Текст книги "Чёрный лёд, белые лилии (СИ)"
Автор книги: Missandea
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 46 страниц)
– Как-как? – Машка, занимавшаяся отковыриванием грязи от подола кителя, подняла голову и захлопала глазами. – Я не услышала. Таня, мы с тобой вместе, да? Повторите ещё раз, пожалуйста.
Сержант смерила Широкову холодным взглядом. Таня оглянулась на девчонок, расстроилась, что не попала в один взвод с Валерой, и постаралась ей улыбнуться; но Ланская, очевидно, тоже была расстроена. Надя внимательно слушала, сдвинув брови, по лицу Вики было непонятно, сосредоточена ли она или просто собирается грохнуться в обморок, Машка продолжала хлопать глазами, а Бондарчук скривилась, видимо осознав, что попадает в один взвод с Таней и Машкой.
– Старший сержант Рутакова. Вы можете звать меня Рут, я ваш замкомвзвода, – обратилась она к Таниному взводу.
– А почему только мы? – поинтересовалась Машка, но в этот раз не получила в ответ даже взгляда.
– Здесь не детский сад и не институт. Сейчас даже не стреляли – так, разминались. Привыкайте, иначе во время артподготовки сойдёте с ума. А сейчас – очень короткая экскурсия, ничего повторять не буду. Идём, быстрей.
Все движения Рутаковой были неестественно резки и правильны, будто каждую секунду она находилась на плаце. Даже сейчас, просто оборачиваясь, она резко повернула плечи и приставила пятку одной ноги к пятке другой, как на строевом смотре.
Таня слушала Рутакову краем уха: больше смотрела. Потому что посмотреть было на что.
Части сто тридцать пятой мотострелковой дивизии укрепились в полётинских лесах, в семидесяти-семидесяти пяти километрах севернее Амура. Американские войска рвались из Хабаровска сюда, к Вяземскому, Переяславке и Святогорью. Разгорались бои за каждый клочок земли.
За редким леском, видневшимся впереди, в шестистах метрах находился передний край обороны. Здесь же, на открытой местности, расположился в блиндажах и землянках командный пункт полка, а чуть дальше, за несколькими оврагами, – командный пункт дивизии. Северо-восточнее, в лесу, стояла санитарная часть.
Основная часть солдат и офицеров жила ближе к передовой. Именно туда Рутакова, ловко спрыгнув в одну из траншей, быстрым шагом повела девчонок.
– Мы обороняем южный берег Хора, это река километрах в семи к северу, – коротко рассказывала она. – Полк стоит от Полётки до Грязного. Здесь первая рота и разведчики. Ну и куда ж вас селить?..
Почти у каждой землянки Рутакова останавливалась, заходя внутрь и перебрасываясь несколькими словами с солдатами. Видимо, искала, куда можно поселить их, и пока найти не могла. Таня шла, почти бежала, стараясь успевать за широкими шагами Рутаковой, и всё-таки всё время спотыкалась и хоть на секунду, но замирала. Вокруг расстилался совершенно незнакомый ей мир.
Никогда ей ещё не доводилось видеть такого сплетения окопов и траншей, амбразур, ходов сообщения, пулемётных гнёзд. Они окутывали всё пространство вокруг, словно паутина, и заплутать в них не стоило, кажется, ровным счётом ничего. То и дело показывались насыпи землянок, тщательно замаскированная и укрытая техника.
И люди – их было столько, что у Тани рябило в глазах. Грязные, большей частью оборванные и неопрятные, но всё же без умолку о чём-то болтавшие и хохотавшие. Где-то играла гитара и мужской бас напевал весёлые частушки. Все эти люди, стоило девчонкам появиться в траншее, будто по какому-то сигналу высыпали наружу, оборачивались, замолкали и только таращили на них глаза, как на что-то невиданное, и задумчиво чесали затылки, изредка выдавая: «Ничего себе», «Это что, правда к нам?» или «Вот это да...» Некоторые парни помоложе улыбались, махали, зазывали к себе на огонёк и даже пытались заговорить, но Рут обрывала их, если не словом, то взглядом, и быстро шла дальше. Её, очевидно, хорошо знали, побаивались и уважали. Других девушек, кроме них, видно в полку пока не было.
– Здесь можно ходить по земле, разве что случайно зашибёт снарядом. После леса – передовая, там только по окопам, головы не высовывать. Снайперов американских как собак нерезаных, – сказала она и исчезла внутри одной из землянок. Несколько минут было слышно только глухой недовольный разговор, и вскоре на пороге появились недовольные лейтенанты с вещмешками в руках.
– Ничего, ничего, в тесноте да не в обиде, – холодно проговорила им вслед Рут, а затем обратилась к девчонкам: – Здесь будете жить ввосьмером, ещё Алю к вам подселят, медсестру, ей места в санчасти не хватает.
Слава богу, что ввосьмером. Не так, наверное, страшно.
Рядом с ними, всё так же тараща глаза, возникло трое парней. Рут вздохнула, словно предчувствуя что-то неизбежное.
– Ничего себе… – выдохнул первый, казах, кажется, с очаровательной щербатой улыбкой. – Ничего себе, какие у нас теперь девушки. Какие девушки, а, Монах? Это же наши, Рут?
– Трое слева наши.
– Арамис, – улыбнулся он во все тридцать два, обнажая щель между зубами, и протянул Машке руку.
Теперь настала их очередь таращить глаза: смуглый тоненький казах с раскосыми глазами весьма слабо ассоциировался с образом мушкетёра.
Таня едва не подпрыгнула, потому что сзади, у командного блиндажа, снова разорвался снаряд. Быстро, как и все девчонки, она присела, чуть прикрыв голову руками.
Мальчики остались стоять, улыбаясь и переглядываясь.
– Ничего, ничего, привыкнете, девчата, – весело отозвался Арамис, не сводя с них восхищённых глаз. – Лучше музыки, чем эта, для ушей солдата нету!
– Щегол и Монах, – сухо представила Рут двух оставшихся парней. Первый был самым настоящим богатырём, гладким, упитанным, круглолицым, со светлыми курчавящимися на затылке волосами. Второй чем-то походил на того маленького офицерика: он тоже был низким, тоненьким, с совсем детским нежным лицом.
– Ну… Э… Нам очень приятно, да, – осторожно сказала Машка, явно не понимая, куда девать руки. – Я Маша.
– Это вряд ли надолго, – улыбнулся казах, и все трое вместе с Рут повернулись к приземистому крепкому человеку, ловко спрыгнувшему в окоп.
– Здравия желаю, товарищ прапорщик! – весело отрапортовали они.
– И вам не хворать, бойцы. Щегол, на батарею шагом марш, Черных тебя ищет. Арамис, карту тылов принеси, завтра пойдём порыскаем по лесам, может чего и найдём.
И посмотрел на них. Прапорщиком оказался вполне симпатичный мужчина лет тридцати с широко расставленными светлыми глазами и широкими бровями вразлёт.
– Рут?
– Пополнение, товарищ прапорщик. Только привезли.
– Пополнение, стало быть, – он внимательно посмотрел на них. – Так рано не ждали... Все мои?
– Я взяла этих троих, – Рут указала на Таню, Машку и Бондарчук. – Если вы не против, конечно.
– Хорошо, – кивнул прапорщик и быстро подошёл к Машке, встав почти вплотную к ней. Очень пристально вгляделся в лицо, будто стараясь что-то понять.
Таня переглянулась с недоумевающей Валерой.
– Сныть, – коротко сказал прапорщик и шагнул к Бондарчук.
Машка сделала страшные глаза, очевидно не понимая вообще ничего и не решаясь спросить. Ну ещё бы, после того злобного майора-то. Сныть, Таня знала, – это такая съедобная, не очень вкусная трава. Недлинная мясистая ножка, веточки и листья – ничего особенного.
– Дворняжка, – зачем-то заявил он Бондарчук.
– Лисёнок, – тихо позвала её Валера, стоящая справа. – Лисёнок, что происходит?
Но Таня не успела даже пожать плечами, потому что прапорщик шагнул и к ней. Она замерла, рассматривая чуть заметные светлые усы и небольшой шрам на левой щеке.
– Как ты сказала? – вдруг обратился он к Валере. Та вздрогнула от неожиданности, посмотрела на Таню, потом снова на прапорщика и тихо повторила: «Лисёнок».
– Лиса, – кивнул прапорщик и отошёл, встав сразу перед всеми троими. – Ну, стало быть, Сныть, Дворняжка и Лиса. Добро пожаловать во взвод. Я Колдун. Познакомимся позже, мне к Ставицкому нужно. Рут, посели их, объясни что-нибудь, ну, женщина ведь ты. Не вешать нос, девчушки, хвост трубой, – улыбка на мгновение осветила его лицо. – Скоро повоюем.
Он так же быстро и ловко выпрыгнул из окопа и побежал по направлению к землянкам командного пункта, оставив недоумевающих усталых девочек наедине с Рут.
– Вещи можете положить, – кивнула она в сторону землянки, и девчонки одна за другой вошли внутрь через узкий проход.
Таня, признаться, ожидала увидеть что-нибудь тёмное, сырое и весьма малопривлекательное: сейчас она уже была готова к любым условиям. Но вместо сырости ей в лицо пахнуло приятным теплом, и, чуть привыкнув к темноте, Таня смогла различить внутреннюю обстановку землянки, которая после прошедшего дня показалась ей раем. Землянка была так прекрасно обжита лейтенантами, что показалась Тане милее и удобней самого лучшего кубрика в их общежитии.
У дальней стены был врыт в землю прочный дубовый стол, рядом с ним стояла ещё не до конца остывшая буржуйка, к которой так и хотелось протянуть руки. Вдоль стен размещались широкие, выстланные уже прилежавшимися еловыми лапами земляные постели. На столе стоял великолепный закоптелый алюминиевый чайник, самая настоящая роскошь, по словам Рут, и рядом с ним лежал маленький грязноватый клочок бумаги, гласивший: «В знак будущей дружбы девчушкам от л. Соколова и л. Абрамова. Заходите к разведчикам на огонёк!»
– Не рассиживайтесь, поживей, – строго предостерегла Рут, когда Машка с облегчением уселась на занятую ей постель. – Выходим, живее, здесь вам не дом отдыха. Нужно наряд ещё выставить, и на правом фланге блиндаж обрушился, нужно помочь. Да и покормят вас сейчас, наверное. Живее, живей!
Покидать уже полюбившуюся землянку не хотелось ужасно, но мысль о еде заставила Таню выползти наверх, в полную опасностей и тревог жизнь. Она не ела со вчерашнего утра, живот тянуло, мёрзли руки, и больше всего на свете сейчас ей хотелось съесть что-нибудь горячего.
– Быстрее, дела много. Так, сейчас я запишу ваши фамилии…
Тут будто из ниоткуда, как и Колдун несколькими минутами ранее, к их землянке свалился тот самый молоденький лейтенантик, что ошивался рядом с майором. Он тяжело дышал, будто после долгого и быстрого бега. Лицо его было нахмурено, но, стоило ему завидеть Рут, расправилось.
– Рутакова… на, на, возьми… надо Гузенко найти, – едва дыша, пробормотал он, сунул бумажный конверт в ладони Рут и быстро побежал обратно, на ходу крича: – Отдай ему! Это от Ставицкого, сказал, прямо в руки! Иди найди, это очень, очень срочно и важно!
– Как фамилия? – вдруг обратилась Рут прямо к Тане.
– Младший сержант Соловьёва!
– На, отнеси, – она быстро впихнула Тане в руки тот самый конверт. – Ну, что глазами хлопаешь? Срочно, не слышала, что ли?
– Слышала, – оторопело произнесла Таня и взяла конверт, не понимая ровным счётом ничего. – Только гд…
– Ну так исполняй, раз слышала! Если сказано, что срочно, значит срочно. А вы быстро за мной, – она кивнула девчонкам, развернулась и быстро направилась прочь.
Девочки, оборачиваясь на Таню, быстро засеменили за Рут. Валера в нерешительности остановилась на несколько секунд, быстро, порывисто обняла Таню и прошептала:
– Осторожно, лисёнок, ладно?
– Конечно. И ты, – Таня прижалась к волосам Валеры. – Ну, иди, иди скорей.
Валера, постоянно оглядываясь на Таню, побежала догонять Рутакову. Тут только Таня, совершенно растерявшись, крикнула им вслед:
– А кто такой Гузенко, где мне его искать?
– Срочно, Соловьёва! – донеслось из-за пригорка.
Таня замерла, испуганно глядя на зеленевший пригорок, у подножия которого красовалась огромная воронка. Взглянула на конверт, нерешительно повертев его в пальцах, в смутной надежде: что, если на нём есть адрес?.. Ну или хотя бы звание этого, как там его, Кузенко? «Гузенко!» – испуганно поправила она себя. Не хватало ещё забыть! Но как быть-то? Может, случится какое-нибудь чудо и этот Гузенко найдётся сам?
Но секунды шли, их прошло уже штук пятнадцать, а решение так и не приходило в голову, и никакого Гузенко не было рядом и в помине. Таня в отчаянии мяла пальцами конверт.
Ну и что теперь ей делать? Срочно, сказала Рут, срочно! Вдруг там что-то важное, в этом конверте? Но куда же ей идти? Где искать этого загадочного Гузенко? Какая-то русская народная сказка, честно слово. Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. И как страшно, как же страшно отходить от этого единственного знакомого места, отходить туда, где так грохочет, где каждую минуту можно взлететь на воздух!
Будто в подтверждение её опасений, снаряд взорвался совсем рядом, где-то в лесу. Таня пригнулась, перестала дышать, почувствовала, как сердце замерло и провалилось куда-то в район живота. «Срочно!» – вдруг грохнула вместе со вторым снарядом мысль у неё в голове. Срочно, срочно! Может, от этого конвертика будет зависеть чья-то жизнь – может быть, даже жизнь её девчонок. Поднимай голову, закусывай губы и иди!
Таня быстро вскочила, спрятав конверт во внутренний карман кителя и, пригибаясь, обежала землянку, оглядываясь по сторонам и стараясь не очень бояться. В конце концов, ничего страшного и не происходит – так, просто пристрелка, ей же сказали. Нужно всего-то найти где-то какого-то Гузенко. И пора бы начать.
Таня ещё раз, на этот раз основательно, оглянулась. К северу от землянки, совсем недалеко, шумел негустой лиственный лесок. За ним, кажется, передовая: так говорила Рут, да и стреляли, кажется, оттуда. Хорошо, значит, ей там делать нечего, наверное. Южнее, метрах в пятистах, начинался густой смешанный лес, в котором вряд ли можно вырыть землянки, и искать его там тоже не стоит, по крайней мере не в первую очередь. Мимо леса шла, петляя, пыльная дорога. Недалеко от неё, кажется, находился блиндаж командира батальона, у которого их и высадили. Быстро обдумав всё это, Таня решила начать поиски с ближайших объектов, а именно с посаженных часто-часто, как грибы, блиндажей и землянок.
Она отметила ближайшую, вырытую недавно, вокруг которой суетилось несколько человек, маскируя её зелёными ветками под куст. Бежать к ней напрямик, по почти открытому пространству, Таня не решилась, тем более снаряды за её спиной заухали чаще. Так что она, чувствуя, как холодеют ладони, приметила невысокую осинку совсем недалеко и, сосчитав до трёх, метнулась к ней, пригибаясь к земле. Обняла тонкий ствол, чуть-чуть отдышалась. Кажется, не так уж страшно, верно? По крайней мере, она жива и пока цела.
– Не боись, по нам палить не будут! – весело крикнул ей один из солдат у землянки и помахал рукой.
Ещё чего, будет она бояться. Таня выпрямила спину, тряхнула головой и быстро, стараясь всё же держаться в тени молодых осинок, подошла к землянке. Трое солдат, работающих там, разом обернулись к ней и заулыбались.
– Мы – разведчики, – сказал один из них, круглолицый, румяный парень. – А вы – снайперы, это мы знаем.
Тане, конечно, нужно было срочно бежать, но всё-таки она нахмурилась и спросила:
– Откуда это вы знаете?
– Мы же разведчики, – коротко улыбнулся другой. – Вы к нам на огонёк обязательно заходите, девчушки. У нас, у разведчиков, всегда всё есть, и чаёк там, и тушёнка иногда…
– Спасибо, мы обязательно когда-нибудь зайдём. Скажите, пожалуйста, где мне найти Гузенко?
– А вам какого Гузенко надо? – нахмурился третий.
Замечательно. Он, оказывается, ещё и не один.
– Так ей, наверно, Ваньку надо!
– На кой ей Ванька?
– Да ему письмо ж должно прийти, он всё говорил.
– Да это не ему, а Гапееву.
– Да не Гапееву, а Ваньке!
– А может ей Матвея Ильича Гузенко?
– Может, и его…
Таня уже готова была хвататься за волосы от отчаяния, когда первый задумчиво почесал затылок и сказал:
– Ты иди вон туда, видишь землянку у ёлки? Ну, вон, где повыше? – он указал на маленький пригорок прямо под разлапистой елью метрах в трёхстах отсюда. – Иди, спроси Харитонова, Харитонов всё про всех знает.
Таня коротко кивнула, поблагодарила всех за такое горячее участие и быстро-быстро, стараясь держаться деревьев или кустов, побежала к указанной землянке, изредка с беспокойством поднимая глаза на небо. Уже темнело, было, наверное, часов восемь, а то и все девять, а никакого Гузенко не было и в помине.
В землянке оказалось пусто, и она бродила вокруг неё ещё минут десять, разыскивая Харитонова. Им в конце концов оказался очень серьёзный парень с конопушками на носу.
– Гузенко вам? – он задумчиво почесал ухо. – Гриш, где у нас Гузенко? А, точно! Да он же вчера обгорел малость, ну, перемотали его. Вам в санчасть надо.
– А где она? – спросила Таня, предчувствуя что-то очень нехорошее.
– Да недалеко! Вон километра три всего в лес, видите? Сначала ровнёхонько на юг метров двести до большой сосны, а там сворачивайте налево, тропинка будет, и всё время на юго-запад. Там и найдёте, никак не заблудитесь. Можно, конечно, и по дороге, но километров девять тогда выйдет.
– Девять? – простонала Таня.
– А то и все десять, – кивнул парень.
– А что, по лесу разве можно ходить? – уже не надеясь, спросила она.
– Всё можно, если осторожно. Только в болото не попади.
– В болото?!
– Э-эх, матушка-пехота, служить в тебе охота! – весело выкликнул кто-то из соседней землянки, и Харитонов нахмурился.
– Сидите помалкивайте! Артиллеристы, – пояснил он Тане. – Вечно носы задирают. А вы их не слушайте, приходите к нам, девушки, мы вас угостим на славу.
– Обязательно, обязательно, спасибо, мне пора, – пробормотала Таня. Быстро отбежала от землянки пехотинцев и на секунду остановилась, переводя дух.
Она устала, запыхалась, хотела есть и спать. Но для всего этого нужно найти Гузенко. Чтобы найти Гузенко, нужно пойти в этот лес.
Солнце уже совсем село, отбросив на сине-серое небо последние красноватые отблески. Высокая громада леса пугающе чернела прямо перед Таней. Ну, может быть, сейчас сюда придёт кто-нибудь? Может, кому-то тоже надо в санчасть, и они дойдут вместе? Потому что она не сможет, никак, никак не сможет пойти туда одна, это же глупо даже…
«Срочно!» – раздался в ушах взволнованный голос лейтенантика.
И тут же – голос Калужного: «По лесам самим не шастать, можно на разведку вражескую наткнуться или на снайперов».
Да только… только это же служба, это её долг! И если бы Антон сейчас стоял перед ней, прямо здесь, он бы, конечно, сказал то же самое. Может быть, ещё прибавил бы тихо, чтобы была осторожна.
Таня вздохнула. Вздохнула ещё раз. Может быть, Антон Калужный, временами она была глупой, может быть, нелепой, смешной, непонятливой, но трусихой не была никогда. И не будет.
Прошлогодняя листва тихо зашуршала под Таниными ногами. И подумаешь, три километра всего-то пройти! Компас лежал у Тани в нагрудном кармане, рядом с письмом, и, прежде чем войти в лес, она тщательно сверилась с ним. Так что ничего страшного не случится. Совсем скоро должна быть сосна и тропинка.
В лесу было сыро и холодно. Наступала ночь. Из болот и луж, заваленных коричневыми листьями, поднимался густой туман. Из-за облаков выглянула яркая растущая луна. Светила она очень сильно, но её свет с трудом пробивал этот странный туман. Лунный свет падал сквозь деревья косыми, длинными полотнами, в которых, причудливо изменяясь, плыли облака болотных испарений.
Каждый звук отдавался в лесу необыкновенно громко, и Таня боялась не то чтобы запеть что-то себе под нос для храбрости – даже кашлянуть. Она давно перешла с бега на шаг, потому что опасалась попадать в полосы лунного света. Шла медленно, каждые двадцать метров останавливаясь и прислушиваясь.
Страшным было всё: каждый шорох, каждый кустик вызывал в Тане непреодолимый ужас. То в невысоком осиннике ей чудилась чья-то голова, то прямо под ногами виделся лежащий человек, оказывавшийся просто толстым корнем. Любой шорох, стрекот, шум заставлял её прятаться за деревья.
Она нашла и сосну, и едва приметную тропинку, ещё полчаса назад свернула на неё, и теперь прошла, кажется, уже километра два, а санчасти не было и в помине. Лес густел, сворачивался вокруг неё тёмным, цепким клубком. Что-то хлестнуло Таню по лицу, и она тихонько вскрикнула. Звук собственного голоса показался ей каким-то чужим, странно незнакомым. Сердце совсем замерло. Таня пошарила вокруг себя руками и нащупала ветку.
Глупая. Ветки испугалась.
– Не боюсь, не боюсь, не боюсь, – прошептала она, на секунду остановившись. Вспомнила темноту ночного полигона в Мяглово, загадочные силуэты деревьев. Высокую, уверенную, крепкую фигуру рядом с собой. И в темноте леса она вдруг услышала рядом низкий, знакомый голос: «Как твои дела, снайпер?»
Никакого Антона Калужного, конечно же, рядом не было, и, открыв глаза, Таня снова увидела стволы деревьев и полосы лунного света. Прислушалась: было совсем тихо. Где-то прогремело три пушечных выстрела да отзвучала короткая пулемётная лента.
– Ни капельки не боюсь, – упрямо прошептала Таня и быстро пошла, почти побежала, вперёд. Ветки по-прежнему цеплялись за подол её кителя, два раза она чуть не споткнулась о корни, несколько раз ухнула где-то недалеко сова, но теперь ей и правда было почти не страшно; Тане всё казалось, будто кто-то добрый и сильный идёт рядом с ней, готовый каждую минуту защитить.
Когда вдалеке между деревьев она увидела еле заметный огонёк, даже удивилась: очень уж быстро. Конечно, сразу подходить не стала, сначала осторожно обошла вокруг, сойдя с более-менее протоптанной тропинки, выглянула из-за деревьев, убедилась, что это правда медпункт и правда наш.
Состоял он из нескольких больших палаток и двух тентов, натянутых прямо между деревьями. Где-то в палатке тускло горела лампа. Таня вышла из-за деревьев, стараясь не шуметь, и зашла внутрь.
Там было тепло и тихо, приятно пахло лекарствами и какой-то сухой травой. На нескольких койках, а кое-где и на земле, на плащ-палатках, лежали больные, большей частью спящие. На одном наспех сколоченном столике лежали какие-то инструменты и окровавленные бинты, на другом стоял примус. За столом спиной к Тане сидела девушка.
– Извините, – тихонько позвала Таня, и девушка резко обернулась, отчего белая косынка слетела с её волос, и они, чёрные, длинные, густые, рассыпались по плечам татарки. Она быстро встала, приложила палец к губам и подошла к Тане.
– Извините, мне нужен Гузенко, срочное дело. Мне сказали, что он у вас.
– Сонечка, поди найди Гузенко, – попросила татарка вошедшую светленькую девушку, почти девочку, и посмотрела на Таню. – Алия Бахтеярова, можно просто Аля. Вы, случайно, не медсестра?
– Нет, я не медсестра, – ответила Таня, и тёмно-карие глаза татарки погрустнели. Она вздохнула.
– Как жаль. У нас рук не хватает, всё обещают пополнение, а никак. Раненых всё везут и везут, класть уже некуда.
Таня осторожно покосилась на лежащих людей: лица у всех были чистыми, бинты – тоже, и вообще всё здесь было необычайно опрятно. Внезапно догадавшись, она спросила:
– Это не вам, случайно, здесь места не хватает? – Алия кивнула, и Таня улыбнулась. – Тогда я Таня, очень приятно познакомиться. Нам сказали, что вас к нам подселят.
– Правда? Ну, это замечательно. А вы кто?
– Мы снайперы, – ответила Таня, и Алия почему-то ахнула, приложив ладошку ко рту. – Что же в этом такого страшного?
– Нет, нет, ничего, конечно. А я бы ни за что не стала снайпером, знаете… Нет, стала бы, конечно, если б приказали, а так… Мне здесь ночью бывает боязно, а уж снайпером быть! Сонечка, ну что там? – чуть повысив голос, спросила она.
Таню подозвали. На скрипучей койке лежал тоненький, совсем молодой парень, и испуганно смотрел на неё детскими глазами.
– Гузенко?
– Так точно, рядовой Гузенко, – быстро ответил он и тихо добавил: – А что я сделал?
Таня немного нахмурилась. Это было довольно странно: какое-то срочное секретное сообщение прямо от командира батальона нужно было доставить этому маленькому щуплому пареньку? Но ведь ей так сказали, уж не перепутала ли она что-нибудь?
– Вам… вам письмо, – и она протянула ему конверт.
– Постойте, это откуда? – вмешалась Аля.
– От командира батальона.
– Милая, да вам другой Гузенко нужен! – воскликнула она тихо. – Вам наш Матвей Ильич нужен!
– Кто это ещё такой? – без сил опускаясь на стул, простонала Таня.
– Это легенда наша, – не без гордости сказала Аля. – Лучший наводчик фронта, на батарее капитана Черных служит. Знаете, бывают наводчики способные, бывают талантливые, бывают даже гениальные, а вот он – от Бога наводчик. Так говорят. Ему равных на нашем фронте нет.
– И где же мне его искать?
Ноги гудели, голова гудела, живот урчал, и Таня готова была просто свалиться на пол и не встать до завтрашнего утра. Только бы не обратно через лес! Только бы не это!
– Да вам в батальон опять нужно вернуться, должно быть.
– Нет, Алечка, – подала голос блондинка. – Он ещё с утра по поручению уехал во второй батальон. Они мимо нас проезжали и отдали мне раненого, по дороге подобрали. Мне его Матвей Ильич лично в руки передал, а ещё сказал, что едет во второй батальон и вернётся нескоро.
– А далеко он, этот батальон? – спросила Таня, вздыхая.
– Да километров шесть будет, Сонечка, да?
Умереть и не встать. Господи, ну и как же теперь? Что ж теперь-то? Таня почувствовала очередную волну отчаяния, подкатывающую к горлу. Что, шесть километров по лесу? Ну, пройдёт она, ладно, да только как не заблудиться, как найти этого самого Гузенко, которого она потихоньку начинала ненавидеть?
– Мне очень срочно нужно, – умоляюще сложив руки на груди, сказала Таня. – Подскажете мне дорогу?
– Сонечка, справитесь без меня? Марина Павловна уже пришла ведь.
Аля быстро накинула на плечи байковый потёртый платок и вместе с Таней вышла из тёплой палатки в сырость ночного леса. Таня уже настроилась на долгий и утомительный путь, но, пройдя какую-то сотню метров по кустам и исцарапав все ноги, они вышли к узкой пыльной дороге.
– Вам вон туда, – Аля махнула рукой на восток. – Здесь всё время возят что-то, вот увидите, скоро поймаете попутку.
От всей души поблагодарив Алю и тепло простившись с ней, Таня осталась на обочине дороги одна. Из предосторожности отошла чуть вглубь, к кустам. Страшно уже не было, хотелось только добраться побыстрее. Долго, слава богу, ждать не пришлось: на дороге, поднимая столбы пыли, которая причудливо танцевала в свете луны, показался небольшой ладный грузовичок с крытым брезентом кузовом. Но внутрь Таня не попала: оказалось, что свернёт он перед каким-то Нечаевым и до батальона её не довезёт.
Спустя ещё минут двадцать, взметая совсем уж небывалую пыль и гремя на весь лес, рядом с ней остановилась какая-то разваливающаяся тарантайка. В кузове сидело человек шесть парней разных возрастов и родов войск. Таню подсадили и зачем-то сказали очень крепко держаться. Она опрометчиво не обратила на этот совет внимания и, стоило грузовику подпрыгнуть на первом же ухабе, подлетела на сантиметров пятнадцать вверх.
Шофёр держался за руль, парни – за борта, автоматы и ящики, а Таню ловил тот, у кого была свободная рука. Словом, это было путешествие из разряда незабываемых.
Второй батальон был замаскирован так хорошо, что Таня напрочь не увидела его: только оголённая рощица, залитое светом луны поле, небольшие плоские болотца, возвышенности, какие-то развалины. Только очень хорошо приглядевшись, можно было не то что заметить – скорее угадать места амбразур и ходов сообщения.
Из грузовика Таня не вылезла, а просто-напросто выпала. Ноги и спина болели страшно после немыслимой тряски, и завтра, наверное, она не встанет. Если, конечно, доживёт до завтра.
Солдаты и офицеры, ехавшие с ней, быстро исчезли, кто куда, и ей снова пришлось искать людей. Спустя десять минут напрасных поисков она заприметила у рощицы двух артиллеристов, которые курили, осторожно разгоняя сигаретный дым руками. Таня быстро подошла к ним и спросила про Гузенко.
– Матвея Ильича вам? – спросил артиллерист постарше, заросший чёрной щетиной.
– Да, да, – закивала Таня.
– Так он уехал давно, – фыркнул он.
– Как уехал?.. Куда?!
– Чего мелешь, если не знаешь? – нахмурился второй, помоложе, гладко выбритый. – Он до утра хотел остаться, ещё Соболеву говорил найти ему постель.
– Да это не Матвей Ильич хотел, а Колязин. А Матвей Ильич уж уехал днём.
– Какой ещё Колязин? Колязина убили вчера.
– Да не Колязина убили, а Козлякова!
– Можете меня проводить? – взмолилась Таня, обращаясь к артиллеристу помоложе.
– Ну отчего же не проводить. Вот докурю да и провожу.
– У меня важное поручение от майора Ставицкого!
Тут оба артиллериста посерьёзнели и даже перестали курить. Нахмурились, потушили сигареты и кивнули, мол, идём. Видимо, майора Ставицкого боялась до дрожи в коленях не только Машка – знали его и в соседнем батальоне.
А в землянке пахло едой. Стоило Тане переступить высокий порог, как она пошатнулась, но, сделав над собой усилие, встала прямо.
Офицерская землянка была совсем маленькой, но тоже чистенькой и обжитой. Видно, фронт давно уже держал оборону и стоял на одном месте, потому что всё здесь было ладно и прочно. Три кровати, стол. А на нём – большая, восхитительно пахнущая кастрюля.
Прямо на Таню смотрел совсем седой человек лет пятидесяти с красивыми, густыми усами. Лицо его было в морщинах и шрамах, но глаза смотрели по-доброму. Он сидел, по-домашнему расстегнув китель, на постели. На столе горело несколько свечек, наполнявших землянку тёплым светом.
– Вы… вы Гузенко? – напрочь забыв о субординации и думая только о том, как бы не грохнуться в обморок, пролепетала она.
– Гузенко, – кивнул мужчина. Назвать этого широкоплечего сильного человека стариком не поднимался язык.
– От командира батальона, – Таня протянула ему совсем помявшийся конвертик.
Гузенко быстро раскрыл его и пробежал глазами письмо, потом вполголоса сказал два слова какому-то человеку напротив, лица которого Таня была уже не в силах рассмотреть, и тот быстро выбежал.
А она вдруг испугалась. Что, если она поздно? Что, если этот строгий человек, лучший артиллерист на фронте, сейчас посмотрит на неё сурово и скажет: «Почему вы так поздно, сержант? Из-за вас мы понесли потери».
Гузенко и правда задержал на ней глаза, но ругать не стал.
– Спасибо, дочка. Небось, пришлось побегать-то за мной? – посмотрел тепло и испытующе.
– Никак нет, товарищ… товарищ старшина. Разве что совсем чуть-чуть.
– Ну, хорошо. Федя, не скажешь, чтобы машину грузили? Я сейчас поеду, – обратился он к возникшему на пороге капитану. Таню удивило бы подобное нарушение субординации, не чувствуй она себя такой разбитой.
– Как скажете, Матвей Ильич.
– Ну, присядь пока, не стой, – Гузенко указал Тане на постель напротив.
Слишком близко к кастрюле, от которой так пахло.
– Спасибо, товарищ старшина, я постою. Я не устала.
– Ну, смотри. Сейчас поедем в батальон, машина будет. Ты поесть-то не хочешь?
Гузенко приоткрыл крышку, и Таня почувствовала запах горячих щей. Она никогда не любила щи в училище, они всё казались ей какими-то безвкусными и противными, но сейчас она душу готова была продать за одну такую ложку. До только… только что-то не позволяло ей, и всё.
