Текст книги "Чёрный лёд, белые лилии (СИ)"
Автор книги: Missandea
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 46 страниц)
====== Глава 1 ======
Это абсурд, враньё:
Череп, скелет, коса.
Смерть придёт. У неё
Будут твои глаза.
И. Бродский
– Соловьёва, ты что, спишь?
За окном, приветствуя Санкт-Петербург моросящим дождём, занималось утро четырнадцатого ноября две тысячи семнадцатого года, но Таня не могла заставить себя открыть глаза, чтобы увидеть его. Вчера до двух ночи они с девчонками, сбившись в тесный кружок, в темноте обсуждали последние новости: американцы окончательно взяли Южно-Сахалинск и выжгли его дотла. Легли только в третьем часу. А до этого, позавчера, Мымре не понравилось, как наряд вымыл полы: так она орала полтора часа, а потом сняла его и поставила ещё на сутки. Две почти бессонных ночи. Спит она?
– Никак нет, товарищ подполковник, ― очень бодро пробормотала она, пытаясь сесть ровно и открыть глаза, но в эту секунду на её плечо легла тёплая рука Радугина.
– Написала уже? ― вполголоса спросил он.
Сил хватило только на то, чтобы кивнуть, не размыкая век.
– Ну и спи, Таня, ― спокойно проговорил он, а потом вновь произнёс суровым басом: ― Так, Соловьёва спит, потому что она учится нормально, а у тебя, Арчевская, тройка на тройке, давай, поднимай свою голову! Как вы воевать собрались, а? Ну, скажите мне, как воевать-то будем, если учиться нормально не можем!
Дашка тоненько ответила что-то, но Таня с трудом воспринимала происходящее. Она вновь начала проваливаться в долгожданный сон. Тело уже охватило блаженное тепло, стало уютно и тихо…
Резкая трель звонка заставила её поднять голову и, щурясь от яркого света, разлепить глаза. Девчонки повскакивали с мест, гремя стульями. Следующей была огневая, и, чтобы успеть в тир, который находился далеко от учебки, нужно было торопиться. Подполковник Сидорчук был страшным человеком во всём, что касалось опозданий. Да, собственно, и во всём остальном тоже.
Поэтому, несмотря на то, что спать хотелось жутко, огромным усилием воли Таня заставила себя встать. К ней подбежала Валера, сидящая, к неудовольствию Тани, на первой парте: Радугин считал, что она постоянно списывает у Соловьёвой.
– Что в четвёртом? ― защебетала она, пользуясь тем, что поток девчонок закрывал её от зорких глаз Радугина.
– В четвёртом «а». На, проверь дальше.
Валера склонилась над листочком и исправила абсолютно все задания.
– Ну… почти же правильно, ― смущённо сказала она, и Таня засмеялась. Серьёзно, вряд ли есть на свете человек, превосходящий в обаянии Валерию Ланскую. Тесты были сданы, и Валера подхватила Таню за руку.
– Проснулась, Лисёнок? Идём? Сидорчук ждать не будет, ― улыбнулась она.
– Соловьёва, Ланская, стоп, ― обратился к ним вдруг Радугин.
Валера сделала страшные глаза, став похожей на оленёнка. В голове у Тани сразу же пронёсся длиннющий поезд со всеми их косяками за последний месяц. В памяти всплыл самый косячный: неделю назад, когда они с Валерой мыли класс тактики, где и находились сейчас, они слегка разбили какую-то декоративную тарелку с изображением Крыма, стоящую в углу кабинета, и тут же, по старинной армейской традиции, с обратной стороны накрепко склеили её скотчем. Вон она, до сих пор стоит, не шелохнется... И почти не видно ничего, если близко не подходить.
– Я отпросил вас с огневой. Вы ведь уже сдали зачёты, так что лучше поработайте на благо кафедры, ― кивнул Радугин на внушительную стопку бумаг на столе.
Выдохнули они с Валерой одновременно. Всё выходило более чем хорошо: про косяк Радугин не узнал, да ещё и с огневой отпросил. Огневую в ПВВКДУ, Петербургском Высшем Военном Краснознамённом Десантном Училище, не любил никто. И дело было не в стрельбе, всё же порядком поднадоевшей в это военное время, а в Сидорчуке, который вёл эту самую огневую. Даже если вылезти вон из кожи и тренироваться семь дней в неделю по двадцать четыре часа в сутки, зачёт получить у него было невозможно, разве что попытки с сорок пятой. На все несмелые возражения и возмущения он приводил один-единственный железный аргумент. «Что, на войне так стрелять будете?! Что американцу-то скажете, когда он дуло к вашему виску приставит?!» ― ежедневно вопрошал он, с каждым словом багровея всё больше. Сдавая последнюю сессию, Таня приходила на пересдачу четыре раза, а ведь она до училища занималась биатлоном и стреляла неплохо!
Но особенно подполковник ненавидел девочек. Пройдя Чечню, он полагал, что женщинам в армии не место. И не просто полагал, а высказывал – вернее, выкрикивал – это каждый день на хихикающий женский взвод второго курса.
Обернувшись к Валере, Таня поняла, что и она разделяет её радость. Валеру Сидорчук ненавидел особо: очаровательнейшая низенькая блондинка вызывала в нём прямо-таки лютую ненависть. «Тебе дома сидеть и борщи варить! ― орал он каждый раз при виде неё. ― Куда ты лезешь, идиотина?! А? На фронт?! Стрелять бы научились, вояки!»
К Тане он относился так же плохо, несмотря на то, что стреляла она прилично, а рост её превышал Валерин сантиметров на десять. В общем, всё это было довольно странно: во-первых, судя по словам Радугина, Сидорчук поставил ей и Валере зачёт, а во-вторых, отпустил с занятий.
– Садитесь, вот вам ручки. Вот листы со всеми данными, ― Радугин протянул им какие-то бумаги. ― Голодные? Дать покушать?
Наверное, для таких преподов, как он, в раю есть отдельное место. Таня с Валерой активно закивали. Радугин рассмеялся, открыл ящик стола и, что-то достав, приложил палец к губам, а затем раскрыл ладонь.
– Баунти?! ― в один голос воскликнули Таня и Валера.
Есть американскую еду, конечно, очень плохо. В магазине её не найдёшь ― впрочем, в магазине не найдёшь ничего. Но не пропадать же ей, если есть? Может, она и не американская. А, скажем, английская. Кто её знает? Они, можно сказать, даже занимаются полезным делом. Уничтожают вражеские продукты.
– Фантики сами выкидывайте. Ну что, приступим? Смотрите, вот здесь в эти графы нужно переписать все фамилии, имена и отчества в алфавитном порядке.
– А что это? ― поспешно вытирая с губ шоколад, поинтересовалась Валера.
– Смотри, ― вздохнул Радугин.
Нет. Это не могло произойти так быстро. Не могло?..
Таня мельком взглянула в серьёзные, даже суровые глаза Радугина и поняла, что нет смысла спрашивать. Она взяла лист, ощущая, как подрагивают пальцы.
Приказ
О присвоении очередного воинского звания «лейтенант» обучающимся
Война и до них добралась. Таня знала, что рано или поздно это случится, но, как и всегда в таких случаях, не была готова.
За окном стоял ноябрь. Выпуск пятого курса с соответствующим преставлением всех выпускающихся к званию «лейтенант» должен был быть в конце июня. Досрочное присвоение званий могло означать только одно: курс отправляют на фронт прямо сейчас. Во Владивосток, Петропавловск-Камчатский, где идут страшные бои, Хабаровск, Комсомольск-на-Амуре, пылающий Анадырь, оккупированный Южно-Сахалинск. Туда, где семь месяцев назад высадился американский десант, топча русскую землю. В самое пекло.
В аудитории повисла ужасающая тишина, и тоненький всхлип Валеры прозвучал в ней особенно ужасно.
– Их туда отправят, да? ― срывающимся голосом спросила она, тыльной стороной ладони утирая набегающие слёзы.
Тане было просто тяжело, ведь, в конце концов, все они учатся вместе и знают друг друга, все стали родными и знакомыми, а Миша Кравцов, жених Валеры, был на пятом. Таня мгновенно оказалась около подруги и прижала её белокурую голову к себе.
– Так, не реветь, Ланская, ясно? – твёрдо сказал подполковник, осторожно касаясь плеча Валеры рукой. – Ничего ещё не кончено. Ты знаешь, сколько оттуда народу возвратилось? Четвёртый тоже скоро уедет, – вдруг тихо произнёс он, глядя на Таню. – Вскроют пакет с лейтенантскими погонами ― и вперёд.
ПВВКДУ уже перевели на ускоренную программу обучения. Из расписания исчезло правоведение, философия, история, спортивные игры. Тактика ― огневая ― РХБЗ ― топография ― ВДП ― инженерка, инженерка ― ВДП ― топография ― РХБЗ ― огневая ― тактика, и так целые дни напролёт. Только боевые дисциплины.
Вместо пяти лет все они теперь учатся три и восемь. Значит, осталось только полтора года. Значит, пора.
А четвёртому осталось учиться месяца четыре. Там ― Марк. Стараясь не думать об этом раньше времени, Таня сказала, утирая Валерины слёзы:
– Пойти с тобой умыться?
– Нет, ― всхлипнула она. ― Я сама.
– Только не делай глупостей. Мы тебя прикроем, а вечером поговорите, ― шепнула Таня, отправив Ланскую умываться, а сама взяла в руки лист и, взглянув на список, вывела красивым, округлым почерком: «Авдеев Пётр Сергеевич». Было ужасно сознавать, что за каждой фамилией, которую Таня вписывала в приказ, стояла чья-то жизнь. Или… смерть? Ощущение было жутким: своей рукой вписывать людей в смертный приговор.
– Со дня на день должен приехать новый командир вашей роты, ― сообщил Радугин, когда Таня уже добралась до буквы «е».
– Правда?! ― так весело воскликнула она, что подполковник поднял брови. ― Ну-у, то есть я хотела сказать, как жаль, что Дарья Сергеевна уходит в декрет, ― поправилась она и улыбнулась одновременно с Радугиным. ― А как её зовут?
– Её? ― снова удивился он. ― Это мужчина.
Это было странно, но, в сущности, не так уж плохо. Дело в том, что у каждого курса был свой начальник. Правильнее сказать – командир роты. Помимо него у девчонок, обучающихся на курсе, всегда был свой командир-женщина, коей и являлась беременная, бешеная и истеричная Зубова Дарья Сергеевна, или просто Мымра. Но она засобиралась рожать, в чём её, в общем-то, упрекнуть было нельзя, а командир роты уехал на фронт по собственному желанию. Вот так и получилось, что второй курс остался без присмотра вообще.
– Это старший лейтенант. Кажется, был ранен на фронте. Там какая-то мутная история, на самом деле, но чем чёрт сейчас не шутит... К нам на время, пока будет долечиваться и вам нормального опытного командира не найдут. Потом, кажется, снова на фронт собирается.
Старший лейтенант ― значит, ещё молодой, а с учётом того, что звёздочки на войне летят быстро, ему и двадцати трёх может не быть. Ох, как обрадуется Бондарчук-Барбичук, только и занимающаяся флиртом со всей мужской половиной училища. А Завьялова-то с третьего курса, которая спит со всем, что движется, и вовсе расцветёт. Ну, всяко лучше, чем Мымра.
Валера не пришла, так что огромный и до ужаса пугающий список Тане пришлось писать самой. Но винить подругу, конечно же, было не в чем, и через сорок минут, закончив со всеми заданиями Радугина, Таня отправилась её искать. Валера обернулась, когда Таня вошла в туалет, и крепко обняла её, уткнувшись носом ей в плечо.
– Всё будет хорошо, ― тихо прошептала Таня, заправляя выбившуюся из предписанной уставом косички подруги белокурую прядку за ухо.
Она знала, что хорошо не будет. Валера тоже, конечно, не могла не знать этого, но всё равно благодарно вздохнула. Иногда так нужно услышать ложь.
– Идём в общагу, м? Огневая ― последняя пара, ― предложила Валера, умываясь.
Общагой назывался девятиэтажный дом, стоящий прямо на территории училища. На первых пяти этажах жили девчонки, шестой пустовал и ремонтировался, а выше помещались офицеры с семьями, у которых не было собственных квартир в Петербурге.
Отличалась общага от мальчишечьих казарм только тем, что в казармах пацаны спали по сто человек в одном помещении, а девчонки в общаге ― по четыре человека в кубрике. Это и было единственным отличием. У женской половины – вернее, одной десятой училища – на каждом этаже так же, как и у парней, стоял дневальный, убирался наряд, было чисто.
День выдался каким-то унылым и серым, что, в общем-то, для ноября в Петербурге не было необычным, но к вечеру настроение пятого этажа повысилось. Может, в связи с тем, что телевизор окончательно сдох, и даже Мымра, готовая сделать всё, чтобы её подопечные помучились, не смогла заставить его заработать, а может, с тем, что на ужине им удалось обогнать огромную толпу первокурсников, так что в их пустующие желудки этим вечером попали не только засохшие пряники, но овсяная горелая каша и даже жидковатый суп. Часы показывали десять, вечерняя поверка прошла, и Мымра свалила домой. Валера втихаря улизнула к Мише, а Таня сидела на кровати с Машей и Надей, соседками по комнате, уплетая варенье, которое Сомовой прислали родители.
– Да говорю вам, там точно приведение живёт! ― сделав круглые глаза, убеждала Машка.
– Не неси чушь, ― резонно заметила Надя, замкомвзвода, самая старшая и разумная из всего курса.
– Да правда же! Ой! ― завопила Машка, капнув вареньем на пижаму. ― Оно ночью там ходит! И диван двигает. И шкаф. Я сама слышала.
– Маша, молчи и ешь, ― Таня закатила глаза, всё же чувствуя какую-то нежность по отношению к этой милой вечно растрёпанной и жующей что-то светловолосой девчушке.
– Да чего вы мне не верите, я не вру! Вот Завьялова с третьего тоже слышала его!
– Твоя Завьялова мало того, что спит с каждым вторым, так ещё и постоянно сочиняет что-то. На шестом этаже нет никого, ― отрезала Надя, отправляя в рот очередную ложку.
– Есть! Вот как ты думаешь, почему там никто не живёт, а?! ― вопрошала Машка, махнув рукой на Сомову, как на абсолютную безнадёгу, и обернувшись к Тане.
– Может, потому, что раньше там жил первый курс, а в этом году девчонок не набирали? ― улыбнулась Таня, но Широкова, пропустив мимо ушей этот аргумент, продолжила:
– Потому что там живёт призрак! Приведение, понимаешь? А ещё нужно взять свечку, пойти туда и посмотреться в зеркало. Тогда на тебя прямо оно и глянет! И ты поседеешь сразу и будешь проклята. На всю жизнь!
– Машуль, правда, хватит. Давай спать, ― попыталась утихомирить её Таня. ― Завтра четыре пары, а Марк сказал, что ночью тревогу опять могут поставить.
– Что, страшно? Страшно? ― довольно усмехнулась Маша.
– Не страшно. Будем спать?
– Да врёшь ты, страшно!
– Машенька, ну что может быть в этом страшного? ― в глубине души Таня понимала, что стоит просто согласиться с Широковой, и тогда она поболтает ещё пять минут и замолчит, но какое-то противное упрямство не давало ей этого сделать.
– А слабо проверить? Пойти туда и просмотреть в зеркало?! ― Машка упёрлась руками в бока.
– Так, всё, хватит. Давайте, девочки, спать...
– Спорим? ― глаза Широковой загорелись.
– По рукам, ― засмеялась Таня. ― На шоколадку.
На лице Машки отразилась глубокая задумчивость: шоколад сейчас было сложно достать, и стоил он целое состояние, но в следующий момент она вложила свою ладонь в Танину.
– Сомова, разбей!
И Надя, укоряюще покачав головой, разбила.
В эту секунду где-то над их головой послышался странный звук, будто кто-то двигал мебель. Таня вздрогнула. Конечно, привидений не бывает и это всё чушь, а Машка просто придумывает, но по коже пробежал неприятный холодок.
– Видите, а?! ― торжественно подняла палец Маша. ― Ну всё, отказывайся, в следующее увольнение пойдёшь искать мне «Алёнку».
Таня только вскочила с кровати, вылетела в освещённый коридор и направилась в кладовку. Вместе с Надей и Машей они всё-таки отыскали свечку, а зажигалку взяли у Бондарчук, которая изредка курила, зачастую подставляя всех.
Предупредив Риту Лармину, которая стояла на тумбочке****, они вышли на тёмную, холодную лестницу. Где-то внизу горел свет, там сейчас ложился спать третий курс, а наверху было совершенно темно. Таня шагнула на первую ступеньку, сжимая в руке свечку, и оглянулась назад: Машка смотрела весело, заговорщически и задиристо, Надя ― будто на маленького неразумного ребёнка.
– Ну, иди-иди, мы за тобой, ― сказала Машка, и её голос эхом отозвался от тёмных стен. ― Или нашей храброй Соловьёвой страшно?
Ступенек было девять. На пролёте Таня остановилась, переводя дыхание: она прошла всего ничего, а казалось, что пробежала стометровку. До заветной двери на таинственный шестой этаж оставалось ровно столько же. Если честно, было жутковато, но Таня постоянно твердила себе под нос то, что призраков не существует и ничего страшного на шестом этаже быть не может.
Спустя целую минуту она остановилась у тяжёлой стальной двери, ведущей в коридор шестого этажа. Надя и Машка дышали за спиной, и от этого становилось немного легче.
– Дальше сама иди, ― вдруг выдохнула Маша. ― Ну а что? Привидение не придёт, если мы там будем.
– Трусиха, ― улыбнулась Таня.
– А вот и нет! Я о тебе, вообще-то, забочусь, и знаешь…
Таня, закрыв глаза, толкнула тяжёлую дверь, которая бесшумно распахнулась, а через секунду снова закрылась за её спиной, заглушая все звуки из коридора. На секунду ей в голову пришла мысль, что можно просто постоять так минуту, а затем вернуться обратно, заявив, что привидения нет, но спор есть спор. Открыв глаза, она решила, что, в общем, вокруг нет ничего ужасного. В коридоре не было окон, но он, тем не менее, не был тёмным: несколько дверей в конце его были распахнуты, и на паркет падали полоски уличного света. Выдохнув, Таня сделала шаг: пол под ногами не скрипел, нигде, как в лучших традициях фильмов ужасов, которые она, кстати, на дух не переносила, не хлопали форточки.
Оставалось найти зеркало. Идти в конец бесконечно длинного коридора она всё-таки не решилась, а потому, осторожно ступая, прошла метра два и открыла самую первую дверь слева, закрыла её за собой, выдохнула и огляделась. Комната была не такой уж тёмной, хотя с непривычки Танины глаза видели не всё, и не очень-то страшной. Ещё раз вдохнув и выдохнув, чтобы успокоиться, Таня, насколько позволяло ей её ночное зрение, осмотрела помещение. Обставлено оно было почти так же, как и кабинет Мымры на их этаже, то есть совершенно просто: массивный письменный стол стоял впереди у окна, слева – диван, справа и чуть сзади находился какой-то шкаф, дальше которого была одна темнота, по стенам висело несколько полок с бумагами. На шкафу она увидела небольшое зеркало. Таня подошла к нему, отчего-то крадучись, и взглянула на гладкую поверхность. Оттуда на неё посмотрел собственный чёрный силуэт. От этого почему-то стало не по себе, и Таня поспешила зажечь свечку. Искрящийся огонёк зажигалки непривычно ярко блеснул в темноте, и в следующее мгновение свечка уже горела, поднесенная к зеркалу.
Она скупо осветила её лицо, и Таня поразилась тому, до чего бледна. Но ведь ничего страшного не случилось? Нет никакого привидения, быть не может, а Машка просто…
За её плечом стоял мужчина.
Ужас сковал её. Она открыла рот, пытаясь закричать, дёрнулась, но не смогла сдвинуться с места. Свечка дрожаще освещала бледное, с твёрдыми линиями лицо привидения, и Тане стало жутко оттого, какая холодная ярость плескалась в его глазах.
Завизжала она действительно громко. Свечка тут же полетела на пол, а Таня пулей вылетела за дверь, едва не выбив её и больно врезавшись лбом в косяк. Кажется, на лестнице она сбила до смерти перепуганных Надю и Машу, но ничего не поняла и просто побежала вниз, поскальзываясь и перепрыгивая через несколько ступенек разом. Лишь когда она увидела перед собой испуганное лицо Ларминой, то немного пришла в себя.
– Эй, ну-ка успокойся, что с тобой? ― Рита пыталась привести её в чувство, но Таня почти ничего не слышала, только собственное оглушающее дыхание и бабахающее где-то под рёбрами сердце. Прислонилась к стене, закрыла глаза, сползла вниз. Всё, Таня, край. Ты сошла с ума.
Маша и Надя, кажется, тоже прибежали, пытались объяснить что-то, Лармина пыталась понять, что это был за крик на несколько этажей, девчонки высыпали в коридор, Тане дали воды, и стало немного легче, по крайней мере, предметы и вещи вокруг стали чуть реальней.
– Вы больные? Широкова, это ты опять? Крик был слышен по всему общежитию. Сейчас офицеры сбегутся, чего доброго. Надя, идите в кубрик. Все быстро по кубрикам, уже одиннадцатый час, быстро, быстро, ― занервничала Рита, оглядывая столпившихся девчонок.
Действительно, в эту секунду послышались неторопливые твёрдые шаги на лестнице. Надя и Маша, подхватив Таню под руки, забежали в кубрик, уложили её на кровать и легли сами, натянув одеяла до ушей.
Что это было? Что это, блин, было?! Нет, бред какой-то. Тане не могло почудиться, но ведь не было же там привидения на самом деле? Это... Могло это просто привидеться ей? Неужели она настолько устала, что видит какие-то галлюцинации? Или... правда там было это привидение?..
Боже, ну конечно, не было! Наверняка какой-нибудь офицер зачем-то спустился на шестой этаж в одиннадцатом часу вечера, а её напряжённая нервная система просто была слишком измотана, вот она и так испугалась. Конечно.
– Что ты видела? ― поражённо прошептала Машка со своей кровати.
– Мне... показалось. Там был человек, правда, но, конечно, не привидение. На самом деле, просто офицер. Ну конечно, ― выдохнула Таня, приводя в порядок разбегающиеся мысли и стараясь дышать глубоко и спокойно.
– Я проиграла, ― восхищённо выдохнула Машка. ― Ты просто супер. Я умерла бы со страху.
– Ты не поседела? ― поинтересовалась Надя, уже приподнимаясь на кровати, чтобы дать Тане ещё воды, но в эту секунду послышался звук открываемой входной двери.
– Здрасьте, ― развязно произнесла Рита где-то в коридоре.
Ну, слава богу, можно окончательно выдохнуть. Если говорится «здрасьте», значит, офицер не является им прямым начальником и просто зашёл в гости. К некоторым молодым они даже иногда на «ты» обращались. Конечно, по уставу не положено, но ещё никому ничего никогда за это не было...
– За два года ничему не научили? Вас с наряда нужно снять, курсант? ― ответил Рите низкий резкий голос.
– Дежурный по курсу на выход! ― испуганно выкрикнула привычную фразу Рита, не ожидавшая такого. ― Дневальный по курсу курсант Лармина!
– Вольно, ― произнёс этот неприятный человек, отпугивая своей тяжестью голоса. ― Ещё раз повторится подобное, я приму меры. Строй взвод, курсант.
– Взвод спит согласно распорядку, ― нерешительно произнесла Рита.
– Курсант, тебе приказывает старший по званию, ― рявкнул он.
– Взвод, подъём! На центральном проходе становись! ― изо всех сил крикнула Лармина, старательно делая вид, что взвод спал, а не стоял в коридоре тридцать секунд назад.
Таня мгновенно вскочила, вдруг осознавая, что Валеры нет. Остаётся надеяться только на то, что этот офицер действительно незнакомый и не хватится Валеры. В коридор они выбежали быстро и мгновенно построились, замерев по стойке смирно.
– Вольно, ― подал команду он.
Повелительно-презрительные нотки его голоса действительно заставляли её вздрагивать. Не от страха, конечно (было бы, кого бояться!), ― от отвращения и осознания того, что, должно быть, это обычный, повседневный тон офицера. Не везёт же его подчинённым... Таня наконец смогла осторожно взглянуть на него из-под ресниц и едва не отпрянула назад, впечатавшись лопатками в стену. Ощутила противное чувство в животе.
Это совершенно точно было оно. Привидение. Чёрт, чёрт, чёрт, ну и понесло ж её туда, и зачем пошла... Чтобы ещё хоть раз в жизни послушала она эту Машку Широкову!
Старательно пытаясь не краснеть, не бледнеть, не трястись и дышать нормально, в общем, ничем не выдавать своей нервозности, из-под полуопущенных ресниц она попыталась внимательней рассмотреть офицера. С какой-то отстранённостью успела заметить, что он высокий и страшно злой, прежде чем офицер раздражённо пробежался глазами по строю и на секунду задержался на Тане, будто желая прожечь взглядом её переносицу. Она, почувствовав, как по спине бегут противные липкие мурашки, опустила взгляд. Ну и тип... Стрёмный какой-то, честное слово. Принесла нелёгкая.
– Решил познакомиться с вами, ― строго заговорил незнакомец, всё так же пристально разглядывая их. ― Не то чтобы горел желанием, но положение, к несчастью, обязывает. Сейчас встретил подполковника Сидорчука, который настойчиво советовал Ланской явиться к нему завтра перед парами. У неё серьёзные проблемы с огневой. Кто Ланская? ― рявкнул он, и Таня вздрогнула.
Валеры не было. Если сейчас он заметит её отсутствие (чего не заметить сложно), это будет выговор с занесением в личное дело в лучшем случае, а в худшем ― встанет вопрос об отчислении.
– Оглохли? Кто Ланская, я спрашиваю?
– Я! ― воскликнула Таня, шагая вперёд, прежде чем как следует подумала. Оставалось надеяться на то, что это действительно какой-то левый офицер, который сейчас уйдет и больше никогда-никогда не встретится ей. Не запомнит же он её в лицо, в самом деле?
Входная дверь хлопнула. На пороге появилась Валера, стягивающая с себя бушлат, со счастливой до ужаса улыбкой на лице. Заметив построение, она замерла. Таня едва не задохнулась, но тут же, пользуясь тем, что лейтенант отвернулся, начала активно жестикулировать, призывая Валеру к осторожности.
– И где это мы были посреди ночи? ― спросил офицер, сканируя Валеру взглядом не хуже рентгеновского аппарата.
Танино сердце билось так, что, казалось, сейчас выскочит из груди.
– Я… помогала подполковнику Радугину. С документами, ― выпалила Валера, даже не покраснев, и испуганно посмотрела на Таню, видимо, не понимая её жестов.
– В одиннадцать часов?
– Их было очень много, ― уверенно отрезала Ланская.
– Я узнаю у подполковника, ― произнёс он с непроницаемым лицом. ― А пока заступаешь в наряд. Фамилия?
Нет. Нет. Боже, ну нет, ну как же так!..
– Курсант Ланская! ― весело выпалила Валера, видимо, очень довольная, что отделалась таким простым наказанием.
Танина грудь издала какой-то невнятный булькающий звук. Строй замер. Никто, кажется, не дышал, и она – тоже. Спустя несколько бесконечно долгих секунд офицер обернулся. Помолчал, сверля в ней дырку прищуренными глазами, и только его высоко вздёрнутый твёрдый подбородок кричал о том, что он думает о Тане.
– А как фамилия этой, курсант Ланская? ― бесстрастно обратился он к Валере, не отрывая от Тани глаз.
– Курсант Соловьёва, ― непонимающе ответила Валера.
– Курсант Соловьёва, ― удовлетворённо кивнул он, кривя губы в пугающе холодной полуулыбке. ― Прекрасно. Ты знаешь, курсант Соловьёва, я не люблю, когда из меня делают дурака. Я обещаю, что ты пожалеешь о том, что поступила сюда.
Таня вздрогнула, ощутив неприятное ноющее чувство в желудке; захотелось прямо сейчас исчезнуть куда-нибудь или стать невидимкой, чтобы больше никогда не сталкиваться с этим брезгливо-пренебрежительным выражением лица. Она и не столкнётся, правда ведь? Да сколько она уже угроз слышала в свой адрес за своё пребывание здесь, сколько мата, сколько... И ничего, жива-здорова, учится себе спокойно... Ну, словом, он сейчас свалит, и всё закончится, и...
– Старший лейтенант Антон Александрович Калужный, ваш новый командир роты. И не стану врать, что рад знакомству.
====== Глава 2 ======
Мы смотрим в лицо своим страхам,
Безоружные на этом поле боя.
Lea Michele ― Battlefield
Таня всегда была не лучшего мнения о петербургских утрах, но сегодняшнее было готово побить все рекорды. Началось всё с того, что она, проснувшись на двадцать минут раньше праздничного воскресного подъёма в семь, поплелась в туалет, стуча зубами и трясясь: топили очень плохо, и училище замерзало ночами. Несколько раз прокрутила ручки крана туда и обратно, прежде чем убедилась: горячей воды снова нет. Разве может быть что-то ужасней?
Без проблем. На лбу красовался огромный расплывчатый сине-жёлтый синяк от вчерашнего столкновения с косяком. Да блин! Очевидно, она и так не больно понравилась новому командиру роты, а если он узнает, что это Таня была вчера на шестом этаже в неположенное время… Господи, да что ж за фигня такая началась!
– Ох, ну заткнись, умываться я пришла, ― пробурчала она, недовольно косясь на зеркало. Оттуда выглядывало совершенно уставшее осунувшееся лицо. Даже редкие веснушки на нём были какими-то серыми.
Портить отношения со старшим лейтенантом не хотелось, ведь именно от него зависело, кто будет в наряде стоять, а кто в увольнение пойдёт. Тем более, сегодня воскресенье, а значит, отпустят уже с часу дня. Тане очень хотелось в город, несмотря на то, что рассчитывать на Валеру не приходилось: она почти наверняка пойдёт гулять с Мишей. Может, удастся выдернуть Марка, Надю или Веру... Да всё равно, кого, лишь бы выбраться из этого гудящего училища, ежесуточное пребывание в котором порядком надоедало.
Война – это война, что же тут поделать. Война – значит, что о ней будут говорить на каждом углу, на каждой паре, и каждый преподаватель будет твердить: «Учитесь, учитесь, скоро будет поздно!» В кино, в театрах, на улицах, в магазинах и очередях люди будут качать головами, и плакать, и волноваться за родных и близких. Тане просто хотелось хотя бы на миг отдохнуть, выйти отсюда и просто поболтать обо всём и ни о чём.
Зайдя в свой пятый кубрик и укрыв Валеру, которая, как обычно, во сне сбросила одеяло на пол, Таня вытащила из шкафа всеобщие запасы тональника и пудры. Через десять минут лоб приобрёл почти здоровый оттенок, и она принялась будить девчонок.
– Поднимаемся, уже утро! – тщетно вещала Таня, стаскивая одеяла с недовольных подруг. – Давайте, пора! Эй, ну вставайте же, потом опять ничего не успеете, а я крайняя буду, – пыталась она поднять хотя бы замкомвзвода Надю Сомову, но и та отвернулась головой к стенке, что-то невнятно пробормотав.
– Взвод, подъём! – прибегла Таня к последнему, самому проверенному средству.
Все три одновременно подскочили и, ничего не соображая, принялись натягивать на себя одежду, сшибая всё на своём пути.
– Эй, стоп, просыпаемся! – заорала Таня почти в самое ухо Машке, и та, наконец, открыла глаза. – Десять минут ещё до подъёма, успокойтесь.
– Десять минут?! А нельзя было нормально разбудить? Вот всегда ты так, – проворчала Машка и, не слушая Таниных возмущённых возгласов о том, что они не могли проснуться полчаса, поплелась в туалет. Надя завалилась обратно на кровать, а Валера, протирая глаза, встала.
– Ты точно не обижаешься, Лисёнок? ― сонно спросила она.
– Точно, – закатила глаза Таня. – Я тебе сто раз вчера сказала. Просто будь ты осторожней и не броди так поздно. Лейтанант наш, видимо, злобный, будет плохо, если попадётесь.
– Не знаю, что буду делать без Миши. Когда он уедет. Что мне останется, ― Валера была готова разрыдаться. И это только утро... Таня вздохнула, подняв глаза к потолку и моля небо послать ей сил пережить ещё один день.
– Так, всё, хватит, собирайся, одевайся и не реви. Думать об этом будем потом.
На Валеру сердиться не получалось. Даже когда из-за её рассеянности и забывчивости влетало всему взводу, максимум, что могла сказать Таня, это «Валера, будь осторожней».
Зарядка и завтрак прошли ужасно. Утром пятнадцатого ноября Питер радовал ПВВКДУ проливным дождём. Сидя в неотапливаемой столовой и уплетая несъедобную кашу, взвод сто раз успел обсудить старшего лейтенанта. Красавица Бондарчук сочла его резким и грубым, но божественно красивым, что с лихвой покрывало любые недостатки.
