Текст книги "The Beginning of the End (СИ)"
Автор книги: MadameD
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 38 страниц)
Узнав женщину, Меила вскрикнула и чуть было не попятилась. Но потом со злостью прикусила губу и двинулась навстречу. Хватит бегать.
Эвелин увидела своего врага, когда между ними осталось футов десять. Она тоже не стала бежать и дождалась, пока Меила приблизится. Как будто для египтянки было важнее вновь очутиться с возрожденной Нефертири лицом к лицу…
Некоторое время женщины в упор рассматривали друг друга. Загар Эвелин сошел, и на лицо легла лондонская усталость. Меила с некоторым злорадством отметила, что ее красота тоже не вечна.
Наконец Эвелин спросила:
– Кого ты навещала здесь?
Она даже попыталась улыбнуться. Как ни в чем не бывало. Но не возобновлять же вражду в таком месте…
– Миссис Теплтон, – ответила Меила. – Мою английскую воспитательницу. Я ее любила.
Горло сжалось при этих словах, и египтянка поправила воротник. Эвелин кивнула.
– Ясно.
Ничего не говоря и не глядя друг на друга, женщины вместе пошли к выходу. Оказавшись за высокими воротами, они остановились.
– А я навещала родителей, – вдруг сказала англичанка. Они уже вышли на Олд Бромптон-роуд, и мимо торопились люди, огибая их. Почувствовав, что мешают движению, Эвелин и Меила медленно пошли вперед, как будто им было по пути.
– Мама и папа погибли в авиакатастрофе, очень давно, – продолжила Эвелин через несколько шагов. – Суеверные люди говорили, что их настигло проклятие… а я думаю, что первые аэропланы были такие ненадежные…*
Эвелин улыбнулась, и Меила невольно фыркнула.
– Ты больше не веришь в проклятия?
Тут вдруг Эвелин остановилась; ее серые глаза расширились, словно до женщины только что дошло, с кем она говорит. Англичанка поколебалась, но не ушла: она кивнула Меиле на пустую скамейку.
Меила без возражений проследовала за Эвелин; женщины сели рядом.
Эвелин поправила завиток темных волос, сжала руки на рамочном замке сумочки… а потом спросила, с почти прежней энергией и живостью:
– Скажи, ты теперь… его жена? Ведь Имхотеп снова стал человеком, если ты смогла зачать от него ребенка? Я имею в виду…
Эвелин запнулась и отвела глаза. Неистребимая английская стыдливость, подумала Меила, улыбнувшись.
– Да, Имхотеп человек, – ответила египтянка. Она вдруг поняла, что Эвелин нужно все сказать, и что это – безопасно. – У нас родилась дочь, Фэй.
Эвелин просияла.
– Это прекрасно!
Поразительное существо. Она словно бы уже не помнила, что говорит с собственной убийцей и похитительницей своего сына. Но тут же темные брови Эвелин снова сдвинулись: миссис О’Коннелл все же не превратилась в кладбищенского ангела.
– Мне нужно идти.
Женщины молча поднялись и продолжили путь. Но вернувшаяся враждебность стала тяготить их, и скоро они опять остановились.
Теперь уже казалось неловко разойтись, не попрощавшись.
– Передай привет мужу и сыну, – сказала Меила. Она засмеялась при виде гневного выражения Эвелин и шагнула назад. – А ведь я спасла Алексу жизнь! – прибавила египтянка.
Лицо Эвелин на мгновение застыло, будто она только что осознала эту мысль. Останься ее сын в Лондоне, он бы безусловно погиб.
Потом Эвелин кивнула и, повернувшись, зашагала прочь: темная масса кудрей вздрагивала на спине.
Меила еще какое-то время не двигалась с места, глядя Эвелин вслед. Случайно ли она спросила про Имхотепа? Может быть, О’Коннеллы наняли детектива, следить за ними?..
Однако сегодняшней встречи Эвелин определенно не планировала.
Меила поймала такси: гулять по Лондону посреди зимы было все-таки сомнительным удовольствием. Она достаточно гуляла с дочерью.
Глядя в окно желтого “Рено”, египтянка думала, почему О’Коннеллы не завели еще детей. Может быть, неспособны? Она как-то читала в одном любопытном социологическом исследовании, что с ростом благосостояния и культуры якобы снижается способность производить потомство. Не зря же больше всего детей рождается у бедняков…
Скорее всего, мистер О’Коннелл пользуется “резинками”. Но дело явно не только в этом. Такова тенденция во всем “цивилизованном мире”.
Как будто боги – или природа, или “коллективное бессознательное”, или что-то еще приспосабливали человеческую фертильность под новые потребности.
Имхотеп встретил Меилу в прихожей, и молча обнял. Потом сам помог раздеться. Жрец ждал, пока супруга все расскажет: а ведь чувствовал, что ей есть что сказать.
Когда они прошли в гостиную, Меила рассказала про встречу с Эвелин. Имхотеп выслушал внимательно – а когда Меила, увлекшись, принялась делиться соображениями, почему у О’Коннеллов больше нет детей, развеселился вместе с ней. Он согласился с тем, что идея жены насчет цивилизованных людей похожа на правду.
– Их несчастье в том, что они не понимают, – жрец широко развел руки, точно хотел охватить все, что обозревал мысленно, – не понимают, как все связано. Это их “маат”, которую они не видят в ее целостности, как видели мы… Священного закона больше нет, и каждый сегодня действует так, как будет выгодно ему завтра. Но истина всегда мстит за себя.
Меила отвернулась.
– Будет ли истина теперь мстить нам? – тихо пробормотала она.
***
Они пришли к Линдсеям на следующий воскресный обед – со свежими булочками со смородиновым джемом, с большой жареной индейкой, точно на Рождество.
Разрезая птицу, хозяин дома напомнил об этом, лукаво улыбаясь.
– Мы с женой подумали, что вы, скорее всего, не празднуете наше Рождество, и решили это компенсировать.
Миссис Линдсей и их юная дочь, Белла, смотрели на Меилу и Имхотепа затаив дыхание. За столом был также и Бартоломью, старший сын Линдсеев, который пришел к родителям в воскресенье. Меила улыбнулась, принимая подачу хозяина.
– Мы действительно не соблюдаем религиозных традиций. Мусульманских тоже. Я бы сказала, что у нас с мужем собственное понимание религии.
Миссис Линдсей оживилась при этих словах.
– Сейчас немало людей, даже старшего поколения, разделяет такие взгляды. Война очень поспособствовала этому… разброду.
– Война хорошенько встряхнула мир, дав новый толчок к развитию, – рассмеялся Оскар Линдсей. – И боюсь, что не последний.
Он помрачнел.
– Говорят, что в Германии и Италии расцвет фашизма. Безработных, оставшихся в результате кризиса, Германия задействовала на строительстве новых железных дорог и оружейных заводов…
Египтянка посмотрела на мужа. Имхотеп сидел прямой и собранный: точно именно сейчас наблюдал, как вершится судьба мира.
– Верно ли я слышала, Оскар, что Британия сейчас сама поставляет Германии средства? – спросила Меила.
Оскар Линдсей медленно наклонил голову. Он поиграл вилкой, которой едва прикоснулся к своей остывающей индейке.
– Боюсь, что да. Наши крупные компании и наше правительство, как я считаю, плохо сознают последствия.
– Они заботятся о мире в Англии, – сказала миссис Линдсей. Улыбнулась Меиле – кажется, у нее была пара фарфоровых зубов. – Впрочем, я уверена, что Египет волнения тоже пока обходят стороной. Я слышала от мужа, что ваша страна до сих пор незыблема, как во времена фараонов.
Меила улыбнулась, наколов на вилку зеленый горошек.
– Это, конечно, преувеличение, но в целом вы правы, мадам.
Последовал долгий живой разговор о прошлом и настоящем Египта, в который оказались вовлечены все за столом: даже Имхотеп. Хотя жрец подавал реплики редко, его слова всегда были взвешены и окончательны по форме: он не столько полемизировал, сколько утверждал.
Миссис Линдсей восхитила такая твердость суждений. Она даже сказала Меиле – “как хорошо иметь такого супруга в нынешнем мире, в котором никто ни в чем не уверен”.
После обеда миссис Линдсей с дочерью ушли, а гости еще задержались. Меиле внезапно стало ясно, что Оскар Линдсей ничего не говорил жене о ее деньгах. Может быть, даже и раньше не говорил…
Однако теперь намерен воспользоваться моментом.
Меила не ошиблась. Линдсей заговорил с ними обоими о своей косметической фирме и о том, чтобы стать ее партнерами.
– Это не какое-нибудь незаконное предприятие, и не военный завод, – Линдсей светски смеялся. – Однако вы сделаете такое вложение, которое может оказаться очень полезным для всех нас в недалеком будущем. Вам не придется задержаться здесь дольше, чем вы рассчитывали, и при этом ваши деньги и связи будут работать на вас.
Англичанин, одетый по-домашнему в красный вязаный жилет, сделал паузу.
– Деньги должны работать на людей, а не лежать и обесцениваться.
Меила взглянула на мужа: тот молчал. Она уже говорила с ним о том, чтобы купить землю в Египте, и Имхотеп одобрил…
– Что ты думаешь? – спросила египтянка.
На губах жреца дрогнула улыбка.
– Это лучше, чем делать оружие для Германии, – сказал он.
Меила перевела дыхание. Потом посмотрела на своего опекуна.
– Мы в любом случае задержимся в Англии, и у нас будет время все как следует обговорить. Я опасаюсь везти детей морем, пока они не подрастут хотя бы немного. Инфекции, вы сами знаете…
Линдсей кивнул.
– И условия на наших пароходах не самые благоприятные. Время “Титаников” прошло.
Это напоминание было явно лишним. Хотя Меила знала, что “Олимпик”, брат-близнец роскошного “непотопляемого” лайнера, благополучно плавает до сих пор.*
Чтобы рассеять напряженность, повисшую в комнате, Линдсей предложил сыграть в бридж.
– Мы часто играем с гостями, и очень весело проводим время, – сказал он.
Меила нахмурилась.
– Боюсь, мне нужно домой к дочери. И я не умею играть в карты.
– Я могу остаться за тебя, – неожиданно предложил Имхотеп.
Линдсей поднял брови.
– Это будет чудесно. Меила, если вы не против, вас может отвезти домой Барти.
У Линдсеев был свой “Рено”, и Бартоломью Линдсей недавно получил водительские права…
Меила подумала всего мгновение.
– Я согласна.
Египтянка улыбнулась.
– Спасибо вам за все, Оскар. Надеюсь, вы с моим мужем отлично проведете время.
Она посмотрела на Имхотепа, не скрывая изумления: он себя так повел в первый раз. Жрец успокаивающе кивнул. Он не сомневался, что ничего не упустит, оставшись один в компании англичан.
* Взято из “Рикипедии”.
* Малоизвестно, что одновременно с “Титаником” компания “Уайт Стар” построила корабль, почти идентичный ему и лишь немного уступавший размерами и роскошью: “Олимпик”, который был закончен в мае 1911 года. “Олимпик” был снят с эксплуатации только в 1935 году.
========== Глава 41 ==========
Несколько раз Меила и Имхотеп еще встречались с Линдсеями, обсуждая планы на будущее. Они уже ощущали потребность сделать их общими, но Имхотеп оставлял за женой право на окончательное решение. Меила, рожденная в мусульманском Египте, до сих пор изумлялась такой рыцарственности.
Хотя никакая это была не рыцарственность – это были древние понятия о власти жены, к средневековью прочно забытые. Жрец Та-Кемет, господин в своей семье, знал, когда господину следует подчиняться…
Конечно же, в стороне Имхотеп не остался, – соглашение о партнерстве с Линдсеями всесторонне обсуждалось с его участием. Однако же притязаний на деньги Меилы муж никогда не предъявлял.
Имхотеп говорил, что “желает владеть лишь тем, чему посвятил свое сердце”, – тем, что он и Меила наживут общими трудами.
Миссис Луиза Линдсей, наряду с Бартоломью, владела небольшим процентом акций “Секрета Клеопатры”, и ее тоже уведомили о расширении бизнеса мужа. Узнав о вложении, которое собиралась сделать Меила, жена Линдсея очень воодушевилась. У нее хватило такта не спросить, почему она до сих пор ничего не знала о состоянии мужниной воспитанницы, – но, представив себе открывшиеся перед ее семьей возможности, уже не могла отогнать эти радужные картины.
– Мы, конечно же, расширим рынок сырья, начнем поставки из Египта, – воскликнула миссис Линдсей, обращаясь к Меиле. – Вы можете себе представить, дорогая, – наши клиентки узнают настоящий секрет Клеопатры, пользуясь косметикой из тех же материалов, что и древние царицы!
Она сжала локоть Меилы.
– Вы и ваш супруг археологи… конечно же, вам известны старинные косметические рецепты!
Взглянув на породистое, но сухое и бесцветное лицо миссис Линдсей, Меила подумала, что ей бы секрет красоты Клеопатры точно не помешал. Если бы он существовал…
– Далеко не все забытые рецепты подходят для использования сегодня, мадам, – сказала египтянка довольно холодно. Меила встретилась взглядом с Имхотепом. – Но если вы не боитесь риска, мы можем попробовать.
Миссис Линдсей сморщилась и махнула рукой, будто говорила с ребенком.
– Что вы говорите, конечно же, мы не будем в точности копировать этих ваших языческих эскулапов! Бычья кровь, крокодилий навоз и бог знает что еще, – засмеялась англичанка. – Но мы извлечем из их писаний пользу и представим все в наиболее привлекательном виде.
Меила, сохраняя спокойствие, снова посмотрела на мужа. Имхотеп стоял с непроницаемым лицом… знай миссис Линдсей хотя бы десятую часть того, о чем было известно покойной Элинор Теплтон, она бы, скорее всего, промолчала.
Меила взяла мужа под руку.
– Сети и я происходим не от арабов, а от этих самых языческих дикарей, – сказала египтянка своим ясным холодным голосом, посмотрев прямо в глаза жене Линдсея. – Это факт, которым мы гордимся едва ли не больше всего, мадам. Арабская цивилизация, паразитирующая на великих достижениях прошлого, не смогла и не сможет затмить их.
На высоких скулах миссис Линдсей проступил румянец. Она явно растерялась.
– Прошу прощения.
Имхотеп не произнес ни слова в поддержку жены, но не сводил с англичанки глаз. И неожиданно она взялась за голову.
– Что-то мне нехорошо…
Линдсей бросил обеспокоенный взгляд на жену, но спросить ни о чем не успел – миссис Линдсей быстро покинула комнату. Муж, опомнившись, поспешил за ней.
– Лу!..
Вернулся он спустя несколько минут, напряженно улыбаясь.
– Луизе стало плохо, говорит, что ей нужно отлежаться. Наверное, нам лучше перенести это обсуждение.
Меила с улыбкой дотронулась до локтя англичанина.
– Ну конечно, мы пойдем. Вызовите врача для вашей супруги, – посоветовала она. – Потом вы позвоните нам, хорошо?
Линдсей кивнул с отсутствующим видом. Его мысли сейчас занимала жена… а может быть, что-то еще. Какая-то новая идея пришла англичанину в голову – и Меила могла предположить, какая именно.
Когда дверь квартиры захлопнулась за ними, египтянка бросила на мужа выразительный взгляд, но ничего не сказала. Имхотеп только улыбнулся. Он взял Меилу под руку и повел ее прочь.
Вечером Линдсей с ними больше не связывался. Зато на другое утро, около десяти, в их квартире раздался звонок.
Меила с мужем ждали его и были в гостиной: Меила показала Имхотепу глазами на телефон, предоставляя ему объясняться с Линдсеем.
Жрец опустился в плетеное кресло и, поднеся руку к черному аппарату, испускавшему пронзительные трели, неторопливо снял трубку.
– Алло, – сказал он.
– Это Оскар Линдсей. Я узнал вас, – послышался в трубке глуховатый ответ. Потом последовало молчание, и Линдсей прибавил напряженно:
– Послушайте, мистер Амир, у Луизы вчера был наш семейный врач, который прописал ей успокоительное. Она ужасно разнервничалась, и даже были галлюцинации. С моей женой такого никогда не случалось.
Имхотеп ждал, только на лице мелькнуло едва заметное удовлетворение.
– Когда Лу легла в постель, она через час разбудила весь дом криком. Жаловалась мне, что ее преследуют кошмары… из египетской мифологии. Она едва заснула к утру, несмотря на лекарство, я даже не смог сегодня работать…
Жрец улыбнулся.
– Очень жаль, – хладнокровно сказал он.
Линдсей некоторое время ошеломленно молчал, а потом сорвался:
– Я знаю, что это ваша работа, сэр!..
Имхотеп поднял брови.
– Это не то, что называете работой, мистер англичанин, – ответил он.
Линдсей сжал губы, слушая его. Он сам странным образом разнервничался от общения с этим субъектом. А низкий, какой-то обволакивающий голос с восточным акцентом продолжал:
– Самое мое присутствие активирует силы, для которых ничего не значат расстояния, а произнесенные слова значат очень много. Даже намерения. Твоя жена, мистер англичанин, сказала слова, которые нельзя вернуть и отменить.
Линдсей прикрыл глаза, стиснул в руке трубку. Он глухо спросил:
– Так это вы сделали или нет?..
– Нет, – сказал египтянин.
Как будто он бы признался! Линдсей еще некоторое время назад заподозрил, что муж его египетской протеже – сильный иллюзионист или вроде того, владеющий техникой гипноза. Конечно, Сети Амир умел создавать иллюзии. Но то, что скрывалось за этим фасадом, было самым настоящим…
– Если вас не устраивает наше сотрудничество, мы можем не заключать контракт, – донеслось до Линдсея.
От этих слов англичанин вздрогнул. Он прижал трубку к уху.
– Нет, – быстро сказал Линдсей. – Нет, наше соглашение остается в силе! Только я не буду больше впутывать в это Лу, ей это не на пользу.
– Хорошо, – сказал Сети Амир.
Линдсей с грохотом положил трубку, не совладав с собой. Он шумно вздохнул, проведя рукой по влажным светлым волосам, потом охлопал карманы халата. Ужасно захотелось курить – Линдсей порисовался перед Меилой и прилгнул, говоря, что никогда не притрагивался к сигаретам: он начинал и бросал курить дважды во время экономической депрессии, которая так ударила по всем предпринимателям.
– С-сукин сын, – с чувством сказал англичанин, вспоминая свой разговор с Амиром.
Новоявленного мужа Меилы Наис отличало жутковатое обаяние – и вообще он не походил ни на кого из ранее виденных Линдсеем египтян, какого угодно исповедания. Не только облик, но даже пластика у него была совсем другой. Линдсей вдруг подумал, что именно так мог бы выглядеть и вести себя египетский жрец высшего ранга, если бы внезапно оказался перенесен в современность…
Англичанин тряхнул головой. Это уже попахивало бредом.
Отношения с семьей Амир его почему-то пугали – но Оскар Линдсей ни за что не намеревался отказаться от намечающегося контракта.
Не только потому, что это сулило большую выгоду. Черт возьми, есть вещи важнее, чем деньги! Но этот престранный египетский сноб только что бросил вызов английскому характеру Оскара Линдсея. И Оскар Линдсей дойдет до конца.
***
Их отношения на какое-то время стали прохладнее, но потом возобновились и даже успели окрепнуть. Миссис Линдсей с некоторых пор побаивалась и избегала Имхотепа, но остальным это не мешало.
Помимо деловых встреч, Меила с мужем ходили с Линдсеями в театр и балет, даже один раз посетили синематограф с мисс Беллой Линдсей. Имхотеп весь сеанс просидел как прикованный к креслу – немая картина была на египетскую тему, любовные страсти во дворце какого-то древнего царя…
Пожалев чувства мужа, Меила не стала спрашивать его мнения. Зато девятнадцатилетняя белокурая мисс Линдсей осталась в полном восторге от черно-белых экранных страстей.
– Как бы я хотела побывать в вашей стране! – воскликнула она, стискивая руки. Меила улыбнулась девушке, но обнадеживать ее не стала.
Египтяне уже было всерьез засобирались домой, когда Меила неожиданно слегла с жестокой простудой. Всего обиднее было то, что она продержалась до конца зимы и заболела в марте.
Врач, которого Имхотеп пригласил к жене, сказал, что такое нередко случается, особенно с молодыми матерями, – силы организма подтачиваются исподволь.
Доктор прописал египтянке обычные порошки, обильное питье и постельный режим. Меила приказала не подпускать к себе детей и Розу. Миссис Уорминг заваривала для больной имбирный чай, укрепляющее средство, давно известное на востоке.
Меила полусидела в кровати, с подушками под спиной, – черные волосы, которые Меила почти никогда не убирала, она сейчас заплела в две косы, чтобы не липли к шее. Голова будто налилась свинцом, даже глазам было больно: египтянка никогда раньше так не болела. Имхотеп был рядом – он один ухаживал за женой, презирая опасность заразиться.
Впрочем, Меила не верила, что это возможно. У ее мужа было гораздо больше сил, чем у обычных смертных.
– Мне и вправду вредно жить здесь, – сказала Меила шепотом: горло будто резало ножом. – И я боюсь за Фэй.
Имхотеп поцеловал жену в пылающий лоб.
– Мы скоро покинем эту страну, моя царевна. И я не хотел бы вернуться сюда, – прибавил он немного погодя.
– Только… не зимой. Летом тут даже неплохо, – Меила слабо улыбнулась.
Она закрыла глаза и скоро задремала. Спала она тяжелым сном… Имхотеп видел, как быстро двигаются глазные яблоки под веками, как учащается сиплое дыхание. Жрец сидел с ней, зная, что Меила ощущает его присутствие: Имхотеп не хотел оставлять ее одну в той враждебной каждому стране, где совсем недавно скиталась миссис Линдсей.
На другой день курьер принес Амирам букет камелий с вложенной в него запиской. Имхотеп отнес цветы жене. Присел на краешек постели, пока Меила читала записку.
Потом она подала сложенный листок бумаги Имхотепу.
Пробежав записку глазами, жрец поднял голову.
– Ты не думаешь, что Линдсей воспользовался тем… что у нас нет никаких больше знакомств в деловых кругах?
Меила улыбнулась. Глаза у нее запали, и ее красота казалась какой-то зловещей.
– Естественно, – сказала египтянка. – А чего ты ожидал?
Меила проболела больше недели, и на это время дочь пришлось отнять от груди. Характер малышки испортился, когда ее разлучили с матерью, – а когда Меила опять начала брать Фэй на руки, девочка все равно заболела. От нее простуду подхватил и Камиль, драгоценный сын Розы.
Когда все они переболели, уже был апрель. В один из этих солнечно-дождливых, переменчивых дней к ним пришел Оскар Линдсей.
Он справлялся по телефону о состоянии Меилы, но пришел навестить в первый раз. Впрочем, египтянка была ему рада.
Она похудела и осунулась, и по-прежнему заплетала волосы в косы. Это ее молодило… и почему-то придавало ее облику нахальство.
– Добрый вечер, мой друг Линдсей, – сказала Меила, усаживая своего старого опекуна в кресло в гостиной. – Мужа сейчас нет дома. Вы хотели его видеть?
На лице Линдсея отразилось явное облегчение.
– Это как раз удачно, что его нет. Я хотел поговорить именно с вами с глазу на глаз… пока что.
Египтянка нахмурилась.
– Я вас слушаю.
Линдсей склонился вперед и тронул стоящую хозяйку за руку.
– Прошу вас, Меила, не надо так официально. Мы ведь друзья.
Он улыбнулся, и в его улыбке Меиле почудилась какая-то растерянность, даже страх.
– Я хотел поговорить с вами о Белле. Она давно мечтает посмотреть Египет, но никогда не была за границей. Может быть, вы возьмете ее с собой в Каир и поможете устроиться? Это пока ненадолго…
Меила несколько мгновений стояла столбом, пока до нее не дошел смысл этой просьбы. Перед глазами снова возник образ Беллы Линдсей – голубоглазой, хорошенькой блондинки, светлые волосы уложены модной стилизованной волной.
– Вы что, – египтянка наклонилась к собеседнику через стол, – хотите ее эвакуировать?..
Линдсей чуть не подскочил.
– Нет, конечно! Просто, по-моему мнению, Белл пора приучаться к некоторой самостоятельности, – англичанин подчеркнул это “некоторой”. – Лу не возражает.
Возникла неловкая пауза.
– Я знаю, вы почти не общались с моей дочерью, но Белл очень славная и умная девушка. Окончила художественный колледж, – прибавил Линдсей: он уже знал о художественных экзерсисах Меилы.
Египтянка не могла больше выносить этот просительный тон – особенно в устах такого человека, как ее опекун.
– Я скажу мужу, и если он согласится… Мы подумаем, Оскар, – сказала она, ободряюще улыбнувшись Линдсею.
========== Глава 42 ==========
Конечно же, египтяне согласились взять с собой Беллу Линдсей. Меила возвращала старый долг. Что же до ее денег… на самом деле, Меила располагала не такой огромной суммой – будучи в Лондоне, она понемногу снимала со счета деньги на расходы, а британский фунт за прошедшую декаду упал на целых двадцать процентов.
Меила Наис никогда не нуждалась, но прекрасно понимала, что денег много ровно до тех пор, пока их не становится недостаточно…
Имхотеп и Меила еще раз посетили Британский музей, вместе с мисс Линдсей, которая, похоже, нешуточно увлекалась историей искусств. У нее было трое серьезных старших братьев, и Оскар Линдсей мог побаловать младшую и единственную дочь, позволив той делать, что ей нравится. Меила не сомневалась, что Белла Линдсей чувствует себя звездочкой в своей семье – еще больше, чем она сама когда-то. Прелести западного воспитания.
Египетский зал, в который они вошли первым делом, был так огромен, что казался пустым. А может, аура древних предметов заставляла забыть о чужом присутствии. Трое посетителей остановились у одной безымянной мумии в витрине.
“Мумия мужчины. Новое царство, XIII в. до н.э.”, гласила табличка.
Белокурая дочь Линдсеев долго рассматривала забальзамированный труп – а потом подняла большие голубые глаза на Имхотепа.
– Сэр, ведь вы ученый. Может быть, вы скажете об этой мумии что-нибудь еще?
Белла ради этой экскурсии тщательно нарядилась и накрасилась. Дочь Линдсеев побаивалась Имхотепа, как и ее мать, но была юна и красива – и, не будь Меила абсолютно уверена в своем муже, она бы напряглась при виде этого невинного кокетства.
Однако Имхотеп, когда его заставили обратить внимание на экспонат, ничего вокруг больше не замечал. Жрец смотрел на мумию с состраданием и горечью. Он провел пальцами по стеклу.
– Этот человек, несомненно, был богат или служил тому, кто был богат. В Та-Кемет говорили – “он тот, кто известен”, – губы Имхотепа тронула печальная улыбка. Он взглянул на мисс Линдсей. – Ты знаешь об обряде “отверзания уст”?
Девушка качнула головой, завороженная этим объяснением.
– Перед тем, как поместить в саркофаг, ко рту мумии жрецы прикладывали пищу, чтобы вернуть ей чувства и речь. Но наши мертвые заговорили только сейчас, когда их выставили перед вами, – сказал египтянин.
Имхотеп посмотрел на жену, и она прочла истинный смысл его слов. Души этих мертвецов Та-Кемет пробудились от сна, только когда их тела вновь вошли в соприкосновение с миром живых. Когда заменили стекло в этой витрине, Меила и Имхотеп не знали, – но оба помнили, как витрину разбили иссохшие пясти…
Белла Линдсей хлопнула накрашенными загнутыми ресницами, глядя на египтянина в изумлении. Сети Амир говорил так, точно лично знал мертвеца, рядом с которым они стояли.
– Благодарю вас, мистер Амир.
Египтянин только слегка, с достоинством наклонил голову, и они пошли дальше. Белле начало казаться, что этот удивительный человек не то присматривается, не то принюхивается к чему-то, скрытому от остальных, – но больше дочь Линдсея не решилась спрашивать.
Следуя за своими старшими спутниками, Белла бросила взгляд на спокойно-насмешливую египтянку и передернула плечами. Каково это, быть замужем за таким типом?..
Когда мисс Линдсей немного отстала от них, заинтересовавшись раскрашенным царским саркофагом, повторявшим черты умершего, Меила тихо спросила мужа:
– Что ты чувствуешь? Здесь по-прежнему “место силы”?
– Да, – отозвался жрец. – Меньше, чем Хамунаптра или Ам-Шер, но после собраний Хафеза сила еще не рассеялась. Может быть, долго не рассеется.
Он поджал губы.
– Но здесь слишком много ученых глупцов.
Египтянка усмехнулась. Она нашла глазами белокурую голову Беллы – их спутница что-то увлеченно срисовывала в свой блокнот.
– Мисс Белла к ним не относится. Хотя не знаю, что для нас может быть хуже, глупость или ученость, – сказала Меила.
По дороге домой Меила попросила Беллу показать свои карандашные наброски – и нашла, что они неплохи. Хотя собственного стиля у мисс Линдсей не было, как у большинства женщин.
На прощание устроили праздничный вечер дома у Линдсеев. Пришли все трое братьев Линдсеев: Барти, Сэм и Мартин. Они были похожи между собой, но, как миссис Линдсей, темноволосы и довольно заурядной внешности – в отличие от сестры. Белла, в ослепительном красном платье, поминутно смеялась и казалась совершенно счастливой.
Кроме Амиров и членов семьи, за столом никого больше не было. Меила против воли начала чувствовать себя частью этой группы: чего и добивался Оскар Линдсей.
Зачем все-таки Оскар Линдсей отправляет с ними свою дочь? Впрочем, скоро станет ясно. Когда Меила вернется в Египет, их деловые контакты обещают стать довольно частыми.
Египтянка запила окончание мысли шампанским, чувствуя, что этот “деловой английский” уже навяз у нее в зубах. Каково Имхотепу все время говорить и думать на этом языке… нет, лучше даже не представлять. Сможет ли ее муж теперь найти под этой маской себя настоящего, или переменился безвозвратно?..
Бессмертный жрец Осириса – как красная западная пустыня, чей лик все время изменяет ветер. Но пустыня переживет все ветры.
– Мадам Амир, давайте выпьем за вас!
Меила вскинула глаза: благовоспитанный Барти Линдсей, похоже, немного опьянел и расхрабрился.
– За ваш ум и красоту, – сказал молодой человек, поднимая бокал. – Готов поспорить, вы уже знаете секрет Клеопатры!
Египтянка рассмеялась, чокаясь с ним.
– А вам известно, мистер Барти, что Клеопатра, на чьем имени мы с вами спекулируем, даже не была египтянкой по крови? – произнесла Меила. – Она происходила от македонских захватчиков Александра и принесла с собой эллинскую культуру, разрушившую многие древние религиозные представления.
– Да что вы, – весело удивился Барти. – Похоже, вы больше египтянка, чем она!
– Истинно так, – уронил Имхотеп, до этого момента хранивший молчание.
Жрец обвел тяжелым взглядом Линдсеев. И ни у кого за столом больше не возникло желания шутить по этому поводу.
***
Перед отъездом возникла еще одна непростая проблема. Следовало найти новую няню для Фэй.
Миссис Уорминг, к которой все в семье привыкли, отказывалась плыть с ними в Египет. Меила ее уговаривала – но пожилая экономка, хотя и привязалась к хозяевам и к детям, ответила, что “желала бы окончить свои дни дома”.
Меиле пришлось утешиться мыслью, что в Каире она наверняка быстро найдет помощницу. В ее бедной стране хватало молодых и немолодых женщин, которых их семьям было некуда пристроить.
Мистер Линдсей и двое из братьев Беллы, Мартин и Сэм, поехали проводить египтян. Миссис Линдсей, простившись с дочерью заранее, осталась дома. Она не хотела встречаться с Имхотепом в такой критический момент.
Им пришлось помогать с багажом. Меиле самой не верилось, что они успели накупить такую пропасть вещей за те месяцы, что прожили в Лондоне.
Когда пароход дал гудок и отвалил от берега, на прогулочную палубу набилась толпа отъезжающих. Меила и ее муж скрылись в этой толпе, а Белла, с белокурыми локонами до плеч, в фетровой шляпке, надвинутой на бровь, долго махала рукой отцу и братьям, сияя, как кинозвезда. Послав родным поцелуй, она обещала писать и накупить им сувениров.
Египтянка, издали заметив среди прощающихся светлые волосы своей новой подопечной, подумала, что мисс Линдсей не помешает кое-что втолковать. Прежде всего, то, что в ее стране весьма не одобряется такое эпатажное поведение женщин. Хотя это у Беллы, наверное, возрастное – но арабам разницы нет…
