Текст книги "Тёмный лорд (СИ)"
Автор книги: Korell
сообщить о нарушении
Текущая страница: 44 (всего у книги 44 страниц)
– Я буду рад увидеть все, что пожелает показать мне мисс Хэпзиба, – негромко сказал Волдеморт, и Хэпзиба хихикнула, точно девица. «Неужели сработало?» – екнуло на сердце Волдеморта.
– Сейчас велю Хокки принести их сюда… Хокки, где ты? Я хочу показать мистеру Риддлу, – при этом слове на лице Волдеморта мелькнула легкая гримаса, – изысканнейшее из наших сокровищ… Впрочем, нет, принеси, раз уж идешь туда, оба…
– Прошу вас, мадам, – пропищала служанка, и Волдеморт увидел две стоящие одна на другой кожаные шкатулки, которые плыли по гостиной словно сами собой, хотя он понимал, что это крошечная Хокки держит их на голове, пробираясь между столов, пуфиков и ножных скамеек.
– Вот, – радостно объявила Хэпзиба, принимая от эльфа шкатулки. Она и положила их себе на колени и приготовилась открыть верхнюю. – Думаю, вам это понравится, Том… О, если бы мои родные узнали, что я показываю их вам! Все они только об одном и мечтают – как бы их присвоить поскорее!
«Думаешь, я не знаю?» – ехидно подумал Волдеморт, рассматривая шкатулки, которые и сами по себе были произведениями искусства.
Хэпзиба подняла крышку шкатулки. Волдеморт шагнул вперед, чтобы разглядеть ее содержимое, и увидел маленькую золотую чашу с двумя ручками тонкой работы.
– Вот интересно, знаете ли вы, что это такое, Том? Возьмите ее, рассмотрите получше! – прошептала Хэпзиба.
Волдеморт протянул руку, взялся длинными пальцами за одну из ручек и извлек чашу из ее уютного шелкового гнездышка. «Оно… Оно», – плотоядно прошептал он. В темных глазах Волдеморта мелькнул чуть заметный красный проблеск.
– Барсук, – пробормотал Волдеморт, вглядываясь в гравировку на чаше. – Так она принадлежала…?
– Хельге Хаффлпафф, как вам, умный мальчик, очень хорошо известно! – Хэпзиба, громко скрипнув корсетом, наклонилась и, подумать только, ущипнула его за впалую щеку. – Я ведь не раз говорила вам, что мы с ней состоим в дальнем родстве.
«Судя по тебе, Салазар охотно отдавал такое сокровище Годрику для утех», – подумал Волдеморт, не отрывая взгляд от чаши.
– Эта вещица передается в нашей семье из рук в руки уже многие годы. Красивая, правда? – продолжала трещать Хепзиба. – Считается, что в ней сокрыты самые разные силы, впрочем, досконально я это не проверяла, я просто храню ее у себя, в тишине и покое…
Она вытянула чашу из длинных пальцев Волдеморта и аккуратно уложила обратно в шкатулку. Лорд не сопротивлялся. Дама была слишком занята правильным ее размещением, чтобы заметить тень, скользнувшую по лицу молодого человека, когда у него отобрали чашу.
– Ну так, – радостно вымолвила Хэпзиба, – где Хокки? А, ты здесь! Возьми это.
Служанка покорно приняла шкатулку с чашей, а Хэпзиба занялась другой шкатулкой, более плоской, оставшейся лежать у нее на коленях.
– Думаю, эта вещица понравится вам даже больше, Том, – прошептала она. – Наклонитесь немного, чтобы получше ее рассмотреть… Разумеется, Бэрк знает, что она у меня, я ее у него же и купила, и, смею сказать, он был бы рад снова заполучить эту вещь, когда меня не станет…
Дама сдвинула изящную филигранную защелку, откинула крышку шкатулки. Внутри на малиновом бархате покоился тяжелый золотой медальон. На сей раз Волдеморт протянул к шкатулке руку, не дожидаясь приглашения. Он взял медальон и поднял его к свету.
– Знак Слизерина, – тихо сказал он, вглядываясь в переливы света на богато изукрашенном изумрудами змеистом «S».
– Правильно! – воскликнула Хэпзиба. Вид Волдеморта, зачарованно вглядывавшегося в медальон, доставлял ей, похоже, наслаждение. – Я отдала бы за него руку или ногу, но не упустила бы, о нет, такое сокровище просто обязано находиться в моей коллекции. Бэрк, насколько я знаю, купил этот медальон у нищенки, укравшей его неведомо где, но понятия не имевшей о его подлинной ценности…
«Значит, не мать… – подумал, нахмурившись Волдеморт. – Нищенка, не понимавшая ценность реликвии Салазара, едва ли была из рода Гонтов». Он, как зачарованный смотрел на изумрудную змейку, почти скрытую золотыми отливами. Глаза Волдеморта полыхнули багрецом; костяшки пальцев побелели, сжимая цепочку медальона.
– Бэрк наверняка заплатил ей гроши, а вещица попала ко мне… Красивая, правда? И опять-таки, какими только волшебными свойствами она ни обладает, а я просто храню ее в тишине и покое, вот и все…
Старая дама протянула руку к медальону. Молодой человек позволил цепочке выскользнуть из его пальцев, и медальон вернулся на свое малиновое бархатное ложе.
– Ну что же, Том, дорогой, надеюсь, Вам эти безделицы пришлись по вкусу!
Волдеморт промолчал. На лице Хэпзибы выцветала глуповатая улыбка. Медальон, драгоценный медальон, принадлежал ему по праву. Осталась одна, последняя деталь. Возвращать медальон Бэрку не стоит – вырвать потом из его загребущих лап будет невозможно… Кстати о Бэрке… Неплохо поработать с его памятью. Нищенка с медальоном, укравшая его у мамы, пришла к нему в Новый год. А если, например, сделать так, чтобы это было незадолго до Рождества? Чем больше несуразностей, слухов, противоречий, тем сложнее будет найти медальон.
– Вы хорошо себя чувствуете, дорогой?
– О да, – тихо ответил Волдеморт. – Да, я чувствую себя превосходно…
– А мне показалось… Впрочем, это, надо полагать, игра света… – заметно нервничая, сказала Хэпзиба, все еще глядя в его глаза. – Хокки, отнеси все назад и запри… с обычными заклинаниями… – маленькая служанка, ковыляя, понесла шкатулки прочь из гостиной.
Пора! Волдеморт развернулся и спокойно посмотрел на свое изображение в зеркале.
– Может быть, мэм, выпьем по чашечке кофе? – задумчиво спросил он. – Право, мне очень хочется расспросить Вас об этих безделицах.
– Ах, Том, Вы же знаете, что я не люблю кофе! Кофе – напиток бошей, – фыркнула Хэпзиба. – Но если бы я, например, выпила какао, Вы же не будете против, правда? Хокки! – закричала она. – Вот негодная старуха…
– Позвольте, я сам передам ей, что нужно, – спокойно ответил Волдеморт.
– Конечно, Том, – ответила Хэпзиба, усевшись на маленький пуфик. – Мне, право, так неудобно из-за моей эльфийки…
На кухне пахло свежей березой. Хокки крутилась возле бутылочницы, доставая из нее какие-то емкости. Юноша задумался. Можно было бы ударить невербальным, однако эльфы славились волшебной силой. Лучше было попусту не рисковать. Хокки хлопотала, не обращая на гостя никакого внимания. Несколько мгновений Волдеморт смотрел на нее, как громадная змея перед прыжком, а затем, вынув палочку, резко произнес:
– Imperio!
Эльфийка обернулась и посмотрела на гостя огромными круглыми глазами, в которых читалось выражение покорности. Очевидно, сработало. Теперь надо было не дать ей заметить подмену.
– Разбери лавровые листы, – приказал походя Волдеморт. Хокки кивнула и побежала к навесному шкафу.
Юноша подошел к шкафчику со стеклянными дверками. Пакет с ядом стоял в дальнем углу. Достав из кармана белую коробку с синими надписями, он поставил ее вместо яда. Теперь все было готово.
– Хокки, – позвал Волдеморт. Эльфийка, бросив коробки с лавровым листом, побежала к нему. – Сделай какао для мисс Смит, – равнодушно сказал он. – Не забудь бросить ваниль, – показал он на коробку.
– Конечно, сэр! – покорно ответила Хокки. Волдеморт отошел в сторону: совершенно незачем Хокки видеть и запоминать его. Быстро приготовив какао, эльфийка бросила в него яд.
– Достаточно, – ответил посетитель. – Займись лавровыми листьями.
Едва Хокки засеменила в сторону шкафчика со специями, Волдеморт быстро подменил коробку с ядом на старое средство для травки плотоядных слизней.
– Хокки! – раздался голос Хепзибы. – Сколько ты будешь копаться, негодная?
– Legilimens, – прошептал Волдеморт, направив палочку на эльфийку.
Перед глазами замелькали картинки. Он увидел, как Хокки готовит какао, кладет в него порошок из его коробки, ставит чашку на блюдце и несет своей госпоже. Этого было достаточно. Разве что буквы на его коробке чуть синее тех, что были на подлинной коробке, но кто станет копаться в таких мелочах? Стоп. Вот мелькнул он сам на кухне.
– Memorinix, – послал Волдеморт заклинание частичной потери памяти.
Эльфийка, как ни в чем не бывало, медленно понесла какао в гостиную. Юноша задумчиво осмотрел комнату и пощупал карман пиджака. Письмо от Бахтияра Рафсанджани в библиотеку Исфахана было на месте. Следующей ночью ему, похоже, предстояло еще раз навестить этот гостеприимный дом.
***
Волдеморт почувствовал, что его протягивают сквозь узкую трубку. Мгновение спустя невидимые путы как будто лопнули. Он понял, что стоит в прохладной тьме и вдыхает полными легкими соленый морской воздух. Моросил мелкий дождь, но его сейчас такой пустяк занимал меньше всего.
Сильный холодный ветер трепал ему волосы, пока он глядел на пенящееся внизу море. Он стоял на высокой, темной скале, под которой бурлила и пенилась вода. Волдеморт оглянулся. За его спиной поднимался в небо отвесный обрыв, темный и безликий. Несколько больших каменных глыб по-видимому, отломились от стены. Волдеморт усмехнулся вспомнив, что когда-то напугал здесь Бишопа и Бенсон. Где-то здесь цепочка неровных выемок образовала опоры для ног, позволявшие спуститься к затопленным в море валунам.
Спуск был опасным. Решив не искушать судьбу, Волдеморт превратился в кобру и пополз вниз, обвивая кольцами валуны. Голову свербила мысль, как не поранить брюхо о торчащие камни. По счастью, через несколько футов валуны были скользкими от морской воды. Змеиная кожа ощутила холод соленых брызг. Волдеморт подумал о том, не поплыть ли до самой пещеры, но остановился: все же вода, особенно бурная, не была стихией змей.
Вход в пещеру терялся в темноте и ледяных пенящихся волнах. Превратившись назад в человека, Волдеморт почувствовал, как ноздри наполнялись едким запахом соли и водорослей. Зажмурив глаза, он решил аппарировать и снова отдался черному вихрю. Приземлившись на каменный пол, он, потирая колено, открыл глаза. Скользкие стены туннеля отстояли одна от другой самое большее на три фута.
– Lumos Maxima! – прошептал Волдеморт.
Огонек на конце палочки озарил пещеру. Воздух был тих и студен. Брезгливо поморщившись, Волдеморт высушил одежду. Затем, подняв палочку, стал медленно поворачивать ее вокруг оси, оглядывая стены и потолок. Кажется, где-то здесь был камень с рисунком маленькой змейки.
– Откройся! – прошипел нетерпеливо Волдеморт.
На миг поверхность стены украсилась очертанием арочного прохода. Он казался таким ослепительно белым, будто в стене образовалась трещина, за которой сиял мощный свет. Волдеморт усмехнулся, вспомнив с каким ужасом увидела его приютская дрянь Эми Бенсон – может, правда, стоит поквитаться с ней кое за что? Впрочем, времени было мало. Посмотрев на тускневший свет арочного проема, Волдеморт задумался. Нельзя было допускать, чтобы какой-то могущественный волшебник пробрался в пещеру. Разумеется, парселтангом не владел никто, кроме потомков Слизерина, и все же…
Посмотрев направо, Волдеморт подошел к двери. Было бы неплохо для подстраховки придать двери кровососущую способность. За каждый вход – порция крови. В папирусе о богине Хатхор он находил описание подобного обряда, применяемого ее жрицами. Порывшись в несессере, юноша достал нож с серебристой ручкой – тот самый, что он стащил на кухне Хепзибы. С омерзением прикрыв глаза, он проколол кончиком ножа палец и окропил лезвие кровью.
– Piertotum Lokomotor! – направил Том палочку нож. – Aura pescare! – Затем, прикусив губу, осторожно наколдовал черное зеркало и направил его на нож.
Невдалеке раздалось чавканье, словно паразит – паук или громадная пиявка – присосался к жертве. Окутываясь черным дымом, нож стал поглощать кровь. Дождавшись, когда исчезнет последняя капля, Волдеморт всадил его в дверном каркас и прошептал заклинание. На мгновение дверь засияла, окрасившись в красный цвет. Заклинание, похоже, сработало. Не обращая внимание на шум от гравия, Волдеморт зашагал прочь.
Вдалеке, как и положено, различался мглистый зеленоватый проблеск, отражавшийся в неподвижной воде. Только зеленоватое свечение да свет его палочки разгоняли бархатистый мрак, который был плотнее обычного. Юноша пошел вперед, затем свернул в бок и начал огибать озеро. Шаги отзывались эхом, ударявшим в тянувшийся вдоль озера узкий каменный обод. Глядя на грубую стену пещеры Волдеморт думал о том, что делал здесь Салазар Слизерин. Единственной подсказкой было таинственное зеленоватое свечение в середине озера, которое, как и камин в гостиной Слизерина, приводилось в движение парселтангом. Волдеморт вспомнил надпись «Последний же враг истребится – смерть». Видимо, Слизерин сделал ее в виде зеленого облака, когда объединил свой род с Кадмом Певереллом, если, конечно, не ставил опыты с бессмертием.
Подойдя к пологому берегу, Волдеморт наколдовал крошечную лодку – точнее, маленький челн наподобие индейских пирог. Если свиток говорил правду, то невдалеке должен был находиться маленький островок. Через пару минут лодку пришлось увеличить из-за слишком длинных ног. Велев челну плыть, Волдеморт стал напряженно слушать шелковистый шелест, с которым резал воду нос лодки: если бы не отсутствие волн, можно было бы подумать, что она плывет по морю. Чувствуя ломоту в коленях, Волдеморт задумался над тем, что лодку можно увеличить до определенного размера… Впрочем, нет: лучше до определенного объема магической массы. Такая ладья Подземной Реки описывалась в Текстах Пирамид и, зная четыре формулы Херхора, было не так уж трудно превратить в нее этот челн. Пожалуй, этим следовало бы заняться после окончания обряда.
Достав сумку, Волдеморт еще раз посмотрел ее содержимое. Медальон и чаша, похищенные им накануне в доме покойной Хепзибы Смит, лежали на месте. Рядом лежал маленький кусочек ее разбитой чашки – черепок пригодится для совершения обряда, так как был в момент убийства. Дневник, кольцо – все на месте. Хотя, пожалуй, Медальон Слизерина он оставит здесь: пещера Слизерина будет отличным хранилищем частицы души его Наследника.
Зеленоватое свечение разрослось до яркого отсвета. Лодка встала, мягко уткнувшись во что-то, чего Волдеморт поначалу не разглядел. Подняв палочку повыше, он увидел, что лодка достигла расположенного в середине озера каменного островка. Сердце радостно закололо: остров в самом деле существовал! Быстро выпрыгнув на скалистый берег, он стал рассматривать базальтовый пол. Остров оказался не больше кабинета Диппета: крошечное пространство плоского камня, на котором не было ничего, кроме облака зеленого света. Волдеморт хмыкнул: было бы неплохо, если бы облако Слизерина осветило его медальон с частицей его Наследника.
Не теряя времени, Волдеморт взял из сумки сушеный лотос и мешочек с солью. Затем быстро насыпал на скалах египетский крест и посмотрел на медальон. Изумрудная змея оставалась неподвижной, словно в самом деле готовилась к прыжку. Обряд предстоял опасный, однако он предварительно заколдует воду, чтобы она, ударив, вернула его в сознание… Волдеморт полез в сумку искать четыре свечи, как вдруг его рука нащупала какой-то лист пергамента.
Волдеморт быстро достал его. На пергаменте, как ни странно, был рисунок. Темноволосый мальчик сидел в библиотеке за книгой и что-то увлеченно выписывал из нее. Волдеморт с интересом посмотрел на его задумчивый вид: ребенку было от силы лет двенадцать. Кто был этим ребенком? Ах, да, кажется, кажется, это был он сам, а рисунок нарисовала покойная райвенкловка… Вроде бы ее звали Миранда Литтлтон. Сейчас он показался ему ненужным мусором. Посмотрев на рисунок еще раз, Волдеморт произнес заклинание огня. Пламя вспыхнуло, проглотив пергамент.
– Волдеморт – мое прошлое, настоящее и будущее, – спокойно произнес юноша. Затем, подойдя к кресту из соли, он наклонился и установил по его бокам четыре зажженные свечи.
Примечания:
* В главе использованы мотивы фанфика Nostradameus «Страна змей». Согласие автора получено.
**Далее по тексте следует переработанный отрывок из романа Дж. Роулинг «Гарри Поттер и Принц-Полукровка».
========== Эпилог ==========
Июнь 1992 г.
Профессор Дамблдор осторожно наклонился над лежащим перед ним ребенком. Гарри все еще был без сознания, однако школьная медсестра мадам Помфри уверяла его, что все будет в порядке. Вчера этот ребенок в одиночку сумел противостоять Квиреллу и защитить Философский камень. Впрочем, и тот, и другой были для мальчика совершенно безопасны, однако в целом… Дамблдор нахмурился. Спасение камня – вещь, конечно, хорошая. Но он ведь тоже сумел в свое время проявить героизм и защитить Вальбургу Блэк от дементоров. Кажется, это было на первом или на втором курсе. Профессор поправил очки. Героизм сам по себе еще не многое значит.
Судьба этого мальчика волновала профессора Дамблдора с того момента, как он получил шрам в ужасную ночь на Хэллоуин. Пророчество сбылось: Лорд Волдеморт в самом деле отметил ребенка, как равного себе. Возможно, он установил с ним невербальную связь. Или, хуже того, вложил в него частицу самого себя. Почему, в самом деле, Квирелл, носящий в себе Темного Лорда, не мог прикоснуться к Гарри? Из-за защиты Лили? Или из-за того, что не мог уничтожить частицу самого себя?
Гарри между тем моргнул и с интересом посмотрел на его очки. Дамблдор вздрогнул. На миг ему показалось, что точно также просыпался он, когда профессор Дамблдор, еще будучи заместителем директора, приходил навестить его в больничное крыло. Тогда профессор был строг. А ведь, наверное, следовало бы улыбнуться. Если бы только он улыбнулся.
– Добрый день, Гарри, – произнес Дамблдор. «Добрый день, Том», – неожиданно добавил он про себя, но тотчас покачал головой. Гарри уставился на него.
– Сэр! – произнес Гарри слабым голосом, тщетно пытаясь подняться. – Камень! Это был Квиррелл! Камень у него! Сэр, торопитесь…
«Он волнуется… Волнуется… – успокоил себя профессор. – Том сейчас же взял бы себя в руки и осторожно выяснил, зачем я здесь».
– Успокойся, мой дорогой мальчик, ты немного отстал от времени. – Голос Дамблдора был приветлив и спокоен. – Камень не у Квиррелла.
– Но тогда у кого? – Гарри раздирало беспокойство. – Сэр, я…
– Гарри, пожалуйста, тихо, – попросил Дамблдор. – Иначе мадам Помфри выставит меня отсюда.
Гарри тяжело вздохнул и огляделся. Директор снова задумчиво посмотрел на него. Профессор Снейп боялся увидеть первого сентября копию своего злейшего школьного врага – Джеймса Поттера. Он увидел ее на первом уроке зельеварения. Профессор Филиус Флитвик уверял, что ребенок будет похож не на Джеймса, а на Лили Эванс. И только он, профессор Дамблдор, боялся, что первого сентября он увидит ребенка, не имеющего никакого отношения ни к Лили, ни тем более к Джеймсу. Перед ним предстанет Гарри Риддл. Эта мысль не давался ему покоя с того момента, как Хагрид сводил ребенка в Косой переулок и объяснил, в каких жутких условиях тот рос. Директор помнил миг распределения, и, казалось, был готов сам наложить «Конфундус» на шляпу, когда она сомневалась, куда отправить малыша.
Впрочем, чего ей было сомневаться? По справедливости, Гарри должен быть в своем колледже. Он должен ходить в полагающемся ему серо-зеленом галстуке и со значком змеи. Он, профессор Дамблдор, сделал все возможное для того, чтобы мальчик туда не попал. Был ли он прав тогда? Профессор обернулся и только сейчас заметил, что столик, стоявший рядом с кроватью, был завален сладостями. Казалось, что кто-то специально для Гарри скупил по меньшей мере полмагазина.
– Знаки внимания от твоих друзей и поклонников, – пояснил Дамблдор, поймав взгляд Гарри. – То, что произошло в подземелье между тобой и Квирреллом – это строжайший секрет, и потому нет ничего удивительного в том, что его знает вся школа. Кстати, я полагаю, что именно твои друзья Фред и Джордж Уизли попытались передать тебе в подарок сиденье от унитаза. Не сомневаюсь, они полагали, что тебя это развлечет. Однако мадам Помфри сочла это несколько негигиеничным и конфисковала сиденье.
Да, да. У Тома этого не было никогда. Ему никто не хотел дарить сладостей, ни тем более, сиденья от… У него не было ни близнецов, ни Рона, ни Невилла, ни Гермионы. Интересно, а если бы были? Профессор Дамблдор вспомнил, как они с Северусом вчера поднимали бездыханное тело Гарри с мертвого Квирелла. Где-то вдали мелькнула призрачная улетающая фигура. Неужели Том, опоздавший на Рождественский ужин с умницей Мирандой Литтлтон, стал могущественным бесплотным паразитом?
– Я давно здесь? – перебил его Гарри. Он не мог сосредоточиться ни на чем, кроме случившегося.
– Три дня. Мистер Рональд Уизли и мисс Грейнджер будут весьма счастливы, что ты наконец пришел в себя. Они были крайне обеспокоены твоим состоянием.
– Но, сэр, а как же камень…
– Я вижу, что он волнует тебя больше всего остального. – Улыбка сползла с лица Дамблдора. «Он подумал о камне вперед друзей», – вздохнул он про себя. Том на первом курсе, несмотря на все праздники, гирлянды и елки, несмотря на дружбу с мисс Литтлотон, тоже что-то искал о бессмертии. С этого, собственно, все и начиналось. Неужели даже Гриффиндор…
– Что ж, поговорим о камне. Профессору Квирреллу не удалось отобрать его у тебя. Я появился как раз вовремя, чтобы помешать ему это сделать. Хотя должен признать, что ты и без меня неплохо справлялся…
– Вы были там?! – воскликнул Гарри. – Вы получили сову, которую послала Гермиона?
– Должно быть, мы разминулись в воздухе, – улыбнулся Дамблдор. – Как только я прибыл в Лондон, сразу стало очевидно, что я должен находиться как раз в том месте, которое я покинул. Я прибыл вовремя и успел стащить тебя с Квиррелла…
– Значит, это были вы, – произнес Гарри. – Это были вы…
– Я боялся, что опоздал, – признался Дамблдор. Если бы только Гарри понимал, что значит опоздать. Однажды на Пасху он уехал в Лондон, и Том наверняка залез в Запретную секцию. Нашел ли он тогда что-то о бессмертии? Кто знает…
– Да, вы чуть не опоздали, – согласился Гарри. – Я еще немного, и он бы вырвал у меня камень…
– Я боялся не за камень, – мягко поправил его Дамблдор, —, а за тебя. «Да, за тебя, Гарри. Если, конечно, ты Гарри», – с горечью подумал он. Но разве это все расскажешь ребенку? – Схватка отняла у тебя все силы, и ты едва не погиб. В какой-то момент я даже подумал, что это произошло. А что касается камня, то он был уничтожен.
– Уничтожен? – недоверчиво переспросил Гарри. – Но ваш друг, Николас Фламель…
– О, так ты знаешь о Николасе? – судя по голосу, Дамблдор был очень доволен этим обстоятельством. – Ты все разузнал, не так ли? Что ж, мы с Николасом немного поболтали и решили, что так будет лучше.
Пожалуй, это в самом деле хорошая новость. Гарри, помнится, лазил на Рождество в Запретную секцию, как в свое время и Волдеморт. Когда был таким же, как он. Только галстук был не красно-желтым, а серебристо-зеленым. Впрочем, Том искал книги о бессмертии. Гарри – о Николасе. Само бессмертие его, слава Мерлину, кажется мало интересовало.
– Но это означает, что он и его жена умрут, не так ли? – продолжал недоумевать Гарри.
– У них имеются достаточные запасы эликсира для того, чтобы привести свои дела в порядок. А затем – да, затем они умрут.
Дамблдор улыбнулся, видя непонимание на лице Гарри. Слава богу, он, кажется, не боится смерти. Перед глазами поплыла сцена, которую он много раз смотрел в мысливе: урок после Хэллоуина. Начал падать первый снег, и высокий темноволосый мальчик, задумчиво глядя на беспорядочное кружение снежинок, говорит ему, учителю трансфигурации, что нет ничего хуже смерти. Интересно, чья смерть стала для Лорда Волдеморта таким потрясением, что превратила его в змееподобное существо?
– Такому молодому человеку как ты, это кажется невероятным. Но для Николаса и Пернеллы умереть – значит лечь в постель и заснуть после очень долгого дня. Для высокоорганизованного разума смерть – это очередное приключение. К тому же камень – не такая уж прекрасная вещь. Представь себе – он может дать столько денег и столько лет жизни, сколько ты захочешь! То есть две вещи, которые в первую очередь выберет любой человек. Но беда в том, что люди, как правило, выбирают то, что для них является наихудшим.
Воцарилась тишина. Гарри лежал, глядя в потолок и не зная, что сказать. «Он не боится смерти… Он не спрашивает, как можно ее победить, – говорил себе Дамблдор. – И он смотрит на меня, а не в окно. Разве Том сейчас смотрел бы на меня?»
– Сэр! – наконец окликнул его Гарри. – Я тут подумал… Сэр… даже если камень уничтожен, Вол… Я хотел сказать, Вы-Знаете-Кто…
– Называй его Волдеморт, Гарри.
«А лучше – Том, – добавил про себя директор. – Впрочем, нужно ли говорить, правда, такие вещи ребенку?»
– …Всегда называй вещи своими именами. Страх перед именем усиливает страх перед тем, кто его носит.
– Да, сэр, – Гарри поспешно кивнул, ему не терпелось услышать ответ. – Я хотел спросить: ведь теперь Волдеморт будет искать другой способ вернуть себе силы, правда? Я имею в виду, ведь он не исчез навсегда?
– Нет, Гарри, – согласился Дамблдор. – Он все еще где-то здесь, возможно, ищет новое тело, в которое мог бы вселиться… Так как он не является живым существом в полном смысле этого слова, его нельзя убить.
Перед глазами поплыла картина, как Том и Миранда уплетают вместе жареную утку, а в камине Большого зала весело гудит пламя. Зимы тогда были лютые, со снежными бурями – не чета нынешним. Том улыбался, когда райвенкловка, поправив очки, что-то говорила ему. Он не существует в полном смысле слова и не является живым существом…
– … Он бросил Квиррелла умирать, – продолжал профессор, – ведь он безжалостен не только к врагам, но и к союзникам. – Дамблдор, вздрогнув, вспомнив, как уже пятикурсник Том сжимал в отчаянии мертвое тело Эмилии Гринграс. – Однако ты не должен огорчаться, Гарри, пусть ты всего лишь на какое-то время отдалил его приход к власти. Но в следующий раз найдется кто-то другой, кто будет готов сразиться с ним. И это несмотря на то, что наша борьба против него кажется заранее проигранной. А если его возвращение будет отодвигаться все дальше и дальше, возможно, он никогда не будет властвовать.
Он никогда не будет властвовать… Старик вспомнил, как за окном падает первый снег, и Том сосредоточенно превращает пуговицы от пальто в жуков. Время было военным, не богатым, и черные пуговицы служили отличным подсобным материалом. Он, профессор, всегда поражался неестественной худобе и сутулости этого ребенка. Интересно, а если однажды тот бывший ребенок все же будет властвовать? При одной мысли об этом Дамблдор почувствовал холод.
Гарри тем временем попробовал кивнуть и поморщился от боли.
– Сэр, есть еще кое-что, что я хотел бы узнать, если вы мне расскажете, – тихо, но настойчиво произнес он. – Я бы хотел знать всю правду…
– Правду… – вздохнул Дамблдор. – Правда – это прекраснейшая, но одновременно и опаснейшая вещь. А потому к ней надо подходить с превеликой осторожностью. Однако я отвечу на твои вопросы – если, конечно, у меня не будет достаточно веской причины для того, чтобы промолчать. Если я не смогу ответить, прошу меня простить: я промолчу, потому что ложь недопустима.
«А сколько в тебе Волдеморта, Гарри? – спросил себя Дамблдор. – Ты учишься в Гриффиндоре, а не в Слизерине, это так. И все же факультет – это еще далеко не все. Если бы не помощь Хагрида, если бы не Рон…»
– Хорошо. – Гарри прикрыл глаза. – Волдеморт сказал, что убил мою мать просто потому, что она пыталась не дать ему убить меня. Но я не могу понять, зачем ему вообще понадобилось убивать меня?
На сей раз Дамблдор вздохнул куда глубже.
– Увы, Гарри, на этот вопрос я не могу ответить. По крайней мере, сегодня и сейчас. Однажды ты узнаешь…, а пока забудь об этом. Когда ты будешь старше… Я понимаю – наверное, это звучит неприятно. Тогда когда ты будешь готов, ты все узнаешь.
Готов к чему? Он вспомнил большой Большой зал ранним зимним утром. Из-за пурги за окнами в замке было темнее, чем обычно. Он входит в полутемное помещение, освещенное редкой игрой огоньков фей. Тот же высокий темноволосый мальчик, ежась от холода, внимательно читает книгу в черном кожаном переплете. Почему он считает, что Гарри должен быть непременно готов узнать правду о Волдеморте? Неужели потому… Дамблдор вспомнил, как подходит к мальчику под елкой… Потому что он боялся, как бы Гарри не узнал в маленьком Волдеморте самого себя?
– А почему Квиррелл не мог прикоснуться ко мне? – раздался настойчивый голос ничего не подозревавшего, похоже, ребенка.
– Твоя мать умерла, пытаясь спасти тебя. Если на свете есть что-то, чего Волдеморт не в силах понять, – это любовь. Он не мог осознать, что любовь – такая сильная любовь, которую испытывала к тебе твоя мать, – оставляет свой след. Это не шрам, этот след вообще невидим… Если тебя так крепко любят, то даже когда любящий тебя человек умирает, ты все равно остаешься под его защитой. Твоя защита кроется в твоей коже. Именно поэтому Квиррелл, полный ненависти, жадности и амбиций, разделивший свою душу с Волдемортом, не смог прикоснуться к тебе. Прикосновение к человеку, отмеченному таким сильным и добрым чувством, как любовь, вызывало у него нестерпимую боль.
Профессор задумчиво посмотрел в окно на яркий свет летнего солнца. Накануне он посмотрел несколько воспоминаний о Томе. Одно из них было о том, как в мокрую пургу Том и Миранда возвращались из Хогсмида. Кажется это было незадолго до смерти Миранды. Они болтали о чем-то связанным с бессмертием.Том что-то объяснял. Миранда то ли соглашалась, то ли возражала.
Дамблдор взглянул на Гарри. Ребенок застенчиво смотрел на него, словно уверяя, что все будет не страшно… Он натравил змею на кузена. Дай бог, чтобы это оказалось случайностью. Профессор посмотрел на белые шторы, и ему показалось, будто откуда-то из далека – то ли из прошлого, то ли из памяти – до него доносится голос девочки в очках:
«Неужели настоящего бессмертия не существует, Том?»
«Это было недавно,
Это было давно».
Конец
Примечание:
В эпилоге использован переработанный фрагмент романа Дж. Роулинг «Гарри Поттер и философский камень».
