая бороться уже за труп. Но сделать что-то было просто необходимо! Поэтому собрав в руки весь свой актерски талант, она схватилась за живот, вскрикнула и упала на колени, чуть приоткрыв один глаз, чтобы видеть то, что происходит.

Мужчины, привлеченные криком Гвен и ее падением, на мгновение остановились, ошеломленно пялясь на распростертое тело девушки на мраморном полу. Все бы ничего, если бы ее не подвел прищур, когда она попыталась подсмотреть – достигла ли она нужного эффекта или нет.

Заметив это, мужчины расслабились.

– Гвен! Хватит валяться… – уж начал было Гидеон, но тут Бенедикт использовал этот момент и попытался ударить шпагой, на что де Виллер сделал странный пас рукой и оба обомлели от содеянного. Шпага де Виллера выбила шпагу Бенфорда, но ни тот, ни другой не сумели удержать оружие, поэтому два опасных предмета, соединившись в подобие букв «х», отлетели в сторону, разбив с ужасающим звоном окно, и упали где-то на улице.

Мужчины остались без шпаг… Бенфорд чертыхнулся, тоскливо смотря в разбитое окно и понимая, что теперь у него нет оружия, чтобы убить этого сопляка. Де Виллер снял кожаную куртку, которая изрядно ему мешала во время дуэли, сковывая действия и подводя его, так как на теле уже была пару неглубоких царапин.

Гвендолин, поняв, что ее план не удался, с громким вздохом поднялась на ноги и с удовлетворением заметила, что шпаги теперь лежат где-то в кустах у дома. С разбитого окна тут же повеяло ужасающим морозным воздухом, пробиваясь прямо под кожу.

– Прекратите, – повторила она приказным тоном, – Вы только посмотрите на себя! Пьяные, в крови! Делите меня, словно я собачка!

– Ты тоже была хороша, – пробубнил де Виллер. – В следующий раз, когда упадешь в обморок, не подсматривай за нами.

– Просто иди в спальню, Шарлотта, – тоном, означающим “я – муж, я – главный”, сказал Бенедикт. – Мы разберемся без тебя.

– Да что вы говорите! Чёрта с два, я сдвинусь с этого места!

– В спальню? – вслух озвучил свою мысль Гидеон. – Только через мой труп.

– Хорошо, уговорил, – Бенедикт все телом набросился на Гидеона, сбив того с ног. Парень, хоть и автоматически сгруппировался, но не ожидал такого, что будет придавлен соперником. Бенфорд , оказавшись сверху , хоть и не совсем удобно для ударов, саданул кулаком со всей силы в живот Гидеону. В глазах у юноши потемнело, и непроизвольно вырвался стон.

Застигнутая врасплох таким поворотом событий, Гвендолин зажала рот рукой, пытаясь понять, как вообще все дошло до рукопашного боя. Едва рука Бенедикта врезалась в живот Гидеона, ей показалось, что ударили прямо в нее, настолько волнение перешло в боль.

– Бенедикт! Прекрати! – она ринулась вперед, но вместо этого стала свидетельницей еще одного удара.

– Хорошо! Лежачего не бью, – ответил ей Бенедикт, нацеливаясь, чтобы третий раз пробить в живот Гидеону. Но юноша, превозмогая боль, вывернулся и, скрипя кроссовками по мрамору, смог быстро встать. Бенедикт тоже моментально очутился на ногах. Гидеон решил нападать, но из-за адреналина, алкоголя и боли, удары получались смазанными и смешными: пара выпадов ногами, но все как-то мимо. Бенфорд лишь засмеялся, глядя, как гарцует де Виллер, но стоило ему показать улыбку, как он получил не хилый удар ногой в бок. Бенедикт согнулся, словно его сломали пополам. Гидеон решил обойти соперника, поменяв место, но как только он начал движение, то натолкнулся на Гвендолин.

– Возвращайся в будущее и протрезвей, де Виллер! – прокричала она, упираясь рукой в его грудь и стараясь удержать его, чтобы тот не ринулся на Бенедикта.

– Туда только с тобой, красотка, – он улыбнулся самой очаровательной улыбкой и в тот же момент, схватив ее за талию, поднял, как пушинку, и переставил на несколько шагов подальше с дороги. Бенедикт уже пришел в себя и видел, как его жену, будто мебель, подняли и убрали.

Но стоило ему подняться, как драка продолжилась. Бенедикт попытался ударить – Гидеон отвел удар приемом, однако из-за накатившей слабости его пошатнуло назад, нога глупо подвернулась, и он упал у камина. Бенедикт ринулся, чтобы ударить его снова, но парень, схватив горсть золы, кинул графу в глаза. Клуб черной пыли неожиданно взмыл в комнате, будто это была не горсть пепла, а черная магия, закрывшая видимость всем в комнате. Бенедикт схватился за глаза и начал их тереть, а Гидеон кашляя, отползал от камина, оставляя черный след на белом полу от себя. Где-то сзади чихала и кашляла Гвендолин, и что-то злобно высказывала.

Гидеон практически отполз от камина, как почувствовал, что Бенедикт нагнал и попытался его схватить за штаны. Драка принимала весьма комичный оттенок.

– Все! С меня хватит! – закричала Гвендолин, кинув в сторону мужчин первую попавшуюся статуэтку. – Надоели! Развели тут балаган!

Теперь она схватила еще не разбившуюся вазу и вновь кинула в их сторону. И даже не знала, радоваться или нет тому факту, что еще никому не расшибла голову.

Мужчины рефлекторно пригнулись, так ваза просвистела над ними и разбилась о стену, осыпав их дождем осколков.

– Merde!

– Черт!

Оба мужчины уже свирепо смотрели в сторону Гвен.

– Что? – с иронией спросила Гвендолин, приподнимая брови и втайне злорадствуя, что все-таки смогла привлечь их внимание. – Не понравилось такое обращение? Я могу повторить, – она снова запустила в их сторону статуэтку, и маленький фарфоровый ангел разлетелся на куски перед ногами Гидеона.

– Драться они решили! По пьяни! Прекрасная идея! Просто верх развития человечества! Да вас всех закодировать стоит! – и вот уже маленький Аполлон врезался в Бенедикта и, упав на пол, разлетелся вдребезги.

Бенедикт поморщился и потер ушибленное место, будто до этого Гидеон не дал ему сдачи во сто крат больнее, чем это.

– Миледи, вы уж определитесь:вы с кем и за кого?

– За саму себя! И сейчас вы меня оба бесите!

– Гвенни, мы тут за тебя деремся вообще-то… – Гидеон , тяжело дыша, весь в саже и с голым торсом, так как рубашка свисала клочьями, от нее остались лишь пышные рукава, встал и упер в бока руки. Бенфорд выглядел чуть лучше, но его лицо было черное от золы и глаза были красные и слезились, от того что он их натер.

Бенедикт сплюнул, так как сажа была даже во рту.

– По-моему вам просто нечем заняться, – ответила Гвендолин, стараясь сдержать смех от их нелепого вида. Бедные слуги, что прятались во всех углах и боялись сделать хоть что-нибудь, чтобы не навлечь на себя гнев хозяев.

– Конечно, нечем! – Гидеон кинул взгляд на Бенфорда, а тот смотрел на него. – Ты глаза нам открыла! Точно, мы сейчас с графом пожмем друг другу руки, и пойдем пить чай, где я ему опишу, куда лучше направить деньги в 18 веке…

– Это лучше я сейчас тебя направлю, – взъелся Бенедикт, делая шаг в сторону де Виллера,а тот снова напрягся, готовый продолжить драку.

– Давай! Только сначала тебе нос подправлю.

Бенедикт кинулся с кулаками, но Гидеон ушел от удара и через мгновение уже заламывал руку Бенфорду.

– Ох, опять, – вздохнула Гвендолин и все-таки решительно направилась к ним, с намерением прекратить эту бессмыслицу. Она схватила руку Гидеона, которая удерживала Бенедикта и постаралась отодвинуть парня подальше от своего мужа, бубня себе под нос, что все вокруг идиоты и этот мир катится ко всем чертям, что эти чертовы мужчины сведут ее в могилу.

Это недовольное выражение лица возлюбленной вызвало усмешку у Гидеона: девушка была похожа на рассерженного котенка. Поэтому, не скрывая улыбку, он поддался ее действиям и дал отпустить руки Бенедикта, лишь для того, чтобы заключить в объятия и, заглядывая в ее синие глаза, оттащить в сторону. В этот момент он почувствовал в животе неприятные ощущения, словно он падал с высоты – значит, времени до возвращения осталось чуть-чуть.

– Пойдем со мной? – он прошептал, глядя в глаза, словно не замечая, что Бенедикт уже заметил их и парой шагов покрывает разделяющее расстояние.

“Да что он себе позволяет?” – пронеслось тут же в ее голове, но пара секунд и она снова тонет в его глазах. Этот невероятный оттенок зеленого, такой пронзительный, такой знакомый. Кому де Виллер продал свою душу, чтобы иметь такие глаза? Казалось, что даже дьявол не смог бы сотворить такое. И гневная мысль тут же сменилась ответом – “Да куда угодно, хоть на край света”.

– Мы поговорим, когда ты протрезвеешь, – стараясь быть непоколебимой, сказала Гвендолин и уткнулась ладонями в грудь Гидеона, чтобы высвободиться из его объятий.

Подоспевший к ним Бенедикт схватил Гидеона за рубашку на спине и попытался оттащить от своей жены, но ткань с треском порвалась, оставив на память в руке графа кусок белого легкого батиста. Не теряя времени, Гидеон сильно ударил замешкавшегося графа локтем в челюсть. Гвендолин вскрикнула от неожиданности, но через секунду Гидеон уже прижимался к ее губам в поцелуе.

Гвендолин показалось, что она сама залпом выпила стакан виски и затем выкурила сигарету. А то и две. Теперь было понятно, откуда все это безумие. Сигареты и виски – совсем не стиль опрятного и идеального во всех отношениях Гидеона. Поэтому Гвендолин лишь сильнее начала отталкивать от себя парня. Надеясь, что утром его будет ждать самое невероятное осуждение совести!

Гидеон словно и не заметил ее попытки , лишь чувствуя ее горячие ладони на своей груди.

– Люблю тебя, – прошептал он, отрываясь от ее губ, и в этот момент он исчез. Словом, вовремя, потому что де Виллер не видел, как рука Бенедикта рассекла пустой воздух, пытаясь ударить только что стоявшего там Гидеона в ухо. Из-за этого нелепого движения, Бенедикт не устоял на ногах и по инерции полетел на пол вслед за своей рукой, распластавшись у ног Гвендолин.

Граф издал стон, скорее не от боли, а от огорчения, что этот сопляк Гидеон снова ускользнул от него.

– Надеюсь, я сейчас проснусь, и все это окажется самым глупым сном, который я когда-либо видела.

Гидеон исчез прямо перед ее глазами, оставив после себя вкус виски на губах и сплошные разрушения. И также Бенедикта, что со вздохом поднимался с пола.

Даже не смотря в его сторону, она направилась в спальню, все еще надеясь, что это кошмар. Все-таки жизнь ей немного задолжала. Столько событий за несколько дней!

Бенедикт последовал прямо за ней, пытаясь с ней заговорить, но Гвендолин захлопнула дверь спальни прямо перед его носом.

Единственное, что ей сейчас хотелось сделать – это разреветься в одиночестве. Пожалуй, так она и поступит.

Иллюстрации к главе:

http://radikall.com/images/2014/03/07/Qyz1h.png

========== Будь, что будет. Гидеон ==========

Есть два пути избавить вас от страдания: быстрая смерть и продолжительная любовь.

Ф.Ницше

Будь, что будет.

Я стоял у зеркала и всматривался в свое отражение, пытаясь собраться духом.

«Будь, что будет», – говорил я сам себе и внутренне содрогался от накатывающего ощущения, будто под ногами разверзлась пропасть с зияющей темнотой, способная поглотить меня. Какой это круг Ада? Я уже близок к низу. Раньше держался за надежду, за оптимизм. Сегодня эта ниточка была натянута до предела и лопнула со звуком порвавшейся струны…

Вот уж две недели я не видел Гвендолин. Хранители меня просто не пускали, наказывая за то, что совершил. Садисты. Вот они кто!

Я тоже хорош – поддался на уговоры Рафаэля…

Вообще, то, что творилось в Темпле за эти дни, походило на международный скандал.

Через пару минут моей элапсации был звонок Цербер-охраны Фальку о том, что Одиннадцатый путешественник нарушил свод правил и, применяя силу, совершил прыжок в прошлое без допуска и разрешения Хранителей.

Дядя сразу понял, куда я рванул, увидев выставленную на хронографе дату, поэтому часть Цербер-охраны была снята и направлена в «NTBB&Co», бывший дом графа Бенфорда, ныне банк де Виллеров. Там я и материализовался: пьяный, в разорванной рубашке, в саже и царапинах, еще ощущающий вкус поцелуя Гвендолин и аромат ее духов. Меня тут же скрутила Цербер-охрана и увезла в лазарет Темпла, где меня продержали три дня, как чумного. К тому же на утро, после моего побега в 1758, помимо похмелья, у меня снова были все признаки супраэлапсации. Со мной никто не общался и не церемонился – это был приказ Магистра ложи. Меня, как арестанта, водили для элапсации в 1965 год на пару часов.

Я словно поменялся местами с Гвендолин и ощущал на своей шкуре, каково это, когда тебе не доверяют. На третий день состоялся весьма ужасный разговор с дядей. Нет, он не кричал, Фальк просто отчитал меня, как мальчишку, объявив, что с этого момента, меня будут отвозить домой, и каждый вечер проверять – дома ли я. А так же, что мне перекроют доступ к карманным деньгам, и плюс ко всему отстранят от главной миссии графа Сен-Жермена до совета Хранителей Внутреннего круга. Но самое болезненное было, то, что я читал в его глазах разочарование. Ведь там, где кончается искренность, начинается одиночество. Фальк много значил для меня, не смотря на все наши с ним противоречия – он был мне ближе всех. И теперь своим поступком я подорвал его доверие, а также пошатнул его статус Магистра. Хранители шептались: достоин ли Фальк управлять этой гигантской машиной, под названием Тайная ложа, когда он даже не может удержать своего племянника от безрассудных поступков?

Теперь дядя общался со мной холодно и односложно, не посвящая в детали.

И я сходил с ума от вины и одиночества.

Будь, что будет.

Моя жизнь терпела крах от любви к одной сумасшедшей девчонке: из-за нее я предал дело, которому предназначался с самого рождения, из-за нее поставил под удар самого близкого человека, из-за нее мне хотелось броситься под колеса, потому что я не мог наслаждаться ее обществом, не мог видеть ее глаз, не мог слышать любимого голоса, не мог целовать и прижимать к себе в объятиях.