Текст книги "Тёмный лорд (СИ)"
Автор книги: Korell
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 44 страниц)
– Том, это ужасно, – пробормотала Миранда.
– Ну, нельзя же его ровнять по нам, – возразил слизеринец. На мгновение Том задумался над тем, как поступил бы он, если бы его мышь посмели скормить коту. Он, несомненно, отомстил бы обидчику так, что тот надолго запомнил бы эту боль.
– Том, я понимаю, что Хагрид не человек. Наверное, ловит дома на себе блох, – райвенкловка скривилась от отвращения. – И все же это жестоко.
– Он низшее существо. Лестрейндж на днях назвал его неандертальцем. Я ему сказал, – Том поспешил улыбнуться, увидев, что Миранда сухо кашлянула, – что не надо обижать неандертальцев. Это создание мыслит на уровне питека. Ему бы слово «хомо» научиться выговаривать.
– Хомо! – рассмеялась Миранда. – Ой, Том, не надо так, – спохватилась райвенкловка. – Он, в конце концов, тоже живой.
– Мистер Риддл! – В палату вошла сестра Эльвира. – Отбой прозвучал.
Посмотрев на впалые щеки Миранды, Том почувствовал боль. Он мог отомстить любому обидчику, кроме этих проклятых микробов, которые копошились в ее легких. Если бы только было в мире заклинание, которое убьет этих малышей, причем тяжелой мучительной смертью… «Непременно мучительной», – поймал Том себя на мысли при выходе из палаты.
*
– Она мешает мне, Том! – змееподобное лицо в зеркале расхохоталось высоким кудахтающим смехом. – С ней ты не станешь великим…
Картинка сменилась. В зеркальной глади плыл зимний день, и они с Мирандой бежали, взявшись за руки, и весело смеялись.
– Какое мне дело до того, кто мешает тебе? – неприязненно заметил Том.
– Ты больше не Том Риддл, – плотоядно рассмеялся призрак. – Ты – Лорд Волдеморт, а ему нет дела до каких-то страданий.
– Тогда я убью тебя. Раз и навсегда, – заметил Том, подняв палочку. – Avada… – прошептал он…
– Что ты хочешь сделать, дурачок? – захохотало чудовище.
Том поднял голову с подушки и протер потный лоб. Часы в форме кобры показывали пять часов, только не утра, а вечера. Был первый день Пасхальных каникул, и Том понял, что проспал. Это было не удивительно: в последнее время он использовал темномагические заклинания невербально и порядком истощил свои силы. Умирая с голоду, Том переоделся в мантию и спустился в необычно пустой Большой Зал. Миранда, несмотря на протесты Тома, также поехала домой, хотя в день отъезда ее щеки пылали от лихорадки.
– Неужели наш Томми проспал? – насмешливо заметила вошедшая Эмилия Гринграсс. Подобно Тому она была одной из немногих слизеринок, оставшихся в школе на каникулах. После рождественского бала Эмилия то и дело бросала на Тома томные взгляды, но тот старался вести себя с ней, как прежде.
– Тупая грязнокровка, – раздался с гриффиндорского стола голос Игнотуса Пруэтта. Том побледнел и с ненавистью щелкнул пальцами, бросив в него заклинание мгновенной боли. Игнотус тотчас согнулся пополам.
– Как ты думаешь, Том, – вдруг спросила Эмилия, удовлетворенно посмотрев на скорчившегося Пруэтта. – А могут русские ударить по Рейху?
– С чего вдруг? – удивился Том. Такие слухи до него доходили, но он им не особенно верил. – Они же друзья Гриндевальда. – Эмилия, развернувшись на высоких каблуках, послала Риддлу насмешливую улыбку зеленоватых глаз.
Блуждая взглядом по залу, Том обратил внимание на витражи. Они были действительно красивые, для каждого колледжа свой. На витраже Гриффиндора был изображён Годрик с мечом и щитом, на витраже Хаффлпаффа – пышная девушка с растениями. Больше всех Тому нравился витраж Райвенкло, изображающий молодую женщину с книгой. Витраж Слизерина тоже был неплох. Изображённый на портрете Салазар был черноволосым, с бирюзовыми глазами. Он также читал книгу, а вокруг его руки обвивалась серебристая змея.
Поужинав, Том проскочил мимо группы хаффлпаффцев и направился в библиотеку. Достав подшивку «Пророка» за сентябрь двадцать пятого года, он зажег свечу и заказал поиск по теме «Гонты». Газетные листы замелькали, пока не остановились на цифре «20 сентября». Внизу был выведен заголовок:
Беспорядки в Литтл-Хэнглтоне
Вчера в местечке Литтл-Хэнглтон случилось примечательное происшествие. Марволо Гонт и его сын Морфин были арестованы и позже препровождены в Азкабан за нападение на группу авроров во главе с начальником департамента магического правопорядка Робертом Огденом. Причины этого нападения связаны с другим делом – нападением Морфина Гонта на Томаса Риддла, сына местного эсквайра. По слухам, Морфин Гонт, подозревая, что его сестра, Меропа, неравнодушна к маглу, пустил в ход фамильное «оружие» Гонтов – гнойное проклятие. Мистер Роберт Огден прибыл в Литтл-Хэнглтон для вызова Морфина Гонта на слушания в министерство. Вместо этого отец и сын Гонты оскорбляли мистера Огдена «грязнокровкой», а затем просто напали на него. Прибывший отряд авроров обезвредил буянов.
«Гонты – выродки, – прокомментировал ситуацию мистер Роберт Огден. – Поймите, это не ругательство, а констатация факта. Бесконечные браки между родственниками довели прямых потомков Салазара Слизерина до полной деградации. Не удивлюсь, если это окажется последнее поколение Гонтов».
Энн МакДауэлл, собственный корреспондент.
Том отложил газету и улыбнулся. Какой же он в самом деле идиот… Он обладал всеми способностями Гонтов – это раз. В деревне, где жили потомки Слизерина, проживал магл по имени Том Риддл – это два. Пропала девушка из Гонтов – это три. Его звали в честь отца, Том Риддл и Марволо в честь деда – это четыре. Дальнейшее нетрудно было представить: магл Томас Риддл поигрался с его матерью, выбросил ее, и она, умирая, доползла до приюта.
Закат переходил в густые сумерки. Том с насмешкой посмотрел в окно. Появись он на пороге дома Гонтов, они без сомнения вышвырнули бы его, как полукровку. А Риддлы? Интересно, что делал его папаша все годы, пока его пороли, ломали руки, били пинками до обморока, грозили финскими ножами? Щупал колени какой-нибудь девицы, мыслящей на уровне гусеницы? На мгновение Том представил себе, какое наслаждение испытывала Симонетта Веспуччи, заставляя маглов вылизывать каблуки ее туфель.
«Подумай… Может, испробуем на твоем гнусном папаше пару непрощаемых?» – хмыкнул в голове высокий голос, когда Том вышел на лестницу.
«Пару круциатусов?» – переспросил себя Том.
«Ты полагаешь? А может, что-то поужасней, посмертельней? – расхохотался кудахтающий голос. – Ведь этот подонок заслужил десяток авад. Как, впрочем, и все маглы».
Том дернулся. Перед глазами стояло мертвое тело Патрика, окутанное зеленой вспышкой.
Примечания:
• Симонетта Веспуччии (1453 – 1476) – возлюбленная флорентийских правителей Джулиано и Лоренцо Медичи. Считалась первой красавицей флорентийского Ренессанса. Служила моделью картины Боттичелли «Рождение Венеры». Молва приписывала ей невероятную жестокость и колдовство.
** Филов Богдан (1883 – 1945) – премьер-министр Болгарии в 1940—1943 годах, сторонник прогерманской политики.
========== Глава 25. Персидский шар ==========
Дорогой Том!
Рада сообщить, что мои дела идут неплохо. Профессор Дуйзинг забрал меня в санаторий на южном побережье и говорит, что прогноз благоприятный. Даст Бог, вернусь в Хогвартс первого сентября. Я пока не выхожу во двор, но сижу на подоконнике и даже загораю. Со мной в палате лежит Лайза. Она магл и рассказывает много интересного об их жизни. Лайза, например, по свисту бомб может отличить, какие самолеты бошей совершают налет.
Я часто вспоминаю те коридоры, по которым мы бродили в поисках Тайной комнаты. Помнишь тот лабиринт, который ведет к старому заваленному проходу в Хогсмид? Там было сыро, и только свеча освещала своды. До сих пор помню, как мы гадали, кто его завалил. Жаль, что Тайная комната, которую мы искали, не существует.
Жду с нетерпением ответа и рассказов о лохматом идиоте!
Пока,
Миранда
– Замечтался, Томми? – Мальсибер сел за слизеринский стол. – Посмотрел бы на себя со стороны: вылитый Гамлет! – хмыкнул он, глядя на черную мантию Риддла. – Осталось продекламировать «To be or not to be…»
– Подзабыл мои уроки, Мальси? – заметил Том, не отрываясь от письма. Рэндальф и Друэлла, знавшие о периодических наказаниях, которые Том применял к Мальсиберу и Крэббу, прыснули от смеха.
– Пропади ты пропадом, грязнокровка, – пробормотал Нортон.
«Одна капля крови Гонтов в сотню раз чище всех сидящих здесь чистокровных, – засмеялся в голове холодный голос. – Имея ее, можно забыть разницу между чистокровными и грязнокровками».
Мальчик поежился. Впервые в жизни он сам произнес это слово – «грязнокровка». Помнится, прежде он чувствовал омерзение, когда Нортон и Эмилия так называли его самого.
Погруженный в свои мысли, Том не заметил, как подошел к Северной башне. Профессор Лариджани открыл дверь и пригласил учеников в кабинет. Как обычно, Риддл сел с Друэллой, своим единственным другом в классе. Весеннее солнце заманчиво заливало окно лазурью. Том с интересом подумал о том, почему на уроках предсказаний была, как правило, хорошая погода.
– Что же, пожалуй, начнем, – учитель одарил класс улыбкой. – Мы заканчиваем, наконец, с гаданиями на чае. Сегодня я продемонстрирую персидское искусство гадания с помощью шара.
Ученики с интересом посмотрели на предмет, накрытый маленьким вышитым ковриком. Профессор Лариджани улыбнулся и сорвал с него покрывало. Перед классом возник темно-синий шар, напоминающий магловский глобус.
– Такие шары, – продолжал профессор Лариджани, – изготовляют лучшие персидские мастера. – Что Тому нравилось в этом учителе, так это его любовь к своему предмету. – Я попрошу вас раскрутить шар. Вы увидите некоторые символы, а я попробую вам их растолковать.
– Мисс Розье! – при этих словах профессор взмахнул палочкой и потушил в классе свет, оставив только тусклое красноватое свечение.
Друэлла вышла в центр класса на негнущихся ногах. Как обычно, от волнения она старалась держаться подтянуто и жестко. Покрутив шар, девочка заглянула в густой синий водоворот.
– Дом… Я вижу смутный дом… – пробормотала она.
– Что же, – сказал профессор, – у Вас счастливый образ: большая и крепкая семья. Не удивительно, если вспомнить, что Ваш знак – Дева – склонен к созданию прочных брачных уз. – Друэлла раскраснелась и под смешки однокурсников села в кресло. – Мистер Блэк?
Альфард Блэк спокойно вышел к доске и, как всегда с невозмутимым лицом, раскрутил шар.
– Верблюд… Одногорбый верблюд… – изумился он.
– Символ одиночества… – нахмурился профессор. – Вам следует обратить внимание на личную жизнь, мистер Блэк.
– При состоянии Блэков ему не светит стать холостяком, – съязвил Филипп Диггори. Хаффлпаффцы засмеялись. Том щурился на красные огоньки, ожидая своей очереди. Наконец, учитель назвал его фамилию. Том вышел и, преодолевая волнение, раскрутил шар.
– Волшебник-левша вращает шар судеб, – улыбнулся Лариджани, хотя в его голосе сквозило волнение. – Власть и честолюбие в своем предельном выражении. – Том нахмурился. – Что видите, мистер Риддл?
– Три карты и зеркало, – пожал плечами Том. Он боялся, что перед ним предстанет змееподобное лицо и был счастлив, что этого не произошло. – Все три черви. Восьмерка, десятка и дама. Причем на каждой, – пригляделся он, – есть черные сердца.
– В Вашей жизни будут три женщины, – сказал учитель. Том почувствовал, что лицо заливает краска. – Сестра, друг и влюбленная девушка. Каждая из них попробует подарить Вам любовь, но вместо этого причинит страдания. После чего, – задумался профессор, – Вам будет предложен выбор.
– Я буду выбирать после того, как три девушки причинят мне боль? – Подавленный Том вернулся в кресло, размышляя над странными образами.
– Берегись, Томми, тебя сгрызут три гарпии, – хихикнул Филипп. Риддл с улыбкой послал ему заклинание зажима, и блондин, забыв свое остроумие, схватился за лодыжку.
– Что же, Ваша очередь, мисс Гринграсс, – лукаво заметил профессор Лариджани. – Учитывая, что Вы родились под парадоксальным знаком Водолея, мы, думаю, увидим нечто необычное.
– Пожалуйста… Я не хочу ничего знать, – прошептала Эмилия, хлопая ресницами. От волнения она скинула дорогие туфельки и залезла с ногами в кресло, поджав под себя маленькие ступни и обхватив руками точеные белые коленки.
Том задумчиво посмотрел в окно на толпу первогодок. У него никогда не было сестры, и, тем более, он не мог представить, что будет с кем-то тискаться, как Бренда или Люси. И все же слова профессора его почему-то взволновали. Если даже капризную и изнеженную Эмилию встревожили предсказания по шару, значит, что-то тут было не так.
*
Оливия Хорнби не бросала слов на ветер. С начала семестра она, как прирожденная охотница, организовала настоящую травлю Миртл. Прежде всего, Оливия прозвала соперницу «прыщавой плаксой» и сделала все, чтобы эта кличка получила широкую огласку. Затем она натравила на райвенкловку подруг – Ариану и Эллис, которые ходили за Оливией как тени. Слизеринки выслеживали Миртл, запускали с помощью левитации куриные яйца и разбивали их над головой жертвы – благо в хозяйстве у Огга водилось много кур. Иногда они наколдовывали липкую дрянь, в которую попадала Миртл.
– Хотелось бы повесить очки Прыщавой Плаксы целыми, – притворно вздохнула Оливия на уроке травологии, удостоверившись, что соперница слышит ее.
– Ты уверена, что их получишь? – шепнула Ариана.
– Не позднее зимы, – стрекотала слизеринка. – Место, куда повесить трофей, я присмотрела. А потом, – мечтательно добавила она, – хочу коврик из кожи Плаксы! Расстелю его у кровати: и трофей шикарный, и ножкам по утрам будет теплее, особенно зимой…
– Заткнись, гадюка! – крикнула Миртл к изумлению притихшего класса.
Оливия, ожидавшая такого поворота, тихонько наслала на чернильницу Миртл заклинание левитации. Чернильница взлетела и опрокинулась на сидевшую рядом райвенкловку Кристин Фейгвуд. Профессор Бири отчитал Миртл и снял с Райвенкло тридцать баллов. После уроков Оливия удовлетворенно наблюдала, как райвенкловка заливалась слезами на подоконнике.
– Прыщавая еще не представляет, кому осмелилась объявить войну, – сообщила подругам слизеринка, идя вприпрыжку на обед. – Ой, Том, привет! – радостно крикнула она, поправляя складки форменной юбочки.
Риддл вяло помахал ей, от чего девочка пришла в восторг. По непонятной причине Оливия обожала его, спрашивая совета по любому вопросу. Сам Том, щурясь от яркого солнца, с тревогой читал письмо Миранды. Девочка писала, что болезнь ослабла, но профессор Дуйзинг оставляет ее до конца июля.
С наступлением погожих дней Люфтваффе возобновили налеты, и вскоре от бомбежки пострадал Собор святого Павла. Еще хуже шли дела на Балканах: объединившись с болгарами, Вермахт заставил союзников дорого заплатить за зимние успехи. В «Пророке» публиковали колдографии бесконечных колонн немецких мотоциклов, вьезжавших в Любляну и Белград. Десятого мая эсэсовцы, как туристы, взобрались на Акрополь и установили штандарт со свастикой над Парфеноном. Друэлла в то утро съязвила, что скоро на континенте не останется государств, кроме Рейха.
С началом лета страх окончательно поселился в Хогвартсе из-за наделавшего переполоха десанта Вермахта на Крит. Газеты успокаивали, что парашютисты понесли огромные потери, но они упрямо шли к Ираклиону. В первый день лета все было кончено: волшебники с кокардами в виде черепов прохаживались вдоль руин Кносского дворца.
– А ведь мы следующие, – заметила Друэлла, отложив газету.
– С чего ты взяла, Розье? – прыснул Мальсибер. Его вечная тень Энтони Крэбб тупо рассмеялся.
– Потому что мы такой же остров, балда, – резонно возразила Друэлла.
Том удивился ее спокойствию: Розье, казалось, была готова к последнему бою на ступеньках Хогвартса. Глядя на колдографии, Том вспомнил пещеру Повелителя Змей, где напугал Бишопа и Бенсон. Теперь это приключение казалось сказкой. Со дня на день в тех скалах могли высадиться маги Ордена СС, которым плевать на все таинственные надписи. От предчувствия неизбежного Том усилил занятия темной магией, изучая, как невербальным путем парализовать жертву.
Двадцать второго июня Том вышел на завтрак в начале восьмого. Волшебный потолок изображал темно-синее небо, по которому пробегали легкие перистые облака. Позевывая, Том развернул газету, да так и впился в заголовок:
РЕЙХ НАЧАЛ ВОЙНУ С СОВЕТСКИМ СОЮЗОМ. ГРИНДЕВАЛЬД ПРОВОЗГЛАСИЛ ПОХОД НА ВОСТОК
Том протер глаза, пытаясь понять, не очередной ли это сон. Однако газета осталась на месте, а колдография по-прежнему изображала бой вокруг утонувшей в ивах крепости на реке с причудливым названием – Буг.
– Правильно, давайте теперь дружить с Россией, – скривился первоклассник Орион Блэк, изучая передовицу. – Мало нам крови их Дурмстранг попортил…
– Думай, что говоришь, Блэк, – ответила Элеонора Монтегю, не отрывая взгляда от газеты. – Русские сейчас воют за нас. – Посмотрев на нее, Том вспомнил, как после гибели отца она плакала, уткнувшись в его плечо.
– И ты туда же, – пискнул Орион. – Все побегут плясать перед Москвой на задних лапках. Правда, Том? – Элеонора, отложив «Пророка», также с надеждой взглянула на Риддла, словно он был судьей в споре.
– Нора права, – Тому показалось, что он никогда не говорил так властно. – Ты идиот, Блэк, если не понимаешь, что сейчас только русские могут остановить Гриндевальда. – С этими словами он пошел к выходу.
Миновав гулкие мраморные ступеньки, Том вышел во двор и побрел к озеру. Завтра предстоял экзамен по трансфигурации, и Том сел повторять материал. Вскоре, наслаждаясь погодой, во двор высыпал весь их курс. Ученики разместились небольшими группами кто на покрывалах, а кто и вовсе на траве. Дженни Сполдинг и Мона МакКейб, сняв туфли и гольфы, присели на берегу озера и опустили тонкие длинные ноги в прохладную воду. Старшеклассники как завороженные смотрели на такое зрелище.
Через час Том понял бессмысленность своей затеи и осмотрел лужайку. Экзамены мало кому шли на ум: все говорили только о начавшейся войне. Филипп Диггори залез на дерево, и рассказывал хаффлпаффцам о мощи русской армии на Украине. Даже Эмилия Гринграсс с Мари Аркон, усевшиеся под грибок, болтали, судя по обрывкам французских фраз, о прочности «линии Сталина»*.
– В России был разбит даже наш Наполеон, – грассировала Мари.
– Не забывай, Наполеон был маглом, – возразила Эмилия. – А Вермахт – волшебная армия…
Эмилия, поймав взгляд Тома, откинула длинные золотистые кудри и послала ему кокетливую улыбку победительницы. Том, осмотрев ее воздушную фигуру, задумчиво посмотрел на белые короны лилий, цветущие в заросшей заводи.
Его отвлек от размышлений идущий вдоль озера профессор Дамблдор. Рядом с ним следовал высокий человек, в котором Том без труда признал доктора Дуйзинга. Отложив книгу, слизеринец быстро пересек лужайку и оказался возле трех огромных валунов.
– Значит, никакой надежды? – вздохнул горько Дамблдор, проходя мимо камней, за которыми притаился Том.
– Она очень слаба, – пожал плечами немец. – Впрочем, не забери я ее в санаторий, надежды не было бы никакой.
– Бедная мисс Литтлтон. Я так хотел подарить ей детство, – профессор трансфигурации растеряно поправил очки.
Том замер, не чувствуя под собой земли. Ему хотелось выхватить палочку и наложить «круциатусы» на них обоих – пусть даже у него нет шанса одолеть двух таких сильных магов. Выпрямившись, он побрел в сторону замка.
Примерно через полчаса он очнулся у деревянного мостика. Солнечные лучи играли в незамутненной воде ручья. По старому парапету полз слизень. Том задумчиво посмотрел на него. Миранда умрет, а слизень останется. Останутся и маглы: Стаббс, миссис Коул, его отец… При одной мысли об отце Том почувствовал, что его тело сковывает ярость. Глядя на сытое липкое тело насекомого, Том поднял ботинок и втер его в доски, с наслаждением думая о том, что этот слизень тоже не доползет до дома и никогда не увидит своей слизнихи и слизенят.
*
Следующую неделю в Хогвартсе царило приподнятое настроение. Русские, судя по сообщениям, не бежали, а сами атаковали Вермахт. Газеты писали об упорных боях местах с труднопроизносимыми названиями. Как в самом деле правильно сказать по-английски «Пружаны», «Ружаны», «Слоним», «Кристынополь»? Однако в пятницу совы принесли сообщения, что русские не выиграли, а проиграли танковое сражение под Ровно. Колдография в «Пророке» изображала громадное поле, усеянное их разбитыми танками.
Утром в воскресенье Том пребывал в хорошем настроении. У входа в Большой зал висел список лучших учеников, который уже третий год возглавлял он. И хотя возвращение в приют казалось ужасным, Том с удовольствием представлял, как завтра Большой зал украсят серо-зеленые вымпелы со змеями.
– Русские сдали Минск, – пробормотал Лестрейндж, едва его приятель развернул газету. – Там их побили сильнее, чем под Брестом.
– В самом деле? – Том почувствовал, как слетели остатки сна. – Может, русские остановят их на Березине?
– Мистер Риддл? – Мальчик вздрогнул. К его удивлению рядом стоял профессор Слагхорн.
– Да, сэр? – Он вскинул голову. Вид у толстяка был понурым.
– Следуйте за мной, Том, – добавил он разбитым голосом. Удивленный Том пошел за деканом, чувствуя, как внутри нарастает страх. Словоохотливый Слагхорн молчал всю дорогу, и это вряд ли было хорошим знаком.
Кабинет заместителя директора был заставлен книгами. На столе в просторной клетке сидел феникс. Сам профессор Дамблдор стоял возле книжного шкафа, не поднимая глаз.
– Присядьте, – кивнул он.
Том сел в оранжевое кресло с позолоченной отделкой. Напротив понуро сидела райвенкловка Джулия Кэмпбелл, теребя длинные темные волосы. Том посмотрел на ее белое лицо и внезапно все понял.
– Да, – вздохнул Дамблдор, – к сожалению, мисс Литтлтон сегодня ночью умерла. Я послал сову ее бабушке.
Джулия зашлась рыданиями, и ее чуть вздернутый нос сразу распух от слез. Том не обратил внимания на всхлипы. Он почувствовал, что больше всего ему хочется задушить Дуйзинга и Дамблдора. Перед глазами поплыло видение: урок травологии и три смеющиеся подруги, которым Миранда показывала рисунки. Свет от тускло горящих свечей играл в стеклах очков, освещая ее легкую улыбку волшебным светом. Профессор Слагхорн повел за руку плачущую Джулию. Том не шевелился: он продолжал молча сидеть в кресле с застывшей улыбкой на губах.
– Мистер Риддл? – профессор Дамблдор с удивлением посмотрел на слизеринца. – Вы хотите что-то сказать?
С минуту Том сидел неподвижно, а затем развернулся в его сторону.
– Мне нечего сказать Вам, – холодно заметил он. – Кроме одного: доктор Дуйзинг не спас Миранду. – При этих словах мальчик вскочил и начал ходить по кабинету, заломив руки сзади. Он желал сказать все, словно Миранда воскреснет после того, как он обвинит, а лучше уничтожит проклятого немца.
– Вы не имеете права так говорить, Том, – поднял голову Дамблдор. – Поверьте, мне жаль мисс Литтлтон не меньше Вас. Я, – указал он на стол, – до конца своих дней буду хранить ее рисунок кленовых листьев.
Том взглянул на лежащий рядом лист ватмана. На нем был нарисован большой клен, с которого медленно падали ярко-красные листья. Только теперь листья не падали, а застыли, словно зная, что художницы больше нет. Том вспомнил, как она рисовала у окна снежинки, как показала ему ватман и ощутил солоноватый запах слез. Нет, он не Джулия, чтобы рыдать при нем.
– Храните ее рисунок? – Том постарался вложить в голос весь яд. – А не проще было сохранить Миранду? Что стоило Дуйзингу дать ей бессмертие?
– Вы хотите, чтобы доктор Дуйзинг использовал высшие формы темной магии для спасения мисс Литтлтон? – теперь голос Дамблдора стал жестким.
– А хоть бы и так! – закричал Том. – Гриндевальд с помощью темной магии разнес в клочки фронт русских под Брестом! А Дуйзингу было жалко использовать ее раз, чтобы спасти Миранду? Она бы, поверьте, нарисовала Вам еще много и осенних, и летних листьев, – сказал издевательски слизеринец.
– Я попрошу Вас успокоиться, Том, – холодно заметил Дамблдор. – Вообще, извольте, молодой человек, говорить мне «сэр».
– Хорошо, cэр… – Риддл хотел вложить в это слово все презрение, но, как и всегда при виде Дамблдора, у него вышли только злость вперемешку с испугом. Сидящий на жердочке Фоукс послал ему неприязненный взгляд. «Хоть бы ты правда сгорел, мерзкий фазан», – с отвращением подумал Том.
– Замечательно, – кивнул Дамблдор. – Я понимаю Вашу боль, мистер Риддл, хотя это не повод желать смерти моему фениксу – прекрасному и доброму созданию.
Тонкие губы Тома дрогнули. Этот проклятый профессор, казалось, видел насквозь все его мысли.
– Теперь послушайте меня, – заметил заместитель директора. – Я делаю скидку на Ваше состояние. Я делаю скидку на то, что Вы лучший ученик и не буду… – выдержал он паузу – снимать с Вас баллы. Но я настрого запрещаю Вам думать о применении темной магии. Надеюсь, Вы меня поняли?
– Да, сэр, – выпалил Том. Он посмотрел на профессора трансфигурации, но потупился. Сейчас он чувствовал себя полководцем, которому надо вывести разбитую армию из окружения. А дальше… Дальше время покажет…
– Ступайте, – заметил Дамблдор. – И знайте, что я скорблю вместе с Вами. И еще, – мальчик с удивлением отметил, что в глазах профессора мелькнул странный огонек, – не забывайте, Том, что Ваша любовь к мисс Литтлтон сильнее ее смерти.
Том проигнорировал слова профессора и вышел в коридор. Перед ним мелькали лестничные пролеты. Все происходящее казалось ему невероятным. Ему чудилось, что Миранда, улыбаясь, идет рядом. Только теперь ее фигура становилась призрачной, словно душа отлетала на небо.
Он не заметил, как вошел в Большой зал. Воспоминания, как волны, нахлынули сами собой. Здесь их в первый раз ввели через двустворчатые двери. Здесь за ним вошли Дженни и Миранда. Тогда ее большие серо-голубые глаза сияли странным светом – только теперь Том понимал, насколько он был добрым. Здесь они слушали, как поет старая шляпа. «А Хельга кров давала упорным и милым», – вспомнилось ему. Все это неправда. Этих трех лет не было – они все еще первоклашки и робко стоят в этом зале.
«За что же, за что? Будь все проклято», – пробормотал Том, прищурившись на игру солнечных лучей.
На столе валялся номер «Пророка». Разворот изображал группу эсэсовцев, рассматривавших разбитые советские пушки в сосновом бору. Том посмотрел на их спокойные лица и только сейчас понял, каким он был ребенком. Он хотел сразиться с Гриндевальдом? Вздор. Для Гриндевальда он был ничтожной мошкой. Едва ли Темный мастер удостоит его вниманием – в лучшем случае поручит покончить с ним какому-нибудь штурмбаннфюреру… или как там их… И Дамблдор, попивая чай, пошлет сову… Хотя, о его смерти посылать сову будет некому.
Ноги подкашивались, и Том сел на жесткую скамью. По лицу текли слёзы. Перед глазами вновь встала фигура улыбавшейся девочки в цветочном жакете. Образ улыбнулся, словно благословил его. И Том, подняв глаза, с ненавистью посмотрел на небо – на этого ненавистного ему Бога, на потеху себе сотворившего жизнь и смерть.
Примечание:
* «Линия Сталина» – полоса укреплений вдоль западных границ СССР до 1939 года.
========== Глава 26. Дары смерти ==========
Том посмотрел в мокрое от разводов окно и тяжело вздохнул. Книга, над которой он так долго бился, оказалась неинтересной. В течение трех часов Том старательно пролистывал затхлые страницы, надеясь отыскать нужную информацию. Заметив что-нибудь подходящее, он обмакивал перо в чернила и делал примечание. Однако в этот раз ему удалось выписать только полстраницы.
Стоял ноябрь сорок первого года. Минувшие полгода прошли для Тома, как в тумане. Ему снова, как после смерти Лесли, казалось, что он каждый день теряет много крови. Первое время Том вел мысленные разговоры с Мирандой, представляя ее рядом с собой и придумывая за нее всевозможные реплики. Но затем страшная правда, что Миранда ушла навсегда, становилась все яснее. Каждую минуту Том старался заниматься делом, лишь бы не остаться наедине с собой.
Чтобы не сойти с ума, Том попытался превратить боль в озлобленность. С начала осени он впал в такую депрессию, что друзья стали его побаиваться. «Вот и хорошо», – думал Том. Еще сильнее он мечтал сделать больно приютским маглам. С одним из врагов – Брендой Бэкки он отчасти поквитался: после убийства Патрика шайку возглавил пухлый Генри Ойрен, который сделал девочку своей наложницей. Том с удовлетворением отмечал, как Генри брал пальцами подбородок Бренды, а затем пару раз сношал ее на темной лестнице. Риддл осторожно посылал Генри мысленные приказы усиливать зверские забавы с Бэкки. Хотя это не могло утешить, но испуганный вид Бренды и синие мешки под ее глазами повышали Тому настроение.
От боли Тома отвлекало чтение газет: за минувшие полгода капризное колесо фортуны сделало несколько оборотов. В первые дни после смерти Миранды казалось, что до капитуляции Советского Союза оставались считанные дни. Но железный маршал Тимошенко каким-то непостижимым образом собрал бегущие русские армии и построил оборону вдоль Днепра. Когда Том ехал в школу, вокруг говорили, что немцы увязли под Киевом и разбиты под Смоленском. Однако через месяц русские были разгромлены под Киевом и Вязьмой, а Вермахт стал приближаться к Москве. Рейх Гриндевальда теперь простирался от Атлантики до Днепра. Утешало то, что русские, похоже, собирались сражаться под Москвой.
В вечерних струях ливня исчезли очертания соседних башен. Том с досадой отодвинул ненужную книгу и провел рукой по усталым глазам. Библиотекарь мисс Лаймон посмотрела на Тома с подозрением, но он не обратил внимания на взгляд сквиба: эти создания казались ему еще более ничтожными, чем маглы. Бросив в портфель «Расширенную теорию магических знаков», Том, пригнувшись в дверном проеме, пошел в коридор. За минувшие месяцы он стал еще выше, а черты его бледного лица стали более резкими, чем раньше.
Через несколько минут Том сказал пароль стене с ржавыми подтеками. Грязно-серые камни разъехались по сторонам, и он вошёл в гостиную. Большинство одноклассников Тома, поеживаясь от сквозняка, сидели в креслах. Перед ними, как на арене, стоял третьекурсник Альберт Эйвери, пытаясь заколдовать различные предметы. Рядом валялась бесформенная масса, напоминавшая расплющенный стул. В душе Тома мелькнуло что-то вроде жалости, но она тотчас прошла: Эйвери сам согласился играть роль шута.
– Ты придурок, Эйвери, – устало вздохнул Том. – Зачем ты испортил стул, на котором мы сидим?
– Да ладно, Том! – подмигнул приятелю Лестрейндж. – Вчера было хуже, когда превращали чайник в черепаху.
– Давай, преврати чайник в слоненка! – худенькая Кэролл Пьюси подпрыгнула от восторга.
Том хмыкнул. Год назад профессор Дамблдор велел неуспевающему в трансфигурации Эйвери заниматься под контролем Лестрейнджа и Руквуда. Эти двое, недолго думая, превратили совместные уроки в шоу с издевательствами над Альбертом.
