Текст книги "Тёмный лорд (СИ)"
Автор книги: Korell
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 44 страниц)
– Король Вильгельм Завоеватель? – спросил Том. Дикая утка, вопреки его ожиданиям, оказалась жесткой, и парень с непривычки старательно пережевывал куски.
– Именно, – подтвердил Герион. – Рад, что вы знаете историю. Многие волшебные роды приехали в Англию с Королем Вильгельмом. Он жаловал нам владения. К сожалению, не многие сохранили их. А ведь дворянство невозможно без земли, что бы там ни твердили Блэки.
– Хотя книга называется «Справочник чистой крови» – чуть заметно улыбнулся Риддл. Подбежавший эльф положил ему тонкий кусочек ветчины.
– Наверняка творение Сириуса Блэка, – фыркнул Лестрейндж, ловко орудуя ножом с серебряной фигурной ручкой. – Его приписывают Малфоям, а по мне яснее ясного, кто это сделал. Ваш мерзавец хотел изъять его из библиотеки Хогвартса, – спокойно сказал он. – Диппет, впрочем, управляемый и дури не делает.
Том усмехнулся: не вызывало сомнений, кого имел в виду Лестрейндж. Мариэтта что-то сказала эльфу и тот послушно растворился в воздухе.
– Диппет видит профессора Дамблдора своим преемником, – осторожно сказал Том, наливая себе вина.
– Этот мерзавец – редкий интриган, – Герион все более уважительно смотрел на гостя. – Говорят, он победил Гриндевальда. Еще бы, – бросил он в блюдце листьев салата, – при таком соотношении сил! А слабо было вызвать его на дуэль десять лет назад, а?
– Профессор Слагхорн сказал, что Дамблдор не понимал, чего ради ему вызывать Гриндевальда на поединок, – осторожно вставил Рэндальф.
– Что значит – чего ради?! – возмутился Герион, намазав на хлеб маргарин. – Остановить Гриндевальда было его задачей. Он вступил в сражение с темным магом, когда тот подошел к хогвартскому крыльцу, где мой сын и мистер Гонт играли в снежки в первом классе. Жаль, не в гриффиндорской башне!
– Вообще-то в Хогсмиде, – вежливо поправил его Риддл.
– Это меняет дело? – удивился хозяин. – Нужно было остановить Геллерта, пока война не затронула пол-Европы. А этот… маглолюб, – с презрением выплюнул Лестрейндж, – даже пятку не почесал, чтобы вызвать его на бой!
– Я до сих пор удивляюсь, что Гриндевальд якшался с маглами, – тихо выдохнула миссис Лестрейндж. – Мне кажется, это извращение: посадить магов на танки и самолеты, – брезгливо поморщила она курносый носик.
– Здесь другое, – со знанием дела ответил Герион. – Геллерт хотел управлять маглами. Низшая каста должна была знать свое место, в то время как маги – управлять миром. Это так очевидно, как система квадратных уравнений.
– Боюсь, мисс Бэгшот с Вами не согласится, – ответил Том, отправив мысленным приказом к миссис Лестрейндж тарелку с вымоченными в сиропе пирожными.
– Старая лицемерка, – усмехнулся Лестрейндж. – Всю жизнь корчила из себя любительницу маглов, зато племянника воспитала – дай боже. Любопытно даже, не от тетушки ли он нахватался подобных взглядов? – посмотрел он на графин.
– Думаете, его заточат в Нурменгард? – спросил Том. Миссис Лестрейндж послала ему благодарную улыбку, еле заметную на ее тонких губах.
– Безусловно, – ответил Герион. – В этом и заключается цинизм Дамблдора: заточить Гриндевальда в тюрьму, которую тот построил собственноручно.
«И чьи взгляды он сам внушил ему», – подумал Том.
– Дамблдор не просто интриган и лицемер, – продолжал Герион. – Дело хуже. Он хочет отстранить чистокровные волшебные роды, прибывшие с Королем Вильгельмом, от власти. Утверждает, мол, что мы отстаем от маглов и должны изучать их жизнь. Но чего ради нам, привыкшими править ими, – показал он на балконы, – теперь учиться у них?
– Дамблдор говорит, что у них развита творческая мысль, – съехидничал Том.
– Мгм… – проворчал Герион. – Украденные у нас знания. И полная неспособность освоить магический дар. Но если ты неспособен – зачем совать нос в то, что ты не соображаешь? А Дамблдор поощряет это, чтобы на горбах маглорожденных влезть во власть.
– Он, говорят, отказывается от поста замминистра, – вставил Том, постучав пальцами по скатерти.
– Разве для власти нужны официальные посты? – Черные брови Гериона поползли вверх. – Можно править исподтишка, не отвечая ни за что. Русский магл Лев Толстой не занимал постов, но вертел империей, как хотел.
– Вариант мягкой диктатуры? – с интересом спросил Том.
– Скорее, анархии и интриг, – поморщился Герион. – Он не способен управлять – только подсиживать и выживать врагов. Кончится тем, что у аристократии найдется нормальный политик – не чета тряпке Спенсер-Муну. Тогда ему конец.
Том с удивлением слушал Лестрейнджа. Первый раз в жизни он слышал, чтобы так открыто ругали министерство. Риддл чувствовал неодолимое желание расспросить Гериона подробнее, но сейчас надо было вести беседу осторожно.
– Неужели все волшебные роды пришли с Королем Вильгельмом? – спросил он.
– Почти! – ответил Лестрейндж. Мариэтта равнодушно смотрела перед собой. – Великий был Король, – показал он на балкон. – Это копия ковра из Байе*, – пояснил он. – Магловская челядь прислуживает Королю после победы при Гастингсе! Ну, а себе он в знак победы забрал, как трофей, жену Гарольда – Эдиту. – Лестрейндж говорил об этом, словно о чем-то будничном.
– А Гонты? – с интересом спросил Том, накладывая порцию жареной картошки с маринованными лисичками. – Слизерин жил в десятом веке. – Он до сих пор не мог оторвать взгляд от картинок, изображавших сгорбленных маглов с блюдами.
– О, Гонты… – Мистер Лестрейндж с наслаждением закурил трубку. – Длинная история, поверьте. Вы конечно, знаете, что в свое время Салазар Слизерин покинул Хогвартс из-за разногласий с другими основателями, особенно Годриком Гриффиндором. Затем он долго странствовал по Англии, пока не познакомился с Лоррэном Певереллом – внуком Кадма Певерелла. По преданию, они стали друзьями и заключили между собой контракт.
– Контракт? – переспросил Том.
– Да, контракт. – Риддл обратил внимание, что худенькая миссис Лестрейндж давилась от табачных паров, но улыбалась, не смея возразить. – Контракт о том, что кровь Слизерина и Певереллов соединится, создав самый чистокровный род. Слизерин женился на Аделине Певерелл – дочери Лоррэна, – выпустил Лестрейндж новое кольцо табачного дыма. – Его род, судя по некоторым старым генеалогическим справочникам, – продолжался до четырнадцатого века.
– Че… четырнадцатого? – Том не смог подавить крик изумления. К его удивлению Рэндальф, безразличный к генеалогическим проблемам, с интересом слушал рассказ отца.
– Именно, – охотно продолжал хозяин. – Его потомки ничем особенным не прославились, в четырнадцатом веке сменили фамилию на Гонтов. Как это произошло, специалисты не могут выяснить до сих пор. Возможно, Гонты – боковое ответвление Слизеринов, отпочковавшееся от основного дома в двенадцатом веке. Достоверно известно, что в тысяча триста сорок втором году Элеонора Слизерин вышла замуж за Ойкмэна Гонта. Их наследники всегда гордились тем, что они – дважды потомки Певреллов и Слизеринов.
– И только они умели говорить на парселтанге? – уточнил Том. Хотя день был в разгаре, солнце за окном казалось очень низким, играя тусклыми лучами по витражам и узорам из слюды.
– Опять-таки, мы вступаем в область догадок, – продолжал Лестрейндж. – Сами Гонты утверждали, что парселтанг – исключительный дар Слизерина, которого он добился сильной формой магии. Большинство из них вслед за Гейнором Гонтом дрожали, что парселтанг достанется другим родам.
Риддл усмехнулся и с оттенком превосходства посмотрел на Рэндальфа. Лестрейндж, не обращая внимания, поглощал бисквит.
– Впрочем, – кашлянул его отец, набивая в трубку новую порцию табака, – Брутус Малфой утверждал, что способность говорить на змеином языке была присуща представителям нескольких древних родов. Особенность Гонтов заключалась в том, что у них дар парселтанга проявлялся устойчиво. В каждом поколении рождался как минимум один ребенок-змееуст. Именно для сохранения этой способности Гонты, якобы, никогда не вступали в родственные браки.
– Полукровный выродок, – тихо, но с яростью пробормотал Том.
В его глазах вспыхнул странный огонек, а щеки приобрели изможденно-бледный вид. Герион мельком взглянул на него, но парень, похоже, оправился от шока. Взглянув на ковер, он перевел взгляд на Мариэтту.
*
Октябрьский лес всегда отличается от сентябрьского. В сентябре он еще почти летний, и на фоне солнечного неба сухие листья придают ковру зеленой листвы легкий шарм. В октябре лес становится неотвратимо осенним. Темные стволы деревьев, присыпанные не желтой и не красной, как в парках, а грязно-бурой листвой, словно созданы для тягостно нависшего серого неба. Том не любил холодные октябрьские дни: слишком сильно они напоминало ему о провале на первом уроке полетов. Однако сейчас, едва поспевая за Рэндальфом, он невольно заразился его азартом.
– В бору светло, – нравоучительно сказал он, не глядя на шедшего за ним Риддла. – Не то, что в ельнике. Паршивое место, хотя рябчиков там пруд пруди.
– Говорят, они горькие, – осторожно вставил Том. Лицо омрачала странная гримаса: эту фразу о горьком рябчике в фольге он слышал от Эмили.
– Это если готовить неправильно, – охотно ответил Рэндальф. – На самом деле они прекрасные, особенно под крепкое вино. Элла уже после моих рассказов мечтает попробовать, – облизнул он чуть ссохшиеся губы.
– Так куда мы идем? – с интересом спросил Том, озираясь по сторонам.
– К болоту. Там вальдшнепов полно.
Громадные охотничьи сапоги Лестрейнджа наступали на заваленные листвой прогалины. Затем, прислушиваясь к шуму лесного вороха, приятель осторожно шел вперед, время от времени оглядываясь на силуэты сосен. Маленькая такса Питер важно семенила за хозяином. Неожиданно, когда Том подвинул ветку, Рэндальф выстрелил в воздух. Едва его приятель успел взглянуть вверх, как нечто летящее забилось в судорогах, и с криком упало вниз. Питер, звонко гавкнув, рванул с места.
– Готов. Отменная, не ожидал, – торжествующее воскликнул Рэй.
– На жаркое? – хоть Риддла и было трудно удивить, но сейчас он смотрел широко открытыми глазами.
– Ну ты даешь, Том, – посмотрев на приятеля, он расхохотался. – Нет, соек не едят. На чучело в гостиную. Полгода назад добыл иволгу. Теперь будут иволга и сойка.
Питер, сопя, подбежал к довольному хозяину. Том заметил, что у него в зубах в самом деле была зажата разноцветная птаха. Собака несла ее осторожно за крыло, словно понимая, что нельзя повредить ценный трофей. Довольный Лестрейндж взял двумя пальцами тушку и придирчиво осмотрел ее на свету.
– Третью добиваю. Между прочим, – непринужденно бросил он. – Энслер хочет сделать карьеру в министерстве.
Ворох старых желто-бурых иголок тотчас посыпался на землю.
– Кто? Энслер? – спросил изумленный Том. Чтобы пройти под веткой, ему из-за высокого роста пришлось пригнуться и ссутулиться, как в далеком детстве.
– Она современная девушка, хочет состояться в работе, – усмехнулся Лестрейндж, легко толкнув ботинком сухую шишку.
– У нее же куриные мозги, – удивился Том. – Ей бы хоть учебник по зельям нормально освоить.
– Училась она средне, – то ли поддакнул, то ли возразил Рэндальф. – Но сидела за книжками долго, если помнишь. Тем и брала. – Невдалеке шумел муравейник, и приятели обошли его стороной.
– Каменная задница, – презрительно пожал плечами Том. – Может, расчистим путь? – поинтересовался он, достав палочку и посмотрев на муравейник.
– Не стоит, – резонно возразил Рэндальф. – Эти черти чувствуют заклинания. – Вдалеке послышался стук дерева, которое чинно долбил дятел.
– Ну, а Дру? – с интересом спросил Том. Ботфорты почувствовали что-то липкое – они, похоже, приближались к топям.
– Девчонка она хорошая. Только вот беда, не хотел я ее, – повертел в руках кепку Рэндальф. – Не Мари, покойница. Та стройная была, – сладострастно причмокнул он. – И нежная, и сдобная сразу. Вот какой должна быть красивая девчонка, а, Том?
Риддл поморщился и чуть насмешливо произнес:
– Ммм… Красивая девушка должна быть маленькой, тонкой и очень хрупкой. У нее длинные распущенные волосы. Предпочитает бальное платье… Но чтобы завоевать ее, нужно преподнести ей коврик из шкуры чудо-юды, – невозмутимо добавил Риддл.
– Лив, что ли? – сориентировался Рэндальф. – Чахоточный призрак с ножкам, худее спичек, – поморщился он. – Ладно, ладно, будущая миссис Гонт!
С минуту приятели смотрели друг на друга, а затем рассмеялись. Лестрейндж заливался во все горло. Том меланхолично улыбался, вспоминая, как сжимал крошечную нежную ступню Оливии и гладил ее чуть островатую коленку. Маленькие сосенки переросли в кустарник, за которым были видны очертания убегавшей за горизонт пустоты. Подойдя ближе, Том понял, что перед ним простирается огромная зеленая лужайка с небольшими холмиками. Хотя Риддл никогда в жизни не видел болота, это без сомнения были они.
– Живописно… – поделился впечатлением Том, но не договорил. Рэндальф приложил палец к губам и отошел в сторону. Он шел неслышно, словно с опаской переступая в сторону. Затем стремительно вскинул ружье и выстрелил. Питер со звонким лаем помчался вперед.
– Готов. Сейчас увидишь, – с восхищением сказал Лестрейндж.
– Это он? – переспросил Том. Перед глазами было небольшое красное тельце то ли кулика, то ли утки. В отличие от сойки, оно не брыкалось, а покорно лежало в зубах собаки.
– Вальдшнеп – птица благородная, – Рэндальф смахнул грязь с ботфорт. – Никогда не трепыхается даже если жив. Ты о чем задумался? – спросил он, глядя, как Риддл рассматривает линию болот.
– Знаешь, Рэй, а ведь твой отец прав, – задумчиво сказал Том. – Ты слышал о жуткой бомбе, секрет которой Гриндевальд подарил маглам?
– Конечно, – на лице Лестрейнджа мелькнула легкая тень. – Жуть. Они одним взрывом убили сто тысяч!
– Ты не думал, что завтра эти твари могут сбросить ее на нас? Нас не спасет ни один щит, – посмотрел парень вдаль. Кряква плыла по реке, касаясь лепестков давно отцветших лилий, но Рэндальфу она, похоже, была не интересна.
– Но… Зачем им нападать на нас? – пробормотал Лестрейндж, бросив в сумку вальдшнепа.
– Ты не догадываешься? – удивился Том. – Скажи, пожалуйста, как вы прячете свой лес?
– Маглы его просто не видят, – Рэндальф присмотрелся на верхушки видневшихся вдали сосен. Том удивился, глядя, что у болотных растений стволы были темнее, чем у тех, что росли в лесу.
– Верно. Но маглорожденных идет все больше и больше, – продолжал Том. – У них есть семьи, родственники. С каждым годом они все ближе к нам. Где гарантия, что однажды они не захотят покончить с более высокой цивилизацией?
– Они уже пытались. В Средние века, – поежился Рэндальф.
– Тогда им нужна была инквизиция. Теперь недоумок Геллерт подарил им атомную бомбу. Одной бомбы, – закусил губу Том, – было бы достаточно.
– И что ты предлагаешь? – спросил Лестрейндж. – Ограничить число маглорожденных, как Слизерин?
Том не ответил. Некоторое время он смотрел на заброшенный рукав речушки. Затем отошел к маленькому берегу, откуда доносился шум почти засохшего ручья. Рэндальф последовал за ним. Некоторые время Риддл молча смотрел на уже потемневшую осеннюю воду, а затем сказал:
– Знаешь, Рэй, я иногда думаю, что ни один маг мира не мог даже отдаленно сравниться по могуществу со Слизерином. Возможно, он был не человек, а сошедший в наш мир полубог.
– Ты полагаешь? – Рэндальф с изумлением опустил ружье.
– Ты разве не помнишь, что Слизерин был величайшим из хогвартской четверки? – холодно спросил Том, скорее утверждая, чем спрашивая. – Наверное, большинство волшебников не смогли бы пережить видение его волшебной силы.
«Кроме Лорда Волдеморта», – усмехнулся холодный голос.
«Лорд Волдеморт – Единственный и Подлинный Наследник Салазара», – важно ответил сам себе Том, посмотрев на тусклую поляну.
Рэндальф вскинул ружье. Через минуту раздался выстрел. Питер, залаяв, снова побежал за дичью.
*
Том взглянул на постель, накрытую зеленым покрывалом с золотыми виньетками. В маленькой комнатке было прохладно, но в целом не холоднее, чем в остальном замке. Хотелось надеяться, что эльфы додумались положить в постель грелку. В крайнем случае придется превратить в нее какой-то предмет. Повинуясь привычке все рассчитывать заранее, Том посмотрел на тумбочку из черного ореха. Рядом с бронзовым подсвечником, в котором неспешно горели три белые свечи, лежали пресс-папье и промокательная бумага.
Открыв салатовую штору, Том посмотрел в узкое окно. Толстые запотевшие стекла выходили на газон перед входом в соседнюю башню. За маленькой пристройкой шумели, раскачиваясь на ветру, высокие грабы. В просвете между бегущими облаками выглянул месяц. В его холодном сиянии виднелись ровные контуры стен и длинная линия леса. Том задернул штору, подумав, что сегодня наверняка будет буря.
Спать не хотелось, тем более, что засыпать для Тома было смертной мукой. Где-то в доме часы отбивали каждые полчаса, отмечая их башенным боем. Переодевшись в махровый темно-зеленый халат, парень решил привести мысли в порядок. Подумав немного, Том наколдовал стул и присел к тумбочке. Затем достал из сумки чернильницу и дневник. Пожалуй только сейчас он каждой клеткой своего тела ощутил, насколько ему стала важна эта тетрадь. Обмакнув перо, он вывел:
Ты понял, что говорил отец Лестрейнджа?
Дневник проглотил чернила. Затем их, как обычно, стали заполнять витиеватые ехидные письмена:
Малыш Томми решил заняться политикой? Как трогательно… Может, создашь партию чистокровных и поведешь ее в последний бой против грязнокровной швали?
Том прищурился и чуть облизнул губы. Дневник, похоже, начал заводиться, а, значит, он попал прямо в цель. Ниже послания он ехидно написал:
Почему бы и нет? В конце концов не забывай, чья кровь течет в моих жилах (а благодаря мне – и в твоих).
Листы приняли к сведению сказанное. Затем быстро, словно стараясь убедить самого себя, тот, другой Том, стал отвечать:
Разумеется, я не забываю. Его кровь выше крови любого императора. Но кто это знает, кроме маленького чахлого Томми? Чем ты сможешь доказать, что ты – Наследник Слизерина?
Том прикусил губу. В голове мелькнуло видение полутемной Тайной Комнаты, где он, длинный нескладный подросток, выпускает Василиска. Тогда ему пришлось, поджав хвост, пойти на мировую, получив только смерть грязнокровной дуры Миртл. «Даже кожа кретинки не пошла на коврик для Лив», – фыркнул про себя Том, представив с каким удовольствием Оливия ставила бы на него по утрам дрожащие от сквозняка ножки. Решив превратить ярость в шутку, он написал:
А чем плохо? Волшебному миру давно пора стать монархией во главе с самой чистокровной фамилией.
Том с азартом посмотрел, как страница поглощает последнюю закорючку вопросительного знака. С детства он приходил в ярость, если чувствовал правоту противника. В такие минуты его охватывала дрожь в руках: странное, нечеловеческое желание не просто разгромить или убить, а растоптать, стереть в мелкую пыль такого врага. Вот и сейчас, от напоминания о собственном бессилии ему хотелось не просто уничтожить дневник, а бросит его в печь с адским пламенем… Дневник, не обращая внимания на его бессильную ярость, продолжал:
Томми I – звучит… Епископ надевает на новоявленного монарха корону и провозглашает: «Coronet te Deus!»** «Coronet te Deus, Tommi the First!» Впрочем, нет… Tommie the First – бастард…
Спокойно посмотрев на дневник, Том устало зевнул:
Иногда мне хочется кинуть тебя в камин или печку.
Кремовый лист послушно проглотил его запись и вывел:
Тебе не приходило в голову, что это удовольствие может быть взаимным?
Том с ненавистью посмотрел на дневник. Он было подумал написать в ответ какую-то грубость, но не успел. Дневник, не дожидаясь его излияний, стал выливать в ответ строки. Только теперь они были не темно-синими, как чернила Тома, а незнакомого черного цвета.
Посуди сам, за что мне, Лорду Волдеморту, любить Тома Марволо Риддла? Он держит меня взаперти, общается от случая к случаю, требует исполнения мельчайших капризов, и регулярно посылает мне всевозможные хамства. Зато, когда Риддл умрет, я стану свободным и весьма живым. Смерть Риддла станет, согласись, решением моей маленькой проблемы.
Глядя на выливавшиеся чернила, Том сначала ощутил испуг. Однако затем страх прошел: дневник, несмотря на все проклятия, вряд ли мог сделать ему что-то. Обмакнув перо, парень вывел:
Прежде, чем «решать проблему», учти, что этот самый Т.М. Риддл может охотно уничтожить Твое Августейшее Величие.
Тетрадь размышляла не больше полминуты. Затем, покорно проглотив чернила, выплюнула ответ – правда, уже привычным синим цветом.
Не получится. Том Риддл защитил меня настолько, что для моего истребления понадобятся невероятно сильные средства.
Риддл протер лоб. Он совершенно не подумал над тем, что крестраж может теперь не бояться никаких опасностей… Этот дерзкий маленький кусок его самого может теперь спокойно жить, не боясь даже хозяина. Голова немного кружилась, а в районе лба появилась назойливая боль. Отшвырнув дневник, Том с ненавистью посмотрел на отделанный перламутровыми вставками секретер. Вся эта комната напоминала дом Блэков, только здесь все было холоднее и как-то по-военному жестче. Подумав с минуту, Том для успокоения решил посидеть в библиотеке.
Деревянная лестница скрипела. Свет, как ни странно, зажигался сам собой при появлении Тома, но горел настолько тускло, что очертания перил терялись в полумгле. Библиотека, занимавшая целую комнату, встретила его горящей люстрой и четырьмя витыми свечами на маленьком столике. Окурки в пепельнице говорили о том, что хозяин недавно читал здесь. Том подошел к стеллажам.
Книг оказалось много – как магловских, так и потертых волшебных фолиантов. Некоторые корешки оказались вытертыми от времени. Посмотрев немного на книги, Том, наконец, обратил внимание на одну из них, развернутую в сторону комнаты обложкой. На ней оказался запечатлен образ фараона в урее, на фоне чуть дрожащих силуэтов пирамид. Подойдя ближе, Риддл открыл заклинанием стеклянные дверки и взял цветной том.
Это были египетские мифы. Усмехнувшись, Том открыл книгу. Привычные картинки богов двигались, изображая какие-то действия. Это была не египетская магия, а жалкая подделка: такая, чтобы ее поняла даже маленькая Лив. Подвинув подсвечник, Том равнодушно перевернул страницу и присмотрелся к картинке. Вверху, выведенная крупными темно-синими буквами, стояла надпись:
ЛЕГЕНДА О ХОРЕ-СКОРПИОНЕ
Хор-скорпион был первым фараоном Египта. Не чувствуя в себе сил, Хор-скорпион, стал упрашивать Аммона-Ра даровать ему частицу божественной силы. Аммон-Ра внял молитве юноше, идущего к свету. Сотворив свое подобие, он вселил его в Хора-скорпиона, и жил в теле его до конца земного пути.
Том почувствовал, как в голове началась ломота. Такое состояние обычно сопровождало его в минуты, когда появлялась долгожданная мысль. Если крестраж был отделением части души, то вселиться в другое существо подобно паразиту Аммон-Ра мог только сотворив свою копию, которую можно будет вселить в другое тело. Том посмотрел на свечу и лениво снял ногтем воск.
– Аммон-Ра вселил в него свой образ… – прошептал он. – Сначала создал свой образ, а затем вселил его, подобно паразиту. Создал или отделил…
Схватившись за перстень, парень осторожно повернул камень. Все было до невозможности просто. Нужно сотворить свой маленький образ, напоминавший зародыш, а потом вселить его в кольцо. Близоруко щурясь, Том протер усталые глаза и поводил пальцами по лицу, словно ощупывая его: привычка, унаследованная из далекого детства. Его отделяемый Ба плюс Ба дневника и значение, обратное уравнению сансары. Быстро превратив промокашку в пергамент, Том записал:
Ба (Ка1) + Ба (Ка2) + Sam (X-1) = Ка (2)
Наверное, понадобится еще какая-то молитва. Создание образа должно быть похоже на отделение частицы Аммона-Ра. Том усмехнулся, вспомнив гимн смерти и воскрешения, который он читал на саркофаге одного фараона и написал ниже:
О ты, Осирис-Рамзес! Вернулся я к тебе, Владыка богов, Великий Бог, Властелин Солнца! Тум обещал мне, что появится Солнце, и что я буду похож на него, а Нил – что я получу трон Осириса… О ты, ты, ты, ты, Осирис-Рамзес! ***
Несколько мгновений ничто не нарушало мертвой тишины. Затем огонек свечи стал то разгораться, то погасать. Когда он стал гореть дрожащим огоньком, Тому почудилось, будто воздух в комнате пропитался гарью. Дышать становилось тяжелее, словно рот и нос забили горящей резиной. Том видел перед собой светло-зеленый палас, но чувствовал, будто спускается в огромную воронку. Наконец, перед глазами появилось видение саркофага с зеленым сиянием. Присмотревшись к крышке, Том заметил знакомую ослиную голову.
– Сет… – прошептал в ужасе Том, – Могущество Сета…
Через минуту видение пропало. Тело била холодная дрожь. Он сидел на уютном диване, смотря в изогнутую пепельницу.
Примечания:
*Ковер из Байе – длинный гобелен предположительно конца XI века, изображающий сцены битвы при Гастингсе 1066 года.
**Коронует тебя Господь (лат.)
***Египетские погребальные формулы взяты из романа Болеслава Пруса «Фараон».
========== Глава 48. Кодекс змей ==========
Происшествие в Валлифорде
Магическая общественность Великобритании продолжает следить за жутким происшествием в Валлифорде. Трагическая смерть мистера Нортона Мальсибера, старшего сына и наследника сэра Ламберта Мальсибера, 28 октября с. г. вызывает странные толки. Мистер Мальсибер-младший подвергся нападению четырех змей во время прогулки по фамильному парку. В прошлом местные змеи не проявляли такой агрессивности, тем более в это время года. Наследником сэра Ламберта стал его младший сын Найджел, обучающийся во втором классе школы волшебства Хогвартс.
Арчелл Бойлер, собственный корреспондент
Том еще раз пробежал глазами статью. Все верно. Он долго размышлял над тем, какой смерти достоин сдохнуть Мальсибер. Нортон, помнится, осмелился в присутствии Лорда Волдеморта сказать, что чистокровные маги прогоняют грязнокровок с помощью змей, а затем и бросить в него змеей… Что же, он обязан умереть от укуса змей. Парселтанг – дар высших, и низший не должен сметь прибегать к нему. «Особенно в отношении Лорда Волдеморта», – усмехнулся про себя Том.
На втором этаже лавки было, как обычно, сумрачно. Рядом с Томом привычно горели две свечи. У Бэрка, как в Хогвартсе, свечи оставались восковыми. Другим лавочкам повезло меньше: для экономии их владельцы стали заменять воск белым стеарином. Том поморщился: еще одна отвратительная магловская мода, проникшая в волшебный мир. Он рассеянно посмотрел в окно на мутные потоки дождя и улыбнулся: «светлый маг» Альбус Дамблдор наверняка уничтожил бы Нортона бесшумно. «Настоящий волчара в овечьей шкуре», – подумал с отвращением Риддл.
Наступило время полдника. Хозяева магазина как раз приступали к чаепитию. Том, спустившись по скрипучей лестнице, присел рядом с ними. На пухлом Бэрке был коричневый замшевый пиджак, хорошо сочетавшийся с черной «бабочкой». Горбин сидел в обычной для него нелепой черной мантии, придававшей ему сходство со звонарем из приходской церквушки. Непонятно почему Тому вспомнился мокрый серый песок в лесу, где оборвалась жизнь Нортона. Песок обычно бывает желтым или бурым, но тот был именно серым с осыпавшейся прошлогодней хвоей.
– Ходят слухи, что дни Спенсер-Муна сочтены, – бросил Карактак Бэрк. – А знаете кого прочат в министры? – обвел он сотрудников ехидным взглядом.
– Дамблдора, – ответил Том, намазав на булку малиновый джем. В последний месяц это лакомство появилось в магазинах, и парень любил его уплетать вместе с размоченным овсяным печеньем.
– Верно, – кивнул Бэрк. – Но бьюсь об заклад, что эта продувная бестия не согласится!
– Не согласится быть министром? – Горбин от изумления едва не опрокинул чай себе на колени.
– Да разумеется, – лениво прикрыл глаза Бэрк. – Власть – это всегда ответственность.
– Которую Дамблдоры брать на себя не желают, – охотно откликнулся Том.
– Именно так, – прищурился Бэрк и посмотрел на маленький белый чайник. – Ему удобнее управлять исподтишка, прикрываясь фиктивными лицами. В случае чего, – продавец поводил в воздухе пухлой рукой, – провалы можно будет списать на стрелочников.
Том снова поразился сходству Карактака Бэрка с профессором Слагхорном. Единственным, что их различало были, пожалуй, глаза. Большие бесцветные глаза декана Слизерина смотрели то весело, то немного испуганно. Темные глаза Бэрка, напротив, казались на удивление сосредоточенными. Слагхорн словно ждал подвоха; Бэрк изучал собеседника, чтобы подготовиться к подвоху.
«Для типов, подобных Дамблдору, власть всегда будет делом жизни», – усмехнулся надменный голос.
«А для Лорда Волдеморта?» – спросил самого себя Том. Бэрк как раз направил маленький чайник к чашечке, и тот до краев наполнил ее горячей жидкостью.
«Справедливость и бессмертие», – спокойно ответил его собеседник. Машинально взяв кусок овсяного печения, Том посмотрел на Руку Славы.
– Так уж устроен мир, – развел пухлыми руками Бэрк. – Псы гоняются за котами, а коты гоняются за мышами… Глупо менять его порядок. Кстати, Том, – он внимательно посмотрел на помощника. – Вы составили список проживающих в Британии знатных иранцев?
– Конечно, – Риддл протянул свернутый в рулон пергамент. Карактак Бэрк развернул его и буквально впился колючим взглядом.
– Юсуф Алави… Шехтер Пахлави… Дехан Руфбилани… – забормотал он. – Отменно. Надеюсь Вы понимаете, зачем они нам?
– В Иране много сторонников Гриндевальда. Теперь они захотят избавиться от кое-каких вещичек, – Риддл говорил уверенно, точно знал ответ.
– Именно, – подтвердил Бэрк. – Самое время трясти персов, – его пухлый палец провел по пергаменту, словно очерчивая невидимую линию, – не хотите ли побывать у Рафсанджани?
– Разумеется, могу сходить сегодня, – ответил Риддл, отломив очередную порцию овсяного печения.
– Замечательно… – Бэрк взглянул в мокрое от дождя в окно. – У Вас такая хрупкая болезненная невеста… – Том вздрогнул, только сейчас осознав, что хозяин магазина каким-то образом узнал об Оливии. – Боюсь, у нее может быть опасная болезнь… – Бэрк встал и начал расхаживать по комнате. – Ей обязательно нужно теплое море и сухой воздух с запахом кипарисов…
«Вообще-то она частенько бывала в Ницце», – подумал насмешливо Том. Горбин послушно закивал головой в знак согласия. На мгновение Том представил, как тоненькие белые ножки Оливии идут по морскому песку. Право щупать их и гладить, наслаждаться ее кожей и коленками называется любовью. За право самому надевать на нее туфельки по утрам большинство готово на что угодно: плясать чечетку, ходить колесом, строить козни, убивать…
