Текст книги "Alia tempora (СИ)"

Автор книги: Каролина Инесса Лирийская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 43 страниц)

В этот миг Вирен верил, что они бессмертны, хотя это, конечно, было детским воодушевлением. Он до конца не понимал, что вокруг неумолимо рушится его мир. А потом Ян аккуратно вытолкнул его на Восьмой круг.

***

Ни секунды они не сомневались, что народ нужно укрыть во Дворце – за надежными, пропитанными магией стенами из черного мрамора. Это место жило, дышало и могло сражаться само, даже если все его защитники падут бездыханно; внутри было достаточно места: винтовая лестница уходила ввысь, а шпили башен вонзались в небо, выстроенные почти до самых облаков – так казалось при взгляде на Дворец. Нужно было освободить место, расчистить площадь, а то там магам, силами которых они могли спастись, воздуха не хватало.

Пока солдаты указывали перепуганным демонам, куда можно пройти, Кара ускользнула в укромный угол, за портьеру, где никому не могла помешать и где ее саму бы не затоптали. Громкие призывы к порядку сработали: толпа понемногу выстроилась, выпрямилась и потекла мерно, спокойно. В ней легко можно было разглядеть мундиры гвардейцев, которые Кара с облегчением распознавала издалека. Она вцеплялась в амулет и пыталась контролировать все и сразу.

Им нужно было отрезать город, запереться здесь. Пресечь телепортации снаружи, и Мархосиас не сможет привести армию – если она есть у него, – не явится сам: Кара тешилась надеждой, что он на Восьмом, а не затаился по-змеиному где-нибудь под боком. Маги справлялись понемногу, а от Влада разило беспокойством, которое мешало сосредоточиться и самой Каре, но она и помыслить не могла оторвать хрупкую связь, перекинутую случайным заклинанием. Потом накатило от Яна – страх, а после сосредоточенность, ледяное пугающее спокойствие, дымящееся мраком.

Ее мир горел, разрушался; ее семья снова страдала. А Кара могла отдавать приказы. Да если б это было поле битвы, она бы нашла применение сабле, висящей на поясе, она кинулась бы в самую гущу, сминая конем солдат, рубила бы и секла, вымещая злость, страдание, которое сейчас, невыпущенное, драло ей душу.

Прибывали демоны, и они держали двери открытыми, впуская всех. Ишим сама бегала там, пусть и сопровождаемая по приказу Кары парой мордоворотистых стражников. Подле нее вертелась и маленькая фрейлина Мерил – сестра Рыжего. Сам он, на буксире уволакиваемый Ринкой, был высоко, чудом разминулся. Постоянно оглядывался, то ли боясь с ней столкнуться нос к носу, то ли желая этого…

Когда места не осталось, когда народ забил бальные залы и принялся шептаться, на ступенях встали легионеры, призванные Вельзевулом, чей громыхающий голос Кара слышала рядом – это ее успокаивало так же, как и присутствие Ишим. К счастью, на солдат не напирали, никто не кричал, поулеглось, и Каре докладывали, будто в народе говорят о случайном пожаре из-за развешанных везде магических фонариков; невесть какой знаток предположил, что в них замкнули искорки огненных заклинаньиц. Никогда на Столицу не вешали столько украшений – это казалось демонам вполне себе верным. Вспомнили недобрым словом и недавние дожди в Столице – предвестие бед и неудач…

Удивительно, как они привыкли к миру и даже не подумали, что на Ад мог кто-то напасть. Да и кто бы посмел: ангелы сгинули в обломках своего мира, успокоились волнения Высших после гражданской, когда гвардейцам пришлось подчинять их и перестраивать все, возводить городские и круговые Советы… Тихий бунт Мархосиаса, мечта о могуществе, жажда мести пришедшим в его дом и разбросавшим его земли народу пережили пятнадцать долгих лет. Это заставляло Кару если не бояться его, то в определенной степени уважать…

Она поднималась по лестнице наверх – туда стеклись Высшие, гвардейские генералы во главе с Рахаб, несколько доверенных из дворцовой стражи. По пути ее догнала, перепрыгивая ступени, Ишим, вцепилась Каре в локоть, и она сбавила торопливый шаг. Следом на приличном отдалении спешила Мерил.

– Убрать бы ее подальше; если что случится, не сможем удержать Рыжего, – вслух подумала Кара.

– Да разве он сбежит теперь, когда город закрыт? – возмутилась Ишим, и Кара подумала, что ее пугает больше возможность расстаться с подругой, которой Ишимке так не хватало в обществе вояк и напыщенных аристократов.

Они с Мерил были похожи: обе вышли из простого народа, волею судьбы оказавшись так высоко. По правде сказать, демоницы и не должны были никогда увидеть вблизи грозный Дворец Сатаны, если б история текла, как ей положено, – не то что войти в него и жить в его роскошных палатах. Но мерное движение времени Гвардия надломила у основания, и вот они обе, прелестные Золушки, оказались сегодня среди набирающего обороты кошмара…

– Должны ли мы оповещать народ о том, что происходит? – вмешалась Ишим, наклоняя Кару к себе, шипя в ухо. – Они имеют право знать, что это не случайность, не обычный пожар.

– Они побежали, когда увидели магическое пламя, потому что знают, на что оно способно. Так же и мы когда-то сжигали Рай. Представь, какая паника начнется, если они поймут, что это дело рук демона, а не несчастье с магической проводкой. Нам не нужны беспорядки…

– Нам нужно, чтобы они верили Гвардии. Мы довольно прятали правду от народа – чем мы лучше Люцифера, закрывавшего глаза на то, что его брат набирает силы и готовится свергнуть его?

Ишим пылала и в этом настроении, пожалуй, была прекраснее всего: с горящими глазами, прядками, непослушно выбивающимися из изысканной прически, с хищно раздувающимися крыльями носа. Ее хвост, украшенный серебряными кольцами, звенел и вздрагивал.

– Ты права, – смирилась Кара. – Мне казалось, что я берегу их, но это Ад, мир, который всегда сражался. А сейчас нам нужно объединиться перед лицом врага.

– Объяснишься с балкона? – подгадала Ишим. – Хороший жест – они ждут этого. Ужаснее всего быть в неведении…

Наверху ее ждал верный Вельзевул, спрятавший где-то семью и прибывший к ней – сражаться бок о бок. Однажды он предал Сатану, переметнувшись от Люцифера к Каре в гражданскую, почувствовав необходимость изменений; ему она верила безоговорочно и радостно встретила верного друга. Сосредоточенная Рахаб с гривой ржаво-рыжих волос ждала ее возле Эла, по случаю вырядившегося в богатый костюм, украшенный прозрачными кристаллами – кому, как не лорду-протектору Девятого его было носить. Кивнула Кара и старой, но вылощенной демонице Шарлид, которая переполошила весь Дворец своими капризами; она держалась поближе к Каре, но, стоило ей появиться здесь, рядом с балконом, к ней кинулись многие, наперебой крича что-то и требуя внимания. У Кары было много лет, чтобы научиться затыкать их единым повелительным жестом – умение, которому она завидовала у Люцифера…

Она облокотилась на перила балкончика, обозревая площадь, с сожалением вспоминая куски из своей праздничной речи, которую Кара однажды надеялась прочитать – иначе так жаль было потратить на нее уйму времени. Толпа роптала, а Кара нашла в кармане нужный амулет, различая их по форме камушков, сжала между пальцев, и магия согласно затрепетала на изнанке маленьким огоньком. Ей нужно было успокоить их, объясниться, и Кара открыла рот, чтобы начать – вот так, с ничего, как она всегда орала речи перед битвами. Им, всей Столице, предстоял бой более тяжелый… Обернувшись, Кара рассчитывала увидеть поддержку Ишим, кивок ее, улыбку, но тут уловила резкое неожиданное движение совсем с другой стороны.

На нее остервенело кинулась древняя демоница Шарлид – та самая, которой Кара давеча целовала когтистую ручку, встречая во Дворце. Теперь она сжимала небольшой нож, который Кара успела увидеть лишь мельком, когда кинулась в сторону, отклоняясь назад и едва не теряя равновесие. В спину врезалась грань перил. Злой рык забился в груди. Она, эта ветошь! Та, которую Кара приютила в своем доме!..

Было тесно – позади голосила Ишим, а Кара и Шарлид оказались совсем рядом, прижатые к одному углу балкона. Боялись стрелять в тесноте, палить магией: Кара сцепилась с убийцей. Удара, должного прийтись прямо в горло, она избежала, перехватила руку, стиснула до боли, всем телом надвигаясь на демоницу, угрожающе взревев. Одного она не учла. Во второй руке Шарлид тоже был нож.

Подлый удар оглушил Кару, точно над ушами у нее ударили литавры. Один удар, торопливый, порывистый, другой, третий… Шарлид била отчаянно, выплевывая какие-то проклятия – ее пытались оттащить, но она вцепилась в Кару злобной кошкой. Боль пришла не сразу, но она скрутила Кару, вышибла весь воздух; она распахнула рот, обжигая глотку вдохом. Плотная ткань мундира треснула, вспоротая, и сталь впилась в живое тело. А Шарлид толкнула ее прочь с балкона, и она не смогла удержаться.

Ухватиться было не за что, и Кара перевалилась через ограду. А Шарлид замерла, поперхнулась, захрипела. Изо рта у нее виден был кончик чьего-то клинка, пробившего затылочную кость и вышедшего так…

Кара, падая, почувствовала, как накинутая на нее магическая защита хрустко распадается до основания. Под ребра ей до сих пор впивался нож, вошедший по рукоять. Удар о землю добил бы ее.

Ветер визжал в ушах, наверху раздавался вопль Ишим, дрожавший, а потом замолкший – лопнувшая струна. Обрушившись вниз, Кара не успевала раскрыть ослабшие крылья, она не смогла бы вывернуться, мягко спланировать: слишком мало метров оставалось. Тут под ней провалился кусок мира, выдранный целиком. Темнота и сухость портала опалили ей лицо.

Влад попытался подхватить ее на руки, когда Кара вывалилась над ним, но не смог удержать: она погребла его под веерами распахнутых тяжелых крыл, которыми совсем не могла управлять, ошарашенная и скованная. Поддерживая ее, Влад взглянул на свои руки, перемазанные в крови, издал странный захлебывающийся звук… Над Карой склонился другой маг с перечеркнутым шрамом лицом.

– Кровь, – скрежетнул Влад; вид у него был перепуганный.

– Это ебаная царапина! – рявкнула Кара – лгала, конечно. Выдернула, вскрикнув, нож. – Я могу сражаться, я сейчас же должна… Если этот выблюдок подослал своих во Дворец!.. Ишим… Там Ишим…

У нее путался язык, темнело в глазах. Но Кара привыкла всегда подниматься и идти в бой, изматывая ангельское тело регенерацией, мучаясь болью и кипучей яростью.

– Не поднимайтесь, пусть думают, что убили вас, – торопливо зашипел демон над ними, вставший так, чтобы Кару с Владом закрывать. – За кругом магов и легионерами ничего не видно, одни спины. Надо выяснить, что они замыслили дальше…

– Умный какой нашелся, – проворчал Влад, когда она осторожно сползла в сторону, подвывая от колющей боли в боку, подволакивая крылья. – Кара, глубоко задели? Вроде много натекло… А-а, блядь, я весь в крови твоей, посмотри! Не дергайся, я залечу!

Толпа волновалась, кричала. Если кто и не видел, как Кара рухнула с балкона, стоя в последних рядах, то теперь шепот докатился до них. Подобно штормовой волне, это гудение поднималось, делалось все звучнее. Кто-то завыл, кинулся ближе, увлекая за собой всех остальных – это Кара поняла, когда увидела, как легионеры Вельзевула перестроились в идеально ровную линию в несколько рядов – ни единой бреши. Копья они пока держали прямо, не поворачивая остриями на мирных горожан… Хватило бы одного приказа.

Рядом гвардейцы перекликались амулетами, докладывали во Дворец, что Кара цела. Крепко прижав руку к ее боку, Влад торопливо нашептывал обезболивающее заклинание, пытался закрыть кровь. Сам он недавно лежал с такой же раной, и ей бы оценить иронию судьбы, но Кара с облегчением почувствовала, как искорками пробегает по телу регенерация, как оно напаивается магией своей, присущей ей, и силой Влада, омывающей с ног до головы – до кончиков крыльев.

– Если б не защита, все было бы куда хуевее, она сломалась лишь на третьем ударе, – шептал Влад. – А ты спрашивала, для чего она нужна… На что эта сука надеялась?

– Она пыталась ударить в горло, но я заметила. Повезло. От смертельной раны магия не спасет, это все отлично знают.

– Везучие вы, гвардейцы, – недовольно цыкнул маг, почесывая кривой шрам на широком, будто у деревянного идола, лице. – Не помрете, хоть чем вас бей.

– Это Нииран, – наконец представил его Влад, обменявшись с магом взглядом, который сложно было распознать: и досадливым, и насмешливым – злой, едкой усмешкой, которой он никогда не колол родных, но встречал и испытывал незнакомцев. И даже понимание было в его глазах, чего Кара вовсе не ожидала. – Я тебе много нехорошего про него рассказывал, но сейчас нам нужны каждые свободные руки, которые могут что-то стоящее наколдовать…

Поскольку они оба, и Влад, и Нииран, отвлеклись, остальные маги мучились в круге, подвывали – это Кара прекрасно слышала. Потому, мотнув головой с внушительными рогами, Нииран вернулся к ним и задрал руки к небу, начал напевное заклинание.

Она села, опираясь назад, чувствуя взмокшими ладонями холод мраморных ступеней. Над ней вспыхнуло светящееся заклинание, накрывшее Кару – простенькая иллюзия.

– Там движение! – возвестил Нииран, в любопытстве оглядывающийся. – В небе!

Задрав голову, Кара долго всматривалась вверх, заслонив ладонью глаза: обычно она могла глядеть на солнце спокойно, не боясь опалить глаза, но сейчас все силы уходили на узкие глубокие порезы, оставленные ножом миледи Шарлид.

– Это Самаэль, – первым узнал Влад. Он вышел в транс, просматривая невидимые Каре нити, и чуть преобразился лицом. – Чего он хочет – объявить свои права на трон?

– Похоже на то, – согласилась Кара. – Он тоже знает сигил… Сигил Сатаны, Люцифер отдал мне перед смертью…

Странное спокойствие навалилось на нее – быть может, это была убойная доза обезболивающих заклинаний, которыми оплел ее Влад. А мальчишка в небе, неровно держащийся на лету, начал размашисто рисовать.

– Ты не можешь драться! – заорал Влад, когда Кара стала медленно подниматься. – Не можешь, блядь, послушай меня! Рана не закрылась, ты потеряла много крови! После такого невозможно выиграть!

– Я не стану драться – я поговорю, – пообещала Кара. – Если есть шанс, я не обнажу оружия и не начну новой войны…

Ишим верила, что Самаэль обманут Мархосиасом, что нет его вины в том, что ему науськали, а если мальчишка окажется на черном обсидиановом троне, ему же хуже: Высшие насядут на него, высосут всю кровь, как земные упыри, заставят подмахивать указы да законы… Ишим верила в него, а Кара верила Ишим. Круг замыкался просто.

– Да послушай меня! – воскликнул Влад, хватая за руку. – Почему вы все решили сегодня нахуй погибнуть?! Ты, Ян, Вирен… Все в один день! А мне предлагаете стоять и смотреть?

– Это Исход, – бросила она, зная, что должна сжалиться, успокоить Влада, и Кара чуть привстала, ласково целуя его в лоб под рогами, устало смахивая прочь выбившуюся непослушную прядку. В этот момент она острее всего чувствовала себя старшей сестрой. – Береги наш город.

Подобравшись, оставив Влада в растерянности, она вспорхнула снова, зависла над площадью, выбиваясь из-под защиты иллюзии. Вздумай кто стрелять – попасть проще всего, а последние барьеры спали бы, разбились в хлам. Да и летела она наперекосяк, припадая на раненый бок, но надеялась, что Самаэль ничего не заметит. Мальчишка и сам был не то чтобы летун. Не знал ангельской муштры, а сам Люцифер таил злобу на Небеса и летать не любил – это Кара вспомнила вдруг, совершенно того не желая.

Сквозь белый шум в амулете связи пробились голоса, в одном из которых Кара узнала Ишим – ее бедную Ишим, которая наблюдала, как обезумевшая леди Шарлид била ей ножом под ребра. Должно быть, клинок, который пробил череп предательнице, лежал в ее руке…

– Aut vincere, aut mori, – вспомнила Кара. Она вечно стояла на перепутье, перепрыгивала с одной грани на другую. Воин и пророк. Она падала в Ад и мечтала подняться к Небесам, чтобы принести им не мир, но меч; ее противоречия раздирали заживо, и она любила это в себе.

Поравнявшись с Самаэлем, она зависла, помахивая крыльями, всеми силами скрывала мучительную боль в боку. Лицо мальчишки исказилось, отзеркаливая болезненную ухмылку Кары, которую она нацепила маской, но у него на лице читалось искреннее злое чувство, которое отчасти заставило ее отшатнуться.

Самаэль изменился, повзрослел и стал похож на отца – такого, каким он иногда являлся в сны Кары. Отпустил смоляные волосы ниже плеч, похудел лицом; от того беззаботного мальчика, влюбленного в человечество и его технические приблуды, мало что осталось. Облаченный в легкий доспех, он порхал напротив Кары, выхватил меч; синие отцовские глаза прищурились. Сигил Сатаны, вычерченный в небе, сиял возле его руки, точно та была объята огнем.

– Самаэль, не делай глупостей! – четко выговорила Кара, сжимая в кулаке тот самый амулет, разносивший ее слова по всей площади. – Нам не нужно ссориться.

Меч в его руке дрожал; пальцы побелели. Даже раненая Кара смогла бы его переиграть и пробить сердце клинком: Самаэль не был ни бойцом, ни политиком, ни магом, бездельничал, несмотря на учителей, присылаемых отцом… Он взлетел обреченным – не с Карой, не с Гвардией ему тягаться.

– Я не стану тебя убивать, спустимся и поговорим, мы цивилизованные люди…

Более всего Кара боялась, что он бросит ей вызов, выкрикнет древние слова – ритуал ангельской дуэли, на которой в конце гражданской бились за Ад. Тогда их закрутит круговерть магии, вырвет штыри, удерживающие Ад над Бездной, поднимет новую бурю, поглотит полную народа площадь… И Каре придется с ним сражаться: убей или умри, выход из дуэли один.

– Вы убили моего отца, – страшно, негромко выдавил Самаэль, блистая безумным взглядом. – Ты убила, Кара.

Амулет в ее руке нагрелся, и голос мальчишки разнесся ясно – его услышали все. Роптание оборвалось, внизу затаили дыхание; возможно, эта беседа войдет в историю. Кара почувствовала, как снова намокает рана и тревожно дергает в боку. На окраинах до сих пор тучно густел дым и переливался траурный колокольный звон.

– Разве не верил он Гвардии, когда начиналась гражданская война? Вы отвернулись, взбунтовались, принялись отвоевывать Ад! – вскипая, читал Самаэль чьи-то чужие слова, вложенные ему. – Чего не хватало Гвардии – власти, силы? Отец позволял вам все, а вы впились в руку, которая вас кормила!

– В нелепом самодурстве он говорил, что убил своего брата, Андрамелеха, – не выдержала Кара. – Клялся, что уничтожил его – Первого Падшего! Мелех возился в тенях и копил силы, а Люцифер божился, что угрозы нет! Думал, его запугивают, его хотят отвлечь от заговора Высших, что зрел за спиной! Ведь он же добил брата, желавшего трон Ада! Собственной рукой – в голову!

Забыв обо всем, она надвигалась на Самаэля, и вот кончик клинка задрожал рядом с лицом и ужалил Кару в шею. В этот момент по его лицу пробежала тень, и она увидела прежнего Самаэля, испуганного тем, что творят его руки.

– Мы сражались за Ад, Самаэль, мы сражались с Мелехом, мечтали его уничтожить, потому что ему-то нужна была одна власть. Чувство превосходства! Да он презирал демонов, этот Падший ублюдок, считал нас шавками у ног. Этого мы должны были желать своему дому?! – Голос сорвался, захрипел. – Великого хозяина, который держал бы нас на коротком поводке?

Пришлось остановиться, чтобы не вспороть себя мечом Самаэля; он держал его нетвердо, и Каре ничего не стоило его выбить. Сигил Сатаны мелко вздрагивал справа от них, подергиваясь рябью – чистая магия, размашистая подпись, выжженная на изнанке.

– Чем лучше твой хозяин, Сэмми? – прошипела Кара, и он отшатнулся. – Сделает он Ад свободнее или закабалит на тысячи лет? Пока не найдется достойный наглец, что восстанет, что назовет себя Мессией от Ада… Сможешь ты, Антихрист?

Несыгранная его роль, с охотой принятая Карой, заставила Самаэля снова чуть отступить, растерянно заморгать. Его вечно попрекали этим – и Кара знала, на что надавить.

– Я не был рядом, я виноват, – медленно выговорил Самаэль. – И не могу спросить у отца, отчего он был так самонадеян, когда слышал имя Андрамелеха. Но он мертв; я наследник, Кара, я должен был стать Сатаной. Я закон – вы бунтари, свергнувшие правителя. Право мести…

– И ты готов?

Готов убить – или готов сесть на трон, который ему пророчили многие годы? Растерянность его выдавала и дарила Каре шанс. Надежду.

– Спроси у достойных демонов и демониц, что глядят на нас. Сигил можно лишь передать по наследству или подарить… Всех иных – выжжет, верно? Не дело, чтобы кто-то чужим именем назывался, изнанка такого не потерпит.

Осторожно двигая ладонью, стараясь не спровоцировать Самаэля на глупый выпад, Кара принялась тоже рисовать сигил – точную копию того, что воссиял над растревоженной Столицей вторым солнцем. Долгие пятнадцать лет она выводила этот отпечаток на официальных бумагах, и чернила пробивали плотную местную бумагу насквозь, оттискивая символ-печать с обеих сторон. Потому-то Каре даже не нужно было думать – она двигала рукой механически, привычно. И сигил встал напротив сигила Самаэля – и никто не мог бы найти в них отличий.

– Неплохо для самозванца? – ненадолго возвращаясь к себе привычной, клыкасто усмехнулась Кара, воззрилась на Самаэля.

На миг она разжала пальцы, и амулет повис на тонком шнурке, вываливаясь из руки, скрывая эту фразу от народа. После этого она вернула его в ладонь и громко стала читать заклинание на архидемонском. Поднялся легкий ветерок, который взлохматил им перья, а украшения внизу замигали. А Кара прижала ладонь к боку, крепко отпечатала, и подняла – обагренной. Она клялась на крови, призывая в свидетели магию.

– Я не убивала Люцифера, – отчеканила Кара, и ей показалось, что эта фраза разнеслась по всем закоулкам города.

А потом чуть склонила голову, предлагая Самаэлю разить.

========== Глава XX ==========

Часть бежавших во Дворец забилась в уютную залу, в которой обычно давали небольшие приемы, светские вечера миледи Ишим для круга близких знакомых – по большей части дам. В силу возраста Белка многого не знала, а страшное слово «эмансипация» ей мало что говорило, хотя ее мать частенько наведывалась в эту премилую гостиную с мягкими обитыми диванчиками и чайными столиками. Теперь же тут неловко топталась толпа самого разнообразного народа, притиралась плечами к нежным занавесям, скрывавшим черные стены, задевала коленями кресла. Сама Белка вжалась в уголок рядом с книжным стеллажом – все ровные ряды романов в тканевых обложках, человеческие имена авторов: Бронте, Остин, Митчелл…

Трусила ли она, оставаясь вдали от творящейся истории? Пряталась и не могла представить, каково оказаться снаружи, видеть пожары и дым на горизонте, знать, что совсем рядом зачарованный враг? Все в Белке переворачивалось и перекручивалось от ужаса; она чувствовала себя куда спокойнее под защитой мощных дворцовых стен… А вот Саша желал кинуться наружу (там, на ступенях, она храбрилась и поддерживала его, но сама была в ужасе). Оглядываясь на него, сжимая теплую твердую ладонь, которая покалывала енохианскими символами, Белка находила опору и расслаблялась. Но забыть о горящей Столице не могла.

Гостиная содрогалась от новостей, запросто преодолевающих и толстые стены, и гвардейскую стражу, текущих по нитям изнанки. Когда до них донесся вопль от балкона, передаваемый многими глотками, к окнам стало не протолкнуться. Там сгрудились, налезая друг другу на головы, чуть не затаптывая. Мать оставила ее, ахнула, кинулась в самую толчею (послышался треск ткани ее лучшего платья), а Белка не пыталась разглядеть кусочек площади, она уставилась в противоположный угол, куда забились Рыжий и Ринка, нависшие над маленьким амулетом и едва не стукающиеся рогами. Они лучше всего отражали то, что происходило снаружи.

Когда они уверовали, что Сатаны больше нет, завыли. Старые и молодые, растерянные и яростные, все они заголосили, оглушая и крича, не слыша ничего и споря сами с собой. Одни орали, что Кара убита, а другие доказывали, что Гвардия не погибает, не сдается. Сердце Белки колотились шаманским бубном – все ее мысли были сосредоточены на том, чтобы Кара встала, взмыла в небо. Она молилась, возможно. Самой Каре – почему-то веря, что она услышит и воспрянет.

Приникнув к Саше, она спрятала лицо от других, вжалась в отворот его костюма, позаимствованного из шкафа старого отцовского камердинера, чтобы никто не заметил слез. Хотя многие плакали – особенно дамы. Одни от искреннего ужаса, иные – следуя примеру. Белка рыдала тихо, по-детски, кулаками размазывая слезы по полыхающим щекам, давясь и всхлипывая. Она не могла вообразить мир без Кары и Гвардии – всю жизнь она знала их и не представляла ничего иного. Несмело, трогательно смущаясь, Саша обнимал ее за плечи. Лицо его было задумчиво и темно, он часто моргал.

Когда появился Самаэль, Белка не уловила, но точно поняла, когда Кара показалась в небе. Ликование ее невозможно было сравнить ни с чем, и она совсем не замечала смятения других. Голоса с небес грохотали. Знакомые интонации Кары, насмешливые, лихие, чуть скрипучие от боли, осторожные и петляющие, словно она кралась по хрусткому весеннему ледку, чудом увиливая от черных глоток полыньи. И голос Самаэля, совсем чужой, похожий на голос любого мальчишки, кажущийся очень молодым. Мир замер на ребре монеты.

– Ева не отзывается! – услышала она и Ринку, что стояла удивительно близко и хмурилась, постукивала по амулету тонким пальцем. – Ничего не понимаю. Где же Мархосиас?

Рыжий был бледен, и его веснушки бросались в глаза. Он нелепо топтался на месте, нескладно пожимал плечами. Следить за ним открыто было неприлично, потому Белка косила, чуть глаза не болели. Она вдруг увидела, что в маленькой душной гостиной вот-вот должна была разыграться сцена не менее важная, чем над площадью. Потому что Рыжий столкнулся взглядом с маленькой фрейлиной, которая среди прочих, посланных первой леди, успокаивала нервных дам, утешала их и воодушевляла, подавала платочки. Взгляда этого Рыжий прежде избегал, но тут они столкнулись и уставились недоверчиво, пораженно. Неровная улыбка исказила перепуганное лицо. Она молчала, он – выдавил слабое: «Мерил…», в которое попытался уместить слишком многое. Фрейлина же, вспыхнув, покраснела, подлетела к Рыжему в несколько стремительных шагов, влепила ему звончайшую, резкую пощечину, а после прижала к груди, обнимая. Внимание всей гостиной остановилось на них.

А слова, брошенные Ринкой, засели у Белки в голове, она задумалась об этом и распереживалась за Гвардию на Восьмом еще сильнее, предчувствием у нее заломило внутри. Там были Ян и Вирен – она поняла из перешептывания Рыжего и Ринки, что было до воссоединения брата и сестры. Она видела, как немо шепчет что-то Саша рядом с ней, глядя в кремовую стену: защитные рисунки мешали ему пророчествовать, вставали крепостной стеной. И им нужны были предсказания. Руководство.

Возможно, Белка еще была совсем мала по сравнению с ними и ничего не понимала. Она не выросла сыном полка, как Вирен, но провела с ними достаточно времени, перепорученная занятыми родителями, которые вместе с новоявленным Сатаной воспитывали совсем юное государство. А она взрослела на их легендах, на сказках своего крестного. Белка отлично выучила, что за все нужно платить, не только за магию, но и за каждый вздох, каждый миг жизни. Что нужно жертвовать. Вселенная соглашалась их терпеть, пока Гвардия расплачивалась кровью.

Она не готова была принести кого-то в жертву, однако времени думать не оказалось. Еще несколько секунд – и сломается все, к чему она привыкла. Хотя Белка видела в городе многие и многие тысячи защитных амулетов – сиреневых кисточек – на праздничных одеждах, она знала, что Ад прежним не останется.

Мысль пронзила ее, раскаленным жгутом огрела по позвоночнику и заставила прыгнуть в сторону, двигаясь молниеносно, не давая никому понять, что произошло. Давно Белка приглядела на поясе у Ринки несколько ножей, которые Гвардия спокойно ей оставила; глаз сам цеплялся, а теперь ей повезло: Ринка удивленно застыла и позволила выхватить за рукоять один из своих любимых ножичков. Она застыла с разинутым ртом, пялясь на Белку, как и ее рыжий приятель. Белка и сама знала, что выглядит нелепо.

Перед Сашей было стыдно. Она его предавала – это Белка осознавала трезво, когда схватила его за руку, не позволяя вырваться. За спиной шумели, кричали, ее попытались оттащить, она слышала голос волнующейся матери. На ладонях Саши чернели кракозябрами странные ангельские буквы, смысла которых Белка не понимала – так срисовывала с листов старого дневника священника. Нужно было непременно поблагодарить отца Лаврентия: хотя бы маленькую отсрочку он им позволил выиграть, и они насладились ей, этой парой мимолетных дней в предысходной Столице.

В этот миг Саша мог бы вырваться, но, заглянув ей в глаза, не стал, доверился, остался и подставился под удар, и сердце у Белки снова зашлось от острого чувства незнакомой взрослой любви, неожиданно прорезавшегося сквозь ее неловкое первое чувство. И нож тоже впился в тонкую кожу, совсем неглубоко взрезал, но тут и не нужно было разить до кости. Достаточно разомкнуть края символов, разрушить слабенькую ангельскую магию, сдерживающую мощнейший поток силы – бурную горную реку в половодье.

Завыв не своим голосом, Саша рухнул тут же, едва пресеклась тонкая линия, оставленная маркером; его глаза закатились, что не стало видно радужек, а только слепые белки. Или то были бельма незрячего оракула? Нож, едва запачканный красной человеческой кровью, выпал у Белки из рук, и она зарыдала, отстраненно это замечая, запоздало осознавая, что в глазах у нее самой помутилось, брызнули горячие слезы. Демоны, бывшие близко, поддержали Сашу, не позволили ему свалиться в конвульсиях и переломать себе что-нибудь.

Вцепившись в медовую ткань платья напротив сердца, Белка слушала его бормотание – незнакомый чужой голос, который диктовал судьбу. Она не чувствовала рядом милого застенчивого мальчишку, угостившего ее в первую встречу домашними бутербродами. Перед ней стоял древний оракул, прозревающий волю небес. И Белка боялась его – не любила, не хватило бы у нее сил. Но именно это существо было сейчас Аду необходимо.

***

Первое, что Ян увидел: разворошенная, как после взрыва, земля, и лежащие тела солдат – все это казалось воплощенным кошмаром, будто Бездна поймала его в переплет линий и показала то, чего Ян больше всего боялся. Переминались подле солдаты, выскочившие прежде из портала, Вирен дернулся и подскочил, но удержал Джека, устремившегося вперед – на запах крови. Они в онемении остановились и тут же сдернули с плеч ружья, целились в разные стороны; послышались окрики офицеров… Рядом скулила раненая лошадь, которую милосерднее было б добить. Демоны, лежавшие на земле, не отзывались. Медики с белыми нашивками на рукавах сновали между ними.