Текст книги "The Beginning of the End (СИ)"
Автор книги: MadameD
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 38 страниц)
Горячая вода забарабанила по ее голове и спине. Белла скорчилась в ванне под этими струями, плача навзрыд.
Потом медленно встала и принялась мыться. Она плакала, пока оттирала себя намыленной морской губкой; плакала, пока мыла волосы маслянистой жидкостью с фиалковым запахом – немецким шампунем. Когда Белла выключила воду и вытерлась, слезы тоже высохли.
Она еще будет плакать по своему храброму брату и Аббасу. По всем, кто погиб. Но на сегодня хватит.
Белла надела белый бюстгальтер, трусики и кремовую шелковую комбинацию – новый комплект, спасибо Розе. Но это было белье Меилы Наис, и оно, лежа в ее ящиках, пропиталось ее женским запахом. Тонкий аромат мирры и водяной лилии…
Надев ее белье, Белла словно примерила на себя жизнь этой египтянки.
А потом Белле пришла в голову мысль, заставившая желудок сжаться. У Меилы и Имхотепа не появилось детей, кроме Фэй, она была теперь почти уверена. И была уверена, что они пытались зачать других – а на вопрос о своем женском здоровье Меила ответит так же, как и первая, древняя, жена этого древнего жреца. “У меня были выкидыши”.
То, через что Имхотеп прошел, необратимо изменило его еще в первой жизни. Он еще живым тесно соприкасался с потусторонним миром. А теперь этот египтянин даже не был вполне живым, подобно своему брату, – Имхотеп был неумерщвленным… И насколько он восстановился и что обрел, вернув себе плоть, никто сказать не мог!
– Не смей об этом думать, – приказала себе Белла, завязывая пояс халата. Хотя получалось плохо.
Выйдя из ванной, она ощутила запах свежего кофе; и ей страшно захотелось есть. Белла направилась по коридору к источнику этого запаха; она увидела, что навстречу идет Синухет, как и она сама, полностью преображенный.
Муж радостно улыбнулся ей.
– Ты прекрасна, – сказал он.
– И ты, – сказала Белла.
Они смотрели друг на друга как на совершенно новых мужчину и женщину.
Потом Белла заметила Розу. Горничная подошла сбоку и стояла, сложив руки поверх передника.
– Как там наша малышка? – спросила Белла.
– Я дала ей теплого молока и булочку, и она уснула. Притомилась, – Роза улыбнулась вместе с матерью. – А сейчас госпожа приглашает вас к столу. Эти господа, Мортоны, уже ушли, они оставили свой адрес, – объяснила она.
Белла взяла мужа под руку.
– Ну тогда мы идем.
========== Глава 83 ==========
Догадки Беллы подтвердились… блистательно подтвердились, как можно было бы сказать в другой ситуации.
Фэй пригласили за стол с ее родителями, новоявленными дядей и тетей и кузенами. Это была высоконькая девочка двенадцати лет, ровесница Сьюзен Мортон, – красивая, мрачноватая и, как показалось Белле, очень умная. Фэй Амир заплетала свои черные волосы в две косы, и в одежде предпочитала темные тона, как и мать. А может, Меила нарочно так одевала ее.
– Можете говорить при ней все как есть, – сказала Меила, когда поймала устремленный на Фэй взгляд англичанки. – Фэй знает, кто ее родители.
“Должно быть, у Имхотепа нашлись способы убедить своего ребенка в том, кто он такой”, – подумала Белла.
Она и Синухет сели за стол рядом с мальчиками – на Чарльзе был белый хлопковый костюмчик одного из сыновей Розы, который пришелся совершенно впору; а Седрику, как и его отцу, пришлось облачиться в одежду Имхотепа. Седрик закатал штаны и отвернул рукава зеленого атласного халата, затянул потуже пояс, но от этого напоминания о комплекции хозяина почувствовал себя только еще более уязвимым.
И Имхотеп не нравился ему – по прошествии трех тысяч лет этот преступный жрец нравился Седрику ничуть не больше, чем тогда, когда сын Синухета учился воинскому искусству в школе фараона…
Некоторое время за столом слышался только звон серебра и фарфора. Все были голодны, и смотреть друг другу в лицо казалось еще слишком неловко.
Подали когда-то привычный для Беллы завтрак – овсяные хлопья с молоком, яйца всмятку, тосты и апельсиновый сок. Украдкой наблюдая за мужем и старшим сыном, Белла радовалась, что хотя бы в теории познакомила их со столовыми приборами: они ели жадно, но достаточно аккуратно, чтобы не шокировать дочь хозяев. Реннефера накормили отдельно, на кухне.
Хотя Фэй, тем не менее, весь завтрак не сводила с пришлецов черных, как у матери, глаз – более чувствительным людям девчонка испортила бы аппетит.
Наконец Синухет с удовлетворенным вздохом отодвинул от себя тарелку. Посмотрев на жену, египтянин так же, как Белла, промокнул губы салфеткой и вытер рот младшему сыну.
Свежевыбритый и одетый в домашнюю просторную восточную одежду, брат Имхотепа сейчас выглядел так цивилизованно, что Белле очень трудно было не поддаться этому впечатлению. Точно так же, как помнить о том, что представляет из себя Имхотеп.
Белла вдруг почувствовала, что хозяин смотрит на нее через стол, и уткнулась взглядом в скатерть. Она подозревала, что Синухет временами способен читать ее мысли, – а в такой способности Имхотепа не сомневалась…
Меила обежала глазами нежданных гостей и улыбнулась. В этой улыбке было веселье – и много больше, чему Белле совсем не хотелось давать название.
– Надеюсь, теперь вы утолите наше любопытство? – спросила Меила.
“Любопытство”. Вот как она это называла. А как тогда было назвать чувство, которое испытывала Белла, глядя на хозяйку дома? Что Меила Наис знала о своем муже, и сколько всего Белла и Синухет не знали о них обоих?..
– Конечно, мы все расскажем, – ответила англичанка.
Они пересели на кожаный диван – он был достаточно просторен, чтобы обе семьи разместились в противоположных углах. Меила не случайно выделила в своей речи “семью мисс Беллы”, точно вновь обретенный брат мужа оставался так же обособлен от нее и Имхотепа, как и во времена Сети. Что ж, так и было. Пожалуй, эта пропасть стала гораздо больше…
Выпрямившись на своем месте, Белла посмотрела в полное волнения лицо Синухета. Муж кивнул, позволяя ей говорить за них всех. Она могла изложить события их жизни на своем языке гораздо свободнее.
Белла с легкой тревогой заметила, что Фэй Амир не села на диван с родителями – девочка уселась на стул напротив, как маленький независимый судья. Мать разрешила ей остаться и слушать.
Кашлянув, англичанка заговорила. Она начала со своего пленения жрецами Ипет-Исут; вначале, под пристальными взглядами хозяев, Белла запиналась, но потом речь ее полилась быстрее. Она рассказала, как Синухет выручил ее из фиванского храма Амона и взял в свой дом наложницей.
На этом месте англичанка покраснела и взглянула на Фэй. Лицо этой египетской девочки, начавшей превращаться в женщину, выражало изумление, сосредоточенное внимание к истории Беллы – но никакого смущения. Она уже понимала такие вещи.
Потом Белла вкратце рассказала о том, как жила у Синухета; ее изложение утратило цельность, потому что для Имхотепа и Меилы эта часть истории представляла мало интереса. Разве что с профессиональной точки зрения. Хотя Имхотеп, конечно, не забыл никаких подробностей уклада жизни своих современников.
Белла скупо упомянула о своих отношениях с Тамин и Перхором, опасаясь реакции Имхотепа. И реакции его теперешней жены. Хотя сейчас старые грехи и привязанности жреца Осириса, скорее всего, утратили значение для них обоих…
Белла так полагала. Но, бросив взгляд на Имхотепа, она увидела, что тот напрягся. Будто прошлое, от которого он стремился убежать, нагнало его.
– Тамин предупреждала тебя о чем-нибудь перед тем, как исчезнуть? – спросил жрец по-английски. Он впервые обратился напрямую к Белле.
– Нет, – сказала англичанка.
Она понятия не имела, с какой целью Имхотеп задал вопрос; однако порадовалась, что не пришлось лгать этому существу.
Имхотеп кивнул: то ли в знак того, что понял ее, то ли в подтверждение своим мыслям.
Хозяин дома посмотрел на жену. Оба были, конечно, возбуждены рассказом Беллы, но, похоже, услышали все, что хотели. Они увязали слова дочери Линдсеев с тем, что уже было им известно.
Синухет все еще молчал, чувствуя себя очень стесненно. Белла в знак солидарности погладила его руку и улыбнулась. А потом спросила Меилу:
– Можно ли теперь узнать, как вы жили эти годы?
Египтянка улыбнулась, словно делая одолжение.
– Да. Во время войны мы оставались в Каире, у нас были некоторые трудности…
В ее огромных обсидиановых глазах мелькнула насмешка – как показалось Белле, над собственным положением. Характер этих трудностей Меила разъяснять не пожелала.
– Наша дочь учится в Лондоне, но сейчас у нее каникулы. Она поступила в среднюю школу год назад*, – объяснила египтянка, вновь перехватив взгляд гостьи, направленный на Фэй. – Во время войны Фэй училась дома.
Белла не стала спрашивать, каких трудов стоило определить мисс Амир в лондонскую частную школу-пансион. Но один вопрос вырвался помимо воли.
– Кто же присматривает за вашей дочерью в Англии? Мои родители?
– Мистер Линдсей нам помогает, – согласилась Меила. Впервые она посмотрела на Беллу с чувством, похожим на опосредованную признательность. – Но не только он. У нас в Лондоне есть и другие хорошие знакомые.
– Тетя Иви, – впервые подала голос девочка.
– Кто это? – изумилась Белла.
Меила рассмеялась, а на лице Имхотепа промелькнула улыбка.
– Эвелин О’Коннелл. Миссис Ричард О’Коннелл, она работает в Британском музее, – пояснила египтянка. – Мы знаем друг друга очень давно… можно сказать, целую вечность.
Меила помолчала.
– Мы не всегда были друзьями.
Белла не сомневалась, что “не всегда были друзьями” в устах этой женщины означало, что некогда она была смертельным врагом неизвестной миссис О’Коннелл.
– Война сблизила нас. И еще твое исчезновение, – сказала египтянка. – Мы привлекали О’Коннеллов на твои поиски.
Белла растерянно улыбнулась.
– Я очень вам благодарна…
Меила усмехнулась, скрестив на коленях руки, украшенные браслетами.
– Забавно. В конечном счете, это ты помогла нам. Мой муж благодаря своим последним изысканиям в истории Нового царства получил докторскую степень.
Белла покраснела, почему-то ощущая себя униженной. Она поправила влажные волосы, подумав о том, как теперь будет их укладывать.
– А у вас не появилось других детей?
Теперь она ощутила себя вправе задавать такие вопросы.
– Нет, – сказала Меила после небольшой паузы. – Только наша принцесса.
Она улыбнулась, посмотрев на мужа. Белла поняла, что эти двое до сих пор глубоко любят и понимают друг друга… но к любви этой женщины примешивалась ненависть. Юная и упоенная собой Белла Линдсей не была особенно тонким психологом, но прошедшие годы научили ее намного лучше разбираться в чужих чувствах.
Имхотеп и его избранница слишком много испытали по вине друг друга… и слишком много зла причинили остальным ради друг друга.
И наверняка Меиле случалось терять ребенка.
Белла почувствовала на себе изучающий взгляд Меилы. Эта женщина догадалась, что именно пыталась выяснить Белла; и не слишком возражала против такого копания в своей личной жизни. Но только со стороны Небет-Нун – жены Синухета.
Возможно, они с Меилой сблизятся, объединенные такой судьбой…
Чтобы отвлечь от себя внимание хозяев, Белла повернулась к Фэй.
– А как ты учишься в Лондоне? Тебе там нравится?
– Не очень, – честно сказала маленькая принцесса. Она вежливо улыбнулась Белле, не сводя с нее такого же изучающего взгляда, как и хозяйка. – Но я знаю, что учиться надо.
Белле понравилось благоразумие девочки, хотя она о себе многовато воображала. Однако, пожалуй, не без оснований.
– А ты кому-нибудь за границей… рассказывала о себе?
Фэй прекрасно поняла гостью.
– Конечно, рассказывала. Я говорила, что мои отец и мать жили в Древнем Египте, и мой отец был верховным жрецом Осириса при Сети Первом, – невозмутимо ответила она.
“Сети Первый!” Наконец-то Белла выяснила, что это за царь.
Но потрясение от слов девчонки преобладало над всем.
– Ты шутишь, детка? – воскликнула Белла.
Фэй хмыкнула, откинув за спину смоляные косы.
– Вы думаете, мадам, кто-нибудь у нас в школе такой дурак, чтобы мне поверить? А если и поверит, никому не скажет, чтобы не засмеяли. Но сочинять такие истории – неплохой способ выделиться, – объяснила ей дочь Амиров таким тоном, каким говорят со старыми и глупыми.
Белла покачала головой.
– По-моему, Фэй, ты и без того должна выделяться.
– Этого мало, – дочь Имхотепа улыбнулась так, что Белле стало не по себе. – Нужно еще, чтобы боялись. Ведь я в чужой стране.
Белла не нашла, что на это возразить.
Она ошеломленно взглянула на родителей девочки – те так и лучились гордостью.
– Ну разве она не умница? – нежно произнесла Меила. Белла только сейчас увидела, насколько дочь напоминает мать.
Англичанка посмотрела на своих сыновей и подумала, какие проблемы в ближайшее время возникнут с Седриком. Чарльзу еще вполне успеют дать подобающее образование; а вот ее старший, самый любимый, сын опоздал и в начальную, и в среднюю школу…
Седрик, слушая рассказ Фэй, тоже проникся тревогой за себя. А ведь им всем нужно будет просто чем-то жить, прежде всего, найти занятие для Синухета!
– А чем вы занимаетесь, кроме археологии? – спросила Белла хозяев, выразив этими словами свои страхи. – У вас была ферма, я помню, – осторожно прибавила она.
– И сейчас есть, – сказала Меила. – А еще мы в тридцать восьмом году открыли в Каире ювелирный салон. Сейчас он довольно популярен.
– Мы торгуем имитациями, – объяснил Имхотеп.
Белла сдвинула брови.
– Имитациями?..
– Драгоценностями в древнеегипетском стиле. Они все еще на пике моды, – ответила Меила. – Особенно среди американских покупателей, эта война обогатила многих янки.
И тут Белла вспомнила кое-о-чем; она вскочила с места.
– У нас с собой есть драгоценности, которые мы захватили из прошлого! Хотите взглянуть?
– Конечно, – сказала хозяйка.
Она посмотрела в сторону круглого стола, с которого Роза недавно убрала посуду, и увидела, что горничная так и стоит там, слушая разговор хозяев и гостей.
Меила улыбнулась служанке, не показывая никакого раздражения: как улыбаются своим.
– Рози, будь добра, принеси сумку мисс Беллы. Ту, что с драгоценностями.
Белла вспыхнула от возмущения, поняв, что обитатели этого дома уже сунули нос в ее вещи; но потом подумала, что догадаться о содержимом мешков было и так нетрудно.
Роза сбегала наверх и принесла на плече сумку Беллы. Она с некоторой робостью положила ее на ковер перед хозяевами.
Белла развязала сумку и, краснея под взглядом Меилы, извлекла сначала свое ожерелье – золотой обруч с малахитовой подвеской, потом амулет из красной яшмы, потом парные золотые браслеты с изображением соколов.
Имхотеп тоже заинтересовался этой выставкой. Он подошел к мешку Беллы с другой стороны и присел над ним; потом бесцеремонно запустил руку в ее сумку и стал перебирать украшения с видом знатока.
Белла чуть было не возмутилась вслух.
– Послушайте…
Жрец вскинул глаза, и англичанка замолчала, точно ей заткнули рот. Чтобы перечить этому существу, находясь к нему так близко и зная о его природе, требовалось намного больше мужества, чем у нее.
– Не бойся. Я ничего у тебя не возьму, – произнес Имхотеп слегка насмешливо, аккуратно возвращая драгоценности на место. И Белле показалось, что за годы, проведенные в современном мире, он нисколько не изменился.
А еще она подумала о том, что погибли оба человека, причастные к ее переносу в прошлое, – ее старший брат и Аббас Масуд. Конечно, они погибли на войне – как герои; и, однако же… те силы, которые пробудили Белла и ее семья, вполне могли корректировать жизненные обстоятельства.
Когда они через некоторое время, устроившись в комнатах для гостей, принялись разбирать вещи, Белла обнаружила, что ее деревянная кошка пропала. Может быть, сама – по воле богов, исполнив свое предназначение. А может, магическую статуэтку кто-нибудь похитил.
* В Великобритании обучение в средней школе, государственной и частной, продолжается с 11 по 16 лет. Учащиеся-иностранцы часто поступают сразу в среднюю школу.
========== Глава 84 ==========
Пропажа кошки испугала Беллу, и она прежде всего подумала на Фэй. Девчонка могла увлечься ее невероятной историей… и пожелать провести эксперимент со временем, отправившись в Карнак!..
Но потом англичанка обнаружила Фэй в ее комнате – заглянув туда, будто ненароком, она увидела, что хозяйская дочь свернулась в кресле с книгой. В Каире было немного возможностей для ребенка, а особенно женского пола, поразвлечься вне дома.
Это соображение значительно успокоило Беллу. Фэй – египтянка и дочь своей матери; а значит, с младенчества приучена к сугубой осторожности в поступках, еще большей, чем в словах. И она девочка, а значит, гораздо благоразумнее своих сверстников-мальчишек. Вот если бы рассказ о древних Фивах подслушал один из сыновей Розы, это было бы куда серьезнее…
Ближе к полудню Белла нашла хозяйку в ее комнате, которая располагалась рядом с ванной. Это была не супружеская спальня Амиров – а будуар, который показался гостье еще более интимным уголком; туалетный столик и гардероб соседствовали с книжным шкафом, изящным секретером и бюро. Белла в смущении остановилась на пороге, увидев египтянку, которая раскинулась в кресле в легком узорчатом халате, с распущенными волосами и с белой косметической маской на лице; она что-то писала в объемистом блокноте.
Меила сразу заметила гостью и улыбнулась ей.
– Я всегда использую свободное время, и тебе советую, – сказала она. – Я сейчас немного подремала. Это нужно, чтобы поддерживать красоту.
Белла виновато подумала, что они, кажется, подняли хозяев раньше обычного. Или у них сегодня выходной день – ведь у бизнесменов свободный график…
А потом англичанка с изумлением осознала, что Меила ведет себя, словно ничего не случилось, – словно принимать гостей из прошлого для нее обычное дело; или она видела еще большие чудеса, чем это. Хотя, должно быть, видела.
– Заходи, – Меила, не вставая с кресла, протянула тонкую руку. Будто она и Беллу тоже знала целую вечность.
Белла шагнула в комнату; она вдохнула аромат мирры и гвоздичного масла и остановилась, не решаясь сесть.
– Я оставила малышку с Седриком… С моим старшим, – пояснила англичанка, будучи не вполне уверенной, что Меила запомнила имена ее детей. – Но нужно, чтобы за Эдвиной смотрел кто-нибудь, кроме меня, вы понимаете…
Египтянка кивнула.
– У нас есть старая Фатима. Она нянчила нашу дочь и детей моей служанки. И она научена работать, не задавая вопросов.
Белла ужасно смутилась.
– Если это вас обременит, то…
Хозяйка подняла руку.
– Я не хочу, чтобы с кем-нибудь из твоих детей произошло несчастье в моем доме.
Она встала с кресла, отбрасывая назад прямые черные волосы; потом быстро заплела их в косу, перевязав красной бархатной лентой.
– Я сейчас приду.
Меила быстро удалилась в ванную.
Белла осмотрелась, не двигаясь с места; ее разбирало любопытство пополам со страхом. Она попыталась рассмотреть корешки книг в застекленном шкафу; потом медленно приблизилась к нему.
“Маргарет Митчелл. “Унесенные ветром””, – прочитала она одно заглавие. Наверное, что-то из новейших женских сочинений, подумала англичанка.
Но только она коснулась латунной ручки, как Меила вернулась.
Белла отдернула руку, чувствуя себя вором. Меила, которая смыла с лица маску и сияла душистой свежестью, только рассмеялась. Похоже, ей было приятно застукать гостью на месте преступления.
– Там мои любимые книги. Раньше я держала их в спальне, но моему мужу требуется слишком много специальной литературы, которая их вытеснила, – сказала египтянка. – Я люблю историю в художественном аспекте.
Белла удивилась. Вот уж чего она не ожидала от женщины, которой три тысячи лет…
– Исторические романы?
– Вымысел помогает придать прошлому новый смысл. Каждый раз новый, – оживленно сказала египтянка. – И даже неважно, правда описанное прошлое или вымысел: главное, как то, что ты читаешь, преломляется в твоей собственной душе…
Тут она словно бы спохватилась. Улыбнулась Белле, снова надевая маску любезной родственницы.
– Я сделала распоряжение Фатиме, она покормит твою девочку и поиграет с ней. Но я бы не советовала тебе бросать ребенка с нашей нянькой слишком надолго.
– Ну конечно, нет, – сказала Белла.
Она не знала – то ли Меила сочла ее нерадивой матерью; то ли предостерегает против мусульманского влияния, которому Эдвина могла подвергнуться в обществе Фатимы.
Меила посмотрела на часы, брошенные на столике.
– Мы обычно не собираемся на ланч, у нас, как правило, в это время у каждого свои дела. Я предлагаю тебе поесть со мной.
– С удовольствием, – сказала Белла; может быть, немного поспешно.
Она ощутила себя так же, как когда-то в обществе Тамин. Между нею и Меилой начала возникать такая же почти физиологическая общность, которая заменяет женщинам дружбу…
А потом Меила сделала то, что изумило Беллу. Она присела к своему письменному столу и надавила на вделанную в него кнопку, замаскированную невысокой японской ширмой.
Египтянка обернулась к гостье, широко улыбаясь; и неожиданно подмигнула.
– Небольшое техническое усовершенствование.
Скоро явилась Роза, которой госпожа приказала подать ланч на двоих. А Белла подумала, что такой электрический звонок, конечно, проведен только в эту комнату. Меила установила связь между собою и горничной, с которой ее тоже соединяли особые отношения.
Пока Роза отсутствовала, Белла вдруг вспомнила о важнейшем сегодняшнем происшествии.
– Послушайте… Послушай, – сказала она, решившись перенять свойский тон хозяйки. В конце концов, они были теперь невестками. – Я у вас сегодня, когда разбирала вещи, обнаружила, что моя кошка пропала.
У Меилы, расслабленно сидевшей в кресле, приподнялись брови.
– Да?..
– Да, – горячо сказала англичанка. – Я сперва думала, что это может быть Фэй… Ты не боишься, что кто-нибудь воспользуется этой магией?
Меила на несколько мгновений напряглась; потом решительно качнула головой.
– Это не Фэй. У моей девочки достаточно мозгов… и она видела достаточно необычного в своем настоящем, чтобы экспериментировать с древним прошлым, – усмехнулась египтянка.
Все же, когда Роза принесла на подносе еду, хозяйка велела ей заглянуть к дочери и проверить, чем та занята.
– Она читает, мисс, – доложила служанка, которая вернулась слегка запыхавшись. – А… разве что-нибудь случилось?
Меила перевела взгляд на Беллу, и та поняла намек.
– Случилось. Украли мою магическую статуэтку, о которой я сегодня рассказывала, – ответила Белла, глядя на горничную в упор.
Роза побледнела. А потом, когда обе женщины уже приготовились к тому, что она может признать свою вину, – пусть даже действовала из лучших побуждений, – горничная сказала:
– Ее… Ее не украли, мисс Белла. Она осталась там, где была, с вашего позволения… Это была моя кошка, я теперь знаю!
Тут побледнела и Меила. Она и ее служанка неотрывно смотрели друг на друга.
– Как же я сразу не поняла! – воскликнула египтянка.
Белла сжала руки на коленях. Она чувствовала, что сейчас сойдет с ума.
– Что вы обе имеете в виду?..
– Моя служанка была служанкой Анк-су-намун, моего прошлого воплощения… Ее звали Хенут, – ответила Меила. – Роза Дженсон – новое воплощение Хенут, как мы с нею считаем.
Белла смотрела на нее и горничную остановившимися глазами.
– Новое воплощение? Это по теории Платона? – наконец спросила она, смутно припомнив уроки античной философии в колледже.
– Отчасти, – согласилась египтянка. – Но все это гораздо сложнее, чем мог представить себе Платон, и даже индусы. Эвелин О’Коннелл тоже принадлежит к нашему общему прошлому… мы как ягоды одной грозди, поэтому мы все сейчас снова живем в одно время, – усмехнулась она.
– Господи, – пробормотала Белла.
Только этого ей и не хватало. “Как хорошо, что бедный папа не знает всех этих мистических построений”, – подумала она.
Белла вдруг дернулась в своем кресле, точно от удара током.
– Нужно позвонить папе и маме! Срочно! Как же я забыла!..
Роза уже ушла. А Меила простерла руку, успокаивая гостью.
– Никакой срочности, ведь они тебя похоронили. И нельзя их пугать. У мистера Линдсея давно пошаливает сердце.
Белла прикрыла лицо ладонью. Голова у нее шла кругом…
– Но ведь нужно их как-то уведомить!
– Я сама позвоню в Лондон, – мягко и убедительно ответила Меила. – И скажу то, что можно сказать.
Синухет вскоре после завтрака уединился в гостиной с братом – им нужно было столько друг другу сказать. Но разговор не клеился. Синухет против воли чувствовал страх и отчуждение, глядя на Имхотепа, покойно расположившегося в кресле напротив него. Казалось, жрец ждет, пока Синухет первым поделится впечатлениями от нового мира… и преображенного брата.
Наконец Синухет сказал, дрогнувшим голосом:
– Я сейчас опять думал о тех, кого оставил позади… Кого мы оба оставили и кто уже многие хенти мертв… Я знаю от Небет-Нун, что теперь люди живут гораздо дольше и учатся гораздо больше, чем люди Та-Кемет. Почему боги были так несправедливы ко всем, кроме нас, кто попал в это время?
– Несправедливы? – мягко переспросил низложенный жрец Осириса.
И тут же Синухет подумал о том, через что прошел его брат.
– А зачем им было жить долго и много знать? – совершенно неожиданно спросил Имхотеп.
– Как зачем?.. – воскликнул Синухет.
– Чрезмерное знание может умножить страдания, – ответил Имхотеп. – В жизни низших в Та-Кемет было много страданий, и она была полна тяжким трудом, от которого не существовало освобождения. Никакого, кроме смерти. Высшим были доступны наслаждения, которые тоже повторялись; до притупления чувств. Так зачем же продлевать такую жизнь?
– Ты говоришь так… будто все они, наши близкие и те, кто работал на нас, получат другую жизнь, – вырвалось у Синухета почти с отвращением. – Или будто они недостойны лучшего!
– Кто достоин – следует говорить иначе, – хладнокровно поправил Имхотеп. – Кто готов к лучшему и способен его воспринять – это вернее.
Он прервался.
– Возможно, некоторые получат другую жизнь в новом теле. Но это необязательно для обогащения опыта души. Можно существовать, питаясь чувствами живущих… и многие так делают.
Синухет быстро осмотрелся, точно ожидал увидеть у себя за плечом чью-то тень. Имхотеп, наблюдая за братом, удовлетворенно улыбался.
– И в твоем доме есть такие?.. – спросил Синухет.
– Разумеется, – сказал жрец.
А потом прибавил, склонившись к брату:
– Я знаю, о чем ты сейчас спросишь меня. Почему мир так жесток, если боги справедливы… или Бог, в которого верят люди этого времени.
Синухет кивнул.
– Так почему?
– Потому что Бог, или же боги… наделили людей свободной волей, – ответил Имхотеп. – Все всегда желают лучшего, как понимают это. Чтобы прекратить зло, нужно также прекратить и добро.
– Может, боги не в силах воспрепятствовать людям, которых сами же и создали, – пробормотал Синухет, покачав головой.
Глаза Имхотепа заблестели.
– Может быть. Даже, вероятнее всего, ты прав. Свободная воля – это величайший дар нам, которого боги не могут взять назад.
Жрец усмехнулся. А потом перешел на английский.
– Более того, брат… ни Осирис, ни Анубис, ни Господь христиан не могут спасти грешника из ада, если он сам этого не сделает. А сделать это можно, только пока твоя воля претворяет физический мир и встречает физические препятствия… только пока ты воплощен.
Синухет потряс головой; он с мольбой поднял руки. Эта жреческая премудрость всегда нагоняла на него страх; а сейчас, когда Имхотеп изъяснялся новым языком, – тем паче.
– Довольно пока об этом! – попросил он. – Лучше скажи, как мне и моей жене теперь быть? Мне ведь нужно будет трудиться как вы, чтобы жить среди вас, а я ничего не знаю!
– Пока ты можешь пожить у нас на ферме, – тут же предложил Имхотеп, как будто давно обдумал это. – Наша усадьба близко к твоему старому дому… Я могу сделать тебя управляющим.
Синухет покраснел. Он сознавал, что это значит, – стать управителем у собственного младшего брата, пусть и наделенного сверхчеловеческими способностями. Но египтянин понимал, что лучшего ему никто здесь не предложит.
– Хорошо. Благодарю тебя и твою госпожу, – сказал Синухет, сделав над собой усилие. – Но ведь нам нужно много больше, чем это… нужны разные письменные свидетельства того, кто мы есть?
Он подразумевал паспорта и гражданство. Имхотеп кивнул и улыбнулся.
– Я все устрою, – сказал он.
========== Глава 85 ==========
Незадолго до вечернего чая Меила опять вызвала к себе горничную. Она кое-о-чем серьезно поразмыслила… да, собственно говоря, это было понятно и без размышлений.
Роза вошла и остановилась почти у самой двери, опустив руки. Поглядев на ее лицо, на котором от волнения проступили пятна, Меила усмехнулась.
– Закрой дверь, – приказала египтянка. И когда щелкнул замок, жестом подманила к себе служанку. Несколько секунд она еще томила ее, разглядывая ее безмолвную покорную фигуру.
А потом спросила:
– Скажи-ка, зачем ты так соврала Белле?
Роза вскинула глаза. Она покраснела еще сильнее.
– Я не хотела… Это само получилось, – сказала она. – А потом, когда я поняла, что складно выходит, решила, пусть мисс Белла так и дальше думает… Ни к чему ее запутывать!
– Ну, это не тебе решать, – заметила Меила. В ее вкрадчивом голосе послышались нотки угрозы; и горничная опять виновато потупилась.
– Я сама сперва так и думала, что кошка могла остаться в том времени, – призналась Роза после короткого тягостного молчания. – А потом поняла, что нет!
Меила вздохнула.
– Принеси мне ее, – велела она.
Она была уже почти совсем уверена в случившемся.
Роза сделала реверанс и, повернувшись, быстро покинула комнату. Возвратилась она спустя небольшое время.
– Возьмите, госпожа.
Горничная несмело вытащила кошку из-под передника.
Меила спокойно кивнула, принимая черную статуэтку; но ее дыхание взволнованно участилось, когда пальцы сомкнулись вокруг вырезанного позолоченного ошейника.
Она нисколько не порицала Розу за конфискацию у гостьи столь опасного предмета. Но вот зачем Роза стала так сложно врать…
Ответ напрашивался только один – и это ответ приводил к интереснейшему заключению.
Меила поднялась и отперла один из ящичков секретера; она положила туда статуэтку. Хорошо бы положить ее в сейф. Но это чревато другими сложностями… и это подождет.
Замкнув ящичек, египтянка подняла глаза на Розу.
– Садись.
Роза, нашарив позади себя кресло, села в него. Она глубоко вздохнула, подыскивая новые извинения.
– Мисс Меила…
– Молчи, – прервала ее хозяйка. Теперь глаза ее светились живейшим любопытством, почти азартом. – Ты сказала Белле так, потому что ты так помнила! Когда ты была Хенут, а я Анк-су-намун, я подарила тебе эту деревянную кошку во дворце фараона! После моей смерти ты взяла ее с собой в Город мертвых, где со своим мужем и провела оставшуюся жизнь!
– Да, госпожа, – сказала Роза, твердо и горячо. – Именно так я все и помню.
