Текст книги "Alia tempora (СИ)"

Автор книги: Каролина Инесса Лирийская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 43 страниц)

– А вы – сможете?

Немигающий взгляд Самаэля Кара не смогла выдержать и негромко огрызнулась демонским рычанием. В мальчике, рожденном в Аду от первой из женщин, нагло названном ангельским именем, было Рая куда больше, чем осталось в Каре, которая по капле выдавливала из себя отраву Небес.

– Ты провел здесь неделю, взглянул на Столицу. Скажи, Самаэль, им нравится наш мир?

И он не нашелся с ответом.

– Что станет с Мархосиасом?

Погрузившись в молчание, Кара терпеливо ждала, когда он поймет, как глуп вопрос. Вся Столица жаждала растерзать мага, покушавшегося на святое – или греховное, как знать. День, в который они праздновали мир, превратился в новый повод для траура.

– Казни заменили заключением для бандитов с большой дороги, – произнесла Кара. – Однако мы составляли кодексы: каждого, кто покусится на власть Сатаны, ждет смерть. Преисподняя не научилась чтить закон, но этот исполнит с радостью. Это политика – не обычное дело.

– Победитель может позволить себе милосердие – так говорил мне отец, – напирал Самаэль. Должно быть, маг и правда был ему другом, хотя Каре он не сказал ни слова.

– Наше милосердие изведал Рай.

***

Едва ли это было милосердие: очень долго Гвардия вовсе не знала этого слова, они сражались и убивали, поскольку ничего больше не умели. Не стоило Мархосиасу надеяться, чтобы они раздобрели в шатко построенном мире, что забыли виселицы и расстрелы, ознаменовавшие гремевшую пятнадцать лет назад революцию. Что из их памяти исчез в клочья растерзанный Рай. Но судить его сама Кара не могла, решение отдать его народу созрело сразу же, едва гвардейцы затащили в Ад бесчувственного покалеченного мага…

Может, Мархосиас и думал, что сражался против Гвардии и нового Сатаны, но Кара знала, что никогда не была одна. Она помнила, как громили Рай, как поднимались в революцию – все вместе, и тогда Гвардия была Адом, и Ад был Гвардией. Мархосиас хотел подчинить их – Преисподней его и судить.

Отчасти Каре чудилось, что Исход длится до сих пор. Площадь прибрали, сняли украшения и вывесили флаги черные – без серебряной вышивки, без перекрещенных сабель. Однако они снова были в парадных мундирах, а под Дворцом собралась толпа разношерстного народа. Лица у них были мрачные – тысячи глаз следили за Карой и пленниками, которых выводила охрана.

Ринка шагала тихо, неслышно – воровская привычка. Внимание стольких демонов ее ужасало, она повесила хвост, безвольно тащившийся за ней, опустила взгляд и смотрела лишь на черный мрамор под ногами. Следом вывели Мархосиаса, молчаливо созерцавшего демонов – Кара не видела страха, а наблюдала отстраненность и тихое презрение, которым он одаривал каждого, кого угораздило пересечься взглядом. Толпа зарычала, подобралась, превращаясь в единое существо, мечтающее клыками впиться в горло магу. Калечную руку обматывали пропитавшиеся черным бинты, он покачивался, но ничто не могло воззвать к жалости. Последним показался Нииран.

Еще там, в подземельях, она нередко заставала их беседующими с Волком. Приходя наблюдать за Мархосиасом и тщетно пытаясь разговорить мага, Кара подолгу болтала с ним, будто забывшим все слова. А за ее спиной переругивались старые приятели; решетка и нанесенные на нее Высшие заклинания защищали их обоих. Изменившимся, непривычно нежным голосом Волк допытывался о какой-то Баяре.

– Она моя жена, у нас две дочери, – неохотно отвечал Нииран, отвернувшись к стене, лишь бы не рассматривать широкое суровое лицо Волка. – Я не видел их слишком давно. Баяра хочет, чтобы я перестал брать заказы, но жить иначе я не умею, не получается. Мы рассорились, и я сбежал. Хотел вернуться, нужны были деньги, вот и подписался на эту работенку у Мархосиаса… Слава Деннице, он не опробовал кольцо на мне.

– Я всегда боялся, что ты погубишь ее; я хотел ее защитить, – произнес потрясенный Волк.

– Наверное, я тоже. Потому-то и возвращаюсь так редко.

– Она счастлива? – спросил Волк.

– Не знаю. Меня не было дома два года, но, насмотревшись на вас, на Роту, я еще больше хочу вернуться, – устало ответил Нииран. – Если завтра меня казнят, найди ее… А лучше – напиши. Не хочу, чтобы она думала, что я сбежал навсегда.

Цепким взглядом Нииран обшарил демонов, ища ту самую Баяру. Отвернувшись от него, Кара постаралась отрешиться, выбросить все из головы. Прежде чем выйти и встать перед троицей обреченных, она дождалась, пока появятся инквизиторы: они много времени проводили в Петербурге, которому досталось от магического импульса. В этот раз с ними прибыл и Джек, ни капли не смутившийся, смирно севший и поглядывающий на забитую демонами площадь. Наклонившись, Кара бережно почесала его между ушами, и пес лизнул ей пальцы.

Бок по-прежнему побаливал, но Кара вышла вперед решительно и быстро, не заставив себя сомневаться. За ней следовали инквизиторы, Самаэль остался позади – он сверлил взглядом спину Мархосиаса и кусал губы. Одного народ мог выкрикнуть, помиловав. Пока Кара зачитывала преступления, демоны молчали, внимательно слушали. Амулет грел ладонь. Закончив, она кивнула и вынула саблю, воздела ее в небо, чтобы даже самым дальним рядам виден был блеск.

Площадь взорвалась воплями. Выкрикивали Ринку, как и ожидала Кара, ведь ее преступления были не такими уж серьезными: за кражу кольца следовало бы судить Иштар. Кроме того, у демоницы были в городе друзья, Ринку знали, и, хотя Кара об этом не упомянула, быстро по площади прокатился слух, что она ни разу не убивала, не испачкала руки, что было редкостью для демонского народа…

Однако кричали и Ниирана, и тот выглядел изумленным, почти испуганным; должно быть, Ниирану казалось, что его в чем-то обвиняют, таким громким и бушующим был вопль. Многие помнили, как он помогал удерживать щит, да и он же стоял возле Кары и проводил связь на многие круги, пропуская через себя столько магии, что иной свалился бы. Лицо со страшным шрамом запомнили и узнали.

Имя Ринки гремело громче, и Кара сделала знак гвардейцам, чтобы демоницу освободили. Позволив снять с себя наручники, она осталась на месте, замерла, прижимая руки к груди. В глазах Ринки блестели слезы, она робко улыбалась, и ее приветствовали шумно.

Для Мархосиаса вовсе не было надежды – всю церемонию он провел будто бы во сне, безучастно глядя перед собой. Нииран не проронил ни единого слова, но его лицо болезненно перекосилось, плечи дрогнули. Он боялся умирать, но стискивал зубы, испуганно скалился.

– Я за него поручусь, – неожиданно выступил Влад, загораживая Ниирана от Кары. – Он помог мне, защитил Столицу. Без него половина наших магов прогорела бы в круге.

– И едва не убил тебя, – буркнула Кара вполголоса, не желая спорить на глазах у многотысячной толпы. – Разве забыл, как вы дрались в мире людей?

– Мы оба были люди подневольные, я гвардеец, он куплен нашим врагом, – зачастил Влад. – Но когда настало время выбирать самим, мы оба кинулись ограждать Столицу, ставить щит. Послушай – они называют его имя. Если тебе требовалось искупление, то Нииран заслужил прощение.

Приободренные его словами, демоны завыли, затопали ногами, и над площадью раздался звериный гвалт. С минуту Кара наблюдала, подождав же, вскинула руку, и постепенно пламя утихло.

– Я согласна заменить наказание Ниирана на менее суровое, – стиснув зубы, сказала Кара, поскольку видела, как ее народ выл имя наемника. – Как герой обороны Столицы, он не заслуживает позорной казни рядом с предателем. Однако и помилования, как Ринавирель, не получит. Он отработает на благо Гвардии и Столицы то зло, которое причинил, и пробудет под нашим надзором восемнадцать лет – сколько прошло с Исхода! – хрипло каркнула Кара, срывая голос. – Да будет так.

– Да будет так, – прошелестели довольные демоны на площади.

Они все же изменились: желали не крови, а справедливости, и Кара выдохнула. Бок по-прежнему болел. Оставалось самое сложное.

– Спасибо, командор, – выдавил Нииран, неловко выглядывая из-за спины широкоплечего солдата, снимавшего с него оковы. – Я навеки ваш должник.

Мархосиас так ничего и не сказал; последнего желания не просил. Однако на колени не встал, хотя и не сопротивлялся, когда Кара, снова высвободив саблю, широко размахнулась. Стихло все, остался свист рассекаемого воздуха. Сияющий кончик лезвия описал полукруг, вспыхнули руны на клинке, накалилась магия, и сталь вошла в мясо легко, зрелищно, прорубила кость, и рогатая голова тяжело упала на ступени.

Пошатнувшись, Кара оперлась на потухшую саблю. Умер ее враг тихо, беззвучно, зато грохот толпы взорвал небеса.

***

Отпускать друзей Вирен не привык, совсем не умел. Рыжий это понимал: тот невразумительно суетился, лез под руки, помогал собирать сумки, хотя его никто не просил. Рыжий с Ринкой, жившие дорогой, сами отлично справились бы. А вот растерянного приятеля они пытались успокоить, уверить, что в дороге ничего не случится, и напрасно тратили время. И так провели с Ротой лишнюю неделю, помогая восстанавливать сгоревшую Столицу. Там строили заново: Ад, пылавший от ангельских заклинаний много раз, переживал все; пришлось таскать мешки, кирпич – больше всего свезло Рыжему, который как раз освоил левитацию.

Гвардейцы дали им выносливых, но смирных лошадок. Погрузив седельные сумки, Рыжий дожидался сестру, которая должна была вернуться домой за вещами: миледи Ишим все-таки позвала Мерил и дальше работать у нее, и она собиралась переезжать в Столицу. Больше всего сестра, кажется, была расстроена, что так и не удалось станцевать, и Рыжий тихо радовался, что ее минули все ужасы предысходных дней.

Солнце еще поднималось, и они должны были доскакать до ближайшего оазиса до полудня, там переждать жару. Долго рассматривая карту, Ринка хмурилась и покусывала острый ноготь, мела хвостом. Она согласилась доехать с Рыжим и Мерил до развилки у крупного торгового города Вазха, а дальше разойтись своими дорогами, и Рыжий заранее предвещал, как трудно будет расстаться с ней. А Ринка повеселела и разговорилась, освободившись от долга Еве; помилование для нее стало сродни второму рождению.

Вчера вечером, когда они сидели втроем, умаявшись из-за работы на окраинах, она неожиданно достала погашенный амулет и показала им. Вирен мало что понял, но Рыжий сразу сообразил, что это – нечто вроде «жучка», как называли в Гвардии следящие амулеты. Все их разговоры слышала Ева, но злиться на Ринку за это было бы глупо – они с Виреном решили никому не говорить.

Тело Евы нашли утром после Исхода, но никто не плакал по ней – Рыжего это привело в ужас, пока ему не объяснили, что та давно мертва и теперь где-то ищет новый сосуд. А Иштар сгинула бесследно…

Еще смеясь, Вирен подошел к Рыжему, когда распрощался с Ринкой – ей он на дорогу вручил черный нож, не отражающий свет. Как оказалось, мальчишкой Вирен выпросил его у Яна – близнец серпа Смерти из демонской стали. А остановившись подле Рыжего, он долго курлыкал над лошадью, почесывая ее за ухом и что-то приговаривая.

– Жаль, что так вышло, – пробормотал Рыжий. Прощаться он не умел. – Влад – человек куда достойнее меня, но он лишился сил, а я ничего не смог сделать. Мне здесь не место – многие гвардейцы думают, я виноват…

– Вы поделили заклинание, ты смог его удержать, – напомнил Вирен без капли насмешки, чуть склонив голову. – Если бы не ты, Владу пришлось отдать бы все. Он бы не вернулся. Так что я благодарен – и вся Гвардия тоже. Можешь рассчитывать на нашу дружбу.

Ветер с пустыни надувал теплый, и Рыжий подставил ему лицо, с наслаждением вдыхая. Вокруг вились гвардейцы – к их мундирам привыкли глаза, и он был спокоен в их компании, мог подставить спину и насладиться чистым светлым небом.

– Рэд, ты долго там? – крикнула Мерил, поднявшая руку и размахивающая ей, точно прощаясь. – То меня торопил, то сам застыл!

– Погоди-погоди! – загорелись глаза у Вирена, сразу ожившего. – Это она тебя по имени? Серьезно? А ларчик просто открывался…

– Да… – буркнул Рыжий, ковырнув песок ботинком. Ему стало стыдно, что он раньше им не рассказал, однако Влад напоминал, что магам лучше беречь истинные имена, способные обернуться оружием. – Нахарэд. Древнее демонское имя, чтоб его. Я всегда сокращал, а однажды нам с Мерил попался один дух, человек, он-то и объяснил всю иронию. Все стали называть меня Рыжим.

– Добро пожаловать в клуб, – приятно рассмеялась подслушивающая Ринка и действительно пожала ему руку: – Меня зовут Ринавирель.

– Рэд, значит, – продолжая загадочно улыбаться, протянул Вирен, которому несказанно повезло с обычным для Преисподней имени. – Как Шухарт?

– Кто? – изумился Рыжий. Такого демона он не знал.

Усмехнувшись, Вирен сделался еще больше похож на старших гвардейцев. Глаза у него блестели, ветер вздыбил волосы, и Вирен неуютно ежился. Без косицы ему было как-то непривычно, но он подровнял клоки ножом. На взгляд Рыжего, вид у него стал потрепанный и лохматый. Он явно ровнялся на Яна, но капитан, в отличие от Вирена, знал о существовании расчески.

– Стой тут! Я быстро! – на бегу крикнул Вирен, кинувшись к замку. – Рыпнешься – догоню и бумагу о помиловании отниму!

Он вернулся через какую-то минуту, подскочил к Рыжему с чрезмерно горделивой улыбкой и впихнул что-то ему в руки – конечно же, книгу. С изумлением Рыжий поглядел на потертую обложку, провел пальцами по корешку. Он учился жить магом, хотя у него не осталось наставников. От книги пахло надеждами – не одной пожелтевшей бумагой. «Пикник на обочине», – прочитал Рыжий печатные русские буквы, на которые насмотрелся в Петербурге.

– Почитай, хорошая книжка, – посоветовал Вирен. – Дорога дальняя… А если нет – так останется на память. И куда ты?..

– Домой для начала – в Рашт. Повидать родных, отдать им сестру – чувствую, намучаюсь я с ней в дороге, – напоказ сокрушался Рыжий, пряча книгу поглубже, понадежнее в сумку. – А там поглядим. Может, и заживу…

– Примерным сыном и хорошим торговцем? Наследником семейного дела? – поддразнил Вирен. – Не верю. Ты с ума сойдешь от скуки, а дорога… она зовет. Свербит. А значит – свидимся.

– Не приведи Денница, – буркнул Рыжий не вполне искренне.

Они выводили лошадей. Попрощаться вышла все Рота: махал вслед Волк широкой лапищей, к его плечу щекой никла Айя, пряча глаза, и получалось, что он прощался за двоих. Лейтенант Ист выглянула – она, раненая, едва не погибшая, опиралась на трость, но все равно улыбалась. Дэва крикнула вслед что-то и подмигнула. Близнецов не было видно.

Рыжему жаль стало, что Влад с Яном пропадают в мире людей. Впрочем, они успели попрощаться наедине. «Миру нужен Высший боевой маг, – напоследок сказал Влад, как будто ни о чем не жалея. – Будь достоин и – очень прошу – не связывайся больше с разбойниками. Иначе как нам тебя ловить?» Ян пожал ему руку, поражая крепкой хваткой, пожелал удачи. Рыжий обещал заглянуть к ним на праздник, надеясь, что в этот раз обойдется без кровопролития и жертв. Он-то, признаться, думал, что инквизиторы давным-давно женаты, но у гвардейцев были свои причуды, к которым Рыжий даже привык. Он был в долгу перед ними: перед Владом, отдавшим половину себя, и перед Яном, который поступил бы так же.

– Извините! – раздался голос, вырвавший Рыжего из размышлений. У ворот стояла какая-то девушка, сложившая руки за спиной. Лениво глянув изнанку, Рыжий увидал странные золотистые разводы возле нее и напрягся. Девушка была духом, и откуда-то он ее знал, но вспомнить не мог ни волнистые каштановые волосы, ни премилое, в общем-то, личико. – О, вы можете мне помочь? – воскликнула она, кинувшись к Вирену, шедшему чуть впереди. – Мне сказали, здесь можно найти капитана Влада Войцека…

– Я его сын, – подумав, ответил Вирен, и лицо его осветилось какой-то непривычной улыбкой – и гордой, и стеснительной. – Вам лучше подождать, его пока нет, но к вечеру Влад вернется…

А девушка грянулась перед Виреном на колени, воскликнув что-то про вечное услужение, и Рыжий оторопело узнал в ней духа из кольца Соломона, все-таки освобожденного усилиями Влада. Позади хохотала и свистела Рота, пока Вирен, матерясь, пытался поднять несчастную с земли.

– Рад, что вы в порядке! – крикнул Рыжий, не удержавшись. Она ответила несмелым кивком, робко озираясь, встала. Ринке и Мерил, с интересом глядевшим на девушку, Рыжий обещал все объяснить дорогой.

Подумав, что девица из кольца непременно разберется с новой жизнью, Рыжий поклонился Роте, вскочил в седло, с наслаждением чувствуя, как под ним ходит нетерпеливая свежая лошадь. Мотнув рогатой головой, она согласно зарычала – скакуны Ринки и Мерил отозвались.

Город они покидали неспешно, подчиняясь правилам: как глупо было бы вернуться обратно в гвардейский замок, чтобы им выписали штраф за случайно придавленного демона или снова отправиться за решетку. Однако, стоило им миновать городские ворота, Рыжий первым приударил лошадь, вскрикнул отрывисто, громко, хлестнул поводьями и отправился стремительным галопом.

Пустыня пылала, переливалась в лучах встающего диска. Рыжий слышал ее голос – шорох пересыпающихся песчинок, вой ветра, далекое уханье зверей. Она была пропитана древней дикой магией, а раньше-то и не замечалось, она звала, надрывалась, околдовывала…

Дорога простиралась до горизонта, и он был свободен.

========== Эпилог ==========

Сначала был свет. Не божественное веское слово, не мягкая глина, из которой вылепили криво-косо первого человека, не яростный огонь, из которого к нему навстречу шагнула своевольная, непокорная жена. Нет, сначала был свет, мягкий, ласковый, призрачной дланью скользнувший по скуле, пролившийся по плотно сжатым векам…

И в конце тоже был он.

Окно было раскрыто нараспашку, впускало раскаленный летний дух. Орали птицы и детвора под окнами, слышался далекий спор и нервные гудки машин. Утренний Петербург лихо ворвался в сонное сознание Яна, разметал дрему, побуждая тут же вскочить, двигаться, жить, дышать – как омытый ночным дождем город, на рассвете распустившийся, зализавший раны Исхода. Редко когда на него накатывал такой прилив бодрости с утра, но сегодня Ян и правда проснулся за одну секунду, словно кто-то щелкнул пальцами.

По первости Ян задумался, отчего так жарко – не душно, но слишком тепло. Подозревал, что ночью закутался в одеяла, была у него такая неудобная привычка, но все оказалось куда прозаичнее: он попал в надежный плен Владовских рук. Пальцы осторожно скользнули по позвонкам, проводя линию по белой футболке, заставив Яна вздрогнуть. Влад ухмылялся довольно, уютно жмурился и выглядел удивительно безмятежно для того, кто потерял магию…

– Проснулся?.. – шепнул Влад. На краю сна в его глазах можно было заметить что-то теплое, нежное, совсем родное – не прикрытое ухмылками и громкими бахвальными словами.

– А ты?..

Ранним утром Влад был удивительно разговорчив, и Ян довольно прикрыл глаза, наслаждаясь хрипловатым спросонья голосом:

– Полчаса назад. Боялся разбудить; ты всегда так чутко спишь, что мы с Джеком стараемся ходить на цыпочках. Нет, не нужно вот этих твоих гримас: ты столько отдаешь работе, что заслужил несколько часов отдыха. Так что я сторожил – и мне вовсе не трудно.

– Quis custodiet ipsos custodes, да? – мягко переспросил Ян, четко и правильно выговаривая чеканные слова – латынь он всегда любил. Спрятал довольную улыбку, уткнувшись носом в горячую шею. От нагретого солнцем Влада разило светлым жаром, его – их – горький запах стирал все сомнения и волнения последних недель.

– Я лучший сторож, которого ты можешь найти, – похвастался Влад совсем беззаботно. – Знаешь, что?

Легкий тюль плыл в воздухе. Спор притих, зато раскричались пуще прежнего птицы, перебивая, соревнуясь. Тикал отстающий старенький будильник.

– Мм? – неразборчиво отозвался Ян. – Не знаю.

– Нам не нужно никуда идти. Мир. Мы отвоевали. Может быть, это не конец, за Мархосиаса стоит несколько Высших с окраин, но их мятежи мы запросто подавим… А войны не случилось, мы не дрались – удивительно, у меня сердце замирало, когда Кара полетела навстречу Самаэлю… не потому что она была ранена, не потому что наша сестра погибла бы, а потому что я помню ее ярость и злость, когда она уничтожала Рай. Мы бы не пережили новой войны. Я не боюсь драки, я готов сражаться, но куда страшнее терять наших близких… В гражданской сгинули достойные гвардейцы, а мы не могли их уберечь. Больше всего я боюсь допустить чью-то смерть.

– Не допустишь, Влад. Ты сильнее всех, кого я знаю. Искреннее и отчаяннее. Только ты мог принести себя в жертву.

Сбившись от его торопливого шепота, Влад замолк. Смутился, когда Ян крепко взял его за руку. Но тут же расслабленно помотал головой, как бы напоминая себе, что Гвардия не допустила новых столкновений, что все решено если не миром, то меньшей кровью… Почесал рожки. О своей магии он будто бы забывал, привыкал заново; нередко Влад увлекался и начинал плетения, но быстро спохватывался и переводил в шутку.

Он мог бы черпать мрак, силы Яна хватило бы на двоих с лихвой, но превращение в чудовище до сих пор заставляло Влада вздрагивать по ночам (прижимая его к себе, Ян бормотал что-то, держал, снова успокаивал кошмары).

– Скажи мне три самых главных слова, Войцек, – желая его подбодрить, насмешливо фыркнул Ян, вытянулся всем телом до приятного хруста костей.

– У нас выходной.

– Да-а, хорошо как! – совершенно неприлично застонал Ян.

Чувство свободы било ему в голову. На кухне негромко бормотала плазма и пело радио – переливчатый русский рок. Кто-то гремел тарелками и приборами. Скрипнула табуретка.

– А еще Джек выгуливает Белку, – добавил Влад. – Мы можем лежать и ничего не делать. Саня готовит бутерброды. Вирен завалился и принес письмо от Рыжего и Ринки – они почти доехали до Рашта. Ты, кстати, знал, как зовут парнишку?..

– Не догадался, как-то времени не было. Мы поспорили, а в бумаги заглядывать нечестно.

– Да мне Вирен сказал. Рэд, но все зовут его Рыжий.

На кухне послышалась возня, голоса стали громче, но не злее: охваченные азартом, о чем-то спорили Вирен и Саша. Взвыл высокий голос солистки.

– Ты не забыл?..

– Забудешь тут, – обиделся Влад. – Нет, я учусь на своих ошибках. А кроме того, знаю, что у тебя пистолет под подушкой. «Игл» с глушителем, я проверял. Сознавайся, сколько ножей зашито в матрас?

– Все тебе расскажи…

Наклонившись, Влад решил перейти к пыткам и подло попытался Яна щекотать, отчего тот взвыл и чуть не слетел с дивана. Их возня была недостойна двух капитанов Гвардии, приятна – но не Яну, ужасно боящемуся щекотки и мучительно скрипевшему зубами. Когда распахнулась дверь в гостиную, они оба настороженно застыли. На входе замерла Белка, ойкнула, пискнула, но не сбежала, только прижала руку к глазам. Хвост оживленно метался. Сквозь растопыренные пальцы Ян замечал ее любопытный взгляд.

– Всем несвятым клянусь, я пытался перегрызть горло этому ужасному человеку! – выкрикнул Ян первое, что стукнуло в голову, и стыдливо отвернулся. Рядом, откинувшись на диване, бессовестно хохотал Влад, подвывая, и смех этот был такой искренний и настоящий, колко отдававшийся у Яна в груди. Рассмеялась и Белка, а потом убежала на кухню, чтобы влезть в спор. Там же оживленно лаял Джек.

Солнце янтарно оседало на подлокотниках дивана, на примятой подушке и наверняка – на лохматых со сна волосах Яна, превращая их из холодного льна в пылающее кострище, в сноп света. Иного объяснения, почему Влад так восхищенно и пораженно на него смотрит, удивительно молчаливо, у Яна не было.

– Солнце… – пробормотал Влад, часто моргая от ярких лучей. – Свет – так ты мне ответил, когда я спросил… А что – я подзабыл, уж не вспомню, так я перепугался тогда, не хотел умирать. Тебе я бы не показал, храбрился, зубоскалил. Но больше всего я боялся больше никогда не увидеть этого спокойного утра, залитого светом.

– Ты думаешь, это конец? – насмешливо переспросил Ян. – Мы не умеем отдыхать. Завтра же полезем в новое расследование: под шум всегда происходит больше преступлений.

Он не был оракулом, но в этот раз предрек будущее на удивление хорошо.

– Все окончилось так, как должно было быть – у сказок счастливый конец, – совсем тихо, мелодично напел Влад, вторя радио. – Дракон умирает, убитый копьем, царевна идет под венец…

– Кто из нас царевна? – промурлыкал Ян.

– Я-то больше на дракона похож…

На кухне Белка грабила холодильник и пыталась отобрать что-то у Вирена и Саши – должно быть, те самые бутерброды. Захлебываясь от своего песьего восторга, между ними прыгал, виляя хвостом, Джек. Ему так же, как и Владу, нравилось, когда дом полон гостей и шумен. Приподнявшись на локте, Ян стащил с подоконника амулет связи, мерцающий алым проблеском, – это Кара пыталась их дозвониться, позвать. Довольно улыбнувшись, он накрыл камушек ладонью, пообещал ответить попозже и прилег Владу на плечо. Тот вытянул руку и поправил притянутый к краю горшочек с цветущим кактусом.

– Мы обещали детям экскурсию по городу – долго разлеживаться не получится, – с сожалением напомнил Ян, слабо толкнув Влада локтем под ребра. Жалостливо вздыхая, тот заворочался.

А он, Ян Войцек-Зарницкий, капитан Черной Гвардии, инквизитор, был счастлив и не мог не улыбаться, рассматривал потолок с потрескавшейся краской и прислушивался к веселым голосам, доносящимся с кухни.

И – да, в этот миг он верил, действительно верил, что впереди их ждет свет.