Текст книги "The Beginning of the End (СИ)"
Автор книги: MadameD
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 38 страниц)
– Ты хочешь мне что-нибудь поручить, отец? – спросил Амон-Аха, стараясь, чтобы на его лице не отразились истинные чувства.
Синухет пристально смотрел на наследника. Так, как смотрят перед прощанием, вдруг подумал молодой хозяин дома, или перед смертью…
– Ты, должно быть, догадываешься, что скоро я покину тебя, – наконец сказал отец.
Амон-Аха взволновался. Да, он догадывался о чем-то подобном; но не ожидал такой прямоты. А вдруг отец болен, как мать, и теперь…
– Отец, ты… – начал молодой человек.
Синухет посмотрел в лицо Амон-Аха, обрамленное такими же непослушными короткими волосами, как у него самого. Он успокаивающе улыбнулся.
– Нет, я не собрался умирать, сын, если ты испугался этого. Но я с Небет-Нун и нашими детьми собираюсь отправиться в путешествие, из которого вряд ли вернусь.
Амон-Аха выпрямился на стуле, глядя на родителя во все глаза. Синухет поспешно отвернулся.
– Я оставляю тебе все, чем я владею. Тебе и Неферу. Живите в радости.
– Отец… – вырвалось у Амон-Аха.
Не совладав с собой, юноша вскочил и бросился к отцу; они крепко обнялись. Амон-Аха заплакал на плече у Синухета, в первый раз после того, как вышел из детских лет. Отец погладил его по волосам, чувствуя, что сам едва сдерживается.
– Я люблю тебя, мальчик, и всегда любил. Но теперь наши дороги должны разойтись, и это решено не нами…
Амон-Аха посмотрел отцу в глаза.
– Это колдовство, как появление Госпожи Хаоса? – тихо спросил он. – Да?
Синухет кивнул.
– Да, сын мой. И, во имя своего же блага, не выспрашивай дальше. Однако я должен сказать тебе не только это…
Он прошелся по комнате, подбирая слова. Амон-Аха остался стоять, следя взглядом за отцом и вытянувшись как солдат в ожидании приказа.
Синухет снова повернулся к наследнику.
– Возможно, вас и всех нас ждет впереди большая опасность. Она исходит от Имхотепа, моего брата, – ты знаешь, чему он посвятил себя…
Синухет перевел дыхание.
– Мы бежим не потому, что бросаем вас, а потому, что мое родство с Имхотепом может навлечь на вас беду. Фараон знает меня, госпожу Тамин и моего сына от Небет-Нун, но вас он никогда не видел и едва ли будет преследовать. Вероятно, вам понадобится спрятаться на какое-то время. Родственники могут побояться приютить вас, и я заручился словом Перхора, отца Тамин. Этот жрец Амона спрячет тебя и Неферу в садах Амона – там же, где скрывалась моя жена.
Синухет помолчал.
– Кифи и ее дочери могут отправиться к матери моей первой наложницы, в Буто. Она еще жива, и у нее теперь хороший дом. Но когда все кончится, позаботься о Кифи и девушках, как мой сын, и найди мужей для Таусерт и Небетах. У тебя после моего ухода останется достаточно, чтобы выделить им приданое.
– О Амон, – пробормотал юноша, когда Синухет кончил говорить. Лицо Амон-Аха покрылось испариной. – Чего же ты боишься, отец, если так стращаешь меня?
Синухет наградил его тяжелым взглядом.
– Я еще сам не знаю, и никто не знает. Но тебя я предупредил. Смотри, не проговорись Неферу и никому больше! Особенно Неферу!
– Конечно, я буду молчать! – воскликнул Амон-Аха.
Он схватился за висевший на его голой груди амулет, золотой диск с начертанным именем Амона; а потом опять бросился к отцу и неуклюже обнял его. Потом Амон-Аха отступил, пятясь, точно говорил с высоким господином или жрецом, к которому более нельзя было приблизиться. Он поклонился Синухету.
– Да будет тверда твоя поступь, отец…
– И твоя, сын, – откликнулся Синухет. – Если ты не оступишься, то будешь счастлив.
Амон-Аха выскользнул за дверь и тихо прикрыл ее за собой. Синухет остался стоять, неподвижно глядя ему вслед.
Он взвалил на плечи своего неопытного, неокрепшего сына тяжкую ношу, которую тому придется снести. Но иначе никак нельзя.
Синухет чувствовал, что это был последний их откровенный разговор.
По совету Перхора Синухет оставил в Уасете соглядатая, который жил там постоянно и незаметно, среди мастеровых Амона: чтобы тотчас же поспешить к господину, если он получит страшное известие об Имхотепе.
И однажды это случилось. То, чего никто не ждал!
Фараон Сети был убит, злодейски умерщвлен своей любимой наложницей Анк-су-намун. Она покончила с собой, чтобы избежать казни и пыток; и труп ее был погребен в западной пустыне, безымянным, чтобы сами боги не отыскали преступницу и ее душа претерпевала вечные мучения. Эти новости обежали Уасет на другое же утро.
А спустя короткое время в Хамунаптре был схвачен Имхотеп, который оказался соучастником страшного и святотатственного злодеяния! Он был любовником этой женщины!
Однако о причастности Имхотепа к убийству царя вне стен дворца почти никто не знал, потому что его приговорили к ужаснейшей из казней – Хом-Дай, которая сделала верховного жреца Осириса неумерщвленным, вечно дремлющей потусторонней угрозой для живых. Об этом никто не смел говорить вслух. Если бы шпион Синухета жил в городе, а не в храме Амона, под опекой жрецов, он бы тоже этого не узнал.
Перхор бесцеремонно разбудил слугу Синухета посреди ночи, сунув ему в лицо факел. Бедняга вскрикнул и вскочил с подстилки, моргая опаленными ресницами.
– Что случилось, господин?..
Перхор быстро рассказал ему о судьбе, постигшей брата его хозяина. Слуга чуть не умер от страха, услышав подробности. Но старый жрец не дал ему времени прийти в себя.
– Беги, пока ночь, сейчас же бери лодку и плыви домой, – приказал Перхор. – Каждый час промедления может обернуться гибелью!
Перхор бросил человеку Синухета котомку с запасом лепешек и инжира. Слуга наспех оделся, и один из младших жрецов проводил его на берег, где была привязана лодка.
Слуга поплыл, гребя изо всех сил; благодаря всех богов, что река сама несет его на север. Работая веслами, он отгонял от себя страх, подобного которому не знал никогда в жизни.
========== Глава 79 ==========
Когда вестник, полуживой от усталости и тревоги, причалил к пристани, принадлежавшей Синухету, тоже стояла ночь. Ни один огонь не горел, очертания дома за пальмами и окружающего сада угадывались только в свете звезд.
“Какую весть я привез им”, – содрогаясь, подумал слуга.
Но было бы в тысячу раз хуже, если бы его опередили…
Мысленно воззвав к Амону, слуга выбрался на причал – ноги отяжелели, намозоленные руки не слушались. Он стал подниматься по беломраморным ступеням к дому, и каждый новый шаг давался ему труднее предыдущего. Когда расступились пальмы, вестник увидел калитку и, медленно занеся руку, постучал.
Было заперто – господа уже давно запирались… и привратник бодрствовал по ночам. У господина не было денег, чтобы нанять стражников.
Старый привратник быстро отодвинул засов, и двое слуг изумленно воззрились друг на друга.
– Нахт?.. Заходи, – привратник отступил, пропуская его. – Что случилось?
Нахт порадовался тому, что его лицо плохо различимо. Даже не пытаясь ничего объяснить, он торопливо попросил разбудить хозяина.
Привратник Иб проводил его в пустую затемненную столовую. Нахт сел на пол, чтобы не пачкать дорогую мебель, – он был весь в поту, босые ноги вымазаны илом.
– Приведи господина… И дай мне вина, – хрипло попросил вестник.
Иб заторопился прочь.
Он вернулся совсем скоро, в сопровождении Синухета. Господин дома был почти неодет, только небрежно обернул повязку вокруг бедер; глаза его горели тревогой и ужасным подозрением. Синухет нес большой кувшин вина, а Иб – две чаши.
Нахт при виде хозяина встал, и его тут же покачнуло от изнеможения; он попытался поклониться. Одеревеневшие спина и плечи взмолились о пощаде.
– Садись, – оборвал его приветствие Синухет. – Садись и говори просто, Нахт.
Нахт благодарно плюхнулся обратно, подобрав грязные ноги. Господин тоже сел на пол, так что их лица оказались на одном уровне. Он со стуком поставил кувшин.
– Выпей со мной. Я вижу, что нам обоим это понадобится. Так что ты узнал в городе Амона?..
Он сам налил слуге разбавленного вина. Нахт выпил полную чашу, прежде чем набрался храбрости рассказать правду.
Услышав, что Имхотеп казнен за убийство фараона, Синухет встрепенулся, с силой закусив губу; глаза его засверкали. Но тут же он взял себя в руки и велел Нахту продолжать.
Слуга про себя поразился такой выдержке, но подчинился. Он отпил еще вина и сбивчиво, с нарастающим ужасом рассказал о проклятии Хом-Дай, которому был подвергнут брат Синухета.
– И все жрецы господина Имхотепа тоже были казнены. Их бальзамировали заживо, и теперь они не попадут на поля Иалу, как погребенные по священным законам, а будут вечно страдать, как и… как и твой брат, господин, – договорил Нахт совсем упавшим голосом.
На нем лица не было, и, окончив рассказ, он молча смотрел на Синухета, ожидая каких-нибудь спасительных слов. Как будто это не Синухетова брата подвергли такой чудовищной участи…
– Что нам теперь делать, господин?
Несколько мгновений Синухет сидел, глядя в одну точку. Потом плеснул себе вина в чашу, пролив часть; и выпил залпом. Вино закапало с его подбородка.
Потом Синухет посмотрел на слугу и сказал:
– Я очень доволен тобой, Нахт.
Он положил руку на плечо Нахта и сжал его так, что тот скрипнул зубами от боли.
– Я очень доволен, – повторил Синухет так, точно не вполне понимал, кому и что говорит; потом господин дома встал на ноги. Двигался он нетвердо, точно опьянел от одной чаши.
– Все будет хорошо, поверь мне, – произнес он.
Нахт подумал, что это самые странные слова, которые ему доводилось слышать в жизни; но, не смея спорить, он склонился перед господином. По крайней мере, брат казненного жреца принял столь страшное известие значительно бодрее, чем можно было ожидать…
А может, Синухет повредился в уме?.. Слуга проследил, как господин, неверно ступая, направился наверх в комнаты, что-то бормоча себе под нос.
– Так вот что это значит! Вот что значит! – повторял Синухет, поднимаясь по лестнице к жене. Он был как в бреду. – Имхотеп, мой единственный брат, лучший и умнейший из всех… вот что ты сделал!..
Он знал из рассказа своего посланника, что Имхотеп казнен, но не мертв. Это никак не укладывалось в голове. Имхотепа заживо съели скарабеи, но это не убило его плоть, а обессмертило!
Остановившись посреди лестницы, Синухет схватил себя за волосы. Ему показалось, что они стоят дыбом. Он мог бы сейчас оступиться и покатиться вниз, упав к ногам Нахта со сломанной шеей…
“Я бы не вынес этого, если бы не знал, что это кончится – и как кончится”, – подумал египтянин. На глазах его появились слезы боли за брата. Он ощутил сильнейшую потребность все расказать жене, своей единственной утешительнице в такой беде.
Небет-Нун спала, но проснулась и приподнялась, как только супруг вошел. Она все поняла еще прежде, чем он заговорил.
– Брат мой, – прошептала его золотоволосая жена-чужеземка, раскрывая ему объятия.
Синухет опустился на ее постель и зарыдал, крепко обняв свою Небет-Нун; горько, со всхлипами, как мальчик. Как недавно плакал на плече отца Амон-Аха, его взрослый сын…
– Имхотеп казнен за убийство фараона, он убил его вдвоем с царской наложницей… Имхотеп приговорен вечно страдать, и сделаться угрозой для всех живых, – выдавил Синухет, когда смог говорить. – Вечно страдать, умирать и не умереть! Какое преступление может заслуживать такой кары?..
– Никакое, – серьезно ответила Белла.
Она обхватила лицо мужа ладонями и заставила посмотреть на себя. Она тоже плакала, но ей было чем утешить его!
– Твой брат будет жить снова, он будет человеком… слышишь? Я тому доказательство! Я клянусь тебе в этом!
– И эта женщина… наложница фараона? Это она его жена в твоем времени? – спросил Синухет с почти детской надеждой.
Белла кивнула.
– По-видимому, она. Меила Наис, – произнесла она имя, прозвучавшее на древнеегипетском так чуждо.
Синухет опустил голову. Провел рукой по простыне, собирая ее в кулак.
– Я верю тебе, – тихо сказал он. – Но мне это очень трудно…
Египтянин посмотрел на супругу, и Белла увидела, чего ему стоит держаться. Она быстро накрыла своей рукой его сжатую в кулак руку.
– Любимый, нам нужно поспешить. Нам нужно бежать!
Синухет смотрел на нее так, точно не понимал, о чем она говорит. Смерть брата настолько потрясла его, что египтянин напрочь забыл об опасности и об их планах.
– Что? – переспросил он. – Куда бежать?..
Белла вновь быстро, точно обрисовала мужу их положение, напомнив о самом главном.
– И если все удастся, для нас это время пролетит как один миг! – воскликнула она, когда глаза Синухета вновь прояснились. – Ты увидишь брата живым и счастливым и увидишь такую жизнь, какой и вообразить себе не мог!
Синухет еще несколько мгновений не отвечал; потом кивнул и быстро встал. – Ты права, нам нельзя терять времени, – сказал египтянин. – Позови Уаджет и складывайте вещи. Дети пусть еще поспят. Я сейчас подниму остальных.
Несмотря на собственные страхи, Белла понимала, что должна заставлять Синухета и себя двигаться, действовать. Это единственный способ не потерять рассудок в такую минуту. Она тоже понятия не имела до этой ночи, какой кошмар приключился с Сети Амиром на самом деле.
Спустя два часа все были готовы. Неферу плакала от страха – она была беременна вторым ребенком; и остальные были очень напуганы, несмотря на то, что о способе казни Имхотепа и последствиях этого Синухет и Белла никому в доме не сказали.
Белла нежно разбудила сына и дочь – семилетнего “Чарльза” и трехлетнюю крошку “Эдвину”. Скоро она будет так звать их постоянно. Как же хорошо, что эти дети еще малы! И как хорошо, что Шеритра достаточно большая, чтобы обходиться без няни!
Волнение англичанки из-за усталости притупилось, но один страх сидел как иголка в мозгу. Ее старший сын был сейчас в Уасете, в школе! И хотя они договаривались с Перхором, что в случае опасности жрецы выведут мальчика, успеют ли они это сделать сейчас?..
Огромным усилием Белла заставила себя сосредоточиться на сборах и перепроверить все мысленно. Она заранее сшила для своей семьи одежду, в которую они облачатся, попав в современность, – это были обыкновенные египетские штаны и рубахи для мужа и сыновей и такие же бесформенные платья для нее и дочки. Она надеялась, что на старинную модель сандалий никто не обратит внимания.
Они брали с собой еду и драгоценности. Все драгоценности, принадлежавшие Синухету, Белле и детям. Белла даже надеялась, что, попав в ее время, их золотые и серебряные вещи сразу же состарятся на несколько тысяч лет, и это намного увеличит их стоимость…
Перед тем, как навсегда покинуть дом, Синухет поговорил со слугами. Слуги должны были остаться в ожидании молодого господина – едва ли гнев Рамсеса, сына Сети, коснется маленьких людей.
Кифи и ее дочерям предстояло отправиться в Буто утром, после отъезда Синухета. Словно наконец поняв, что больше никогда не увидит доброго хозяина, располневшая и утратившая былую легкость движений наложница горько плакала. Синухет обнял Кифи как старую подругу и расцеловал. Плотские отношения между ними прекратились уже давно, еще до его женитьбы на Белле.
Последним Синухет простился с Реннефером. И, выслушав ласковые прощальные слова, верный слуга неожиданно упал на колени.
– Господин, возьми меня с собой! Ты знаешь, что у меня нет семьи, только ты, – Реннефер сложил ладони, умоляюще глядя на Синухета. – Я не могу оставить тебя!
Синухет опешил.
– Но ведь ты не знаешь, куда мы отправляемся!
– Я знаю, – Реннефер покраснел до самой крепкой шеи и повесил голову. – Я слушал ваши разговоры, господин, я делал плохо… но я очень тревожился за тебя. Я знаю, что ты и твоя новая госпожа отправляетесь в будущее, откуда она пришла!
Он быстро встал.
– Может быть, мы все там умрем! Или умрем от этого ужасного колдовства! Но уж лучше я погибну с вами!
Синухет быстро посмотрел на Беллу; она кивнула. До сих пор супруги даже не обсуждали возможность взять с собой кого-нибудь из слуг; но Белла вспомнила, насколько Реннефер предан своему господину. И, может быть, на него повеяло ароматом далекого будущего, недоступного больше ни для кого из людей, близких Синухету.
Египтянин кивнул слуге и улыбнулся.
– Мы возьмем тебя, Реннефер! Ты не только слуга мой, но и друг!
Лицо Реннефера озарила широкая счастливая улыбка. А Белла подумала, что большая физическая сила и преданность этого человека может им не раз пригодиться… Она порадовалась, что сшила на всякий случай еще одну мужскую рубаху и пару штанов.
Реннефер тут же принялся помогать хозяевам. Он взял малыша Пенту у ничего не подозревающей Неферу и отнес его в лодку. Потом помог таскать вещи.
Свою черную деревянную кошку Белла не доверила никому. Она заметила, с каким видом Неферу косится на магическую статуэтку, и закутала свой талисман в покрывало.
Пока они плыли, Белла не раз тайком доставала статуэтку и всматривалась в ее надменную зеленоглазую мордочку. При мысли, что кошка могла потерять свою силу и превратиться в бесполезный кусок дерева, все тело англичанки немело от ужаса.
На двух лодках они доплыли до Уасета. Все было так спокойно, точно фараон не умирал и Имхотеп не был казнен!..
Синухет помог жене выбраться на пристань, как всегда, полную народу. И тут они поняли, что изменилось.
К ним подошел жрец в белом, который, видимо, уже какое-то время поджидал беглецов. Как Перхор смог подгадать?..
– Идите за мной. Вас ждут, – негромко проговорил священнослужитель. Он быстро осмотрелся, потом сделал им знак. Все молча последовали за ним.
Шагал жрец Амона быстро, и всем им пришлось прибавить шагу. Но по пути в храм Белла ухитрилась спросить египтянина, где ее сын, Сетеп-эн-Сетх.
– Он со вчерашнего дня в доме бога, – ответил жрец.
Родителей охватило безмерное облегчение. Но радоваться и расслабляться было слишком рано.
Когда они прошли между пилонами Ипет-Исут, Белле захотелось ущипнуть себя за руку. Сейчас их остановят… сейчас она проснется, и окажется, что спасение ей только пригрезилось!..
Беглецы пробрались через толпу молящихся и, оставив позади наружный двор, попали в Гипостильный зал. Там было пусто и даже холодно. Когда они попали в первый внутренний двор, жрец-проводник наконец остановился.
– Сюда уже не войдут люди фараона, – сказал он, оглядев своих спутников. – В храм не пропускают вооруженных стражей, кроме воинов Амона. Вы в безопасности.
Белла впилась в него глазами.
– Где мой сын?..
И тут Сетеп-эн-Сетх выбежал к ним навстречу.
– Мама!.. Я так и чувствовал, что сейчас увижу вас!
Белла, плача от облегчения, крепко обняла своего ненаглядного мальчика. Он был силен, как тугой египетский лук, и ростом уже почти с нее.
– Я убежал от Перхора, – похвастался Сетеп-эн-Сетх. И он сразу же показался Белле на несколько лет младше.
– Не вздумай так больше делать, у старика и без того слабое сердце!
Все вместе они быстрым шагом дошли до того самого внутреннего двора, который был заколдованным местом. Не проходя через квадратный проем, они остановились. Перхор ждал их, стоя под стеной с двумя младшими жрецами.
– Вы пришли, все, – сказал старик, оглядев все семейство. – Благодарение Амону!
Он улыбнулся.
– Но здесь вам надлежит проститься. Те, кто останется, дальше не пойдут.
Синухет посмотрел на Амон-Аха. Потом подошел к сыну, и они в последний раз обнялись.
– Береги Неферу и детей, – велел Синухет. Он мог бы сказать больше, много больше, но слова застревали в горле. Амон-Аха тоже не находил слов перед таким необычайным прощанием…
Поняв их чувства, Перхор жестом велел двоим своим жрецам увести Амон-Аха и его семью. Все равно им нельзя было видеть то, что случится.
Потом Синухет, Белла и Реннефер и торопливо достали из мешков и надели свою арабскую одежду; они помогли одеться детям. Белла вытащила статуэтку. Она так волновалась, что не хватало дыхания.
“А если ничего не выйдет? Если все мы сейчас умрем, как сказал Реннефер?..”
Беглецы по очереди прошли через проем во двор, где по-прежнему росли кипарисы в кадках. Белла взяла за руку Хаи – “Чарльза”. Они стали теснее друг к другу, и Синухет обнял жену за плечи.
– Твори свое колдовство! – громко прошептал египтянин.
Но Белла не могла сотворить никакого колдовства. От нее ничего не зависело!
Она бросила взгляд на смутную белую фигуру Перхора у входа, а потом высоко подняла статуэтку.
– Пожалуйста… – умоляюще прошептала она по-английски.
И Белла поняла, что все получилось. Стены Ипет-Исут задрожали, покачнулись, все слилось в жаркое марево; а потом окружающее опять утвердилось и прояснилось. Утвердилось окончательно и бесповоротно.
Белая фигура старого жреца Амона пропала. И храмового двора больше не было, и самого храма тоже не было: вокруг путешественников громоздились древние развалины.
Только солнце над головой, как многие столетия назад, сияло ярко и жарко.
Синухет осматривался с открытым ртом, Реннефер и дети таращились по сторонам с таким же видом. Вокруг Карнака до сих пор не было ничего более современного – иначе Белла не могла бы ручаться за их рассудок.
Но рассудку ее домашних предстоит еще много испытаний…
– Хотела бы я знать, какой сейчас год? – произнесла англичанка на родном языке.
Она посмотрела на мужа, который мог только беспомощно покачать головой. Вдруг до Беллы дошло, что она совершенно не приняла этого в расчет.
========== Глава 80 ==========
Белла испытывала престранное чувство – что она опять попала в древнее прошлое. Ну конечно, так и было. Она попала в свое собственное древнее прошлое…
Англичанка оглядывалась, погрузившись в транс и забыв об остальных; и когда рука мужа тронула ее за плечо, вскрикнула от испуга.
– Что мы будем делать? – спросил Синухет.
Он говорил теперь по-английски, хорошо и бегло, но с сильным акцентом. Белла молча уставилась на египтянина: посреди руин храма Амона собственный муж вдруг начал казаться ей чуть ли не доисторическим существом. А его выговор, в сочетании с таким мешковатым одеянием, болезненно напомнил ей европеизированных арабов…
– Я сомневаюсь, как лучше поступить, – после сосредоточенного раздумья сказала Белла. – Нам нужно добраться до Каира. Для этого самое разумное – сесть на пароход…
– Самоходный корабль? – тоже по-английски задорно спросил Сетеп-эн-Сетх. Теперь Седрик. В голубых глазах мальчика блестел вызов судьбе, но он волновался не меньше отца.
– Да, корабль, – кивнула Белла.
Однако она понятия не имела, где такие люди, как они, могут приобрести билеты. И чем им платить за эти билеты.
Англичанка присела и развязала один из мешков, где были их драгоценности. Она на ощупь ухватила ожерелье – должно быть, ее; и вытащила, рассматривая украшение. Золотой обруч с малахитовой подвеской: пурпурное золото… Оно не потемнело, однако выглядело старым: таких украшений в ее время не изготовляли.
Белла, сидя на корточках, вскинула глаза на мужчин.
– Выглядит древним… Но я не знаю, можно ли будет… заплатить этим за путешествие на корабле.
– Подумают, что мы украли это сокровище из гробницы? – с усмешкой спросил ее рыжий сын.
– Да, – Белла была поражена тем, как мальчик начал ориентироваться в реалиях ее мира, никогда не видев их. “Седрик”, – повторила она новое имя сына одними губами. Седрик!
– Но выбора у нас все равно нет, – сказал Синухет, хмуря густые брови. Все еще Синухет. – Нам придется искать корабль и предлагать корабельщикам драгоценности.
Белла кивнула и встала, разминая затекшие колени.
– Ты прав.
Тут заплакала Шеритра. Она протиснулась между взрослыми и подергала мать за руку.
– Мама, дай мне пить…
Девочка говорила на древнеегипетском языке и только на нем. Хаи тоже почти не знал языка матери.
Синухет и Белла обменялись тревожными взглядами; потом Белла вытащила из сумки кожаный бурдюк с водой и, понюхав ее, помогла дочке напиться. Вода из Нила, набранная тысячи лет назад, нисколько не испортилась; но так нагрелась, что почти обжигала. Однако Шеритра жадно глотала ее.
– И я хочу пить, – попросил Хаи. Он тоже говорил по-древнеегипетски.
Мальчик, имевший очень смутное представление о том, куда они попали, казался испуганным сильнее взрослых. Его сестра была еще слишком мала, чтобы понимать эту перемену и бояться.
Белла дала попить и среднему сыну; но ей уже приходилось ограничивать детей. Потом она глотнула кипятка сама и предложила Сетеп-эн-Сетху и мужчинам.
При виде того, как они пьют, в ее душе шевельнулось воспоминание о прошлом-будущем. Прежняя юная и избалованная мисс Линдсей побрезговала бы пить из одной чашки даже с братьями. Белла поднесла к глазам свои потрескавшиеся потемневшие руки с обломанными ногтями; она усмехнулась.
– Нам нельзя долго задерживаться здесь, – опять выступил Сетеп-эн-Сетх. Он говорил по-английски, не позволяя себе ни одного египетского слова.
Но тут Белла оборвала его:
– Тсс!..
Она вскинула руку; но дальнейших призывов к осторожности не потребовалось. Все услышали шаги и голоса; они так же гулко отдавались от остатков стен и плит пола, как прежде звучали в доме Амона. Путешественники замерли. Шаги и голоса приближались: людей было много, человек пять.
– Англичане! – прошептала Белла; она инстинктивным защитным жестом притянула к себе младшую девочку. – Туристы!
Синухет и старший сын изумленно смотрели на нее; Белла не могла сказать, вспомнили ли они, что такое “туристы”. Но тут она была избавлена от необходимости объяснять.
Англичане появились в поле зрения. Их оказалось четверо – пожилая супружеская пара и двое детей, сын и дочь. Дочь – лет двенадцати, мальчику было года на три больше.
“Родители староваты для детей-подростков”, – успела подумать Белла.
Пожилая дама коротко вскрикнула при виде незнакомцев и уронила свой ридикюль. Ее дочь тоже вскрикнула, схватив за руку брата.
– Мама, кто это?..
– Сью, отойди, – резко и нервно приказала эта леди, махнув рукой дочери. Она выступила вперед, заслонив свою семью от египтян странного и опасного облика. – Кто вы такие? – воскликнула англичанка.
Тут и ее муж наконец-то вспомнил, что он мужчина.
– Кто вы? – спросил пожилой джентльмен, в высшей степени подозрительно вглядываясь то в одного, то в другого из темнолицых черноглазых египтян. Рука его потянулась к карману льняного пиджака, точно за оружием, и тут же отдернулась. Глава семейства не хотел накалять обстановку.
“Это правильно”, – подумала Белла, едва ли не улыбнувшись. Бросив взгляд на Синухета и Реннефера, стоявших плечом к плечу, она прочитала в их глазах готовность драться насмерть: такая готовность в чистом виде встречалась только у первобытных людей.
Однако это могло кончиться плохо. Белла поняла, что им следует немедленно представиться ее соотечественникам.
– Сэр, – произнесла она, обращаясь к пожилому джентльмену. – Мадам, – она взглянула на его жену: это были благообразные и культурные люди, судя по всему. – Я англичанка, а вся моя семья – египтяне. Мы попали в большую беду!
– Какую же? – спросила пожилая леди.
Услышав английскую речь из уст Беллы и признав в ней соотечественницу, она в первые мгновения испугалась еще больше; тем более, что Белла говорила с чудовищным акцентом. Но потом дама овладела собой, и хотя была по-прежнему немного бледна, Белла увидела, что эти супруги готовы ее слушать.
– Нас похитили бедуины и держали в плену, – Белла говорила эскпромтом, сама от себя такого не ожидая, и горячо покраснела от собственной лжи. – Они хотели получить выкуп! Мы только теперь смогли вырваться от этих дикарей!
Белла бросила взгляд на Синухета, который оторопел от слов жены не меньше британцев; и по лицу его легко читалось замешательство.
– У нас есть родственники в Каире, брат моего мужа и его жена, они богаты, – продолжила Белла. – Если вы поможете нам добраться до них, они, конечно, щедро вознаградят вас за помощь!
Пожилая культурная леди смотрела на Беллу как на восьмое чудо света. Пожалуй, она была недалека от истины…
– Вас держали в плену? – наконец воскликнула она.
Англичанка окинула взглядом арабский наряд Беллы и, в полной растерянности, повернулась к мужу.
– Эмери, что ты думаешь…
Этот представительный джентльмен, насупив седеющие брови, подхватил супругу под руку и попытался отвести назад.
– Мэг, пойдем отсюда, – сурово сказал он. – Не следует нам соваться в такие дела! Это их внутренние неприятности!
– Погоди, Эм! – оборвала его жена с неожиданной властностью. Она высвободила у супруга руку. – Мы не можем бросить этих людей, если у них и вправду большая беда! Это не по-христиански!
Она опять повернулась к Белле, собираясь спросить ее о чем-то еще. Но Белла продолжила сама, торопясь вызвать доверие к себе.
– Вы так добры! – воскликнула она, складывая руки. – Пожалуйста, поверьте нам: моего мужа зовут господин Амир, он брат Сети Амира, ученого-египтолога, который проживает в Каире… Наших детей зовут Седрик, Чарльз и Эдвина. Я – Белла, урожденная Линдсей, дочь Оскара Линдсея…
– Линдсея? – вдруг переспросила ее собеседница. – Я как будто слышала это имя.
В глазах англичанки, которую муж называл Мэг, появилось что-то похожее на сочувствие и доверие. А Белла впервые обратила внимание на костюм этой женщины. На пожилой леди были надеты прямая юбка и жакет с широкими подкладными плечами, напоминающий военную форму: в тридцатые годы такой моды еще не было.
Белла покрылась потом от ужасного волнения.
Тут муж англичанки опять вмешался:
– Мэг, они могут наврать нам с три короба! А фамилия Линдсей встречается по всей Англии!
Он взмахнул своей тростью в сторону Синухета; египтянин вздрогнул от гнева. Реннефер, мало что понимавший в происходящем, но нутром почуявший опасность, удержал господина на месте.
– Эмери, неужели ты не видишь? С этими людьми случилось что-то необычайное! – сказала миссис Мэг.
Она взяла мужа за руку.
– Мне кажется, эта женщина не лжет. Она тоже англичанка и из хорошей семьи, это очевидно. И у них трое детей! В такое время мы все должны помогать друг другу!
“В такое время?..”
Белла почувствовала, как одна и та же мысль, подобно электрическому разряду, сверкнула в воздухе между ними. Но египтяне и сама она не сказали больше ни слова, в огромном волнении ожидая, как поступят эти туристы.
Да и туристы ли они? Может быть, эвакуировались в Египет?..
Белла почувствовала сильное сомнение главы этого семейства.
– Что ты предлагаешь сделать, Мэг? – наконец произнес он. Его жена пожала по-военному широкими плечами и поправила аккуратную завивку, крупными локонами: прическа была тоже новомодная.
– То, что уже предложила мисс… миссис…
– Амир, – закончила Белла. – Миссис Белла Амир.
Взгляд миссис Мэг переместился на ее мужа, и Синухет догадался поклониться.
– Рад видеть вас, госпожа, – сказал он со своим восточным акцентом. Впрочем, ему такое было простительно.
– Что ж, я тоже рада… что встретила вас и могу быть вам полезной, – сказала пожилая леди, видимо, приняв твердое решение. – Я Маргарет Мортон, это мой муж Эмери и наши дети, Сьюзен и Фредерик.
