Текст книги "Печать Древних (СИ)"
Автор книги: Johann Walcvur
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 36 страниц)
Сенетра не ответила. Ринельгер склонился над ней, водя руками и снимая чары. Ардира посмотрел на Ирму – та отошла от места схватки и изумлённо наблюдала за всем, что произошло.
– До Кинлонда? – спросил чародей, не оглядываясь к Ардире.
– Да, хочу поднакопить денюжек и уплыть отсюда к демону, – проворчал Ардира.
– Прости, подруга, – протянул чародей, обращаясь к рунарийке, и поднял голову. – Командир, ей нужно какое-то время, чтобы отойти.
– Значит, привал, – бросил строго Ардира, копаясь в куртке в поисках трубки. – Сарахид последит за ней и даст попить. В качестве примирения.
Фирдос-Сар промолчал, только откинул секиру в сторону и подтянул Сенетру к себе поближе. Рунарийка недовольно промычала.
– Тоже хороша, – сказал Ардира, подкуриваясь. – Вот тебе простой и до безобразия доходчивый пример: пусть костяная пасть не способна держать язык за зубами, но сердце этого ублюдка чисто и полно любви. Как дети малые, чтоб меня боги прокляли…
Он прошёлся дальше по коридору, пересек границы света от огонька, пуская за собой дым от трубки. Ринельгер понаблюдал, как Фирдос-Сар отстёгивал от широкого пояса флягу и пробовал на вкус воду, будто пил её в первый раз, и подошёл к Ирме:
– Наверное, твои мёртвые спутники так себя не вели. Мы, знаешь ли, не «благородные рыцари» мятежной королевы…
– Я думала, она убьёт его, – прошептала Ирма. – Как вы так работаете?
– До такого обычно не доходит, – Ринельгеру вдруг стало стыдно за поведение соратников. – Заканчивалось раньше словесной перепалкой и ударами кулаков по столу. У нас это своего рода развлечение. Но такое… впервые. Тебя это сильно испугало?
– Не спрашивай меня об этом, – раздражённо сказала Ирма, надув губы. – Я ничего не боюсь…
Остварка нахмурила бледное личико и присела на каменный выступ, подальше от отряда. Сенетра уже начала приходить в себя, и Фирдос-Сар осторожно поил её водой из фляги. Вот уж отходчивая личность этот сарахид…
– Не злись, пташка, – тихо говорил он. – Забудем это и начнём сначала.
Сенетра утвердительно хмыкнула, и на том конфликт их был исчерпан. Ринельгер прошёл мимо и направился навстречу возвращавшемуся Ардире.
– Темень там такая, что хоть глаз выколи, – буркнул командир. – Попали мы, чародей. Может быть, из-за жадности, боги Аромерона… Какой там восток, какой Алормо, если мы даже из Кеинлога уйти спокойно не можем.
– Не отчаивайся, выход всегда есть, – протянул Ринельгер, хотя мало верил собственным словам. – Твоё мудрое напутствие.
Ардира устало усмехнулся.
– Я готова, – послышался голос Сенетры. – Что ты со мной сделал, Рин?
Рунарийка вытянулась в полный рост и разминалась. Кровавый паралич – полезная штука, испытанная Ринельгером ещё месяца три назад. Техника в точности такая же, как и с тем заклятием, которым чародей выбил из сознания Ирму на Пустынном берегу, только открытой раны не нужно.
– Всего лишь парализовал, – ответил Ринельгер. – Чтобы ты не прикончила сарахида.
– И им он будет вырубать вас, – сплюнул Ардира, – если снова начнёте рубить друг друга. Вперёд, отряд.
Фирдос-Сар с хрипотцой хмыкнул.
– Ты ничего не чувствуешь? – спросил вдруг Ардира. – Есть здесь кто-нибудь ещё?
Под кем-нибудь командир, конечно же, имел ввиду чудовищ, что могли залезть сюда в обход магического купола или, вероятнее всего, после его нейтрализации. Ринельгер сконцентрировался, но никого не обнаружил. Во всяком случае, живого.
– Нет, – покачал он головой.
Ардира неоднозначно кивнул – с промедлением и выражением неудовлетворённости в ответе. Он надеялся, что какое-нибудь существо проделало выход на волю, но в то же время опасался боя, ибо отряд был совсем не в лучшей форме.
Отряд двигался вглубь. Становилось холоднее, но коридор постепенно начинал подниматься, что вселяло светлую надежду – скоро отряд выберется на поверхность. Главное, чтобы не под ядовитый дождь…
Ардира остановился. Дальше проход обрывался завалом – рухнула одна из стен, обозначив крутой склон наверх, по образовавшейся от крушения пещере. Оттуда тянуло воздухом, и Ринельгер послал светлячка по груде камней.
– Коридор, – Ардира заметил чудом сохранившуюся на краю колону. – Осторожнее на склонах…
Отряд стал карабкаться наверх, камни здесь по большей части лежали, тесно прислонившись друг к другу, и образовывали твёрдый склон, несмотря на хрупкий вид конструкции. Ардира и Ринельгер поднимались первыми, чародей постоянно оглядывался на Ирму, но остварка не держалась в стороне и сопровождала Сенетру – обе помогали друг другу пересекать наиболее трудные участки пути. Фирдос-Сар замыкал, выполняя страхующую роль: его сильные руки поймали бы женщин, если бы они вдруг не удержались.
– Хорошо, что ребята нашли тебя там, – сказала Сенетра, хватаясь за руку остварки и подтягивая её к себе. – В одиночку на Пустынном берегу выжить сложно.
– Но я пленница, – Ирма заглянула в тускло синие глаза рунарийки. – Всё равно, что мертва.
– Никакая ты не пленница, не выдумывай, – улыбнулась Сенетра и шепнула: – скажу по секрету, у тебя большие шансы влиться в нашу команду.
– Я не наёмница, – Ирма вскинула голову вверх и встретилась с глазами Ринельгера; ей стало жутко, будто бы кот смотрит на маленькую мышку, готовясь её сожрать. – Я… не знаю точно, но кажется… но, кажется, служила в Святом Воинстве…
– А я – легионер империи, – с грустью протянула Сенетра. – Подумай над вступлением в отряд. Я проголосую за.
– Меня она тоже настораживает, – заметил Ардира взгляд Ринельгера. – Ученица… единственная выжившая после кораблекрушения. Ещё и, как ты говоришь, память у неё отшибло. Могла и помешаться. А сумасшествие у могучих колдуний – это очень плохо. А я, скажу тебе честно, даже ясно мыслящих могучих чародеев не особо жалую.
– Благодарю за искренность, командир, – Ринельгер чуть не упал, наступив на шатающийся булыжник, но Ардира схватил его за плечо и подтянул. – Мне тоже это кажется странным… надо бы её узнать поближе, когда выберемся. Повозиться с памятью… не знаю, правда, чары бесполезны. Тут только личное общение.
– Это к Фирдос-Сару, – скупо улыбнулся Ардира. – Ладно, разберёмся…
Коридоры подземелья поднимались. Неизвестно, сколько времени и сил сократил отряду обвал, быть может, впереди ждал бесконечный лабиринт с дверьми наподобие Врат Мощи – с ними Ринельгер уже не справился бы.
Пока чародей прикидывал расстояние и в какую именно точку вышел бы отряд, Ардира помог остальным забраться на устойчивую плитку тоннеля.
– Мы идём наверх, – заметил Фирдос-Сар, голос его стал воодушевлённее.
– Сплюнь, сарахид, – бросил Ардира. – Иначе…
– Тихо! – Ринельгер взметнул кулак.
Чувство крови дало о себе знать, чародей размял руки. Кто-то стремительно приближался, и его было слишком много для отряда.
– Над потолком, – отступил Ринельгер.
– Сука, – фыркнул Ардира и вынул меч из ножен. – Отряд!
Запела сталь: Сенетра и Фирдос-Сар встали на свои привычные позиции по бокам от командира. Ринельгер отошёл за их спины, схватил за руку Ирму и подтянул к себе:
– Приготовь чары, ученица. И держись рядом…
Посыпался камень, что-то безумно заскрежетало, и в пяти саженях от отряда приземлился тёмный шевелящийся комок.
– Слепоглаз?! – выпалил Ринельгер.
– Мать вашу за ногу! – Фирдос-Сар сделал шаг назад и дрогнул так, будто сейчас развалится.
«Иногда мысли становятся явью», – вспомнил чародей слова «знакомого» наёмника, с людьми которого как-то боролся отряд. Светлячок осветил свалившуюся тварь. Ринельгер тихо выругался, вскрикнула Сенетра, послышался глубокий вздох Ирмы. Словно змея, сколоморф, шевеля отвратительными конечностями, которых на нём было несколько десятков, обвивал кольцами смерти арахнида размером с лошадь. Гигантский паук жалобно трещал хелицерами, не оставляя попыток выбраться из ловушки, судорожно размахивая одной из восьми лап, царапая когтями хитиновый панцирь своего убийцы. Звери не замечали больше никого, увлекшись борьбой, а отряд не смел шелохнуться.
– Сарахид, один точечный удар, и… – начал Ардира.
Раздался хлопок, не давший ему договорить: арахнид перестал подавать признаки жизни, и сколоморф поднял омерзительную голову, напоминающую человеческий череп, с четырьмя боковыми жвалами вокруг рта, приготовившись к пиршеству. На паучьем брюшке что-то копошилось: сначала показалось, что это внутренности павшего животного, но в следующий миг из массы выскочил маленький, размером с кошку, паучок. Ринельгер впервые оказался свидетелем такого зрелища: молодой арахнид вцепился в мясо между защитными пластинами, сколоморф дёрнулся, отпуская тело мёртвой мамаши, из которого вырвалось до десятка паучат. Судьба охотника была предрешена.
– Они слепые, командир, – тихо сказала Сенетра, прикусив нижнюю губу. – И заняты едой.
– Пройдём тихо, – догадался Ардира, сохраняя удивительное спокойствие. – И никто не пострадает.
– Мимо этих тварей? – Фирдос-Сар крепче сжал секиру. Они с Сенетрой до жути боялись пауков, особенно гигантских. Ринельгер находил это отчасти забавным: его соратники были далеко не детьми. Хотя сейчас он мог их понять. – Может, чародей вырубит их всех?
– Меня хватит максимум на двух, – протянул Ринельгер, всматриваясь в пирующих паучат. – Пока они жрут, у нас есть шанс. Давайте.
– Пошли, – сказал командир и направился первым.
Арахниды сильно увлеклись свежим мясом, ещё и в таком небывало большом количестве. Ардира и Ринельгер боком, упираясь в стену как можно плотнее, обошли кровавое пиршество. Следом, не дыша, проскочила Ирма. Фирдос-Сар, вытащив монету, подбросил её и показал результат Сенетре. Рунарийка беззвучно выругалась и полезла первая.
Не поделив какое-то лакомое местечко на теле сколоморфа, два арахнида сцепились и покатились прямо к ногам Сенетры. Взвизгнув, совсем как крестьянская девка, а не боевой наёмник, она ударила мечом по ним сверху, не мешкал и Фирдос-Сар, опустив на паучат секиру. Коридор наполнился звоном металла, клинки, разрубая нежную плоть молоденьких чудовищ, встретились друг с другом.
– Проклятье, – прошипел Ардира.
Такое маленькие твари проигнорировать уже не могли, с ещё дёргающегося в предсмертных конвульсиях сколоморфа, слезли пятеро арахнидов и, щёлкая хелицерами и перебирая маленькими лапками, засеменили к рунарийке и сарахиду.
Самого прыткого сбил с курса Ринельгер, пустив импульс, второго срубил Фирдос-Сар: он дрожал, боялся, но имел привычку заглушать ужас яростью. Сенетра не была готова встречаться с таким страхом лицом к лицу. Меч дрогнул, она слабо размахнулась, и третий арахнид, словно змей, сделал стремительный выпад и укусил её чуть ниже колена.
Чудовище пронзил импульс – Ирма, наконец, открыла свои таланты. Жестикулируя и надвигаясь на тварей, остварка наложила энергетический барьер на падающую рунарийку. Ринельгер, бросив пару заклятий в поддержку ворвавшемуся в битву Ардире, подскочил к Сенетре.
Он сорвал с неё сапог, вздёрнул штанину – арахнид пробил клыками ткань и кожу. Сжав пальцы, Ринельгер поднёс руку к ране, нащупал энергией заражённую кровь и резко выдернулся её из тела, выплеснув на свой нагрудник. На миг его взор заняло видение битвы: несколько тысяч солдат, легионеры оттесняли воинов Святого Воинства, Сенетра кричала и выпустила из рук молнию – блеск ослепил – несколько солдат попадали замертво. Снова подземелья.
Отряд разобрался с агрессивными арахнидами, двое из оставшихся решили не нападать, сочтя, что пищи с тел матери и сколоморфа им хватит за глаза…
– Клянусь Лероном и Заласом, – пробубнила Сенетра, устремив взгляд куда-то вдаль, – мы все здесь помрём…
Ринельгер пощупал пульс – слабоватый.
– Движемся дальше, – бросил Ардира, не отрываясь от оставшихся арахнидов.
Сенетра попыталась встать, но нога с раной соскользнула, и рунарийка плюхнулась на пол.
– Выглядишь совсем худо, – тихо произнесла Ирма, садясь рядом и обнимая её за плечи. – Её укусили?
– Командир! – крикнул Ринельгер.
– Да? – Ардира встрепенулся и с большой неохотой отвернулся от чудовищ. – Боги, вашу мать…
– Нужен привал, – сказал Ринельгер и обратился к Сенетре: – Присядь.
Рунарийка умела вляпаться: самое ужасное – энергетическое голодание. Ринельгер не знал такой болезни, в Анхаеле этому не учили, но чувствовал себя обязанным вылечить Сенетру и не дать загнуться от чего-либо ещё. Долг лекаря весьма сильная штука, сильнее всего остального, особенно страха, – и Ринельгер справлялся безупречно.
Чародей порылся в мантии – всего один флакон, к счастью, полный. Он сжал его в кулак: если отряд в ближайшее время не выберется на поверхность… «Даже не думай об этом», – мелькнуло в голове, и он поднёс пузырёк с лекарством к потрескавшимся губам Сенетры.
Рунарийка послушно выпила весь флакон и закрыла почерневшие веки. Ринельгер зажмурился, пытаясь побороть кольцо боли, что сжимало его голову. За руку Сенетру держала Ирма, а за спиной чародея наблюдали Ардира и Фирдос-Сар – дыхание сарахида вместе с нервным бормотанием командира было отчётливо слышно в абсолютной тишине, повисшей в подземельях. Сенетра открыла глаза.
– Последний? – она вглядывалась в лицо лекаря. – По-твоему лицу вижу, что последний… Спасибо.
Сенетра повернулась к Ирме, и Ринельгер заметил, как сильно рунарийка сжала той руку.
– Чародей, доложись, – послышался командирский голос Ардиры.
«Да уж, – подумал Ринельгер, – интересно, под командованием кого из паладинов Аммелит он когда-то служил?» – и вслух произнёс:
– Эликсиров больше нет, командир, нет мазей и настоек. Я совершенно пуст.
– Проклятие, – проворчал Ардира, повернувшись в то направление, куда двигался отряд. – Еды нет, лекарств тоже. Скоро и вода кончится… всё хреново.
– Нужно идти дальше, командир, – проговорил Фирдос-Сар. – Мать его, должен быть выход. Эти твари нашли же его…
– Мы прошли… примерно несколько часов, – внутренние часы Ардиру никогда не подводили. – Начинаешь уже и сомневаться в том, что отсюда вообще можно выбраться. Рунарийка, идти можешь?
– Нет, ближайшее время нет, – сказал Ринельгер. Ардира взглянул на чародея с таким мрачным выражением лица, что тот отвернулся.
– Я возьму её, – протянул Фирдос-Сар. – Только если ты, пташка, отпустишь Каштанчика.
Сенетра, закрыв глаза, до сих пор сжимала руку Ирмы. То ли от послешокового состояния, то ли просто так, потому что нравилось – Ринельгер не мог сказать точно, её кровь теперь шептала слишком тихо, чтобы прочитать её. Он заставил Сенетру разжать пальцы, и тогда Фирдос-Сар, вручив свою секиру Ардире, нежно поднял рунарийку на руки.
– Следи за её состоянием, Ринельгер, – сказал командир. – А ты, – он обратился к Ирме, – пока что ты становишься частью отряда. Прикрывай сзади.
Остварка кивнула. Ринельгер ещё раз повернулся к Сенетре, она уже уснула на огромных руках сарахида. Чем же её так привлекла каштановолосая остварка, примитивно прозванная Фирдос-Саром Каштанчиком? Быть может, Сенетра видела то, что видел Ринельгер и, скорее всего, Зерион, может быть, даже больше, когда рухнули чары с Врат. Рунарийцы куда чувствительнее к Мощи, чем представители какой-либо ещё расы, проживающей в Цинмаре.
Ирма казалась чем-то большим чародею, хотя он и не верил в какую-либо избранность – героями, как говорится, не рождаются, ими становятся. Ринельгеру не хотелось в этом признаваться, но на него всё же производили большое впечатление героические эпопеи: завоевание Цинмара рунарийским королём Валемертом, победа Таларина оун Деллан тиль Седа над безумным драконом Хаоса Деганом, битва за Дредринар воинов Ордена Драконьей Погибели с Некросом были его любимыми.
Пришлось пройти ещё примерно час (если верить Ардире) по неизменно пустому коридору с нагнетающим чувством того, что арахниды всё же последовали за отрядом, прежде чем он, наконец, не закончился. Светлячок осветил первые параллельные друг другу колонны. Они были сооружены из белого мрамора; веточки, выполненные из того же материала, переплетали их, лениво потягиваясь до самого потолка. Казалось, время совершенно не коснулось этого места: абсолютно чистый мраморный пол с красной мозаичной дорожкой, наверняка ведущей к главному сокровищу этих загадочных подземелий, поражал воображение своим видом. Ринельгер пустил ещё несколько огоньков, и те закрепились по колонам – всего таких было шесть штук, симметрично стоящих и неотличимых друг от друга. В центре залы возвышался пьедестал, на его постаменте, слабо переливаясь синим, находился чёрный яйцеобразный камень.
– Боги, – проговорил Ардира. – Вы это тоже видите?
Ринельгер кивнул, но командир этого не заметил – чародей стоял за его спиной.
От камня веяло энергией Порядка настолько сильно, что Ринельгер почувствовал напряжение в горле. Будь у него хоть что-то в желудке, он наверняка бы выплеснул всё наружу. На руках Фирдос-Сара зашевелилась Сенетра.
– Я слышу пение, – протянула она, и голос её был на удивление твёрд, – на древнем языке…
Ринельгеру эти слова пришлись не по душе: если энергия о чём-то поёт, значит, стоит ожидать худшего.
– Интересно, – нарушил молчание Фирдос-Сар, – сколько ваши чародеи отвалят за эту хреновину?
– Баснословную сумму, – в горле Ринельгера пересохло: он тоже услышал пение, слишком тихое, но всё же отчётливое.
– Значит, заберём камень, – оживился Ардира.
Никто возражать не стал. Какой бы странной находка ни была, нужно отбить смерть Зериона и потраченные силы и время отряда. Они застыли, наблюдая, как Ардира поднимался по пяти ступенькам к пьедесталу. Он протянул руку к камню, остановился на мгновение, оглянувшись на бойцов. Ринельгер не отрывался от картины, пение в его голове продолжалось, но оно не занимало даже малой доли его внимания. Артефакт загорелся ярче, словно предвкушающий пир плотоядный цветок при виде приближающейся добычи, когда руки Ардиры оказались в паре перст от его сияния. Ринельгер передёрнулся, в голове зашептал странный женский голос.
– Командир! – крикнул чародей.
Поздно. Ардира прикоснулся – камень полыхнул синей энергией, ударив его в грудь и откинув. От пьедестала вылетели магические сферы – штуки четыре – и метнулись в остальных членов отряда. Ринельгер попытался пустить защитные чары, но заклинание пролетело через барьер, даже не заметив его, и сбило чародея с ног. Вместе с ним упал весь отряд.
Дальше всё происходило словно в тумане: сизая пелена поглотила залу, а в ней мелькали яркие вспышки. Ринельгер с трудом встал на ноги, рукой разгоняя наваждение и одновременно пытаясь справиться с тяжестью, вдруг осевшей на груди. Чародей, пригнувшись, побрёл к пьедесталу. Он не собирался падать – не сейчас…
В пелене, у сидевшего рядом со ступеньками Ардиры, Ринельгер увидел женщину. Она склонилась над командиром и положила руку на его плечо.
– Проклятый Цинмар, – прохрипел Ардира и поднял голову. – Ты… кто ты?..
Ответа он, даже если бы загадочная женщина хоть что-нибудь сказала, не услышал бы. Командир откинулся на спину, а она повернулась к Ринельгеру. Чародей упал на колени, выдохнул и с ужасом осознал, что у женщины мёртвый взгляд: его пронизывали две чёрные точки – только зрачки на белом полотне больших выразительных глаз. Пришелица приближалась, и Ринельгер с каждым её шагом всё больше уходил в туман.
– Тссс, – прошептала она. – Отдохни, кровавый чародей. Всё будет хорошо…
Женщина растворилась в сизой пелене, и та постепенно рассеялась. Ринельгер не знал, сколько ещё он простоял на коленях, вокруг него лежали соратники. Живы они были или уже мертвы, он не знал. Видение высушило его, не осталось ни эмоций, ни холодного голоса разума. Ничего…
Ринельгер увидел, как в свете неизвестно откуда взявшихся огней двигались несколько силуэтов. Сознание в этот миг предательски начало покидать его, чародей схватил пальцами обеих рук пустоту впереди себя и рухнул лицом вниз.
***
Шёл седьмой день с тех пор, как пришёл приказ из Рунайро: Капитул с присущей ему в последние несколько лет паникой запросил у магистров Коллегии, управляющей магическими анклавами на западе, легионы для обороны столицы. Вести и вправду носили катастрофический характер: Святое Воинство разбило имперские войска в Син-Рихе и открыло себе дорогу на Рунайро.
Приказ, доставленный всадником на грифоне и переданный устно через магическое око, постановлял укомплектовать легионы провинции Альтерии чародеями и лекарями из Анхаела и Цэльды и отдать под юрисдикцию Скрытого – одного из трёх магистров, кто непосредственно воевал и был лоялен Капитулу и верховным лордам.
Десять дней Скрытый дал Анхаелу, чтобы утвердить список мобилизованных чародеев и собрать их в дальний поход – от Рунайро их разделяло порядка шести тысяч вёрст, причём большая часть пути проходила через земли, растерзанные многолетней войной.
Ринельгер, закончивший основное обучение и проучившись лет пять у наставника, был мобилизован, как и ещё десятка три чародеев Анхаела. Новость о том, что его наконец-то вырвут из стен университета, обрадовала молодого чародея; особенно подогревала настроение возможность проявить свои способности в кровавых чарах, облегчая страдания раненых.
Не в первый раз война забирала из магических анклавов чародеев и не всегда возвращала их домой. К 35 году Века Слёз Анхаел наполовину опустел, его коридоры больше не шумели, в общежитиях каждая вторая комната ждала своего хозяина.
В тот вечер Ринельгер собирал флаконы, наполненные до краёв лечебными зельями, в сундучок. В стороне лежала сумка с травами и трактатом, не раз спасавшим на практических занятиях – теперь миниатюрный том послужит в будущих сражениях за жизнь раненных легионеров. Чародей был почти готов и полон решимости: путь ожидался трудным, а его дело – важным для ригальтерийского легиона.
Последний флакон – в виде змея. Ринельгер остановился, сжимая его в руке. «С любовью, Кассия», – написано крохотными буквами на крышечке, плотно закрывающей ёмкость. «И как только она умудрилась всё это уместить?» – подумал Ринельгер.
Он поискал на столике – пальцы нашли чёрный бархатный платок. В него Ринельгер аккуратно завернул флакон и сложил свёрток в сундучок с небольшими отсеками под каждую склянку.
В стороне лежало чуть скомканное письмо – последнее, написанное Кассией ещё несколько месяцев назад. Ринельгер разгладил его, пробежался в который раз по тексту. Три легиона держали Верховья, северную часть реки Рея, что рассекала провинцию Норзрина надвое, под конец 34 года Века Слёз. Магистр Ветер, судя по всему, попыталась повторить операцию, в ходе которой в десятые годы лорд Каагар отбил у мятежников Норзесилл, и тем самым, окружив Святое Воинство, замедлил его продвижение на Рунайро. Но мятежный паладин, самый приближённый к королеве Аммелит полководец Ланнарид, не попался в ловушку. Легионы были разбиты, уцелевшие солдаты отступили, а Кассия пропала.
Ринельгер свернул письмо, вложил его в карман походной мантии, висевшей на стенде рядом со столом.
Кассия жива, и она вернётся в Анхаел, в этом Ринельгер был уверен. Жалко лишь, что его самого в анклаве может и не оказаться. Но ей обязательно скажут, куда и когда он отправился на войну.
Дверь в комнату тихо раскрылась. Ринельгер поднялся, приветствуя наставника.
– Садись, Ринельгер, – мягко произнёс Амилиас, седовласый старик с крючковатым носом и очень примечательным взглядом. Этакий собирательный образ, как считал Ринельгер, сказочного полоумного волшебника, но до того доброго и мудрого, что другие не обращают внимания на его зачастую лишённые логики и переполненные напускной загадочностью речи.
– Ты уже почти готов, – Амилиас осмотрел собранные вещи. – Хорошо. Это будет безумно сложный переход, особенно осенью.
– Не волнуйтесь, сударь, – сказал Ринельгер, избегая взгляда наставника. – Я не подведу вас.
– Я уверен, что ты справишься как лекарь, – протянул Амилиас, пряча руки в рукавах его тёмной мантии. – Я опасаюсь, что картины этой бойни… могут привести тебя к совсем неправильным выводам. В сражениях грубеют, а в лазаретах – ещё больше. Кто-то просто-напросто не выдерживает.
– Я представляю, с чем встречусь, и принимаю это как свой долг, сударь, – отрезал Ринельгер, – я не оставлю раненых ни за что.
– Ринельгер, – прервал ученика Амилиас, – ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю.
«Началось», – подумал Ринельгер, вздыхая.
– Сила, с который ты играешься, может разрушить тебя. Используй дар, который я тебе дал, по назначению.
– Как прикажете, – Ринельгеру очень не хотелось лгать своему наставнику.
Амилиас кивнул и взглянул в окно, за которым виднелся закат.
– Надеюсь, с Кассией всё будет хорошо, – протянул он. – Ты и она – мои последние ученики, талантливые и подающие большие надежды кровавые чародеи. Кассию забрала Ветер. Ветер больше нет, а ты уходишь со Скрытым. Будь осторожен, Ринельгер. И не нарушай свой воинский долг, не покидай пост. Ты лечишь раненых и ты их последняя надежда. А я приложу все усилия, чтобы узнать о Кассии.
– Обещаете? – с детской надеждой повернулся Ринельгер к наставнику. – Господин… я… меня будет согревать любая весть о ней.
– Знаю, – снова кивнул Амилиас и встал. – Ради неё, Ринельгер, исполни свой долг перед империей и возвращайся.
Он развернулся, шелестя подолом мантии, и вышел. Ринельгер сел на табуретку, взглянул на догорающие угли, его глаза застыли, и чародей тяжело выдохнул, словно понимая, что, быть может, никогда сюда больше не вернётся.
***
Ринельгер сжал челюсти до скрипа в зубах, и раскрыл глаза: холодный свежий воздух болезненно резал ноздри. Зала стала совершенно тёмной, светлячки пали, как только чужеродная магия коснулась чародея, и пропал свет даже от камня на постаменте. По началу Ринельгер испугался, что ослеп, и судорожно собрал в голове формулу заклинания, выпуская с пальцев светлячка. Он озарил колоны, потухшие жаровни и лежащих без сознания соратников.
Ринельгер дополз до Фирдос-Сара и Сенетры, проверил сначала рунарийку, потом сарахида. Живы. Замычала во сне Ирма, но её чародей обследовал потом. Ардира откинулся на спину прямо на ступеньках, а яйцеобразный камень валялся у его ног, слабо реагируя рунами на светлячка. Ринельгер прикоснулся ко лбу командира, прошептал заклинание, и Ардира, сморщив лицо, открыл глаза.
– Что, мать его, – пробурчал он. – Голова… моя голова.
«Не у тебя одного», – подумал Ринельгер и принялся поднимать остальных. Фирдос-Сар и Ирма выглядели не ахти, а, к большому удивлению чародея, Сенетра чувствовала себя лучше всех. С ней Ринельгер провозился дольше всех, она раскрыла ярко-синие глаза, растерянно похлопала ресницами и что-то неразборчиво прошептала. Чародей приложил указательный палец к её лбу снова, и энергия царапнула кожу.
– Кажется, ты не просто справилась, – пробормотал Ринельгер задумчиво, – но и смогла напитаться здешней энергией… парадокс…
– Вся моя жизнь парадокс, – бросила с улыбкой Сенетра. – Боги-прародители, я так легко себя чувствую…
– Рад слышать.
– Чародей, сюда!
Ринельгер развернулся, скорым шагом добрался до Ардиры:
– Слушаю, командир, твои жалобы.
– Что это было? – Ардира, наконец, нашёл в себе силы встать.
– Защитные чары, – произнёс Ринельгер, взглянув на остывающий камень. – К счастью, они за время ослабли и испортились, иначе… мы бы погибли.
– Когда я вырубился, – Ардира посмотрел на ладони. – Я увидел башню… вокруг кружились огоньки, знаешь, такие… блуждающие огоньки, как в сказках.
– Что ещё ты видел? – Ринельгеру это не понравилось. Слишком много снов в последнее время со всяческими странностями.
– Меч… необычный такой, – продолжал Ардира. – Конец у него… как серп. Никогда о таком виде клинка не слышал.
– Серп, – повторил Ринельгер. – Я, кажется, видел его раньше…
– Командир! – к ним подошёл Фирдос-Сар. – Что стряслось? Меня будто наизнанку вывернуло…
– Неважно, – хмуро ответил Ардира. – Живы будем?
– Будем, – кивнул Ринельгер. – Совершенно точно.
– Тогда нужно выбираться, – сказал командир. – Уходить.
– А что с этой хренью? – Фирдос-Сар боялся даже посмотреть на камень.
– В нём не осталось энергии, – Ринельгер осторожно взял его. Поверхность была гладкой и ещё тёплой, но точно – камень превратился в обыкновенную пустышку. Его предназначение, как и предназначение залов, осталось неразгаданной тайной из древних времён. – Можно загнать его кому-нибудь. Руны чёткие, реагируют на чары. Кто-нибудь возьмёт для коллекции. Я понесу, – он заметил испуг на лице сарахида и ядовито усмехнулся. – Как только нам выбраться?.. Я чувствую свежий воздух, но…
– За мной, – Ардира подтянул щит к спине. – Кажется, я знаю, куда идти.
Ринельгер и Фирдос-Сар переглянулись.
– Откуда? – проскрипел недоверчиво сарахид.
– Из задницы, – фыркнул командир. – Меньше вопросов, больше дела, мясник… Женщины! Мы идём.
Сенетра помогла Ирме встать. Фирдос-Сар что-то пробурчал себе под нос и, ещё немного осмотревшись и пропуская женщин вперёд, пошёл последним, замыкая строй. Ринельгер выжидающе взглянул на хмурого командира, пока тот задумчиво бормотал себе под нос, закрыв глаза. Когда они выберутся, предстоит ещё раз осмотреть Ардиру – пусть защитные чары ослабли за тысячу лет, командир дотронулся до них первый, а, значит, получил больше всех остальных. Нередки случаи, когда магия сводила с ума неподготовленных чародеев, а здесь – человек без тонкого чувства энергии, без предрасположенности к Мощи.
Ринельгер вспомнил неприятные ему слова Амилиаса о кровавых чарах. Его очередное предупреждение о занятиях учеников. Кровь живых существ почти такая же тонкая энергия, как и первозданная. Она шептала, звала, содержала в себе переживания того, кому принадлежала. Амилиас даже очень точно сравнивал живой организм с Потоком – циркуляция энергии, то есть крови, по организму, что несла в себе и жизнь, и суть. Овладение смертными такой магии сокрыта тайнами, но все исследователи сводились к тому, что для открытия кровавых чар потребовалось принести тысячи жертв, прежде чем кровь подчинилась чародеям.
Наконец Ардира открыл глаза и уверенным шагом направился к крайней правой колоне, примыкавшей к монолитной стене. Командир некоторое время рассматривал её, потом прикоснулся рукой к одному месту, потом к другому и третьему. Ринельгер хотел было хмыкнуть и стал думать, как бы скрутить командира, чтобы проверить его, но стена вдруг грохнула, синия линия очертила дверной проём, и перед отрядом открылся тайный ход, из которого подул холодный свежий воздух. Тихо выругался Фирдос-Сар, упомянула богов Сенетра.
– Боги, но как? – выглянул из-за спины Ардиры Ринельгер.
– Не знаю, – ответил тот. – Что-то… в голове подсказывает мне.
– Артефакт? – предположил Ринельгер. – Командир… ты… как? Что за голоса?
– Сейчас они пропали, – неуверенно отозвался Ардира. – Давайте выбираться… потом проверишь меня своей магией. Проклятие…
