Текст книги "The Beginning of the End (СИ)"
Автор книги: MadameD
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 38 страниц)
– Но разве вы бедны? – отважилась спросить Белла.
– Нет, – Синухет взглянул на нее спокойно и горделиво, как человек, построивший свое будущее и уверенный в нем. – Я унаследовал большую часть имущества отца и матери, и преумножил это достояние. И я никогда не любил Уасета и слуг Амона.
Белла глубоко вздохнула.
– А твой брат? Он бывает в твоем доме?
– Раньше мы были неразлучны, – Синухет улыбнулся. – Но Имхотеп еще мальчиком решил вверить себя Осирису, чтобы прикоснуться к тайнам этого бога.
Египтянин нахмурился. Божественное, с которым соприкасался младший брат, было ему явно не по нутру.
– Теперь наши пути разошлись, и мы редко видимся. Но Имхотеп позвал меня с собой, когда отправлялся на юг, в Уасет, – ведь ему этот город тоже чужой, и нас только двое друг у друга.
Задумчивая любовь, осветившая лицо Синухета при этом воспоминании, преобразила египтянина, – он мог был очень разным для разных людей. Как и его брат.
– А Имхотеп… не женат? – спросила Белла.
– Он жрец, – коротко ответил Синухет. – Ему нужно обратное тому, что нужно мне.
Белла так и не поняла, как Синухет относится к жрецам.
Они плыли семь полных дней, иногда останавливаясь на отдых. Больше Синухет не подглядывал за Беллой ночью и не приглашал ее к близости, но днем они понемногу откровенничали. Белла заподозрила, что на самом деле ее господин мало кому открывается и имеет мало друзей, если они вообще у него есть. В этом Синухет похож на Имхотепа: так же носит все в себе…
Но Белла знала, что как раз такие люди – глубокие, интересные люди, умеющие видеть жизнь с неожиданной стороны. Синухета весьма удивило – и, однако же, ему понравилось, что Белла художница. Он сказал, что обязательно позволит ей рисовать и подарит все нужное. Это божественное искусство, которому нельзя позволить захиреть!
Белла была счастлива это услышать. Впервые ей подумалось, что ее новая жизнь может быть хороша. Только если захотеть этого…
Когда они замолчали, Белла с некоторым страхом осознала, что понимает почти все, что говорит ей Синухет, хотя мало училась речи египтян. А до того она почти свободно объяснялась с Хапимерит. Но при этом Белла не понимала каждое слово древнеегипетского языка – внутри у нее будто включился переводчик, который доносил до нее общий смысл сказанного. Или этот переводчик подсказывал ей извне…
В середине пути они остановились в маленьком храме Птаха при одном селении. Жрецы держали там что-то вроде гостиницы для проезжающих.
Они отдыхали целый день, и Белла большую часть дня проспала. Синухет купил ей у жрецов платье на смену, такое же простое: обещал, что дома подарит платья гораздо лучше.
Когда однажды вечером Синухет объявил, что они приехали, для Беллы это стало неприятной неожиданностью. Она устала находиться в дороге, хотя сама не трудила рук; но это единение с Синухетом словно бы защищало ее от всех грядущих бедствий.
И она боялась встретиться с его женой, с госпожой Мути! После всего, что Синухет рассказал о своей хозяйке!
Египтянин видел, что Белле приятна была близость с ним, что она жмется к нему как к защитнику; и был очень рад.
– Ты будешь счастлива в моем доме, и люди моего дома тоже обрадуются тебе, – сказал он новой наложнице. Он привязал лодку у своего собственного причала, к которому спускались мраморные ступени. Дальше хорошо протоптанная тропинка вела в пальмовую рощу… деревья быстро расступились, и показался белый дом в два этажа, с плоской крышей: это жилище выглядело очень располагающим в сумерках. Дом Синухета был окружен таким же ухоженным садом, как и особняки богачей в Уасете. Но на севере возделывание деревьев не требовало такого труда.
– А где твои… – начала Белла.
– Тихо, – шепнул Синухет. Он вдруг проказливо улыбнулся, точно мальчишка. – Войдем без шума, меня не ждали назад так скоро…
Белла догадалась, что ее господин не хочет будить свою суровую госпожу и представлять ей свое новое приобретение. А еще он хотел… да, несомненно, наконец египтянин пожелал ее по-настоящему.
Синухет почувствовал, как взволновалась его спутница. Он остановился.
– Ты примешь меня сегодня? – спросил он страстно и серьезно. – Я могу подождать, но не хочу!
Белла спрятала лицо в ладонях. Потом открыла пылающее лицо и посмотрела на Синухета.
– Пусть… будет так, – она отвернулась. – Только мне нужно…
– Да, – сказал Синухет. – О тебе позаботятся. Я тоже приготовлю себя.
Они вошли через калитку – открыл изумленный привратник, которому хозяин велел молчать. Он через заднюю дверь ввел Беллу в дом; внутри стояла полная тишина.
Они поднялись наверх, и Синухет толкнул дверь в одну из комнат.
– Мы пойдем в мою спальню, у меня и жены раздельные покои, – приглушенно объяснил он. – Но здесь спит Кифи, моя наложница. Она поможет тебе.
Велев Белле ждать снаружи, он зашел и через небольшое время вышел в сопровождении растрепанной молодой женщины, невысокой и круглолицей. Она открыла рот при виде Беллы, но ничего не сказала. По-видимому, Синухет предупредил ее.
– Послужи ей, а потом приведи в мои покои, Кифи, – сказал Синухет, кивнув на Беллу.
Кифи поклонилась.
– Да, господин.
Она выглядела незлобивой и понятливой, и Белла подумала, что может подружиться с этой египтянкой.
Потом хозяин дома посмотрел на Беллу и протянул руку.
– Дай мне твою богиню, – сказал он серьезно. – Я найду ей место в нашем доме.
Белла на несколько мгновений крепче прижала к себе свой амулет – а потом отдала Синухету.
Он ушел, и Кифи, улыбнувшись Белле с некоторым удивлением, которое все же не могла скрыть, сделала знак следовать за ней. Они прошли в купальню, которая располагалась прямо в доме – на втором этаже. Кифи засветила масляную лампу.
– Сними платье, – попросила она новую наложницу господина. Сама Кифи, к удивлению Беллы, тоже скинула платье, оставшись в одном пояске на бедрах, и принялась поливать Беллу водой. В доме Синухета нашелся не только натрон, содовый порошок, которым Белла мылась в храме, но еще и лимонная вода для мытья волос – видимо, из Азии. Белла подумала, что сам господин, наверное, моется во дворе.
Вдруг ей захотелось, чтобы все поскорее свершилось!..
Кифи накинула ей на плечи простыню. И вдруг сунула в руку какой-то яшмовый флакончик.
– Там масло, – объяснила она шепотом. – Господин сказал, что ты девственница.
Белла поняла, зачем это масло, и сжала колени от стыда и предвкушения.
Потом Кифи отвела ее в комнату в другой половине дома.
– Здесь спит господин, – сказала она.
Кифи быстро вышла, а Белла присела на белую постель египтянина: кожаные ремни скрипнули под ее весом. Неужели?..
Она увидела, что ее кошка уже стоит на прикроватном столике, и это придало ей бодрости. Белла села прямо, дожидаясь Синухета.
Египтянин пришел совсем скоро. Белла закрыла глаза, не смея глядеть на него: догадываясь, что он обнажился.
Потом почувствовала, как Синухет взял ее за плечи и поцеловал в лоб.
– Ложись, – прошептал он. – Покорись мне и ничего не бойся.
Белла легла. Она не глядя протянула ему флакончик с маслом, и Синухет взял. Но он не стал ложиться. Вместо этого он принялся ласкать ее – вначале целомудренно, едва касаясь, так что девушка почти расслабилась; а потом он позволил себе такое, что Белла едва совладала с желанием вырваться и вскочить. Она металась по ложу и стонала от стыда и пробуждающейся страсти, а Синухет схватил ее и не пускал, усилив свой напор.
– Каждая дева ждет этого… Ждет слияния с мужем, – прошептал он, задыхаясь.
А потом он заставил Беллу перевернуться на живот и приподнять зад, согнув колени, как совокуплялись животные. Прошептал на ухо, что так ему легче будет проникнуть в нее.
То, что случилось потом, потрясло Беллу сильнее, чем все, до сих пор испытанное в жизни. Но ей сильнее, чем когда-либо раньше, казалось, что это нереально. Что ею, в такой животной позе, не может обладать тот, кто жил и умер несколько тысяч лет назад…
Потом Синухет осыпал благодарными поцелуями ее голую влажную спину. И тихо сказал, что Небет-Нун может отдохнуть здесь, а перед рассветом Кифи придет за ней и отведет в свою комнату. Две его женщины будут жить вместе.
========== Глава 54 ==========
Роза Дженсон родила второго мальчика – в этот раз она рожала дома, с помощью акушерки-англичанки, долго и мучительно: но, к счастью, с благополучным исходом. Малыш, по уже установившейся в их семье традиции, получил имя Асад-Генри. Розе эта вторая беременность стоила много здоровья, но сын родился крепким и красивым, на радость родителям.
Асад, хотя и получил второе христианское имя, так и остался некрещеным. Роза, однако же, была очень рада тому, как сложился ее брак. Другой муж-египтянин не пошел бы ни на какую уступку в вопросах религии – и, прежде всего, в воспитании сыновей.
Теперь Аббас часто и надолго отлучался из дома: он большею частью жил на ферме, а еще помогал в хозяйстве своим братьям, обремененным большими семьями. Меиле пришлось взять еще одну служанку-египтянку, для работы по дому, оставив Фатиме только обязанности няньки.
Иногда Меила беспокоилась, как повлияет на Фэй эта мусульманка. Ведь она вовсе не хотела воспитывать дочь мусульманкой, в русле арабской традиции! Но Имхотеп успокаивал жену, напоминая, что когда Фэй будет способна говорить со взрослыми о божественном, постоянная нужда в няньке отпадет.
Но сам жрец зорко следил за тем, что говорится в присутствии девочки, и перед сном рассказывал ей предания своего детства, пережившие всех царей Та-Кемет, – еще не понимая смысла, Фэй затихала, вслушиваясь в музыку отцовского голоса. Эту ритмику древних заклинаний Имхотеп когда-то осваивал в храме Осириса, овладевая способами воздействия на смертных и богов. И теперь жрец словно наводил чары на свое дитя, защищая его от всех опасностей будущего.
А опасности были не за горами. Через полгода после катастрофы с Беллой Линдсей “Секрет Клеопатры” обанкротился.
Нельзя было сказать, виной тому упадок духа Оскара Линдсея, или упадок британской экономики, или высокая конкуренция – возможно, все вместе. Но Меила потеряла все свои вложения, и узнала, что на ее счету в Банке Англии почти ничего не осталось. Было еще около пятисот тысяч фунтов стерлингов на счету в Цюрихе. Но теперь египтянка имела все основания опасаться, что эти деньги истают так же быстро, как и первая половина.
Нужно было срочно искать другой рынок сбыта. Или начинать новый бизнес; или помогать Линдсеям поправить свои дела. Из-за океана сделать это было очень непросто.
– Может, будем просто торговать маслом? – спросила Меила мужа, невесело улыбаясь. – Другие же так делают, и ничего!
Имхотеп согласился, что в крайнем случае можно пойти и на это. Он по-прежнему считал, что владение землей – самое лучшее вложение средств, которое может сделать человек, египтянин, независимо от его богатства; и Меила теперь была согласна с мужем.
Однако крах, который потерпела фирма Оскара Линдсея и его семья, принес Имхотепу некое мрачное удовлетворение. Как и финансовый крах его собственного семейства.
Меила знала, что жрец считает это “справедливым воздаянием”.
Однако у него еще усилилось стремление выяснить до конца судьбу белокурой девушки, чей улыбающийся портрет теперь висел дома в черной рамке. Словно бы Белла Линдсей именно сейчас вмешалась в их общую судьбу, и еще можно было что-то поправить.
Имхотеп, который продолжал свою научную карьеру и уже выпустил несколько публикаций, к этому времени приобрел определенное влияние среди местных египтологов, – хотя работал преимущественно в архивах, не участвуя в раскопках. Однако, загоревшись желанием исследовать место, где стоял дом его брата, Имхотеп сумел добиться разрешения произвести раскопки на частной территории. Конечно, с разрешения владельца дома. Но землевладелец, их сосед, узнав все обстоятельства, охотно дозволил такое вторжение и выразил желание наблюдать за ходом работ.
Многие богатые египетские арабы проявляли интерес к истории страны фараонов – вдвойне интересно было узнать, что твой дом стоит на месте дома древнего аристократа!
Имхотеп почему-то был уверен, что Белла Линдсей вступила в отношения с его братом Синухетом – вероятно, даже любовные. Пока на это не было и намека, однако Имхотеп полностью полагался на свою интуицию.
Меила уже ревновала и даже раздражалась, видя такое увлечение мужа. Ей тоже было интересно проследить судьбу мисс Линдсей, но теперь уже казалось, что есть более насущные дела. Меила никогда не была таким увлеченным египтологом, как Эвелин: Меиле с лихвой хватило того, что она сама пережила в этом египетском прошлом.
– Почему ты никогда раньше и не заикался, что у тебя был брат? – спросила она Имхотепа.
Жрец взглянул на нее с знакомым отсутствующим выражением.
– Раньше я был слишком поглощен тобой и нашей любовью. Нет, я никогда не жалел об этом, – быстро прибавил муж, видя возмущение на лице Меилы. – Но другая любовь тоже должна напомнить о себе.
Меила успокоилась. В конце концов, глупо ревновать к тому, кто уже давным-давно умер. Пусть даже для Имхотепа старший брат до сих пор жив…
– Но мы поедем вместе, – сказала она.
Жрец улыбнулся и поцеловал ее.
– Конечно. И дочь возьмем, ей уже можно путешествовать с нами.
В этот раз Меила с ним согласилась. Но она решила устроить мужу сюрприз.
Имхотеп, хотя теперь спокойно воспринимал О’Коннеллов, сам не шел с ними на контакт. Впрочем, Меила знала, что мужчинам устанавливать связи вне семьи труднее, чем женщинам, – мужчины менее контактны. Поэтому она опять сама позвонила в Лондон.
– Эвелин? – спросила египтянка, услышав женский голос на другом конце провода. Все-таки О’Коннеллы не держали прислуги. И сидели дома – может, тоже полоса неудач?..
– Здравствуй, – сказала Эвелин. Напряженность в ее голосе не могла скрыть радости. – Какие-нибудь новости?
Меила улыбнулась.
– Вы еще не освоили реактивный самолет? Будет очень неплохо, если ты к нам поскорее присоединишься. Кажется, мой муж намерен дорыться до своего брата. Он убежден, что Синухет связан с мисс Линдсей.
У Эвелин перехватило дыхание.
– Как… дорыться? Имхотеп знает, где захоронен его брат? Рик, погоди, дай дослушать! – приглушенно крикнула она в сторону.
– Нет, не захоронен… хотя это тоже не исключается, – ответила египтянка. – Мы будем копать на том участке, где стоял дом Синухета в Дельте, под городом Буто. Имхотеп свято уверен, что верно определил место.
Эвелин молчала ровно три секунды.
– Мы непременно прилетим. Рик все устроит, – видимо, они с мужем объяснились без слов. – Спасибо, Меила!
Меила рассмеялась.
– Пока не за что. Ну, до встречи.
Она аккуратно положила трубку.
А когда повернулась, встретилась с мрачным взглядом Имхотепа. Он в разговор не вмешивался, в отличие от О’Коннелла.
– Зачем? – только и спросил жрец.
Лицо Меилы сделалось виноватым. Но всего на одно мгновение.
– Может быть, О’Коннеллы нам пригодятся. Если не сейчас, то позже… сам видишь, как все неустойчиво. По-моему, теперь не время поминать старое.
– Не время? – переспросил Имхотеп со своим непередаваемым выражением. Он усмехнулся. – А чем же еще мы занимаемся?
Потом он смягчился и кивнул.
– Ты хорошо сделала. Пусть О’Коннеллы прилетают.
И прибавил, посмеиваясь:
– Заводить врагов никогда не поздно.
Эвелин с Риком прилетели самолетом, как обещали, через четыре дня. Имхотеп и Меила как раз собрали вещи.
О’Коннеллы, конечно, остановились в отеле, но перед отъездом Меила великодушно пригласила их к себе. Настоящее восточное гостеприимство. Пусть полюбуются, как хорошо, несмотря ни на что, они живут.
На сей раз с О’Коннеллами не было ни Джонатана, ни Алекса – этому египтянка только обрадовалась, мальчишка был просто несносен. Может, не хватило мест в самолете. Впрочем, Эвелин сказала, что Алекс учится в какой-то частной школе.
Она вежливо восхитилась домом Меилы, но было видно, что Эвелин не терпится мчаться на место раскопок. Ее мужа Меила даже пожалела. О’Коннелл, без дела маявшийся в холле, выглядел как приговоренный.
“Жена его таскает на буксире, – усмехнулась про себя египтянка. – Сдает с возрастом, да и вообще никакой не исследователь”.
Они вчетвером выпили в гостиной чаю и немного поговорили – причем Имхотеп блеснул эрудицией, удивив даже Эвелин. Англичанка все еще глядела на него такими глазами, точно ожидала, что жрец вот-вот опять перекинется в живого мертвеца. Уж конечно, ей было трудновато это забыть. Но понемногу миссис О’Коннелл привыкала видеть “Сети Амира” человеком.
Заметила, наверное, что он немного постарел со времени своего второго воскрешения. Как все смертные. Меилу это даже радовало.
Египтянка привела Фэй, и Эвелин пришла от малышки в восторг. Это были мгновения чистой радости для обеих женщин. Кто бы мог подумать!
– Я сама всегда хотела иметь девочку, – сказала Эвелин, взглянув на мужа словно бы с упреком. Кто же им мешал?
Подавив неуместные эмоции, миссис О’Коннелл первая бодро предложила выдвигаться. Меила простилась со слугами, особенно – с Розой, удостоверившись, что без нее все будет в порядке.
По пути, на пароходе, Эвелин с удовольствием помогала заботиться о Фэй. Она даже словно бы позабыла на эти часы, куда и зачем они едут. Но когда группа сошла на берег, цель раскопок снова завладела мыслями англичанки.
– Это может быть сенсация. Открытие века, – возбужденно говорила Эвелин.
Их ждали два открытых автомобиля – главным образом, для комфорта ребенка. Но и все остальные с удовольствием сели. Аббас вел машину, в которой сидели его хозяева.
Эвелин, памятуя, что скоро они окажутся в частных владениях араба, накинула на голову легкий шарф. Меила набросила на волосы платок.
Они быстро домчали, доставив несколько минут удовольствия Фэй. Мать едва заставила ее усидеть на месте, девочка подпрыгивала на сиденье и смеялась.
Когда они приехали, Эвелин проявила неожиданный даже для нее альтруизм.
– Давай я побуду с Фэй, пока вы копаете, – предложила англичанка Меиле. – Все равно это займет время, даже если точно знать, где. И это все-таки ваши родные!
Эвелин улыбнулась.
– Когда будут результаты, вы ведь скажете нам с Риком, верно?
– Спасибо, – удивленно ответила Меила. – Ты хорошо придумала. Да, так мы и сделаем.
Имхотеп не возражал. И хозяин поместья благородно предоставил английской женщине с девочкой комнату в своем доме для отдыха.
Эвелин тут же подхватила Фэй своими сильными руками. Девочка захныкала, вначале не желая идти к чужой женщине; но Эвелин, улыбаясь, успокоительно заворковала, что “сейчас тетя Иви с тобой поиграет”, и малышка притихла.
Меиле эта идиллия совсем не понравилась. Но когда Эвелин с девочкой скрылись, египтянку полностью захватила работа мужа. Наблюдая за ним, было невозможно не увлечься.
Имхотеп действовал очень уверенно. Они взяли себе в помощь нескольких работников с фермы, но жрец, схватив лопату, принялся копать сам. Не как археолог, аккуратно снимающий “культурные слои”, – а как одержимый. Муж сейчас напомнил Меиле Хафеза.
Не прошло и четверти часа, как лопата наткнулась на что-то твердое. Это был остов стены! Остатки кирпичной кладки!..
Имхотеп, забыв обо всех свидетелях, упал на колени и уткнулся лбом в землю, будто молился или слушал потусторонние голоса. Правда, мусульман такое зрелище преклонения не смущало.
Однако Меила встревожилась. Но когда она хотела уже окликнуть супруга, жрец опять встал и, отряхнув испачканные колени и головную повязку, продолжил работу, на том же самом месте.
И спустя еще пять минут Имхотеп извлек наружу ларец. Расписной деревянный ларец, вроде того, где хранились канопы Анк-су-намун…
Меила инстинктивно отпрянула. Но Имхотеп протягивал жене находку и улыбался. Он бы не стал предлагать ей с таким видом что-то смертельно опасное.
Меила осторожно взяла ларец, он был довольно легким… и открыла. Внутри оказалось несколько тугих папирусных свитков, перевязанных золотыми шнурами.
– Догадываешься, что это может быть? – спросил Имхотеп.
Она догадывалась… и от этой мысли закружилась голова. Меила осторожно потянула один из шнурков… и тот порвался, ветхий от старости. Меила мысленно выругала себя, но жажда все узнать была сильнее.
Египтянка аккуратно взяла ломкий свиток: и изнутри тут же выскользнул другой. Папирусы были вложены друг в друга, для компактности. Меила медленно развернула самый верхний.
Это был рисунок: сделанный растительными и минеральными красками, некогда, наверное, яркими. Подлинный древнеегипетский рисунок, изображавший группу людей. Но не древность его поразила Меилу.
Манера, в которой была выполнена картинка, оказалась ни в коем разе не египетской. Меила слишком хорошо знала каноны, предписанные художникам Та-Кемет, – голова в профиль, глаз в фас, ноги опять в профиль, при прямом развороте туловища… А на этой картинке все изображенные смотрели прямо на зрителя! Будто кто-то “сфотографировал” их для потомков!..
– Это она, – пробормотала Меила. – Это она!..
Имхотеп медленно кивнул. Он был впечатлен не меньше.
– Идем скажем О’Коннеллам, – ответил жрец.
Эвелин Меила застала со своей девочкой на коленях. Фэй смеялась, они с “тетей Иви” играли в какую-то веселую игру, хлопая в ладоши. При виде этого Меила ощутила вспышку неконтролируемой ярости.
Но, заметив ее, Эвелин тут же приняла сосредоточенный вид. Она ссадила Фэй с колен и быстро встала. Ребенок захныкал, но Эвелин уже не услышала: она шагнула к Имхотепу и Меиле, глядя на ларец в руках египтянки.
– Что это?
Прежде, чем ответить, Меила взяла дочь на руки.
– Посмотри сама, – предложила она.
Эвелин открыла ларец и развернула папирус, который только что разглядывала Меила.
– Вот это да! – тихо воскликнула она. Англичанка потрясенно взглянула на Меилу, а потом опять впилась глазами в рисунок. Покачала головой.
– С ума сойти…
– Ну, что ты думаешь? – торжествуя, спросила Меила.
– Думаю, мы все согласны в том, что это такое, – ответила Эвелин. Она перевела взгляд с египтянки на ее мужа. Имхотеп кивнул.
– Рисунки Беллы Линдсей, – сказал он.
Эвелин провела пальцем по папирусу.
– Но вот вопрос, – вдруг сказала она. – Почему, если эти рисунки имели для Беллы большую ценность, их не поместили… куда надлежит, а оставили в доме?
– В гробницу, – уточнил Имхотеп, внимательно глядевший на женщину.
– Да, – Эвелин кивнула. – Ведь мы же все знакомы с погребальной обрядностью Та-Кемет.
– Ты, может быть, не вполне понимаешь ее суть, – Имхотеп снисходительно улыбнулся своей бывшей жертве. – Как можно было поместить в гробницу такие рисунки?
Жрец щелкнул ногтем по папирусу.
– Художник нарушил все священные каноны.
– А может быть, сделать это просто не успели, – сказала Меила. – Ведь мы до сих пор не знаем, как жила и умерла Небет-Нун.
========== Глава 55 ==========
Кифи разбудила Беллу совсем рано. Белла испуганно приподнялась на кровати, когда ее тело вспомнило о случившемся; но Синухет спал мертвым сном и даже не пошевельнулся.
– Вставай, – нетерпеливо прошептала Кифи, склонившись к Белле. Первая наложница Синухета была, как и вчера ночью, почти голая, только легкая белая тряпочка, прицепленная к низке бус, свешивалась между ног. – Скоро придет госпожа!
Это напоминание заставило Беллу поспешить. Она резко встала и тут же, застонав от боли, схватилась за плечо Кифи. Египтянка поддержала девушку и слегка оттолкнула от себя, помогая выпрямиться: эта маленькая женщина оказалась неожиданно крепкой и гибкой, как лозняк.
– Скоро все пройдет, – сказала Кифи, озабоченно глядя на Беллу. – Идем в мою комнату, там тебя никто не потревожит!
Тут Белла вспомнила, что сама не одета. Если для них нормально разгуливать по дому в таком виде, то… Но Кифи притопнула босой ногой, понукая ее, и Белла решила наплевать на современные ей приличия.
Она присела и завязала сандалии; потом, бросив опасливый взгляд на господина, взяла со столика свою кошку. Потом они с Кифи вышли, тихо прикрыв за собой дверь.
По пути на женскую половину им не попалось ни одной живой души, Белла боялась напрасно. Хотелось бы знать, где спят слуги, – ведь они, конечно, в этом доме есть?..
– Заходи, – Кифи приотворила дверь в свою комнату, и Белла боком проскользнула внутрь. Ощутив смолистый запах домашнего алтаря, англичанка облегченно вздохнула. Здесь было маленькое убежище наложницы Синухета, где ее, видимо, и сам хозяин нечасто беспокоил.
В спальне Кифи жила и ее собственная богиня, Хатхор, стоявшая в раскрытом позолоченном ковчежце на столике, среди всевозможных баночек с притираниями и костяных палеток с красками. Белла улыбнулась, вспоминая, что сама относилась к своей статуэтке так же непочтительно, устраивая вокруг свалку дамских принадлежностей.
Но ведь сама она тогда, в Каире, считала эту кошку всего лишь сувениром! Неужели и настоящие египтяне позволяли себе относиться к своим богам как к предметам обихода?..
Она поставила кошку на другой столик, правда, тоже непустой. Но, кажется, ее богиня не имела ничего против.
– Садись, – Кифи, улыбаясь, ногой подтолкнула к Белле алую подушку, лежавшую на полу на циновке. – Я бы повела тебя мыться, но уже поздно. Скоро все встанут.
Белла поймала широкое ночное одеяние, которое Кифи бросила ей. Того же фасона, что она носила в храме, – до пола, но не сшитое по бокам.
Как же она привыкла тут ходить полуголая, если даже без набедренника ей теперь комфортно… Конечно, пока никто не покушается на ее тело. Белла сжала колени, между ног у нее снова томительно заныло.
– Долго я буду тут сидеть? – спросила англичанка, глядя на хозяйку комнаты снизу вверх. Против воли ее голос прозвучал жалобно. Кифи, которая спиной к ней убирала свою разбросанную постель, покосилась на Беллу и пожала округлым плечиком.
– Сколько скажет господин. Но думаю, что скоро тебя выпустят.
Разгладив простыню, Кифи повернулась к Белле лицом и широко, дружески улыбнулась.
– Таиться от госпожи все равно долго не получится.
Белла рассмеялась. Ей стало страшновато и весело при мысли о госпоже Мути – несомненно, с этой женщиной стоит свести знакомство.
– А ты… Ты не боишься жить со мной в одной комнате? – спросила англичанка. – Вдруг я колдунья?
Она тут же пожалела о своих словах: круглое личико Кифи стало серьезным.
– А ты колдунья? – переспросила египтянка. Тут же Кифи ответила сама себе: – Наверное, да. Но я думаю, что ты не испортишь нашего господина.
Она посмотрела Белле в глаза.
– Если бы ты хотела, ты бы уже сделала это, правда?
Белла кивнула и тут же отвела глаза. Нужно отучить себя распускать язык! Она то и дело забывает, что эти древние египтяне к магии и ко всему такому относятся совершенно серьезно!..
Хорошо хоть, это еще не средневековье и гонений на магов и гадателей нет…
– А ты уже видела колдунов? – спросила Белла, кутаясь в свою мешковатую одежду.
– Да, – сказала Кифи. – Я много раз видела, как жрецы во время выходов заставляют богов говорить.
Белла несколько мгновений соображала, что подразумевает египтянка, а потом поняла, вспомнив о фиванском празднике Амона. Египетские боги в определенные дни “выходили” к народу на плечах жрецов, которые и толковали движения идолов. Уж конечно, среди жрецов Та-Кемет обманщиков было еще больше, чем среди христианского духовенства.
На лице Кифи сейчас было написано такое же сомнение, как и на лице Беллы.
– Я знаю, что среди слуг богов есть настоящие маги, – сказала маленькая египтянка, будто отражая мысли своей гостьи. – Но они ничего не показывают непосвященным.
– Как Имхотеп, брат господина?.. – вырвалось у Беллы.
Глаза Кифи расширились: она прижала палец к губам.
– Откуда ты о нем знаешь? – спросила первая наложница Синухета.
Белла усмехнулась.
– Оттуда же, откуда и ты.
Они с этой женщиной удивительно быстро становились приятельницами. Неужели женщины в гаремах здесь так же дружат, не ревнуя своих общих любовников? Это, конечно, смотря чей гарем… Вот женская половина царского дворца, наверное, настоящий гадюшник…
Между тем дом просыпался; Белла действительно услышала за дверью быстрые шаги и перекличку слуг. Мужчина и женщина; и еще кто-то протопотал в отдалении. Белла невольно сжалась, крепко обхватив колени руками.
– Мне страшно, Кифи…
Египтянка округлила бровки.
– Кто же ты такая? То стращаешь меня, то сама боишься! Чудная ты!
Кифи покрутила головой и опять отвернулась; она сама наконец оделась, натянув поверх пояска калазирис. Правда, этот калазирис позволял видеть обе налитые груди.
– Не бойся, люди этого дома – добрые люди. И если господин сказал свое слово, тебя никто не тронет.
Потом Кифи прибавила, точно извиняясь:
– Мне нужно идти к моей дочери, я скоро вернусь… Принесу тебе еду! И передам, что сказал господин, – прибавила египтянка, видя мольбу на лице Беллы.
Кифи скрылась, оставив Беллу одну.
Пленница задумалась, поставив подбородок на колени. Кифи спокойно оставила ее в своей комнате… значит, верит ей, как и Синухет. Хотя Кифи некуда деваться, она выполняет приказание господина. Но, конечно, боится подпускать чужестранку к дочери.
Белла вспомнила, что многие языческие поверья велели особенно оберегать детей от порчи… Детей и женщин, которые были легче всего подвержены враждебной магии.
Может, если бы ее отец разделял эти верования, мисс Линдсей не очутилась бы здесь, среди древних язычников. Но об этом поздновато жалеть.
Белла встала – она поморщилась от боли в мышцах, но тело слушалось. Хотя лучше бы, конечно, Синухет повременил. Когда, кстати говоря, он намерен опять позвать ее в постель?..
Белла ощутила ужас при мысли, что теперь ее тело принадлежит этому мужчине, который так непредсказуем. И он молодой, сильный… Но ведь Синухет хороший хозяин – и любовник, и у него есть уже две женщины для удовлетворения…
– Надеюсь, он понимает меня, – прошептала Белла с дрожью. – Хотя бы немного!
Она прислушалась к происходящему в коридоре. Шаги и голоса теперь слышались далеко, слабым напоминанием о человеческом присутствии. А вдруг она все-таки спит? Может быть, лежит в больнице, в летаргическом сне, после какого-нибудь несчастного случая?..
Тут дверь отворилась, и появился Синухет: свежеумытый и тщательно одетый, в отличие от нее. Он даже был накрашен. Белла привыкла к виду бритых наголо жрецов, но эти аскеты и не красились – косметика на лицах мужчин до сих пор ее шокировала.
Однако такой туалет означал, что, по крайней мере, сейчас Синухет на нее не набросится. Белла даже смогла улыбнуться, когда египтянин приблизился к ней.
– Я был с женой, – быстро объяснил ее господин, хотя был вовсе не обязан это делать. Он попытался заглянуть девушке в лицо. – Ты здорова?
Белла поняла, что он подразумевает. Она красноречиво поморщилась, опустив глаза.
Синухет понимающе кивнул; он привлек ее к себе за плечи и поцеловал в висок.
