Текст книги "The Beginning of the End (СИ)"
Автор книги: MadameD
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 38 страниц)
Впрочем, жрец заметил, что снова мало-помалу… приобретает вкус к этим вещам. В мире смертных, где время вновь стало линейным, вязким и медленным, как болотная вода, и опять первенствовала материя, жизнь вовсе без телесных потребностей была, пожалуй, слишком пресна и трудна.
Когда Анк-су-намун уснула, Имхотеп полюбовался ею небольшое время, а потом потребовал к себе Хафеза.
– Достань животных, чтобы мы не задерживались, – приказал он.
***
Роза Дженсон с помощью Аббаса добралась к ночи до Луксора, где они с хозяйкой прежде останавливались, выезжая на раскопки. Благоразумно последовав совету Аббаса, девушка дождалась утра в караван-сарае, среди чьих-то местных женщин, закутанных в черные глухие одежды. Здесь пахло скотом и немытым телом, но она уже притерпелась ко всяким неудобствам.
Когда рассвело, англичанка нашла группу туристов и расспросила их, где можно сесть на пароход.
Лощеные британцы с большим подозрением рассматривали молодую женщину, одетую и загоревшую как ковбой, – только что без револьвера, который Роза заблаговременно отстегнула. Но ее приличная речь убедила их, и Роза получила объяснения. Впервые она поймала себя на сильной неприязни к собственным соотечественникам.
Она купила место на пароходе и сразу же закрылась в каюте. Ей нужно было привести в порядок мысли, но никак не получалось.
Одна мысль была неотвязной: Роза впервые путешествовала по Нилу, вверх или вниз, без своей госпожи.
– Господи, помоги ей, – прошептала Роза, опустившись на плетеный табурет и закрыв лицо руками.
Теперь у нее уже почти не осталось веры, что Меила может преуспеть, – и она просила для своей хозяйки только благополучного окончания этой ужасной истории. Той, в которую именно она, Роза Дженсон, втравила эту египтянку!..
Хотя Меила Наис, вероятнее всего, не миновала бы своей судьбы так или иначе.
Розе было очень страшно и за Аббаса, но даже для него у англичанки надежды было больше. Однако она и представить себе не могла, что теперь происходит в покинутом ею Карнаке.
Аббас пророчил, какое перевоплощение ожидает Меилу, и Розе, и себе, – но был потрясен гораздо больше, чем рассчитывал. Он только радовался, что успел отослать свою англичанку прочь.
Жрец Хафеза остался верен своему долгу и слову, данному Розе Дженсон, – но желание защищать эту новую женщину, пришелицу из древности, у него значительно убавилось. Удастся ли пробудить ту часть ее души, которая была Меилой? Или Ба главенствовал над Ка, и потому – нет? И Роза никогда больше не встретится со своей хозяйкой, которую она любила?..
Сама Анк-су-намун, если бы могла объяснить свое состояние словами, сказала бы, что чувствует себя точно так же, как Меила Наис. Самоощущение, то, что делает человека единственным для самого себя, у нее осталось прежним. Но и только. Все ощущения из видений Меилы оказались перенесены в реальность и отныне подчинили себе реальность.
Теперь о будущем оставалось только молиться.
Утром они достали верблюдов и выступили, пока позволяла жара.
* Хеттское царство – могущественное древнее царство в Средней Азии, бывшее сильным противником Египта. Во времена Сети I многие азиатские царства были данниками Египта.
* Период в сто двадцать лет, который имел в Древнем Египте сакральное значение. Египтяне считали время иначе, чем принято сейчас, начиная отсчет заново с вступления на трон каждого фараона.
========== Глава 24 ==========
Роза вернулась в Каир только через сутки, утром третьего дня. Англичанка хотела – и на самом деле не могла себе представить, что происходит с Меилой и ее отрядом. В какие дебри их завел Имхотеп? Ведь он, конечно, возглавил отряд после того, как отстранил Меилу от всякого руководства, превратив ее в Анк-су-намун?..
Роза легко могла поверить, что Имхотеп втайне хотел лишить свою возлюбленную всех знаний и умений, которые давали ей преимущество над ним. Впервые она осознавала, что любовь, возрожденная через тысячи лет, – это не столько романтично, сколько кошмарно…
Такие, как Имхотеп, жаждут властвовать над всем, и особенно над любимой женщиной, подумала Роза: мечтательно и горько в одно и то же время. Конечно, высший жрец Осириса хотел вернуть ту древнюю возлюбленную, которая смотрела на него как на божество!
Но чем такой союз обернется для всех остальных?.. Уже не приходится ждать, что в случае победы Имхотепа над Царем-Скорпионом передовая образованная египтянка сможет сдерживать его первобытные устремления!
Роза позавтракала на пароходе, холодной жареной курицей, – это блюдо в Египте предлагали везде. Было вкусно, но она почти не думала о том, что ест.
Остаток курицы она завернула в бумагу и взяла с собой.
Бывшая горничная вернулась в дом госпожи пешком – пройдя через огромный пестрый рынок Хан-эль-Халили. Такие восточные базары почти не претерпели перемен со времен турецкого средневековья. Об этом Розе Дженсон с удовольствием рассказывала Меила… ей всегда нравилось быть хозяйкой положения и наиболее осведомленной из всех.
Девушка подошла к двойным дверям особняка, выходившего на мощеную улицу, которая по-английски мягко освещалась газовыми фонарями. Роза остановилась, не смея занести руку, чтобы позвонить.
Как она посмотрит слугам в глаза?
Хотя арабы мисс Меилы почти никогда не смотрели ей в глаза, как и другим европейским женщинам…
На звонок открыл Хасан, дворецкий, который едва поглядел на нее и ни о чем не спросил. Роза вошла и облегченно вздохнула, когда двери закрылись за ней.
Хорошо: едва ли она дождется расспросов от других. Женщин на службе у госпожи больше нет…
Тут же вновь накатил отступивший было страх, и вернулось отчаяние. Меиле никто больше не поможет, кроме оккультистов, которые сейчас пробиваются с нею к Ам-Шеру. Но они ей помощники лишь до тех пор, пока Имхотеп не свергнут, как отлично понимала Роза.
Нужно что-то предпринять, причем как можно скорее. Другого времени им никто не даст.
Англичанка в задумчивости стала подниматься по широкой мраморной лестнице на второй этаж. На нее никто больше в огромном доме Меилы Наис не обращал внимания – как будто привычная для всех тень хозяйки вернулась домой. Роза заглянула в свою комнату, смежную с пустой спальней Меилы, и оставила там свою сумку. Из низкого шкафчика, такого же, какие были в обиходе у древних египтян, девушка вынула чистое платье и белье. У нее после долгой дороги немилосердно чесалось все тело: а проклятый песок в Египте, особенно на юге, забивался повсюду и даже скрипел на зубах во время еды.
Роза пошла в ванную комнату для прислуги, в которой меньше недели назад купали Алекса. Хоть бы мальчик уцелел! Роза не осознавала этого, но на самом деле уже всем сердцем желала победы врагам своей хозяйки. Пусть Эвелин О’Коннелл вновь обнимет сына, а ее муж, храбрый военный, с помощью своих друзей-меджаев убьет Царя-Скорпиона и отправит его армию следом за ним, в подземный мир… Роза слышала от Хафеза, что такое можно сделать.
Англичанка замерла, стоя голой под струями горячей воды.
Ну конечно, так тому и следует быть! И только если О’Коннеллы остановят это зло, ее хозяйка может спастись.
Роза смыла душистое мыло с волос и с глубоким вздохом завернула сверкающий кран. В доме Мухаммеда Наиса даже в ванной для слуг был оборудован душ, редкость для самого Лондона.
Энергично растеревшись полотенцем, англичанка надела свое универсальное темное платье, которое можно было носить где угодно. Стоя в ванной перед зеркалом, она расчесала щеткой короткие волосы. А потом замерла, глядя на свое отражение хмуро и сосредоточенно.
У нее не было привычки часто смотреться в зеркало. Может, поэтому Розе Дженсон вдруг показалось, что на нее оттуда глядит кто-то другой?..
Разом припомнив все страшные поверья, связанные с зеркалами, служанка поспешно тряхнула головой и отступила. Она вернулась в свою комнату, словно у нее были срочные дела… а потом вспомнила, что никаких дел без госпожи быть не может, и грустно села на краешек своей кровати с железными шарами.
Но Роза просидела в неподвижности недолго – вдруг голубые глаза ее заблестели, и англичанка встала, точно подхваченная чужой волей. Кажется, она придумала, чем себя занять и как помочь общему делу.
Отправившись на кухню, Роза сварила себе кофе. Там уже был занят повар Салах, наполовину нубиец. Он настороженно посмотрел на горничную, но без всяких вопросов уступил ей серебряную турку.
Роза расставила на подносе кофейник, чашку и блюдо с колотым сахаром и печеньем так привычно, будто хозяйничала на своей собственной кухне. Чувство вины стало почти физически болезненным.
Эти местные повара, полотеры, открыватели дверей могут спать спокойно: они никогда не пользовались таким доверием госпожи и не были к ней так близки, чтобы теперь отвечать за нее. И, самое главное, – ни один из них, в отличие от Розы Дженсон, не был…
Англичанка отогнала эту мысль, возвращаясь с подносом в комнаты.
Но она пошла не к себе. После небольшого колебания Роза толкнула дверь в спальню Меилы. Пройдя боком со своим подносом, служанка поспешно закрыла дверь плечом, словно затем, чтобы никто не застал ее на месте преступления. Потом поставила свою ношу на низкий египетский столик и перевела дух, осматриваясь.
Спальня Меилы Наис была пустой и холодной как подземная гробница. Как будто все чудесные старые и новые вещи, наполняющие ее, уже никогда не понадобятся египтянке. Роза зажмурилась: таким ужасным и всепоглощающим было чувство узнавания.
Когда-то, в незапамятные времена, рыжая служанка Хенут точно так же вернулась в женские покои во дворце Сети, в опустевшую комнатку Анк-су-намун. И точно так же Хенут ошеломил блеск драгоценностей, которые не понадобятся ее хозяйке больше никогда…
Но сейчас еще не все потеряно. Роза заставила себя собраться и, присев на бархатную кушетку, отхлебнула своего крепкого горячего кофе. Это окончательно вернуло ясность мыслям.
Поднявшись, Роза подошла к книжному шкафу у стены, заставленному сверху донизу. Он стоял здесь так давно, что, наверное, оставил отпечаток на лиловых шелковых обоях.
Разумеется, здесь были не все книги, имевшиеся в доме, – у господина Наиса была очень неплохая библиотека. Но Меила велела поставить в своей спальне отдельный книжный шкаф, в котором собирала излюбленную и самую полезную, по ее мнению, литературу. Наиболее серьезно это собрание пополнилось в последние годы, кое-какие работы египтянка привезла из Европы…
В круг ее интересов входили не только история и археология – но и политика, и экономика, и даже инженерное и горное дело. И были ценнейшие работы по оккультизму и спиритизму, в особенности касавшиеся теории реинкарнации. Меила Наис жаждала досконально изучить не только прошлое Египта и свое прошлое, но и возможности своей души.
Когда дошло до дела, то есть до Имхотепа… теория египтянке нисколько не помогла. Но, может быть, Роза сможет взять что-нибудь в ее книгах на вооружение?.. Теперь, когда ее госпожа вернулась разумом в эпоху Сети?..
Чувствуя себя так, точно совершает святотатство, Роза Дженсон открыла застекленные дверцы и стала осторожно пересматривать книги. Потом выудила несколько томов, чихнув и утерев нос рукавом, и вернулась с ними к кушетке.
Она читала и просматривала хозяйские книги так долго, что потеряла счет времени. Ничего существенно нового англичанка не узнала – только чувствовала, что это накопление знаний, необходимое, чтобы “прорвало плотину”. Роза никогда не обманывалась насчет своего образования – по этой части ей было далеко до Меилы, как и по части храбрости, ловкости и красоты. Но Роза кое-чего нахваталась, пока служила у своей хозяйки, которая всегда поощряла ее любознательность. И в такой момент, когда госпожа опять потеряла саму себя…
Роза чувствовала, что Аббас никогда не сделал бы с ней такого, как Имхотеп с Меилой: даже если бы мог.
Наконец, устав и проголодавшись, Роза отложила книги.
Ничего.
Оглядев спальню, она вновь почувствовала себя одинокой и беспомощной. Подумала даже, не занимается ли глупостями, – может, следовало кому-нибудь срочно написать? Телеграфировать?..
– Пойти в полицию, – сказала Роза вслух. Прыснув от такой мысли, она почувствовала себя легче.
Служанка вновь пошла на кухню, где Салах щедро отвалил ей желтого риса с шафраном. Курица оставалась еще с парохода. Возвращаясь назад, Роза мимолетно удивилась: как это можно жить одними потребностями желудка и сплетнями, как эти простые арабы, и ничего больше не хотеть?
Но если бы все были такие жадные до знаний и беспокойные, как мисс Меила и ее служанка, люди, пожалуй, скоро уничтожили бы мир без всяких монстров. Роза вздрогнула, когда ей пришло это в голову. Много учиться и насыщенно жить – это привилегия, и притом такая, которая ко многому обязывает…
Она наскоро пообедала и вернулась к своим книгам.
Читала до тех пор, пока за окном не стемнело. Почти все без пользы: и только под конец ей попалась статья одного немецкого профессора, оккультиста и специалиста по психическим явлениям. В ней рассказывалось о феномене “раздвоения личности” без заумных психиатрических терминов, которые заставляли Розу теряться. “Психиатры придумали столько обозначений душевных болезней, в которых путаются сами, – писал немец, – только потому, что до сих пор объясняли их лишь с позиций материалистической науки. Но эта наука до сих пор не дала внятных объяснений большинству психических феноменов, как и не научилась как следует лечить душевные аномалии”.
Роза содрогнулась, вдруг представив себе, что Меила оказалась бы в руках у психиатров.
Потом англичанка опять впилась глазами в текст, надеясь найти какие-нибудь рекомендации по лечению “раздвоения личности”.
Немецкий оккультист утверждал, что наблюдал случаи, когда личность пациента полностью замещалась другой, причем люди порою начинали говорить на неизвестных им языках и сообщали о неизвестных им фактах из далекого прошлого. Но излечение таких больных было возможно с помощью глубокого гипноза, при котором задействовалось подсознание…
Роза захлопнула и отбросила книгу. – Дьявол, – пробормотала она со слезами на глазах, чувствуя, что это почти безнадежное дело.
Где взять такого гипнотизера, который был бы равен Имхотепу, но действовал обратным методом?.. Вдобавок, такого, которому можно все рассказать?..
Девушка сложила книги стопкой на кушетке и отправилась спать. Перед тем, как лечь в постель, заварила мятного чаю.
Она долго не могла заснуть, глядя в высокий потолок с лепниной и представляя себе, что в это время происходит с отрядом Хафеза и их противниками. Но потом глаза девушки закрылись, и Роза уснула очень крепко.
Это был один из тех редких снов, в которых ты понимаешь, что спишь, – и можешь сознавать, как действовать и что говорить. Роза опять увидела себя в спальне Меилы – а напротив нее в кресле сидела миссис Теплтон.
– Как я рада вас видеть, мэм, – сказала Роза, радостно и ничуть не удивившись. – У нас осталось всего четыре дня, даже меньше! Я так хотела с вами посоветоваться!
Старая учительница строго смотрела на нее – хотя, несомненно, тоже была рада ее видеть.
– Ты хочешь знать, моя дорогая, почему ты до сих пор ничего не вспоминала? Если ты, как ты полагаешь не без оснований, – реинкарнация служанки Хенут? – спросила миссис Теплтон.
Роза горячо кивнула.
– Я ничего не могла найти об этом в книгах, как и о том, почему у мисс Меилы все по-другому, чем у меня…
Миссис Теплтон улыбнулась.
– На самом деле ты давно знаешь. Просто ты подзабыла Иисусовы слова – “по вере вашей да будет вам”.* Я это понимаю так, Роза, что мы не имеем представления, какими способностями к претворению духовного мира обладает наша душа.
Роза замерла.
– Я не понимаю, мэм! – умоляюще сказала она, складывая руки.
– Древние египтяне свято верили, что жизнь души немыслима без сохранения мумии, – как и в то, что душ у человека несколько. И потому прежде всего стремились сохранить тела, души и имена знатных господ, – печально ответила старая учительница. – Для Анк-су-намун сбылось именно то, на что она надеялась… ее Ба оказался накрепко привязан к мертвому телу, и Ка воплотился отдельно.
Роза от ужаса потеряла дар речи. Так значит, дело не только в самоубийстве госпожи, а еще хуже!
Учительница склонилась к ней.
– О твоих же теле и душе, Хенут, жрецы почти не заботились. Тебя похоронили очень небрежно, как большинство простолюдинов, ты это знаешь? До наших дней твои останки не сохранились, и о душе своей ты при жизни почти не думала, заботясь сначала о живой госпоже, а потом о мертвой. Поэтому ты родилась чистой, и смогла начать жизнь заново без оглядки на ужасы языческого прошлого!
Роза медленно перекрестилась.
– Но ведь я вернулась к госпоже Анк-су-намун, – сказала девушка. – И мой муж тоже, правда?
Миссис Теплтон кивнула.
– Реинкарнация похожа на сезонное обновление природы, – ответила она. – Дерево каждую весну возрождается к жизни с новыми листьями и плодами, созревающими на месте старых. И они не живут сами по себе! Индуисты и буддисты верят в сансару – колесо кармы, вращающее материальный мир, которое не остановить. Тебе кажется, что все повторяется и ты ничего не можешь изменить… но закон Бога не есть закон кармы. Потому так действенно бывает раскаяние на смертном одре, в самый последний миг, когда душа еще свободна решать свою судьбу.
Учительница вдруг посуровела, сдвинув выщипанные брови.
– Ты, однако, должна помнить, что твой психический мир зависит не только от тебя – но и от тех, с кем ты взаимодействуешь. Другие люди даже могут погубить твою душу или спасти, без твоей на то воли.
И Роза поняла, что эти слова самым непосредственным образом касаются мисс Меилы. Она хотела еще спросить, самое главное… но тут все заволокло туманом, и миссис Теплтон пропала.
Служанка открыла глаза и поняла, что этот новый день принадлежит им всем, героям и грешникам.
– Только три дня, – прошептала она, посмотрев в окно. – Но закон Бога выше и больше закона кармы.
И Роза смогла улыбнуться, подумав о Меиле Наис.
* Евангелие от Матфея.
========== Глава 25 ==========
Аббас Масуд был старше, чем показалось Розе Дженсон, – ему уже исполнилось двадцать семь лет, и он родился в своей семье третьим из братьев по счету. Отец их давно умер, и Аббас, вместе с двоими старшими братьями, в складчину обеспечивали своих матерей, двух жен отца, и младшего брата и незамужних сестер. Денег всегда едва хватало на прожитье, несмотря на щедрое солнце и хорошую землю, доставшуюся в наследство.
Аббас примкнул к Хафезу не только из патриотических чувств, желая защитить Египет и свою семью от древней угрозы, но и соблазнившись легкими деньгами. Аббас знал, какие большие деньги иностранцы выкачивают из их страны, и знал, на чем сколачиваются эти состояния: и не видел ничего особенно предосудительного в том, чтобы помочь древним сокровищам попасть в руки современных египтян.
Господин Хафез рассказал ему, что профессия грабителей могил существует со времен фараонов, и уже тогда была потомственным занятием: эти люди тоже стремились искоренить несправедливость, которая в Древнем Египте считалась божественным установлением. Такая борьба с несправедливостью пришлась Аббасу Масуду по душе. И ему нужно было кормить семью, мать и младших детей.
Уже позже Хафез рассказал своим людям, кто такая Меила Наис и чем им грозит Царь-Скорпион, – и душа молодого египтянина наполнилась трепетом, который испытывали его языческие предки…
Тогда Аббас был совсем молод, и верил всему, что говорил ему директор Британского музея. Теперь же Хафез почти не обращал внимания на настроения среди своих жрецов.
Хафез оказался в полном подчинении у живого мертвеца, которого сам же и воскресил. Он надеялся с помощью Имхотепа отразить худшую угрозу для Египта: но кто мог теперь сказать, которое из этих порождений ада хуже!..
То, что Имхотеп сотворил со своей древней любовницей, увидели все в отряде – и, несомненно, другие воины устрашились так же, как и сам Аббас. Египтянин видел это в глазах своих товарищей: они не разговаривали, потому что на это не было времени. И после долгой тряски на верблюдах под палящим солнцем все слишком уставали, когда переход заканчивался.
Может быть, увидев перед собой Анк-су-намун вместо Меилы, уже и Хафез пожалел о содеянном?..
Имхотеп в пути держался с надменной отстраненностью фараона – восседал в турецком седле на спине своего животного, невозмутимо глядя перед собой, точно с рождения это умел. Хотя древние египтяне не ездили на верблюдах и вообще редко садились верхом, коней предпочитая запрягать в колесницы.
Аббас сам не мог бы сказать, откуда он это знает, – может, однажды услышал от гида, которые всюду сопровождали английских оккупантов? Или Хафез нечаянно заронил эти знания ему в голову?
Или, может быть, он тоже раньше жил на этой земле? Аббас помнил, как Хафез гипнотизировал его англичанку, – сказал Розе Дженсон, что вернул ей память о прошлой жизни, в служанках у госпожи Анк-су-намун. Когда Роза в поезде заявила, что уже встречала его и теперь прошлое повторяется, Аббас почти не придал значения ее словам, потому что они очень спешили. А теперь египтянину казалось, что так и есть.
В Коране не говорилось, что человек может жить на земле несколько раз, – но ведь не говорилось и многого другого, что Аббас видел своими глазами. Египтянин про себя давно уже знал, что перестал быть правоверным мусульманином: и надеялся, что Аллах, который все видит, простит это отступничество, совершенное из самых благих побуждений.
Он знал, что Роза Дженсон тоже не станет мусульманкой, Аббас понимал это, когда замечал ее крестик. Многие западные женщины не носили их, а Роза никогда не снимала знак своей веры. Если он вернется к ней и они поженятся, им придется жить отдельно от египтян. Но Аббас придумает, что делать, – если останется жив…
Когда отряд добрался до Абу-Симбела, Аббас неожиданно заметил, чем занимается сын О’Коннеллов, укрывшись от всех. Может быть, Аббас был самым зорким и дальновидным из воинов-жрецов. Мальчик оставлял знаки своим родителям!…
Аббас незаметно от Алекса проследил, чтобы никто не приблизился и не помешал ему закончить.
У египтянина появилась возможность поразмыслить над их положением только следующим утром, когда они сделали привал. Выступать старались всегда к вечеру, когда становилось прохладней, и двигались большую часть ночи: днем в такой пустыне жара выпивала силы из самых закаленных, и у всех слипались глаза. Воду воины берегли, и ели соленые маслины, как бедуины: потому что из людей выходила не только вода, но и соль.*
Лежа в тени скалы рядом с крепко спящими товарищами, Аббас напряженно думал – останется ли у Имхотепа нужда в таких воинах, как он, после того, как верховный жрец Сети получит в свое распоряжение армию Анубиса? Этих демонов, принадлежащих такой же древности, которые будут послушны каждому его слову и ни в чем не усомнятся?.. При том, что сам Имхотеп почти непобедим?
Может быть, его товарищи тоже сомневались, но все молчали.
Аббас приподнялся и посмотрел в ту сторону, где был Имхотеп, – древняя женщина Имхотепа спала, свернувшись в тени, как все люди и все женщины. А бессмертный жрец Осириса сидел прямо на солнце, откинув с бритой головы даже легкую черную куфию*, которую надел в дороге!..
Имхотеп словно бы спал. Но потревожить такой сон Аббасу казалось страшнее смерти.
Аббас вдруг начал думать – где сейчас может быть “Книга живых”, единственное оружие, способное убить это существо. Конечно, господин Хафез прихватил ее с собой. Аббас не умеет читать иероглифы – но ведь господин Хафез, который знает древний язык, очень умен и тоже понимает, что грозит им всем…
Имхотеп вдруг пошевельнулся, точно очнулся от забытья, и повернулся к Аббасу. Верховный жрец Осириса смотрел ему в лицо всего несколько мгновений – но в черных глазах ожившей мумии египтянин увидел беспощадную вечность…
Рука воина, которая сама было потянулась к автомату, застыла как парализованная. Имхотеп улыбнулся: и улыбка на этом красивом и благородном лице древнеегипетского аристократа показалась Аббасу оскалом разложившегося трупа.
Аббас понял, что пришла его смерть, – и задержал дыхание, вознося к Всевышнему мольбу даровать ему силы умереть достойно.
Но жрец спокойно отвернулся. На его красивых губах по-прежнему была усмешка; и Аббас понял – Имхотеп прекрасно знает, что за мысли бродят в головах у его слуг.
“Как же он, должно быть, одинок”, – невольно подумал Аббас.
Но тут же воин отогнал непрошеную жалость. Сейчас он должен думать, как следует поступить мужчине и сыну своей земли!
Имхотеп пощадил его, не желая пошатнуть верность своих слуг: а может, надеясь измотать страхом. Хорошо. Пока они нужны ему…
И госпожа Меила зависит от того, как кончится дело. Значит, Аббас останется с ними до конца, до решающей битвы, – и все сейчас в руках Бога.
Анк-су-намун спала так крепко, что Имхотепу было жаль будить ее. Хотя великий Ра напитал его силой, он знал, что простых смертных солнце в такие часы убивает. Но потом, весьма возможно, он сделает свою царицу подобной себе… да, несомненно, им уготовано это.
Наклонившись, Имхотеп поцеловал свою жену в щеку. Анк-су-намун поморщилась и застонала во сне. Ее тело много перенесло в пути…
Имхотеп улыбнулся этим мыслям. Анк-су-намун увидела его улыбку, открыв глаза. Сама она, однако, казалась недовольной.
– Нам пора?..
Жрец кивнул.
– Вставай, мерит*, – ласково сказал он. – Ты устала, но наш путь скоро кончится.
Каким восторгом наполняла его близость Анк-су-намун, каждое слово, сказанное ей, даже ее хмурый вид! Само сознание того, что она принадлежит ему, было блаженством…
Анк-су-намун наконец улыбнулась своему господину, когда выпила воды и съела соленых овощей. Они поцеловались. Имхотеп опять наполнился желанием, которое было сильнее и слаще, чем вожделение любого смертного. Но он умел управлять собой гораздо лучше смертных мужчин.
Потом у них будет сколько угодно времени для наслаждения.
Имхотеп помог Анк-су-намун взобраться на верблюда. Она устало щурилась: солнце и раскаленный песок выедали ей глаза, а ее прекрасное тело, конечно, уже молило об отдыхе. В прежней жизни она путешествовала только на носилках, достойных царевны, и совсем недалеко…
Но им осталось всего два дня.
Анк-су-намун знала, куда и с какой целью они направляются, но уже готова была проклинать эту дорогу. Египтянка видела в глазах Имхотепа беспокойство… он сам, наверное, нисколько не страдал от жары и жажды, как и от тряски на этой вонючей уродливой скотине, на которых во времена Сети ездили только дикие кочевники. Хотя эта новая штука, которая называлась “седло”, делала посадку довольно сносной – у Анк-су-намун болело тело от езды. И после того, как она стала женой Имхотепа.*
В дороге египтянка порой посматривала на своих спутников, пытаясь вспомнить их… но в душе отзывалось только неясное ощущение, что она когда-то знала этих людей. Анк-су-намун чувствовала в них угрозу, а не защиту. Их начальник, старик по имени Хафез, совсем не нравился ей.
Один только Имхотеп среди них всех оставался надежен, несокрушим для нее. Анк-су-намун испытывала перед великим жрецом Осириса страх, как и тогда, в прежней жизни. Но этот страх только усиливал ее любовь.
Ее душа мерзла, стыла от холода посреди этой жаркой пустыни. И когда Имхотеп смотрел на нее, говорил с нею, обнимал – лишь тогда Анк-су-намун согревалась…
Анк-су-намун посмотрела на своего господина, величественно правившего своим животным, и ее губы тронула улыбка. А потом египтянка нахмурилась. Она вспоминала свой сон, который видела сейчас, пока отдыхала под камнем.
Она видела жизнь Меилы Наис, и снова знала то, что знала Меила. Анк-су-намун силилась вспомнить… но сон безвозвратно ускользнул.
В такие мгновения Анк-су-намун ощущала враждебность к Имхотепу. Словно ее возлюбленный убил кого-то в ней. Когда Имхотеп обнимал ее, одаривал ласками, урвав в дороге время, Анк-су-намун все прощала ему: египтянка сознавала, что женщина, которую он убил в ней, была недостойна его и его божественности. Но теперь…
Как будто Меила пыталась докричаться до своей второй половины, а ее никто не слышал! Имхотеп обманул Меилу, хотя эта женщина была умна и сильна, – и запер ее в темницу, из которой ей было не вырваться!..
Анк-су-намун глубоко вздохнула и попыталась прогнать эти мысли. Ей это удалось, и довольно скоро.
Она не могла даже говорить на языке Меилы, – и, хотя успешно пользовалась ее телом, не чувствовала тоски по вещам, привычным этой новой женщине. Вокруг теперь много таких женщин, как Меила Наис, и все они ее враги!
Но им не заставить ее плакать, как когда-то не удалось это женщинам в гареме Сети, сына Амона. Анк-су-намун превосходит их всех.
И она своими руками убьет Нефертири, когда та явится, чтобы спасти своего сына. Да, Нефертири заслужила это. А ее мальчишка, сын врага… пусть помучается без матери!
Он мог бы погибнуть от жары и жажды, утратив своих родителей. Но, скорее всего, его и остальных врагов убьют воины Анубиса. Это будет милосердная смерть… если вспомнить, что Анк-су-намун и Имхотеп испытали благодаря им.
На другой день они остановились всего через час после выступления.
– Владыка Имхотеп повелел, – сказал Хафез своим воинам. – Он намерен уничтожить О’Коннеллов. Сейчас у нас есть превосходный шанс это сделать.
О’Коннеллы следовали за ними на дирижабле, и как раз вдоль Голубого Нила, который изобиловал водоворотами и порогами – и теснинами, откуда было очень непросто выскользнуть…
– Имхотеп покончит с ними, – повторил Хафез.
– Вы так думаете? – спросил Аббас.
Директор Британского музея бросил на него быстрый взгляд. Он действительно был очень умен.
– Да, я так думаю.
Хафез по мере приближения к цели становился все более беспокойным. Аббас помолился, беззвучно пошевелив губами, – а потом обратил все внимание на их повелителя. Имхотеп остановился у самого края голубой воды.
Он сбросил свое черное одеяние. Аббасу вдруг показалось, что жрец больше не наденет его: на нем осталась только роскошная набедренная повязка, которой этому древнему существу было вполне достаточно. Жрец вошел в реку.
“Почему у него не растут волосы на теле?” – неожиданно подумал Аббас.
Глупая мысль! Потому же, почему этот ифрит* не ест и не пьет: он кажется живым, но он еще более мертв, чем мертвецы в могилах. В его теле нет жизни, и он неспособен ее порождать.
Тут Имхотеп вскинул руки, и Аббас позабыл обо всем, оцепенев от ужаса вместе с остальными. Река чудовищно вздулась и разлилась, и устремилась вперед, в теснину, сметая все на своем пути…
