Текст книги "The Beginning of the End (СИ)"
Автор книги: MadameD
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 38 страниц)
Посмотрев в глаза Розе, египтянка улыбнулась.
– Ты у меня молодец.
Была ли она действительно Хенут, или же “воспоминания о прошлой жизни” этой бесхитростной английской девушке внушил обольститель Хафез – сейчас для Меилы это было совершенно неважно.
Когда сборы оказались закончены, была совсем ночь: Хафез все не подходил к Меиле, хотя она ждала его. Появившийся вместо руководителя Лок-На подвел своей хозяйке оседланного верблюда.
– Наш господин Хафез занят, и просит его извинить, – сказал темнокожий гигант, слегка поклонившись.
Лок-На помог ей сесть. Обернувшись, Меила проследила, как ее телохранитель подсаживает служанку. Роза немного наловчилась ехать на верблюде, но эти животные были слишком непредсказуемы: и особенно плохо слушались белых людей с запада.
Древние египтяне, кровь которых текла в жилах Меилы, не были “белыми” в современном понимании, хотя и обладали европеоидными чертами. Однако, появись они на земле вновь, истинные дети Та-Кемет никогда бы не причислили себя к одной расе с англичанами…
Они уехали без помех: Меила кинула прощальный взгляд через плечо, и не увидела никаких следов стоянки. И вообще никаких следов человека. Наверное, этим Хафез и занимался: пытался скрыть их деятельность от меджаев…
К утру они благополучно добрались до Луксора*, где нанимали рабочих и скотину. Меила впервые за дорогу увидела Хафеза: он рассчитывался с феллахами, у которых был такой вид, точно они счастливы уже тем, что остались в живых.
Впрочем, простолюдины всегда были очень суеверны… едва ли они станут болтать больше обычного.
Когда все наконец сели на пароход, Меила поймала себя на том, что удивляется такому обыденному финалу. Они не потеряли ни одного человека!
Хотя это не конец, это только интермедия…
Меила подошла к Хафезу на луксорском базаре всего один раз, когда он был в стороне от остальных: египтянка тихо спросила, при нем ли книга.
Хафез приложил палец к губам и кивнул. Но попросил отложить все объяснения на потом. Здесь было и в самом деле не место, и глава оккультистов выглядел очень утомленным; Меила уступила.
Снова оказавшись в одной каюте с Розой Дженсон, она села на койку. Очень хотелось поделиться пережитым и своими опасениями хоть с кем-нибудь, но египтянка не знала, как.
Ей вдруг очень захотелось увидеть миссис Теплтон. Но уж этого никак нельзя.
Наконец Меила спросила служанку:
– Ты соскучилась по дому? Хочешь назад в Англию?
Роза замерла, выпрямившись на своей койке, – и вдруг мотнула стриженой рыжей головой. Этот жест показался Меиле до боли знакомым… но чужим воспоминанием.
– Я скучаю по дому, но я не вернусь, – ответила англичанка. – Как вы тут будете одна без меня?
Меила растерянно улыбнулась. Она не знала, что сказать на это.
– Спасибо, дорогая.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга, чувствуя взаимопонимание, большее, чем когда-либо. Потом Роза Дженсон склонилась к госпоже и тихо спросила:
– Вы ведь нашли “Книгу мертвых”? Это ее от меня так прятали?
Меила кивнула.
– Да, и эта книга – страшное оружие. Она могла бы причинить много зла, даже если бы не имела магической силы, – усмехнулась египтянка, думая о фанатиках, которые ее окружили. – Но, скорее всего, эта сила существует.
Меила помолчала и прибавила:
– Но ты не бойся. Я не позволю им… причинить тебе вред.
Служанка кивнула, глядя на нее честными и серьезными глазами.
– Я вам верю, госпожа.
В Каире Меила и Хафез с его подручными снова расстались: Меила не знала, как надолго, и, по правде говоря, очень опасалась, что Хафез исчезнет вместе с “Книгой мертвых” и употребит ее по собственному усмотрению. Такие люди бывают верны и заботливы лишь до тех пор, пока не получают того, что хотят…
Но Хафез появился у Меилы на другой день после приезда, и черная книга была при нем.
Вынув свое сокровище из портфеля, директор Британского музея торжественно положил книгу на круглый стол в гостиной, за которым они сидели с молодой хозяйкой.
– Вот, Меила, то, что мы с вами добыли совместными усилиями и с изволения богов. Я предлагаю нам вместе решить судьбу “Книги мертвых” до назначенного часа.
Кажется, Меила была излишне подозрительна. Но лучше быть чересчур подозрительным, чем доверчивым идиотом, – касается это земных или небесных материй.
– Вы намереваетесь вернуться в Лондон, господин директор? – спросила она.
Хафез положил руки на стол и сцепил их в замок.
– Да, – сказал он. – В ближайшее время я уезжаю, меня там ждет работа. Я знал, что вы спросите, – улыбнулся пожилой египтянин.
Меила помолчала, играя прядью волос.
– Тогда, может быть, вы возьмете нашу книгу с собой? Уверена, там будет довольно трудно использовать ее, даже если вдруг очень захочется.
Меила холодно улыбнулась.
– Все-таки мир мертвых отчасти совпадает с физическим миром в пространственном отношении, и действие “Книги мертвых” локализовано. Как вы полагаете?
Хафез рассмеялся и негромко похлопал.
– Браво, мадам Меила. Я сам хотел предложить вам такое решение, но ждал, чтобы вы высказали эту идею первой. Так я и поступлю, “Книга мертвых” поедет со мной в Англию.
Потом египтянин сделался необычайно серьезным. Он встал и приложил руку к сердцу.
– Клянусь своим вечным спасением, что не причиню вам вреда с помощью этого, – он показал на зловещий фолиант. – Хотя ключ, конечно, останется у вас.
Меила про себя задалась вопросом: что этот человек понимает под своим вечным спасением. Потом улыбнулась, стараясь, чтобы улыбка получилась искренней.
– Очень хорошо, мистер Хафез. Давайте теперь уберем эту книгу, она отбивает у меня аппетит. Я как раз хотела предложить вам пообедать.
Хафез рассмеялся и с готовностью выполнил просьбу хозяйки.
Они пообедали вкусными блинчиками с абрикосовой начинкой, жареным цыпленком и рисом со специями. Когда перешли к кофе, Меила завела граммофон.
Распрощались они очень тепло, но в душе у Меилы остался неприятный осадок.
– Я еще зайду к вам перед отъездом, – пообещал глава Общества Имхотепа.
Однако Хафез этого так и не сделал: вместо того, чтобы явиться лично, он только телефонировал Меиле.
Роза Дженсон была в гостиной во время их разговора. Когда египтянка положила трубку, лицо ее было холодным.
– Что он сказал, мисс? – спросила горничная.
Меила скрестила на груди руки, сверкнув браслетами.
– Попрощался и сказал, что все в порядке… и что он обо всем позаботится. Будем надеяться.
* Традиционная арабская мужская одежда: рубаха до колен.
* Город на территории древних Фив.
========== Глава 12 ==========
Меила оказалась предоставлена сама себе, но ненадолго. Ее совершенно неожиданно навестил Оскар Линдсей, душеприказчик и управляющий делами отца, который заботился об обеспечении дочери Мухаммеда Наиса до ее английского совершеннолетия.
Меила знала, чтот этот человек выхлопотал для нее содержание после кончины отца у англо-египетского правительства: мистер Линдсей упирал на трагический и героический характер смерти Мухаммеда Наиса и на то, что при жизни этот человек делал значительные пожертвования Каирскому музею. Оскар Линдсей также спонсировал поездку Меилы в Лондон. Однако египтянка знала, что сумма, которая выделяется ей на расходы, вовсе не так велика – и порою не знала, не делает ли она долгов… Поверенный отца и его близкий друг почти не смущал девочку финансовыми соображениями.
Сейчас же, увидев на пороге этого англичанина, Меила поняла, что разговор на этот раз предстоит деловой и довольно неприятный. Однако молодая хозяйка любезно улыбнулась и пригласила мистера Линдсея в дом.
– Рада вас видеть, сэр.
Линдсей хмуро кивнул. Повесив свою шляпу на вешалку-стойку, он осмотрел холл, стоя со сложенными на животе руками.
– Могу я войти?
Меила слегка нахмурилась. Мистер Линдсей не бывал у нее уже давно и не видел ее взрослой, потому и вел себя так необычно…
– Конечно, проходите.
Они прошли в гостиную. Бросив взгляд на круглый стол, Меила вздрогнула: ей почудилось, что на столе все еще лежит черная “Книга мертвых”.
– Садитесь, мистер Линдсей. Не хотите ли чего-нибудь выпить?
Англичанин качнул головой. Он провел ладонью по светлым волосам, расчесанным на косой пробор. Потом посмотрел на девушку.
– Садитесь, Меила, я хочу с вами поговорить.
Хозяйка села напротив на плетеный стул, сложив руки на коленях.
– Что-нибудь случилось?
– Случилось. Вернее говоря, мне представляется, что это происходит уже давно, – ответил Линдсей. – Я длительное время не вмешивался в вашу жизнь, считая вас уже взрослой и разумной девушкой и предоставляя вам почти полную свободу… но я в большой степени ответственен за вас. И мне очень не нравятся люди, которые с некоторых пор появляются в вашем доме, и ваши новые увлечения.
Меила про себя приготовилась защищаться.
Она ведь знала, что мистер Линдсей в конце концов может обеспокоиться, разве нет?
– Какие же мои знакомства настораживают вас? – спросила египтянка.
Поверенный Мухаммеда Наиса кашлянул в кулак.
– Этот джентльмен, директор Британского музея… он действительно директор музея?
– Можете быть уверены, – сказала Меила.
Линдсей положил ногу на ногу. Устремил на девушку пристальный взгляд светлых северных глаз, удивительных при таком загаре.
– И раскопки, на которые вы с ним ездили, организованы лондонским музеем?
Меила вскинулась, едва удержавшись, чтобы не вскочить.
– Вы уже знаете?..
Она не спрашивала разрешения мистера Линдсея на поездку к развалинам мертвого города, почему-то в уверенности, что тот не одобрит ее археологических изысканий. Хотя об уроках древнеегипетского языка, которые давал ей Хафез, англичанин знал.
И, странное дело: Меила боялась не того, что Линдсей станет препятствовать ей, опасаясь проклятия. Нет: как и большинство образованных европейцев, он вымарывал из своего сознания факты, не объяснимые с точки зрения современной науки. Доведись Оскару Линдсею увидеть восставшего Имхотепа, он, пожалуй, назвал бы это маскировкой, гипнозом, сложной галлюцинацией, оптической иллюзией – чем угодно, кроме того, что жрец Осириса представлял собою в действительности!
И чем больше времени проходило с тех ужасных событий, тем более сказочными они всем представлялись. Так всегда бывает.
Меила не ошиблась. Линдсей ни словом не упомянул о мистике.
– Этот человек, даже если он руководитель музея и обладатель ученой степени, может втянуть вас в очень опасное дело, Меила, – сказал англичанин. – Вы что-нибудь нашли в этот раз?
Меила пожала плечами, стараясь придать себе беспечный вид.
– Только парочку костей. Мистер Хафез взял их с собой в Лондон для анализа.
Потом египтянка вдруг догадалась, что имеет в виду Линдсей, высказывая сомнения в Балтусе Хафезе. Ее охватило почти облегчение.
– Вы думаете, в этом может быть что-то незаконное? Но едва ли мистер Хафез стал бы…
Линдсей поднял руку.
– Может быть, в этот раз и не было ничего незаконного, – сказал он сурово. – Но люди, которыми этот мистер Хафез окружил себя, человек, которого вы взяли охранником… они выглядят очень ненадежными. С легкостью могу представить, что они занимаются разграблением могил… и мне никогда не нравилось, что во главе администрации крупнейшего музея нашей страны поставлен египтянин. У местных жителей совершенно особенные представления о порядочности.
Линдсей склонился к девушке.
– А вы молоды и доверчивы, мисс Наис, к тому же, в скором будущем станете очень богаты. Подумайте, какой вы лакомый кусок для всевозможных здешних обманщиков!
Меила несколько мгновений молчала, пытаясь услышать в словах Линдсея их истинный смысл. А потом рассмеялась: внезапно ей стало ясно очень многое о прошлом отца. Как повзрослевшему ребенку.
– Я сама египтянка, сэр, и меня не так-то легко провести моим соотечественникам, – сказала она. – Но спасибо вам за заботу.
Она помолчала, глядя на Оскара Линдсея и улыбаясь. Теперь Меила догадывалась, что этот человек, с большой вероятностью, участвовал с ее отцом в незаконных раскопках. “Черные копатели”, ну конечно.
Целые селения феллахов в бывшей стране фараонов сейчас жили тем, что продавали найденные ценности частным коллекционерам-иностранцам: зачастую гораздо дешевле истинной стоимости этих сокровищ.
А заручившись помощью профессиональных египтологов и укрывшись от правительства, если повезет, можно было разбогатеть таким образом очень быстро… как и оказаться в тюрьме, и нарваться на бандитскую пулю или нож. Но Мухаммед Наис решил, что богатства давно почивших египтян должны помочь подняться их потомку. Пожалуй, это было справедливо.*
И для многих англичан и особенно американцев в эти годы войны и британского протектората торговля египетскими древностями была чуть ли не законным бизнесом…
И вот теперь Оскар Линдсей опасался не столько того, что Меила продолжит дело отца, – сколько того, что она этого не сможет и ее облапошат какие-нибудь негодяи. Сам управляющий Мухаммеда Наиса имел собственный бизнес, в подробности которого египтянка не входила. Но, вероятно, это были и разные щекотливые дела.
Меила поднялась и, обойдя стол, подошла к англичанину.
– Я поняла, чем вы встревожены, сэр. Не беспокойтесь, я не позволю втянуть меня ни в какие сомнительные предприятия.
Молодая египтянка поражалась тому, с какой легкостью лжет. Должно быть, Анк-су-намун многократно приходилось лгать для спасения своей жизни и положения при дворе.
Некоторое время они с Линдсеем смотрели друг другу в глаза; потом на лице светловолосого джентльмена выразилось облегчение. Он кивнул.
– Я надеюсь на ваше благоразумие, Меила.
Казалось, все было улажено.
Меила пригласила англичанина выпить чаю. Между прочим, спросила, не известно ли ему, что поделывает сейчас миссис Теплтон.
И тут лицо Линдсея снова помрачнело.
– Я виделся с ней несколько дней назад. У миссис Теплтон погиб сын. Летчик-испытатель – знаете?..
Меила была потрясена. Она, конечно, слышала о сыновьях миссис Теплтон, но почти не думала об этой женщине как о матери.
– Какой ужас!..
Линдсей коротко, невесело рассмеялся.
– И какая нелепость. Война кончилась, и миссис Теплтон едва успела обрадоваться, что ее дети останутся живы, после стольких, погибших понапрасну… Это был ее старший, Рональд. Разбился где-то в пустыне к югу отсюда…
У Меилы чуть сердце не остановилось при мысли, что она, возможно, причастна к смерти Рональда Теплтона. Может быть, проклятие?.. Но тут же египтянка обругала себя за эти фантазии.
– Могу ли я навестить ее? Выразить ей соболезнования?
Линдсей покачал головой.
– Боюсь, что нет, мисс Наис. Видите ли, сейчас вашей учительнице очень трудно общаться с посторонними, а особенно с египтянами. Бедная миссис Теплтон винит вашу страну в поразившем ее несчастье.
Управляющий делами Мухаммеда Наиса устремил тяжелый взгляд на его дочь.
– Мы виделись с миссис Теплтон в Александрии, но сейчас она, боюсь, уже покинула Египет вместе с младшим сыном, который и передал ей вести о смерти брата…
Меила долго сидела опустив плечи, в горестном унынии. Вот и еще одна нить, связывавшая ее с прошлым, оборвана.
– Очень жаль, – наконец произнесла девушка.
Она посмотрела на англичанина. Меила знала, что у Оскара Линдсея была семья в Англии, жена и четверо детей, – но никогда не спрашивала о них. Британцы, так же, как арабы, не любили вмешательства в свои семейные дела – “нарушения своей приватности”, как выражались люди запада.
Линдсей сделал глоток давно остывшего мятного чая. И вдруг Меила заметила в его светло-серых глазах сочувствие.
– Я понимаю, как вам самой нелегко сейчас, – неожиданно произнес англичанин. – Ведь после смерти отца вы почти не поддерживаете связей с родственниками, не так ли?
Меила качнула головой.
– Нет. Мы с ними… почти чужие, потому что плохо понимаем друг друга, – мрачно сказала она.
Линдсей кивнул. Все оставшиеся родственники Меилы Наис, со стороны матери, были правоверными мусульманами… а к какой конфессии принадлежит эта странная девочка, он уже давно не мог для себя определить. Взгляды отца Меилы в последние годы он тоже порою с трудом понимал, хотя они и дружили с молодости.
Допив свой чай, душеприказчик господина Наиса некоторое время собирался с мыслями, а потом сказал:
– Я позволю себе дать вам совет, Меила. Я понимаю, что это не такой совет, который мужчине моих лет прилично давать молодой девушке… но все же я скажу.
Мистер Линдсей улыбнулся.
– Вам лучше всего было бы найти себе друга и выйти замуж. Конечно, не в вашей среде, – тут англичанин слегка поморщился. – Но немало прекрасных молодых людей из нашей страны или даже из Франции будут счастливы свести знакомство с такой очаровательной и ученой молодой особой, как вы. Вы ведь говорите по-французски, так же, как по-английски?
– Да, – сказала Меила без улыбки.
Под взглядом ее черных глаз Линдсей вдруг почувствовал себя очень неуютно.
– Вы, кажется, забыли, что я не обычная египтянка, сэр.
Линдсей нахмурился.
– Что вы имеете в виду?.. Ах, разумеется, – англичанин снова улыбнулся. – Я сказал то, что сказал, заботясь прежде всего о вашем капитале, Меила. Ведь вы очень умная девушка и уже сейчас должны понимать, что в одиночку вам не управиться с миллионным состоянием, и оно может довести вас до беды. В условиях вашей страны, я хочу сказать, – тут же прибавил он.
Глядя в лицо молодой египтянки, Линдсей понял, что она едва сдерживает ярость. И неожиданно ему, сорокалетнему мужчине и прожженному дельцу, стало страшно. Эта девушка была способна на что угодно.
Но его подопечная удивительно быстро овладела собой и снова любезно улыбнулась.
– Благодарю вас за совет, мистер Линдсей. Я очень хорошо подумаю над вашими словами, – прибавила она со значением.
Еще некоторое время они поговорили о каких-то пустяках, но беседа быстро увяла. Оскар Линдсей попрощался с молодой хозяйкой: с сочувствием… и с облегчением, которое скрывал даже от себя самого.
* Согласно Рикипедии, Эвелин и Джонатан Карнаханы после смерти родителей, сделавших крупный вклад в коллекцию Каирского музея, получали от египетского правительства содержание. Похожую историю я придумала для Меилы. Кроме того, очень вероятно, что отец или дед Меилы нажили миллионное состояние на египетских древностях, поскольку это был самый доходный бизнес в Египте в то время: часто незаконный. Но законодательно “черная археология” в те послевоенные годы была ограничена намного меньше, чем сейчас.
(Всегда хотелось узнать, откуда у О’Коннеллов взялся такой шикарный особняк. И мне еще вспоминается в связи с этим джеклондоновский магнат Фрэнсис Морган и его “сокровища майя”. Кстати, наш фильм “Сердца трех” я очень люблю до сих пор.)
========== Глава 13 ==========
Меила не обманула мистера Линдсея в том, что Хафез взял в Лондон для исследования мумии, найденные в Хамунаптре. Часть этих древних останков он и его жрецы снова забросали песком, но оставшиеся забрали. Это представляло для Хафеза и вполне научный интерес – и самый животрепещущий.
Молодая египтянка узнала обо всем из письма, которое пришло из Лондона. После того памятного разговора в Городе мертвых, когда Меила порядком испугала и себя, и Хафеза предположениями о реинкарнации Анк-су-намун, директор Британского музея утаил от нее, как поступил с найденными мумиями; а спустя месяц написал.
Эта запоздалая честность своего наставника тоже немало встревожила Меилу: но и принесла ей облегчение. Старый фанатик действительно не собирался причинять ей вред.
Она читала письмо Балтуса Хафеза, забравшись с ногами в кресло, скользя глазами по ровным черным строчкам и взволнованно дыша.
“Рад сообщить вам, дорогая мадам Меила, что возраст всех обнаруженных нами останков составляет около трех тысяч лет, – писал Хафез по-английски своим затейливым почерком, напоминавшим арабскую вязь. – Однако процедура бальзамирования, которой подверглись эти люди, была не совсем обычной: о чем я могу судить, несмотря на то, что удалось обнаружить только отдельные руки, ноги и черепа.
Нет никаких следов вымачивания в растворе натрона*, на бинтах нет никаких священных заклинаний, а на самих конечностях – колец или браслетов, которые могли бы послужить амулетами и обыкновенно оставлялись на теле. Это при том, что само обертывание льняными полосами проведено как положено: очень аккуратно, и каждый палец по отдельности.
Ведь вы знаете, госпожа, что мумификацию по всем правилам могли себе позволить только состоятельные и значительные люди, жрецы или аристократы, – “маленьких людей”, как говорили наши предки, просто заворачивали в полотно и высушивали на солнце. А значит, скорее всего, изменения в погребальный ритуал были внесены умышленно: и бальзамирование, которое для всех людей Та-Кемет означало путь на блаженные поля Иалу*, для этих найденных нами превратилось в казнь, погубление души и тела. Вероятно, это и есть жрецы Имхотепа – младшие жрецы Осириса, мумифицированные заживо.
Вы видите, как страшно может быть – и было для древних египтян любое искажение священной обрядности? Рискну предположить, что расщепление души, которое, как мы думаем, произошло с вами, было следствием того, что Имхотепа прервали во время обряда воскрешения. А еще раньше, – слушайте внимательно, Меила, – вы совершили преступление против своей души, которое для египтян было непрощаемым, убив себя. Для вас смерть от своей руки значила даже больше, чем убийство фараона.
Египтяне верили не так, как мы, – что это тяжкий грех, за который последует кара всемогущего Аллаха, – а скорее в то, что самоубийца повреждает свою душу, так что ее не под силу будет восстановить даже богам подземного царства.
Таким образом, вы вынудили свой Ба мучить в вечности свой Ка, нарушив цельность души и связь ее с телом”.
На этом месте Меила прервала чтение. Она сидела, уткнувшись лицом в ладони: ее сотрясала дрожь.
Хафез облек в беспощадные слова ее собственные подозрения, которые мучили девушку с тех пор, как она стала догадываться о собственной сущности.
Египтянка провела языком по сухим губам, потом схватила со столика стакан с водой и сделала несколько больших глотков. Затем Меила опять впилась глазами в письмо.
“А теперь самое главное, моя госпожа. Одна из верхних конечностей, которые мы нашли, принадлежала женщине, – анатомическое строение кисти, тонкость и удлиненность мелких косточек позволяют сделать точный вывод. Я вспоминаю ваши изящные руки, Меила, – если бы облечь эти косточки плотью, эта рука была бы неотличима от вашей…”
Меила тихо застонала от ужаса; она прикусила прядь волос. – Чертов старый распутник, – прошептала она, покрываясь холодным потом.
“Вы, конечно, хотите узнать, что я сделал с этой рукой? Я ее бросил в печь, там же, в лаборатории. Можете совершенно успокоиться”.
Меила выронила письмо и откинулась в кресле, прикрыв глаза и часто, неровно дыша. Будь она в возрасте миссис Теплтон, с ней бы сейчас случился сердечный приступ.
Но теперь можно было успокоиться, в самом деле успокоиться.
Хафез не лгал, это чувствовалось в каждой строчке: хотя и оказался сладострастно многословен, как многие старые болтуны, имеющие дело с красивыми цветущими девушками. Какая бы потусторонняя тайна ни связывала его и вновь воплощенную Анк-су-намун.
Меила быстро и сосредоточенно дочитала послание; но почти все важное Хафез уже сообщил. “Книгу мертвых” он запер в железный сейф в одном из хранилищ музея, куда доступ был только сотрудникам; а ключ директор музея носил с собой. “Кроме того, мадам Меила, – писал он, – мало кто из наших сотрудников владеет древнеегипетским языком: еще и так хорошо, как мы с вами…”
Скользнув глазами по цветистым прощальным оборотам, по-восточному закругляющим письмо, Меила со вздохом облегчения опустила его на колени. Потом опять схватила и, окинув взглядом пустую гостиную, разорвала желтоватый плотный листок на части.
Меила сожгла клочки тут же, на свечке. Когда едкий запах выветрился, египтянка улыбнулась.
– Нет, отвечать я не буду, – прошептала она. – Он напишет мне еще и приедет снова… без меня ему никак не обойтись.
Молодая хозяйка медленно пошла наверх, размышляя о том, с кем может поговорить. Ответ был почти всегда один: с Розой Дженсон.
Роза как раз прибиралась в ее комнате, пока госпожа читала почту. Когда Меила вошла, рыжая англичанка замерла с тряпкой в руках, глядя на нее с огромным ожиданием.
Как тогда, когда Роза Дженсон сделала ей признание в Лондоне.
Египтянка улыбнулась.
– Брось эту тряпку и помой руки, – приказала она. – А потом принеси нам обеим чаю.
Роза улыбнулась радостно-тревожно, в глазах блеснул восторг посвященной; служанка сделала торопливый книксен и ушла, почти убежала.
Когда она вернулась с чаем, Меила велела ей закрыть дверь. Они оставались вдвоем дольше, чем во все прошлые разы.
Выйдя из комнаты хозяйки, Роза Дженсон на несколько мгновений остановилась, прислонившись спиной к двери. Потом перекрестилась… и, обернувшись, после небольшого колебания перекрестила свою госпожу, оставшуюся в спальне.
– Он знает лучше, – прошептала горничная, улыбаясь. Казалось, она сама не уверена, кого сейчас подразумевает. Потом Роза Дженсон быстро пошла прочь, торопясь выполнить распоряжение Меилы: госпожа приказала ей перебраться из крыла, где располагались помещения для слуг, в соседнюю со своей спальней комнату. Чтобы Меила всегда могла дозваться ее, если будет нужно.
Через несколько дней Меиле опять приснился один из “тех” снов: которые, казалось, покинули ее надолго. В этом сне она вновь слилась со своим древним “я”: так, что прошлое и настоящее смешались, ужасая Меилу и повергая в восторг. Но сейчас египтянке было страшно и томно: она ворочалась и постанывала в забытьи. Ей предстояла первая ночь со старым царем, на чьем ложе побывало уже без счета женщин: но эта опытность фараона только сделала его пресыщенным и равнодушным. Ничего хорошего для себя Анк-су-намун не ждала – и уготованная ей великая честь, за которую многие девушки пошли бы на преступление, наполняла ее сердце отвращением. Как Сети мог не видеть этого?..
Живые боги слепы, глаза им застилает дым благовоний…
После ароматной ванны и массажа, сверкая золотом и лазуритом, подобно богине, Анк-су-намун шла за вестником фараона по дворцовым коридорам. Перед глазами у нее все расплывалось, ног она не чувствовала. Нужно было самой стать бесчувственной, подобно изваянию Исиды в молельне, чтобы перенести то, что ей предстояло, – и понравиться его величеству, и сделать так, чтобы он отличил ее среди других девиц.
Когда слуга ввел ее в царские покои, Анк-су-намун совершила земной поклон, опустившись на колени и коснувшись лбом и ладонями холодного пола. Потом встала быстрым, гибким движением. Сейчас она чувствовала себя как ушебти – деревянная фигурка прислужника, какие клали знатным людям в гробницы, чтобы они ожили и начали служить своему господину в загробном мире.
Фараон сидел на ложе, застеленном золотистым покрывалом. Он был без короны с уреем* и без парика, голова его была обрита: царь считался не только воплощением Хора, но и высшим жрецом каждого храма. Сети протянул к новой наложнице руку, улыбаясь.
– Подойди.
Анк-су-намун приблизилась и поклонилась. Похлопав по покрывалу, Сети без слов велел ей сесть рядом.
Он улыбался, глядя на нее, – Анк-су-намун тоже улыбалась. Это было учтивое, с оттенком преклонения и восхищения, выражение придворной женщины: но страха она не показывала. Теперь, вблизи, она отчетливо видела, какое старое лицо у царя, какая дряблая шея.
Сети поднял руку и погладил девушку по щеке; потом взял за подбородок холодными, грубыми пальцами и повернул ей голову из стороны в сторону. Как будто оценивал лошадь.
– Ты красива… сними это, – фараон показал на легкую юбку, единственное, что было на ней надето.
Анк-су-намун, с покорностью опустив глаза, приподнялась и развязала пояс, и тончайшая золотистая юбка скользнула по ее ногам. Не поднимая глаз, наложница услышала, как владыка одобрительно прищелкнул языком.
– Хорошо… Очень хорошо!
По голосу фараона Анк-су-намун поняла, что он уже испытывает наслаждение, глядя на нее. Она подняла глаза и улыбнулась, чувствуя, как жарко зарделись щеки. Сознание своей красоты и женской силы было очень приятно, даже сейчас. Особенно сейчас. Она даже почти перестала бояться того, что случится.
Сети склонился к ней совсем близко, отводя черные волосы с ее шеи. Его дыхание пахло медом… с примесью старческой гнили.
– Обычно мои женщины ласкают меня, как пожелает мое величество. Но ты еще не научена этому. Ложись.
Анк-су-намун легла на спину и закрыла глаза. Она приготовилась к боли, которую сейчас испытает; к отвратительной тяжести старого тела. Кто-то коснулся ее… но совсем не так, как царь: незнакомая ласковая мужская рука любовно очертила ее щеку, шею, потом накрыла обнаженную грудь. Анк-су-намун изумленно открыла глаза.
Восторженно ахнув, она приподнялась на локтях.
– Это ты!..
Имхотеп был здесь, он склонялся над нею с улыбкой, готовый к любви. Коснулся ее губ цветком лотоса.
– Как ты проник сюда?
– Не думай об этом, моя царевна… Сейчас все так, как должно быть.
И она отдалась его ласкам, позволив увлечь себя в это пугающее и радостное путешествие. Египтянка стонала, всхлипывала, не сдерживая себя, как наслаждался ею ее возлюбленный, делая с нею такие вещи, которые почти возносили ее над собственным телом. Ее шея, плечи, груди, живот – все жаждало его прикосновений. Анк-су-намун выгнулась, ощутив его руку между ног.
– Я сейчас умру…
– Нет… ты не умрешь, клянусь тебе.
Она вцепилась в покрывала, стремясь не то убежать от этих ласк, не то раскрыться еще больше. Анк-су-намун пришла в себя и вздрогнула, ощутив, как пальцы любовника смазывают ее прохладным кедровым маслом. Там.
– Сейчас ты станешь моей. Навеки, – прошептал Имхотеп, накрывая ее своим телом. Анк-су-намун обхватила его широкие плечи, уже ничего не боясь.
А потом пришли боль, и радость, и освобождение. Она словно умерла, чтобы вновь возродиться, – обнимая этого единственного в мире мужчину, отдаваясь ему всем сердцем, она стала той, что была способна на все…
Меила проснулась так резко, будто ее толкнули снизу в спину: сердце гулко стучало в ушах. Между раздвинутых ног саднило и было горячо и мокро.
Пальцы правой руки тоже были вымазаны в чем-то мокром и липком. Меила, широко раскрыв глаза, поднесла руку к лицу: при свете ночника кровь на пальцах показалась почти черной. Египтянка сунула пальцы в рот, ощутив соленый вкус.
– Аллаху акбар*, – прошептала она.
Опустила глаза и увидела, что на простыне тоже кровь. Так значит, она сейчас сама себя…
Скрипнула дверь, и, вскинув глаза, Меила увидела на пороге горничную в ночной рубашке и шали, накинутой на плечи.
