Текст книги "The Beginning of the End (СИ)"
Автор книги: MadameD
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 38 страниц)
Скоро было решено, под что использовать купленную землю. Имхотеп и Меила постановили купить еще один соседний участок, и выращивать оливы и другие масличные деревья, чтобы снизить себестоимость сырья для производства косметики.
Сотрудничество с предприятием Линдсея ширилось и приобретало новые формы. Они вели активные телефонные переговоры; потом Оскар Линдсей направил в Каир своих людей, чтобы обсудить запланированные поставки на месте. Среди этих представителей “Секрета Клеопатры” оказался Барти, которого отец послал в помощь сестре.
Между прочим, Меила поинтересовалась по телефону – зачем было непременно отправлять Беллу в Египет в самый жаркий сезон, да еще и одну.
Оскар Линдсей нервно усмехнулся и закашлялся в трубку.
– Вы будете смеяться, Меила, но мне показалось, что я непременно должен это сделать, – ответил англичанин. – Внутренний голос! Хотя я никогда не слушал никакие внутренние голоса!
Смеяться египтянке сейчас хотелось меньше всего.
– Понимаю, – сказала она холодно. – С возрастом мы становимся более суеверными, правда?
Меила помолчала, поглаживая трубку ладонью и слушая, что происходит на другом конце провода.
– Я надеюсь, Барти сможет позаботиться о сестре. Потому что до сих пор ее всюду сопровождал мой слуга Аббас, которого я собираюсь назначить своим управляющим на ферме.
– Да, конечно, – торопливо сказал Оскар Линдсей.
Он помялся.
– Как там поживает моя дочурка?
– Превосходно, – сказала египтянка, улыбнувшись. – Она скупила уже весь Каир… если не скупила, то зарисовала точно. Не знаю, как она повезет все это домой.
Меила сделала паузу, которую Линдсей понял.
– Я бы хотел, Меила, чтобы у нас осталась своя квартира в Египте. Белл возьмет с собой, что захочет, а Барти присмотрит за остальными вещами. Он ведь будет работать с вами.
– Конечно, – согласилась Меила, раздумывая, к чему все это приведет.
Она переложила нагревшуюся трубку в другую руку.
– Знаете, сэр, Белла жалуется, что у нас слишком жарко, чтобы ездить на юг. А ей хотелось прокатиться до Карнака. Вы отзовете ее домой сейчас или позволите задержаться еще?
Кажется, Оскар Линдсей пришел к выводу, что его дочурке хватит самостоятельности.
– Пусть Барти устроит ей небольшую экскурсию… и хватит пока. Да и мы уже соскучились.
Белла покинула Лондон почти два месяца назад.
– Думаю, это разумно, – согласилась египтянка. – До свидания, Оскар.
– До встречи, Меила. И спасибо вам, – прочувствованно ответил англичанин. Связь прервалась.
“До встречи…”
Меила долго держала в руке трубку, размышляя, что значит отъезд Беллы Линдсей для нее самой. Как непреложно самые незначительные стечения обстоятельств определяют будущее.
* Семьдесят дней – обычное время бальзамирования и, соответственно, траура по усопшему у древних египтян.
========== Глава 45 ==========
Когда Барти появился в Каире, палящий зной уже прекратился. Однако Меила изумилась, увидев молодого Линдсея на пороге.
– Вы что, прилетели на крыльях?
Меила всего три дня назад говорила с ним по телефону.
– Точно так, мэм, – сияя, сказал Барти. В этом городском молодом человеке появилась какая-то молодцеватость, несвойственная ему прежде. – Я прилетел частным реактивным самолетом! Новейшая разработка нашего правительства!
В душе египтянки червяком шевельнулось воспоминание о безвременно погибшем сыне миссис Теплтон, летчике-испытателе. Однако лицо Меилы отразило все положенные чувства.
– Да вы, оказывается, храбрец, – сказала она, улыбнувшись. – Или патриот-волонтер?
– Всего понемногу, – ответил Барти, зардевшись от удовольствия. Потом кашлянул, оглядев холл дома Амиров, напоминавший музей.
– У вас чудный дом, мадам Меила.
Все их хорошие знакомые переняли это франко-египетское обращение к ней, которое первым употребил покойный Хафез. Меила улыбнулась ожидаемому комплименту.
– Проходите, мистер Барти, располагайтесь.
Усевшись на кожаный диван в гостиной, Барти пригладил темные волосы отцовским жестом и с некоторым смущением спросил:
– А где Белл?
– Дома, она живет напротив, – ответила хозяйка. – Фатима сейчас сбегает ее позовет, хотите?
Барти переменил положение ног и выпрямился.
– Да, конечно!
Меила отдала негромкое распоряжение старой служанке, которая только что принесла гостю прохладительный напиток.
Улыбнувшись сама себе, египтянка подумала, что об Имхотепе Барти ничего не спросил. Имхотеп был наверху и своим обществом дарил не каждого посетителя.
Фатима привела мисс Линдсей через десять минут. Все это время Барти листал альбом с красивыми репродукциями египетского искусства, который ему предложила хозяйка. Услышав торопливый перестук туфелек сестры, Барти бросил альбом и вскочил.
– Белл!..
Белла с радостным визгом бросилась старшему брату на шею. Меила же подумала, что отношения между ними холодноваты и такая бурная встреча объясняется только тем, что брат и сестра долго не виделись.
А еще египтянка подумала, какое неудачное ласкательное имя придумали этой барышне, – будто колокол, который бьет тревогу…
Белла тоже изумилась скорому приезду брата. А когда он гордо объяснил ей, что прилетел по воздуху, назвала Барти героем.
– Конечно, ты теперь сможешь съездить со мной куда угодно! – воскликнула Белла.
– Разумеется, – обещал Барти.
Тут оба посмотрели на Меилу, точно прося разрешения уединиться. Меила кивнула; и Линдсеи скрылись в глубине комнаты, оживленно разговаривая.
И тут вниз спустился Имхотеп. У жреца был хмурый вид.
– Линдсей приехал? – спросил хозяин дома.
– Да, – ответила жена. – Тебе это не нравится? – спросила она, почувствовав настроение Имхотепа.
Он качнул головой.
– Нет, – сказал жрец. – Но пусть Линдсей забирает сестру и уходит. Они ничего… ничего не понимают.
У Меилы вдруг появилось сильнейшее желание ответить:
“Я тоже ничего не понимаю!”
Манера мужа говорить полунамеками, вполне уместная, должно быть, когда он служил Осирису, теперь временами раздражала ее. Может быть, их жизнь, при всей ее счастливой полноте, стала слишком здешней, слишком обыденной?
Или, может быть, боги отступились от них, потому что они сами забыли богов, как современные люди?..
Барти с Беллой наконец появились перед хозяевами. Они оробели, увидев Имхотепа, и вежливо поздоровались.
После короткой сдержанной беседы Белла попросила разрешения увести брата к себе на квартиру. Простившись, англичане быстро ушли.
Барти намеревался поселиться у сестры и, после ее отъезда, занять всю квартиру. Белла с гордостью показала брату, как мило оформила комнаты.
Барти улыбнулся и сказал, что если дом Амиров похож на музей, то ее жилище – на музей, в котором устроили кавардак. Белла слегка надулась.
– Это художественный беспорядок, – заявила она.
– Для меня разницы нет, – со смехом ответил брат.
Впрочем, он не хотел ее обидеть, и Белла обиделась не всерьез. А когда Барти похвалил ее новые работы, просто расцвела.
– Это импрессионизм, особая передача светотени, – сказала она. – Вот, видишь, я нарисовала эту статуэтку кошки? Она черная, но импрессионисты не используют черный цвет, я брала только синий и красный… в вечернем свете все смотрится иным. Правда, впечатляет?
Барти кивнул. Деревянная египетская кошка, размером в ладонь, действительно впечатляла – и нарисованная, и, еще больше, сама по себе.
– Это подлинник, да? – спросил он, наклонившись к тумбочке, на которой стояла статуэтка среди разбросанных папильоток сестры, и близко вглядываясь. – Ты ее для себя купила?
– Это мой талисман, – ответила Белла с забавной важностью.
Оба рассмеялись.
– Я возьму ее с собой, когда мы поедем в Карнак, – прибавила девушка. – Мы ведь поедем, Барти?
И она посмотрела на брата таким взглядом, которому невозможно было не уступить.
– Конечно, сестренка, – сказал Барти, чувствуя себя ее защитником в этой дикой стране. – Мне и самому хочется тут на все посмотреть.
Услышав о том, что Барти и Белла Линдсеи собрались ехать в Карнак, Имхотеп пришел в сильное волнение.
– Это очень опасно, – сказал он жене.
Меила поджала губы. Раздражение, появившееся недавно, опять поднялось в ней.
– Дорогой брат, в древнем храме Амона бывают сотни туристов. Ты скажешь, что и им это опасно?
– Это все… индивидуально, – медленно произнес жрец новое слово: он их употреблял нечасто, но со вкусом. Муж посмотрел на Меилу.
– Ты ведь не станешь отрицать, что воздействие невидимых сил, неощутимое для одного, другого будет способно убить?
– Нет, – сказала египтянка. Теперь она вправду испугалась.
– Так ты думаешь, что кто-то из них погибнет?.. Мне следует отговорить их?
Имхотеп некоторое время думал.
– Нет, не отговаривай, – внезапно сказал он. – Даже если бы ты смогла это сделать, не препятствуй. И я не думаю, что они умрут.
Он ничего больше не прибавил – а Меила не стала спрашивать, хотя и была сильно обеспокоена. Вот что значит быть женой древнеегипетского жреца… их жизнь, внешне ничем не отличающаяся от жизни других, оказалась опутана запретами, которые видит только он. И в который раз Меила доверилась чутью мужа.
Белла и Барти отправились в Карнак через два дня. Перед этим они зашли к Меиле попрощаться.
Она улыбнулась им несколько принужденно, но англичане не обратили внимания. Или, может быть, приписали это обычной отстраненно-любезной манере египтянки: кроме тех случаев, когда она вела себя интимно-любезно.
Когда они уехали, Меила дала телеграмму Оскару Линдсею. Она могла бы и позвонить – но почувствовала, что не сможет сейчас слушать его радостный голос.
Помучившись догадками, египтянка все-таки приступила к мужу с расспросами. Она твердо вознамерилась вызнать, чего именно он боится: но Имхотеп обезоружил ее ответом, что сам не знает и что эта опасность “индивидуальна”. Он только напомнил жене, что Карнак – “место силы”, причем очень значительной.
Меиле не нужно было этого напоминать. Именно там она умерла и воскресла как Анк-су-намун…
– Надеюсь, с ними случится не то, что со мной, – сказала она. Имхотеп улыбнулся.
– Нет, – заверил ее супруг.
В этом он был положительно уверен.
***
Белла все-таки взяла с собой кошку: хотя брат предупредил ее, что статуэтка может не выдержать такого обращения.
– Я не специалист, но слышал от папы, что эти древности легко трескаются от солнца и влажного речного воздуха, – сказал он. – Ты безобразно относишься к вещам, сестренка.
Белла надула накрашенные губки.
– Это потому, что вы меня ужасно избаловали, – протянула она. Потом посмотрела на Барти и примирительно рассмеялась.
– Да не волнуйся ты, ничего с моей кошечкой не случится. Я ее буду беречь, как она меня.
Барти только вздохнул.
Правда, Белла взяла с собой лишь один чемодан, в который упаковала, кроме египетской кошки, самое необходимое. Она была хорошей и заботливой девушкой, а ее избалованность была больше артистизмом любимого ребенка.
Белла захватила в дорогу, вместо альбома, только неизменные блокнот и карандаш. Хотя была наслышана об огромности пропорций Карнака – изображения этого святилища Амона не то что в блокнот, на холст не уместить. Разве что сфотографировать с воздуха…
Но в дороге Белле не захотелось рисовать, девушка только сидела на палубе под тентом. – Славная погода, – сказала она Барти. – Кататься по реке здесь правда очень приятно.
– Еще древние египтяне это любили, – согласился брат.
Белла улыбнулась.
– Ну а что еще им было любить? У них, наверное, жизнь была такая скучная в сравнении с нашей.
– Почему же, – возразил Барти. Его вдруг увлек этот спор. – Они просто не знали многого, что для нас в порядке вещей, и довольствовались тем, что имели. И видели в такой жизни свое счастье. Все зависит от того, как ты воспитан.
– Пожалуй, – согласилась Белла.
Она некоторое время смотрела на проплывающий мимо бурый плоский берег под ярким, приветливым небом; потом ей это надоело, и Белла уткнулась в книжку.
Барти не хотелось читать – просто посидеть “в гармонии с природой”. Молодой человек сложил руки на груди, прикрыл глаза.
Скоро нужно будет приступить к работе, и даже толком не ясно, в каком направлении. Он и арабского не знает. Спутался отец с этими египтянами…
Впрочем, жаловаться нечего: Меила Амир очень поддержала их бизнес. Она, наверное, даже сама не понимает, насколько своевременным было ее вложение. Главное теперь не развалить это партнерство.
Когда Линдсеи высадились в Карнаке, их прежде всего удивила тишина, которая царила в этих руинах. Каир был шумным городом, как Лондон, – а в людных местах, таких, как рынок, шум стоял просто невообразимый. И на берегах Нила, пока они плыли, слышалась жизнь. А здесь…
– Тут как будто искусственно заглушили все звуки, – сказала Белла, осматриваясь. Чтобы окинуть взглядом эти мощные стены и колонны, приходилось запрокидывать голову; а их с братом голоса очень непривычно отдавались.
– Конечно, здесь особенная акустика, – отозвался Барти. – Ты просто никогда раньше не бывала в таких исторических местах.
На самом деле он тоже еще ничего подобного не видел, но старался держаться с достойной мужчины небрежностью.
– И у меня такое чувство, будто мы здесь одни, – прибавила Белла дрогнувшим голосом.
– Не может быть, – уверенно заявил брат. Он посмотрел по сторонам и никого больше не заметил. – Просто люди друг друга не видят среди этих громад. Вот сейчас мы…
Он снова посмотрел туда, где была сестра, – и замер с отвисшей челюстью.
Беллы не было. Она как сквозь землю провалилась.
***
После мгновенного столбняка Барти сорвался с места и принялся бегать и звать:
– Белла! Белл!..
Но он уже знал каким-то страшным подспудным чувством, что Белла не отзовется: она просто не успела бы никуда скрыться за те несколько секунд, на которые Барти отвел глаза. Они находились на большой мощеной площадке – открытой со всех сторон, и шаги в этом месте звучали очень отчетливо.
Не достигнув цели беспорядочным метанием, Барти остановился. Призвав все свое хладнокровие, он направился в обход храма – методично проверяя каждый выступ, заглядывая за все углы. Барти даже простукивал ногами плиты, вспомнив о древних ловушках. Он выкликал имя сестры, но ему отвечало только насмешливое эхо.
– Белл!.. – отчаянно крикнул Барти в последний раз и остановился. Он чувствовал себя так, точно весь мир вдруг сошел с ума.
Белла пропала. Этого просто не могло случиться – но его младшая сестра пропала, словно растворилась в воздухе!
– Дьявольщина, – прошептал Барти; и всхлипнул, потеряв самообладание. Потом англичанин посмотрел на чемодан, с которым так и не расстался, и опустил его на землю, с усилием разжав руку. Барти сел на чемодан, продавив его, и закрыл лицо руками.
“Это египтяне виноваты, – пронеслось у него в голове. – Фокусы этого гнусного типа, Сети Амира”.
Но Барти чувствовал, что Сети Амир тоже не сможет вернуть Беллу – даже если это он ее сюда отправил.
***
Белла ничего не успела понять – ей показалось, что стены храма на миг сделались полупрозрачными, как фата-моргана, а потом вновь обрели четкость и плотность. И стали целыми.
Храм Амона вокруг нее стал целым, точно недавно отстроенным!.. Белла, едва не лишившись чувств от понимания этого, вцепилась в свой чемодан: единственный предмет, казавшийся реальным. Она заметила, что брат куда-то пропал: но это едва задело ее сознание. Все остальное поражало гораздо сильнее.
Присев на корточки, девушка осмотрелась. Она находилась в каком-то квадратном внутреннем дворе, окруженном высокими изжелта-белыми стенами. Под стенами росли кипарисы – но не из земли, конечно, а в кадках. В одной из стен имелся прямоугольный проем, и такой же – в противоположной.
– Мама… – прошептала Белла. Девушка почувствовала, что вспотела от ужаса, который даже не получалось осознать до конца.
Неужели она попала в прошлое, когда Карнакский храм был только построен? Но ведь это, конечно, из области дешевых выдумок?..
Словно в ответ на ее мысли, в арке появился загорелый бритоголовый человек, обнаженный по пояс, одетый в одну длинную белую юбку. Он застыл на месте, увидев Беллу, – его лицо было девушке совершенно незнакомо.
========== Глава 46 ==========
Белла при виде полуголого незнакомца попыталась подняться на ноги, но те не послушались. В голове была каша. Остатки здравого смысла подсказывали девушке, что с этим человеком нужно объясниться немедленно; но сейчас мисс Линдсей забыла даже английские слова.
Однако этот “древний египтянин” избавил Беллу от необходимости делать первый шаг: он быстро, решительно приблизился к ней. Вытянув руку, неизвестный ткнул ей пальцем чуть ли не в самое лицо и резко что-то спросил.
Белла наконец смогла встать, потянув за собой чемодан: она чувствовала, что ей ни в коем случае нельзя расставаться со своими вещами. Ростом Белла оказалась с этого египтянина.
Со сжавшимся сердцем девушка заметила, что у него сбриты не только волосы на голове, но и брови. Наверное, перед ней жрец? Она так мало знает о древнеегипетской культуре!..
Однако “жрец” не намерен был ждать и повелительным тоном повторил свой вопрос, впиваясь в нее темными глазами. Белла слабо улыбнулась и, показав на свое правое ухо, а потом на рот, мотнула головой. Очевидно, египтянин понял, что чужестранка не знает языка, потому что лицо его немного смягчилось.
Но жрец продолжал стоять перед девушкой и осматривал ее с такой бесцеремонностью, какой не позволял себе ни один из знакомых ей мужчин. В его глазах теперь было удивление, которое все росло. Белла от растерянности, страха и стыда не чувствовала своего тела: только уши и щеки горели.
Опустив глаза и отвлекшись от лица египтянина, она почувствовала, что от него немного пахнет потом, но свежим потом, будто этот человек недавно мылся; и еще – какими-то благовониями, вроде церковных. Похожий запах исходил от Сети Амира…
“Почему он сам меня не боится? – неожиданно подумала мисс Линдсей. – Ведь древний дикарь не может не испугаться, увидев такую, как я!”
А почему, собственно?..
Она ведь не свалилась с неба у этого жреца на глазах! Наверняка здесь видели людей разных диковинных обычаев, и египтянин может счесть, что…
Что мог бы счесть этот жрец, Белла не успела додумать, потому что служитель Амона, шагнув к ней, схватил ее под локоть. Вскрикнув, девушка инстинктивно рванулась, но хватка у египтянина оказалась крепкой, а ладонь жесткой, как наждачная бумага.
Он потащил ее куда-то так быстро, что Белла споткнулась и потеряла туфельку. Но просить остановиться этого человека было бессмысленно. Он стремительно повлек Беллу через квадратную арку, за которой оказался другой внутренний двор, узкий и с колоннами.
Жрец отпустил свою жертву, когда они очутились перед низкой квадратной дверью, которая вела куда-то в толщу камня. Похоже, этот проход вообще не закрывался, – даже дверь не была навешена.
Египтянин несколько мгновений размышлял – должно быть, как поступить с чужеземкой; а Белла послушно ждала, стоя с чемоданом в руке, которая уже разболелась от усталости до самого плеча. Голова опять была пустая, ни единой спасительной мысли.
Наконец жрец обернулся и сделал Белле знак – чтобы она вошла первой. Белла двинулась вперед, хромая; она поняла, что порвала чулок на разутой ноге и ссадила ступню.
Она всхлипнула, но у египтянина это не вызвало никакого сочувствия. Более того: когда Белла обходила жреца, он вырвал у нее чемодан.
Это было проделано так ловко и уверенно, что Белла не издала ни звука, только открыла рот. А жрец толкнул ее сзади в плечо, приказывая поторапливаться.
Ссутулив плечи и согнувшись, Белла вступила в тесный коридор: она очутилась в полной темноте, которая пахла так же, как этот жрец, ладаном и миррой. Вот только намерения древнего египтянина были явно далеки от христианских…
Пока они шли, Белла стряхнула с ноги и вторую туфельку. Здесь, по крайней мере, можно было шлепать босиком, пол в храме оказался замощен на удивление гладко…
Они долго шли прямо, потом повернули; потом пол вдруг пошел вниз, став наклонным, а затем опять горизонтально. Белла начала уже молиться, чтобы этот путь кончился, как угодно! Она была совершенно измучена, даже страх отошел на задний план.
Наконец рука жреца схватила ее за плечо: Белла только вздрогнула. А потом привалилась к стене, уже не глядя, что делает этот человек. Услышала, как скрипнула дверь впереди…
Ее втолкнули в помещение, освещенное факелами. Ослепнув после долгой дороги во мраке, Белла заморгала и защитила глаза рукой. А потом медленно опустила руку и осмотрелась.
Комната была убрана просто, но, похоже, дорого. Свет факелов играл на позолоченных креслах, отделанных слоновой костью; низкий столик был из черного дерева, а на полу лежала леопардовая шкура. Тут пленница не выдержала и села прямо на эту шкуру, блаженно погрузив в мягкий мех ноги в загубленных чулках.
На ней было симпатичное розовое платье без рукавов и трикотажный кардиган – он прикрывал руки, и теперь Белла не видела, какой след оставили пальцы жреца. Но похоже, что будет здоровенный синяк, и она еще и связки потянула…
Тут жрец присел напротив нее, вглядываясь в лицо с явной угрозой. Но Белла этих угроз уже не воспринимала. Она молча показала египтянину на свои ноги.
При виде ее сбитых ступней лицо жреца изменилось, точно его посетила какая-то новая мысль. Он не пожалел ее, нет. Но, взяв одну ногу Беллы и согнув ее в колене, египтянин внимательно рассмотрел ее ступню, даже провел по ней пальцем.
Белла дернулась, ее вначале ужаснули эти действия; а потом девушка поняла. Жрец был изумлен тем, что она непривычна ходить босиком! Ведь ношение обуви в этом древнем государстве, наверное, признак богатства и положения!
Белла поразилась тому, как быстро она соображает, попав в такие условия. Хотя сейчас это нисколько ей не помогало.
Снова посмотрев в лицо египтянину, Белла провела рукой по животу и сухо сглотнула. Ей уже очень хотелось есть и особенно пить. Как же быстро, оказывается, можно опуститься до первобытного состояния…
Жрец спокойно кивнул. По-видимому, он уже сделал какие-то выводы насчет чужестранки и намеревался воспользоваться ее появлением в собственных целях.
Служитель Амона ушел и, конечно, унес все ее вещи; дверь за ним закрылась, и раздался деревянный скрежет.
“Он запер меня”, – подумала Белла.
Неужели в это время уже существовали ключи?..
Но мисс Линдсей было уже все равно. Едва англичанка осталась одна, она растянулась на пестрой шкуре с блаженным чувством пещерного человека.
Она подумала, что в это время обычно спала днем; и слабо усмехнулась. Голод и жажда не утихли, но усталость от пережитого оказалась сильнее. Глаза у девушки слипались, руки и ноги отяжелели.
“А вдруг, когда я снова открою глаза, это окажется только сном?.. Пожалуйста!..”
Потом мысли ускользнули прочь. Белла уже не услышала, как вернулся нашедший ее жрец.
Он поставил поднос с едой на каменный пол и, присев над спящей, еще раз внимательно осмотрел ее. Взял светлую прядь и пропустил между пальцев, любуясь золотистым блеском: по губам египтянина скользнула непонятная усмешка. Он вдохнул запах ее волос, духов, которые Белла утром нанесла за ушами, потом пощупал материю ее платья. Жрец отчетливо усмехнулся.
Потом он потормошил спящую за плечо, и та открыла глаза.
В первый миг при виде служителя Амона красивые голубые глаза пленницы расширились, и она вскрикнула. Потом страх на ее лице сменился пониманием и обреченностью.
Это выражение было хорошо знакомо Неджесу, младшему заклинателю Амона. Пусть его имя значит – “маленький человек”, пусть он простирается в пыли перед великими пророками бога, все непосвященные и ничтожные простираются перед ним.
Неджес сел напротив чужеземки, скрестив ноги, и спокойно наблюдал, как она ест. Он видел удивительные вещи в ее сумке и вещи, которые были на ней; поистине, эта женщина с золотыми волосами и белой кожей явилась из каких-то далеких пределов, куда едва ли достигает взор его величества. Но это неважно.
Главное – это будет необыкновенная рабыня, за которую дадут не только золото: он, Неджес, будет возвышен до господина в своем доме бога… Конечно, он предложит ее не для черной работы: похоже, что она никогда не работала руками. Но за наложницу, подобную этой, заплатят очень дорого. Неджес знает немало больших людей в Уасете…
А если она окажется еще и девственной… Это можно проверить…
Белла съела и выпила все, что ей принесли. Это оказалась лепешка – сухая и грубая, хотя и из белой муки; зато инжир и финики были очень вкусны, и вода хороша. Просто спартанская трапеза, грустно усмехнулась пленница. Или тут это считается изысканной едой?..
Белла посмотрела на неподвижно сидящего жреца и поблагодарила, хотя знала, что он не поймет.
Теперь возникла одна деликатная проблема, которую было никак не решить в присутствии мужчины. Белла одернула юбку, потерла друг о друга колени; потом вскинула на египтянина глаза, полные мольбы и стыда. Как они вообще тут это делают?..
Теперь Белла даже не надеялась, что жрец догадается; но дикарь оказался на удивление понятлив. Он снова кивнул и, легко поднявшись из положения скрестив ноги, подошел к пленнице и потянул ее за рукав.
Он вывел девушку в коридор и повел ее каким-то новым хитрым путем. И, в конце концов, они очутились на дворе, который не был замощен и зарос неухоженным кустарником. Что скрывал этот кустарник, Белла сразу поняла по запаху.
Девушка зажала нос, но нужда была сильнее. Босыми ногами она пробежала до кустов и присела над ямой, торопливо спуская белье.
Потом, когда она натянула трусики и пристегнула чулки к поясу, в голову пришла новая кошмарная мысль – как же здесь быть с одной сменой белья… Египтянки, наверное, под верхними платьями вообще ничего не носили. То есть не носят!
Эти мелкие проблемы, каждая из которых в этих условиях разрасталась в очень большую, почти вытеснили из сознания Беллы сам невероятный факт того, что с нею случилось. Если бы она сейчас осознала целиком, куда она угодила, то, наверное, свихнулась бы.
Жрец встретил ее нетерпеливым восклицанием. Белла приостановилась, глядя на египтянина. Что он вообще задумал с ней сделать?..
Может быть, продать в рабство?..
– Господи боже мой, – прошептала Белла, замерев на месте и сжимаясь под взглядом своего хозяина. То, что дикарь, который ее первым обнаружил, – теперь ее хозяин в самом буквальном смысле, не оставляло сомнений.
Жрецу снова надоело ждать и он, шагнув к девушке, схватил ее за запястье. Он вел ее назад, как поняла Белла, приметив дорогу. Но было ясно, что это ненадолго.
Когда египтянин опять запер ее, Белла уселась на шкуру, обхватив колени руками и выпрямившись. Теперь она пыталась как можно быстрее придумать, что делать. Но снова не успела.
Жрец вернулся в сопровождении женщины.
Это была уже немолодая женщина, но с густо начерненными глазами и бровями, в белом узком платье и платке, туго обхватывавшем голову. Египтянка посмотрела на Беллу и улыбнулась, будто хотела успокоить. Против воли, Белла ощутила силу ее взгляда – как будто эта женщина была чем-то вроде ворожеи.
А потом эти двое, женщина и жрец, проделали с Беллой такое, что она чуть не умерла от ужаса. Белла пронзительно закричала, когда жрец схватил ее за колени и раздвинул их, сжав мертвой хваткой, а женщина сорвала с нее белье.
Белла боролась с ними, но слабо. Ей вдруг стал ясен смысл того, что делали эти люди, и она притихла, поняв, что сопротивлением только травмирует себя.
Женщина, по-видимому, лекарка, скользнула в нее двумя пальцами и быстро ощупала изнутри, потом снаружи. Видимо, у нее был опыт, – египтянка почти не причинила боли; а потом, посмотрев на жреца с довольной улыбкой, что-то сказала.
Белла закрыла глаза. Ей хотелось умереть. Конечно, она поняла, зачем была эта проверка…
Вдруг девушке послышалось, словно жрец угрожал лекарке. Забыв об унижении, Белла уставилась на хозяев своей судьбы: да, этот мужчина действительно угрожал женщине. Видимо, требовал, чтобы она молчала!
Египтянка поклонилась, но не выглядела испуганной. “А что, если она скажет еще кому-нибудь обо мне?” – подумала Белла с внезапной надеждой.
Это и вправду может оказаться спасением!..
Конечно, спасением было бы только вернуться в свое время. Но пока, видимо, об этом лучше даже не мечтать…
Лекарка ушла, и жрец тоже ушел. Белла кое-как натянула обратно порванное белье и устроилась поудобнее на полу, набираясь мужества перед тем, что ее ждало.
***
Неджес понял, что очень сглупил, уже через час.
Он понял, что старуха Хапимерит донесла на него, как только получил приказ явиться от Менны, четвертого пророка Амона.
Менна был низкорослым и упитанным: наружность его совсем не внушала почтения. Однако, когда Неджес явился и поймал взгляд Менны из-под набрякших опущенных век, колени у заклинателя Амона затряслись.
Менна произнес всего одно слово:
– Рассказывай.
Упав на колени, Неджес торопливо принялся говорить. Он описал свою встречу с золотоволосой белокожей чужеземкой, ее диковинные одежды, прибавил, что она оказалась девственной…
– А ее вещи? – спросил Менна.
Неджеса прошиб пот.
– При ней не было вещей, – сказал он, надеясь сохранить для себя хотя бы что-то.
Менна поднял тяжелые веки и уставился на Неджеса.
– Если ты не назовешь все, что было при этой женщине, тебя будут пытать, пока эти слова из тебя не выскочат.
Неджес содрогнулся. Он знал, что так и будет.
– Сумка, – сипло сказал младший жрец, облизнув губы. – Сумка… а в ней много такого, что я не могу назвать…
Менна поднял руку, останавливая его.
– Неси все сюда, – приказал четвертый пророк Амона.
Когда Неджес принес чемодан и начал одну за другой вытаскивать оттуда вещи Беллы Линдсей, старший жрец уделил этим предметам намного больше внимания. Менна рассмотрел и отложил в сторону зеркальце, гребешок, перламутровую пудреницу и помаду; пролистал книжку, покачивая головой. А когда Менна увидел статуэтку кошки, у него вырвалось пораженное восклицание.
Он воззрился на Неджеса.
– Что ты намеревался сделать с этой женщиной?
Неджес, глубоко вздохнув, признался, что хотел подороже продать ее в наложницы. Четвертый пророк Амона прикрыл глаза.
– Ты неимоверно глуп. Поэтому ты Неджес и останешься ничтожным неджесом.
Некоторое время старший жрец думал. И наконец сказал:
– Я желаю сейчас же видеть эту чужеземку. А ты устранен – и не смеешь больше видеть и касаться ее.
========== Глава 47 ==========
К тому времени, как Оскар Линдсей добрался до Каира, египетская полиция предприняла уже все возможное для спасения его дочери. Вернее сказать – все, на что была способна в данных обстоятельствах: то есть почти ничего.
Египтяне неохотно брались за расследование преступлений, касавшихся британцев. А услышав, что речь идет об исчезновении красивой английской девушки, полицейский комиссар в Каире прямо заявил, что, скорее всего, Беллу Линдсей украли бедуины-кочевники, у которых всегда не хватало женщин. Эти арабы жили по своим собственным законам, и привлечь их к ответственности было почти невозможно: искать белую девушку среди них – как драгоценный камень в пустыне.
