Текст книги "Alia tempora (СИ)"

Автор книги: Каролина Инесса Лирийская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 43 страниц)

– Бал? – переспросил он, задушив гордость.

Незнание давалось трудно, со скрипом: он привык ведать больше, чем другие, и с надменной улыбкой сообщать людям и нелюдям правду, но пара дней в пустыне сказывалась ощутимо. В Столице происходило что-то постоянно, крутилось вечное колесо времени в сотни раз скорее; на секунду прикроешь глаза, и уже упустишь, споткнешься.

– Да, расстарался Баэл в честь годовщины Исхода. Предварительный, разумеется, праздничный устроят позже, – кивнул Вельзевул. – Вы с капитаном Яном будете?

– Ну, видно… придется.

Влад скривился так, будто хлебнул чего-то кислого. Да лучше уж это, чем провести вечер не дома, а в окружении щебечущих демониц и серьезных постных лиц их мужей. Он только вернулся из пустыни, смертельно устал, а душ и виски бодрили лишь ненадолго, – а ведь под конец вечера придется еще и танцевать… Или так, или встревать в светские разговоры и запутанные интриги, которые не до конца истребили новые порядки, пришедшие с новым Сатаной.

– Я бы лучше дома, в Петербурге, отдохнул… – тоскливо вздохнул он. – Кофе, инквизиторство, человеческий сериал про ментов… Разве я, сука, так много прошу? Всем нам иногда нужно отдыхать, но почему-то мир об этом забывает.

– Мечты… – печально кивнул Вельзевул. – Мне пора, дела тоже отдыхать не дают. Подумай над предложением, не забудь.

– Джайане привет передай, – обреченно крикнул Влад, глядя ему вслед.

***

На празднике было привычно: шумно и душно от восточных ароматов духов; глаза разбегались, пестрили платья дам. Откуда-то пошла снова мода на самоцветы, которыми были вытканы одежды, усыпаны тонкие ключицы, обвиты изящные шеи и запястья. Вокруг сверкали камни, куда ни глянь, точно в сокровищнице. Даже богатое, но не пышное, изысканное платье Ишим, первой леди Ада, пылало лалом, точно в память о жаркой густой крови, которую всегда проливала сама Кара.

В черно-серебряном, как и все гвардейцы, Ян оставался чуть в стороне: не умел танцевать, не хотел лезть в придворные разговоры. Влад предлагал на праздник надеть богатый дымчато-серый камзол, отливающий сталью, неясно кем и когда подаренный, но он упрямо цеплялся за форму, лишь в ней чувствуя себя защищенным от испытывающих взглядов. Перехватил бокал, пригубил вино, стараясь, чтобы жесты выглядели не такими отчаянными. Этот урожай с Восьмого был каким-то странным, остающимся горечью на губах, словно пепла хлебнул. Ян, впрочем, не жаловался: этот вкус был ему приятнее многих; кофе, сигареты, от Влада тоже пахло полынью да крепким дымом… Он помотал головой. Пьянило скоро, но незаметно: коварное вино, обманчивое.

Музыка тоже пленила не сразу: поначалу она казалась разладным воем инструментов, попавших в чьи-то непрофессиональные руки, но постепенно звук обретал глубину, смысл; он задевал струны внутри, играл свое, рассказывал историю. О битвах и победах, о потерях и моментах ликования, горчащих так же, как темное гранатовое вино, которое здесь разливали. На мгновение почудилось, что звенела, пела напоенная кровью сталь, выли звери, граяли птицы, вьющиеся над братскими могилами, – все они были братьями в смерти, свои и чужие. Ян догадывался, что заказывала музыку, эту чудную ткань звука, сама Сатана.

Под нее танцевали, как в последний раз. Юбки взмывали резко, как изломанные крылья разноцветных диких птиц; Ян издали наблюдал за гибкими телами, кружащимися друг против друга, различал в этих макабрических плясках знакомцев: вот Кара и Ишим мелькнули в центре залы, точно в венчике цветка, образованного фигурами танцующих, под блестящей золотом и искрами камней люстрой, за ними рыжеволосая, резкая, непримиримая генерал Рахаб в компании кого-то из высших чинов, хищная птица Ист, Вельзевул с блистательной супругой, Влад, выбравший себе какую-то миленькую демоницу, и еще многие знакомые лица. За все годы он не видел ни единого похожего танца.

Коротая время, он проговорил недолго с знакомыми демонами из придворных, удивительно спокойных и вежливых, не задирающих головы выше его, – с аристократами нового вида, вскормленными и поставленными так высоко гражданской войной. У них не было древней крови и фамильных драгоценностей, от которых ломились драконьи сокровищницы в родовых замках, а были только острый ум да умение хвататься за подарки судьбы и счастливые шансы всеми когтями. Политика утомляла немного, хотя к нему и прислушивались: Ян стоял рядом с Карой и Владом всегда, занимая в их неясной Троице роль самого спокойного и человечного, не вспыхивающего огненным яростным вихрем. Они распрощались тепло; Ян, проходя, отбился от парочки хихикающих дам, кивнул офицерам из Гвардии, отдал честь от виска.

– Капитан, – с бархатистой улыбкой приветствовала его Джайана. Она дышала часто после головокружительного танца, раскраснелась – и это удивительным образом шло к ее рыжим огненным волосам. – Так рада, что вы вернулись невредимыми. Чего же не танцуете?

Она задавала этот вопрос уже столько раз, что Ян устал выдумывать невообразимые причины, оправдавшие бы его неумение и нежелание учиться. Потому он просто постарался перевести разговор на другую тему, и она легко ему это позволила: Джайана всегда была яркой рыбкой, плывущей по течению. Он ни разу не видел ее расстроенной, а эта приятная ласковая улыбка словно была надежно приклеена к алым губам демоницы.

Незаметно вернулся Влад, перехвативший у него бокал и допивший его залпом. Танец пошел совсем иной: ласковый, переливчатый, нежный. Гораздо более медленный и тягучий; если те пляски вспыхивали огненно-рыжим, точно зарницы пожаров в ночи, то этот был теплым кипенно-белым молоком. Влад Войцек, непокорный зверь, капитан Гвардии и один из вожаков до сих пор незабвенной революции, не умел танцевать так плавно и степенно.

– Ну как, все демоницы из декольте выпрыгнули? – смеясь, уточнил у него Ян.

Он никогда не ревновал к этим пестрым мотылькам-однодневкам, жадным до всего чудного, жаждущих золота и славы. Знал, что Влад, вернее любого пса, даже не глянет на них, будь каждая прекраснее тысяч рассветов, знал, что они принадлежат друг другу, пока по ключицам Влада вьется серебряная подвеска с человечьей душой. Но не смеяться не мог над упрямыми попытками холеных гордых аристократок затащить Влада в постель; возможно, существовал спор, о котором ему не говорили, но дамы висли на капитане Войцеке гроздьями.

– Все дело в моем природном обаянии, инквизиторство, – трагично вздохнул Влад. – Здравствуй, Джайана. Твой благоверный заглядывал к нам в замок сегодня, мы очень мило поговорили.

– Ты его напоил, – укоризненно напомнила Джайана.

Влад развел руками, расплылся в такой невинной улыбке, что совершенно ничего невозможно было ему сказать; Ян прекрасно знал эти его фокусы, а вот демоница растерялась и забыла всю обвинительную речь, готовую гневным потоком сорваться с ее губ.

– Все мы грешны, миледи, уж простите мне этот проступок, – прижимая руку к сердцу, чуть склонился Влад, хитро глядя на нее снизу вверх. По контракту рассыпались искры смеха – колкие, звонкие, как будто перезвон золотых колокольчиков. – Но я рассчитывал найти тут виновницу переполоха. Куда делась Белка? – оглядываясь, заинтересовался он.

– Она… не выказывает интереса к светским мероприятиям, – неохотно проговорила Джайана, чуточку обиженно. – В мои годы леди полагалось блистать на вечерах так, будто это последний раз, и ждать достойного мужчину, а теперь… Другие времена.

Другие. Хорошее слово, которое они избирали, потому что не знали, сделали мир лучше или хуже, поменяв правителя да отдав Аду конституцию – когда-то это была всего лишь глупая шутка, над которой взахлеб хохотали всей Гвардией между сражениями, а потом она внезапно воплотилась. В их другие времена не было ни добра, ни зла – все это оставили на откуп сказкам, которые рассказывали демонятам на ночь…

– Завтра с утра будем отправляться в Петербург, – напомнил Ян. Он никогда не мог забыть о делах и толком наслаждаться праздником, держа в голове слишком много. – Лучше перехватить Ишибел у входа в замок, только пусть не опаздывает…

– Она не сомневалась, что вы согласитесь! – обрадовалась Джайана, в едином порыве хватая его за руку и сжимая ее. Пальцы у нее были теплые и ласковые. Просияла: – Спасибо, капитан! Обоим спасибо.

Она упорхнула в сторону, оказавшись рядом с мужем и ловко подхватив его под руку, положила голову на плечо, умиленно улыбаясь, и увлекла его снова в круг танцующих. Влад тоже косился туда; что бы ни говорил, но танцевать он любил, – это было единственное, чем он хоть как-то развлекался во время таких вечеров.

– Подумать только, когда-то на таком же празднике ко мне подскочила Джайана с просьбой благословить дочь, – вспомнил Влад, чуть прикрыв глаза, погружаясь в ставшие такими далекими воспоминания. – Я и знать не мог, чем это обернется, просто махнул рукой… В следующий раз такие заклинания надо давать куда осторожнее, иначе потом напомнят про обязанности…

– Ты всегда был страшным актером, Войцек, – ровно кивнул Ян. – Не мог отказаться от такой возможности, правда? Блеснуть Высшей магией, записаться в… крестные дочери демона, одного из самых знаменитых во всех мирах… Теперь страдай.

– Не я один, инквизиторство, хоть это меня успокаивает. Страдать – только вместе.

Небрежно перехватив с подноса молоденькой прислужницы новый бокал, Влад отпил еще вина. Яну не хотелось говорить, но, похоже, он уже пьянел – это раньше, духом, Влад мог не чувствовать алкоголя, мог не спать месяцами и вовсе не дышать, а теперь никак не мог привыкнуть. Они неведомым образом поменялись местами: Ян был собран из мрака и человеческих костей, а Влад – живее всех живых… И, быть может, потому Ян не смел мешать ему учиться быть в полной мере настоящим и ощутимым.

– Иди с Ишимкой потанцуй, – предложил Ян, цепко улавливая в другой конце залы освободившуюся демоницу, смеющуюся, легкую, как бабочка. – Она наверняка найдет, что рассказать.

Похоже, начинался новый тур вальса, и демоны учтиво разбивались на пары, кивая друг другу – позвякивали дорогие тяжелые украшения на рогах. Музыканты, расположившиеся на балкончиках сверху, похоже, решили окончательно поразить, выворачивая сердце первыми пронзительными звучаниями. В Аду магия была везде, невидимо разливалась в воздухе, горела кругом яркими всполохами, и она проникала во все – и в мелодию тоже. Раскрашивала на свой манер, питаясь воспоминаниями о гражданской войне. На какой-то миг Яну показалось, что он снова оказался на поле боя среди бушующей грозы, грозно рычащей сверху, сыплющей ветвистыми молниями…

– Когда же ты танцевать вздумаешь, капитан моей распущенной души? – оскалился Влад, возвращая его в душный тесный зал. Запросто увернулся от тычка локтем под ребра: они выучили повадки друг друга наизусть; рассмеялся слишком уж громко, привлекая внимание нескольких ближайших демонов. Если прислушаться, можно было заметить, как зашуршал шепот: вокруг Гвардии всегда любили сочинять небылицы, это со временем ничуть не изменилось.

Отпустив чрезмерно ехидного от выпитого вина Влада, Ян сам остался один в укромном уголке зала. Он еще смутно помнил пьяный вечер, когда ему наконец-то дали капитана в Инквизиции, там, в сыром и сером, но оттого не менее дорогом сердцу Петербурге; Влад включил проклятую «Безвоздушную тревогу» и уволок его танцевать – и это был единственный раз, когда Ян пытался неловко изображать нечто похожее на вальс. Тогда, дома, с приглушенным светом, он согласился, но в громадном зале с сотнями демонов, хищных, готовых обглодать кости за любую ошибку, он ни за что не отважился бы. Не хватало смелости и, быть может, исключительной наглости, не хватало уверенности движений, с которой Влад сейчас кружил Ишим. Вихрилось алое платье с самоцветами, и зрелище это было смертельно красивое…

Проходясь по залу, Ян мучительно считал время до конца праздника; хотелось курить, но шанса незамеченным выскользнуть на балкон не было ни единого: каждый из гвардейцев удостаивался самого пристального внимания. На исходе таких блужданий, с головой, уже ноющей от бесконечных разговоров, с пересохшим горлом, он столкнулся с Карой. Судя по лицу, зеркалом отражавшему его выражение, она тоже искала уединенное место, и они вцепились друг в друга, как в последнее спасение.

В Каре с трудом признали бы Сатану: она не носила короны, напоминающей терновый венец, даже на такие пышные праздники, предпочитала неброские мундиры Гвардии – черная плотная ткань да серебряная канитель. Она по-прежнему держалась как командор, а не как владыка всего бесконечного Ада. Небрежные, резкие движения, по-мужски коротко стриженные черные волосы, несколько шрамов на молодом лице, самый заметный – над глазом, – все это выдавало в ней воина, а не одного из аристократов, собравшихся здесь.

– Господин инквизитор, – обрадованно выдохнула она; Ян протянул было руку, чтобы отдать честь, как полагается, но Кара просто порывисто обняла его, не заботясь, сколько Высших глазеет на них. – Рада, что выбрался в наш, прости Денница, светский круг. Уже наслышана про ваши гонки под стенами, – насмешливо напомнила она. – Как дети малые, что с вами будешь делать?

Оставалось только промолчать, состроив уязвленное выражение, и умно кивать на ее слова. О том, что поддался на спор, Ян нисколько не жалел и догадывался, что и Кара выговаривает из-за правил и приличий, потому что вокруг так много любопытных глаз и чутких ушей.

Кара шла по залу медленно, точно оглядывая свои владения; эти властные, хозяйские замашки были в ней всегда, но в полной мере раскрывались в последние годы, когда она, кажется, в полной мере осознала, что держит в руках целый Ад. Ад, самые главные лица которого собрались в одном зале, мирно разговаривали, кивали друг другу и передавали привет женам и мужьям. Еще недавно кто-нибудь рухнул бы с белой бешеной пеной на губах или заколотым под ребра тонким стилетом, но все было спокойно. И музыка пела переливчатым соловьем о новом: о мире, о красоте неба, о чьей-то счастливой любви – и впрямь странная мелодия, ведь обычно все они играют о горе.

– Хочешь, я коварно украду тебя ненадолго? – хмыкнула Кара. – Идем, давай, хоть свежим воздухом подышим. Ой, да никто не будет против!

Не успел Ян согласиться, а Кара уже устремилась куда-то вперед, уверенно лавируя между демонами. Ему оставалось или кинуться следом, или встать на месте и снова встретиться со светскими беседами, и решение далось чрезвычайно просто. Следом за Карой он выскользнул из зала, пробежал по каким-то лестницам и галереям, оказавшись в конце пути на широком длинном балконе. Кара облокотилась на перила, покачивая бокалом вина в вытянутой руке.

– Ловкость рук и никакого мошенничества, – заявила она, перехватив удивленный взгляд Яна: он и не замечал бокала все это время. – Хорошее вино, мне нравится. Боюсь представлять, что Баэл вытащит на сам праздник.

– Надеюсь, не из государственного бюджета, – проворчал Ян.

Кара удивленно вскинула брови:

– А, это ваши чиновники так делают? Нет, он сам хозяин, его дело, чем расплачиваться. Я полагаю, в сокровищнице Баэла столько золота, что праздник мог бы не заканчиваться целый месяц… Раз в год мы имеем право удариться в веселье, Ян. Мы жили в постоянной войне с ангелами, тысячи лет погибали на границе, а теперь празднуем победу как в последний раз.

– Ты свою коронацию никогда не отмечала…

– Едва ли это праздник, – Кара покачала головой тяжело, словно на ней сейчас был венец Сатаны. – А тут мы отмечаем свободу, Ян. Свободу, которую выгрызли зубами. Слава всему несвятому, ты этого не видел, ты не был с нами тогда. Не видел, как мы сражались из последних сил… Пусть и весь Ад не знает тех времен: теперь в нем новые люди и демоны.

– Я… могу помнить, – признался Ян. – Та, предыдущая Смерть, знала ваш – наш – мир до Исхода, до победы над ангелами. Она помнила, как золотая кровь текла по улицам, помнила крики горящих заживо…

– Крылья, перышки их белые очень легко занимались, – горько усмехнулась Кара. – Не помни, Ян. Забудь как страшный сон. Нам довольно своих преступлений, ни к чему держать в памяти чужие.

Взгляд у нее был тоскливый, как у старого волка, завывающего на тяжелый, латунный диск луны. Кара и впрямь поглядывала наверх, устало, обреченно. Пила не залпом, как прекрасно умела, а медленно цедила вино.

– Ты удивительно спокойна и доброжелательна. Что-то не так? – чутко уточнил Ян.

– Не чужой же, господин инквизитор; вы моя семья, так что имею право дать пару мудрых советов, – покачала головой Кара, но призналась: – Да настроение, что ли, непонятное. И вместе с тем чувство, как будто чего-то постоянно ожидаешь…

– Бурю? – понимающе уточнил он. – Снова? Как пятнадцать лет назад? Мы проверяли, ни одного ангела или архангела не осталось в наших мирах, весь Ад живет в спокойствии. Мы притащим тебе любого мятежника, командор, для этого тебе и нужна Рота Смерти, хоть я и не люблю это название: глупые хвастливые дети наши солдаты… Никто не поднимет мятеж – незачем. Ты любишь войну больше нас всех, но дала им мир. И Ад сейчас празднует благодаря тебе, почему бы не расслабиться тоже? Хотя бы на вечер.

Он закурил, поделившись с Карой. Наконец-то горло перестало голодно драть желание затянуться крепким адским табаком. Глядя вниз, Кара медленно смаковала и вино, и сигарету, и лицо у нее наконец-то было спокойное, расслабленное, настоящее, – не как в зале среди толпы ее подданных.

– Я всегда удивлялась тебе, господин инквизитор, – усмехнулась Кара, показывая чуть выдающиеся клыки, сейчас дико похожая на Влада, как родная сестра. – Силе воли, что ли. Когда-то ты пришел в Ад наивным мальчишкой и шугался каждой тени, а сейчас ты только посмотри, как рыба в воде среди нас, рогатых да хвостатых…

– Что это, материнская гордость?

– А это что, знаменитое войцековское ехидство? – в тон отозвалась Кара. – Вот видишь, научился у нас всему… К слову, как вы все-таки расправились с той бандой из западных пустошей? – внезапно вспомнила она. – Надеюсь, рапорт уже скоро будет у меня?

– Они оказали сопротивление, наши ребята немного обиделись, – неохотно докладывал Ян. – Около десятка выживших, с собой мы потащили двоих, наиболее целых, остальные в том городке остались. Влад предлагал приволочь пленников прямо сюда, чтобы все было красиво – в его понимании, конечно, – но я еле отговорил. Ты знаешь, как он любит зрелища…

Кара покивала как будто бы отвлеченно. Поглядела вниз, повисая на перилах, наваливаясь на них слишком опасно, глядя на перемигивающиеся огоньки Столицы, и что-то тоскливое было в ее взгляде, точно она искала подвох в идеальной картинке, то, что нарушит старательно, по кирпичикам построенный ими мир.

– Сатана и его верные псы… – вздохнула она наконец. – Всегда одно и то же, меняются имена и лица, но суть остается прежней. Когда-то я верила, что сломала историю, перебила ей хребет и поплясала на костях. Скажи мне как последний из Всадников, я была права?

Тщательно сдерживаемый мрак заинтересованно отозвался на слова Кары, зашуршал Бездной в ушах, как приливная волна. Он держал древнюю магию в стальных тисках, но не мог полностью забыть и отбросить, притворяясь обычным человеком; он был Смертью, унаследовав силу от ненароком убитой Всадницы, и каждый в замке знал эту нелепую историю о том, как безродному человеческому мальчишке досталась немыслимой мощи магия. Быть может, потому ему и кивали столь уважительно, низко склоняя головы: есть силы, которым уступает даже гордыня…

– Мы все стоим здесь, – покачал головой Ян. – Живые и считающие, что счастливы. Пусть роли и меняются, мы сами выбираем, как их играть.

– Хорошо говоришь, красиво, – тонко улыбнулась Кара. – А, когда мемуары-то издаются, господин инквизитор? Так и не терпится почитать, что ты там написал про нас, а Влад, скотина такая, не колется…

Свои записки, хранившие память о гражданской войне, Ян и не надеялся никогда опубликовать: хранил у себя, чтобы просто помнить. Он, как и большинство гвардейцев, любил Кару за простоту и прямоту, абсолютную бесхитростность, – не мог не улыбаться на ее задиристые речи. Но, продолжая, Кара как будто говорила сама с собой:

– Иногда и вовсе кажется, что у меня уже нет сердца, а вместо – война; выела она его, выжгла каленым железом. Там жадный демон, языческое древнее божество, которому люди рубили кривых страшных идолов, и задобрить его можно только жертвами. Только живой кровью и болью, плачем и горьким воем. Но вы раз за разом упрямо доказываете, что я лгу сама себе. Что в груди еще бьется живое человеческое сердце, а не обломок черненой стали. Мне будет вас очень не хватать, – удрученно вздохнула Кара, по-отечески приобнимая его и встрепывая волосы небрежным жестом. Ян аккуратно отвел в сторону чадящую крепким дымом сигарету, чтобы не обжечь ее случайно.

– Да, придется лазать по всем темным углам и проверять, чтобы никто, не приведи Денница, не сорвал празднества в честь Исхода. Пара бессонных ночей нам точно обеспечена, а то и неделя…

– Черт с ними, с ночами, вы Белку как-нибудь переживите, – искренне расхохоталась Кара. – Я бы не отказалась за этим понаблюдать на досуге: должен выйти чудный сериал… Поверить не могу, вы и воспитательный процесс. Звучит как херовый анекдот.

– Ишибел взрослый демон, ей шестнадцать лет, она сама кого хочешь воспитает, – справедливости ради заметил Ян.

– Давай пари, – внезапно загорелась она. – Через неделю взвоете и будете упрашивать ее вернуться домой.

И что-то заставило Яна согласиться.

***

Праздник закончился уже далеко под утро, вытянув из Яна все силы: улыбаться, кивать и иногда отвечать собеседникам, которые сами болтали за двоих. Чертя на двери отпирающее заклинание, он практически засыпал; Влад, напротив, был слишком уж весел и бодр, оживлен долгими резкими танцами. Старый косяк пронзительно заскрипел, магия почуяла хозяев и отомкнула замки.

Дома было тепло – в припустынной Столице ночи всегда были холодными, – темно и отдаленно пахло кофе; кажется, Ян так и забыл помыть кружку, оставил ее где-то здесь, в темном коридоре, на комоде под зеркалом… Он, сдаваясь, чувствуя спокойствие, наконец-то улыбнулся, выдохнул, сбрасывая ботинки, откидываясь на прохладную дверцу шкафа. Чертыхнулся рядом Влад, плечом задевая вешалку: его повело…

– Совсем окосел, Войцек? – сердито прошипел Ян, почему-то – шепотом, в тяжелой тишине спящей пятиэтажки на задворках Столицы.

– Прости, – неразборчиво пробормотал Влад, воюющий с запутанными шнурками на ботинках. Он несдержанно, широко улыбался, глядя на него снизу вверх; слегка ушел в боевой транс, в темных пьяных глазах поблескивали алые магические искорки.

– Когда ты в стельку, такой вежливый сразу, аж приятно, – обреченно ухмыльнулся Ян. – Такими темпами мы дойдем до целого «спокойной ночи, приятных снов, дорогой капитан Ян»… Наказание какое-то… Спать пора, Войцек, завтра придется рано вставать.

Какой-то части его хотелось верить, что они заслужили немного отдыха после той бешеной гонки, после драки, в которой едва удалось избежать жертв… Ян не мог представить, каково было бы хоронить кого-то из отряда – эти мысли тоже хотелось топить в горьком вине. В жизни их, в отплясывании на краю Бездны, должны быть шансы хоть как-то отвлечься и развеяться…

Вдруг в темноте послышалось утробное, грозное ворчание; где-то в глубинах коридора завозилась крупная тень. Все это до ужаса напоминало сцену из какого-нибудь мрачного человеческого фильма, и сердце само собой застучало чаще, кровь зашумела в ушах. Не тратя времени на сомнения, Ян резко потянулся к выключателю, слепо нашаривая его в ночи, оглушительно щелкнул, зажег осветительные заклинания в кристаллах люстры. Глаза на мгновение заслепило вспышкой.

– Он опять тапки погрыз, – обреченно простонал Ян, отловив за ошейник крупного черного пса, быстро-быстро виляющего пушистым хвостом. – Да стой ты, морда, уймись! Джек, сидеть! Бардак сплошной, с кем я живу…

Джек, услышав недовольный, прорезавшийся грозной сталью голос, прекратил пляски вокруг, заскулил, утыкаясь носом в лапы, глядя исподлобья красными глазищами. Если и было в мире зрелище более странное, чем виноватый адский пес, Ян его прежде никогда не видел и судить едва ли мог. Вздохнул терпеливо, аккуратно потрепал его по холке.

– Мне кажется, ему не хватает общения, – задумчиво признался Ян, оглянувшись на Влада: тот уже торопливо стаскивал с себя надоевший до чертиков мундир. Мундиры, звания, маски, морали и традиции Ада – все оставалось за порогом. Ян продолжал: – Мы то гоняемся за какими-то преступниками, то шатаемся на приемах, а бедный пес остается один… или с соседями. Ну хоть в Петербурге с ним погуляем.

– Гулять буду я, да? – угадал Влад. – За плохое поведение?

Он взлохматил волосы, нацепил на себя футболку с какой-то яркой надписью – в темноте и не разобрать толком, но Ян готов был поклясться, что там что-то матерное. Теперь он был похож на самого себя чуть больше, чем в праздничном наряде. На того Влада Войцека, который был известен только в этой квартире, за магическими засовами, – человечного и домашнего.

Джек вертелся под ногами, по-щенячьи радуясь вниманию, тычась мордой в руки, проходясь по коже горячим шершавым языком. Сон мягкими пуховыми волнами накатывал на Яна, огни в окне расплывались. Даже тело Смерти выдерживало не все: ему необходим был отдых, хотя бы несколько часов сна.

– Просто попытайся притвориться серьезным и ответственным человеком, – укоризненно, немного запутанно выговаривал он Владу. – Нам еще сдадут на воспитание Ишибел, что будем делать?

Влад не знал ответа: тихонько взвыл. Поддерживая игру, мигом отозвался Джек, воя долго, пронзительно и скорбно, словно уже оплакивал их.

========== Глава II ==========

На следующий день красное солнце горело над Адом ярко и радостно, слепя глаза. Жара была невыносимая, что совершенно не хотелось ничего делать и никуда идти, но предстояло решить слишком многое. Утро Яна началось с приказов о перевозке пленников в городскую тюрьму, что находилась при суде, и с похмельного ворчания Влада, которого пришлось вытряхивать из постели силой и зловещими угрозами. Тем не менее, к полудню они оба стояли во внутреннем дворе замка, в меру сонные и в меру помятые, наблюдая за гвардейцами.

Она налетела радостным ураганом, повисла на Владе, обнимая его за шею обеими руками, шаловливо стукнулась своими рогами о его, заставляя бравого капитана Роты Смерти смущенно заморгать. С веселым хохотом переметнулась лесным пожаром к Яну, обняла и его, подмигнула мимоходом гвардейцам, шутливо отдала честь хмурой Ист, хлопнула по плечу давнего приятеля Вирена. Во двор замка только что ворвалась, смешав всех, Ишибел – рыжая веснушчатая демоница шестнадцати лет, в светлом летнем сарафане, вихрившемся волнами, с мелодично бряцающими подвесками на гибком тонком хвосте. Залаял Джек, пытаясь тяпнуть ее за кисточку; заржали лошади, взвиваясь на дыбы. Демоненок, захваченный вчера, закативший истерику перед Волком, оглянулся на нее, выворачивая шею; он упирался по пути в закрытую карету, в которой ему полагалось дотрястись до суда. Ишибел и сама заинтересовалась, замерла, провожая его долгим взглядом.

– А кто это? – с любопытством завертелась она. – И что он натворил?

– Караваны грабил, – кратко отмахнулся Влад. – Не один, конечно, с бандой, но ты не забивай голову. Это такая ерунда, что нам даже заниматься ей было бы стыдно, но больше ничего нет, мир, все дела… Так, Белка, где твои чемоданы? Небось тридцать три сумки собрала… Отправляться готова?

Пока он распоряжался, чтобы ее вещи – чемодана было всего-то два, но они выглядели более чем внушительно – подтащили поближе, Белка оглянулась на Яна. Тот стоял спокойно, аккуратно почесывая Джека между ушами – пес млел и урчал, распахнув пасть, высунув бархатистый алый язык.

– Я вот всю жизнь спросить хотела, а почему Белка? – произнесла она вдруг, нахмурившись. Рыжая кисточка хвоста оживленно дергалась, точно у кошки.

– Ты еще спроси, почему он зовет меня инквизиторством, – философски вздохнул Ян. – На некоторые вопросы вселенная просто не может дать ответа, это же Влад, ему удобнее так… Рад тебя видеть, – наконец улыбнулся он. – Волнуешься? Все-таки в мире людей одна – ну, без родителей – ты никогда не была, я прав?

Волнение ее было прекрасно видно, если приглядеться: и хвост метался, и взгляд она переводила с одного гвардейца на другого, расхаживала бесцельно вокруг; на обеспокоенного Влада тоже частенько нападала такая неудержимая деятельность, так что Ян был прекрасно с ней знаком. Все-таки в Белке, отчасти выросшей при Гвардии, пока ее родители были страшно заняты в политике и управлении Столицей, было много от них. Слишком много, чтобы воспринимать ее чужой: Белка давно стала неотъемлемой частью Гвардии.

– Мне столько рассказывали!.. – оживленно воскликнула она. – Не понимаю, почему я столько жила как в изоляции… Я ведь совсем взрослая.

– Ты дочь одного из самых влиятельных демонов Ада, – терпеливо напомнил Ян. – Я бы вовсе не рисковал выходить на улицу без нескольких мордоворотистых телохранителей…

– Вы меня защитите, – безапелляционно заявила Белка. – И Джек! Джек будет мой охранник! Можно погладить, да, да?

Сдавшись, Ян махнул рукой, отпустил пса, который тут же подскочил к ней; тихо шепнул пару неразборчивых слов на резком и древнем языке Преисподней, и Джек покорно протянул умиленной Белке лапу. Он стойко терпел все ее обнимания и почесывания за острыми дергающимися ушами, только хвостом взметая пыль; Белка радостно улыбалась адскому псу, которого учили отгрызать лица, – Ян лично видел, как Джек способен намертво вцепляться и рвать мясо до костей, если ему приказывали.

– Смотри, она уже вносит разлад в наш суровый мужской коллектив, – проворчал Влад несерьезно. Подтащил поближе два объемистых чемодана и одну сумку, устанавливая вещи в круг: так колдовать заклинание перехода было легче, а он никогда не заморачивался правилами классической магии.

Понимая, что тянуть дальше уже некуда, Ян шагнул ближе к Владу, на всякий случай нашаривая нити контракта и ускользая в боевой транс: площадка окрасилась в немыслимые тона, всполохами аур засверкала невыносимо. Жаркое солнце светило прямо на голову, било в висок. Белка прижалась к нему боком, чуть дрожа, ошейник Джека крепкой шершавой кожей врезался в пальцы – эти мелочи обычных, человеческих ощущений помогали не потеряться в круговерти магии, увлекшись причудливыми рисунками чужих душ.

Напоследок он успел кивнуть гвардейцам, приостановившим ненадолго все свои дела. Влад колдовал резкими, немного рубленными жестами, немыслимо складывая пальцы – при взгляде на него чуть не начинали ныть руки… или же это по контракту прихлестнуло приливной волной магии чужие-свои ощущения. Боевой транс стирал все грани. Задумавшись, Ян почти пропустил, когда Влад решительно завершил заклинание, ставя в нем точку, практически обрывая на полдвижении.