Текст книги "Alia tempora (СИ)"

Автор книги: Каролина Инесса Лирийская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 43 страниц)

Его колдовство вспыхнуло ярко и яростно, но боли не было, только странное ощущение, как будто тело распалось, разбилось на мелкие кусочки, точно хрупкая фарфоровая ваза. Завихрился красный песок, чуть не сыпанув в лицо, перевернулось изображение в глазах, опрокинулось небо. Ад остался где-то позади.

***

Рыжий оглядывался по сторонам, чем изрядно изводил своих охранников. Шансов сбежать никаких: вокруг было слишком много гвардейцев, живших своим темпом, куда-то отбывавших от замка и торопливо возвращавшихся в него, сменявших караулы и шумевших где-то на плаце, откуда изредка доносились только особо громкие короткие выкрики. Может, он бы и восхитился их слаженной работой, пониманием друг друга, если б не был в наручниках, которые ловко защелкнули у него на запястьях. Наверное, его собственной банде не хватало дисциплины и выучки, чтобы работать так же слаженно, – иначе бы их не разметала проклятая Рота Смерти.

Ночь Рыжий провел без сна, тщетно пытаясь придумать план побега. Как назло, ничего не приходило в голову, удачных случаев не подворачивалось; без помощи он не смог бы выбраться ни за что, а в Столице был совсем один. Оставалось только сдаться.

Смиряться с судьбой не хотелось. Часть его желала совершить что-нибудь глупое и ринуться прочь из последней надежды, пусть даже и напоровшись на гвардейские клинки: все лучше, чем тюрьма. Они, стоя вокруг с серьезными мрачными лицами, думали, что хранят закон и восстанавливают справедливость, но Рыжий знал: они перечеркивали чужие жизни и создавали живых мертвецов, никому не нужных и всеми отвергнутых, которым только и оставалось руки на себя наложить. Лучше бы рубили голову сразу, как встарь: в этом было что-то более достойное, чем медленно загибаться в камере.

С ним рядом преспокойно стояла демоница, та самая, из тюрьмы, со сложным переливчатым именем на архидемонском и более приятной слуху и запоминающейся кличкой – Ринка. Она как будто вышла на прогулку, наслаждалась свежим горячим воздухом, свободным ветром с пустыни. Рыжий прекрасно понимал, что преступление ее наверняка куда меньше и ничего страшного ей не грозит: Ринка нисколько не походила на разбойницу или убийцу, не было чего-то характерно сосредоточенного в ее темных глазах, только веселые, беззаботные искры. И почему-то Рыжий даже начинал злиться на эту незнакомую демоницу, выглядящую так непростительно безмятежно в день, когда он мысленно хоронил себя.

В подъехавшую карету их затолкали быстро и уверенно, не позволяя вывернуться и даже оглянуться на темный замок; он несильно стукнулся затылком. Хлестнули поводья, что-то сипло прикрикнули на лошадей. Внутри было просторно, две стальные лавки по разные стены, что Ринка и Рыжий оказались лицом к лицу. На окнах стояли решетки с мелкими клеточками, дверь снаружи запирали на ключ: Рыжий слышал мерный скрежет после того, как она захлопнулась. Дверь – сталь, сантиметра полтора, быть может; слишком крепкая. Разве что, голову об нее расшибить…

Карета с заключенными мерно грохотала по дороге, подпрыгивая иногда. Ненадолго они остановились, пропуская каких-то конных: Рыжий слышал перестук копыт. А Ринка все глазела на него внимательно, почти в упор, и из-за этого беспардонного взгляда становилось не по себе.

– Что? – наконец рявкнул Рыжий; нервы уже сдавали, а карета никак с места не трогалась.

– Да ничего, просто смотрю, – невинно улыбнулась Ринка, но за этим достаточно приятным выражением ее лица крылось что-то еще, настораживающее – если не пугающее. – Выбраться хочешь? – в лоб спросила она.

Показалось, он ослышался в грохоте дороги, шумной возне снаружи; или что сознание его, измученное бессонной ночью и переживаниями, немного сдвинулось, подкидывая какой-то бред сумасшедшего. А потом Рыжий сразу подумал, что эта наглая демоница просто издевается над ним, не просто сыпля соль на свежую воспаленную рану, но от души ворочая в ней когтями, раздирая еще сильнее.

– Кое-кому ты нужен живым, – проговорила Ринка медленно, точно с глупым или с несмышленым ребенком. – И свободным, что желательно. Сейчас, а не через целый десяток лет, так что мы отсюда сваливаем.

Снаружи раздалась отборнейшая брань: кто-то из гвардейцев, не выдерживая, набросился на загородивших дорогу. По спине бегали мурашки; Рыжий прямо-таки предчувствовал, что сейчас что-то произойдет, спокойствие взорвется бешено, цветасто, разметав его самого в мелкие клочочки.

– Кому я нужен? – напряженно переспросил Рыжий. У него точно не было знакомых в Столице, и он не мог быть никому должен. – Это, наверное, ошибка, тебе нужен не я… Если дело в банде…

– Узнаешь, кому. Она никогда не ошибается.

Он не успел ничего сказать или подумать: карета неторопливо тронулась, перевалившись, и в тот же момент на него змеей ринулась Ринка, ухватывая за воротник. В онемении Рыжий уставился на ее совершенно свободные руки, хотел что-то сказать, но лишь немо клацнул зубами. Чуть не откусил язык: карету опять ощутимо тряхнуло. Ринка силой вздернула его с лавки, что-то проделала с его запястьями, и, ошарашенный, он почувствовал, что наконец-то может развести затекшие руки. Сердце зашлось бешеным стуком, в голову ударила свобода.

– Как ты… – обалдело спросил Рыжий, думая, что со стороны должен выглядеть очень забавно.

Она гордо ухмыльнулась и сплюнула в кулак какой-то небольшой камушек-амулетик, посверкивающий бронзовыми искрами. Прошептала несколько слов и замерла в напряженной позе, точно ждала чего-то. Карета стала крениться: они поворачивали. Было шумно, значит, проезжали где-то в самом центре города, который потряхивало в ожидании праздника. Проорав что-то на архидемонском, Ринка кинулась прямо на закрытую дверь; болью прострелило запястье, и Рыжий почему-то бросился за ней, толком ничего не соображая.

Раздался жуткий грохот, скрежет, и тяжелая надежная дверь слетела с петель, как будто ударенная изнутри мощным кулаком, – так и было, сработал амулет, который Ринка стиснула в руке. Они вылетели наружу. Металл двери согнулся, вокруг были обломки, пыль, песок; Рыжий расцарапал себе руку. Визжали лошади, кричали гвардейцы, заволновались прохожие, хлынули неудержимо, отрезая их от охраны. Пользуясь паникой и поднявшейся завесой пыли, Ринка кинулась в сторону. И Рыжего, к полнейшему его ужасу, потащило за ней.

Наручник оставался на одной руке, защелкнутый намертво, а другое стальное кольцо с рунными засечками окружало тонкое загорелое запястье Ринки. В отчаянии Рыжий попытался рвануться в сторону, но только едва не повалил их обоих, выругался. Ни сантиметра свободы: он был прикован к этой безумной демонице.

– Ты чокнутая! – прохрипел он тут же ей в лицо. – Отпусти меня! Нас сейчас догонят!

– Не ори на ухо, долбоеб. Не догонят, если не станешь нас задерживать. Давай в ногу, живее! – отрывисто скомандовала Ринка, разъяренно хлеща хвостом по ногам ему и себе.

Она кинулась в малозаметный узкий переулок – так, щель между домами. Рыжий поспешил за ней: иного выхода у него просто не оставалось. Мимо пронеслись, топоча и перекрикиваясь, гвардейцы, но они оба знали, что это не задержит и не собьет их надолго. Судя по напряженному взгляду, по тому, как она подобралась, будто приготовившаяся к рывку гончая, Ринка собиралась тут же выскочить из укромного закутка и пересечь оживленную в базарный день улицу, но Рыжий наконец-то пришел в себя и утянул ее короткими перебежками между домами.

– Трус, – обжег ухо ее шепот: наручники сковывали слишком близко, да и в щелях между домов было не так много места. Кирпич шуршал по лопаткам, обтесывал локти, но содранная кожа – не большая беда. Стискивая зубы, Рыжий шел так быстро, как только мог.

Возможно, Ринка недооценила его: он уже понял, куда она столь отчаянно рванулась, увидел возвышающуюся над площадью башню. Внизу шла пылкая торговля, даже на самой окраине центрального столичного рынка кричали и зазывали отчаянно и нагло, обирали наверняка еще лучше. Все внимание Рыжего, распластавшегося по стене, привлек магический кристалл на башне, похожий на те, которыми освещали дома. В пустыне он встречах такие вышки: телепорт, общественный транспорт, который бесцеремонно зашвырнет тебя в воображенное место; пользовались им самые отчаянные и торопливые, к тому же, обладающие крепкой головой и желудком. Думать и сомневаться было некогда: на площадь вылетели гвардейцы, криками разгонявшие народ, точно пытавшиеся усмирить бушующий океан.

Локтям расталкивая народ, они с Ринкой опрометью кинулись к мощному кристаллу, изнутри пылающему таинственным и потусторонним белым светом. Пронесся ропот, недовольный крик; позади появились гвардейцы, шумно крича что-то, что Рыжий с перепуга не разобрал. Раздалось несколько громких хлопков-выстрелов, но палили в небо, боясь задеть галдящую и смешавшуюся очередь вокруг них. Ринка наконец достигла кристалла и подтащила Рыжего к себе рывком, от которого жутко заныло запястье. Боль была ничем по сравнению с ужасом от мысли, что долгожданная, чудом полученная свобода вот-вот оборвется, а его снова затолкают в мрачную карету – точно в человеческий катафалк.

Ни капли не сомневаясь, Ринка ухватилась за кристалл-телепорт и крепко зажмурилась, выкрикнув что-то; она немыслимо вцепилась ему в руку, увлекая вслед за собой в воронку перехода, всколыхнувшую пространство вокруг. Ничего не соображая, Рыжий решил просто покориться и позволить увлечь себя куда-то, знал: будет сопротивляться – возможно, найдет себя по ту сторону по кускам.

***

Только что прошел дождь; после адской пустыни прохлада ударяла прямо по голове, оглушала, сбивала с толку. Белка завертелась, пытаясь усмотреть все сразу: спешащих людей, которых ничуть не смутило появление странной троицы с собакой прямо на тротуаре, разъезжающиеся во все стороны машины, красивые фасады зданий, отражения их в лужах. Она поежилась, обхватила худые плечи руками, поджала хвост: легкий светлый сарафан совсем не грел, а в Петербурге и май бывал холоден. Ветер подло налетел со спины, запутал волосы, и Белка вскрикнула от неожиданности, но ее глаза не прекратили сиять от восхищения. Она дышала полной грудью, жадно, отчаянно, точно пленница, вырвавшаяся на свободу. Стояла, впитывая звучащую отовсюду русскую речь: демоны прекрасно понимали любой язык; они стояли рядом да посмеивались, когда рухнула Вавилонская башня…

– На, возьми, – неловко предложил Влад, протягивая ей свою кожаную куртку. Его тут же стегнуло холодом по хребту, напоминая, что живым полагается мерзнуть и можно схлопотать насморк. Недолго подумав, он решил, что потерпит.

Куртка была велика, так что рукава оказались слишком длинны, пришлось засучивать, но Белка закуталась в черную кожу с удовольствием, разулыбалась. Джек полез к ней, подозрительно обнюхал, чихнул – должно быть, от нежных цветочных духов. Этот запах на хозяйской куртке пса больно смущал, что он сбито заворчал, волчком закрутившись вокруг Белки. Коротко свистнул Ян, подобрал один из чемоданов, махнул рукой в нужном направлении, уверенно кидаясь в безбрежное море людей и нелюдей.

– Я теперь как настоящий гвардеец! – гордо выговаривала Белка, вприпрыжку следуя за ними, тащившими ее вещи. – Влад, а можно себе оставить? Ну пожалуйста!

До парковки они добрались удивительно скоро и бодро, Влад выцарапал из кармана джинсов ключи от машины: с утра Ян уже успел подвезти ее к вокзалу, пока он тщетно пытался утопиться в ледяном душе. Отголоски головной боли чувствовались и сейчас, но уже гораздо слабее.

– Грабительница, – прохрипел Влад Белке, открывая багажник машины и закидывая в нее чемодан. – Носи, но только до вечера, а то околеешь… Так, сейчас нам нужно заехать на работу, а ты будешь тихой мышью ходить следом и не привлекать внимания, ладно?

С утра, оставшегося в памяти расплывчатыми масляными пятнами, Ян что-то говорил про срочное новое дело, но при его истовом трудолюбии лучше самому проверить, действительно ли все так серьезно, как воодушевленно рассказывают.

– Ладно, – легко согласилась Белка, хотя Влад сомневался, что она сможет сдержаться и любопытным носом сунется всюду. Так и случилось: Белка уже чуть отступила назад, чуть не попав под ноги какому-то мрачному мужику, ойкнула, но восхищенным взглядом окинула машину: – А это ваше?..

– Да, наш танк, – с явной гордостью согласился Ян, рывком открывая перед ней дверцу черного хромированного джипа. В последнее время дороги запрудили машины странной обтекаемой формы, точно какие-то летательные капсулы из старых фильмов про будущее, и на их фоне внушительный внедорожник казался древней, громоздкой причудой. На заднее сидение быстро влетел Джек, махнув перед носом замешкавшейся Белки пушистым хвостом. – И я за рулем! – напомнил Ян погромче.

Благоразумно решив не спорить, Влад молча кинул ему ключи. Здесь, в Петербурге, в Яне чуть лучше было видно этого господина инквизитора, властного и сильного, которым он его в шутку прозвал давным-давно. Да и за руль Влада обычно не пускали: однажды, когда он вел машину, они на полной скорости перелетали разводящиеся мосты, а в другой банально вписались в столб, и это оказалась не лучшая репутация. Слава всему несвятому, Ян пока не отбирал у него мотоцикл.

Пахло кожей: недавно меняли обивку, ненароком расцарапанную Джеком. Не способная усидеть на месте Белка аккуратно потыкала кнопку, поднимая и опуская стекло, с детским интересом сунулась между передними сидениями, рассматривая панель, болтающийся под зеркалом амулет, раскрытый бардачок, в котором обнаружила пару обойм и «Игл». Влад быстро захлопнул его перед носом Белки.

– Ты-то хоть пристегнись, – попросил ее Ян, безнадежно кивнув на Влада, с которым говорить было вовсе бесполезно. – Остановят и оштрафуют, будете знать.

– Я договорюсь, инквизиторство, – самоуверенно заявил Влад. – Ты езжай.

Все было спланировано заранее: Влад перенес их к Московскому вокзалу, точно напротив стоянки. Хотя сейчас гораздо легче и дешевле было воспользоваться амулетом-телепортом, здесь по-прежнему было многолюдно, в центре города, как и обычно, наводненного толпами туристов и гуляющей молодежью. Тихо ругаясь, Ян молча ждал шанса выехать со стоянки: слишком много машин, образовавших очередь; Влад, вальяжно устроившийся на переднем сидении, лениво листал новости в телефоне. Немного показным щелчком пальцев заставил радио заработать.

– Я сделал все и все оставил, – зазвучал знакомый голос, – в моей игре почти нет правил…

Позади – в зеркало прекрасно было видно – оживленно завозилась Белка: в Аду музыка была частью магии, составной полотна жизни; они читали ее по слогам, по тонким ассоциациям, рожденным в душе пронзительным звучанием инструментов. В изумлении Белка прислушивалась к музыке человеческой, безмолвно шевеля губами, повторяя слова, точно заклинание.

– Я сбыл мечты и откровения… – промурлыкал себе под нос Влад, смахивая в никуда бесконечные новости. – В руках судьбы мое спасение… Инквизиторство, Смерть можно считать судьбой?

– Не перевирай текст, – сосредоточенно проворчал Ян. – Нас уже ничто не спасет.

Слушая причудливый русский рок начала столетия, методично поглаживая Джека, устроившего голову у нее на коленях, Белка восхищенно приникла к окну, разглядывая Петербург. Влад знал, что она там видит: сияющий огнями город, народ на тротуарах, уткнувшийся носами в гаджеты, машины, которые ей, выбравшейся из древнего Ада, покажутся удивительными чудовищами. Они ехали легко, не впутываясь в пробки: Ян знал город достаточно, чтобы вилять по улицам, избегая самых забитых, без помощи услужливого навигатора с ласковым женским голосом. Петербург целиком огрызался на новейшие технологии, которыми баловал мир людей: любой коренной житель города скорее дал бы себя пристрелить, чем позволил поменять фасады с громоздкой лепниной на гигантские смарт-панели с рекламой, и они упрямо сопротивлялись. Это все было в Москве – громадные небоскребы в центре, город из стекла да неона, живущий в бешеном ритме, а в Петербурге едва ли что-то поменялось за последний десяток лет: он остался прежним, старым, поскрипывающим, хранящим призраки величия и советской, и царской даже России, – город застрял где-то между ними, завяз во времени, закостенел. Пойдешь по улице, задрав голову, и не поймешь, в каком веке оказался.

Кровавая сила болот, сгубивших тысячи людей еще при постройке четыре века назад, и отголоски блокадного Ленинграда притягивали нечисть, магов и ведьм со всей России и даже из Европы. Проходя по улицам, Влад иногда думал, что они живут в каком-то осколке Ада, маленьком его островке. Он любил этот город и людей и нелюдей в нем, пожалуй, слишком давно, чтобы судить его хоть сколько-то строго.

– А как это машина едет? – вытянул Влада из размышлений заинтересованный голосок Белки.

– Где? А, такси беспилотное, у нас тут много таких, ты не обращай внимания, – отмахнулся он небрежно и тут же оживленно улыбнулся: – Смотри лучше, мост Аничков… мост четырех коней, вот он, конь, в бронзе отлит, бьется все, но покоряется в конце концов. Одоление стихии человеком – или уничтожение свободы, тут уж понимай, как больше нравится. Как же там было… «Все пребывало. Движенья, страданья – не было. Лошадь храпела навек. И на узде в напряженьи молчанья вечно застывший висел человек…» Это Блок, вроде бы. А еще там забавная история с Наполеоном…

– Войцек, – укоризненно проговорил Ян.

– Понял, молчу. Еще стихи почитать?

Невинно усмехаясь в ответ на коронное инквизиторское закатывание глаз, Влад сам все косил на восхищенную, чуть рот не разинувшую Белку, высунувшуюся в окно. Мимо серебристой рыбкой промелькнула как раз еще одна машина со старомодными шашечками – дань традиции на радость туристам, но Белку она интересовала гораздо меньше, чем мощные скульптуры, застывшие в движении, как будто готовые неудержимо сорваться с постаментов.

– У нас тут все так, кое-как склеено, кое-где сшито, – горько разглагольствовал Влад. – Пока что Москва вовсю ставит высотки и выставляет их на туристические открытки, там у них прогресс, а вся остальная Россия до сих пор не уверена, отменили ли крепостное право. Заедь в Сибирь – у них восемнадцатый век местами, хотя по телекрану рассказывают, что люди вот-вот искусственный разум дособирают, – и что толку от него… А мы застыли на перепутье, сами не поймем, куда идти… И хер его знает, про Петербург я сейчас или в целом…

– Войцек, ты бы хоть заклинание глушащее накинул, прежде чем такие вещи говорить, – коротко улыбнулся Ян, не отвлекаясь от дороги: они как раз притормозили на подмигивающем красным светофоре. – Большой Брат следит. Не читала Оруэлла? – оглянулся на Белку, непонимающе покачавшую головой. – Тяжело тебе тут будет.

Дорогой Влад развлекался тем, что рассказывал про окрестные достопримечательности, – с заметной гордостью, радостный, что Белка жадно слушает все исторические справки, которыми он сыпал без меры, крайне неприличные анекдоты да городские легенды. Он мог бы болтать так до бесконечности, но Ян стал заворачивать на знакомую дорогу к инквизиторскому офису.

– Вон там, видишь, купол? – опустив окно, размахивал руками Влад. – Казанский собор, ну, то есть Собор Казанской иконы Божией Матери, будем официальными. Построен в начале девятнадцатого века. Сейчас там богослужения не идут – да и вообще почти нигде не идут, после того как мы сожгли Рай. Ныне – Музей истории религии и атеизма, как в советское время, перенесли обратно с Гороховой. Если хочешь, можем сходить на экскурсию.

Он ненадолго замолчал. Воспоминания о сожжении Рая приходили редко, разве что в кошмарных снах; Влад, принимая проклятие Сатаны, возвращаясь к жизни, на мгновение совсем позабыл, что живым, кроме теплой крови, одуряюще ярких ощущений и пары острых бесовских рожек, полагаются еще и бессонные ночи с кошмарами. В полузабытьи Влад раз за разом видел итог Святой войны, вскормленной яростью и желанием мести Ада: выжженные до последнего ангела Небеса, золотой вязкий ихор на улицах, белые перья, выдранные с мясом, пополам с пеплом устилающие брусчатку под ногами. Он был в той легендарной двадцатке Черной Гвардии, самой первой, что брала Рай вместе с легионами еще живого Люцифера. Как же давно это было…

– Вот дальше по Садовой и будет наше инквизиторское гнездо, – воспользовавшись молчанием Влада, разговорился Ян. – Раньше, когда я только переехал, оно было всего одно на город и располагалось чуть дальше, там рядом с гостиницей «Октябрьская», а теперь сделали по отделению на несколько районов… В то время создание Инквизиции в городе, в котором нечисти больше людей, казалось безумной затеей, да и после Исхода все только-только стали приходить в себя. Но мы, видишь, прижились. Все, приехали, – объявил он, ныряя в дворик и оказываясь напротив длинного коробчатого здания бежевого цвета. – Центральное отделение Санкт-Петербургской Инквизиции. Адмиралтейский, Кировский и Центральный районы…

– Да ладно тебе, не на параде, – фыркнул Влад, смеясь и глядя на чрезвычайно серьезную мину инквизитора.

– Я думала, будет что-то… более эпичное, – протянула Белка, привыкшая к замкам да дворцам, придирчиво рассмотрев отделение. – На больницу похоже, – подумав, призналась она.

Переглянувшись, они расхохотались. Ян все пытался сохранять достойное лицо, кружа по парковке в поисках нужного места, а вот Влад смеялся с чистой совестью, аккуратно хлопая его по плечу.

– Для психически больных, не иначе, – радостно закивал он. – Я тебе говорил, инквизиторство, что-то тут нечисто, а ты мне: «Я просто очень люблю свою работу…» Всегда знал, что ты маньяк!

– Я сейчас припаркуюсь ровно и задушу тебя, – мрачно пообещал Ян. – И сам себя арестую. Думаю, кардинал меня тут же простит и амнистирует: ты у нее уже в печенках сидишь.

Оставив машину, они не сразу пошли в офис: дали шанс Джеку и Белке размять кости, поносившись по дворику, распугивая жирных откормленных голубей. Птицы взвились в грозно-синее небо, едва не оказавшись в пасти адского пса: ему досталось всего несколько серых, с голубоватым отливом перьев. Позволив им резвиться, Влад остановился у машины. Ян курил торопливыми глубокими затяжками, – самые крепкие сигареты, которые находились в Аду. Обеспокоенно показал амулет связи, мерно пульсирующий красным.

– Кто-то из отряда пытался до тебя дозвониться, – тревожно истолковал он то, что Влад и сам понял. – Думаешь, стоило оставлять их на Ист? А если они натворили что-то?..

– Вирен опять должен кому-то денег, не иначе, – бросил Влад. – Инквизиторство, они взрослые демоны, и у них есть свои головы на плечах. К тому же, они солдаты. Если бы это было что-то серьезное, они нашли бы способ до нас достучаться. Да в самом крайнем случае на нас свалилась бы Кара лично, она любит такое устраивать… Ты просто слишком себя накручиваешь, постоянно ожидая какой-то беды, – мягко уговаривал он. – Война кончилась пятнадцать лет назад, Ян, а мы никак не можем в это поверить… Смотри, какое небо синее? Разве мы не об этом мечтали, там, в осажденных городах и на поле брани? Сам что Каре вчера говорил?

– Ты подслушивал, – обвинительно нахмурился Ян, но злости его Влад по контракту не чувствовал.

– Мне просто стало интересно, куда это она тебя утащила. Имею право…

Заливался лаем Джек, грозно поглядывая на собственное отражение в луже, скалил клыки несерьезно, как будто шутя. Рядом с ним куталась в чужую тяжелую куртку Белка, предельно внимательно всматриваясь в пышные кусты сирени, разросшиеся под окнами инквизиторов, и не решаясь дотронуться до свежих, мокрых после дождя цветов.

– Перезвони им, – попросил Ян устало, втискивая ему в руки амулет. – Пожалуйста. Они тоже еще такие дети, ничего без нас не могут…

Влад кивнул. Потянул его за собой, уже бросившего сигарету, по дороге подцепил Белку, магией обломав ей пышную ветку сирени. Сирень бушевала и в далекий май, когда пали Небеса, – те дни они вскоре будут праздновать, вспоминая павших товарищей.

– А знаешь, если найти цветок с пятью лепестками, можно съесть и желание загадать, – на ухо Белке шепнул он. – Только никому не говори, а то не сбудется.

Загадай только, чтобы ни один мир не сгорал так страшно, в агонии пылая, как их проклятый Рай. Загадай, чтобы заживо не вспыхивали спичками ничьи крылья, чтобы запах паленого мяса не душил липко. Чтобы не расплывалась кровь по брусчатке, не серело ее золото от пепла. Чтобы не лился бесконечно горький вопль, как кровь из перерезанной глотки.

Загадай двадцать пятого мая, в годовщину их великого преступления и легендарной победы. И никому никогда не смей говорить.

А она, не знавшая войны, увлеченно зарылась в цветы, внимательно выискивая пятилистник, не слыша, конечно же, его мыслей; зато прекрасно их различил Ян, тоскливо улыбался: он не видел горящих Небес и отгонял чужие воспоминания, но зарево пожаров различал тоже из мира людей, как и семь миллиардов иных, и мог представить, какой Ад пришел на благословенные райские кущи. Прошлое недавно стало одолевать все сильнее и сильнее.

По привычке Влад рванул дверь магией – не руками, как привык открывать ее годами. Тогда он был бесплотным духом и консультантом по особо тяжким магическим преступлениям при отделении (Ян покопался в инквизиторском кодексе и вытащил – или выдумал – эту должность, чтобы только оправдать постоянное его нахождение рядом и участие во всех делах), теперь же Влад переступал порог полноправным инквизитором, снова устроившись на привычную работу. Он умер Верховным Пражским от случайной пули, но все это было в прошлом; никогда бы не подумал, что «рядовой Войцек» может звучать так гордо. Ян первое время повторял это с явным наслаждением, – а он привык. Ему никогда не нужны были звания и почести, Владу нравилась сама работа, безумный азарт погони, скрип мозгов, пытающихся решить очередную детективную задачку, и он гнался за этими ощущениями без устали.

В офисе Инквизиции все было в движении, но не слишком шумном. С раннего утра на всех нападало неясное оживление, иссякающее только к концу смены; что-то воодушевленно обсуждала компания рядовых возле входа, мелькнула ярко-зеленая коса одной из ведьмочек-криминалисток: они уверенно сновали по коридорам и кабинетам. Вдалеке раздавался зычный голос кардинала Ирмы – женщины уже в годах, но ничуть не ослабившей стальную хватку, в которой она держала Центральное отделение. В вестибюле Ян и Влад натолкнулись на пару знакомых дежурных и быстро обменивались новостями, пока Белка, одной рукой прижимая к себе пышную ветку сирени, а другой ответственно придерживая Джека за ошейник, оглядывалась по сторонам. Фыркнула на висевшую прямо напротив нее электронную тонкую доску с фотографиями разыскиваемых; Влад и сам был с ней согласен: те еще пренеприятнейшие рожи… Он кивнул знакомому, распрощался. Спиной чувствовал любопытный взгляд.

– Куда нам? – заинтересовалась Белка, по-прежнему пьяная новыми впечатлениями и ни капельки не уставшая, готовая идти хоть через весь Петербург пешком. – У вас есть свой кабинет? Это дальше?

Владу несложно было привыкнуть к ворохам эмоций и вопросов, высыпаемых на него; Ян еще немного мешкал, чуть смущенный белкиным энтузиазмом и темпераментом: не ожидал просто, что кто-то может искренне восторгаться их отделением.

– Да, идем, – быстро сориентировался Влад. – Там еще майор Аннушка, милейшая вампирша, она тебе точно понравится, – клятвенно пообещал он. – Вот, правее, видишь, написано – «Оперативный отдел»… Это мы!

Правее кто-то о чем-то шумно расспрашивал: звуки потонули в грохоте тяжелой входной двери и отзвуках машинных гудков снаружи. Влад замолк на полуслове, присмотревшись к переполоху в дальнем конце коридора, где уже столпилось несколько инквизиторов. Там, чудом удерживая в руках одновременно сумку и тоненький планшет, метался какой-то деловой парнишка, оживленно расспрашивая всех встречных, сияя искренней улыбкой.

– Капитан Войцек! – взвыл он вдруг облегченно.

Увидел наконец-то знакомое лицо среди мелькавших инквизиторов и опрометью кинулся к ним, едва не сбив какую-то сердитую ведьмочку с стопкой синих папок. Вслед ему раздался возмущенный крик и тихое проклятие: у Влада заныла спина, исчерченная магическими татуировками, а на мальчишке сверкнул короткой вспышкой явно покупной и дешевенький защитный амулет. Тихо зарычал, подбираясь, Джек, готовый тут же броситься, если на них вздумают напасть.

– Сколько можно объяснять, что в Инквизиции я пока рядовым… – тоскливо вздохнул Влад. Остановился, придерживая дверь, позволяя нагнать их, пересечь коридор. – Все на больное давят, уроды…

– Да нет, это он мне, только все перепутал с перепуга… – неожиданно спокойно отозвался Ян, рассматривая деятельного молодого человека, от нервов постоянно крутившего в руках планшет. Совершенно не понимая, что происходит и кто свалился им на голову, Влад молча уставился на Яна; тот покачал головой: – Не узнаешь? Это же Ивлина сын, Саша. Нам рассказывали недавно, как он хорошо инквизиторскую академию окончил.

Подумав немного, Влад медленно кивнул: упомянутая встреча проходила в баре, и он не мог ничего обещать, но где-то в глубине сознания пряталось это воспоминание. Парнишка, вставший перед ними, торопливо поправляющий взлохмаченные светлые волосы, и правда был в чем-то похож на отца. На полицейского Андрея Ивлина, которого они встретили здесь когда-то давно, добрых восемнадцать лет назад: еще без седины на висках и заметного шрама на скуле…

– Здравствуйте! – радостно набросился на них Саша, поправил сумку, переброшенную через плечо, пожал руки по очереди всем, даже растерянно замершей Белке. – Меня направили к вам стажером!

Ян выдавил кривую улыбку. Пристально, подробно рассматривал Ивлина Влад, проходясь от лохматой головы, по обычной светлой футболке, джинсам, до немного выбивающихся, явно дорогих кед с лейбовым логотипом. Он бы прошел мимо на улице и ни за что Сашу бы не узнал: тысячи таких же людей вокруг.

– Заеби… мечательно. Замечательно. Я должен быть рад, инквизиторство? – тоскливо уточнил Влад у немного сбитого Яна. – Слушай, Сань, я все понимаю, но мы работаем одни. У нас есть… методы. И лучше тебе обратиться к Сычеву с Мироновым, у них вроде напарница в декрет ушла недавно…

– Нет-нет, я уверен, – продолжал настойчиво улыбаться Саша. – Я не буду мешаться под ногами, я только наберусь опыта, а потом пойду к… Сычеву и Миронову, если захотите. Кардинал Ирма все одобрила и сказала, что вам нужны были свободные руки.

– У нас есть собака, что ей все не нравится, – застонал Влад. – Она видела нашу раскрываемость? Нет, надо втиснуть третьего, боевые тройки видите ли… Да ебал я ее правила, ну что такое…